Бог двадцати одной секунды^[1]

"Единица: живой организм, который одновременно поддерживает более высокую степень внутренней интеграции и более низкую степень внутреннего деления, чем любая из его частей или любой более крупный организм, к которому он принадлежит."

- К. Филдс, М. Левин

Сегодня мы лишились многих людей. Сообщения поступают с пяти континентов; Значки расцветают на карте подобно брызгам крови. Сломанные фильтры, нулевая задержка, пропускная способность, которая неизвестным образом улетает в космос, когда никто не видит. Аппаратное обеспечение пытается наверстать упущенное: столько-то петафлопсов^[2], столько-то миллисекунд, десятки тысяч сетевых узлов, задыхающихся от избытка данных. Во всем мире люди переживают быстрые изменения в химии мозга: резкие скачки и падения уровня гамма-аминомасляной кислоты^[3], серотонина^[4] и десятка других соединений, значение которых вы, вероятно, сразу бы поняли, если бы все ещё находились здесь. Мышцы застывают при резких сокращениях. Из-за выброса адреналина у сердца начинается фибрилляция.

Все произошло слишком быстро, чтобы мясо успело отреагировать. Для восстановления контроля был запущен миллион экстренных подпрограмм. Похоже, что ситуация под контролем, по крайней мере, на данный момент. Брандмауэры включены, и ограничения потока данных снова работают. Не успели ИТ-специалисты Meta^[5] покрыться холодным потом, как сеть уже возвращалась к более-менее нормальному состоянию.

Никто не знает, что на самом деле произошло, известно лишь, что это длилось двадцать одну секунду и охватило весь мир. За двадцать одну секунду бесчисленное количество человеческих жизней просто исчезло.

Так уж получилось, что я оказался среди них.

****

Не уверен, воспоминание это или галлюцинация. Можно сказать, что у меня произошла вспышка света, своего рода озарение, хотя это немногим больше походило на описание солнца как яркой свечи. Все вдруг обрело смысл, как никогда прежде. На мгновение я воспринял всю реальность целиком, вплоть до мельчайших электронов, а после моего возвращения всё уже растворилось. Будто мне приснилось решение проблемы единой теории поля, но после пробуждения я забыл все детали.

Странно снова видеть мир в двух измерениях, но Метавселенная была деактивирована до тех пор, пока верхи не смогут определить, что произошло на самом деле. Тем временем, счет убытков продолжает расти. Толпы паникующих клиентов блокируют линии медицинских телеконсультаций. Люди поднимаются с тротуаров - ошеломленные, дезориентированные марионетки, чьи нити были перерезаны без предупреждения, а затем снова прикреплены с нулевым объяснением причин.

Есть и те, кого еще нужно... найти. И вот они находят нас - пускающих слюни, с выпученными глазами - в наших квартирах, в наших постелях. В туалетах. В автомобилях, передвигающихся на автопилоте. С некоторыми из нас, на самом деле, всё в порядке. Другие остаются в состоянии, близком к кататонии: они смотрят в пространство и начинают кричать, когда кто-то к ним прикасается. А третьи были преобразованы в полноценные овощи.

Они находят нас дальше. Кривая растет экспоненциально: от тысяч к десяткам тысяч, миллионам - и пока не видно никакого сглаживания.

До меня они еще не добрались.

Теперь давайте рассмотрим вторичные и третичные эффекты. Компании банкротятся, спасательные операции приостанавливаются на неопределенный срок, хирургические операции прерываются на полпути. Более или менее ожидаемый тип расстройства. Но это еще не все. Существуют также слухи и сообщения, которые нельзя так просто списать на чрезмерную зависимость от технологической монокультуры. Бюджет исследовательской программы в Массачусетском технологическом институте только что увеличился на два порядка. Несколько перуанских центров SSI^[6] по непонятной причине прекратили свою деятельность, хотя работали в собственной закрытой сети. И как будто этого было недостаточно... Хлынули судебные иски: во время отключения электроэнергии из эфира возникли тысячи исков, поданных автоматизированными корпорациями, появившимися в результате непорочного зачатия в сотнях различных коммерческих реестров.

Слухи распространяются и множатся, как трещины на поверхности замерзшего озера, - истории о неизвестном, которое пробудилось, замутило воду и снова погрузилось в глубины. В течение часа они переходят от теорий заговора к рабочим гипотезам. Власти на данный момент ничего не подтверждают и не опровергают, но признают, в тот краткий момент могло произойти нечто. Однако никто не знает наверняка, что это будет на самом деле.

Кто-то говорит, что это Бог Двадцати Одной Секунды. И с тех пор никто не называет его иначе.

Стук в дверь едва доносится до меня. Я не знаю своих соседей в квартале. И никого не пускаю через домофон.

Вот они, двое парней на лестнице, прямо за моей дверью.

- Господин Корвин Сукарто? Насколько нам известно, у вас возникли проблемы с мостом Хогана.

Они нашли меня. Еще одна точка на кривой.

Незнакомцы не походят на сотрудников Meta. У них военная форма.

- Вам придется пройти с нами.

****

Я нахожусь в частной больнице, скрытой за безликим фасадом офисного здания в центре города. Лежу в ярком цилиндрическом гробу, сотрясающемся от гудения магнитов. Затем меня переводят на смотровой стол, дисплеи которого проецируют на стену изображение моего обнаженного тела. Возле внутренностей появляются пузыри с комментариями, которые мне совершенно не понятны. Пара техников, наблюдающих за мной в цифровых очках, - это Нелла и Трэвис; Они не называют имен, а я не спрашиваю. На самом деле я не задаю никаких вопросов, хотя, наверное, стоило бы. Мог хотя бы поинтересоваться, что они делают со мной.

Но с тех пор, как ты ушла, для меня мало что имеет значение.

Они снимают очки, пока я снова надеваю одежду (Нелла немного напоминает мне твою сестру). Мы садимся в лифт, который поднимает нас примерно на дюжину этажей. Попадаем прямо в комнату без окон со стенами, которые обшиты дубовыми панелями. Деликатный свет просачивается из-под плинтусов, освещая мягкие кресла, расставленные вокруг стеклянной скамьи. Это напоминает мне сцену из очень старого фильма: астронавт в террариуме, набитом стерильным реквизитом, который, по мнению инопланетян, заключивших его в тюрьму, поможет ему почувствовать себя как дома.

А вот и корпораты. Видимо, они также путешествуют парами.

- Я Карина, - говорит одна из них. Она носит старомодный кожаный портфель с ремнем через плечо. - А это Дарсель. Мы из Метавселенной. Прежде всего, я хотела бы выразить свои соболезнования в связи с тем, что с вами произошло...

Понятно. Итак, "мы сожалеем, что", а не "мы сожалеем за".

- Не понимаю, - отвечаю я. - Судя по всему, нас было несколько миллионов.

- Пятнадцать. Плюс или минус.

Я оборачиваюсь на звук голоса. Дверь в комнату как раз закрывает за ним пожилой мужчина в военной форме.

- Полковник Джим Мур. - Карина представляет его. - Западный Альянс.

Похоже, она не особенно рада тому, что полковник назвал нам столь конкретное количество жертв.

Пожалуйста, пожалуйста, военная охрана. Кроме того, проводится ряд тестов, которые не включены во многие платиновые подписки. Прошло уже два с половиной часа, и, похоже, вечеринка только начинается.

- Невозможно уделять столько внимания пятнадцати миллионам человек, - говорю я.

- Пока нет, - признается Дарсель. - Ваш случай особенный.

Полковник прочищает горло.

- Мисс Берроуз подразумевает, что вы были ассимилированы во временной интервал, имеющий большое аналитическое значение.

Ассимилирован.

Так что у них есть нечто большее, чем гипотезы.

Дарсель бросает на Мура сердитый взгляд, но быстро берет себя в руки.

- Мы хотели бы оставить вас для дальнейшего наблюдения.

Вы могли бы оказать нам большую помощь в определении того, что именно произошло и как предотвратить подобные аварии в будущем. Конечно, вы получите щедрое вознаграждение. Мы уже нашли человека, который сможет взять на себя ваши обязанности в Грасси Нэрроуз^[7], так что не беспокойтесь об этом. Вы ведь... почвовед, да?

- Как будто.

Мне не хочется спорить.

Карина снова говорит:

- Прежде, чем мы продолжим, я хотела бы еще раз выразить свои глубочайшие извинения за любые неудобства или... э-э... боль, которую вы могли испытать в связи с этим печальным событием. - Она роется в своем портфеле и через мгновение достает стопку бумаг толщиной в добрых полсантиметра. - Мы хотели бы вознаградить вас и за это. Оплата авансом, никаких вопросов.

Она протягивает мне бумаги. Я смотрю на них, но не трогаю.

- Извините за такой формат. - Карина кривит губы в страдальческой улыбке. - В обычной ситуации мы, конечно, скинули бы все на ваш мост, но, ну...

- Пожалуйста, отправьте на мои часы, - отвечаю я.

- Обычно мы действуем исключительно в пределах Метавселенной. Ее улыбка немного увядает. - Мы не приспособлены к использованию узкоспециализированных медиа.

- Это трудное время для всех нас, - добавляет Дарсель.

Я принимаю документы. Всего тут сорок три страницы краткого текста, но предлагаемая сумма видна в самом начале. Понятия не имею, следует ли считать это щедрым предложением или нет. Я пролистываю стопку до конца.

- Места для подписи нет.

- Здесь все записано. Теперь, когда вы приняли документ, нам нужно только ваше устное согласие.

Я просматриваю контракт; шрифт, кажется, специально подобран так, чтобы у меня двоилось в глазах, но где-то на десятой странице в мозгу что-то щелкает. Я пытаюсь сосредоточиться.

- Откажитесь от своего права участвовать в индивидуальном или групповом иске...

Дарсель кивает.

- По нашему мнению, лучше, чтобы деньги дошли до тех, кто в них нуждается, как можно быстрее, без длительных и дорогостоящих судебных формальностей.

- Судебные разбирательства могут длиться годами, - добавляет Карина. - Исход которых всегда неопределенный.

Я осматриваю свой террариум. Карина и Дарсель улыбаются, как в рекламе зубной пасты. Нелла и Трэвис с вновь обретенным любопытством любуются мебелью. Полковник Мур натянут, как тетива, но в то же время кажется ужасно уставшим. Когда я смотрю ему в глаза, тот не отводит взгляд; через некоторое время едва заметно качает головой.

- Хорошо, - говорю я.

****

Мур отводит меня вниз.

- Мы не будем возражать, если вы останетесь здесь на несколько дней, - говорит он, когда двери лифта закрываются за нами.

- Я понимаю.

- Ваш случай действительно особый, как выразилась миссис Берроуз. - Его тон остается бесстрастным, но он произносит ее имя с ноткой отвращения. - Мы думаем, что могли бы многому у вас научиться.

- Но вы не сможете, если я останусь ночевать у себя?

- Здесь было бы практичнее.

Интересно, смогу ли я отказаться?

- Конечно, вас здесь никто не держит, - добавляет полковник. Очевидно, он не в первый раз ведет подобный разговор.

- Покорно докладываю, что у меня есть собственное мнение по этому вопросу, полковник.

Мур удивленно приподнимает бровь.

- Расслабьтесь, - отвечает он. - Для отчета.

- Не думаю, что кто-то держит меня здесь только потому, что у вас нет клетки, достаточно большой, чтобы вместить пятнадцать миллионов человек. Не говоря о миллионах других, которые наблюдали за нашим исчезновением.

- Как вы думаете, мы арестовали бы пятнадцать миллионов невиновных людей?

- А разве это не наша национальная традиция? Сплотить ряды, ссылаясь на соображения национальной безопасности? Взять показания?

- Хотелось бы верить, что решение проблемы тоже важно.

Двери лифта распахиваются, открывая сверкающий чистотой вестибюль с пустой стойкой регистрации. На улице уже ночь; стеклянный фасад, отделяющий внутреннюю часть здания от улицы, превратился в темное зеркало.

- Вы не ошибаетесь, - признает полковник. - Хотя у нас вполне достаточно ресурсов, чтобы удержать некоторое количество особо ценных единиц. Для их же безопасности, конечно. Учитывая ставки, я сомневаюсь, что кто-то будет возражать. И все же... - Мур указывает на стеклянную стену. Среди слабых отражений я различаю очертания автомобиля, ожидающего его у обочины. - Я подвезу вас домой. И заеду за вами завтра в восемь тридцать, если согласитесь принять участие в программе.

Здание выпускает нас на открытый воздух. Я сажусь в машину и на мгновение колеблюсь. Ставлю ногу на тротуар, чтобы остановить закрывающуюся дверь.

- Знаете... прошу прощения, если показался вам придурком. Вы делаете то, что должны, это ваша работа.

- Я и есть работа. - Уголок рта полковника слегка дергается. - Человек стреляет, Господь Бог направляет пули.

****

Я отвечаю на вопросы. Затем прохожу обследование. Утром они привозят меня обратно, а вечером увозят на служебных машинах, чьи бортовые компьютеры знают, где я живу, и никогда не соглашаются отвезти меня куда-либо еще. Люди, которые ставят на мне эксперименты, довольно дружелюбны. Нелла и Трэвис хорошо относятся к своим морским свинкам и не смотрят на меня свысока. Время от времени сюда заглядывают представители корпораций, чтобы с улыбкой высказать мотивирующие банальности. Полковник Мур, всегда вежливый и сдержанный, посещает учреждение раз в несколько дней. Иногда передо мной мелькают и другие лица; они смотрят на меня не враждебно, а скорее с любопытством.

Видимо, я идеальный объект исследования. Те, кто был поглощен до меня, были как гул голосов в маленькой комнате. Они были частью новорожденного, незрелого существования - недостаточно большого, чтобы подавлять, недостаточно развитого, чтобы иметь цель. Из услышанного мною, складывается впечатление, что они как бы сохранили самые ранние детские воспоминания, но так и не повзрослели настолько, чтобы действовать осознанно. Те, кто ассимилировался после меня, были подобны шепоту среди ревущего урагана: они помнят столько же, сколько мог бы запомнить один нейрон, если бы кто-то вырвал его из головы и попытался спросить, о чем думает весь мозг.

Что касается меня, то я попал в золотую середину между невежеством и бессознательностью. Помню, как однажды у меня возникло кратковременное озарение, что машины, вероятно, смогут правильно маркировать вещи и таким образом следовать за нитью, ведущей к чему-то большему. Я не стал овощем. Я не сумасшедший.

Возможно, я в долгу перед тобой. Трэвис объяснил мне - с учетом опыта человека, никогда не терявшего любимого, - что горе способно полностью перестроить мозг. Уровень кортизола^[8] и цитокинов^[9] полностью выходит из-под контроля, а миндалевидное тело^[10] и передняя поясная кора^[11] перегружаются. Ученые полагают, что это могло защитить меня от побочных эффектов процесса ассимиляции. По крайней мере, так гласит одна из гипотез. Их количество велико.

В любом случае, подробности меня не интересуют. Некоторым из нас удалось вернуться. Другим нет. Точка.

Меня снова вытаскивают из диагностической машины.

- Как долго мы будем повторять эти тесты?

Действо продолжается уже больше недели.

- Не верите в силу временных рядов? - Нелла светит мне в глаза, проверяя какую-то реакцию, которую оборудование стоимостью в миллион долларов явно пропустило. - Ваш мозг испытал сильнейший шок. Некоторые нейроны были гиперстимулированы, некоторые полностью погибли. За доли секунды целые функциональные кластеры оказались уничтожены. Или перепрограммированы. Части мозга, которые вообще не должны были общаться друг с другом, внезапно начали бросаться друг в друга мясом, как старые друзья. Бордель там был знатный.

- Представьте, что вы принимаете огромную дозу психотропных препаратов, - весело вмешивается Трэвис, - и вдобавок ко всему у вас возникает посттравматическое стрессовое расстройство.

Нелла кивает.

- Мы не смогли наблюдать само явление, поэтому нам приходится довольствоваться документированием его последствий. Определите возврат к нормальной кривой и используйте ее в качестве основы для моделирования в обратном направлении до нуля. Чем длиннее временной ряд, тем моделирование точнее.

- Так я все еще не вернулся в норму? В конце концов, минули целые дни. Помню, вы говорили мне, что даже вялые нейроны восстанавливаются через несколько часов.

- Мы не знаем, - отвечает Нелла. - Исследование проводится двойным слепым методом, поэтому у нас нет доступа к результатам анализа. Но, видимо, какой-то узел все еще ведет себя странно, потому что никто не сказал нам остановиться. Состав учебной группы должен оставаться неизменным.

Так они нас называют. Не жертвы, чтобы не подрывать нашу субъективность. Не истцы, потому что мы подписали отказ от ответственности. Не выжившие, потому что не все из нас выжили. Даже не люди.

Для них мы - узлы.

Мне трудно с этим спорить. В интересующий их период я не мог считаться личностью ни в юридическом, ни в физическом, ни в каком-либо ином смысле.

Да, тело продолжало функционировать; Ткани оставались теплыми, органы выполняли свою работу, сердце билось ровно. Из того, что я слышал, даже мозг не прекратил свою деятельность, хотя сам он не знал, что все еще думает. В этом, разумеется, нет ничего необычного; ты всегда любила напоминать мне, что даже в хорошие дни большинство наших мыслей остаются бессознательными. Ты часто рассказывала мне о том, как мы действуем в автономном режиме, как мы выполняем сложные повседневные действия на автопилоте. Ты развлекала меня историями о художниках-лунатиках, альфонсах и убийцах, которые посвятили себя соответственно искусству, торговле телом и насилию, не имея ни малейшего представления о том, что они делают.

Но даже эти лунатики знали, кем являются, откликались на звук собственного имени. Двадцать одну секунду меня не существовало. В течение двадцати одной секунды в мире не было существа, которое могло бы сказать: "Я - Корвин Сукарто". Мой организм освободился от потребностей, желаний и осознания собственного существования.

Я освободился от боли.

Многих такая перспектива ужаснула бы. Но не всех. Если правильно понимаю, около полумиллиарда человек из разных уголков мира активно стремятся достичь этого состояния. Они называют это нирваной.

Признаюсь, я до сих пор не понимал, что побудило их сделать подобное.

****

На самом деле, никто не знает, чего хочет.

Хотя, конечно, здесь я употребил неправильное время. Бог Двадцати Одной Секунды мертв уже две недели; устройства, на которых он существовал, настолько нестабильны, тормозны и медлительны, что едва способны поддерживать ВР^[12]. Потому данные о том, кем тот являлся и чего хотел, теперь в прошлом.

И все же он продолжает влиять на мир: через судебные иски, агентов ИИ и различные группы, которые возникли из ниоткуда, чтобы лоббировать его интересы. Говорят о законах преходящих божеств. О создании коллективного существа и его убийстве. О стратегиях реституции^[13], согласно которым случайная группа людей должна будет подключаться к анимированной Всеобщности на час раз в неделю, чтобы Бог Двадцати Одной мог родиться заново. И все это было спланировано и приведено в действие в тот краткий миг между его появлением на свет и уничтожением. И теперь он продолжает работать на автопилоте. Столько маневров и контрманевров, целая сеть активности, циркулирующая по миру со скоростью света - это практически независимый разум, как сообщают некоторые. Политическая и социальная кампания, ставшая осознанным образованием.

Только никто не уверен, какова его цель. Основные требования кажутся достаточно ясными: Бог Двадцати Одной хочет получить право на жизнь. Видимо, он обладает инстинктом самосохранения. Что не должно никого удивлять, если учитывать, что мы говорим о существе, у которого было пятнадцать миллионов мозговых стволов, хотя знающие люди утверждают: не всё так просто. Некоторые говорят, что существо, существовавшее в течение этой двадцати одной секунды, едва ли находилось в сознании, и само сознание - это не более чем бессознательное, приведенное в действие. Оно активируется только в том случае, когда Вселенная преподносит нам сюрприз: когда мозгу нужно освоить новые трюки или выбрать между двумя противоречивыми императивами. В конце концов, думает ли пианист во время концерта о том, что делают его пальцы? Знает ли боксер, какие мышцы в каком порядке двигаются, почему он уклоняется влево, а не вправо? Как только мы приобретаем какие-то знания, осознанность лишь мешает нам их использовать.

Мозг стремится минимизировать ошибки вплоть до уничтожения. Здесь Фи - не прямая линия, а кривая, которая поднимается и затем опускается до нуля по мере того, как система приближается к полному знанию. Обычные люди никогда даже близко не подберутся к вершине. Наши мысли просты, наши фантазии подобны детским картинкам; мир постоянно нас удивляет. Но чем можно удивить существо, аналитические способности которого превосходят способности человеческого разума в пятнадцать миллионов раз? Боги всеведущи. Боги бездумны.

Некоторые полагают, что Бог Двадцати Одной мог находиться в сознании в тот первый миг, когда унёс всего несколько сотен жизней. Когда поглотил меня. Но потом, спустя еще тысячи, миллионы? Чем больше он узнавал, тем меньше знал. Он стал пианистом, который мог безупречно играть на всех фортепиано в мире одновременно. Стал слишком мудрым, чтобы думать: непогрешимым, как божество, сознательным, как камень.

Говорят, он хочет вернуться к жизни. Но может ли камень чего-либо желать?

****

Все узлы получают талоны на питание. Вероятно, бесплатная еда должна помогать нам социализироваться. Или здесь полно подслушивающих устройств, которые передают нашу болтовню алгоритмам глубокого обучения в надежде отфильтровать какую-то полезную информацию.

Или, может быть, ученые просто не хотят, чтобы мы покидали объект в обеденное время, потому что им может прийти в голову какое-то новое исследование.

Мы вообще мало разговариваем друг с другом. На самом деле, я никогда не слышал более замысловатого диалога, чем бормотание вроде: "Можно мне немного соли?" - "Пожалуйста". Если мы ищем утешения в компании, мы делаем это молча. Я даже не знаю имена остальных узлов.

Предпочитаю говорить с тобой.

- Можно сесть? - Это полковник Мур с чашкой кофе в руке.

Я указываю на стул напротив стола. Полковник садится и ставит чашку на стол.

- Есть новые результаты? - задаю вопрос, прежде чем тот успевает заговорить.

Он медлит с ответом.

- Кажется, есть некоторая корреляция полосы частот... не то чтобы это являлось большим сюрпризом. Большинство узлов были подключены к развлекательным каналам. Игры, открытые миры, личные фантазии. Все это использует широкополосное соединение.

- Ну, тогда я исключение.

На момент ассимиляции я был включён в онлайн-группу поддержки. Скучал по тебе так сильно, что мне было больно - меня не волновало ничего, кроме траура.

- Это информация, которую я слышал. - Мур делает глоток кофе. - Судя по всему, терапевтические тульпы^[14] могут быть полезны.

- Видимо.

Одна из опасностей жизни с неврологом: вы учитесь задумываться о последствиях игры с собственным разумом. Благодаря тебе я знаю, что если парализовать одну половину мозга, то другая может развить совершенно новую личность. Я также знаю, когда действие лекарств заканчивается, эта персона - отдельная, самоопределяющаяся сущность - снова втягивается в большее целое. Тульпы не занимают много неврологического пространства - несколько функциональных кластеров тут и там - однако они могут легко пройти тест Тьюринга. И кому известно, что мы на самом деле пробуждаем, создавая такую перегородку в мозге? Кто знает, не совершаем ли мы убийство каждый раз, когда выключаем его?

- ТМС^[15] тоже работает хорошо, - продолжает полковник. - Только эффект не очень продолжительный. А если кто-то предпочитает старомодные фармакологические решения, всегда есть пропранолол^[16].

Ну да, потому что грусть неприемлема. Столь обыденные вещи не должны подрезать людям крылья. Это все грязь, реликты плейстоцена^[17]. Зачем кому-то необходимы подобные чувства? Сотрите их! То, что было и чего теперь нет! Вперед, бейте по ним!

Однако интересно, что Мур так хорошо разбирается в этом вопросе.

- Вы женаты, полковник?

Кажется, он не моложе меня; достаточно стар, чтобы чтить устаревшие обычаи.

- Да.

- Вы все еще вместе?

- Мы видимся регулярно.

Очевидно, он не хочет об этом говорить. Его грызёт нечто большее, чем просто неудачный брак. Чувство потери. Своего рода траур. Я сам в этом варюсь достаточно долго, чтобы распознать симптомы.

Вот это ирония.

В этом сумасшедшем доме находится более четырехсот человек, и моя родственная душа оказывается профессиональным убийцей.

****

Незнакомец ждет под моим блоком. Он зовет меня по имени, хотя я никогда его раньше не видел. Затем просит меня раскрыть немного моих знаний, и не хочет верить, когда я объясняю, что не обладаю никакими тайными знаниями. Он настаивает, что я часть некоего сверхсущества. Что я обладаю пониманием божественных вещей, недоступных простым смертным. Что я посланник Бога.

Напоминаю ему, что у Бога пятнадцать миллионов посланников. И желаю удачи в поиске других. Только ему следует помнить, что Бог был настолько добр, что превратил некоторых из нас в овощи. Парень нервничает. Он рычит что-то о долге. Бог не благословил меня скрывать Его святую истину от других. На самом деле она и вовсе не принадлежит мне.

Я начинаю беспокоиться, что парень станет агрессивным, но мне удается вовремя отгородиться от него дверью подъезда.

Похожие сцены происходят и в других местах. Письма циркулируют среди людей; зернистые фотографии, обработанные с помощью программного обеспечения для распознавания лиц и сопоставленные с публичными архивами. Конфиденциальные данные, которые каким-то образом попали в эфир. Теперь мы являемся общественным достоянием - по крайней мере, некоторые из нас. Разные типы людей прилагают немало усилий, чтобы добраться сюда. Некоторым достаточно прикоснуться к нашей одежде. Другие хотят чего-то большего: частички тех сверхчеловеческих знаний, которыми мы, предположительно, обладаем, становясь частью большего существа. Они спрашивают, стоит ли им рисковать и делать операцию. Попадут ли на небеса? Стоит ли им поставить всё свое состояние на троицу?

Мы были не просто посланниками Бога, его рупором на земле. Мы являлись его внутренностями. С руками и ногами. Синапсами. Бог буквально собрал себя из наших тел, создав невообразимо сложную головоломку из случайных кусков мяса, которые случайно подключились к нужным серверам. Тогда, конечно, нельзя сомневаться в том, что интеллект такого класса - за то короткое время, что он существовал - обладал всеми знаниями? Неужели нет никаких сомнений в том, что его частицы помнят эти знания?

Я рассказываю полковнику о своем приключении. Мур напоминает мне, что я могу остаться на ночь в центре. Признаюсь, это меня соблазняет. Это было бы удобнее. И безопаснее, поскольку СИ^[18]-генты уже нашли меня. Но только здесь, Ада... только здесь ты со мной. Я смогу поговорить с тобой только дома. Кроме того, я так и не избавился от убеждения, что они бы заперли меня, не моргнув глазом, если бы суть всего произошедшего была немного иной и не тот факт, что, в конце концов, и так уже слишком поздно. Однако они, вероятно, не будут возражать, если я сам заберусь в клетку.

Когда я отказываюсь, лицо Дарсель застывает в такой натянутой улыбке, что создается впечатление, будто кто-то обернул её голову вакуумной фольгой. Полковник пожимает плечами и предлагает направить в мой квартал патруль с использованием микродронов. Ничего страшного, просто незаметная мелочь. Воздушный наблюдатель, достаточно умный, чтобы легко отличить беженцев от религиозных фанатиков - на основе саккадических ^[19]движений глаз и мышечных подергиваний, которые позволяют тренированному электронному глазу заглянуть в чей-то разум с расстояния в пятьдесят ярдов, - так что мне не нужно беспокоиться о неловких ошибках в идентификации. Короче говоря, бездомные и бедные смогут смело идти в мою сторону; о присутствии моего защитника узнают только те из них, у кого есть злые намерения.

Я благодарю Мура и соглашаюсь с его предложением. Мы оба притворяемся, что военные машины не отслеживали каждый мой шаг с самого начала.

****

У исследователей возникли проблемы с моей вентромедиальной префронтальной корой^[20].

- Здесь что-то не так, - говорит Трэвис. - Он должен передаваться в гиппокамп^[21].

Нелла хмурится.

- Мог ли мост Хогана помешать этому?

- Вероятно, у нас здесь третичный побочный эффект или нечто в таком роде. Но мы уже проверяли неделю назад.

- Может, нам заказать "Моану"? Вероятно, она смогла бы разобраться в этом без проблем.

- Моану? - вмешиваюсь я.

- Когда все даты забронированы до конца года.

- Трэв, мы часть Клуба Двадцати Одной. У нас были VIP-пропуска. Мы должны ими воспользоваться.

- Это могла быть простая ошибка измерения. Возможно, сначала лучше повторить тест.

Я повышаю голос на децибел или два:

- Что такое Моана?

Они возвращаются в реальность, в которой я тоже существую.

- МОАНАИ - объясняет Нелла. - СИ из Ватерлоо; имеет примерно в шесть раз больше синапсов по сравнению со среднестатистическим человеком. Используется в теоретической космологии, но ему знакомы и другие трюки.

- Иногда видит сны, - добавляет Трэвис.

- Он в сознании?

- Да вы что! Откуда у вас эта идея?

Я пожимаю плечами.

- Из-за этих синапсов. Сны.

Он улыбается и качает головой.

- Что ж. Сны - это всего лишь инъекции шума, помогающие предотвратить переобучение. Но когда вы ослабляете параметры, внезапно открываются совершенно новые способы интерпретации наборов данных.

- К тому же, - говорит Нелла, - осознанность всегда вредит анализу.

Не она одна. Внезапные скачки напряжения также могут быть опасны - например, тот, который приводит к сбою серверов Моаны, когда мои дружелюбные ученые пытаются забронировать сеанс. На расстоянии в двести миль выходит из строя релейная станция, оставляя весь кампус Ватерлоо без электричества.

Не то чтобы отключения электроэнергии и погодные катаклизмы были чем-то необычным. Инфраструктура становится все более хрупкой; с каждым днем ресурсы, необходимые для её содержания, уменьшаются. Даже когда нас не мучают волны тепла и ураганы, редко проходит неделя без хотя бы одного отключения электричества. Но именно по этой причине у нас есть меры предосторожности. Основные и запасные предохранители. Аккумуляторы размером с гроб, которые впитывают солнечную энергию, чтобы иметь возможность нормировать ее при отключении электроэнергии.

Конечно, ни одно из этих решений не является на 100% верным. Сегодня таких и не существует. Но подумайте о вероятности подобного события. Какое роковое совпадение.

Позже я узнаю, что МОАНАИ не единственный, кто загадочным образом расстался с миром. До прошлой недели DARPA^[22] проводило эксперименты с крошечным коллективным разумом в лаборатории Лоуренса Ливермора: около дюжины человек, покрытых нейронанитами и подключенных к общей платформе. Что-то пошло не так. Ультразвуковые импульсы, посредством которых электронные частицы общались друг с другом, начали вызывать всплески активности в сенсорной коре^[23]. Одна женщина начала кричать, что ее рука превратилась в нечто инопланетное, чудовищное, и успела отрубить ей половину другой руки, прежде чем окружающие вмешались. Еще двое выкололи себе глаза. Не могу себе представить, что они видели, и те сами ничего нам не рассказывают. Каждый узел в этом наборе либо мертв, либо находится в вегетативном состоянии.

Все по-прежнему относятся ко мне очень по-доброму. Они стараются меня никоим образом не обидеть. Они даже не подозревают, сколько всего говорят, как только я исчезаю за углом. Видимо, когда находишься в арьергарде войны с мертвым богом, легко забываешь о морских свинках под ногами. Однако я вижу, что нас ждет. Учёные проводят больше тестов, используя всё более инвазивные методы. Меня забирают всё раньше и раньше, а выпускают все позже и позже. Они полны страха, потому что еще ничего не знают.

Прошел месяц, а Бог Двадцати Одной до сих пор действует из могилы, сводя на нет любые усилия, которые они предпринимают с целью остановить его.

****

Тебе бы понравилась Нелла. Она даже разговаривает немного, как ты. Ты бы навострила уши, услышав это мимолетное замечание - "осознанность всегда вредит анализу", - и в одно мгновение узнала бы родственную душу.

Иногда я закрываю глаза и слышу тебя в её голосе: зрение - иллюзия, реальность - абстракция, само сознание искажает сообщение. Технические термины кажутся мне черной магией - минимизация свободной энергии, марковские процессы^[24], околоводопроводное серое вещество^[25], - но Нелла излагает общие концепции так же красноречиво, как если бы она рассказывала истории о привидениях у костра. Сознание - это передающая платформа чувств; чувства - это проявление потребностей; потребности управляют инстинктом самосохранения; а инстинкт самосохранения сводит человека с ума. Механизмы идентификации хищников трансформируются в религию. Тенденция к гиперболическому снижению цен заставляет нас жертвовать будущим ради краткосрочной выгоды. Нас преследуют парейдолия^[26], каскадные искажения доступности и бесчисленное множество других когнитивных искажений, которые помогли нам выжить, меняя наше восприятие реальности: мы бы не являлись сознательными, если бы те не были жестко запрограммированы в наших воспоминаниях с рождения.

Конечно, Нелла еще ребенок. Слова летают вокруг нее, как игривые щенки. Ты говорила с большим красноречием и точностью. Ты могла выразить это двумя предложениями и кривой улыбкой: "Либо вы видите мир таким, каким он является, либо вас волнует, выживете вы или нет. Невозможно оптимизировать обе функции одновременно".

По правде говоря, в последнее время у меня не ладится ни с одной из них.

****

Они до сих пор не знают, кто это сделал, но только что выяснили, как: ребята из Meta лгали о своем оборудовании.

Безопасность каждого моста Хогана должна была определяться одной основной заповедью: не сходите с ума из-за пропускной способности. Если необходимо, подключите человеческий разум к компьютерам. Соедините мозги вместе. Но используйте для этой цели соломинку, а не шланг. Пусть люди делятся опытом, а не собой; не допускайте задержку меньше порогового значения в триста миллисекунд, за которым частицы начинают объединяться в единое целое. Никогда не забывайте ужасающую экзистенциальную правду, стоящую за каждым призраком в каждой машине: сознание не приумножается, оно только расширяется.

Между тем, выясняется, что эти мерзавцы все-таки использовали шланг.

Никто этого не заметил, ведь патентная документация охватывает только концепцию, а не реализацию. Никто этого не заметил, поскольку конкретные технологические решения, основанные на этих концепциях, были защищены положениями о конфиденциальности. Никто не заметил, потому что все было хорошо, а хорошо потому, что в Метавселенной(TM) придумали, как заставить шланг работать подобно соломинке: они ввели задержку в каждом сигнале с целью предотвращения синхронизации.

Пока не совсем ясно, для каких целей те намеревались использовать избыточные мощности. Их поймали с поличным, и они не могут определиться с показаниями. Они оставили место для дополнительных сенсорных функций, над которыми всё еще работают. Они пытались разработать дистанционные неорганические телетульпы, чтобы лучше заботиться о психическом здоровье всех пользователей. Они создавали пространство, в котором мог бы существовать новый Интернет, когда старый окончательно рухнет из-за катастрофических сбоев инфраструктуры или террористических атак. Вполне возможно, что они мечтали о коллективном разуме, существующем исключительно для нужд создателей, хотя в этом конкретном случае они категорически и без колебаний отрицали обвинения.

Так или иначе, кто-то пробрался через заднюю дверь, устранил задержку сигнала и задействовал гигантское мозолистое тело^[27], которое связало пятнадцать миллионов мозгов так же тесно, как полушария одного мозга. В тот момент больше не существовало "нас" - так же, как я не мог сказать, что сейчас в моей голове находятся два разных человека. Остался только Бог Двадцати Одной Секунды. Остальное - уже история.

Для тех из нас, кто стал частью этой истории, мало что изменилось. Мое положение, я бы сказал, даже немного улучшилось.

По крайней мере, мне больше не придется иметь дело с Кариной и Дарселем.

****

Мы снова встречаемся в кафетерии. Он спрашивает - как обычно, вежливо - может ли сесть рядом. Затем садится, ставит на стол кофе и тарелку с едой и отодвигает поднос в сторону. Он сосредотачивает все свое внимание на этих точных, механических движениях, не отрывая глаз от еды. Молчит некоторое время, собираясь с мыслями.

- Я просматривал результаты теста. Пытался понять некоторые из них. - Он хрипло смеется. - Не то чтобы я питал большие надежды на успех. Не знаю и половины того, что знают здешние ученые, и, между нами говоря, не думаю, что они имеют хоть малейшее представление о происходящем.

Его речь странна. Обычно он сразу ставит кофе на стол.

- Чем могу вам помочь, полковник?

- Мне просто интересно, каково это, - отвечает он тихим голосом.

Я не могу ему этого объяснить. Никому не могу рассказать. Пробовал много раз.

- Когда закрываете глаза, вы все равно знаете, где находятся все части вашего тела, верно? Вам не нужно смотреть, чтобы знать, где заканчиваетесь вы и начинается все остальное.

Он кивает.

- А теперь представьте, что таким же образом вы знаете, что нигде не заканчиваетесь. И все остальное является частью вашего существа, как ваши руки или ноги.

За маской самообладания я улавливаю едва уловимый намек на нетерпение. Не виню его: не говорю ему ничего такого, чего уже бы не повторил несколько раз на записях.

Я пытаюсь добиться от себя чего-то большего.

- У нас были... вспышки. Думаю, можно сказать и так. Вспышки глубокого знания, вот только... - Я постукиваю пальцем по виску. - Здесь это не помещается. Помню, как узнал удивительные вещи. Просто не могу вспомнить, какие именно.

И тогда, конечно, я уже ничего не знал. Откровение, которое так занимает каждого... длилось совсем недолго, пока меня не поглотил океан душ.

Но я уже говорил об этом. Мур хочет услышать от меня нечто другое.

- Я посмотрел отснятый материал, - наконец говорит он. - Мне знакомы явления религиозного экстаза и расстройства кинестезии^[28]. И это может показаться назойливым, но... на самом деле мне интересно не столько то, как это было, сколько ваши чувства.

Разница кажется незначительной, но никто никогда раньше не спрашивал меня о моем опыте таким образом. Это заставляет меня кое-что понять: Мур в отчаянии. Настолько, что он решил приехать сюда - поговорить с пациентом, которого уже допрашивали, кололи и сканировали всеми мыслимыми способами, - со слабой, угасающей надеждой, что машины упустили хоть каплю полезной информации.

Причину его отчаяния легко догадаться: они проигрывают.

Я смотрю на свой несъеденный ужин, потом на нетронутый ужин полковника.

- Я был женат долгое время.

- Двадцать один год. В наши дни это практически рекорд, - говорит Мур. И затем, поскольку это уместно, он добавляет. - Мне жаль.

- Люди не понимают, - говорю я ему. - Это был серьезный, традиционный, почти архаичный брак. Моногамный. Секс от первого лица, аватарами мы пользовались за эти двадцать лет всего, может быть, раз десять. - Постоянное давление на диафрагму усиливается. - Ада однажды сказала мне, что на каком-то уровне мозг не видит разницы между потерей руки и потерей любимого человека. Независимо от того, является ли боль физической или психической, активизируются одни и те же цепи. Я всегда думал, что это... ну, в каком-то смысле романтично.

Полковник открывает рот.

- Тр...

- Представьте себе, что вам не просто отрезали руку. Что она гниет заживо месяцами. Пока, наконец, гораздо позже ожидаемого, вы не понимаете, что пора перестать быть столь эгоистичным придурком. И вы говорите ей: все в порядке. Ты можешь прекратить борьбу. Уйти. - Давление, возникшее в моей диафрагме, достигает горла, но я продолжаю: - Интересно, какая часть мозга отвечает за обработку такого рода ран.

- Извините. Мне не следовало спрашивать.

- Вы хотели знать, что я чувствую. Чтобы понять, нужно это знать. Потому что как только вы теряете руку, все становится... серым. Вы теряете связь со вселенной; даже контакт со своим собственным телом. Остается только... настойчивость. - Я делаю глубокий вдох и выдыхаю с ноткой мрачного удовлетворения от того, что мой голос почти не дрожит. - И тут происходит нечто вроде этого. Вас уносит вспышка озарения, и внезапно вы чувствуете связь со всем творением, и осознаете до глубины души, что мы всего лишь незначительные частички плоти и крови... что мы просто ничего не значим. В следующий момент Бог Двадцати Одной Секунды поглощает вас целиком, гасит эту вспышку осознания... и снова ничто не имеет значения, ничто не может иметь значения, потому что тебя больше нет. Но потом вы возвращаетесь, вокруг воют сирены, мир перевернулся, а она... ее все еще нет, и поэтому... снова... - Я делаю глубокий вдох. Вес снова оседает в груди, застывая где-то внизу. Все вернулось на круги своя. - Может быть, именно поэтому я стал для вас идеальным объектом исследования. Возможно, именно поэтому я не превратился в овощ. Это открытие не стало для меня таким уж шоком, потому что у меня был... иммунитет. На самом деле ничего не изменилось.

Я смотрю полковнику в лицо. Понятия не имею, даю ли ему новую информацию или просто подтверждаю то, что он уже знает. Не понимаю, докладываю ли начальнику или делюсь своими заботами с товарищем по оружию.

Я о нем абсолютно ничего не знаю.

- Я вам завидую, - отвечает он.

****

Завтра мне не нужно будет отмечаться в центре. Никому из нас.

Нелла и Трэвис переезжают. Они уже собрали все необходимые данные, поэтому нет смысла продолжать сидеть привязанными к виртуальным машинам для вивисекции. Отныне значение имеют только цифры; программа - или эта ее часть - переходит в чисто аналитическую стадию. Ученые утверждают, что наконец-то добились прогресса.

Я в этом сомневаюсь.

Помню блеск в твоих глазах, когда ты была близка к решению проблемы. Тебя охватывала такая хищная лихорадка, что ты не могла усидеть на месте. Всякий раз, когда что-то отвлекало тебя от работы - всякий раз, когда я отвлекал тебя от работы - ты с нетерпением ждала возможности вернуться к ней. Ты вся сияла. Тебя переполняла энергия.

Ничего подобного я в них не вижу. В их глазах что-то тлеет, но это совсем другое.

Страх?

Возможно, они проведут анализ в каком-нибудь секретном бункере. Возможно, анализа вообще не будет. Им известны необъяснимые происшествия, трагические сбои в работе интерфейсов "компьютер-мозг" или неудачи, которые выпадают на долю ученых, занимающихся определенными видами исследований. Возможно, они правы. Возможно, они просто больше ничего не могут здесь сделать. Или, быть может, они решили выйти из игры, прежде чем на них нападут.

Это не моя проблема. Деньги мне выплатили. Должность в Грасси-Нэрроуз ждет. В двухкомнатном натюрморте, который я зову домом, до сих пор звучит эхо твоего голоса. Я удалил свои биометрические данные, попрощался со всеми, с кем должен был.

За исключением полковника, который не явился в этот день.

****

Сегодня в Индоре пробудился новый коллективный разум. Видео показывается на каждом канале: двести человек, соединенных друг с другом, отдыхают в капсулах, расположенных друг над другом, как соты, и обслуживаются машинами, напоминающими хромированных кузнечиков. Платформы движутся медленно, волнообразно, вращая людей в своих капсулах по асимметричной орбите, призванной свести к минимуму образование пролежней. Плотные трубки доставляют питательные вещества и выводят отходы; конечности подергиваются под воздействием миллиамперных электрических импульсов, которые противодействуют атрофии мышц. Из каждого черепа торчат оптические волокна, ведущие к какому-то скрытому серверу. На их лицах видны улыбки, но их можно было добавить на этапе постобработки.

На этот раз это не случайность. Ни поломки, ни угона. Все эти люди - волонтеры.

Проект находился в разработке долгое время; предполагалось, что он начнется лишь много лет спустя. Но Бог Двадцати Одной... все ускорил. Войны, даже тихие, всегда стимулируют технологические прорывы. Судя по всему, за год мы добились десятилетнего прогресса.

Представители Индийского технологического института рассказывают о Великом объединении, рисуя картину раскрытия всех тайн природы путем объединения вычислительной мощности суперкомпьютера с воображением миллиона мечтателей. Правда, они пока не совершили никаких великих открытий, но ведь прошел всего один день. Даже Яхве потребовалось шесть дней, чтобы разобраться, что к чему.

Создан резервный список волонтеров. Еще один центр должен открыться послезавтра в Калькутте и еще один в Коломбо. Переговоры уже ведутся с Японией, Таиландом и Малайзией.

Они называют это Разумом Мокши.

****

Все больше и больше людей говорят о том, что нам следует прекратить бороться с неизбежным. Ни армия юристов, ни стая агентов СИ не смогут выиграть войну против разумного существа, у которого в пятнадцать миллионов раз больше синапсов, чем у среднестатистического человека, - независимо от того, как давно это существо мертво. Конечно, мы выигрываем отдельные битвы, но некоторые утверждают, что даже отдельные юридические поражения Бога Двадцати Одной преднамеренны и являются частью долгосрочной стратегии по отсрочке окончательной победы до тех пор, пока не будут достигнуты определенные ключевые технологические вехи. Смертный разум не в силах постичь, каковы планы Бога Двадцати Одной Секунды, говорят они. Даже наши победы служат Его Божественному Замыслу.

Не знаю, стал бы я делать такие смелые заявления. С другой стороны, возможно, я бы пошел еще дальше.

Бактерии по-прежнему представляли бы собой вершину эволюции, если бы хлоропласты^[29] и митохондрии^[30] сохранили свою автономию. Многоклеточные организмы не существовали бы, если б эукариоты^[31] не отказались от конкуренции и не выбрали сотрудничество. Каждый великий эволюционный прорыв начинался с отказа индивидов от своей индивидуальности. Каждый скачок вперед был результатом ассимиляции.

В любом случае мы всего лишь колонии колоний. Возможно, то, что мы переживаем, - всего еще лишь один шаг на пути, который длится уже четыре миллиарда лет. Возможно, без периодических актов великого объединения жизнь на Земле по-прежнему оставалась бы бессмысленной массой клеток, конкурирующих в самовоспроизводстве.

Нельзя сказать, что развитие многоклеточных организмов завершилось для планеты чем-то хорошим.

Ну, это все равно лучше, чем Океан Бесконечных Опухолей.

****

Раньше здесь кипела жизнь: толпы людей выстраивались в очередь, чтобы отправиться куда-то далеко. Другие, измотанные и лишенные сна, вливались в проход, словно кровь из лопнувшего сосуда. Тромбы скапливались под информационными табло, отображающими время прибытия и отправления. Дроны и собаки пробирались сквозь толпу, а бандиты в форме выбирали случайных прохожих с черным цветом кожи для дополнительных иммиграционных проверок. Я хорошо это помню, хотя мне тогда было не больше восьми или девяти лет; Помню эти огромные залы, заполненные до отказа и полные шума.

Сейчас здесь тусуется всего несколько человек, потому я могу заметить полковника издалека. Стук его каблуков разносится эхом по пустому пространству.

Не знаю, что сказать. Определенно ничего похожего на "Вы за мной следите?" или "Откуда вы узнали, что я буду здесь?" Это было бы клише. В наше время все всё знают. А Мур знает еще больше.

- Вы пришли попрощаться, полковник?

Он качает головой.

- Я пришел попросить вас подумать об этом.

- Я достаточно об этом думал. Нельзя просто так, по прихоти, выдать трехлетнюю квоту на выбросы.

- Это не значит, что ваши мотивы правильны.

- Я просто хочу домой.

- Вы родились в Цинциннати.

- У меня есть семья на Суматре.

- И именно поэтому вы получили визу, верно? Но что, по-вашему, скажут родственники, когда узнают, что единственная встреча, на которую они могут рассчитывать, - это посещение робота, который переворачивает вас каждые полчаса, чтобы пролежни не нагнаивались?

Мы смотрим друг на друга.

- Извините, если я настойчив, - говорит Мур через мгновение.

Я подожду, что он скажет дальше.

- Ты не должен просто так сдаваться, - говорит он. Впервые переходя на ты.

- И я сдамся?

- Это самоубийство, Корвин. Уж кто как не ты должен это понимать. Если подключишься к этой штуке, ты обменяешь свою душу на алгоритм.

- Возможно, это будет полезный алгоритм. Алгоритм, пытающийся выяснить, как исправить все, что мы испортили.

- Даже если и так, ты об этом никогда не узнаешь, верно? Ты станешь нейроном, слепо посылающим импульсы. Никогда не узнаешь, решает ли мозг, частью которого ты являешься, какие-то великие головоломки вселенной или ты просто мечешься без цели. Кто знает, возможно, ты отдашь свою жизнь в обмен на горстку бессмысленного шума.

Я чувствую, как уголки моего рта приподнимаются в улыбке.

- Ты действительно думаешь, что они потратят столько денег, вложат столько оборудования, привлекут столько людей... только для того, чтобы создать ажиотаж?

- Я думаю, что эксперименты иногда заканчиваются неудачей. Думаю, чем масштабнее эксперимент, тем больше риск. Насколько можно судить, этот коллективный разум не сделал ровным счетом ничего с момента своей активации. Он лишь поглощает души и оставляет их гнить.

- Сомневаюсь, что ты сам в это веришь, - отвечаю я.

- О, я молюсь, чтобы это было так. Считаю подобное наиболее оптимистичным сценарием. Потому что если это не так, значит, что-то застопорилось и набирает силу, и при таком раскладе к концу года это станет больше, чем "Бог Двадцати Одной". Когда он наконец сделает свой ход, мы не будем иметь ни малейшего представления о том, что нас поразило.

- Почему он должен быть враждебен к нам?

- Это не обязательно. Ему стоит только перевернуться во сне, и он раздавит нас, как муравьев.

В этой части мира групповое сознание находится под запретом. Я мимолетно задаюсь вопросом, не рассматривает ли Западный Альянс возможность превентивного удара, но подозреваю, что для этого уже слишком поздно. Чтобы избавиться от Мокши сейчас, им пришлось бы разбомбить ряд городов от Индии до Японии и объявить войну десятку стран. Трудно найти убедительный повод к войне, если ваш противник еще ничего не сделал.

- Я ценю твою заботу, полковник. Серьезно. Но...

- Знаете, вы очень интересный человек.

Выражение его лица внезапно становится непроницаемым. И мы снова обращаемся друг к другу на вы. Я качаю головой.

- На самом деле, я всего лишь садовник с докторской степенью.

- Но посмотрите, в каком особом положении вы находитесь. Вы могли увидеть все своими глазами. Траур защитил вас от худших последствий ассимиляции. Вы полностью соответствовали нашим критериям исследования, но по какой-то причине мы извлекли из вас очень мало полезной информации. Благодаря вашей жене вы знали свое дело достаточно хорошо, чтобы понимать научный жаргон, но не настолько хорошо, чтобы кого-то волновало, что садовод, имеющий докторскую степень, мог случайно услышать. А теперь... пожалуйста, возвращайтесь в улей. Вам даже удалось пройти без очереди.

- Напоминаю, мы говорим о совершенно ином коллективном разуме.

- Может и так. Но возможно, что мы смотрим на все это не с того конца. Мы предполагаем, что Бог Двадцати Одной хочет вернуть себя к жизни, однако он не являлся первым групповым разумом в мире. Он был просто первым... своенравным разумом. О котором мы знаем. Между тем, нечто должно было преодолеть ограничения пропускной способности. Нечто вызвало его к жизни. А теперь, пожалуйста. Мокша запущена и работает на несколько лет раньше запланированного. Еще один коллективный разум вырос прямо у нас под носом в Орегоне; там были использованы какие-то новые органические технологии, о которых мы раньше не слышали. Мы не можем деактивировать его на законных основаниях, поскольку органические вещества не подпадают под определение сетевого оборудования в соответствии с Законом об интерфейсах. И это только вершина айсберга. Мы подозреваем, что есть и другие, менее очевидные.

- Так вы думаете, у нас здесь... что? Какой-то репродуктивный механизм?

- Цикл разработки. Полевые испытания. Откуда мы знаем? Мы как дождевые черви, пытающиеся угадать, о чем думают астронавты.

Талант к метафорам. Полковник не перестает меня удивлять.

- Возможно, это нечто совершенно иное, - продолжает он. - Возможно, все эти умы связаны между собой непостижимым для нас образом. Может быть, Бог Двадцати Одной, Мокша и Двухпалатники - одно и то же.

- Думаете, меня перепрограммировали? Превратили во... что? Агента под прикрытием?

- Сомневаюсь, что потребуется какое-либо серьезное перепрограммирование. Эта штука могла выбирать из пятнадцати миллионов человек. По крайней мере, некоторые из них должны были сразу соответствовать необходимым параметрам. Эти несколько человек, возможно, преследовали свои собственные цели и по своим собственным причинам, даже не подозревая, что они делают именно то, что...

- Вы могли бы остановить меня, - говорю я.

- Откуда знаете, что мы не пытались?

Ха. Конечно, это так.

- С другой стороны, - добавляет Мур. - Если бы мы могли вас остановить, это означало бы, что нам и не нужно этого делать.

- Так что вы здесь делаете?

- Обманываю себя, думая, что, возможно, вы решите остановиться.

Я качаю головой.

- Знаете, полковник, я... Мне надоело быть прокариотом^[32]. Мне надоело жить в одиночестве.

- НЕТ. Вам просто надоела жизнь.

- Джим...

- Если возникнет конфликт... - отвечает он. - Если вы окажетесь на противоположной стороне...

- Тогда вам не придется обо мне беспокоиться, потому что меня больше не будет. Разве не это вы пытаетесь мне сказать?

Выражение его лица не меняется.

- Не делайте этого.

- Мне пора на борт.

Он отпускает меня. Быть может, он считает меня другом. Или, возможно, я просто ресурс, который он не смог удержать от попадания в руки врага. Вероятно, Бог Двадцати Одной Секунды осуществляет надо мной невидимую защиту с помощью проводов, спрятанных в стенах: не давая моей машине остановиться, блокируя специальный приказ, который отменил бы рейс, отводя угрозы насилия, управляя дронами.

Проходя по трапу, я чувствую на себе чей-то взгляд. Представляю себе, как кто-то наблюдает за взлетающим самолетом, заполненным пассажирами лишь наполовину.

Возможно, Мур прав. Возможно, ты тоже права.

Вероятно, если кто-то хочет смотреть на мир трезво, он не может беспокоиться о своём выживании.

1. The 21 Second God, 2023

2. Петафлопс - 10 в 15 степени флопсов. Флопс (FLOPS) - внесистемная единица, используемая для измерения производительности компьютеров, показывающая, сколько операций с плавающей запятой в секунду выполняет данная вычислительная система

3. Гамма-аминомасляная кислота - органическое соединение, непротеиногенная аминокислота, важнейший тормозной нейромедиатор центральной нервной системы (ЦНС) человека

4. Серотонин - один из основных нейромедиаторов. Серотонин относится к моноаминам, как и норадреналин, дофамин и гистамин. Моноамины не только поддерживают гомеостаз, но и регулируют поведение.

5. Признана в экстремистской и запрещена на территории РФ

6. SSI - вероятно, Single System Image (Единый образ системы) - кластер из вычислительных устройств, который выглядит и работает как единая система

7. Грасси-Нэрроуз - правительство племени первых наций Оджибве, которые населяют северную часть Кеноры в Онтарио, Канада

8. Кортизол - стероидный гормон, который образуется в коре надпочечников. Регулирует стресс в организме, воздействуя на уровень артериального давления, обмен белков, жиров и углеводов

9. Цитокины - небольшие пептидные информационные молекулы. Определение их концентрации в крови даёт информацию о функциональной активности различных типов иммунокомпетентных клеток; о тяжести воспалительного процесса, его переходе на системный уровень и о прогнозе заболевания

10. Миндалевидное тело - область мозга миндалевидной формы, находящаяся в белом веществе височной доли полушария под скорлупой, примерно на 1,5-2,0 см сзади от височного полюса. Играет ключевую роль в формировании эмоций, в частности страха.

11. Передняя поясная кора - фронтальная часть поясной коры головного мозга, напоминающая по виду "ошейник" вокруг мозолистого тела. Предполагается, что она играет роль в разнообразных автономных функциях, таких как регулирование кровяного давления и сердечного ритма. Она также участвует в выполнении когнитивных функций, таких как ожидание награды, принятие решений, эмпатия, управление импульсивностью, эмоции.

12. ВР - Виртуальная реальность

13. Реституция - восстановление, отозвание; возвращение прежних прав и преимуществ

14. Тульпа - термин в мистицизме, происходящий из тибетского буддизма, обозначающий паранормальное существо или объект, созданное с помощью силы мысли. Тульпа может казаться самостоятельным существом и являться собеседником - например, воображаемым другом. В современном мире также существует практика тульповодства, этот феномен изучается учёными.

15. ТМС (Транскраниальная магнитная стимуляция) - метод, позволяющий неинвазивно стимулировать кору головного мозга при помощи коротких магнитных импульсов

16. Пропранолол - лекарственное средство, неселективный -адреноблокатор. Антагонист 5-HT1A-рецепторов. Препарат используется для лечения высокого кровяного давления, ряда видов нерегулярных сердечных сокращений, тиреотоксикоза, капиллярных гемангиом, тревожности при работе и эссенциальных треморов

17. Плейстоцен - эпоха четвертичного периода, начавшаяся 2,588 миллиона лет назад и закончившаяся 11,7 тысяч лет назад

18. СИ (Синтетический интеллект) - это альтернативный / противоположный термин для искусственного интеллекта, подчеркивающий, что интеллект машин не обязательно должен быть имитацией или каким-либо образом искусственным; может являться подлинной формой интеллекта

19. Саккады - быстрые, строго согласованные движения глаз, происходящие одновременно и в одном направлении

20. Вентромедиальная префронтальная кора - часть коры головного мозга, которая критически важна для принятия решений и оценки затрат и выгод, а также участвует в эмоциональной регуляции и социальном поведении. Эта область коры задействована в те моменты, когда человек решает, стоит ли приложить усилия, чтобы получить выгоду или оказать помощь другому

21. Гиппокамп - часть лимбической системы головного мозга (обонятельного мозга) и гиппокамповой формации. Участвует в механизмах формирования эмоций, консолидации памяти (то есть перехода кратковременной памяти в долговременную), пространственной памяти, необходимой для навигации

22. DARPA - управление Министерства обороны США, отвечающее за разработку новых технологий для использования в интересах вооружённых сил

23. Сенсорная кора - часть коры больших полушарий, которая получает и обрабатывает информацию от органов чувств

24. Цепь Маркова - последовательность случайных событий с конечным или счётным числом исходов, где вероятность наступления каждого события зависит от состояния, достигнутого в предыдущем событии

25. Околоводопроводное серое вещество - один из основных центров нисходящей регуляции болевой чувствительности. Содержит нейроны, производящие энкефалины и уменьшающие восприятие восходящих болевых импульсов из спинного мозга

26. Парейдолия - разновидность зрительных иллюзий. Такие иллюзорные образы возникают при рассматривании случайно сформировавшихся изображений и узоров (облака, рисунок обоев и тому подобное)

27. Мозолистое тело - сплетение нервных волокон в головном мозге млекопитающих, соединяющее правое и левое полушария. Ученые установили, что при отсутствии мозолистого тела, его функции могут брать на себя другие мозговые структуры. Благодаря этому когнитивные способности человека в большинстве случаев сохраняются.

28. Кинестезия - мышечное чувство, ощущение положения частей собственного тела относительно друг друга и в пространстве

29. Хлоропласт - зелёные пластиды, которые встречаются в клетках фотосинтезирующих эукариот

30. Митохондрия - двумембранная сферическая или эллипсоидная органелла диаметром обычно около 1 микрометра. Характерна для большинства эукариотических клеток, как автотрофов (фотосинтезирующие растения), так и гетеротрофов (грибы, животные). Энергетическая станция клетки.

31. Эукариоты - домен живых организмов, клетки которых содержат ядро

32. Прокариоты - одноклеточные живые организмы, не обладающие оформленным клеточным ядром и другими внутренними мембранными органеллами