Русский Пациент : другие произведения.

Мексиканец 14

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:

  Сидел на шершавой сине-затертой скамейке в сквере напротив ворот. Замирал и рассматривал вход - в госпиталь не пускали. От излишка ненужного времени подмечал выходящих оттуда врачей, медсестер. Никто ничего не знал, лишь одна симпатичная девушка сообщила, что в отделении хирургии у входа - охрана. Вечером шел в гостиницу - успокаивать Светлану Сергеевну.
  Та тихонько пила. Предлагала ему, он отказывался. От недостатка компании она отправлялась в кафешку, пропахшую маслом и пивом, как всё в этом маленьком городе.
  
  Общаться с ней не было сил. Лап плелся тогда в Интернет-клуб - невеликую комнату с шестью еле ползающими машинами, садился и проверял переписку. Шарил по сайтам. Звонил.
  
  Прошла неделя, а к Дюку никак не пускали. Сказали, что черепно-мозговая и кома.
  Последняя длилась удачно недолго, и к моменту приезда он из неё уже вышел.
  
  - Из-за тебя,- сказала Светлана Сергеевна в поезде, - из- за тебя крест несет.
  Из-за тебя он ушел в эту армию.
  
  - Он и раньше хотел,- ответил ей Лап,- он сам говорил, и не раз.
  
  - Одно твое слово, и он не ушел бы. И деньги у него были. А
  так он сбежал.
  
  Лап молчал, считая населенные пункты в расписании стоянок их поезда. Спросил:
  
  - Вы знаете про наши с ним отношения?
  
  Мать Дюка пихала подушку в белую наволочку, сжимая ее по бокам, словно стригла овцу. Ударила хлестко, подняв облако пыли.
  
  - Знаю, не дура. Только не понимаю,- сказала она,- несправедливо все как-то. Ты
  в институте. Красивенький, чистенький, как с гуся вода. А он почему-то с проломленным черепом в армии. Странная очень у вас любовь. Баба такого бы не допустила.
  
  - Кто бы говорил...
  
  - Не хами,- резко ответила та, - мне отец его после такого как ты и достался. Сколько лет соображала, а вот недавно дошло.Ты бы отстал от него, Марк.
  
  - Это еще почему?!
  
  - Да отстал бы и всё. Пропал бы, уехал к родителям. Не для этого он. Жил ведь год, все было нормально, работал, мне помогал. А с тобой как завяжется - так сразу беда.
  
  Интересно работает женская логика, думал Лап. Сама позвонила, когда у него в кармане уже лежал железнодорожный билет. Без неё бы поехал.
  
  Утром шел к госпиталю, на КПП узнавали. Пустили совсем неожиданно - шла вторая неделя осады.
  У дверей хирургии стояла охрана.
  - Родственник? - спросили у Лапа.- Документы.
  
  - Брат,- сказал он, - мать сейчас будет, у неё паспорт.
  
  - Не положено,- сказал постовой,- только родственникам на отделение.
  
  Лап достал телефон и протянул его парню. Тот подумал и быстро кивнул:
  
  - Деньги-то есть?
  
  - До Америки хватит,- сказал Лап, - звони на здоровье. Марков в какой?
  
  - Тридцать вторая, - сообщил он, - оттуда только что следак умотал. Каждый день
  к нему ходят. Видно, дело не белое. Да тут половина таких.
  
  И он зачирикал кнопками телефона - разговор был окончен.
  ***
  
  Следователь приходил ежедневно и задавал одинаковые вопросы.
  
  - Я ничего не помню,- отвечал ему Дюк.
  
  - Упала канистра с бензином,- терпеливо внушал ему следователь,- металлическая. Она хранилась на полке. Вы неудачно попали, в результате падения...
  
  Канистры стояли, это была совершенная правда. Такие убитые временем ржавые емкости, пустые и легкие, хранились неизвестно зачем.
  
  - Вероятно,- соглашался с ним Дюк, - всё так.
  
  - Если что-нибудь вспомните, сообщите, - ласково говорил следователь и оставался в углу. Наблюдал процедуры, ждал с перевязки. Приходилось быть осторожным - "подзабыть" имена командиров, время призыва, срок службы, фамилию ротного. Многое.
  
  - Не давать обезболивание, - уловил как-то Дюк. В этот день пришлось быть особенно тихим: следователь без конца его спрашивал - о доме, о службе, о пацанах в роте. На последнем еще поднажал - с кем Дюк дружит, кому доверяет.
  
  - Увижу, может, узнаю, - говорил ему Дюк, - фамилию точно не помню...
  
  И так продолжалось с неделю, пока следователь, наконец, сделал вид, что поверил. Или ему надоело.
  
  - Подпишите,- сказал, наконец, и сунул бумагу.
  
  Дюк подписался, не глядя. Видеть мелкие буквы не мог - зеленели, резкости не
  было, все расплывалось. Перед тем, как писать, уточнил:
  
  - Меня комиссуют?
  
  - Естественно,- сказал следователь,- при всех обстоятельствах. Если они сохранятся.
  
  Глаза Дюк держал закрытыми, так они меньше болели. Лечащий доктор сказал, что пройдёт, что это последствия черепно-мозговой. Эпидуральная гематома, кость черепа треснула незначительно, но ушиб мозга серьезный.
  
  Плохо слушались правые рука и плечо. Речь и слух были на месте, и это весьма обнадеживает,снова сказал ему доктор. Мысли особо не путались, но текли очень вяло, и разламывалась голова.
  
  Дверь заскрипела, но он не пошевелился, а глаза открывать было больно. Наверное, опять медсестрица- со- шприцем, кололи сто раз за присест. Дюк лежал, выставив сильно разбухшую руку, всю в черноватых потеках исколотых вен.
   Хоть бы в ногу уже, подумал лениво, или таблеток, а то вон раздуло всего.
  
  Послышался скрежет, словно кто-то возил по стене деревяшки, и он постарался открыть глаза. Черт... как все-таки больно. Свет был таким ярким,что, казалось, пронизывал мозг, доставая острейшую резь из висков и затылка одновременно, ломил молнией череп.
  
  Запахло парфюмом, но посмотреть на пришельца было никак невозможно.Подождал.
  
  - Убивать пришли, что ли, - не выдержал он. - Я же ясно сказал, что не помню. И не вспомню, скорее всего.
  
  Никто не ответил, и Дюку сделалось страшно. Надо как-то открыть глаза.
  
  - Ты бы подвинулся. Ишь, развалился... Дверь я на табуретку
  закрыл.
  
  Обнялись очень крепко, и казалось, что боль отбежала по делам ненадолго, дав
  чуточку времени. Или не чуточку... но она отступила на время.
  
  - У тебя лицо мокрое,- удивленно сказал ему Дюк.
  
  - Дождь на улице,- отвечали ему.- Посмотри на меня.
  
  - Я "великий слепой"*,- пытался иронизировать Дюк,- мне и так офигенно. Сколько я... два года тебя не видел?
  
  - Два года три месяца,- уточнили ему недовольно,- диагноз какой?
  
  - Да чихать на него,- сказал Дюк,- глаза я открою... больно сейчас. Доктор сказал,
  что пройдёт. А чем ты там щелкаешь?
  
  Это клацали кнопки рубашки, а потом чешуёй зазмеилась застежка от джинсов.
  
  - Без резких движений,- сказали ему,- особенно не шевелись. У тебя все прекрасно работает,- ладонь плотно легла между ног,- жить будешь, точно. Да, черт... ну посмотри на меня.
  
  - Узнаю сумасшедшего,- и Дюк, наконец, приоткрыл глаза. Лап был голый по пояс, в расстегнутых джинсах. Взрослый, лохматый, безбашенный парень. Странно, он не резал глаза, раздражая - напротив, он впитывал лишний поток.
  - Дождь, говоришь,- сглотнул Дюк, - блядь-блядь-блядь... ничего себе Лапушек. Этак ты меня теперь вниз положишь. Просто принц датский.
  
  - Гамлет был толстый,- поправили сверху,- а вниз по желанию. Давно как не чувствовал я тебя, а...
  - А помнишь хоть?
  - По-о-омню...
  Расплелись лишь однажды, кое-что показалось неправильным.
  - Почему ты ревел, - спросил Дюк,- ёлки, ты что, и сейчас? Плохо так выгляжу?
  - Дождь на улице, я же сказал. И вообще отъебись. Я не знаю.
  
  В окна било сентябрьское солнце.
  ***
  Следак свое слово сдержал :Дюк был комиссован и отправлен домой - лечить здесь последствия травмы не было толку.
  
  - Эпилептические припадки,- перечислял Лапу лечащий врач,- выплывают частенько. Возможны частичная слепота, нарушения координации. Головные, естественно, боли. Впрочем, Вы будущий врач, посмотрите сами. Вы ему, кстати, кто?
  
  - Друг,- сказал ему Лап, - зрение по всем признакам падает. Была единица на левом, сейчас минус три. И светобоязнь.
  
  - Спайки могут быть,- ответил хирург, - у вас Петербурге есть хорошие специалисты. невропатологи. Лучшее, что я могу сделать- отправить его домой. В течение года следите серьезно. Да и потом не мешало бы.
  
  - Снимки дадите? - спросил его Лап, - вам ведь незачем? А нам пригодится.
  
  - Рентген не отдам,- напрягся вдруг доктор,- и томограмму, нам не положено. Выписки будет достаточно.
  
  Лап посмотрел на него очень внимательно.
  
  - Странная форма канистры, вы не находите?
  
  - Нет. Травма довольно типичная...
  
  - То есть канистры тут валятся часто, - спросил его Лап,- прямо пачками?
  Противно, ей-богу.
  
  - Не забывайтесь,- ответил хирург, - я к этому отношения не имею. Моё дело -
  лечить.
  
  - Я бы тех, кто канистры швыряет, слегка полечил, - буркнул Лап, - лоботомией,
  как минимум.
  
  - Соглашусь,- сказал врач,- я бы тоже.
  
  - Значит, ударили, - сделал выводы Лап, - я все понял. Спасибо. Если можно,сделайте очень подробную выписку. Очень подробную, насколько возможно.
  
  Он вышел, а доктор озадаченно почесал подбородок - кажется, все-таки прокололся?
  
  От Светланы Сергеевны женско - практической помощи не было. Она причитала, рыдала и висла на неустойчивом Дюке.
  
  - Что же ты так убиваешься,- морщился тот,- я же живой. Ты бы ждала меня дома,мам.
  
  Лап таскал её за собой по инстанциям необходимым прицепом -асписаться,забрать,пропечатать нужно-важные документы. Съездили и в часть, за вещами.
  
  Их проводили к начальству, которое очень внимательно к ним отнеслось. Показали гараж, где случилась трагедия, сопроводив туда лично.
  
  Лап встал перед полкой, на которой стояли канистры.Та висела на высоте до макушки.
  - Мой рост сто семьдесят восемь,- сказал он.- У Егора почти сто девяносто.
  Как могло прилететь, объясните? И даже если он вдруг наклонился или присел, пусть даже так. Траектория, и та не подходит. Я видел рану, измерил даже.
  Он присел под канистрами и быстро взглянул генералу в лицо:
  - Ну-ка, скиньте. Давайте, не бойтесь. В крайнем случае в плечо получу, а в голову пойдет по касательной.
  - Ой, Лапушек, ну зачем же ты так... - промямлила Светлана Сергеевна.
  
  - Не сходится,- резюмировал он, наблюдая за лицом генерала.- Высота для такого удара не та.
  
  Генерал менял цвет на глазах.
  
  - Шито белыми нитками,- сказал Лап,- вы же военные. Могли бы поумнее придумать.
  
  - Вы ему кто,- сдавленно спросил генерал.- Что вы себе позволяете?
  
  - Компенсация,- жестко сказал ему Лап,- Егор инвалид. Рекомендую подумать тому,кто не хочет расследования.
  
  - Что за шантаж, молодой человек!Это был просто несчастный случай, мне все доложили. Вы ему кто?
  
  - А какая вам разница? Родственник. Друг.
  
  Генерал ухмыльнулся, гадливо прищелкнув мясистыми пальцами - так, словно стряхивал дохлую вошь.
  
  - Без разницы, кто,- сказал Лап очень ровно, - и вот еще что. Он ведь может когда-нибудь вспомнить.
  
  - Он все подписал,- лениво сказал генерал,- он давно все вспомнил. Всезафиксировано.
  
  - Понятно,- ответил Лап. Для него не осталось загадок.
  
  - Товарищ генерал объяснил тебе,- снова встряла Светлана Сергеевна,- всякое в жизни случается.
  
  - Именно,- сказал генерал и отвернулся от Лапа.
  
  В день выписки их поджидало такси - правая сторона все еще плохо слушалась Дюка.
  
  К ним подошел человек в необъяснимом по чину военном мундире. Он невнятно
  представился и увел обоих парней за низкий кустарник, мокший мертвыми октябрьскими листьями. Дюк ковылял, цепляясь за друга - все кружилось,а сыроватый морской ветерок пах северной рыбой и подмерзшей травой.
  
  - Что вам нужно,- поморщился он, рассмотрев сквозь туман припыленный дождём "Мерседес",- я сделал, как мы договаривались.
  
  - Подпишите,- сказал человек, и сунул ему авторучку.
  
  - Ничего я не буду подписывать,- сказал Дюк,- я читать не могу. Заебался подписывать.
  
  Лап из-за плеча незнакомца глазами выхватывал текст. Бумага была машинописная, безо всяких печатей.
  
  - Я ему прочитаю,- быстро сказал он.- Что еще вам угодно?
  
  - Отказ от претензий по любому из фактов,- пояснил человек,- и расписочка в получении. Подарок от части за отличную службу.
  
  - Пошел на хуй,- сказал ему Дюк,- пусть он подавится. Лап, пошли.
  
  - Нет,- возразил неожиданно тот.- Подпиши. Я тебя очень прошу. Поверь, страдать лучше с деньгами, чем без. Нам еще твоё зрение восстанавливать.
  
  Минут через десять в руку Дюка лег теплый брелок. Человек передал ему папку: техпаспорт, страховка - все на дюково имя. Быстро согнулся и куда-то исчез, довольный донельзя.
  
  - Машина-то как?- спросил Лап.- С виду отличная. Пафосная вот только. Сон гайца в петербургскую ночь.
  
  - Машина что надо. Та самая, что мне руки пробила, веришь. Надо сразу продать, как доедем.
  
  - Быть не может. Судьбоносная тачка.
  - Хозяина кончили, а мерина слили - прикинь, генералу. С трупным запахом в нём рассекал, ну да я его выветрил. Вонь все равно возвращается, раз в неделю опять повторял, незаметно. Сейчас должно быть нормально.
  - Значит, сам генерал, - сказал Лап. - У тебя, как всегда, всё по-крупному.
  
  Он завелся, послушал мотор. Исследовал кнопки, тумблеры, переключатели, отрегулировал руль.
  Нравилось.
  
  - Знаешь, когда я решил стать врачом?
  
  - Ну и когда же?
  
  - Когда эта сука тебе пальцы сломала. Я тогда думал, что ортопедия. Но в свете последних событий тебе нейрохирург подойдет. Или просто хороший невропатолог.
  
  Дюк рассмеялся:
  
  - А если я жопой на ежика сяду, ты в аккупунктуру ударишься? А-ааа!
  
  - Знать все подряд невозможно,- растерянно сказал Лап,- ты ежиков пожалел бы. А лучше бы берег свою задницу, что ли... и все остальное. А, Дюк? Как кстати, сейчас?
  
  - Пелена,- сказал друг.- С зеленоватым отливом. Левый глазик, похоже, идет по звезде. Профессию собаки - поводыря осилишь?
  
  - Сам ты пёс,- буркнул Лап,- а я люблю, чтобы мной восхищались. Поэтому ты обречен на хорошее зрение. Кстати, права у меня с собой.
  
  - Я люблю тебя, Лапыч,- сказал неожиданно Дюк.
  
  Всё замолчало. Оба смотрели в лобовое стекло: бодрые "дворники" хулигански гоняли ярко-красный весёлый кленовый листок.
  
  - Ты не поверишь...- Лап произнес это медленно, вдумчиво трогая слова языком, - как охуенно, что ты наконец-то это сказал. Я сам тебя очень люблю. И всегда,наверное, буду.
  
  ***
  
  Когда два мужика признаются друг другу в любви, заседая при этом в дорогущей машине, то читатель, наверное, делает выводы. Ах, плачет растроганно верный читатель, наконец-то вы поняли, встретились, трахнулись - как хорошо! А болезнь- что болезнь, когда рядом такие друзья? Все будет отлично, ведь правда же, автор?
  
  А можно подумать иначе - двое пидаров, сидя в добытом шантажом "Мерседесе", разводят сопливый спектакль про любовь. "Ну и шнягу ты, автор, прогнал,- поморщится этот читатель, - в наше время потребно быть трезвым, практичным, и дружить с генералами, раз так повезло. Раз умеешь в два фронта - имел бы себе потихоньку ближайшего друга, тот бы точно на это пошел".
  Автор согласен - пошел бы...
  
  Всё это так, а пока что читатель уверен, что победила любовь: запорхали архангелы , птички запели с удвоенной громкостью, розы ядрёныевыросли вместо репейника,в общем, одна благодать.
  
  А вот хуй, извиняется автор. Он обычно вот так извиняется ,часто насилуя речь неприличными буквами - но, собственно, автору похрен. Слово "хуй" выражает огромное море эмоций - начиная с ругательства и заканчивая охуенным оргазмом ( вот видите!), и поэтому все его любят, а цензуры тут нет. А без предмета, который любимое автором слово обозначает, никогда бы сам автор тут несидел, да и вы не сидели бы тоже. То есть "хуй" значит "жизнь", ну а реальная жизнь такова, что её не напишешь как "фаллос". В общем, пенис мой спич побери - я отвлёкся, но надо рассказывать.
  
  Если и были архангелы, то вовсе не голубые. Это были опасные черные воины в жестких плащах, все суровые, с хмурыми лицами. Их мечи обрезали нечаянно все, до чего доставали - конечно, нечаянно, ведь они не хотели ни крови, ни крика. Да, они были темными, но не злыми, а порезы они затирали подошвами, сожалея и каясь - этой любви были выданы только такие архангелы, и никакие другие.
  
  
  Две тысячи пятый год ада настал, когда Дюк поселился у Лапа.
  
  Сначала не думалось - слишком соскучились оба, так мало друг друга касались, и
  поэтому первое время тонуло в безудержном сексе, таком, что описывать не захочу никогда.
  Терзали друг друга до мяса, до невидимой в сумраке спермы - кончать было нечем, но им было мало. Дюк чувствовал - Лап на исходе, но остановиться не мог. Тот чуял - у любовника будто ободрана кожа на ребрах, но отпустить не хотел.
  
  Вот так бы и сдохнуть, думали оба, вцепившись друг в друга, смешав уже кожу и
  кровь, и наверное, гены. Но сдохнуть нельзя, ибо как продолжать?
  
  С больными сосками, облитый масляным потом, губами опухшими,
  влажно податливый на любой мало-мальский толчок - это все про обоих, без разницы.
  Застеснялись даже темные ангелы, разойдясь по углам и оставив в покое - мешать двум животным нельзя, ибо можно случайно погибнуть.
  
  Так было, но вскоре настало их время.
  
  Через месяц, вытянув тело из утренней скомканной простыни, Дюк схватился за
  голову и закричал.
  
  Бился недолго, а потом прошептал:
  - Я тебя левым не вижу. Не вижу...
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"