1

Истории любви у всех свои.
У слов любви неповторимы звуки.
Но силу чувств, что там ни говори,
Испытывают в жерновах разлуки.

Не добровольно, боже упаси!
Но если разлучит судьба с любимым,
Ей ничего не стоит погасить
Светильник, что считался негасимым.

Жизнь так устроена, она своё возьмет,
Пятой железной наступив на шею.
Пожалуй, только книжный Дон Кихот
Не разлюбил в разлуке Дульцинею.

И все же, всем разлукам вопреки,
Счастливые бывают исключенья.
И две судьбы, две жизни, две реки
Сливаются навек в конце теченья.


2

Войне - конец. Воронки скрыл бурьян.
И паренек веселый симпатичный
С типично русским именем Иван
От тишины балдеет непривычной.

Чуть больше двадцати ему всего,
И пусть войну закончил он солдатом,
За знание немецкого его
Назначили поселка комендантом. 


Случилось, в том селении жила
Девчонка, по-немецки, фройлейн Лизхен.
Их той весной любовь с ума свела
И стал ей Ваниляйн родным и близким.

Полгода счастья было им дано.
Их были звезды, травы, птицы, росы.
Влюбленным нашим было все равно,
Что бюргеры на них взирают косо.

Но милого увозит паровоз
И Лизхен в белоснежном сарафане
Платочком машет, вымокшим от слез,
Ванюше, по-немецки, Ваниляйну. 


3

Иван вернулся в свой родимый дом
В таежный город, бывший прежде близким.
И осознал не сердцем, а умом,
Что больше не увидит свою Лизхен.

Тогда в Союзе запрещал закон
Брак иностранцев и советских граждан.
Любой "не наш" был штампом заклеймен,
Считаясь чуть ли не агентом вражьим.

Любимым оставалось только ждать,
Рассчитывая, видимо, на чудо,
И пламенные письма посылать
И получать их изредка "оттуда".

Однажды из письма Иван узнал
О бедной Лизхен жизненных невзгодах.
О том, что он отцом едва не стал,
Да только дочка умерла при родах...


Пришлось покинуть Лиз свое село,
От бюргеров бежать недобрых взглядов.
Ах, как тогда ей было тяжело!
А Ваниляйна не было с ней рядом...


4

С тех пор минуло много лет и зим,
Ушла в небытие  лихая юность.
И счастье человеческое им
Не выпало, увы, не улыбнулось.

Иван женился, но не по любви,
И Лизхен замуж вышла без желания.
Но все ж ночами снились соловьи,
Что пели им в разрушенной Германии.

И пусть их разделяли тыщи верст,
Условности, барьеры и границы.
Обоим им светили гроздья звезд,
И полыхали зарева зарницы.


5

Иван развелся, зажил бобылем,
А где-то в Гамбурге она порвала с мужем.
На склоне лет все думала о нем,
Ей Ваниляйн по-прежнему был нужен.

Давно он утерял ее следы,
Десятки лет прошли без переписки.
И, будучи уже совсем седым,
Он книжку написал о фройлейн Лизхен.

И люди эту книжку прочитав,
В судьбе Ивана приняли участье,

Его любимой адрес отыскав,
И даже телефон ему на счастье. 

Старик, собравшись с духом, позвонил,
Он нервничал, накрыв рукой подкову.
И хоть немецкий напрочь позабыл,
Ей прошептал заветные три слова...


6


Аэропорт. Москва. Седой старик
В толпе встречающих. Им до него нет дела,
Но резко обернулись все на крик:
"Повешусь, коль она не прилетела"!

А из толпы: "Отец, ты только глянь"!
И он ее увидел близко-близко.
На шею кинулась: "Майн либен, Ваниляйн"!
Он выдохнул: "Майн гот! Мин либен Лизхен"!

Истории любви у всех свои.
У слов любви неповторимы звуки.
Но силу чувств, что там ни говори,
Испытывают в жерновах разлуки.

И все же, всем разлукам вопреки,
Счастливые бывают исключенья.
И две судьбы, две жизни, две реки
Сливаются навек в конце теченья.