|
|
||
Они живут внутри звёзд. Они строят червоточины, чья физика кажется невозможной. Их следующая цель - Солнце. В тщетной попытке решения проблемы, угрожающей всему человечеству, для установления контакта с галактической цивилизацией отправляется выдающийся лингвист Ондрей Богатый. Но возможен ли контакт с теми, кто даже не представляет о вашем существовании? | ||
Дефектный[1]
"С незапамятных времен человек стремился уничтожить солнце".
- Монтгомери Бёрнс[2]
Ослепительный вид открывается прямо над эклиптикой[3]: сверхновая, достаточно маленькая, чтоб вы имели возможность повесить ее в гостиной. Свеча в темноте, если бы свечи кричали в рентгеновском диапазоне и обладали выходом энергии, измеряемым в йоттаджоулях[4]. Невозможный, бестелесный сгусток раскаленной добела плазмы, извергающийся в космос.
Слишком далеко от Земли, чтобы сделать нечто большее, чем размазать пару спутниковых передач. Удачный случай: если бы планета располагалась на пятьдесят градусов дальше по своей орбите, цивилизация могла бы вернуться в Средневековье прямо сейчас.
Всегда есть следующий раз, размышляет Ондрей.
Он смотрит на фейерверк и сосредотачивает взгляд на светлой стороне. Это прогресс, напоминает он себе - черт, это настоящий прорыв. До сих пор их лучшие модели не могли предсказать событие за период меньший, чем пятьдесят часов; сейчас же они справились за несколько минут, и результаты не вызвали нареканий. В этот самый момент тысячи телескопов зафиксированы на данных координатах: радиотарелки, выстроенные в пространстве, как гигантские ракушки; световые ведра, скрывающиеся в тени Циолковского или сбалансированные в точках Лагранжа[5] по всей внутренней системе; обернутые фольгой ангелы с двадцатиметровым размахом крыльев и рентгеновским зрением. Все принудительно стянуты в ожидании этих этих врат: магического портала, построенного из отрицательной энергии и воображаемых чисел, изрыгающего кишки какой-то далекой звезды.
Ииии конец. Вместе с еще одной одинокой, незамеченной - или, возможно, просто проигнорированной - попыткой поздороваться.
Ондрей снимает гарнитуру с головы и открывает глаза. Его желудок сводит от перехода. В один момент он дрейфует в море звезд; в следующий - погребен в оскверненном астероиде слишком близко к Солнцу, съежившимся за восемью тысячами квадратных километров фотоэлектрической фольги. Он все еще удивляется тому, как убедительно ВР[6] может лгать его сенсорной коре.
Дыры внутри дыр, говорила Азия.
Он сопротивляется искушению навестить ее. Там, в секции Астрофизики, они будут праздновать. Кто собирается их винить? Угроза все еще может быть экзистенциальной, но, по крайней мере, у нее теперь есть срок годности. Больше никаких ночных кошмаров о бесконечной проигрышной войне против существ, которые обладают всем временем вселенной. Все, что им нужно сделать сейчас, это удерживать форт в течение, сколько - одного года? пяти? - и Агни проиграют свой первый матч. В конце этих туннелей существует не один источник света.
Разумеется, это также означает, что Агни больше некуда идти. Они не могут просто выбрать какую-то другую звезду, как только поймут, что эта недоступна. Здесь нет беспроигрышного варианта, больше нет призыва к Ондрею Богатому творить свою межвидовую магию.
Теперь существуют только Мы или Они.
Краткое содержание
Оперативная группа UNAR, Инициатива Агни Аутрич[7]:
Обзор и реализация
Список кандидатов
Начало выдержки:
Имя: Богатый, Ондрей.
Гражданство: Уэстхемский[8] Альянс.
Текущая принадлежность: Институт межвидовой коммуникации Окады, Университет Саймона Фрейзера.
Профессиональное членство: Институт SETI[9], AAAS[10], DigiCog Biomorphics LLC (член правления), AAIC (бывший президент).
Образование: Докторская диссертация (индивидуальная): Протоколы взаимодействия и исправления для неконтролируемых ИИ в кентаврированных исследовательских условиях. UCSD[11].
Постдокторантура (кентаврированная): Общие акустические шаблоны для получения пиджинов[12] зубатых китов. UT[13]
Избранные награды/премии: Премия Крафорда, Приз Хоара, Премия Канзи (номинирован), Мемориальная премия Гувера. AAAS Прорыв года. Прочие.
Избранные публикации
Богатый, О. 2098. "Критика системного лингвоцентризма[14] в межвидовых коммуникационных усилиях". J. Linguistics 124: 550-582.
--- 2102. "Рекурсивные аналоги феромонов FLB в гифальных[15] сетях (Armillaria ostoyae)". Bull. Interspecies Comm. 52: 1-65.
--- и Битти, Б. 2100. "Метакладистическая реконструкция вымерших слоновьих диалектов из записанных разговоров между членами родственных подвидов". Resurrection Monogr. 27: 214 стр.
--- 2100. "Алингвистический хроматофорный интерфейс связи для архитеутидных головоногих". Science 770: 426.
Заметки и комментарии:
Богатый знаменит/печально известен за экстремальный, воплощенно-познавательный подход к межвидовой коммуникации, эксперименты с гормональным и нейротропным[16] редактированием в дополнение к обычным интерфейсам виртуальной реальности на основе ТМС[17] и ультразвука. Методы полного погружения такого рода предназначены для создания приближения от первого лица сенсорных ощущений субъекта - как если бы человеческий мозг был встроен в нечеловеческое тело. Подход спорный; критики отвергают его как не более чем салонный трюк, потому что разум, воспринимающий чужой сенсориум, все еще остается человеческим и, таким образом, неспособен по-настоящему воспроизводить нечеловеческое мировоззрение. "Просмотр видеопотока через составную линзу не делает человека насекомым", как заметил Джеральд Босток. Однако нельзя отрицать, что методы Богатый дают результаты. Несмотря на его известные взгляды на ограничения формального языка, когда дело касается межвидовой коммуникации, Богатый, бесспорно - и с большим отрывом - является ведущим ксенолингвистом своего поколения.
Рекомендованная должность: Главный исследователь
Особое мнение:
Не оспаривая консенсусное мнение относительно квалификации кандидата, хочу задаться вопросом, не окажутся ли те же самые методологии, которые привели к таким выдающимся достижениям, палкой о двух концах. На протяжении почти двух десятилетий доктор Богатый регулярно и различными способами изменял химию своего мозга и процессы восприятия. В такие периоды он становился, почти буквально, менее человечным - и хотя это действительно увеличивает его способность соотноситься с нечеловеческим мышлением, трудно представить, как это могло произойти без потери некоторой степени сочувствия к нашему собственному виду.
У меня нет сомнений относительно навыков доктора Богатого. Я знаком с его работой и согласен, что он лучше всего подходит для проведения анализа подобного рода, требуемого в текущей ситуации. Также признаю, что определенный уровень мизантропии может быть неизбежен у любого, кто получил хорошее ознакомление с тем, как человечество обычно относится к другим видам (не говоря уже о своём собственном). Меня беспокоит, что разум, неоднократно измененный для большей совместимости с нечеловеческим мировоззрением, может испытывать трудности при поддержании необходимой объективности в предприятии с такими глобальными последствиями.
- Имя не разглашается по просьбе члена комитета
Древние. Капризные.
Мстительные.
Они жили среди звезд и метали огненные стрелы, уничтожавшие любой мир, к которому прикасались. Мы были в состоянии видеть их следы, как только научились смотреть: слабые струйки ионизированного водорода в Оорте[18], едва заметные после полувекового охлаждения; более теплые следы, тлеющие в Койпере и внутри орбиты Нептуна. Призраки шагов прошлого. Неизвестное топталось по небесам, выпуская миллион мегатонн с каждым шагом.
Они были всемогущими и непостижимыми. Использовали солнца как оружие и червоточины в качестве платформ доставки. Они подходили все ближе, и мы мало что могли сделать, только дать имена этим богам, как и поступали раньше.
Мы называли их Агни.
Жрецы сканировали небеса в поисках предзнаменований и знаков. Со временем эта небольшая группа следов превратилась в облако, выборку, популяцию, достаточно большую для фокусов и распределений частот. Его центр немного прояснялся с каждой новой порцией данных; его доверительные интервалы[19] выходили за границы орбиты Земли, сжимаясь вокруг Солнца. Это было похоже на то, будто неизвестный огромный доисторический зверь, который всегда находился вне зоны видимости, взревел и бросился на нас, а затем промчался мимо в ночи, так и не заметив маленьких испуганных существ, что съежились под ногами.
Спустившись со своей горы, жрецы принесли весть, что Агни, видимо, не являлись злыми или мстительными. Возможно, они просто проявляли безразличие. Быть может, они даже не знали о нашем существовании.
Конечно, их все еще стоит бояться. Сапог насмерть раздавит муравья, если его владелец не потрудится посмотреть вниз. Но, возможно, подай муравьи голос. Может быть, знай Агни, какую угрозу представляют для мира разумных существ, они могли бы немного отойти в сторону.
Допустим, Ондрей Богатый смог бы вежливо попросить их.
Машины смотрели широко раскрытыми глазами на небеса, панорамируя по каждой оси на любой мыслимой длине волны. Они препарировали свет от шагов Агни, раскладывали его в красивые аккуратные спектры излучения, которые не имели смысла. Какое бы далекое солнце ни порождало эти вспышки, его не было ни в одном каталоге, и оно не соответствовало ни одной из обычных моделей. Намеки на стронций и тербий в его дыхании. Обертоны церия и европия. Двойные магические атомы, долгоживущие нуклиды, которые, казалось, намекали на существование стабильной кварковой материи[20]: темные обитатели некоего легендарного Острова Стабильности[21], по слухам, находящегося за пределами любой периодической таблицы, известной человечеству. Свет из "Здесь обитают драконы"[22].
Жрецы отбросили свои разумные модели и начали создавать бессмысленные. Они строили их, уходя все дальше и дальше от здравого смысла - и к тому времени, как смогли подогнать данные, выводы стали слишком безумными, чтобы воспринимать их всерьез.
Вероятно, Агни не просто использовали солнца. Кажется, они жили внутри них.
Сначала никто не верил в подобное. Но червоточины продолжали открываться, и соответствие продолжало улучшаться. Нечто меняло реакции в ядре той далекой звезды. Ускоряло ее гибель. Быть может, что-то слегка похожее на те легендарные космические струны[23], которые, как говорят, охватывают всю вселенную, но намного, намного меньшее по размеру. Достаточно маленькое, чтобы протон казался большим - и достаточно сложное, чтобы имитировать поведение, немного похожее на химию, если с ним правильно обращаться, готовить его в магнитных полях и подмешивать для вкуса одно или два очищенных ядра.
Бессмысленные модели сообщали, что подобное может образовывать стабильные конфигурации. Даже самовоспроизводиться.
Теперь похоже, что эти огни в небе - не оружие, а транспортная система. Теперь Агни не боги, а просто существа из какой-то грязной умирающей дыры, которые ищут новый дом. Теперь они всего лишь иммигранты.
По крайней мере, мы знаем, как с ними обращаться.
Сурья - не самое романтическое место для интрижек. Изогнутые внутренности астероида пахнут дезинфицирующим средством и нестиранными носками. Приливные градиенты, возможно, не убьют вас сразу - черная дыра, скрывающаяся в его пустом сердце, находится в добрых пятистах метрах от жилой зоны, - но проведите достаточно времени на нижних уровнях, и у вас все равно возникнут проблемы с удержанием обеда в желудке. Сто пятьдесят с лишним душ, наводнивших туннели и отсеки, не могут составлять самый глубокий пул знакомств в Солнечной системе.
Ондрей и Азия сумели преодолеть эти трудности. Они - этюд в высоком контрасте, само воплощение двуединого подхода человечества к внешней политике: ему поручено разговаривать с Агни, ей - стрелять в них. Кнут и пряник; посол и стрелок.
Надежда и молитва.
Есть место, куда они уходят, когда хотят побыть в одиночестве, а Такаяма неудобно храпит в общей каюте, а трюмы слишком забиты, чтобы вместить хомяка, не говоря уже о паре человеческих тел. SSV[24] Хоторн дремлет на поверхности, где гравитация больше выглядит концептом, чем реальностью. По эту сторону Меркурия не становится темнее - служебный шаттл позади астероида, астероид позади зонтика - и когда они устраиваются в кабине и загружают носовую камеру (такси в этом районе не оснащены настоящими иллюминаторами), все, что можно увидеть, - это звезды. Временами кристаллическую ледяную скульптуру BFG[25] вдалеке.
Невозможно полностью забыть стену огня, бурлящую по ту сторону зонтика; в Хоторне, по крайней мере, можно попытаться.
Он слышит, как Азия поднимается через люк, и не оборачивается. Ондрей смотрит на приборную панель - редкие мерцающие мозговые волны спящих машин, квадрат солнечного горизонта на прямой фильтрующей подаче - и пытается улыбнуться.
- Что ж, сработало, - говорит он, когда она протискивается мимо.
Азия мягко подпрыгивает на переднем пассажирском сиденье и подыгрывает ему.
- Лучше, чем мы смели надеяться. Удивительно, сколько еще данных можно получить, если всё настроить заранее. Танак даже заимел возможность опробовать усилитель. Хочешь взглянуть?
Конечно, нет. Он все равно ободряюще машет рукой в сторону приборной панели.
- Во что бы то ни стало.
Азия стирает индикаторы состояния с панели и открывает новое окно.
- Вот необработанное событие...
Световая буря заливает кабину; огненные змеи извиваются вдоль переборок. Ондрей щурится от потока яркого света, пока Азия убирает люмены[26].
- Извини.
- Понял. - Ондрей моргает, отгоняя остаточные изображения. - Вспышка.
Она кивает.
- В видимом диапазоне. Ничего особенного. - Ничего, кроме пятидесяти тысяч километров ионизированной плазмы, достаточно горячей, чтобы испепелить планету. - Отфильтровать горячее...
Пожар затухает, от кончика до корня, до угрюмой красной точки. Азия делает увеличение, когда этот уголек в свою очередь гаснет; зеркальный мраморный шарик занимает его место, звезды изогнуты в яркие маленькие дуги вдоль его края.
- ... и вот твоя червоточина. Но здесь...
Она не может сдержать энтузиазм в своем голосе. Она пытается... Боже, как сильно пытается; Азия знает, что разбивает ему сердце - но это прорыв, десяток отброшенных общепринятых гипотез и одна безумная оправданная, и она просто не может сдержать тончайшую нить изумления, проникающую в каждое слово.
- Вот где эта хрень... Я имею в виду...
За мраморным шариком, вдоль конуса вспышки, которую Азия только что вывела из поля зрения, начинают мерцать звезды.
- Полуполюсные структуры, - говорит она. - Технически, артефакты микролинзирования вокруг неаннигилирующих полуполюсных структур. Или, если хочешь быть совсем педантичным: кратно увеличенные, контрастно-усиленные артефакты микролинзирования вокруг полуполюсных структур, потому что эффект слишком мал, чтобы его можно было увидеть в ином виде.
- Признаки жизни, - говорит Ондрей.
- Признаки жизни.
Если можно так назвать то, что технически не существует в пространстве-времени. Агни - это, неведомым образом, и есть пространство-время. Дефекты в ткани реальности подобны трещинам, которые образуются, когда вода превращается в лед. У трещины нет массы. Нет объема. В каком-то смысле ее даже не существует - не вещь сама по себе[27], а граница между вещами. Как вообще можно назвать нечто подобное?
Если вы Азия Пиотровска или один из её приятелей, то называете это топологическим дефектом: остатками случайных фазовых переходов[28] в микросекунды после Большого взрыва, когда сами законы физики находились в движении. Азия продолжает говорить об инфляции[29], нарушении симметрии[30] и неаннигилирующих магнитных полуполюсах, и для нее данный аспект имеет смысл. Ондрей принимает это на веру: Агни построены из трещин в пространстве-времени и живут внутри звезд.
Пытаются, во всяком случае.
Но усилитель Танака - это лишь начало.
- Итак. - Он больше не может ходить вокруг да около. - Ты нашла свою первородную[31] червоточину.
Улыбка Азии гаснет.
- Рей...
- Крайний срок? - спрашивает он.
- Пока не знаем. Мы только что подтвердили модель. Нам еще нужно внести корректировки, сделать ретроспективный анализ старых данных...
- Это не займёт много времени, верно? Первородная движется со скоростью, сколько...
- Пятьсот восемьдесят три км/с, - говорит она. - Плюс-минус.
То, что она не поправляет его по привычке, кое о чём говорит: технически червоточина вообще не движется. Млечный Путь пролетает мимо нее.
- Значит, скоро, - предполагает он. - Месяцы. Может, дни.
- Рей, мы не знаем. Конечно, первородная движется по рельсам, но эти маленькие трубки Эллиса[32], выходящие из нее... мы не уверены, каков их радиус действия. До прошлой недели у нас даже не было математики, чтобы описать подобную систему. Могут уйти годы.
- Хотя, возможно, нет.
- Я считаю, ты должен продолжать, - говорит она ему. - У тебя отличная команда, у них отличный лидер, и, как ты всегда говоришь, никогда не знаешь, когда прорыв может...
- С чего ты взяла, что я хочу чертового прорыва в данный момент?
Азия моргает.
- Извини. Я не имел в виду...
- Ладно, - отвечает она. - Поняла.
- Просто... что я должен делать? Я же не могу попросить их пойти куда-то еще, правда? Скажи мне, что я не прав.
- Ты прав, - признает она.
- Мы годами бросали в них золотые сечения[33], последовательности Фибоначчи[34] и закодированные гравитоны, и нет никаких признаков, что они вообще обратили внимание. Но, предположим, всё изменится. Допустим, что мы войдем в историю в ближайшие несколько недель, или месяцев, или сколько бы времени у нас ни было. Мы вступим в контакт и скажем что? "Привет, мы пришли с миром ради всего человечества, и, кстати, мы вас всех разъебём, если попытаетесь спастись..." Он снова смотрит на доску, наблюдая, как звездный свет измельчается невидимыми призмами.
- Мы даже не знаем, откуда они берутся, - шепчет он.
- Или когда, - говорит Азия, снова впадая в автокоррекцию. Конечно, по причине туннелирования червоточин сквозь пространство-время. Наверное, Агни живут в прошлом. Возможно, в совершенно иной вселенной. Ондрей так и не смог полностью уложить это в голове.
Однако он вспоминает кое-что, чему научился в более счастливые дни.
- Ранняя вселенная была очень горячей, да? Весь космос был горячим. А не просто несколько жалких звезд на дюжину световых лет.
- Конечно, если вернуться достаточно далеко. Но это не то, что мы наблюдаем. Спектр отличается не настолько.
- Возможно, тогда они были повсюду. Быть может, это был рай для Агни.
- Возможно.
- Или они вымирают. Вероятно, они единственные, кто остался в живых.
- Все варианты возможны.
- Это геноцид, Азия.
Вентиляционный аппарат просыпается где-то на корме, создавая внезапный ветерок. Грузовая пряжка щелкает о переборку.
- Это, - в ее голосе слышится резкость, - самооборона. Мне жаль, что они не разговаривают, Рей. Поверь мне, я знаю, как много это значило для тебя...
- Для меня.
- Для всех нас. Ко всему... я имею в виду, Боже, думаешь, кто-то хотел, чтобы дошло до подобного? Все до единого болели за тебя. - Ее колючесть понятна; в конце концов, не он работает над военным вариантом. - Но это не наша вина, что Агни облажались со своим домом. Не наша вина, что они уничтожат нас, если придут сюда. Это даже не их вина, просто... так получилось...
Он вдыхает, затем выдыхает.
- Когда все это началось, - говорит он. - Когда Хаусман впервые появился у моей двери... я ухватился за возможность.
Азия кивает.
- Мы все так сделали. Кто бы не ухватился?
- Нет, я имею в виду... не только потому, что они являлись инопланетянами. Потому что мне не нужно было бы... искупать вину, полагаю. Все говорили о том, каким мрачным окажется первый контакт, знаешь, даже в лучшем случае мы выучили бы их жаргон достаточно хорошо, только чтобы послать к черту. Но я согласился. Потому что в этот раз мы бы не стали кропотливо вырабатывать общую почву и изучать общий язык, только чтобы признать, что мы - причина, по которой их запасы еды исчезли, их среда обитания отравлена, а их запихнули в какую-то клетку, и все, что за этими чертовыми стенами - пыль, огонь и сорняки.
- И да, если б мы преуспели, Агни просто... исчезли бы. Возможность поговорить с самым чуждым разумом во всей этой чертовой вселенной ускользнула бы у нас из рук, но... по крайней мере, на них не было бы крови. - Он качает головой. - Господи, я бы принял это в мгновение, блядь, ока.
Азия ничего не говорит. На панели звезды успокаиваются.
- Интересно, на что мы смотрим, - говорит Ондрей.
- Эти артефакты? Перископ, я бы предположила. Какой-то зонд Агни.
- А может, это они сами. Может, мы наблюдаем за убегающими телами, которые бросаются со скалы, надеясь вопреки логике, что им удастся ухватиться за ветку по пути вниз.
- На этой ветке сидим мы. Если они схватятся за нее, нам конец.
- Агни, вероятно, даже не знают о нашем существовании.
В кабине немного темнеет. Ондрей переводит взгляд с мгновенного повтора на прямую трансляцию, где BFG только что проплыла через край диска Солнца.
- Они узнают, - тихо говорит Азия. - Довольно скоро.
Существует так много способов наебать пространство-время.
Грубые деформации массы и скорости. Мосты Эйнштейна-Розена[35], которые не будут оставаться открытыми, пока вы не подключите их к совершенно другой вселенной. Бурлящие бесконечности червоточин Хоссенфельдер[36] глубоко в квантовой пене[37], всплывающие и пропадающие, прежде чем даже Господь Бог успевает их увидеть. Не говоря уже о безгравитационных червоточинах Эллиса, которые предпочитают Агни. Существует целый зверинец демонов, кромсающих реальность, которые потрошат здравый смысл, пока математика тянет вас, брыкающегося и кричащего, к невозможной истине.
Так что замените математику на метафору. Именно это однажды сделала Азия во время посткоитального сеанса объятий, когда все это было лишь теорией. Когда Ондрей Богатый мог с радостью рассматривать любую возможность, кроме собственной неудачи.
Азия представила вселенную в виде огромного газона, систему Агни - как разбрызгиватель воды, их червоточины - как потоки капель, дугообразно вздымающиеся над травой. Она отвела разумным муравьям роль человечества: муравьям, достаточно умным, чтобы сделать вывод о наличии разбрызгивателя, даже если они не могли видеть его напрямую, достаточно умным, чтобы делать прогнозы на основе данного вывода, достаточно цепким, чтобы продолжать попытки, когда эти прогнозы оказывались полными ошибок. Она превратила все эти годы глобального шока, паники и отчаянных исследований бомбы замедленного действия в милую маленькую басню о насекомых, кропотливо выясняющих, что, возможно, разбрызгиватель не был родной звездой Агни, а просто связан с ней, что вода поступала откуда-то еще из более далекого места, что разбрызгиватель был прикреплен к чему-то еще, что находилось в движении. История, в конечном счете, вовсе не о разбрызгивателе, а о шланге.
Шланге почти таком же старом, как само время.
Тогда он едва ли был реален, дитя квантовой флуктуации во вселенной, которая могла затеряться внутри электрона. Но затем эта вселенная подверглась инфляции. Реальность раздулась в триллион триллионов раз за триллион триллионов миллиардных долей секунды - и шланг, пойманный на месте преступления, растянулся вслед за реальностью и застыл. Теперь он стабилен. Теперь он соединяет точки, разделенные бесчисленными световыми годами или невообразимыми эпохами. Теперь он прочно застрял в неподвижной ткани самого пространства-времени, в то время как трава вселенной проходит мимо него со скоростью холодных и неумолимых шестисот кликов[38] в секунду.
Долгое время никто даже не предполагал, что Агни может использовать первородную червоточину для перемещения. Вы не в состоянии её нацелить. Вы не можете её переместить. Попробуйте выехать на главную дорогу, пролетая мимо с такой скоростью; представьте, каковы шансы чему-то полезному случайно промелькнуть на другом конце. Эти штуки бесполезны, особенно для вида с технологией Эллиса.
Разве что ваши порталы Эллиса могут не работать на очень больших расстояниях. Возможно, они могут перенести вас на несколько световых лет - скажем, до какой-нибудь первородной, проходящей через ваш медвежий угол, - но ненамного дальше. Так что, вероятно, вы последовательно соедините один вид червоточины с другим: доедете местным транспортом до скоростной автомагистрали и прикрепите разбрызгиватель, чтобы исследовать окрестности на другом конце. Шланг перенесет вас через полгалактики; разбрызгиватель даст вам доступ к некоторому сферическому объему на другой стороне.
Но этот объем движется. Первородная просто проходит мимо. И если место, куда вы пытаетесь попасть, находится на краю этой сферы, у вас может не остаться достаточно времени, прежде чем оно навсегда станет недосягаемым. Несколько столетий. Пару лет. Вы больше не всемогущие существа, которые изгибают время и пространство по своей прихоти; теперь вы просто попутчики с жестким дедлайном, ваша единственная надежда на спасение уже тает в зеркале заднего вида.
Это отличные новости для команды хозяев. Больше нет нужды в Передвижном Карнавале Аутрича Ондрея Богатого. Прошли те времена, когда вашим единственным силовым решением являлась возможность сбить как можно больше червоточин, молясь, чтобы врагу это надоело и он ушел куда-то еще прежде, чем у вас закончатся пули. Теперь есть конечная точка. Есть победное состояние. О Аллилуйя, и это тоже пройдет.
Заметьте, не так уж и здорово для Агни. У них ведь нет галактики с другими звездами, из которых можно выбирать. Скорее всего, Солнце - их единственный шанс.
Хотя, похоже, так оно всегда и бывает. Присмотритесь повнимательнее, и вселенная всегда коллапсирует к нулевой сумме[39].
Это моя вина.
Ондрей общался с гриндами[40] и гигантскими кальмарами. Он расшифровал мысли ИИ кентавров[41], которые сопротивлялись принудительному симбиозу. Он даже проник в медленный химический интеллект гифальных сетей, протяженностью в километры, ледниковых и лишенных чувств, которые могли соперничать со способностями человеческого разума в решении проблем. Теперь, впервые, он потерпел полную неудачу - и его неудача вот-вот выпустит монстра во вселенную. Тот маячит, огромный как смерть, на дисплее переборки, извиваясь огненными отражениями, украшенный аннотациями и списками задач от тех, кто трудится на его службе.
Ондрей наблюдает за Центром управления полетами - техниками, инженерами, людскими частицами, обменивающимися уравнениями и бормочущими между собой - и молча благодарит, что Азии среди них нет. Она не одобрила бы то, что он собирается сделать. Попыталась бы отговорить от подобного поступка. К счастью, у нее сейчас другие приоритеты.
Азия проводит половину своего времени там. Она там прямо сейчас, один из тех ярких маленьких муравьев, роящихся вдоль магрельсов, помогающих заряжать самое большое орудие в истории человечества. Месяцами BFG пожирала собранный солнечный свет, запасая все эти немыслимые петаджоули[42], пока её конденсаторы не заполнились до отказа. В любой момент она может выплюнуть их все обратно.
В своём подокне Азия исчезает за машиной размером с небольшое здание, прикрепленной к опутанной лесами сфере диаметром в двести метров. Сотни одинаковых зданий испещряют данную сферу, как шипы на вирусе: задние части колоссальных гамма-лазеров, их скрытые дула торчат в полую внутренность этой оболочки. На разогрев уходят часы.
Им требуется всего микросекунда, чтобы выстрелить.
Где-то кто-то дает команду. Где-то еще тикают часы с шагом, который заставляет пикосекунду казаться большой. Цепи замыкаются. Конденсаторы разряжаются. Гразеры[43] совершают выстрел: энергия превращается в материю в месте, где сходятся мириады лучей. Там появляется сингулярность, маленькая как атом, тяжелая, словно гора. Она истекает смертоносной радугой протонов, антипротонов и излучения Хокинга[44], и с ней можно справиться только с помощью самых толстых прихваток.
Здесь, в Центре управления полетами, немного сдержанных аплодисментов по поводу рождения еще одной пули.
Таких нужно семь.
Ещё ни одна не была запущена. Агни пока вне зоны досягаемости, и они не торопясь сокращают отставание. Азия говорит, что червоточины Эллиса работают только в вакууме, и мясным мешкам чертовски повезло; если бы Агни могли прыгнуть прямо в сердце Солнца, никто бы даже не увидел их прибытия. Вместо этого им приходится заигрывать с ним, а не трахать напрямую: пытаться, пытаться и пытаться снова, приближаясь, пока не коснутся короны. BFG будет готова, когда подобное произойдет. Она нацелится на протуберанец, вырывающийся с поверхности Солнца; откалибрует свое перекрестье на определенное точное расстояние выше этой точки; и когда портал откроется, Большая Фигачащая Гаубица выстрелит сингулярностью прямо в глотку Агни, обрушив червоточину прежде, чем что-либо успеет пройти.
Если BFG будет в состоянии сделать это семь раз - возможно, восемь - все смогут пойти домой и напиться.
Кто-то хлопает Ондрея по плечу.
- Вы хотели увидеть генерала? У него есть пара минут.
Кабинет генерала Дрема Хаусмана выходит прямо в Центр управления полетами. Он не ближе к сингулярности, которая придает Сурье его непропорциональную гравитацию. Каким-то образом Ондрей все же чувствует себя на пять килограмм тяжелее, когда входит внутрь.
Назвать это место спартанским было бы великодушно: не запятнанное искусством, изображениями семьи или близких, личными вещами иного рода. Тут даже нет нормальных переборок; стены из голого оливина[45], собственные кишки Сурьи нескромно выставлены напоказ и переливаются блеском постоянного конденсата.
По крайней мере, здесь есть нормальная палуба. Вероятно, потому что Хауссман не мог стоять за шатающимся столом.
- Доктор Богатый. Что я могу для вас сделать?
- Хочу, чтобы вы передумали, - отвечает ему Ондрей.
- Что именно?
- Выстрел из BFG. Отражение угрозы Агни.
Хаусман молчит какое-то время.
- Хотите, чтобы я отступил. Просто... позволил им войти.
- Да, сэр.
Он хмурится.
- Почему, во имя Господа, вы ожидаете моего согласия на что-то подобное?
- Из-за этики, я полагаю. Принципиальное противодействие геноциду.
- Мне кажется, вы предлагаете обменять один геноцид на другой.
- Мы этого не знаем, - говорит Ондрей. - Ваши собственные люди скажут вам, что существует огромная неопределенность относительно того, какое влияние окажет Агни или сколько времени потребуется, чтобы это влияние проявилось.
- Мои собственные люди говорят, что родная звезда Агни была в достаточной степени изменена, чтобы заморозить любую Зону Златовласки[46], которая могла существовать рядом с ней. И то при условии, если данный объект - их изначальный дом, а не просто одна из череды разрушенных сред обитания. Мне сообщили, что это наиболее вероятный сценарий для нашего Солнца, если мы не предпримем мер.
- Они говорят вам, как скоро подобное произойдет?
- Это имеет значение? Вы готовы принять наше уничтожение, если оно произойдет не раньше, чем через тысячу лет?
- Тысячу лет назад вы бы командовали войсками, вооруженными луками и требушетами. Что бы вы чувствовали, если бы какой-нибудь средневековый лорд ограничил ваши возможности за тысячу лет до вашего рождения, основываясь на том, что он знал тогда?
Хаусман смотрит на него из-под маски спокойного и непреклонного нейтралитета.
Ондрей пытается вновь.
- Даже если мы не можем представить себе решение с нашей точки зрения, вполне возможно, что Агни смогут. Они уже делают то, что наша физика считает невозможным. Возможно, они могли бы разрешить всю эту затруднительную ситуацию, но пока не знают о существовании проблемы, которую нужно устранить.
- Такое возможно, - говорит Хаусман, - хотя если бы Агни могли решить данный вопрос, я сомневаюсь, что они бы не предприняли все усилия. Но все это не имеет значения, когда мы не можем с ними общаться. Не хочу слишком уж подчеркивать данный факт, доктор, но это являлось вашим заданием.
Ондрей открывает рот. Хаусман продолжает.
- Я вас не виню. Не верю, что другой мог бы сделать лучше. Но мы должны принять, что осмысленное общение с чем-то столь чуждым, как Агни, может быть невозможно даже в теории. Вам нужна какая-то общая почва, доктор, а Агни галлюцинируют совершенно иную реальность, отличную от нашей. У нас бы даже не было общей математики и физики.
Ондрей уже слышал все это ранее.
- Вы читали Буталу.
- Конечно. Она бы сама была в коротком списке, если бы не ее убежденность в том, что Аутрич обречён с самого начала. Мы решили пойти с кем-то менее фаталистичным. - Хаусман натянуто улыбается. - Тем не менее. Вы можете понять ее доводы.
- Понимаю. Я просто живое доказательство того, что она ошибается.
- Никто не отрицает ваших достижений, доктор. Но...
- Я общался с грибом, генерал. Никакого мозга, как мы его определяем, ничего даже похожего на нейрон. Химический интеллект. Только фитогормоны[47], сигнальные пути MAPK[48] и тысяча гектаров кворумных чувств[49] - и он был в состоянии мыслить. Трудно представить систему, с которой у нас меньше общего.
Хаусман качает головой.
- Все еще углерод. Все еще ткань, все еще продукт органической биосферы. Агни даже не состоят из материи. Вы и ваши гифальные сети по сравнению с этим - целующиеся кузены.
- Но...
- Вы пытаетесь уже много лет, но безуспешно. Вы действительно считаете, что разберетесь за следующие четыре дня?
- Это не... - Ондрей вздрагивает. - Четыре дня?
- До того, как они окажутся в зоне досягаемости. До того, как смогут прорваться, если мы их не остановим.
- Я... я не слышал.
- Мы только что получили расчеты. - Плечи Хаусмана поднимаются и опускаются. - Не буду мешать вашей команде работать в оставшееся время. Но даже если завтра вы совершите прорыв, то не сможете действовать, пока Агни не откроют еще одну червоточину. И в следующий раз, когда они это сделают, мы нажмем на спусковой крючок. Мне жаль.
Он хватает гарнитуру со стола и подносит ее к лицу. Колеблется из-за продолжающегося присутствия Ондрея.
- Что-то еще?
Ондрей открывает рот. Ничего не выходит.
Выражение лица Хаусмана немного смягчается.
- Это стоило того, Ондрей. Ситуация разрешилась бы в случае успеха. Но пора переходить к плану Б. Вы ясно дали понять, что не смотрите на вещи в данном ключе, и я ценю вашу откровенность, даже если она ошибочна. Понимаю, что это не ваша вина.
Конечно. Как глупо со стороны Ондрея думать, что слухи не последуют за ним до самого края Солнца.
- Не могли бы вы объяснить, что имеете в виду, - говорит он, хотя и так знает. - Сэр.
Генерал вздыхает.
- Я имею в виду, что, возможно, вы так часто перепрограммировали себя, так много времени потратили, пытаясь стать всеми этими другими чудесными нечеловеческими существами, что, вероятно, вы больше не в состоянии вернуться обратно.
В тишине гудят вентиляторы.
- Может быть, это не так уж и плохо, - наконец отвечает Ондрей.
- Наверное. Но я не собираюсь рисковать восемью миллиардами жизней.
С годами я пришел к выводу, что язык - это своего рода насилие. В лучшем случае смирительная рубашка: квадратная дыра, в которую человечество может втиснуть любую форму, безразличная к значению и нюансам, которые могут быть содраны в процессе. Обезьяны, машущие пальцами в пародиях на ASL[50], попугаи, ломающие себе язык человеческой речью, дельфины, которым показывают сенсорные экраны или прославленную азбуку Морзе. Мы любим похлопывать себя по спине всякий раз, когда нашим пленникам удается втиснуться в эти коробки, будто унижение непонятным образом масштабируется до состояния интеллекта. Могут ли они сопоставить значения с символами? Могут ли они строить рекурсивные иерархии, перестраивать их новыми и соответствующими контексту способами? Могут ли они говорить?
Я утверждаю, что это неправильный вопрос. Возможно, лучше было бы спросить: зачем им нужно подобное?
Зачем дельфинам, к примеру, использовать слова для описания эмоциональных состояний, когда они могут чувствовать отголоски глубинных чувств своих сородичей, отображать сердцебиение и сердечные боли своих собратьев в трехмерном ультразвуке? Какая польза от существительных и прилагательных для одиночных головоногих, которые рисуют картины на своей коже, меняют форму и текстуру, превращают все свое тело в диорамы? Неужели кто-то действительно верит, что существует некое определенное расположение фонем, которое могло бы по-настоящему передать ваши ощущения от наблюдения за восходом солнца? Лучшее, на что может надеяться такой код, - это дать толчок чьим-то воспоминаниям и надеяться на достаточное пересечение, чтобы передать разумное приближение.
Язык не всегда является мудростью. Иногда это просто обходной путь по причине отсутствия лучших альтернатив.
Видимо, вы пригласили меня сюда из-за моих достижений. Наверное, вы бы хотели, чтобы я поделился секретом своего успеха. Все просто: я добиваюсь успеха, сдаваясь. Я отказался от переделки нечеловеческих мировоззрений под человеческие контейнеры. Вместо этого я переделываю себя. Допускаю, что это не идеальное решение, и оно не лишено риска. Впрочем, этого от него и не требуется.
Оно всего лишь должно работать лучше альтернатив.
- Ондрей Богатый,
Основной доклад (выдержка)
Ежегодная конференция SATI[51],
Икалуит, 2105
Азия находит его в темных низких нишах кабины Хоторна, рисующим на приборной панели.
- Так и думала, что ты здесь. Что случилось?
Он смахивает окно обратно в режим реального времени по умолчанию: там, как обычно, BFG. В последнее время она во всех каналах.
- Просто... убиваю время, наверное.
- Ну, теперь я здесь, так что взбодрись. Она сжимает его плечо, проплывает мимо на двадцатой доле g, поворачивается на своем сиденье, чтобы положить свои ноги на ноги Ондрея. - Раши искал тебя.
- Да?
- Что-то насчет алгоритмов фазовой структуры, которые выходят из строя, когда ты опускаешься ниже четырех уровней рекурсии бла-бла-бла.
Он собирался появиться в Ксено. Формально сдаться, по крайней мере. Он еще просто не нашел достаточно смелости.
- Скучаю по старым временам, - говорит он. - Когда мы думали, что они били нам прямо в лоб.
Азия выгибает бровь.
- По чему именно ты скучаешь? По беспорядкам? Военному положению? Когда просыпаешься каждое утро с мыслью, сгорит ли вся планета к обеду?
- Нет, я имею в виду... было бы проще, да? Если бы они проявляли враждебность. Были врагами. Мы могли бы поджечь их и уничтожить, и все равно продолжать смотреть на себя в зеркало.
BFG едва заметно рябит на ленте, переливается, когда миллион зеркал смещаются на бесконечно малые градусы, чтобы удержать солнечный свет. Судорога мускула, рябь вдоль бока дракона длиной в десять километров.
Эта штука пугает меня до чертиков.
- Хаусман не отменит операцию.
Ее радостное притворство испаряется.
- Ты ходил к Хаусману.
- Прикинул, знаешь ли. Что мне было терять.
Азия делает паузу и вздыхает. Кажется, взвешивает какие-то слова.
- Это дерьмовая ситуация, Рей. Никто не говорит, что всё идет хорошо. Но... как это вообще может быть проблемой? Ты знаешь, что поставлено на карту.
- Нет, не знаю. Никто не знает. Даже если Агни проскочат, могут пройти столетия, тысячелетия... эры, прежде чем мы заметим падение солнечной активности.
- Или это могут быть десятилетия.
- Чтобы изменить целое Солнце? Мне правда нужно говорить тебе, как безумно это звучит?
- Ладно, нам неизвестно. Но в этом-то и суть. Забудь, что полуполюсная жизнь сношается с ядерными реакциями самим фактом своего существования. Агни строят червоточины, Рей. Дюжинами. Знаешь, сколько энергии это требует? Обычные модели говорят, что для поддержания одной из этих штук в открытом виде в течение любого периода времени должна потребоваться половина энергии, вырабатываемой галактикой.
- Обычные модели, очевидно, неверны.
- Ну да. Но насколько неверны? Они могут ошибаться на десять порядков, а затрат все равно будет достаточно, чтобы обескровить звезду G-типа[52] за несколько недель.
- Ты не веришь в подобное. Зачем прыгать в спасательную шлюпку, которая затонет, как только ты окажешься на борту?
- Неважно, во что я верю. Мы не можем рисковать.
Он разводит руками.
- Каковы шансы? Один на тысячу? На миллион? Мы замерзнем за столетие, замерзнем за миллиард лет? Все так, блядь, наполнены этим "мы не будем рисковать судьбой человечества", но в какой-то момент шансы должны быть достаточно хороши, чтобы отказаться от этого. Иначе никто ничего не стал бы делать.
- Люди так не работают, Рей.
- Разумеется, работают. Мы уничтожили половину экосистем Земли. Мы все ещё продолжаем. Мы были всего в нескольких десятилетиях от того, чтобы уничтожить себя, и просто отмахнулись от этого. Если бы не пара счастливых прорывов, мы бы, вероятно, сейчас ютились в руинах, умирая от теплового удара и сражаясь за последние банки с фасолью. В чем разница от происходящего сейчас?
Азия вздыхает.
- Разница в том, что мы были теми, кто делал все это. Мы с радостью разнесем все в пух и прах и будем валяться, как свиньи, в дерьме, если это наше дерьмо. Но как только мы сможем обвинить кого-то другого... боже, тогда мы не дадим слабины и свернём горы.
- Значит всё это просто ксенофобия. Вот что ты имеешь в виду.
- Рей, мы построили пушку, которая стреляет черными дырами. Мы сделали это меньше, чем за шесть лет. Мы никогда не добивались ничего подобного, когда пытались исправить то, что натворили. Думаю, мы даже должны поблагодарить Агни, ведь они... разбудили нас. Дали нам турбонаддува. Пока, по крайней мере. - Она пожимает плечами. - Конечно, как только угроза минует, я уверена, мы просто ляжем спать. А пока... мы гиганты.
Ондрей делает вдох, чувствует привкус фреона и машинного масла в глубине горла. Он призывает на помощь ответ, который не приходит.
- Я общался с последней косаткой, - наконец говорит он.
- Знаю. Читала твое резюме.
Он едва её слышит.
- Местный матриарх. Она находилась в резервуаре в Нанаймо. DFO[53] вытащила всю её стаю из дикой природы, чтобы увести их от какого-то мутировавшего красного прилива, уничтожающего все на своём пути. К тому времени их осталось всего пятеро, есть им было нечего, кроме ядовитой рыбы, еще Бог знает сколько времени. Их содержали в отдельных цистернах, и я хотел перебросить кабель, чтобы те могли хотя бы поговорить друг с другом, но они уже умирали, понимаешь? Были некоторые разногласия насчет того, будет ли это актом милосердия или пыткой, позволить им услышать друг друга. Поэтому все, что знала матриарх, это то, что мы не даем ей видеться с детьми, и в конце концов мне пришлось сказать ей, что они мертвы. А потом и она тоже умерла.
Он поворачивается лицом к Азии.
- Я знаю, каково это - руководить вымиранием разумного вида. Последнее, что мне нужно, - курс повышения квалификации.
Азия берет его за руку.
- Понимаю, Рей. Я понимаю. Но... как ты и сказал. Мы убили только половину экосистем. Другая половина все еще там. Бесчисленное множество видов, кроме наших собственных, и все они заслуживают такого же шанса, как и твои косатки. Они все так же обречены, если Агни сделают свое дело.
Он выдавливает улыбку.
- Хороший ход, привлечь нелюдей.
- Что ж. Животные всегда нравились тебе больше людей.
- Как будто мы в любом случае не уничтожим остальных, прежде чем Агни внесут свою лепту...
Однако она права. Она обычно права. Но сейчас у него впервые есть причина пожалеть об этом. Здесь задают тон не косатки, не слоны и не врановые; подобного не было никогда.
Все барьеры, которые он сломал за эти годы. Каналы, которые он открыл, идеи, которыми он обменивался с помощью щелчков, хроматофоров[54] и инфразвука. Все виды, с которыми он связался; виды, которые связались с ним.
Он даже не в состоянии достучаться до себя самого.
Наконец-то звезды выстроились в линию.
Симуляции стали согласованными, физика обрела чёткость, доверительные интервалы сузились до определенной точки. Агни приближаются.
Он попрощался с разношерстным составом лингвистов, поэтов и математиков, которые составляли его команду. Они являлись образцом благоразумия, их каждое слово было наполнено уважением и сожалением, и ни намека на разочарование в капитане, который пришел столь уверенным в победе и таким обреченным на неудачу. Амсер даже подарил ему бутылку семидесятилетнего скотча, которая попала в перегонный куб как раз перед тем, как листовая ржавчина уничтожила урожай ячменя во всем мире. Это был не такой уж утешительный приз - Амсер, очевидно, готовил его для празднования победы команды Аутрича... но, возможно, Ондрей сможет утопить в нём свои беды позже.
Конечно, банда все еще здесь... вероятно, в своих каютах, или тусуется в столовой, быть может, кто-то даже пытается прокрасться мимо бархатного шнура в Центр управления полетами, куда допускаются только солдаты, теперь, когда идет обратный отсчет. Аутрич утратил смысл, но никто не уходит, пока не прилетит следующий челнок, чтобы забрать их домой. Ждать еще примерно неделю.
Ондрей не ожидает увидеть их снова.
Его собственная каюта пуста. Такаяма стоит на палубе для созерцания Момента Истины. Теперь никто не может остаться в стороне. У каждого есть чем заняться.
Почти.
Они транслируют аудиопередачу из Центра управления полетами по всему астероиду, фоновую звуковую дорожку из цифр и аббревиатур. Ондрей мог бы полностью погрузиться в неё, если б захотел... надеть гарнитуру и взглянуть на поле битвы, покрытое диапазонами и аннотациями, цветами ложными и истинными, контурными картами Солнца и неба в диапазонах длин волн от гамма до радио.
Он оставляет ее висеть на крючке.
Кто-то стучит в люк; тот со вздохом открывается, прежде чем Ондрей успевает ответить. Азия переступает через комингс[55] и закрывает за собой дверь.
- Разве ты не должна быть в штабе ради важного момента? - спрашивает он.
- Хаусман дал мне выходной. Сказал, что я могу понадобиться в другом месте.
- Теперь всё в его руках?
- Могу оставить тебя в покое, если ты...
- Нет. Я имею в виду... спасибо.
Он рад ее видеть, несмотря на всю очевидность жеста.
Азия садится рядом с ним на койку, кладет руку ему на бедро. Они молча слушают обратный отсчет и отчеты о состоянии.
- Никто был не в состоянии сделать большего. Ты же понимаешь, да?
Я сделал все, что мог, говорит он себе.
- Это была просто неразрешимая проблема. Вселенная полна таких блядских вещей.
- Она не являлась неразрешимой. Нам просто нужно было больше времени.
- Рей. Из чего ты строишь свой Розеттский камень[56], когда нет общей основы?
- Держу пари, они хотят выжить. Держу пари, что это у нас общее.
- Я допускаю, но...
- Люди продолжают говорить о различиях. У них другая математика. Другая физика. Мы, вероятно, даже не в состоянии договориться насчет "один плюс один". Это не баг, это грёбаная фича! Представь, чему мы могли бы научиться у тех, кто смотрит на вещи настолько по-иному, если бы просто установили связь! Разве бы ты не убила за то, чтобы увидеть вселенную так, как видят они, понять, как они строят эти невозможные червоточины? Это бы всё изменило.
- Конечно. Была бы возможность.
Он встает. Азия протягивает руку и берет его за руку.
- Куда ты идешь?
- Не повредит, если я попробую еще раз. В худшем случае, он снова скажет "нет".
- Он скажет "нет". - Она сжимает его пальцы. - Зачем снова подвергать себя мучениям? Просто оставайся здесь. Со мной.
- Я должен попытаться.
Он мягко отстраняется.
- Ты уже пытался.
- Я должен попробовать еще раз.
Ее хватка становится крепче.
- Ты этого не сделаешь, Рей. Это всё твое эго. Я здесь, мы можем...
Азия, должно быть, видит, как в нем зарождается осознание. Она опускает руку и смотрит в сторону. Ондрей открывает люк и упирается в охранника, который кивает ему и смотрит с нейтральным выражением, прежде чем снова закрыть люк.
- Мне жаль. - Она не смотрит на Ондрея. - Они просто... все должны сосредоточиться, понимаешь? Они не могли рисковать, чтобы ты устроил сцену.
Ондрей садится. Азия не пытается прикоснуться к нему.
- Ты же знаешь, это ничего бы не изменило.
Он знает. Это не просто слова, в конце концов; даже среди людей так много невербального общения. На каком-то уровне он все это время предвидел. Может, он просто не хотел в это верить. Может, он просто пытался лгать себе.
Но у него это никогда не получалось.
Вот почему он решился на поступок.
Двойные солнечные пятна кашляют, темные острова в море огня. Великолепный раскаленный фонтан поднимается между ними: плазменная коса, дугой вытянутая достаточно высоко, чтобы заарканить три Юпитера. Лестница в рай[57] с гало в десять тысяч градусов.
Взгляды всех устремлены на BFG. На восходящий протуберанец. На пустую точку в предсказанном зените, где вот-вот откроется инопланетный портал и выплеснет вторгающуюся орду на Солнце.
Никто не замечает, как Хоторн шевелится, проходит предполетный контрольный список и отцепляется от своего места на самой глубокой темной стороне. Никто не видит, как он запускает маневровые двигатели, облетает каркасные антенны, навязчиво-компульсивные обслуживающие беспилотники и огромные затененные излучатели, испускающие отработанное тепло в пустоту. Никто не замечает, как он выходит из затмения зонтика, незначительное пятнышко, затерянное в ярком свете ослепительного солнца.
Хоторн зажигает свой факел, открывает дроссель, набирает "же". Он направляется прямо к BFG.
Теперь люди замечают.
Фоновый гул меняет тон: спокойные декламации Гаусса и Кельвина запинаются, сменяются замешательством. Осознанием.
Азия тоже это слышит.
- Рей...
Он закрывает глаза, игнорирует фонемы, концентрируется на высоте, тембре и частотах, скользящих по спектру. Так много информации в этих звуках. Так много смысла за пределами простых слов...
Вдруг раздаются неистовые крики и команды. Отмены, когда становится очевидно, что на борту никого нет. Хоторн игнорирует их все. Теперь он прислушивается только к одному хозяину, помнит о голосе, который говорил с ним несколько дней назад и дал ему новую цель, когда пришло время.
Ондрей наблюдает, как осознание и ужас зарождаются на лице Азии. Там тоже достаточно информации: расширение зрачков, непроизвольное сокращение крошечных мышц вокруг глаз.
- Прекрати, Рей. Отзови его.
Телеметрия, навигация, штурвал - все это код. Просто еще один язык, тривиальный для того, кто когда-то общался с косатками, чтобы заработать себе на жизнь.
Конечно, Центр управления полетами вскоре это поймет. Они придут с оружием наготове. Будут орать, угрожать и говорить о страшных последствиях, но ничто из этого не изменит событий, которые сейчас разворачиваются: шестьдесят тонн металла и керамики внезапно стали баллистическими, зашлакованные двигатели, белые от жара самоубийственного перенапряжения, неуклонно несутся к последней надежде человечества. В аудиопотоке отчаянные голоса умоляют ИИ найти выход - может ли BFG уйти с дороги, может ли она выдержать удар, может ли она выстрелить до того, как будет подбита - и, хотя, по крайней мере, некоторые из этих ответов - "да", ни один из них не меняет сути.
Азия хватает его рубашку, наклоняется ближе. Ее глаза черны от ярости.
- Прекрати это.
Он раздаёт видео на стену, чтобы они могли смотреть.
Собственный факел BFG теперь горит, и та неуклюже движется к более высокой орбите, но уже слишком поздно: Хоторн таранит её в бок на скорости пятнадцать километров в секунду. Бортовой компьютер уже проверяет повреждения и пересчитывает векторы, запуская миллион перекрывающихся Монте-Карло[58] в поисках того самого сценария, который спасет задницу, но вселенная не ждет, дверь открывается на самой вершине лестницы, и над холмами[59] и вдалеке язык плазмы вырывается из одной звезды и тянется к другой. Огромные канаты магнитного поля извиваются, закручиваются и сцепляются вместе: спонтанная дуга, которая соединяет световые годы, не касаясь пространства между ними. Внезапные артефакты начинают мерцать вдоль этих стремнин, словно жидкое стекло, проливаемое ослепительным водопадом. BFG стреляет, опоздав на вечеринку - повреждения стабильны, векторы перенастроены, но недостаточно и не вовремя, и сокрушительная космическая пуля размером с атом пролетает мимо цели и ныряет в Солнце, крича Хокингом и гамма, пока странные призматические ряби стремятся вниз и исчезают под фотосферой.
Это, разумеется, единичный случай. Они исправят повреждения, перезарядят магазин, вернутся на позицию для следующей попытки. Они отдадут Ондрея под суд, примут меры, гарантирующие, что никто и никогда не сможет пойти по его стопам. В следующий раз они будут готовы вдвойне.
Но это неважно. Потому что теперь - как бы мала ни была партия, как бы ни ослаблены ресурсы - варвары уже прошли через ворота. Солнце колонизировано.
Люк с грохотом открывается. Ондрей протягивает руки за любыми импровизированными ограничениями, которые Сурья смог подготовить в столь короткие сроки. Дрем Хаусман маячит в коридоре, когда его выводят из каюты.
Что вы собираетесь делать теперь, генерал? Атаковать Солнце?
Азия стоит, прижавшись спиной к стене, руки по швам, ужас на ее лице сменяется чем-то другим.
- Взгляни на светлую сторону, - говорит он ей. Он пытается улыбнуться, но не может понять, получается ли у него. - Мы все еще гиганты. Я не дал нам заснуть.
Она отворачивается, ее лицо - маска чистой ненависти.
Все в порядке. Он понимает. Надеется, что она тоже поймёт С ней Ондрей делился собой больше, чем с кем-либо еще на Сурье - но, в конце концов, она не специалист по коммуникациям. И ни за что не способна понимать вещи так, как он.
Это действительно являлось его проблемой с самого начала, теперь, когда он размышляет над этим.
Он понимает всех.
Чарльз Монтгомери Плантагенет Шикльгрубер Бёрнс, Мистер Бёрнс, Монти Бёрнс - один из главных персонажей мультсериала "Симпсоны", в некоторой степени антагонист данного сериала. Владелец Спрингфилдской атомной электростанции, хотя и не бессменный
Точка Лагранжа - точка в системе из двух массивных тел, в которых третье тело с пренебрежимо малой массой, не испытывающее воздействия никаких других сил, кроме гравитационных со стороны двух первых тел, может оставаться неподвижным относительно этих тел
Аутрич - налаживание связей с потенциальными партнерами для взаимовыгодного сотрудничества
Уэстхем - в реальном мире, деревня в коммуне Юго-Западная Фрисландия провинции Фрисландия, Нидерланды. Не совсем понятно, имеет ли её в виду Уоттс.
SETI - общее название проектов и мероприятий по поиску внеземных цивилизаций и возможному вступлению с ними в контакт
Пиджин - упрощённый язык, который развивается как средство общения между двумя или более этническими группами, говорящими на неродственных и/или взаимно непонятных языках, но вынужденных более или менее регулярно контактировать друг с другом в силу тех или иных объективных потребностей
Лингвоцентрический подход наиболее традиционен для анализа текста и основан на изучении функционирования языковых единиц и категорий в условиях художественного текста
Гифальные сети - организация гиф (нитевидное образование у грибов, состоящее из многих клеток или содержащее множество ядер) в плодовых телах базидиальных грибов
Нейротроп - лекарственные средства, оказывающие действие на нервную систему - центральную и периферическую
Транскраниальная магнитная стимуляция (ТМС) - метод, позволяющий неинвазивно стимулировать кору головного мозга при помощи коротких магнитных импульсов.
Облако Оорта - гипотетическая сферическая область Солнечной системы, являющаяся источником долгопериодических комет
Доверительный интервал - интервал, в который попадают измеренные в эксперименте значения, соответствующие доверительной вероятности
До сих пор не было найдено кварков в свободном состоянии (явление называется "конфайнмент"), потому существование кварковой материи является гипотетическим
Остров стабильности - гипотетическая трансурановая область на карте изотопов, для которой вследствие предельного заполнения в ядре протонных и нейтронных оболочек, время жизни изотопов значительно превышает время жизни "соседних" трансурановых изотопов, делая возможным долгоживущее и стабильное существование таких элементов, в том числе в природе
Здесь обитают драконы - фраза, представляющая собой переосмысление классического латинского выражения Hic sunt leones ("тут [водятся] львы"), которым на средневековых картах подписывали неведомые земли на границах ойкумены
Космическая струна - гипотетический астрономический объект, представляющий собой одномерный топологический дефект пространства-времени
SSV - вероятно, Special Service Vessel (Судно специального назначения)
BFG - отсылка на самую мощную пушку из легендарной игры Doom
Люмен - единица измерения светового потока в Международной системе единиц
Вещь сама по себе - философский термин, вещь как таковая, вне зависимости от нашего восприятия.
Фазовый переход - переход вещества из одной термодинамической фазы в другую при изменении внешних условий
Инфляционный период Вселенной - период в эволюции ранней Вселенной, в течение которого, согласно теории инфляции, Вселенная претерпела чрезвычайно быстрое экспоненциальное расширение
Спонтанное нарушение симметрии - способ нарушения симметрии физической системы, при котором исходное состояние и уравнения движения системы инвариантны относительно некоторых преобразований симметрии, но в процессе эволюции система переходит в состояние, для которого инвариантность относительно некоторых (в том числе всех) преобразований начальной симметрии нарушается. Считается, что космологическая инфляция вызвана переходом из ложного вакуума в истинный при спонтанном нарушении симметрии Великого объединения
Первородные червоточины - червоточины, которые образовались недавно. Они способны производить большие пространственные и гравитационные аномалии
Червоточина Эллиса (Эллиса-Бронникова) - особый случай дренажной ямы Эллиса (наиболее ранняя известная полная математическая модель проходимой червоточины), в которой "эфир" не течет и отсутствует гравитации.
Золотое сечение - отношение частей и целого, при котором отношения частей между собой и целого к наибольшей части равны
Последовательность Фибоначчи - числовая последовательность, первые значения которой равны 0 или 1, а каждое последующее равно сумме двух предыдущих
Сабина Хоссенфельдер (род. 1976) - немецкий физик-теоретик и популяризатор науки, специалист в области квантовой гравитации
Квантовая пена - понятие в квантовой механике, разработанное Джоном Уилером в 1955 году. Пена задумана в качестве основы ткани Вселенной
Игра с нулевой суммой - некооперативная игра, в которой сумма выигрышей и проигрышей всех игроков равна 0. Следовательно, это означает, что выигрыш одного обязательно представляет собой проигрыш для другого
Гринды (чёрные дельфины) - род млекопитающих из семейства дельфиновых, содержащий два вида: обыкновенная гринда и короткоплавниковая гринда. Наиболее характерной чертой обыкновенных гринд является большая голова, имеющая форму дыни
Кентавр (здесь) - гибридные модели человека и алгоритма, которые симбиотически сочетают в себе формальную аналитику и человеческую интуицию в процессе обучения и рассуждения
Гразер (гамма-лазер) - квантовый генератор когерентного гамма-излучения.
Излучение Хокинга - излучение элементарных частиц, которое испускают черные дыры из-за квантовых эффектов вблизи их горизонта событий
Оливин - породообразующий минерал, магнезиально-железистый силикат с формулой (Mg,Fe)2[SiO4]
Зона Златовласки - условная область в космосе, определённая из расчёта, что условия на поверхности находящихся в ней планет будут близки к условиям на Земле и будут обеспечивать существование воды в жидкой фазе
Фитогормоны - низкомолекулярные органические вещества, вырабатываемые растениями и выполняющие регуляторные функции
Сигнальные пути MAPK (англ. mitogen-activated protein kinase - митоген-активируемая протеинкиназа) - группа мультифункциональных внутриклеточных сигнальных путей, содержащих одну из митоген-активируемых протеинкиназ и контролирующих транскрипцию генов, метаболизм, пролиферацию и подвижность клеток, апоптоз и другие процессы.
Чувство кворума - способность регуляции экспрессии генов микроорганизмов (в основном, бактерий) в ответ на колебания плотности клеточной популяции
ASL - основной жестовый язык в сообществах глухих США и англоговорящих частей Канады
SATI - вероятно, Science and Advanced Technology Institute (Институт науки и передовых технологий)
Звезда G-типа - к спектральному классу G относятся звёзды с температурами 5000-6000 K. Цвет звёзд этого класса - жёлтый.
Хроматофоры - пигментсодержащие и светоотражающие клетки, присутствующие у земноводных, рыб, рептилий, ракообразных и головоногих
Комингс - вертикально располагаемые поверхности на кораблях, предназначением которых является отражение или предотвращение попадания воды внутрь помещений.
Розеттский камень - стела, найденная в 1799 году в Египте, недалеко от Александрии, с выбитыми на ней тремя идентичными по смыслу текстами, в том числе двумя на египетском языке - начертанными египетскими иероглифами и египетским демотическим письмом, и одним на древнегреческом языке; послужила отправной точкой для расшифровки египетских иероглифов
Лестница в рай (Stairway to Heaven) - знаменитый хит группы Led Zeppelin
Метод Монте-Карло - математический метод, который прогнозирует возможные исходы неопределенного события
Отсылка к другому хиту Led Zeppelin, песне Over the Hills and Far Away
|