Арсений Аркадьевич и Антонина Петровна Прищеповы каждые выходные проводили на даче. Там, в сельской тишине, они отдыхали от городской суеты. Впрочем, с большой натяжкой можно назвать отдыхом возделывание пятнадцати соток земли. Те, кто их знал хорошо, говорили: "Прищеповы два дня вкалывают на огороде, а потом пять дней отдыхают в заводской бухгалтерии". В этой шутке была большая доля правды, но это тема отдельного рассказа. Мы же вернёмся к их трудовым выходным, которые проходили серо и однообразно, пока не появились у них соседи Григорий и Раиса Заваловы. Тут жизнь засверкала как бенгальские огни и выходные стали, наконец-то, выходными. Да что там выходными, они стали праздником. Давайте мысленно посетим наших героев и посмотрим, как проходят такие праздники.
Возле дачного участка под номером семнадцать остановился ушастый "Запорожец". Минуты три никто из него не выходил. Из солона слышались крики и причитания.
- Как ты ехал, Шумахер? Ты же не одной кочки и ямки не пропустил.
- Я что виноват, что здесь такие дороги?
-Как я теперь буду работать, если у меня теперь весь зад превратился в сплошной синяк?
-Ну не преувеличивай, дорогая. У тебя такой зад, что и смягчительных подушек не надо.
- Что ты сказал? Значит я у тебя толстозадая? Вот ты как любишь свою жену? Готов в любую минуту оскорбить её и унизить.
- Дорогая, не заводись. Я тебя люблю. Идём уже работать, пока Гришка не заявился.
Как только прозвучало имя Гришки, женщина, а это была Антонина Петровна, вылетела из машины словно пуля. Арсений Аркадьевич тоже не заставил себя ждать. Они спешно стали снимать с верхнего багажника лопату и тяпки. И тут крик сзади заставил их вздрогнуть.
- Райка, беги быстрей сюда! Сеня с Тоней приехали.
Райка тут же выскочила из ворот, и соседи начали меняться любезностями.
- Ну, здравствуйте, соседи дорогие! - Хором произнесли все четверо.
- Вот, Гриша, приехали пополоть. - Как бы оправдываясь, продолжил Арсений. - А то всё бурьяном позарастало, что и картошки не найдёшь.
- Сеня, оно тебе надо? - Перебил его Григорий. Дальше его слова посыпались как пули из пулемёта, вводя Арсения и Антонину в состояние полной растерянности.
- Разве можно махать тяпкой прямо с дороги не освежившись в речке? И пивка выпить не мешало бы, а то помидоры, глядя в ваши трезвые глаза навыкате, завянут. И после тряски в вашем костотрясе вы же не войдёте в резонанс со своей картошкой и её сожрут нематоды. А на голодный желудок бегать по огороду с лопатой, это только язву зарабатывать. Так что пакуемся в твою тарантайку и едем на речку. Остальное всё потом.
Придя в себя, Антонина Петровна попыталась возражать, говоря о том, что солнце ещё не в зените и это самое лучшее время поработать, тем более она не взяла купального костюма. Григорий был непоколебим.
Через час Григорий и Арсений плескались в реке, а их женщины на берегу готовили еду. Еда была разнообразная. Тут было три вида салатов, жаркое по еврейски, вареники с вишней, блинчики с сладким творогом, вяленая телятина и многие другие вкусности при упоминании которых у любого побегут слюнки. Ящик же с пивом был погружён для охлаждения в реку.
Накупавшись, мужчины направились к месту трапезы. Женщины сразу же обратили внимание на то, что они шли с пустыми руками.
- Пиво, пиво забыли. - Стала кричать Раиса.
- На кой нам твое пиво? - Отпарировал Григорий и, подойдя к своей сумке, вытянул бутылку водки и четыре одноразовых стаканчика.
- Надо вначале обмыть встречу, - уточнил он, уже разливая содержимое бутылки по стаканчикам.
Встреча, это святое. Никто не осмелился перечить. И постольку "кто наливает, тот и речь толкает", то Григорий стал произносить тост.
- Сеня! Тоня! Рая! Как я вас всех люблю!
- А в прошлый раз ты называл меня ослицей безмозглой, - перебила его Тоня.
Григорий стал стукать себя по губам ладошкой.
- Вот вам, вот вам. Это не я говорил, а водка. Разве я мог такое сказать на такую женщину, как вы, дорогая Антонина Петровна.
После таких слов, водочка не встретила сопротивления организма даже у Арсения Аркадьевича, который всегда пил мало и с отвращением.
Григорий снова стал разливать то, что осталось в бутылке.
- Не части, Гриша! - Взмолилась Рая.
- Никак нельзя, - отпарировал супруг. - Вторая подача за дам и мужчины пьют стоя.
И тут тоже нельзя было отказать. Григорий и Арсений, стоя залпом выпили, а после стали целовать своих жён, приговаривая: "Спасибо тебе за то, что ты есть". Женщины для вида морщились, но, тем не менее, подставляли щёки, губы и лоб.
Обменявшись любезностями, друзья приступили к трапезе. Они ели молча, тщательно пережёвывая пищу. Казалось, что они продлевают свое удовольствие от вида, вкуса и запаха яств. Но тут Григорий снова отправился к своей сумке и достал ещё две бутылки. Солнце входило в зенит.
Пока пилась вторая бутылка, слышался смех от рассказанных анекдотов, но после третьей смех прекратился. Четверо друзей смотрели друг на друга стеклянными глазами. Было видно, что им становилось не по себе. Только не понятно было: это происходило от большой дозы алкоголя или же от жарких лучей солнца? В общем, требовалась разрядка. И она наступила.
Раиса, скинув с себя халат, в простом нижнем белье кинулась к речке.
- Что это было? - Спросил опьяневший Григорий.
- Твоя жена, - отвечал, также опьяневший, Арсений.
- А чего это она тут в одних трусах бегает? - Не унимался зачинатель празднества.
- Жарко. Вот и пошла к реке искупаться. - Решила вставить свои пять копеек Антонина.
- Как это так? - Возмутился Григорий. - Ты вот бегемотиха тут сидишь, а эта сушеная вобла купаться пошла. Нет, если ты, гиппопотамша, не испытываешь жары, то и ей не жарко.
Арсений на миг потерял дар речи, но, придя в себя, решил заступиться за жену.
- Позвольте! Кто вам дал право оскорблять мою жену.
- Молчать, Прищепкин! - Выкрикнул в прошлом зачинатель празднества, а ныне зачинатель скандала.
- Я не Прищепкин.
- А мне пофигу Щепкин ты или Прищепкин. Сидишь тут со своей крокодилой и умничаешь.
- Ты на себя посмотри. - Разом выкрикнули супруги Прищеповы. - Алкаш!
Скандал был уже на грани драки. Не хватало лишь маленькой искры. Искра не заставила себя долго ждать. Ею оказалась Раиса, которая к тому времени искупалась и возвращалась трусцой к месту трапезы. Бельё её от воды стало прозрачным и высветило все прелести её тела. Теперь дар речи утратил Григорий. Скандал продолжили Арсений и Антонина.
- Куда таращися, кобель бесхвостый?
- Что ты, что ты, Тоня? Я вижу то же, что и все видят.
- А что слюну пустил? Или эта крыса больше нравиться, чем родная жена?
- Как-как ты назвала мою воблу? - Стал вопрошать Антонину, немного отрезвевший от увиденного, Григорий.
- Крысой! Да-да, именно крысой.
- Это я-то крыса?! - Возмутилась, подошедшая, Раиса и вцепилась в волосы Антонины.
- А-а-а-а-а!!! - Кричали женщины, таская друг друга за растительность на голове.
- Ух-ух-ух!!! - Кричали мужчины, нанося друг другу оплеухи и затрещины.
Наконец, все, обессилив, упали на землю, пытаясь отдышаться.
- Это так вы нас приветствуете? - Вновь завёлся Григорий. - Я к вам со всею любовью, а вы на меня и жену мою разлюбезную с кулаками кидаетесь, да ещё сусликами нас обзываете.
- Это когда ж такое было? - Парировала Антонина.
- Вот только что сказали, что моя жена хорёк, а я подзаборный пьяница.
- Это тебе привиделось. - Буркнул Арсений.
- Да?
-Да!
- Ну, тогда пьём мировую! - Подвёл итоговую черту Григорий.
К закату солнца друзья опустошили ещё три бутылки и мирно уснули на месте своего пира.
Утром следующего дня всех разбудил Григорий.
- Вставайте. Пиво, пиво-то забыли. Да что там пиво, у меня ещё две бутылки самогона есть.
- Какое пиво? Какой самогон? - Запричитал Арсений. - У меня огород не полотый, а голова болит так, что вот-вот лопнет.
- Ну, так вот чтобы не лопнула надо прилить. - Поддержала своего мужа Раиса.
Молчание Антонины приняли за согласие. Григорий быстро распрямил помятые стаканчики и наполнил их своим любимым напитком - самогоном Райкиного приготовления. Раздав всем стаканчики, Григорий, как всегда, начал произносить тост.
- Сеня! Тоня! Рая! Как я вас всех люблю!
- А вчера ты называл меня бегемотихой. - Перебила его Тоня.
Григорий стал стукать себя по губам ладошкой.
- Вот вам, вот вам. Это не я говорил, а водка. Разве я мог такое сказать на такую женщину, как вы, дорогая Антонина Петровна.