Если бы, вы спросили, какой любимый напиток у Джона Оллгуда, он бы ответил: "Пиво!". Если бы вы спросили почему, он сказал бы: " Мне нравиться вкус, цвет и запах пива". Но выпейте с Джоном несколько бутылок " Бада" или "Миллера" и он поведает о более глубоких корнях своей любви.
Джонни Оллгуд вам расскажет, что пиво это - пятничный вечер. Что это мужские разговоры о политике, женщинах, оружие и автомобилях. Это бейсбол на городском стадионе, или просмотр спортивного канала по телевизору. Это барбекю с соседями на заднем дворе. А пара бокалов этого замечательного напитка поможет унять нервную дрожь перед свиданием с девушкой.
А как насчет вреда пива? Джонни в ответ рассмеется: " Я знаю всего два недостатка у пива - его всегда мало и постоянно хочется отлить!" Ну, разумеется, добавит он, я никогда не сяду за руль даже после одной бутылки! Я вообще знаю меру. А до "зеркальной болезни" мне далеко. Смотрите, какой я худой! И вот скоро начну заниматься спортом по-настоящему...
В общем, Джонни был настоящим ценителем и знатоком пенного нектара. И перефразируя древних римлян, вполне, мог бы сказать:
- Истина в пиве!
***
Джонни работал продавцом недвижимости в городке Барлей-Сити , в 36 милях к югу от Чикаго. Это был ничем не примечательный населенный пункт с 35 тысячным населением. Двух и трехэтажные коттеджи, подстриженные газоны, методистская церковь и памятник героям Гражданской войны в виде пушки с ядрами, таков был Барлей-Сити. Он был во всем подобен тысячам маленьких городков-клонов по всей Америке.
Но Джонни отличил бы свой город из тысячи. Он полагал, что Барлей особенно хорош ранней весной и ранней осенью. Люди здесь приветливы и дружелюбны, в отличие от Чикаго (и потому, сразу после окончания учебы в Чикагском университете, Джонни не колеблясь, вернулся домой). Возможно, с развлечениями здесь туговато, а из событий главное - Ежегодная фермерская ярмарка. Возможно, Барлей остался в стороне от Большой Истории, а его земля не дала миру не одной знаменитости. Но зато, вы могли спокойно оставлять открытым автомобиль, и незапертой дверь дома. Здесь с незапамятных времен не происходило убийств, грабежей и изнасилований. А самым громким происшествием, за последнее время, был наезд Бадди Лайта на своем пикапе, на водоразборную колонку. А все потому, что старый упрямец отказывался носить прописанные ему очки!
В общем, Джонни был доволен своим городом и своей жизнью в нем. Доволен был домом оставшимся от родителей, работой в агентстве "Курс и сыновья"(где занял место своего отца, ушедшего на покой), доволен и своим фордом мустанг 1978года. Единственное, что немного беспокоило Джонни это отсутствие у него спутницы жизни. Но он справедливо считал, что и эта проблема со временем будет решена.
***
Любимым баром Джонни был " Уайткепс". Он находился как раз на полпути между офисом и домом Джонни по Мальт-стрит 7. За зеркальными дверями бара, скрывалось уютное помещение. Полутемное, с дюжиной столиков и длинной стойкой лакированного дерева. Столики были накрыты зелеными скатертями, а за стойкой высились стеллажи уставленные бутылками всевозможных цветов, форм и размеров. На памяти Джонни никто не заказывал напитки из этих экзотических сосудов.
За стойкой царил Мак-Фраох - "лучший бармен к югу от Чикаго", как шутили Джонни и его друзья. Здоровенный рыжий шотландец отлично знал вкусы постоянных клиентов. Когда Джонни подходил к стойке бармен без вопросов наливал кружку светлого, заботливо срезая пену грозившую перелиться через край, металлической линейкой. Джонни всегда выпивал первую кружку быстро, долгими глотками. Затем закуривал сигарету, а Мак-Фраох наливал вторую. С этой Джонни уже не торопился и пил смакуя. Так употреблять пиво его научил толстяк Стаут. С ним Джонни проработал в супермаркете пару летних месяцев, во время учебы в колледже.
Посетителями "Уайткепса" были в основном мелкие бизнесмены, крупные фермеры и городские чиновники. Средний класс - столпы города и всего американского общества. В их числе и лучшие друзья Джонни - Крис Лагер и Том Пейл. Они дружили с детства. Лагер теперь был примерным семьянином и владельцем мебельного магазина. А Пейл старым холостяком и хозяином автомастерской.
В прочем друзьями, хотя бы на время, были все, кто переступал порог "Уайткепса". В теплой товарищеской обстановке почти не возникало конфликтов. Если же, кто-то из присутствующих начинал выступать( как правило приезжий или коммивояжер) его быстро утихомиривали завсегдатаи или Мак-Фраох, постоянный участник Игр горцев 1.
***
Почти о каждом посетителе "Уайткепс", Джонни мог сказать пару слов. Все они были ему хорошо знакомы, и о каждом он составил мнение. Кроме старика Фреда Карлинга. На взгляд Джонни, Карлингу было лет этак сто. Старикан всегда занимал столик в самом темном углу бара. Он сидел молча, разглядывая посетителей. Перед ним стояла кружка кофе, а иногда стакан виски. Джонни мог наблюдать эту картину с тех пор, как достиг возраста покупки спиртного. Карлинг казался просто облезлой деталью бара. Старик, всегда одетый в клетчатую рубаху и потертые рабочие джинсы, проводил время в одиночестве. Лишь иногда к нему подсаживались такие же, как он, динозавры. Джонни давно не обращал на них внимание.
***
Тот день, 7 мая, не задался у Джонни с раннего утра. Сначала не сработал будильник и Джонни опоздал на работу. Босс выразил свое неудовольствие в свойственной только ему ехидной манере. Затем, оказалось, что Джонни забыл кадастровый план участка Морланда на почтамте, накануне. Ему пришлось пережить неприятный час прежде, чем пропажа нашлась. К концу рабочего дня выяснилось, что сделка по продаже фермы Раддлера компании "Портер" развалилась. И весь день была отвратительная погода. Дул холодный ветер, небо было затянуто серыми тучами и с него беспрестанно, сыпалась водяная пыль.
Наконец, в семь вечера, Джонни смог покинуть опостылевший офис. Он не глядя, поплелся по улице, подгоняемый злым ветром, дувшим в спину. Джонни шел, злясь на себя, весь мир и размышляя о тщете всего сущего. Остановился он только тогда, когда увидел свое отражение в зеркальной двери. Оказывается, пока Джонни предавался размышлениям, ноги сами принесли его к " Уайткепсу". Джонни никогда не заходил в бар в начале недели. Но погода была дерьмо, а настроение того хуже. В общем, раз Проведение само доставило его к бару, то греха не будет, если пропустить пару успокоительного. Подумав так, Джонни решительно нажал на ручку двери и вошел внутрь.
***
Знакомо звякнул колокольчик. Мак-Фраох, протиравший стаканы за стойкой, выразил удивление, лишь легким поднятием бровей. Бармен неуверенно посмотрел на пивные краны. Джонни на миг охватило сомнение. Может, заказать чего-нибудь покрепче? Но сегодня был понедельник. И Джонни, кивнув и широко улыбнувшись, направился к стойке. Мак-Фраох широко улыбнулся в ответ, взял кружку и подставил ее под кран.
- Чертов понедельник! - сказал Джонни, усаживаясь на табурет у стойки.
- А еще эта погода! Не похоже, на обычную весну в Барлее.
Джонни и бармен не в первый раз выпевали подобный дуэт. Так, переливать из пустого в порожнее они могли часами. Но в этот раз их разговор прервал телефонный звонок. Шотландец, извинившись, пошел в подсобку отвечать. В ожидании его возвращения Джонни оглядел бар.
Бар был пуст. Точнее, пуст на 99,99%. В углу, на обычном месте, восседало старое привидение "Уайткепса". Джонни махнул рукой Фреду Карлингу. Тот привычно не ответил. Джонни хотел было отвернуться, но тут его взгляд зацепило нечто удивительное. Перед Карлингом стоял бокал пива! За десяток лет походов в бар, Джонни никогда не видел старика с самым популярным напитком Барлея. Джонни, впервые в жизни, с интересом стал рассматривать Карлинга.
Карлинг сидел, положив руки на стол и вперив затуманенные глаза в пространство. Прошла минута. Старик осторожно протянул руку к бокалу. Пальцы заметно тряслись. Старик взял бокал и помедлив, сделал маленький глоток. С трудом сглотнул, а лицо его тут же перекосило, будто Карлинг выпил невероятную гадость. Затем, он со стуком поставил бокал на стол, расплескав пиво.
" Зачем он это делает?" - расслабленно подумал Джонни - "Если пиво ему так противно?"
Он давно прикончил свою кружку. Разум Джонни окутывал полупрозрачный флер легкого опьянения, и мысли его приняли философское направление:
" Этот старик одинок, как и я. По вечерам, ему некуда пойти и не с кем поговорить. Кроме парочки дряхлых пердунов, которые вряд ли способны сразу вспомнить по утрам свое имя. Вот Карлинг и таскается в бар, смотрит, как развлекается молодежь и вспоминает себя в их возрасте. В старости, я тоже, превращусь в одинокую развалину. Мои родители умерли. А девушки у меня как не было, так и нет. Дни мои проходят уныло и однообразно. Совсем скоро, в "Уайткепсе", появиться новый экспонат".
Казалось, Джонни готов был расплакаться от жалости к себе. Но в это время вернулся бармен. Мак-Фраох тут же начал наливать очередную кружку. Джонни, поразмыслив, поднял два пальца. Бармен, молча, поставил перед ним две полные кружки. Джонни кивнул, неловко сполз с табурета и направился к столику Карлинга.
Подойдя к старику, Джонни водрузил кружки на стол и приготовился произнести свою дежурную фразу: " Привет! Как на счет по одной?" Но Карлинг поприветствовал его первым:
- Мелкий наглый сопляк! Сукин сын! Да будь я на пару лет помоложе - ты бы собирал свои зубы по всему округу Кук!
***
Джонни оторопело уставился на старика. Тот ответил испепеляющим взглядом бледно-голубых глаз.
- Простите, сэр... - начал было извиняться Джонни.
- А это ты! Мистер- Недорого Продам Халупу с Видом на Вонючка-Ривер! - тон Карлинга сменился с угрожающего на ворчливый - Ты парнишка Оллгудов? Тех, что переехали сюда в 1963 или 1964?
Джонни, все еще ошеломленный, кивнул.
- И конечно, твои предки не рассказывал тебе о Дне Седьмого Мая?
Джонни покачал головой.
-А ну-ка, садись! - Карлинг указал на стул рядом с собой.
Джонни сел, чертовски жалея, что решил скрасить одиночество старика. "Сейчас начнется..." - с тоской подумал он. Ему смертельно хотелось курить, но Джонни не решался сделать это при Карлинге. Тот некоторое время пристально разглядывал своего гостя, а затем спросил:
- Ты читаешь Библию, сынок?
Джонни вспомнились детские годы и воскресная школа.
- Не так часто, как следовало бы, сэр!
- Держу пари! Все в нынешнее время недостаточно часто читают Библию - Карлинг назидательно поднял палец - А в Книге книг есть изречения на все случаи жизни! В этот день меня утешают слова апостола Павла : "Ибо Господь, кого любит, того наказывает бьет же всякого сына, которого принимает. Если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец?" Как ты, понимаешь эти слова?
Джонни шумно сглотнул. Карлинг сцепил пальцы рук и внимательно посмотрел в глаза молодого человека. Наконец, не дождавшись ответа, смилостивился :
- Я не думаю, что Господь наказал Тима Бодингтона, когда тот насмерть подавился маслиной. Или Джека Ньюкасла, подстрелившего самого себя на охоте. Но то, что жители Барлей-Сити были наказаны 7 мая 1919 года - в этом я убежден. Одни были наказаны за алчность, другие - за тщеславие, а третьи за поклонение ложному пророку.
Карлинг замолчал. Его морщинистые пальцы легонько коснулись бокала пива. Джонни лихорадочно придумывал предлог тактично уйти от сумасшедшего старика.
- Послушай, сынок - нарушил молчание Карлинг - Я знаю, что ты выслушал тысячу и одну проповедь на тему: " Как правильно строить свою жизнь". Но я не собираюсь читать тебе нотации. Ты и твои дружки, можете продолжать сливать свои мозги в унитаз вместе с отфильтрованным пивом. Мне плевать, сколько осталось до момента, когда вы сможете увидеть свои вялые огурцы только в зеркало. Но ты подошел ко мне. Я вижу в этом господний замысел. И я расскажу тебе, как пиво в одночасье убило 28 человек.
***
- Это случилось через полгода после окончания Великой войны и за семь месяцев до введения Сухого закона. 1919 был годом " Красной весны" и моей первой любви. Годом пенных волн в Барлее.
В январе 19-го я вернулся из Европы. Мне повезло. Я попал на фронт осенью 1918, пробыл там четыре дня и был ранен шрапнелью в обе ноги, в первой же атаке. К тому времени, как меня подлатали, война закончилась. Но эти дни я буду помнить до конца жизни. Как и медсестру-француженку Жаннет и ее белые груди...
Итак, я вернулся в родной город. Мои родители умерли от "испанки"2, а ферму продали за долги. Единственным моим наследством был грузовик " форд", 1910 года. Грузовик был в аренде у моего дяди, поэтому кредиторы, забравшие нашу ферму, не нашли автомобиль. С этим я и пошел к Мак-Эвансу.
Мак-Эванс был хозяином Барлея. Ему принадлежало единственное предприятие города - пивоваренный завод. Половина жителей Барлея работали на заводе. Цены в лавках напрямую зависели от расценок на пиво. Мэр и шериф еженедельно обедали у Мак-Эванса, ибо знали, кому обязаны своим избранием. Поговаривали, что даже священник, читает воскресные проповеди, опираясь на тексты в Библии, подчеркнутые Мак-Эвансом.
Январским утром я пришел к управляющему завода - Джеймсу Хоупу, человеку, вырезанному из дерева. Весь разговор я стоял и молчал, держа шляпу в руке. Говорил Хоуп:
" Я знаю, Фредди, ты вернулся из Франции. Ты ветеран и ты проливал кровь за Родину. Не знаю, как Родина отблагодарила тебя и, что дала взамен. Но я знаю, что могу предложить тебе. Фредди, условия таковы: шестидневная неделя и 2 доллара 20 центов за десятичасовой день. Если же твое ржавое корыто сломается или ты нажравшись подвернешь ногу... Скажу так, если, Господь тебя любит - он позаботится о тебе. А мы не благотворительное общество. Согласен?"
Я согласился. И Хоуп, и я знали - грузовиком я владею не совсем законно, а в соседнем Чикаго условия могли быть хуже. Я стал работать на Мак-Эванса - на своем "форде" развозил пиво по всему Барлею и окрестным городкам. Работа мне нравилась, а грузовичок не подвел ни одного раза. Я привыкал к мирной жизни. Прошла зима. Наступила весна. Весна Элен Кефрис и Джека Шарпа.
Первой я увидел Элен. Утром третьего марта, я стоял в кузове своего "форда" и помогал выгружать ящики пива. Это было у бара " Красный лев". Теперь он называется "Уайткепс". Элен шла по улице, от городской площади, то есть в мою сторону. Это была прекраснейшая светловолоса девушка. Как и все женщины в то время, она носила короткую прическу, укороченное платье и шляпку без полей. Но для меня в тот день она стала единственной.
Случилось так, что Билли, бармен из "Красного льва" , которому я передавал ящики, зашел в помещение. А я наклонился за следующим ящиком и меня скрыли борта машины. Кроме нас на улице никого не было. Элен, не заметив вокруг людей, наклонилась поправить чулок. В этот момент я распрямился.
Никогда после я не видел такой плавности в движениях. Она наклонилась и слегка приподняла край платья. В этот момент мое сердце было разбито. Не придумав ничего умнее, я громко свистнул. Элен распрямилась и одарила меня испепеляющим взглядом. Я сделал невинное лицо и развел руками. Спустя мгновение, мы оба рассмеялись. Элен легкой походкой прошла мимо машины. Я приподнял шляпу над головой. Она надменно кивнула. Но в ее глазах я увидел веселые искорки.
С той поры я не находил покоя. Я часто думал об Элен. И не раз она приходила ко мне во сне. Я узнал о ней все, что можно. Элен была дочерью городского нотариуса Эбенезера Кефриса, ее мать умерла. Работала репортером в " Вестнике Барлея" - газетенке наполовину состоявшей из местных сплетен. Была членом Антисалунной Лиги и общества "За женское равноправие".
После первой встречи, я долго не видел Элен. Я мог перехватить ее у дома или редакции газеты. Но на это мне не хватало духа. Простой водитель, сын фермера подкатит к такой девушке? Да ладно! Так, в мучениях, прошли две недели.
Мне повезло 13 марта. В тот день была сильнейшая гроза. Тропический ливень превратил улицы Барлея в бурные потоки грязной воды. Я увидел Элен, когда проезжал мимо кафе, не помню его названия. Она стояла под навесом и с сомнением смотрела на воду, бегущую у ее ног. Я мягко притормозил у крыльца, распахнул дверцу:
" Мисс! Мой ковчег к вашим услугам!"
Она, молча, не теряя времени, запрыгнула в машину. Я снова подивился ее грации. В кабине, Элен первым делом достала зеркальце. Я смотрел, как она прихорашивается, а внутри меня бушевало пламя.
" Куда вас подвести?" - наконец, я справился с пересохшим горлом.
Элен впервые посмотрела на меня:
" А! Это мистер Свистун!"
Должно быть, даже в полутьме кабины было видно, как я покраснел.
" Отвезите меня в "Красный лев" - наигранно-капризным голосом сказала Элен.
Тут я открыто уставился на нее. Приличные женщины в те времена по барам не ходили. Элен рассмеялась, она явно наслаждалась ситуацией:
" Это не то, что вы подумали мистер Ханжа. В "Красном льве", сегодня выступает Джек Шарп. Вы ведь читали материал о нем, в самой массовой газете Среднего Запада, за подписью Э.Кефрис?"
Я кивнул. Конечно же, я читал! Читал все статьи за подписью Э.Кефрис с тех пор, как узнал, что Элен работает в "Вестнике Барлея". Что касается Шарпа - это был какой-то профсоюзный делец, заехавший к нам из Чикаго. Я завел машину, и мы поехали к "Красному льву". По пути я украдкой любовался Элен - та делала вид, что не замечает моих взглядов.
Мы подъехали к бару. В тоже время кончился дождь. Элен выпрыгнула из машины, не дожидаясь меня, и скрылась в "Красном льве". Я последовал за ней.
Бар был забит под завязку. Многим не хватило стульев. Светильники, из-за плотного табачного дыма, напоминали луны, светящие сквозь облака. Стоял гул сотни мужских голосов. Почти все здесь присутствующие работали на заводе Мак-Эванса. Почти всех я знал.
Я увидел, как Элен, расталкивает мужчин, пробиваясь к стойке бара. Перед ней недоуменно расступались. Я двинулся за ней. Мне достались тычки от людей, которым я наступал на ноги. Но нам удалось пробиться к стойке. Там я и увидел Джека Шарпа.
Шарп стоял на высоком табурете. На мой взгляд, он напоминал обычного городского пижона. Невысокого роста, с прилизанными волосами и тонкими усиками, в модном костюме, он толкал речь, помогая себе энергичными движениями рук:
" Идет Красная весна! Рабочие всей Америки, от Бостона до Сиэтла, поднялись в борьбе за свои права! Требования наши таковы: восьмичасовой рабочий день, повышение зарплаты на 14% и медицинская страховка. Рабочие Барлея! Присоединяйтесь к своим братьям! Объявим забастовку!"
Из толпы крикнули:
" А если, старик Мак-Эванс выкинет нас на улицу? Ты будешь кормить наших детей?"
" Не посмеет! - ответил Шарп - Мак-Эванс не сможет найти новых работников! Американский пролетариат, как один человек, сказал: " Хватит!". Хватит акулам-капиталистам пить трудовую кровь! На время забастовки, участникам помогут кассы профсоюзной взаимопомощи! Нужно обсудить размеры взносов!"
Гул в зале нарастал, грозя заглушить оратора.
" Мистер Шарп! Вы уверены в успехе забастовки на пивоваренном заводе?"
Чистый звонкий голос Элен шутя, перекрыл ворчание мужчин. Шарп с интересом посмотрел на нее с высоты своей "трибуны". Элен достала блокнот и приготовилась записывать интервью.
" Несомненно! Победа будет за нами! - Шарп обращался только к Эллен - Более 25 миллионов человек в тридцати штатах поддерживают наше дело! Президент и Конгресс вынуждены будут прислушаться к голосам трудящихся!"
" Как вы относитесь к революции в России?"
"Безусловно, это - величайшая историческая победа пролетариата! Я убежден, что в ближайшем будущем, произойдут революции во всех развитых странах мира!".
Дальше я не слушал. Мне интереснее было смотреть на Элен. Она напоминала лису во время охоты. Элен явно занималась любимым делом и получала от этого удовольствие. Шарп тоже вовсю разглядывал красивого репортера. Меня это внимание жутко злило.
Наконец, спустя полчаса, Шарп объявил собрание закрытым. Он пообещал встретиться с Мак-Эвансом и назначить дату выборов в забастовочный комитет. Затем он удалился в гостиницу. Рабочие, оживленно переговариваясь, потянулись к выходу. Я предложил Элен подвести е до дома. Она согласилась.
В машине Элен достала сигарету.
" Милая..." - начал, было, я. И осекся. На самом деле я хотел сказать: "Мисс! Табак не лучшая идея для леди". Почему в место этого я сказал "милая" - не знаю до сих пор. Элен внимательно посмотрела на меня и выбросила сигарету...
О том, что было дальше между нами, рассказывать не имеет смысла. Все истории любви похожи и не похожи, друг на друга. Моя первая и единственна любовь была яркой, как вспышка на солнце. Мы были счастливы. Недолго.
Тем временем Шарп развил кипучую деятельность. Он всем рассказывал, что повстречался с Мак-Эвансом и навел на него страху. На самом деле, Шарп вряд ли прорвался дальше Хоупа. По слухам, управляющий сказал чикагскому активисту, примерно следующие: " Мистера Мак-Эванса, несмотря на почтенный возраст, не затруднит, раздавить очередной прыщ. Подобный тем, что не однократно встречались на его пути. Так что, Джекки-бой, я вижу перед собой две картинки. На первой ты валишь из Барлея хоть в Красную Россию, хоть к черту на рога. В этом мы тебе поможем. На второй, я вижу безымянную могилку. В ближайшем лесу. В этом мы тоже можем тебе помочь".
Шарп ушел от "акулы-кровопийцы" ( где он только таких видел?), обозленным. Это был человек, который не забывает обид. Злобный, маленький сукин сын. Позже, я узнал о нем больше. За его характер, его не терпели и в профсоюзе. Но ценили за бешеную энергию. Поэтому его и отправили в захолустье ,в Барлей. Шарп использовал командировку, как возможность показать себя в деле. Он решил не останавливаться не перед чем.
Все эти события проходили мимо меня. Я жил в приятном тумане. Был поглащен только Элен. Нам нечасто удавалось оставаться наедине. В ночь на 6 мая нам повезло. Эбенезер Кефрис отправился в глушь, заверять завещание умирающего фермера. Я мог ночевать в доме Элен.
Утром, я проснулся в состоянии блаженства. Рядом спала моя женщина, мы были словно настоящие муж и жена, а в окно светило весеннее солнце. И тут раздался звук, который словно вернул меня в окопы Франции. Звук взрыва. Элен проснулась. Она с ужасом посмотрела на меня. Испугал ее не звук взрыва, который был ей не знаком, а выражение моего лица. Я вскочил с постели и подбежал к окну. На горизонте виднелся столб черного дыма.
Вскоре мы обо всем узнали. Помогла и ипостась Элен - Э.Кефрис. Взрыв произошел на вилле Мак-Эванса. Причиной была посылка, начиненная динамитом с часовым механизмом. Пострадала только горничная. В ее обязанность входила сортировка почты. Горничной оторвало обе руки.
Мак-Эванс реагировал жестко. Люди шерифа арестовали двух приближенных Шарпа - Сервезу и Техуино. Самого Шарпа пока не тронули. За недостатком улик. Тех двоих арестовали просто потому, что они были мексиканцы.
Впервые за почти два месяца, я словно очнулся ото сна. Вокруг, что-то происходило. Половина рабочих завода не выходили на работу. Вторую половину, Мак-Эванс гонял в хвост и гриву. Количество моих рейсов увеличилось вдвое. Пиво, в разы, снизилось в цене. Все наличное сырье, на заводе, пускалось в оборот. Рабочие смены удлинились. Цистерны заливались под завязку. И стояла, страшная, удушающая, предгрозовая жара.
Я рассказал Элен о происходящем на заводе. Виной всему, по моему мнению, был страх Мак-Эванса перед забастовкой. Но Элен, рассмеялась и сказала, что Мак-Эванс вряд ли испугается заезжего горлодера. И что причиной всему ожидаемое введение Сухого закона. Мак-Эванс спешит реализовать все свои запасы пива до того, как его лавочку прикроют.
Шарп готовил хозяину Барлея ответный удар. Это должна была быть демонстрация протеста. Полсотни человек должны были пикетировать городской участок, где сидели арестованные Сервеза и Техуино. Примерно столько же, во главе с Шарпом, должны были взывать к рабочей солидарности у ворот завода. Действо было назначено на седьмое мая.
По совпадению ,тот же самый день, мы с Элен, выбрали для разговора со стариком Кефрисом. Эбенезер давно, что-то подозревал. Не последнюю роль в этом сыграли глазастые соседи. Я условился с Элен, что встречу ее у редакции, и мы вместе поедем объясняться со стариком. Но перед этим, моя Э.Кефрис, захотела побывать на демонстрации у ворот завода и взять интервью у Шарпа. Я до сих пор помню ее " Фредди, пожалуйста-пожалуйста" и выражение глаз. Конечно, я не мог отказать...
Седьмого мая, в семь тридцать пять, я сидел в своем грузовике, у почтамта, что стоял напротив завода. За углом слышался гул голосов протестующих. Но я думал о своем. В моей голове все прокручивалась предстоящая встреча со старым Кефрисом. Пожилой джентльмен, скорее всего, обломает свою трость о мою спину. Ведь я не ровня его дочери! Впервые, с детства, мне отчаянно захотелось грызть ногти.
В семь сорок одну, мои мысли прервал дробный стук. Вместо разъяренного старика, мне представились грязные окопы. Звук был похож на пулеметную очередь. Я подумал, что Мак-Эванс расстреливает демонстрацию. Много позже, мне стало известно, что это был звук вылетающих из цистерны пива, заклепок...
Следом, за выстрелами, я услышал гул и крики людей. Машинально, я бросил взгляд в боковое зеркальце. Затем, в ужасе повернулся. Сзади меня, по улице, достигая высоты вторых этажей домов, неслась огромная волна пены. Я до сих пор благодарю Господа за свои рефлексы. Не раздумывая, я завел двигатель и рванул на полном газу по улице. Через полминуты волна нагнала меня. Но она уже потеряла большую часть своей энергии. Пенная волна подхватила мой автомобиль, развернула и приложила об фонарный столб у края дороги. Я ударился головой о руль и потерял сознание. Волна пронеслась еще с десяток метров и остановилась спадая.
Я очнулся, кажется, через несколько минут. Из моего носа хлестала кровь. На полу кабины пузырилась коричневая лужа. Моя одежда промокла по грудь. В воздухе одуряющее пахло хмелем.
Я перелез на пассажирское сиденье. Со стороны водителя мне было не выбраться - дверь зажало фонарным столбом. Я с трудом спрыгнул на дорогу. Подо мной хлюпнуло. Жидкость доходила почти до колен. Зажимая ладонью нос, я огляделся. По дороге текла коричневая река с островами пены. Из окон выглядывали испуганные люди. Я повернулся в сторону завода. Оттуда не доносилось ни звука. Разбрызгивая пиво, я побежал туда.
Завод стоял на краю города. Раньше, его окружал пустырь. Теперь он превратился в коричневый пруд. Цистерна, нависавшая над заводом, исчезла. По поверхности пруда, плавали какие - то черные мешки. Приглядевшись, я понял, что это - человеческие трупы. Со всех сторон, к месту катастрофы, бежали люди. Было слышно, как вдали завывают сирены. Я увидел священника, стоящего по колено в пиве, с библией в руках.
Я подошел к ближайшему телу. Это был какой-то рабочий, плавающий лицом вниз. Я перевернул его. Бледное лицо ,выпученные глаза, раздувшийся живот. Кажется, случайно надавил ему на грудь. Из перекошенного рта полилась коричневая жижа. Потом мы узнали, что почти все погибшие просто захлебнулись. Сила волны была такова, что она сдвинула с рельс состав, стоявший на железнодорожной ветке, проходившей близ завода.
Я искал Элен. Мне пришлось перевернуть немало трупов. Почему я не мог найти ее сразу? Она ведь была единственная женщина на демонстрации. Просто со многих людей, попавших под волну, сорвало одежду. И все же, осмотрев десяток трупов, я нашел мою Элен.
Хотел бы я сказать, что она осталась красивой и после гибели. Что смерть Элен была легкой. Но она ничем не отличалась от других утонувших. Лицо ее исказило страдание, живот раздуло, а из распахнутого рта лезли пузырьки пены. Я упал на колени рядом с ней. Поддерживая за затылок руками, поднял ее голову, над поверхностью пива. Внимательно разглядывал ее бледное лицо в поисках признаков жизни. Не сразу я заметил отвратительную вещь - капли крови из моего разбитого носа падали на лицо Элен и скатывались, подобно красным слезам, по ее щекам. Тогда, я поднял голову к небу и закричал:
" Господи! Милосердный Боже! Черт тебя подери!!! Зачем ты это сделал, сукин сын? Зачем, зачем, зачем?"
Я только думаю, что кричал это. Окружающие слышали лишь дикий звериный вопль. Ко мне подбежали люди. Меня стали отдирать от тела Элен. Я сопротивлялся. В схватке мне вывихнули руку. Затем кто-то догадался ударом вырубить меня.
Через три дня, после страшного запоя, с рукой на перевязи, я стоял на кладбище. На похоронах Элен я держался в стороне от группы ее родственников и друзей. Кефрис меня не заметил. Он вообще мало, что замечал вокруг себя. Через месяц, он последовал за Элен. Когда все разошлись, я смог приблизиться к свежей могиле, возложить принесенный с собой букет полевых цветов и помолиться за душу Элен Кефрис.
К тому времени, пиво исчезло с улиц. О потопе напоминал только разрушенный завод, 28 свежих могил на кладбище, да запах пива впитавшийся в соседние с заводом здания. Этот запах не выветривался несколько лет.
Друзья-журналисты Элен, с помощью коллег из Чикаго, наняли адвоката и вчинили иск Мак-Эвансу. Однако, у того были юристы по зубастее. По результатам расследования оказалось, что во всем виноваты "усталость металла", "аномальная жара" и " непреодолимые обстоятельства", чтобы это не значило. Кроме того, Мак-Эванс валил вину на Шарпа.
Дело в том, что Шарпа не было на демонстрации. Он вообще исчез. Скорее всего, его могила где-то в окрестных лесах, как и обещал Хоуп. Адвокаты Мак-Эванса , распускали слухи в газетах о саботаже. Двух арестованных мексиканцев осудили на 5 лет.
Дело прикрыли, после того, как Мак-Эванс, получив страховку, выплатил компенсацию семьям погибших и владельцам пострадавших от потопа домов. Мак-Эванс распродал землю под заводом. Через год на месте катастрофы уже были кукурузные поля. Сам Мак-Эванс, после введения Сухого закона, уехал из города и по слухам, скончался в преклонных годах во Флориде.
О катастрофе скоро забыли. Великая Депрессия и Вторая Мировая затмили собой происшествие в маленьком городке. Сами жители Барлея тоже не любили вспоминать о "Пивном потоке". Память о Пенных волнах постепенно истиралась в последующих поколениях.
Я один из немногих кто помнит обо всем этом. И единственный живой свидетель. И я все еще думаю о случившемся. Что это было? Судьба, наказание Господне или шутка Дьявола?
***
Карлинг замолчал. Джонни тоже не находил слов. Старик твердой рукой взял бокал пива и продолжил:
- В этот день, только один раз в году, я выпиваю бокал этой ядовитой гадости. В память о погибших.
Карлинг подтвердил слова делом. Закрыв глаза, он залпом опустошил стакан. Затем глубоко выдохнув, обратился к Джонни:
- Послушай парень, я не знаю, что ты извлечешь для себя из этой истории. Возможно ничего. Но каждый раз, когда ты будешь заказывать пиво, тебя будет посещать воспоминания о Пенных волнах. Ты будешь помнить то, что тебе нравиться, может убить тебя постепенно, а может в одночасье. Таков мой подарок тебе.
Старик с трудом поднялся из-за стола.
- А мне пора на кладбище -сказал Карлинг и медленно пошел к выходу. Стукнула входная дверь, на мгновении пустив в бар завывание холодного ветра. Старик исчез. Джонни остался в одиночестве.
Не сразу, Джонни сообразил, что Карлинг хотел сказать последней фразой. Он просто пошел навестить могилу своей Элен. Джонни хихикнул - он понял старика по другому.
К столу подошел Мак-Фраох, чтобы забрать бокал Карлинга.
- Странную историю рассказал мне старик - обратился к нему Джонни.
- Старики всегда рассказывают странные истории - холодно ответил Мак-Фраох.
Бармен сурово смотрел на Джонни. Джонни перехватив взгляд, внезапно почувствовал смущение. Перед ним все еще стояли две полные кружки. Помедлив, Джонни взял одну.
-Это точно... Эти старики всегда...
Не закончив, Джонни сделал большой глоток свежего пива.
1) Игры горцев - спортивные состязания шотландцев, включающие метание молота, метание бревна, перетягивание каната и т.п.
2) "Испанка" - разновидность гриппа, вызвавшая в 1918-1919 годах самую массовую пандемию гриппа за всю историю человечества.