Генис Давид Ефимович : другие произведения.

Заметки врача: сорок лет в пустынях Казахстана. Глава 4

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Глава 4. Доктор, пальчики мои снова болят


   Заметки врача: сорок лет в пустынях Казахстана. Глава 4
  
   Давид Генис
  
   Глава 4. "Доктор, пальчики мои снова болят..."
  
   Не думайте, что вы окончите
   институт, и вы уже - врачи.
   А.Т. Лидский,
   зав. кафедрой хирургии Свердловского
   медицинского института
  
   Научить ничему нельзя, можно
   только самому научиться.
   Алекс. Городинский.
   "Искусство образования", США, 2006
  
  
   То ли я врач, то ли жулик?
  
   Мне приходилось слышать недоуменный вопрос: я - санитарный врач (точнее, врач эпидемиолог-паразитолог), а занимался, в том числе, и диагностической, и даже лечебной работой. Как это, мол. Секрет был простым. Прежде всего, я, как врач, интересовался этими сферами. Такой пример. После окончания Свердловского медицинского института в 1955 году я приехал на работу в областной город южного Казахстана - Кзыл-Орду. В те годы выпускники институтов не могли сами выбирать место своей работы. Мы все получали официальное направление с обязательством отработать не менее трех лет по месту назначения.
  
   На вокзале пошел получать свой багаж, а мне говорят - обратитесь в милицию.
   - Что случилось? Почему?
   - Не знаем, все вопросы к ним.
   Обратился в отделение милиции. Сидит лейтенант, смотрит на меня изучающе.
   - Что у тебя в ящиках? Что за груз? Почему такой тяжелый?
   - Книги.
   - Какие еще книги? С Урала в такую даль сюда книги вёз?
   - Да, книги. Я окончил медицинский институт. Приехал сюда на работу. В ящиках книги по медицине.
   Молчит лейтенант, смотрит на меня, прикидывает, действительно ли я врач. Я же не знал, что удивлю милицию своим книжным багажом да юным видом. С собой бы диплом прихватил, галстук на шею нацепил.
   Смотрит, думает, наконец придумал.
   - А если мы сейчас ящики вскроем?
   - Вскрывайте.
   - Ну ладно, забирай свой багаж, - решился лейтенант на подвиг.
   А в глазах у него застывший вопрос: то ли я врач, то ли жулик?
  
   Этот случай я сейчас вспомнил потому, что привез с собой много книг по различным разделам профилактической, лечебной и диагностической медицины. Я знал, куда еду.
   Но еще не очень четко понимал, кем же я всё-таки буду. Во всяком случае, понимал, что хотя бы элементарно разбираться в вопросах диагностики и лечения мне придется. И понимал, по какой бы я специальности ни пошел, знать смежные предметы всегда интересно и нужно. Кстати, более чем сорокалетний опыт меня в этом четко убедил.
  
   И жизнь тоже заставляла, и с болезнями, и больными надо было что-то делать. Об этом я уже писал в предыдущих главах. В те годы даже санитарный врач был прежде всего врач, а не ходячая инструкция.
  
   Эпидемиолог. Кто вы - врач, не врач?
  
   Еще замечание: в США эпидемиолог - это специалист, скорее в зоне медицинской статистики и общественного здравоохранения. В советских вузах мы тоже изучали предмет "организация здравоохранения", и была специализация врачей на эту же тему. Даже аспирантура по этой специальности была, думаю, и сейчас есть. Но у нас никто и никогда врачей этой специальности не называл эпидемиологами. Эпидемиология - это наука и практика изучения и борьбы с инфекционными болезнями. Эпидемиолог - это врач. Поэтому у нас эпидемиологи получают доныне медицинское образование.
  
   Тенденция последних десятилетий прицепить термин "эпидемиология" к изучению распространения и причин неинфекционных болезней изменила, по сути, содержание
   этой науки. Это уже, по моему убеждению, совсем не из той оперы. Социологам надо
   бы свой термин изобрести. Но это уже не моя проблема.
  
   Термин "эпидемиология" из двух слов: эпидемия и логос, изучение. Под эпидемией подразумевали распространение заразной, инфекционной, болезни среди людей. Ныне пишут так: эпидемиология, это -- "общемедицинская наука, изучающая закономерности возникновения и распространения заболеваний различной этиологии с целью разработки профилактических мероприятий. Предметом изучения эпидемиологии является заболеваемость -- совокупность случаев болезни на определенной территории в определенное время среди определенной группы населения" (Википедия). Как видим, инфекционную болезнь в этом определении заменил термин вообще "болезнь". В моем понятии, инфекцию заменили на статистику. Это только в арифметике от перестановки слагаемых сумма не меняется...
  
   Еще добавлю: недавно увидел книгу (интернет) "Клиническая эпидемиология и доказательная медицина", автор - профессор, д.м.н. Б. Ледощук. Он так определяет термин: "Клиническая эпидемиология это методологическая основа проведения и анализа качества клинических исследований". Приведу еще цитату из этой работы: "Цель клинической эпидемиологии - разработка и применение таких методов клинического наблюдения, которые дают возможность делать справедливые заключения, избегая влияния систематических и случайных ошибок...". Всё правильно, только причем здесь термин "эпидемиология"?
  
   Стать эпидемиологом в США достаточно двух лет учебы в Университете. Об этом думаю под непреходящим впечатлением от паники по поводу сибирской язвы в США в 1991-м, когда в очаги выходили не специалисты врачи-эпидемиологи, а полицейские, пожарные и еще кто-то там.
  
   В СССР врачи санитарно-эпидемиологического профиля получали полноценное врачебное образование и были врачами, а не работниками статистических бюро. Во всяком случае, я имею в виду годы моей учебы и работы.
  
   Не буду спорить с теми, кто утверждает, что эпидемиологу не нужна государственная практика по хирургии в городской или районной больнице. Врачу этой специальности не придется делать операции, ему достаточно занятий на соответствующих кафедрах в течение учебного года.
  
   В первый раз я взял в руки скальпель во время моей гос.практики по хирургии. Случилось это после окончания четвертого курса, в больнице г. Невьянска (Урал). Моим куратором был местный хирург Александр Александрович (к сожалению, фамилии его не помню). Он мне, студенту, доверил даже курс внутривенного введения хлористого кальция, что я ему и делал. А это опасная штука - капля попадет вне вены, будет местный некроз, тяжелое осложнение. Далеко не каждая медицинская сестра могла делать эти инъекции. Я с ним вел поликлинический хирургический прием. Он меня научил делать поясничную новокаиновую блокаду в околопочечную жировую ткань. В то время это было в ходу. Он же и доверил мне начать операцию у больного с какой-то проблемой. Мне это было интересно? Да, интересно. Но зачем мне это нужно было? Хирургом я не собирался быть...
  
   Да, не нужны будущему эпидемиологу углубленные детали ряда клинических дисциплин. Но это не значит, что врача-эпидемиолога нельзя назвать врачом, что эпидемиологу не нужно быть врачом, что у него должен быть диплом не врача, а не знаю, кого... "Врач -- лицо, получившее законченное высшее медицинское образование и обязующееся посвятить свои знания и умения предупреждению и лечению заболеваний, сохранению и укреплению здоровья человека. Практикующий врач занимается предотвращением (профилактикой), распознаванием (диагностикой) и лечением заболеваний и травм" (//ru.wikipedia.org/wiki).
  
   Мой вопрос: в приведенном определении термина "врач" то, что я выделил жирным шрифтом, разве не есть то, чем занимается врач-эпидемиолог? Еще вопрос: глазному врачу нужно ли знать детали и проходить полный курс оперативного акушерства и гинекологии? Врачу-психиатру надо ли было тратить годы учебы на детальное изучение курса топографической анатомии и оперативной хирургии? Эти вопросы можно до бесконечности повторять в разных вариациях.
  
   Так почему же врачу-эпидемиологу горячие головы пытаются отказать в медицинском образовании и праве называться врачом? Врач-терапевт также как и врач-хирург в каждый данный момент спасает одного человека, одного больного. Врач-эпидемиолог или санитарный врач в каждый данный момент спасает одного, десятки или даже сотни людей. Но задачи всех врачей, будь то терапевт, гигиенист или эпидемиолог, одни и те же: "посвятить свои знания и умения предупреждению ...заболеваний, сохранению и укреплению здоровья человека". Убрал я только здесь слово "лечение". Эпидемиолог и гигиенист не будут лечить людей. Для врача лечебного профиля задача предупреждения болезней все же является достаточно второстепенной и совсем не предполагает набора знаний и действий, которыми должен владеть врач-эпидемиолог или врач-гигиенист.
  
   Виноват. Увлекся спорным вопросом. Возвращаюсь в прошлое. Я окончил медицинский институт. Теперь модно говорить - академию, университет, ибо на Западе медицинский институт означает медицинское учреждение, в котором не учатся, а работают. И учили меня, несмотря на то, что был я студентом "сан-гига", по полной программе врача. Об этом и моя книга. Книга-воспоминания врача эпидемиолога-паразитолога высшей категории, отдавшего более сорока лет жизни изучению и борьбе с инфекционными и паразитарными болезнями во второй половине ХХ века в южной зоне Казахстана... Воспоминания врача!
  
   Два слова о нашем мединституте.
  
   День рождения "моего" медицинского института в г. Свердловске приходится на первое марта 1931 года. Родился он на основании постановления Совета Народных Комиссаров РСФСР (ныне - Россия). И был в этом институте открыт один факультет с набором ста студентов. Первым директором стал врач П. С. Катаев.
  
   Пролетело более 60-ти лет и в 1995 году институт приказом Государственного Комитета РФ по высшему образованию получил имя Уральской государственной медицинской академии (УГМА) Росздрава. В 2013 году академию переименовали в Уральский государственный медицинский университет (УГМУ). Так теперь и буду всем объяснять - окончил три учебных заведения в одном лице: институт - академию - университет.
  
   Ныне университет разросся, стал солидным и крупнейшим вузом Уральского региона. Хоть я к этому и не причастен, но все равно приятно. Считайте: 8 факультетов - лечебно-профилактический, педиатрический, стоматологический, медико-профилактический, фармацевтический, повышения квалификации и профессиональной переподготовки, специализации врачей интернов, клинических ординаторов и аспирантов, довузовской подготовки. Перечисление утомило? То-то же! Когда я учился (1949-1955 годы), было три факультета: педиатрический, лечебный, санитарно-гигиенический. Запоминалось с первого раза...
  
   Мне больше всего импонирует то, что бывший санитарно-гигиенический факультет ныне называется "Медико-профилактический". Термин "санитарный" нередко путали с понятием "очистка", забывая, что врач гигиенист прежде всего врач, медицинский врач. Вспоминаю, как нередко из исполкома могли позвонить в санэпидстанцию с претензией:
   - На улице такой-то валяется дохлая собака. Надо убрать.
   - Скажите, в вашем подчинении отдел коммунального хозяйства?
   - Да, в нашем.
   - Уборка улиц и поддержание их в полном порядке в ведении вашего комхоза. Пожалуйста, позвоните им. Врачи санэпидстанции уборкой улиц не занимаются.
   Обычно следовало недовольное хмыканье, но трубку вешали...
  
   Ныне бывшая областная санэпидстанция в Кызылорде получила новое название: Департамент государственного санитарно-эпидемиологического надзора области. Это
   не "станция по уборке", а орган государственного надзора с прямым подчинением Главному Управлению Госсанэпиднадзора Республики. Это уже совсем другой уровень решения задач и проблем. Кстати, в США подобная система построена по другому принципу. Контроль есть и достаточно жесткий. В городе Атланте действует мощный контрольный и научный орган: Центр контроля и предупреждения инфекционных заболеваний США. Другая система, другие порядки. Но думаю, для меня это не очень понятно. Да и к моим воспоминаниям о прошлом всё это не относится.
  
   В мединституте нас хорошо учили...
  
   ... Но и учили в институте нас хорошо. Свердловский мединститут славился кадрами.
   У нас были прекрасные известные профессора по всем специальностям. Многие из них были не только преподавателями и классными лекторами, но и профессионалами, специалистами и организаторами здравоохранения на Урале и основателями школ по своим специальностям. Не могу не вспомнить и упомянуть хотя бы нескольких из наших профессоров и некоторые эпизоды времен моей учебы.
  
   0x01 graphic
   Cвердловский Государственный медицинский институт (СГМИ),
   г. Свердловск. Главный корпус. 1955 г.
  
  
   Сразу вспоминаю Богданова Федора Родионовича (1900-1973), зав. кафедрой общей хирургии член-корреспондента Академии медицинских наук СССР. Богданов - это уральская школа травматологии и ортопедии. На его лекции мы шли как на выступление мастера художественного слова. Он никогда не требовал списки отсутствующих на его лекциях, но лекционный зал всегда был полон. На его кафедре в ВОСХИТО (Институт восстановительной хирургии, травматологии и ортопедии), директором которого он был, мы учились весь третий курс. Яркое воспоминание: женский персонал института,
   кажется, состоял только из молодых и красивых медсестер. Да он и сам был красавец...
  
   Практические занятия с нами в его клинике вел хирург веселого нрава (кажется, его фамилия была Боголюбский). Прежде чем показать нам очередного больного, выдавал какой-нибудь "афоризм". Однажды заявил:
   - Никогда не обнимайтесь с пьяной бабой.
   - ???
   - Не смотрите на меня с удивлением. Я знаю, что говорю. Сейчас зайдем в палату, там лежит молодая женщина с переломом в области шейных позвонков. Она полностью парализована. Это - на всю жизнь. Она шла днем по улице нашего Свердловска. А навстречу ей - пьяная баба. С какой-такой радости та пьяная баба бросилась обниматься на шею этой женщине, не знаю. Но вместе упали на землю. Пьяная встала и пошла дальше. А эта осталась лежать с переломанной шеей.
   В другой раз он опять выдал нам совет:
- Будете лететь в самолете, помните, самое безопасное место - в туалете.
   Опять смотрим на него с удивлением.
   - Сейчас поймете. У нас лежит девушка, у нее 73 перелома костей. Представьте её состояние. В палате я вам ничего о ней рассказывать не буду. Она летела в самолете местной линии. Самолет упал. Она в этот момент была в туалете и ее вместе с дверью туалета выбросило. Упала она дверью вниз на какое-то дерево. Это спасло ей жизнь. Но переломала себе все косточки. Из всех пассажиров она одна осталась живой. Запомнили мой совет?
  
   0x01 graphic
   Богданов Федор Родионович, проф., член-корр АМН СССР, директор Института восстановительной хирургии, травматологии и ортопедии (ВОСХИТО),
   зав. кафедрой общей хирургии. Свердловск. 1955 г.
  
   Однажды опять озадачил:
   - Если будете прыгать с парашютом, не забудьте его раскрыть.
   Мы рты раскрыли, слушаем, уже знаем, что-нибудь "выдаст".
   - Покажу вам парня. Был студентом. Сейчас - калека на всю жизнь. Он в какой-то парашютной школе занимался, прыгать любил. В очередной раз что-то случилось, то ли он от волнения не то дернул, то ли парашют сбарахлил, но этот "прыгун" хлопнулся на густой кустарник. Живой остался, но позвоночник сломал. Теперь наш вечный пациент.
  
   Понимаем, просто травмированные в этом институте лежать не будут. Здесь самые тяжелые. Из палат выходили всегда молча. Девчата потихоньку слёзы вытирали... Мы целый год занимались в этой клинике. Как мы, тогда студенты третьего курса, фактически еще не вышедшие из юности, могли оценить юмор нашего преподавателя? Он много чего рассказывал, шутил. Мы смеялись, удивлялись. И всё. Преподаватель наш был уже пожилым человеком. И, думаю, под маской юмора хотел скрыть свою беспомощность
   как хирурга помочь этим и многим подобным пациентам, лежавшим годами, если не всю жизнь, в этом страшном, по сути, институте.
  
   И еще он хотел, думаю, как-то отвести от нас потрясения, которые могли у нас даже отбить охоту учиться в медицинском институте. Не секрет, ведь достаточно многие студенты не выдерживали. Если на первом курсе все наши группы были переполнены, то к концу учебы некоторые группы даже объединяли. На медицину красиво смотреть в кино, но в реальной жизни - это еще и слезы, и страдания, и смерти, и труд без времени,
   и, к несчастью, еще и беспомощность перед тяжелым больным и его родственниками.
  
   ...Во время одной из моих командировок приехал я однажды в Терень-Узякский район. Местный инфекционист Эфендиев попросил меня вместе с ним зайти к его пациенту.
   - Старик, лежал у меня в отделении по поводу болезни Боткина (вирусный гепатит А). Я его вчера, по просьбе родственников, выписал.
  
   Такая была практика: перед смертью больных, по просьбе родных, выписывали. Родственники боялись вскрытий. В наших, азиатских, краях, это был великий грех. И проститься с умирающим люди тоже хотели дома... Да и "портить" показатели медикам, особенно начальству, не хотелось. Был такой показатель как "больничная смертность", за который всегда ругали. Начальство считало, что в больнице умирать могли считанные больные, не переступая какой-то процент. Но в больницы ведь поступали обычно самые тяжелые...
  
   Мы зашли во двор небольшого домика. В тени дерева столпились родные. Перед ними, на кровати, лежал этот старик. Он - в коме, сознания нет, умирал тяжело. Что я, "светило" областного масштаба, мог предложить? Посочувствовали. С виноватым видом ушли... Не всё могла тогда, да и сегодня, медицина...
  
   Вернусь к рассказу о наших институтских учителях. Запомнился Лидский Аркадий Тимофеевич (1890-1973), член-корреспондент Академии медицинских наук зав. кафедрой госпитальной хирургии. Он создал уральскую школу хирургов, в годы войны был главным хирургом военных эвакогоспиталей Свердловской области. Гораздо позже я прочитал, что Аркадий Тимофеевич первым в Уральском регионе провел операции на сердце и легких. В памяти его прощальная лекция для нас, студентов пятого курса. Мы тогда занимались в клинике госпитальной хирургии в областной клинической больнице. Аркадий Тимофеевич, в распахнутом белом халате, заложив руки за подтяжки, а в те времена они, по-моему, были редким явлением, ходил взад-вперед у лекторской трибуны. Он говорил уже не столько о хирургии, сколько о нашем будущем. Помню его слова: "Не думайте, что вы окончите институт, и вы уже - врачи. Если вы будете знать, где и
   что надо прочитать по всем возникшим у вас вопросам, мы будем считать свою задачу выполненной". Слушать лекции А.Т. Лидского было очень интересно. Азбучные истины мы постигали в учебнике, а он рассказывал из практики и учил нас анализировать симптомы и ситуации.
  
  
   0x01 graphic
  
   Лидский Аркадий Тимофеевич (1890-1973), профессор, член-корр. Академии медицинских наук СССР, зав. кафедрой госпитальной хирургии.
  
  
   Шефер Давид Григорьевич (1898-1978), доктор медицинских наук, профессор зав.кафедрой нервных болезней. Он создал уральскую школу невропатологии и нейрохирургии, был главным специалистом Уральского военного округа. К сожалению, я забыл имя доцента, пожилого преподавателя этой кафедры, спокойного, рассудительного специалиста. Помню его занятия по топической диагностике поражений нервной системы. Мы, как следователи, разбирали с ним шаг за шагом отдельные признаки и в конце концов выходили на локальный очаг поражения где-то там в головном мозгу, выставляя так называемый топический диагноз. Мне всё это так нравилось, что я даже собирался стать невропатологом. Когда сообщили об инсульте у Сталина, он нам говорил:
   - Самое лучшее средство - это пиявки на затылок. Неужели московские врачи побоятся применить этот метод?
   И когда сообщили, что лечащие врачи их всё-таки применили, он был очень доволен. Мы, из солидарности с нашим куратором, - тоже.
  
   Ныне на улицах больших городов можно видеть спешащие машины скорой кардиологической помощи. Они спасают больных. Первую в нашей стране подобную машину с бригадой специалистов как раз и организовал профессор Борис Павлович Кушелевский (1890-1976), доктор медицинских наук зав.кафедрой факультетской терапии. Чиновники от медицины говорили одно: "Нет денег". О ценности жизни пели только в песнях. И то, что ему удалось внедрить в мозги руководителей здравоохранения и финансистов понятие о том, что в неотложных случаях именно подобные мобильные бригады могут спасти больного, многого стоит. В годы Великой Отечественной войны он был Главным терапевтом и консультантом эвакогоспиталей Уральского военного округа.
  
   На пятом курсе мы занимались на кафедре госпитальной терапии. Руководил ею профессор Каратыгин Василий Михайлович (1890-1968). Его считают видным основателем уральской школы гастроэнтерологов. Надо сказать, что госпитальные кафедры нам нравились больше всего. Во-первых, в нас там видели уже врачей и разбор "случаев" проходил на полном серьезе. Во-вторых, и мы уже "кое-что" успели постичь
   за прошедшие годы и достаточно активно могли разбираться и в симптомах, и в назначениях. Понимали, что это уже серьезная "тренировка" перед самостоятельностью. Конечно, были и интересные "случаи", хотя сейчас уже и вымылись из памяти. Но "терапевтический багаж", полученный там, явно был со мной во всех моих поездках по аулам. Особо пригодился он мне и когда я трудился терапевтом в поликлинике...
  
   Зав. кафедрой судебной медицины профессор Устинов считался "шефом Урала и Западной Сибири". Вот кого хорошо помню. На кафедре был уникальный музей судебномедицинских препаратов и экспозиций. Там было и интересно, и жутко. До сих пор перед глазами экспонат трахеи с застрявшим в нем пельменем. С тех пор знаю, когда отправляю в рот пельмень, нельзя слушать очень смешные анекдоты.
  
   Это он нас учил: если на следующее утро надо опохмелиться, значит, такой человек - алкоголик. Был он по тем временам непомерно толстым, страдал одышкой. Возможно, еще и поэтому был достаточно резким человеком. На экзамен по его предмету я попал вместе с Володей Контаруком из нашей группы. Я сдавал доценту. Володя попал к Устинову. Сидели наши экзаменаторы рядом, и краем глаза я видел, что Контарук что-то
   в своем ответе сбился и даже стал красным. Когда вышли, он сказал, что в ответе по вопросу судебно-медицинской экспертизы ему пришлось говорить о признаках беременности.
   - Я ему назвал три признака: отсутствие месячных, большой живот, тошноты. Еще
   что? Не помню. А Устинов мне сразу и врезал:
   - У меня тоже большой живот, нет месячных и постоянно тошноты. По-твоему, я, что, беременный?
   - Подумал, ну всё, пропал, сейчас выгонит. Нет, поставил всё же четверку.
   Не уверен, что именно так проходил разговор, но на Устинова вполне похоже было. Однажды он нам на занятиях сказал, что судмедэксперт не должен быть брезгливым. Будто бы, чтобы это подтвердить, в какой-то группе провел пальцем по трупу и тут же взял его в рот. На его вопрос, кто из студентов может повторить, нашелся какой-то дурачок и сделал то же самое. На что он заметил:
   - Кроме небрезгливости, судмедэксперт должен быть еще и наблюдательным. Я по трупу провел одним пальцем, а в рот взял другой...
  
   Возможно, рассказал нам анекдот, он мог. Но его замечание, по сути, правильно. Этот предмет мы проходили на 5-м курсе. На одном из практических занятий по судебно-медицинскому вскрытию только что доставленного трупа, преподаватель предложила - кто возьмется работать без перчаток? Не помню, чем она обосновала это предложение. Группа молчала. Вызвались только двое - Контарук Володя и я. С чего мы расхрабрились, не помню. Но гордость заела. А ведь в школе мы очень тщательно "проходили" образ Базарова (Тургенев, "Отцы и дети"), погибшего от заражения крови при вскрытии трупа...
   Думаю, так нас хотели приучить не бояться реальных трупов. Но никто из нас ни судмедэкспертом, ни патолого-анатомом не стал.
  
   Вспоминаю с благодарностью Серебренникова Вадима Сергеевича. Будучи директором института, он не выгнал меня, когда я пришел "поступать" уже после окончания приемных экзаменов. Спасибо ему, я попал в число студентов. Он заведовал кафедрой коммунальной гигиены. На госэкзамене на шестом курсе по этому предмету предложил мне оценить и дать свое решение по проекту плотины и гидроэлектростанции с точки зрения санитарного врача. Помню, что я начертил даже схему возможных последствий и что-то доказывал ему по поводу моих решений и предложений по этой проблеме. Не забудем, это были годы "сталинских" преобразований природы, когда с самой природой не очень-то считались. Сначала он усомнился или не понял меня. Потом согласился, и даже выдал мне свой прогноз, который с удовольствием повторю: "из вас получится хороший врач-гигиенист". Смею надеяться, что я его не подвел...
  
  
   0x01 graphic
   Серебренников Вадим Сергеевич, доцент, зав.кафедрой
   коммунальной гигиены СГМИ. г. Свердловск, 1955 г.
  
  
  
  
  
   Псих, не псих, попробуй разберись
  
   Кафедра психиатрии нашего института была организована в 1935 году на базе областной психиатрической больницы. Первым её заведующим был избран
   32-летний кандидат медицинских наук Петр Фаддеевич Малкин. В 1953 году, в разгар "дела врачей", уже профессором П.Ф. Малкин из института был уволен в связи с выявленной "принадлежностью к партии анархистов". Что-то такое то ли было, то ли нет в его далекие гимназические годы. Лопнуло "дело врачей", его реабилитировали. Не извинились за поклёп, хотя он был известным в Союзе психиатром. После реабилитации в наш институт не вернулся, уехал в город Куйбышев (ныне - Самара). Там он занял должность зав.кафедрой психиатрии в мединституте (умер в 1971 году).
  
   Мы слушали лекции профессора, встречались с ним в больнице, он несколько раз приходил к нам в группу, когда мы занимались больными. И, конечно, были потрясены его внезапным увольнением по явно надуманному поводу. Но тогда повсеместно увольняли евреев-врачей, записав их всех одним махом во враги. И никто и пикнуть не смел в защиту...
  
   Практические занятия на базе областной психиатрической больницы вела с нами Кира Вангенгейм, позже она станет профессором и заведующей кафедрой. Для нас беседы с больными были потрясением. Мы попали в иной мир. Красноречие и фантазии больных, страдавших шизофренией или маниакальным синдромом, невозможно было воспринять в "трезвом уме". Преподаватель перед каждым пациентом предупреждала нас:
   - Крепитесь, смеяться нельзя. Сразу потеряете контакт с больным.
  
   В нашей подгруппе было около десяти человек. Молодые, смешливые. Как же было вытерпеть и не смеяться, когда мы такие невообразимые вещи слышали от сидящего рядом пациента... Прятались друг за друга. Совали кулак в рот, чтобы вслух на расхохотаться. Слушали и смотрели больных, и думали, насколько же хрупка психика человека.
  
   Мне поручили курировать больного с синдромом навязчивой идеи (паранойя,
   параноидное состояние). Я с ним занимался ежедневно по одному-два часа в течение недели. Здесь не нужен был фонендоскоп и прочие наши инструменты. Всё сводилось к разговорам, я спрашивал, больной рассказывал. После знакомства с ним, помню, пришел
   к нашему преподавателю и говорю:
   - Кира Алексеевна, или мой пациент здоровый человек, или я больной. Ничего я не понял, не нашел никаких признаков психического заболевания. А ведь больной уже несколько лет не выходит за стены больницы...
   - Не спешите с выводами. Еще и еще раз расспрашивайте, анализируйте. Не очень наседайте с прямыми вопросами, больной может замкнуться или вообще выйти из себя. Не забывайте, что вы всё-таки не в терапевтическом отделении... Ищите зацепку, которая помогла бы вам разобраться в состоянии больного.
  
   Мой пациент еще до войны заметил за собой что-то странное:
   - Понимаете, я обратил внимание на одну свою способность. Упорным взглядом мог заставить человека его почувствовать. И он на него оборачивался. Я выигрывал даже
   пари со своими товарищами.
  
   Потом мой пациент был на войне. Ранен и контужен. Окончил сельхозинститут. И вновь вернулся к беспокоившему его явлению. Стал читать научную литературу. Ответа для себя не нашел. Всё больше утверждался в том, что мысли могут передаваться.
   - Понимаете, мысли это биотоки. Биотоки порождают электромагнитные волны в головном мозгу. Значит, их можно уловить, какими бы они слабыми не были. Да, уловить, значит, записать. Далее последует расшифровка. Над этим и работал.
  
   Изобрел он аппарат "Биофон" для записи биотоков (мыслей). Ездил в Москву с целью предложить его Комитету по изобретениям и органам разведки. А затем последовала увлекательная детективная история преследования то ли "врагами", то ли конкурентами.
   - Я жил после войны в Риге. С чертежами своего изобретения отправился в Москву. В Минске у меня была пересадка. Вдруг в зале вокзала я заметил двух братьев.
   - А что за братья?
   - Я с ними познакомился в предыдущий приезд в Комитет по изобретениям. Они работали примерно в той же области, что и я. Мы там немного поговорили. Сказал, в самых общих чертах, чем занимаюсь. На том расстались.
   - Они тоже в Риге жили?
   - Нет. Не помню. Потому и удивился, что увидел их Минске. Значит, они за мной следили.
   - Испугались?
   - Не то, чтобы испугался, но, понятно, разволновался. Тем более, что заметил, как
   один из братьев посмотрел на меня и сразу отвернулся. Сразу понял, делают вид, что не узнали меня, значит, это неспроста.
   - И..?
   - И постарался как бы неспеша выйти на перрон, дождался какого-то поезда и перед самым его отходом впрыгнул в вагон. Через недолгое время я в соседнем купе услышал голос одного из братьев. Они о чем-то говорили между собой. О чем я мог подумать?
   - О преследовании?
   - Вы правы. Я даже ухитрился заглянуть в то купе. Убедился - они. Дождался какой-то станции и чуть ли не на ходу спрыгнул. На мое счастье вскоре подошел поезд, шедший в обратном направлении. Купил билет, доехал до крупной станции. И вышел опять же в последний момент. Понимаете, петлял, как заяц, заметая следы. Понял, что они охотятся за моими чертежами, я их вез в Москву.
   - Странная ситуация...
   - Да, мне было уже не по себе. Но, главное, не успел я войти в здание вокзала, как вновь заметил этих братьев. Сомнений у меня не осталось, и я обратился в милицию.
   - Что было дальше?
   - Тех братьев задержали. А в милиции мне сказали, что дело сложное, и они просят меня пару дней пожить в гостинице, пока они во всем разберутся. Помню, что меня привезли в гостиницу. Удивился тогда, почему сотрудники гостиницы ходили в белых халатах...
  
   Самое интересное для меня было в том, что он подробно рассказывал обо всём как о прошедшем сне, как бы понимая, что он был больной. Правда, ни он, ни я это слово ни разу не употребили. Я здесь очень коротко изложил только суть нашего разговора, который длился достаточно долго и не один день. Эту историю он не сразу "выложил" мне. Долго приглядывался ко мне, как бы прощупывал, что я за доктор, "привыкал", говорили о разных вещах, не очень касавшихся его состояния. Я на полном серьезе слушал его историю, его рассуждения. Он явно следил за моей реакцией. И мне было нелегко. До этих пор разговоров "с глазу на глаз" с психически больным у меня не было. Советы преподавателя и наши теоретические познания мало что могли подсказать. Они попросту в страхе куда-то испарились из моих извилин. Не уходило из памяти замечание преподавателя о том, что здесь не терапевтическое отделение...
  
   В палате лежали несколько больных. Я сидел на кровати моего пациента спиной к остальным. Что им могло взбрести в голову? Как они могли среагировать на мое присутствие и долгий разговор только с одним из них? Кстати, в один из дней сосед вдруг взвыл в буквальном смысле, начал вертеться на кровати, потом сполз на пол и полез под кровать. По цепной реакции могли и другие больные среагировать. Мне что делать? Двери палаты закрыты на ключ... Правда, персонал, конечно, был настороже, и тут же этим больным занялись, успокоили.
  
   На счастье, мой пациент остался спокойным. Его поведение и рассказ были как совершенно здорового человека с адэкватной оценкой всего происходившего. Причем даже с элементами юмора.
   - Я был уверен, что преследователи-конкуренты даже здесь, в больнице, хотят меня отравить.
   - И как же вы спасались?
   - Мои внутренние голоса подсказали, что доступное противоядие это горчица. И я ложил ее в любую пищу, которую ел.
   - В любую? Даже в чай?
   - Нет, чай я не пил. Я люблю компот. И даже в стакан компота клал ложку горчицы. Представляете?
  
   На этом "юморе" моего пациента я, видимо, и попался. Больной, если он больной, так не может говорить о себе. И я не мог понять, почему здравомыслящий человек всё-таки уже не один год находится в психиатрической больнице, где никто его не собирается выписывать, да и он сам не просится "на волю". И я продолжал искать "зацепку", секрет происходившего. Нашел неожиданно, ответ все дни лежал у меня "перед носом". На подоконнике, возле его кровати, находились рулоны каких-то чертежей. Я их не трогал, боясь агрессивной реакции больного. Знал с его слов, что это чертежи "биофона".
   Через пару дней наших бесед он стал относиться ко мне более привычно.
   - Вы уже здоровый человек. Почему вы не проситесь на выписку из больницы?
   - Видите, на окне лежат мои чертежи. Здесь они в безопасности. Если я выпишусь из больницы, меня вновь начнут преследовать, чтобы похитить моё изобретение.
  
   Всё. Я подтвердил диагноз: "Паранойя", синдром навязчивой идеи, тяжелая форма. Я не вдаюсь сейчас в тонкости психиатрического диагноза. Всё-таки с тех пор прошло уже больше полувека. Для меня важнее было вспомнить некоторые детали моего первого знакомства с психическими больными. Да, поведение и разговор как будто нормальные. Но стоит задеть "больной пункт" параноидальной идеи, и человек ведет себя типично психически больным. Его место, к великому сожалению, было в психиатрической больнице. Подобные больные из "нормального" состояния способны неожиданно стать агрессивными, если только внешний эффект "заденет" их "болевую точку".
  
  
   0x01 graphic
   Тюльпан желтый (дикий) в песках южного Казахстана
   (фото: http/meteocenter.hut1.ru/baikonur/index.htm)
  
   Нас учили быть врачами
  
   Наши корифеи - профессора, преподаватели, врачи старой закалки и большого опыта, считали, что врач, в том числе и санитарный, прежде всего, врач. Вместе со студентами лечебного факультета мы слушали лекции в Большой аудитории института на первых четырех курсах учебы. Дифференцировка по специальности была только уже на шестом курсе. Госпрактику после 4-го курса я проходил в районной больнице в Невьянске, в городе демидовских заводов, по хирургии, терапии, акушерству и гинекологии, на что ушли два летних месяца.
  
   Кстати, моя фраза "нас учили быть врачами" вызвала критические замечания в том плане, что лучше бы было написать "стать врачами". Я не согласен с этим замечанием.
   По моему мнению, чтобы стать врачом, достаточно успешно окончить мединститут. Но каким этот человек будет врачом, покажет только жизнь. Чтобы быть врачом, быть настоящим и хорошим врачом, надо всю жизнь учиться и обладать призванием, талантом, искренним желанием заниматься своим делом. Одно даётся дипломом, второе - жизнью. Одно время велась активная дискуссия, что есть медицина. Я однозначно на стороне тех, кто считает медицину и наукой, и ремеслом, и искусством. Можно ли всем этим овладеть сразу после окончания медицинского вуза? Однозначно - нет. В плане этой вставки мне понравилась фраза известного профессора-еврея А. М. Геселевича, который на вопрос, может ли он стать академиком, ответил так: "Быть академиком я могу, но вот стать академиком - не могу" (цит. по книге В. Голяховского, 2006).
  
   Нас учили - врач, независимо от специальности, обязан владеть техникой неотложной помощи в острых ситуациях. Например, уметь сделать трехеотомию. В годы обилия дифтерии это была злободневная ситуация, когда на глазах можно было потерять задыхающегося ребенка. Или - провести "поворот на ножку", это уже речь об осложненных родах, и т.д. И мы, студенты санитарно-гигиенического факультета, исправно изучали технику и показания этих неотложных процедур. К счастью, всё это случается достаточно редко. Как делают трахеотомию, я видел только один раз во время наших занятий в детском инфекционном отделении. Но после внедрения в стране массовых обязательных прививок всем детям против дифтерии, этот вопрос отпал. Во всяком случае, за все годы моей работы в области я никогда не слышал о случае дифтерийного крупа, который и был смертельным осложнением этой болезни.
  
   На шестом курсе госэкзамены - хирургия, терапия, не считая профильных предметов. Мне по хирургии достался больной с абсцессом щеки. Я обосновал диагноз и технику лечения, за что получил по хирургии пятерку.
  
   В 1980 году мои сокурсники собрались в Свердловске. Они отмечали 25-летие нашего выпуска. Я получил письмо от Нины Говорухиной (мы с ней учились в одной подруппе) с приглашением приехать на встречу. Она, председатель городской Врачебно-трудовой экспертной комиссии (ВТЭК) Свердловска, стала инициатором этой встречи, и написала мне, что из 120-ти выпускников нашего курса чуть ли не я один оставался на работе в санэпидстанции.
  
   Правда, уже живя в США, "плавая" по интернету, я встретил знакомую фамилию. Да, он самый, Ройка Нищий. Виноват, он ныне - Роальд Александрович, доктор медицинских наук, профессор ВАК в Казахстане. Читал, что под его руководством защищено восемь кандидатских диссертаций, есть еще докторант и двое, желающих стать кандидатами наук. Он специалист в области гигиены труда и токсикологии, экологии человека и экологической физиологии. Написал две монографии и более полутора сотен статей. Рад за бывшего сокурсника и бывшего земляка. Был где-то в 90-е годы в командировке в
   городе Чимкенте Южно-Казахстанской области. Там встретил Владимира Контарука, с которым шесть лет в одной подгруппе постигал азы медицины. Он успел уже и вирусологом поработать. Но сменил профессию. Заведовал магазином "Оптика", то ли был его владельцем. Но это уже были времена "расцвета" капитализма в суверенном Казахстане...
  
   Очень многие санитарные врачи переходили на лечебную работу. Мы имели на это право. В дипломных перечнях были те же предметы, что и у выпускников лечебного факультета. А развитая в Союзе практика обучения врачей на базе Институтов усовершенствования давала возможность выбора любой "лечебной" специальности после окончания института. Так, например, главный врач областной больницы Акрам Салимович Идрисов, в первые же годы моего приезда предлагал пройти специализацию и стать хирургом. И даже обиделся за мой отказ. В отделе кадров облздравотдела мне предлагали путевку на курсы по инфекционным болезням в Алма-Ату.
  
   Это уже в конце шестидесятых изменили программу подготовки санитарных врачей
   и стали больший упор делать на профессиональную подготовку именно в этом разрезе, пытаясь одновременно уменьшить отток санитарных врачей в лечебное дело.
  
   Главный терапевт нашего облздравотдела, он же заведующий терапевтическим отделением областной больницы Михаил Никанорович Яншин по образованию был санитарным врачом. Главный хирург облздравотдела и зав. хирургическим отделением областной больницы Моисей Николаевич Ким после окончания мединститута в 1937 году работал и врачом-маляриологом. Это не помешало им стать знающими и ведущими специалистами.
  
  
   0x01 graphic
   Кызылорда. Управление нефтекомпании Petro Kazakhstan. Фото В. Пак (mail.ru/community/orda)
  
  
   На знаменитых ВИЗе и Уралмашзаводе...
  
   Но и по своей специальности мы проходили солидную подготовку в институте. На шестом курсе, например, по заданию кафедры гигиены труда, я в течение месяца изучал и анализировал условия труда в цехе вагранки на Верх-Исетском металлургическом заводе. Знаю, что ВИЗ был поставщиком специальных сортов стали для танковой брони. Были и другие военные заказы. Но нас, студентов, дальше вагранки и не пускали. Сейчас я уже многое не помню, но в то время я довольно основательно ознакомился с принципами технологического процесса и организацией работы рабочих вагранки, и собрал интересный материал по гигиенической оценке цеха и условий труда. Итоги обсуждал с начальником цеха. И, судя по его реакции и вниманию, абсурдных предложений и заключений я не сделал.
  
   В том цехе чуть не "познакомился" с горячим металлом, залитым в изложницы.
   С инженером по технике безопасности я в первый день осмотрел их "хозяйство". Когда он сказал, что вот здесь "горячий" металл, я как-то не очень поверил. Металл, если он "расплавленный", значит, должен быть красным. Я же в кино видел. А тут что-то
   серо-черное, хоть и горячее. Долго не думал. Протянул руку к изложнице и уже готов был пальцем ткнуть. Инженер заметил. Заорал. С перепугу я руку отдернул.
   - С ума сошел?
   - А что?
   - Там горячий металл! Без пальца остался бы моментально.
   - Так он же черный.
   - Это сверху окалина черная. Без спросу никуда не лезь сам. Понял?
   - Понял...
  
   Позже изучал условия работы на "кобальтовой пушке" в одном из крупных цехов Уралмашзавода. Эта "пушка" была первым опытом производственного контроля качества металлоизделий с помощью излучения радиоактивного изотопа кобальта. Техническая новинка. Нам сказали, что она секретная. Уралмашзавод, производитель военной техники, был "закрытым". Перед входом на завод на постаменте я видел знаменитый в годы войны танк Т-34. Их выпускали здесь.
  
   В моё задание входило выяснить условия и степень облучения рабочих мест во время действия и бездействия "пушки", а на основе этого выдать рекомендации. Литературы или инструкций по этой "штуке" я не видел. Если и имелись, то без санкции особого отдела завода мне их бы и не показали. Сама "пушка" стояла на конвейерной линии, к
   ней подавали готовые изделия для контроля. Рядом было многокомнатное помещение.
   В нём находились пульты управления и регистрации результатов просвечивания деталей, комнаты отдыха персонала, еще какие-то нужные деловые кабинеты. Со стороны пушки стену защитили свинцом для уменьшения воздействия радиации на персонал.
  
   Программа была сложная, я ее сам составлял, и занимался ее исполнением месяц. Измерения уровня радиации следовало провести в помещении на рабочих местах во всех комнатах и коридорах, выяснить возможные эпизодические и суммарные дозы облучения. Все это дублировалось перед началом работы пушки, во время ее действия и после. Кроме того, измерения надлежало провести и в окружении пушки и выяснить безопасную зону для рабочих цеха.
  
   Конечно, я и сам весь месяц подвергался облучению. Но кто об этом думал тогда. Всё
   в те времена было в секрете, никто и ничего на эти темы не публиковал и не говорил открыто. Итоги я докладывал на кафедре более двух часов. Думаю, это был возможный материал для кандидатской диссертации. И шанс остаться при кафедре. Но шанс был не для меня. О судьбе материалов, которые я передал кафедре, тоже ничего не знаю...
  
   Я - терапевт, "кабинетный работник"
  
   ...В общем, летом 1958 года, отработав положенный трехлетний срок в районе, перешел в областной центр. Два года трудился терапевтом в городской поликлинике. Да, было интересно. Особенно, когда удавалось помочь больному человеку. Даже многие годы спустя я встречал своих бывших пациентов, признательных мне за оказанную им когда-то помощь.
  
   Узнав о методе иглотерапии, приобрел современное руководство Чжу Лянь (перевод с китайского), пытаясь хоть как-то использовать методику в своей практике. В нашей животноводческой области очень многие жители страдали бруцеллезом. По поводу этой болезни известный французский ученый сказал: "Бруцеллез - несчастье для больного и позор для врача". Почему? Один болел долгие годы, другой излечить не мог. Люди заражались через молоко и брынзу, при уходе за скотом, при убое овец, через сырое мясо. И потом долгие годы болели и страдали... Некоторые больные, жители Кзыл-Ординской области, попав в клиники Алма-Аты, рассказывали, что там, узнав, откуда они приехали, сразу же думали и говорили о бруцеллезе, который отражается на всех системах и органах человека. Настолько область была "прославленной". Да и в целом по республике ситуация не намного лучше. Так, по отчету Минздрава Казахстана впервые диагностированных больных бруцеллезом в стране было выявлено в 2005-2006 годах 5713 человек. Эти цифры говорят сами за себя...
  
  
   0x01 graphic
   Кзыл-Орда (Кызылорда). Казахский областной драматический театр им. Н. Бекежанова.
  
   После моей трехгодичной работы в районе я научился бытовому казахскому языку.
   И поэтому в поликлинике, где я начал работать, ко мне на прием записывали и больных, приезжавших из районов. Это были, в основном, казахи. Но мое некоторое знание языка никак не могло помочь избавить их от страданий, когда болели руки, ноги, поясница ... Это был тот самый "пакостный" бруцеллез. Наша область ведь была овцеводческой. А
   где овцы, там и бруцеллез. Причем, овечья форма бруцеллеза самая "зловредная".
  
   Не имея китайских игл, да и методики я тоже не знал, я начал применять просто внутрикожное обкалывание болезненных суставов слабым раствором новокаина. Конечно, это была совсем не китайская иглотерапия, что-то "по-соседству". Но скольким людям я тогда реально помог. У многих, даже после однократного сеанса обкалывания, суставы надолго переставали болеть. Главное, что на меня, как на терапевта, не было ни жалоб,
   ни претензий.
  
  
  
   Кызылорда. Специфика южного и жаркого города. Кружка кваса на ходу, и ты опять человек. Шагай дальше, до следущей цистерны с квасом или ларька с газировкой.
   (Фото Елены Гарбер, 2008).
  
  
   Каждый больной - ребус
  
   На приеме старушка. Пришла перепуганная. Сон приснился, будто попала в ад. Привязали ее к столбу и всю ноченьку один бок черти ей то ли хлестали, то ли жарили. Посмотрел я её, температура нормальная, ничего не беспокоит, в легких прослушивается нормальное дыхание. Выписал что-то успокоительное. Через пару дней опять пришла.
   Ба, совсем другое дело. Страдающего человека сразу видно, на лице написано - болит.
   - Вот, сынок, опять пришла. Вы сказали, ничего страшного, а я вот ни вздохнуть, ни кашлянуть не могу, в боку как будто гвоздей накидали.
   - Давно так?
   - Вчера началось. Вечером голова болела, наверно, температура была, не знаю, градусника дома не держу. Слабость, ничего делать не хотелось, спать пораньше легла.
   А вот, знаете, на этом, больном, боку спала, так поменьше болело.
   - А в сторону здорового бока наклониться можете?
   - Могу... ой, нет, в больном боку сильнее закололо!
   Для меня это важно. Если у нее межреберная невралгия, то, наоборот, боль бы уменьшилась. Чаще всего она и "схватывает": выскочил потный человек на ветер, на холод, и - кричи "караул", ни вздохнуть, ни кашлянуть, ни шевельнуться, как будто на острый кол прижали.
   - Разрешите, я посмотрю вас
   - Да чего там, смотри, только уж обязательно вылечи, спасу нет.
  
   При надавливании между ребрами боли почти нет. Хорошо видно, как этим боком старается поменьше дышать, и дыхание, как врачи говорят, поверхностное. Так больная пытается уменьшить боль. Послушал легкие. С того бока, где ее черти "жарили", как будто кто-то по морозному снегу идет, поскрипывает. Это - плевра "шумит" при дыхании.
   - Я вас попрошу потерпеть и пару раз глубоко вдохнуть.
   Согласилась моя пациентка потерпеть и подышать поглубже. Я приставил мой фонендоскоп, слушаю... Ого, сразу легкий скрип в моих ушах чуть ли не скрежетом отдался.
   - У вас сухой плеврит. Чем-нибудь до этого болели?
   - Да нет. За что же мне это божье наказание?
   - Думаю, бог тут ни при чем. Скорее, простудились где-то.
  
   В общем, успокоил мою страдающую посетительницу, что-то назначил. Конечно, воспалительный процесс начался, видимо, еще во время ее первого визита. И первые, не очень определенные, сигналы об этом ее мозг принял, но его реакция проявилась поначалу только в виде тревожного сна. Когда же между двумя листками плевры с развитием воспаления появился плотноватый выпот, о который и пришлость тереться плевре, вот тут-то уже боль сразу дала о себе знать.
  
   Но таким "фокусам" по поводу "вещих снов" в институте не учили... Недавно в стихах Любови Каринг-Мьюэнч (2001) встретил такую фразу:
  
   "Накрахмаленный снег
   Под ногами хрустит....".
  
   Прочел, и сразу вспомнил именно о той бабуле с плевритом...
  
   Другой пациент. После тюрьмы. Смотрю осторожно, у него нигде нож не припрятан? Эти ребята могут прийти с требованием выписать наркотик, меня предупредили. В те времена морфий можно было просто выписать по рецепту. Когда в районе работал, у меня морфий был всегда, особых проблем с наркотой все-таки не было. А парень, оказывается, уже до этого у врачей был. Они ничего не находят у него, а состояние все ухудшается. Осмотрел я его, насколько мог, тщательно. Что-то назначил. Через несколько дней опять на прием пришел. Спрашиваю, как дела.
   - Плохо, сил нет, слабость, ничего есть не хочется, температура по вечерам повышается.
   Смотрю, слушаю, пытаюсь думать. Говорю ему:
   - На меня не обижайся, терапевт я все же молодой, ничем помочь не могу. Всё, что посоветую, я тебя к фтизиатру пошлю, возможно, туберкулез у тебя в какой-то начальной фазе. После тюрьмы бывает...
  
   А в душе боюсь - пустит сейчас матом или еще что сотворит. Нет, не пустил матом. Согласился. Говорит, на меня не обижается, видел, что я добросовестно его смотрел и
   по-честному пытался помочь. Взял направление, ушел. Потом я узнал, положили его в противотуберкулезный диспансер на лечение.
  
   С 1958 года я по вечерам преподавал в местном медицинском училище. Позже, когда стал вести курс инфекционных болезней, краткие выписки из историй болезни я любил раздавать на уроках студентам с заданием поставить и обосновать предполагаемый диагноз. Хотел, чтобы они симптомы не просто зазубривали, а приучались и немного мыслить. И случай этого парня я тоже выписал на карточку и однажды задал вопрос классу. Все молчали. Туберкулез был совсем из другой "оперы". И, когда на радость мне, один студент (даже запомнил его имя - Костя Мендилиди) достаточно четко высказал мысль о туберкулезе, я ему тут же поставил "пятерку". С его стороны это было далеко не банальное решение. Парень-пациент был до меня у других врачей, о туберкулезе ведь не подумали...
  
   Коль речь зашла о медицинском училище, не могу пройти мимо. С 1958 по 1992 годы
   я учил будущих фельдшеров, медицинских сестер, акушерок, лаборанток, многие из которых позже окончили мединституты. Преподавал такие предметы, как инфекционные болезни, эпидемиология, организация здравоохранения, гигиена, медицинская паразитология, лабораторная диагностика паразитарных болезней. В книге талантливого педагога Александра Городинского (2006) мне понравилась его фраза: "Но, когда дверь в мой класс закрывается, и я остаюсь один на один со своими учениками, - то я свободен. Моя учительская свобода ограничена только истиной, моими познаниями, моей нравственностью, моим искусством".
   Городинский выразил умными словами то, что я фактически думал и как себя вел в классе. Вошел, закрыл двери. И ты один на один с тремя десятками ребят и девчат, большинство из которых приехали из аулов. У них - другие язык и воспитание, другой менталитет. И у всех в глазах вопрос - ты злой или нет? Ты честный или нет? Будут у тебя "любимчики"? Будешь орать? Что тебе больше нравится ставить - двойки или пятерки?
  
   И еще - хотелось их, пришедших из школы после 8-го или 10-го классов, хоть немного приучить к "думанию", привить им в какой-то мере понятия уже не из стандартных школьных учебников. Как довести до них "громкие слова" о том, что от них будет часто зависеть жизнь пациента. Не до всех это доходило. Разные были ребята - аккуратные и бестолковые, сообразительные и нагловатые.
  
   И надо было всех увлечь, не заставлять, а именно увлечь. Потому на всех уроках я всегда рассказывал о случаях из практики с учетом будущей специальности моих студентов. Наблюдений и случаев всегда хватало. Обязательно что-то подавал в юморном тоне. Заметил, когда в классе смеются во время объяснения, лучше доходит. Никогда не кричал. Никогда никого не обзывал. Ругал, конечно, но без злости, так, чтобы четко понимали, за что ругаюсь или обижаюсь.
  
   Проблем в этом плане у меня не было. Контакт практически сразу устанавливался с первых уроков. Во многом мне помогало хоть какое-то знание аульной жизни и казахского языка. Это позволяло найти "общий язык" и находить возможность пошутить и вызвать смех. Заставлять учеников зубрить и пугать двойками не очень удачный прием учителя. Мог на одном уроке одному и тому же ученику поставить двойку и тут же за удачный ответ пятерку, чем всегда вызывал шумный восторг класса.
  
   Да, медицина без зубрежки невозможна. Это дозы и названия лекарств, это термины, названия симптомов и анатомические детали. Господи, сколько же её было за время моей учебы! Но для зубрежки учитель не нужен. Учить - это не только сообщать неизвестное. Для того и учебник, чтобы самому прочитать о том, чего не знал и что надо знать. Учить, приучать соображать и мыслить на основе выученных азов. Для этого - учитель. И на этой базе уметь принять свое решение, в данном случае, о диагнозе, о необходимом лечении, о тактике поведения пациента и медика. И для этого - учитель.
  
   Мне нравилось преподавать. Мне нравилось рассказывать бесконечные истории и случаи из моей практики по каждому предмету и в каждой группе учащихся. Это до них доходило намного понятнее, чем сухие страницы учебников. Были разные студенты. Умные и не очень. Активные и полусонные. Мечтавшие о медицине и попавшие сюда случайно. Знал, что далеко не все из них будут работать медиками. Но знал - навыки "соображения", полученные на уроках, элементы осмысливания исходных данных не могут исчезнуть бесследно. Вот для этого нужен учитель!
  
   Кстати, вспомнил я о враче-фтизиатре, который с нами, студентами пятого курса, на кафедре госпитальной терапии вел консультативный прием больных. Нас несколько студентов в кабинете. Особенно запомнилась девушка, примерно лет восемнадцати. Приехала из деревни на консультацию. Врач стал всю её грудную клетку простукивать (по-медицински называется - перкуссия). Но делал он это совершенно необычно. Постукивает пальцем по пальцу и при этом палец как бы все время скользит по коже. Так со всех сторон "проутюжил", потом говорит нам: выпишите направление на рентген, у нее каверна слева на верхушке легкого размером два на два сантиметра. У нас глаза на лоб, как это он, до рентгена? На другой день она пришла со снимком и - точно. А наш доктор улыбается:
   - Что, вчера не поверили?
   Уникальные пальцы и уникальный слух, вернее, или скорее всего, чувствительность особая пальцев. Он уже пожилой, без звания. Таких практиков на клинических кафедрах обычно не держали.
   - Потому и держат, - сказал нам этот врач, - что в сложных случаях лучше рентгена могу "увидеть" и "помыслить"...
  
   Что значит - "увидеть"? Это - заметить какие-то изменения, слабо выраженные симптомы, увязать их в какую-то комбинацию (синдром), и всё это осмыслить. И уже потом на этом основании составить или представить возможную картину состояния больного. Другими словами, найти наиболее подходящий диагноз в конкретной ситуации. И старый фтизиатр пытался и нас настроить на этот лад - наблюдать и думать, оценивать и решать. Мы у него занимались всего неделю. Жаль. Именно такие врачи и учили во все века своих учеников.
  
   0x01 graphic
   Кызылординские дыни, в которые природа вместо сахара заложила мед...
   (BNews.kz).
  
  
   Мой кабинет - "сортировочный пункт"?
  
   Мои суждения о работе терапевта поликлиники на основе довольно небольшого опыта не могут быть "весомыми". Мне казалось, что я просто выполняю роль то ли "диагностического бюро", то ли армейского сортировочного пункта первой помощи. На прием приходили больные самого разного профиля, ведь далеко не каждый пациент мог решить, к какому врачу ему надо обратиться.
  
   Пришла женщина не юных лет с жалобами на тошноту, изменение аппетита и прочие такие же неопределенные симптомы. Думай, доктор, думай. Первые мысли о желудке. Спрашиваю, расспрашиваю. Говорю, вам не терапевт нужен, покажитесь гинекологу, похоже на беременность. Удивляется, не может быть...
  
   На приеме пациент с болями в животе, посылаю его на консультацию к хирургу, похоже, у него аппендицит, не у всех же бывает ярко выраженный острый приступ. С мясокомбината фельдшер здравпункта привезла женщину, по жалобам у нее похоже то
   ли на стенокардию, то ли, скорее, на постгриппозное осложнение. Что я могу? Советую, рядом скорая помощь, у меня в кабинете ничего нет, чем бы я ей сейчас мог помочь. Сегодня врач тут же послал бы делать электрокардиограмму. У нас такой возможности почти не было.
  
   В кабинете пожилая женщина. Проблемы с сердцем. Болеет давно. Знает о своей болезни, кажется, больше, чем я.
   - Я недавно была в Кишиневе, там консультировалась у профессора...
   - К сожалению, я еще не профессор. Заменить его для вас не смогу.
   - Понимаю, молодой человек. Но что мне делать?
   Я сразу понял ее обращение ко мне: "молодой человек". Значит, конкуренцию кишиневскому профессору не составлю, меня доктором не назвала.
   - Я вам могу посоветовать обратиться к нашему опытному терапевту Гуркиной.
   Она хороший врач. Она сейчас ведет прием, я могу вас отвести к ней.
   Еще пациент. Солидных лет. Я на его фоне выгляжу, наверно, совсем юным. В глазах
   у него недоверие, хотя и спрашивает:
   - Меня в регистратуре записали к вам, сказали, что вы хороший врач.
   - А что вас беспокоит?
   - У меня проблема с почками...
   - Я вам советую обратиться к нашему урологу.
  
   Долго все такие случаи перечислять. Главная трудность для врача поликлиники в том, что видишь многих пациентов в первый раз, на прием отводится пятнадцать минут, надо успеть хорошенько расспросить (собрать анамнез), осмотреть и обследовать, сообразить что-нибудь насчет диагноза и тут же на ходу назначить необходимые анализы и лечение. Что я, врач или скороход какой-то? О больных, по поводу которых мои мозги не сразу соображали, тут же делал для себя короткие записи, и уже дома старался почитать в умных книгах на эту тему.
  
   Изводили меня больные с отеками ног. Чаще это были пожилые женщины. При первом визите, как в той песне: "В каждой строчке только точки". За дверью очередь, у тебя пятнадцать минут. А причин подобных отеков и много, и сразу и не скажешь, что от чего. У кого-то от усталости, особенно при "стоячих" работах. Продавцы, например. Но чаще приходили не они. Обе ноги, вернее, стопы и нижние части голени, область лодыжек. Отек хорошо виден. Если есть варикоз вен, на них можно свалить. Но может быть и
   застой лимфы, и сердечная недостаточность, и начинающиеся проблемы с почками.
  
   Кардиологов или флебологов (специалист по заболеваниям вен) или лимфологов не было в те времена у нас. К кому послать свою пациентку? Начиналось хождение по лабораториям. Что-то назначал. Кому-то легчало. Чаще - не очень. Значит, опять приходили, сидели с виноватым видом возле кабинета, вот, мол, доктор, извините, опять ноги отекают...
  
   Должен тут отдать дань уважения и памяти терапевту, заведующей нашей поликлиники Эдде Моисеевне Похис. Во многих сомнительных случаях я обращался к ней за советом или показывал непонятного для меня пациента. В последующие годы мы дружили семьями, вместе встречали торжества нашей жизни, будь то советские праздники или личные события.
  
   Моя долгая ночь на "скорой"...
  
   В газете "Кызылординские вести" за 7 июня 2011 года прочитал заметку зам. главного врача городской станции скорой помощи С. Сахтагановой. И вспомнилась моя далёкая во времени дежурная ночь на тогдашней "Скорой помощи", которую назвать станцией ныне как-то и неудобно. В 60-х годах я познакомился с врачом станции скорой помощи в Москве. У нее был уже большой опыт работы, но когда узнала, что я - терапевт городской поликлиники, заявила, никогда бы не смогла работать там. Ей это показалось очень трудным. Я же, напротив, сказал, что не смог бы работать на скорой помощи. А дело было так.
  
   Зав. поликлиникой Э. М. Похис попросила меня подежурить в ночную смену на скорой помощи, было это в 1958 году. Днем обычно на вызовы выезжали фельдшера, а ночью дежурили и врачи. До двенадцати ночи было все как бы нормально, вызвали, поехал,
   что-то сделал, или привез больного в стационар. После двенадцати уже начинались муки. Самым нахальным образом хотелось спать. У нас в дежурке стояли раскладушки, кто не на вызове, мог прилечь. А прилег, значит, тут же заснул, ведь перед этим весь день работал. Только заснул, за плечо тебя трясут: доктор, на вызов. Выехал на вызов, приехал, прилег, бац, тебя опять трясут - на вызов. И уже думаешь, хоть бы эта ночь скорее кончилась, эти слова "доктор, на вызов" занозой уже в ушах сидят. А она, тебе назло, и не собирается кончаться. Утром как полупьяный, а на работу надо идти, и там же что-то соображать еще требуется. Решил, нет, "скорая" не для меня, уж очень долго там ночи тянутся...
  
   Но вспоминаю всё же ту ночь без сердитости. На скорой всегда интересные случаи. Позвонила бабушка. У её внучки, говорит, аппендицит. Ох, уж эти бабушки. Всегда панику наведут. Но вызов есть вызов, надо ехать. Дома только эта бабушка и девочка лет восьми. Болит живот. У ребенка не всегда можно толком что-то понять. Прощупываю живот, то справа болит, то в одном месте вроде бы, то в другом. Не могу нащупать определенную болевую точку, на острый аппендицит нет явных признаков.
  
   В конце концов впечатление, что боль исходит из правого подреберья, это может быть связано с желчными путями. О своем мнении сказал бабушке, сел выписывать рецепты.
   А в это время девочка, лежавшая во время моего осмотра на спине, повернулась на левый бок. И при этом сморщилась от боли. Вспомнил, есть такой симптом при аппендиците - при повороте на левый бок воспаленный аппендикс как бы провисает, натягивая брыжейку, и это вызывает боль. Рецепт выписывать перестал, говорю бабушке, вы, кажется, правы, похоже на аппендицит. Привез девочку в "хирургию". Дежурный хирург Т. Долидзе после осмотра подтвердил диагноз аппендицита, да еще добавил, - помни, у детей в первую очередь могут быть боли от аппендицита, а холецистит у них бывает редко.
  
   Или еще случай. Мой первый вызов в тот вечер. Мужчина. По какой-то причине резкая аллергическая реакция, всего "обсыпало", зуд, лицо припухло. Рядом сидит перепуганная семья. Объяснил им, в чем дело, ввел внутривенно хлористый кальций, что-то дал еще от аллергии. Не спешу, хочу удостовериться, что состояние не ухудшается. Пока не увидел, что нет оснований везти его в больницу, не ушел из этого дома. А на улице водитель машины меня ждать уже устал.
   - Что там случилось? Очень тяжелый?
   - Да, тяжелый.
   - Так надо было его с собой забрать, а то мы уже час здесь стоим!
   - Час?
   Что-то невразумительное я ему ответил. Возле больного я совсем забыл, что я же как "Скорая помощь" приехал. Время дорого, там меня могут ждать другие вызовы. В те времена рации или другой связи с диспетчером у нас не было.
  
   Были и ложные вызовы. Приехал. Уже время после двенадцати ночи. Стучу в дверь. Никто не открывает. Вроде бы кто-то плачет за дверью. Вызывали к мужчине. Думаю, может, пока ехал, тот уже умер. Скрипнула дверь, открыла женщина. Сразу и не понял, кажется, выпившая, глаза то ли пьяные, то ли мокрые.
   - Что случилось?
   - Да вот муж, гад, напился, меня побил.
   - "Скорая" тут при чем?
   - Да вы мне его отрезвите, и езжайте обратно. А я ему, гаду, всё скажу...
  
   Позвонил кто-то, меня попросил. По голосу знакомый, но кто, не узнаю.
   - Доктор, уже два часа ночи, заснуть не могу. Мухи беспокоят. Что делать?
   - Размешайте треть чайной ложки красного молотого перца с водой и помажьте в том месте, куда обычно клизму ставят. Перестанете тех мух замечать.
   - Спасибо. А вы на себе пробовали?
   - Пробовал на таких же умниках, как вы. Эффект замечательный.
   В трубке короткие гудки...
  
   И потому с глубоким уважением отношусь к врачам "скорой". Это работа, прежде всего, на нервах, на физическую выносливость, на умение моментальной ориентации в ситуации и очень тяжелая в психологическом смысле - ведь в этот момент возле тебя семья больного и по твоим малейшим эмоциям пытается понять, страшно или не очень,
   ты уверен, что можешь помочь или.. Не случайно до сих пор помню свою первую
   долгую ночь на "Скорой"...
  
   Тот случай до конца дней своих не забуду
  
   В интересных очерках Игоря Элькиса, врача скорой помощи Москвы ("Заметки врача Скорой") встретил такую фразу: "Вот, к примеру, такая на первый взгляд элементарная вещь, как умение правильно входить в чью-либо квартиру, прибыв туда по вызову. Когда мы переступаем порог незнакомого дома, мы не знаем, как нас встретят, и кто именно нас встретит. Бывает, ты еще только нажимаешь кнопку дверного звонка, а тебя за дверью уже поджидает некто с топором в руках".
  
   Прочитал, и вспомнил свои поездки за все годы моей "скорой" помощи. И на вызовы к больным ездил, и в дома, где люди какой-то заразной болезнью заболели. Конечно, фактически сельскую местность, где я работал, не сравнить с шумной столицей. Но люди в состоянии агрессии, возбуждения или тревоги за близких, особенно, если они считают, что именно медики что-то сделали или делают не так, как они считают правильным, могут на многое пойти.
  
   Я вот вспомнил о мухах, из-за которых мне голову среди ночи морочили. Это я для юмора, хотя, когда тот парень юродствовал, меня злость терзала и хотелось подальше его послать. Нельзя было. Врач, значит, терпи, валерьянку по телефону не дашь, значит, надо словами... Но были случаи и посерьезнее. Правда, без топора... И никогда ведь не знаешь, что может вот сейчас с больным случиться или позже, а виноват будешь ты, ведь это ты его забрал из дома и увез в "свою больницу"...
  
   Однажды занесло меня в далекий совхоз. Ночевал у заведующего фермой. На другой день там намечались скачки на лошадях, был какой-то важный повод. А пока за ужином хозяин у меня просил совета - можно ли ему по этому поводу выпить, и принять там какое-то участие тоже "верхом". Сказал, что были какие-то проблемы с печенью. Я пораспросил, в правое подреберье ему залез, край печени не нащупал. Вроде бы всё спокойно. Думаю, ну почему бы на лошади не посидеть, он же в скачках участия не будет принимать, только командовать будет.
  
   Выпили, бесбармаком "закусили". Я несколько кусочков мяса съел, наелся. Ему же кушать так кушать, да еще курдюком (бараний жир) закусил. А на другой день, я как увидел его "спокойное" сидение на лошади, душу в пятки загнал. Не знал же я, что не "сидеть" на лошади будет, а полдня крутиться, и орать, и горячиться. Да, думаю, еще и "по кисайке" время от времени прихватывал для "бодрости".
   - Давай, доктор, не стой, такой праздник у нас раз в году только бывает.
   - Я смотрю, мне интересно
   - Какой "интересно". Зайди в юрту, там есть что выпить.
   - Рахмет. Вам бы тоже пить больше не надо.
   - Разве это "пить"? Вот потом обмывать победителя будем, тогда будет той (пир) настоящий, а пока так, чтобы с лошади не упасть...
   И уносится в сторону, и опять что-то кричит, и командует, "болеет", значит, за кого-то, а лошадь под ним ходуном ходит... На вечер, на "настоящий той", я не остался, мы уехали.
  
   Где-то через неделю мне позвонили из областного онкологического диспансера, сказали, поступил тяжелый больной, у них подозрение на опухоль печени. Просят приехать, проконсультировать, нет ли там паразитарной опухоли (эхинококкоза).
  
   Когда я зашел в палату вместе с лечащим врачом, сразу же узнал того деятеля с фермы. Да, тяжелый, от былой самоуверенности и сытости на лице не осталось и следа. И он меня сразу узнал. Крики, скандал, обвинения в мой адрес. Какой я врач, если разрешил ему пить и скакать на лошади. Вот, мол, из-за меня у него случилось...
  
   Главное, мы все, в общем-то, поняли, что домой он уже не вернется. И всё свое горе и страх он излил на мою голову. Врач-онколог пытался успокоить его. Да разве в такой ситуации слова действуют? Что я мог возразить? Не знал же я, что для него "немного выпить" это бутылка. Мужик весом под все сто килограммов. Заведующие фермой у нас худыми не были... Да еще бесбармака с жиром немеренно за ужином, да назавтра полдня на лошади прыгать. Сколько он еще потом выпил, и гадать не приходится. Какая печень такую нагрузку выдержит?
  
   Но виноватым в его понятии я оказался... Вышли мы из палаты, врач меня успокаивает, такое нередко бывает, когда больные срываются... Мне от этого не легче. Конечно, скажи я ему, не пей и на лошади не крутись, не послушался бы всё равно. Он же там главным организатором, командиром и судьей был. Как в такой ситуации не выпить? Но тот случай до конца дней моих помнить буду. И лицо, перекошенное от ужаса и злости, и крики те, и неожиданность страшной катастрофы. Не сказал он мне тогда, в совхозе, что уже на учете в онкодиспансере состоял, и даже лежал там, и с печенью у него проблемы уже были, да не в прошлом, а сейчас. Опять же, с топором на меня не бросился. И топора в тот момент у него не было, да и сил тоже. Быстро его скрутило...
  
   Будни в поликлинике
  
   Но вернусь к моим делам поликлиническим. Обратился мужчина с жалобами на давние боли в крупных суставах. Это, скорее, похоже на бруцеллез. Он уже ранее лечился. Но вот вновь был вынужден идти к врачу. Не помню уже детали, но остался в памяти этот случай в связи с появившимся в то время новым лекарством - преднизолоном. Гормональный препарат. Я предложил его моему пациенту, выписал рецепт. Но не зная, какое количество таблеток в упаковке, не указал это, считая, что в аптеке лишнего не дадут. Предупредил, что это новый препарат в нашей практике и попросил через неделю зайти и сказать, как дела.
  
   Прошел, наверно, месяц, он у меня больше не появлялся. Я расценил это как свою неудачу, не смог помочь. Вот он и решил ко мне больше не обращаться. И однажды я его случайно встретил на улице. С замиранием сердца спросил (думаю, сейчас еще меня ругать начнет), как дела. Он расплылся в радостой улыбке. О, я такое ему замечательное лекарство дал, вот уже сколько времени прошло, а боли в суставах больше не беспокоят. И тут же добавил, что за лекарство заплатил в аптеке сто рублей. По тем временам большие деньги, для многих это была сумма месячной зарплаты. Я опять поджался, сейчас за цену предъявит мне претензии.
   - Что же вы не зашли, я бы другое лекарство выписал, не такое дорогое.
   - Нет, доктор, наоборот, я сразу решил, раз лекарство дорогое, значит, хорошее!
   Между прочим, если в первые годы моей работы казахи, особенно, сельские жители, боялись уколов, то в последующие годы, наоборот, верили только им. Если лекарство "в уколах" или дорогое, значит, хорошее, значит, поможет.
  
   Были и казусы. Одной пожилой женщине я выписал нашатырно-анисовые капли и рекомендовал принимать по столовой ложке, явно в этот момент думая о чем-то другом.
   В аптеке мой рецепт, конечно, исправили, капли есть капли. Моя ошибка была "не смертельной", но аптечный работник, видимо здорово напугал женщину, ибо она больше ко мне никогда не обращалась, хотя мы и были хорошо знакомы.
  
   Еще на тему об "уколах". Молодой парень, после армии. Вечерами, в момент засыпания, у него начинались судороги. Раньше таких явлений не было. Пытался выяснить, не было ли травмы головы в армии. Нет, отрицает.
   - Мой совет, надо обратиться к невропатологу.
   - Нет, доктор, я знаю, вы мне поможете
   - ???
   - Другие врачи дадут какие-нибудь таблетки. От них легче не станет.
   - До этого уже ходил к другим врачам?
   - Нет, не ходил. Вы мне горячие уколы назначьте!
  
   Надо сказать, что особой популярностью пользовались инъекции хлористого кальция. Их называли "горячими уколами", ибо в этот момент у пациента появлялось чувство жара. Делались они внутривенно. Да, в ряде случаев при появлении судорог препараты кальция помогают, их и сейчас врачи назначают. В общем, выписал я ему какие-то успокоительные таблетки и десятидневный курс "горячих уколов". Ушел мой парень счастливый. Видимо, всё же уже обращался к кому-то и тот такого назначения не сделал. Встречал я его позже несколько раз и всегда он ко мне кидался, как к лучшему другу. Судороги прошли. "Горячие уколы" помогли. Пациент счастливый, я - довольный.
  
   Пришла молодая женщина на прием. Обычно дверь кабинета закрывал на крючок, чтобы никто не беспокоил. Вдруг страшный грохот, кто-то там тарабанит в дверь. Открыл.
   - Что случилось?
   - Почему с моей женой в кабинете закрылись?
   - Даже когда пациенты - мужчины, тоже дверь закрываем, такой порядок.
  
   Шумит на меня, глаза бешеные. Думаю, сейчас убьет меня. Выгнал обоих. Ушли.
   В те времена врачи без медсестер вели прием. Уже много позже где-то наверху у кого-то мозги прояснились, штаты увеличили, и в кабинетах рядом с врачом появились медсестры. Но я чуть не пострадал, ревнивые мужья уж очень буйные во гневе. Правда, плюнул я на порядки, и больше двери никогда не закрывал, просто попросил повесить
   на дверь изнутри простыню.
  
   Приходили на прием и шутники.
   Спросил у одного пациента, что-то у него с печенью было:
   - Пьёте?
   - Если угостите, не откажусь...
  
   Несколько раз приходила пожилая женщина. Не пойму, что у неё болит или что её беспокоит. Жалобы неопределенные. В таких случаях врач берет "тайм-аут", посылает больного на анализы. Дабы всё выглядело солидно, то же сделал и я. Результат она принесла где-то через неделю.
   - Почему так поздно принесли?
   - Знаете, после этого анализа мне полегчало. Вот и не стала торопиться. А теперь
   вроде бы опять беспокойство взяло, вот и пришла. У меня, доктор, к вам просьба. Назначьте мне опять такой же анализ.
   - Зачем?
   - А может, мне после него опять полегчает?
   - Нет, повторно назначить не могу. Результат хороший, у вас всё нормально. Вот вы уже не в первый раз ко мне приходите, ничего серьезного я у вас не нахожу. Вы мои лекарства принимаете?
   - Честно, нет.
   - Зачем же вы ко мне приходите? Вы бы к другому врачу обратились.
   - Не хочу к другому.
   - Ничего не понимаю.
   - Сынок, да не обижайся ты на старуху. Живу я одна, поговорить не с кем. А вот к вам прийду, вы меня и про жизнь спросите, и как спала, и как дела, и что болит. Кто еще меня об этом спрашивать будет? Кому про свои болячки расскажу? Вы больных из кабинета не гоните, я, пока в коридоре жду своей очереди, много чего хорошего про вас наслушалась. Вот и хожу к вам...
   Приятно. Всегда бы так...
  
   Однажды к концу приема по какому-то делу пришла моя жена. У меня еще был пациент, в коридоре ждали очереди тоже несколько человек. Услышала она тут разговоры о том, что пациенту хорошо, когда он уже у меня в кабинете, я всегда внимательно выслушиваю и расспрашиваю. Но дождаться своей очереди уж очень утомительно. Выслушал я критику жены. Но не мог я, в первый раз увидев человека, за несколько минут с ним управиться. Нередко после окончания приёма мог еще минимум на полчаса задержаться. Коллеги говорили, что я еще неопытный, поэтому... Много позже в регистратуре уже начали указывать пациентам время приема, но это, опять же, было достаточно условно.
  
   На Урале, насколько я помню из лекций по фармакологии, широко применялись лекарственные травы. Со мной на курсе в институте учился парень, который обратился
   к нашим фармакологам с вопросом: в их деревне болезни сердечно-сосудистой системы лечат травой "подъельником". Насколько, мол, это известно и как ему, будущему врачу,
   к этому относиться. Ответить на вопрос на кафедре не смогли, оказалось, в Фармакопее эта трава не числилась. По совету зав.кафедрой, этот студент, по фамилии Сидоркин, со второго по шестой курс изучал свойства и действие этой травы. К окончанию института
   у него уже была готова диссертация.
  
   Когда я начал работать терапевтом, вспомнил об этом. Раз в неделю заходил в близлежащую аптеку. Там узнавал, какие у них есть в продаже витамины и лекарственные травы. Многим своим пациентам вместе с рецептом на лекарства обязательно назначал витамины и травы. За что аптекари меня весьма уважали и говорили об этом опыте на наших "пятиминутках". Я, конечно, не стал травником, но институтские лекции мне всё же помогали.
  
   Хорошо помню женщину с заболеванием суставов кистей обеих рук. Они у нее опухали. Движения были болезненные. Приходила на прием, осторожно садилась возле моего стола. Говорила тихо, то ли жалуясь, то ли жалея свои руки.
   - Вот, доктор, опять к вам. Пальчики мои снова болят...
   Потому и запомнил ее по "пальчикам".
  
   Так набирал я опыт. Больше трех десятков лет с того прошло, а помню эти и
   многие другие случаи, кажется, во всех деталях. Конечно, я далеко не всех "спасал", были и разочарования, и беспомощность. Радовало одно: начальству на меня не жаловались, обхождением брал... Да и что мы, при нашей тогдашней бедности и скудности, могли сделать? На второй год мне предложили заведовать филиалом городской поликлиники.
   Не уговорили, остался рядовым, но не "навечно". Стать терапевтом, "кабинетным работником", меня не увлекло. Еще год поработал и ушел.
  
   Китайская иглотерапия - чудо или метод?
  
   Я выше упоминал китайский метод иглотерапии. Мимо этой темы мне трудно
   пройти. В 60-70-х годах в Кзыл-Орду приехал китаец-иглотерапевт, его все звали Коля, хотя имя его было Чжоу Цесян. Моя жена о нем узнала, все отзывы были только хвалебные, и она стала его горячей поклонницей. С её подачи и я с ним познакомился.
   Для меня это была и первая реальная встреча с иглотерапией, хотя об этом методе я уже
   кое-что читал. Коля учился на врача в Китае, там жил и работал, позже перехал в СССР. Сносно говорил по-русски благодаря своей жене, полукитаянке-полурусской.
  
   Когда я в первый раз пришел к нему на прием, выдал себя за больного. Ждал я в приемной, у Коли были еще две женщины. Я мог слышать весь их разговор. И меня
   его манера обследования больного, особенно на фоне того, что я себя в какой-то
   мере уже считал терапевтом, глубоко поразила и заинтересовала. Он смотрел глаза
   (конъюнктивы), язык и затем тремя пальцами подолгу "держал" пульс на обеих руках пациентки. Европейские врачи пульс прощупывают на одной руке. А здесь - по три пальца сразу на обеих руках. Так он одновременно держал под контролем все шесть каналов человеческого тела (по китайской традиции). И почти не спрашивал о жалобах. По нашим же канонам с этого именно и надо было начинать обследование.
  
   Одной пациентке он сказал, что ей иглотерапия не показана. Рекомендовал достать женьжень и рассказал, как применять. Это успокоило - значит, не жулик, не будет колоть лишь бы деньги заработать. Второй женщине он сам начал рассказывать ее жалобы. Сказал, что у нее снижена кислотность в желудке. Она это подтвердила, недавно ей делали анализ желудочного сока. У нас для этой цели больные глотали с великими трудами ужасную резиновую "кишку", а тут - по пульсу. Он назвал, уточняя для подтверждения, еще ряд беспокоивших ее симптомов. И согласился провести курс иглотерапии. Он не ставил диагнозы в нашем понимании, он определял состояние организма, его систем и органов.
   Со мной разговор был короток. Посмотрел глаза, язык, пульс, мои руки.
   - Вы не больной. Вы - врач.
   - А что, у врача не может болеть желудок или поясница?
   - Может, но сейчас вы не больной.
  
   Отвлекусь, пока не забыл. Насчет пульса. Однажды в кабинет терапевта нашей
   поликлиники вошел без приглашения мужчина. Состояние было, по всей видимости,
   тяжелое, говорил с трудом. Рассказал: у него еще с вечера поднялась высокая температура, появилась резкая слабость, очень "ломило" голову. Он работает в местной противочумной станции, находился в степи, в зоне очага чумы у грызунов. О каком диагнозе должен был подумать врач? А молодая докторша от такой догадки перепугалась насмерть, выскочила из кабинета, через пару минут привела еще нескольких врачей на "консилиум". Но те жмутся к двери, они подумали о том же диагнозе... и дальше двери пройти не решились. Вызвали заведующего инфекционным отделением областной больницы Чун Сюна. Он не стал ни о чем спрашивать, подошел к больному, взял за руку
   и стал проверять пульс. И вдруг как гаркнет на того мужика, - вставай, ты не больной, хватит притворяться.
  
   И "тяжелый", чуть только что не умиравший "больной" спокойно встал, подсел к столу, извинился за маскарад. Оказалось, он из Москвы, из Союзминздрава, приехал проверять готовность наших врачей на случай реального появления больного чумой.
   Конечно, скандал был большой, досталось всем врачам и нашей администрации. Да, при чуме пульс резко учащается, тут врачу надо было проявить хладнокровие, для начала посчитать пульс. С нормальным пульсом чумы не бывает, тем более, в тяжелой форме, какую пытался изобразить проверяющий. Но вся беда была в том, что у врачей от страха не хватило смелости даже подойти к больному.
  
   Вернусь к рассказу о Коле. У сотрудницы моей жены обнаружили туберкулез почки и направили в Институт туберкулеза в Алма-Ату. Жена привела ее к Коле. Он обследовал ее, долго проверял пульс. Затем сказал, что туберкулеза почки нет, но раз направили врачи, пусть едет в Алма-Ату. Она пролежала в том Институте, кажется, месяц, приехала назад. Диагноз сняли. Для меня это было необъяснимое чудо: полчаса Коле и месяц институту потребовались для снятия этого диагноза.
  
   Мы с ним были знакомы и дружны ряд лет (позже он уехал из Кзыл-Орды). Я знал (из писем) о многих его успехах в тяжелейших случаях, когда даже наши светила помочь не могли. И дело было не только в том, что он в совершенстве владел методом и приемами, но и в том, что он сам мог ставить диагноз, определяя и находя суть болезни или состояния, и очень четко понимал, что он делает. Да, он был талантливый специалист. И иглотерапия в его руках была не чудом, а методом, отличным методом в руках отличного специалиста.
  
   К этому времени у меня уже был набор китайских серебряных и стальных игл, мне тоже хотелось научиться хотя бы простейшим приемам. Пробовал я свои "таланты" на отце: иглами я однажды снял у него приступ зубной боли и приступ радикулита. Но поняв, что все-таки это не моё, серебряные иглы я подарил Коле и он был очень рад
   этому подарку (в нашей стране такие иглы не делали). Стальные иглы я подарил дочке, она училась на курсах иглотерапии и у нее неплохо получалось.
  
   У нас в отделе одно время работал фельдшер Захир. Он окончил медучилище в
   Китае и у них была иглотерапия как предмет изучения. В наших вузах такого предмета не было. И я мог наблюдать, как он лечил приходивших к нему больных. Помню парня лет тридцати, у него был паралич лицевого нерва. По этому поводу он лечился месяц в неврологической клинике в Ташкенте, но выписался без заметного улучшения. Захир провел ему три курса иглотерапии. Самое удивительное - явления паралича он снял,
   лицо приняло практически нормальное выражение.
  
   Но надо сказать и о существенной разнице. Китайский врач Коля обследовал и ставил диагноз, он этому учился еще у деда и отца. Захиру же надо было сказать диагноз, поставленный нашим, европейским врачом, и он уже по книге находил рецепт, или схему, лечения. В этом я вижу коренную разницу между тем, кто знает и понимает, и тем, кто научился. Но сейчас речь о другом.
  
   Я вспомнил об этом методе потому, что в те годы, да и ныне не в редкость, ругали этот метод, обвиняя его в том, что бывают и осложнения, и эффект не всегда хороший, и метод ненаучный (как будто наша европейская медицина уже до конца научная), еще что-то там всякое такое. Я всегда спорил, а разве наши врачи всех излечивают и не допускают ошибки? Разве не зависит эффект лечения от опыта, знаний и навыков терапевта, хирурга, педиатра? Почему на иглотерапию надо смотреть с предъявлением ей требований быть панацеей и чудом? Это - метод лечения в арсенале врача и, если врач знающий, в его руках иглотерапия делает то, что нередко наша, европейская, медицина сделать не может. Ну а диагностика по пульсу, видимо, вообще требует понимания китайского менталитета и культуры.
  
   И, отвечая на вопрос подзаголовка, повторю - иглотерапия отличный метод в руках отличного специалиста. Как, впрочем, и любой другой метод, который в руках знатока
   и умельца приносит пользу и исцеление! Добавлю: и при иглотерапии могут быть неприятности и осложнения, как, впрочем, и при любом другом методе врачевания.
  
   Мои рассуждения сейчас, может быть, кому-то покажутся достаточно наивными. Мол, все это уже хорошо известно и широко применяется. Вот в США чуть ли не в каждом физиокабинете применяют иглотерапию. Но речь о годах, когда в СССР этот метод или замалчивали, или активно встречали в штыки. К тому же далеко не уверен, что все эти "новые" современные специалисты действительно владеют пониманием сути этого метода. И сегодня есть специалисты и "специалисты"...
  
   И то, что иглотерапию в разных модификациях сегодня применяют широко, вызубрив точки и их сочетания, без глубокого понимания традиций древнего народа и его воззрений в этом плане, тоже еще не лучший выход. Я видел, как работает иглотерапевт от бога, воспринявшего традиции этого метода от отца и деда, и как работают некоторые современные "иглотерапевты"...
  
   Не делаю никаких обобщений и по моей терапевтической практике тех времен. Просто поделился некоторыми давними впечатлениями о работе новичка в "глубинке". Пусть это громко звучит, но чем-то похожа она была на ощущения солдата в окопе на передовой: знает, что где-то там, за спиной, в тылу, есть и армия, и тяжелая артиллерия, и генералы... Но у солдата только противник впереди и только винтовка с дозой патронов в руках. И надо того противника удержать, уничтожить, иначе он убьет тебя...
  
   0x01 graphic
   Фотоохота с телеобъективом Таир-3. Июнь 1967 г. Джалагашский район, колхоз им
   20-летия Казахстана, левобережье Сыр-Дарьи.
  
  
  
   Да, передо мной сидит больной. Знаю, где-то есть опытные коллеги, профессора, клиники, книги. Но я сейчас один на один с пациентом, и мне сейчас предстоит первый бой за его здоровье, и - кто кого?
  
   Вот такие воспоминания из моего небольшого опыта терапевта городской поликлиники...
  
  
   См. продолжение: Глава 5. В инфекционном отделении.

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"