Холоднющая зима обнажила плюсы и минусы нашей старобобовичской хаты. Накрытая старинной черепицей, крыша выдерживала тяжесть, увеличенную толстым белоснежным одеялом. Мастерски сложенные брёвна, пережив две войны и оккупацию немцев, от нагрузки не скособочились.
Жилое помещение небольшое. Его быстро нагревала не только печь, но и грубка. Последняя не имела металлической вставки для чугунков и кастрюль, зато давнишние кирпичи отличались неплохой теплоотдачей. Утром нужную температуру создавала печь, вечером - её соседка слева, в которую закладывали дрова и торф.
При этом недостатков тоже хватало. Отсутствие фундамента означало непрекращающееся воздействие на пол замёрзшей земли. Доски уложены плотно, однако из них две возле кровати - съёмные. Под ними находилось подполье с бульбой и овощами. Ходить часто по морозу в сарай и погреб не приходилось. Только вот упрямая зимняя стужа проникала через щели между снимающимися половицами.
Случалось, у матери на затопленной грубке убегало молоко. Я удивлялся: с приятной на вкус и цвет жидкости, если она попадает на горячие кирпичи, получается едкий запах. Рамы у нас двойные, без форточки и фрамуги, оклеенные по периметру бумагой. Мать, вылив молоко из кастрюли в крынку, распахивала дверь - воздух, раздражающий обоняние, улетучивался в сенцы.
Главное заключалось в том, что вроде бы неказистая комната была для меня привычной. Замёрзну на улице - шмыг дома на печку. И мне там тепло, радостно рядом с Пушком. Батька не зря называл в шутку нашу крепкую печь котиной горой.