Altah Glide : другие произведения.

Чума

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    маленький постмодернистский загон в соавторстве с другом. Идея целиком и полностью Женькина, разработка на 80% моя. Сначала мы решили "небанально" разделить между собой персонажей. Я писала все сцены с Его участием, Женя прорабатывал сцены с участием девушки-психоаналитика. Под конец, правда, мой весьма талантливый соавтор немного обленился и свалил на меня окончание работы. Поскольку данная работа выносилась на экзамен по зарубежной литературе, а время поджимало, я закончила в рекордные сроки, постоянно споря с Женей которому перманентно не нравилось, как я выражаю его идею. Потом мы отдали текст знакомому программисту, который создал программу в духе постмодерн - вы пишете в строку поиска слово, и вам выдается кусочек текста, где говорится о том, что вы напечатали. апример, вам захотелось узнать, что авторы понимают под словом Любовь. Вы могли бы ввести его в программу и прочесть об этом... вот такой оригинальный способ читать наш рассказ - с любого места. Идея программы также принадлежит Евгению. Он у нас всегда был мастером на отличные идеи...

   Галяминский Е. Гепперт О., 333ф

Чума

...вот Агнец Божий, Который

берет на Себя грех мира

Евангелие от Иоанна, [1;29]

10

   Ее разбудило едва ощутимое прикосновение невесомых рук, они неспешно скользили по вискам, приглаживая растрепанные волосы, легонько проводя по еще теплым рубцам на щеках, разнося по комнате слабый аромат свежести раннего июньского утра, а нежность пальцев напоминала о матери, потихоньку ласкающей свое взбалмошное, но горячо любимое дитя, или самоотверженности юного безумца, преодолевшего опасный путь через открытое окно, дабы насладиться пробуждением своей избранницы. И, пожалуй, последнее более всего подходило для описания упоительного рассветного бриза, проникающего через настежь открытую форточку, возвещая о новом сотворении. Они пели славу восходящему светилу, чьи цепкие длани, лишь ухватившись за шаткую опору горизонта, уже подтягивали тучное и неуклюжее тело. Его лучи, проникая сквозь полупркрытые веки, образовывали причудливые узоры, по сравнению с которыми игрушки Брюстера выглядели жалким и нелепым вызовом природе.
   Неторопливо приподнявшись на чуть примятой постели, чтобы подставить лицо льющемуся свету, она жадно впитывала каждую каплю, с благодарностью принимая частицы энергии, которыми обезумевший альтруист беспечно одаривал всех живущих.
   Внезапная вспышка ослепила ее, заставив на мгновение отвернуться; бегло окинув взглядом уже ставшую привычной обстановку (напоминающую скорее Сталинград после ночной бомбежки, нежели комнату преуспевающего частного психиатра), и она вновь погрузилась в созерцание пейзажа за окном. Однако какое-то странное чувство, тень беспокойства, не давало ее сознанию полностью раствориться в атмосфере яркого весеннего утра. Она оглянулась в поисках источника этого странного ощущения.
   Поздравьте. Я только что изобрел оригинальный постмодернистский ход - замену банальности тривиальностью. Почему бы просто не сказать, что "ее разбудило дуновенье ветра"... Нет ведь, нужно живописать сие яркими авторскими метафорами с настойчивым ароматом в зубах навязших штампов...
  
   Ваза с тюльпанами, любовно взрощенными мамой, по совместительству садоводом-любителем, переусердствовавшим с количеством клумб...
   ... необычная архитектурная конструкция из учебников, имеющая неожиданное сходство с Пизанской башней...
   ...три ощетинившиеся окурками пепельницы...
   ... пустая бутылка, некогда содержавшая вермут...
   ... иными словами - последствия напряженной аналитической работы.
   Над всем этим морально возвышались прадедушкины напольные часы - живое воплощение истории (хотя, насчет живого можно было бы и поспорить, ведь капризный механизм давно набивался на вмешательство отвертки и чутких мастерских рук)...
   Часы! Дыхание перехватило от сознания чего-то непоправимого.
  
   Боже мой, половина девятого! Утренняя дрема еще не сдала своих позиций, поэтому сначала она лишь в ужасе застыла, слегка пошатываясь, посередине, а затем, издавая нечленораздельные звуки, слегка смахивающие на приглушенный вой оголодавшей собаки Баскервилей, заметалась по комнате в поисках брюк. Честности ради надо сказать, что, как правило, учитывая все вышеприведенные обстоятельства, поиски эти оказывались удручающе безрезультатными, ибо единственная вещь, местоположение которой ей было известно наверняка, была новая пара колготок, по счастью так и оставшаяся лежать в бездонном жерле женской сумочки, однако сегодня она оказалась на редкость наблюдательна, и, заметив кусочек бежевой ткани, торчащей из-под груды учебной литературы, стоящей на книжной полке, что было сил рванула его на себя. Конечно, скажите вы, настоящему знатоку человеческого мышления свойственна бОльшая сообразительность, однако, когда безнадежно опаздываешь в свой первый же день с таким трудом добытой частной практики, окажешься еще не на такое способен. В общем-то она с легкостью перенесла сборник рассказов американских писателей, но словарь Мюллера на 53 тысячи слов, вызвавший у нее пятисекундный ступор, заставил ее на время забыть о профессиональных трудностях. Мысленно перекрестившись, она стянула ночную рубашку.
  

9

   Он шел по главной улице города.
   Небо, казалось, намеревалось в самое ближайшее время рухнуть на головы незадачливых прохожих, обвалиться на них всей тяжестью грязных словечек, мрачных или кощунственных мыслей, мелких пакостей и крупных предательств, супружеских измен и детской жестокости, - в общем, всех отходов (или же результатов) человеческой жизнедеятельности, которые оно, несчастное, вынуждено ежедневно поглощать...
   Небо мутило от такого "питания"...
   Поднялся легкий ветерок, и, постепенно набирая силу, превратился в ураган. Пылевой вихрь несся навстречу Ему, этакая стена пластиковых пакетов из-под всевозможной широко разрекламированной отравы, пачек сигарет разнообразных марок, жестяных и пластмассовых крышечек от бутылок, множества разнокалиберных листков бумаги...
   Прохожие закрывали лица, разбегались по сомнительным укрытиям вроде чужих подъездов и остановок... Их рваные движения так органично вписывались в общее настроение вихря, что казалось, будто ветер несет и их тоже, смешивая с мусором, сметает их, счищает, словно гной, с изуродованного тела земли...
   Ветер швырял пригоршни пыли в лица людей, как загнанный в угол швыряет последнее обвинение в лицо своему будущему убийце, ветер набирал силу и превращался в дикого зверя, хотя и загнанного, но все еще с клыками и когтями, с помощью которых он намеревается показать охотникам, во сколько оценивает свою жизнь... Ветер умножал свою мощь и становился похожим на обретшего сверхъестественные способности бунтаря, мстящего поработителям с жестокостью раба и упоением маньяка, разрушающего все вокруг, в том числе и то, что он когда-то любил, всех, мир вокруг, и, наконец, потерявшего контроль над силой и разрушившего себя самого...
   Ветер стих, пыль медленно осела на землю, мусор обосновался на мостовых, на порогах домов, на крышах дорогих иномарок...
   Он поднял голову и посмотрел на небо. Небо было черно. Он увидел отголоски беспорядочного движения, грязь, темноту, в небе он увидел землю, точнее, ее отражение - город, главную улицу города, машины, дома, и плотный слой мусора, лежащий на всем этом, и посреди тротуара он увидел себя, свой оттиск, отпечаток, похожий на след на кальке... Он почувствовал, как что-то поднимается с земли вверх, и по мере этого движения небесная картина дополняется, словно талантливый художник неспешно завершает картину, добавляя последние штрихи...
   "Это же мы пишем свой собственный портрет, портрет нашего мира, - подумал он, - мы покрываем холст-небо токсичными красками нашей ярости и нашего ужаса, создаем образ существа, частью которого являемся, существа по имени Хаос..."
   Мысли подобного рода были совершенно не свойственны Ему, и он весь как-то внутренне сжался, предчувствуя неладное. Он смотрел на изменения на небесном шедевре и не мог оторваться. Палитра оставалась все той же - все оттенки черного, сколько же их, оказывается, может быть! Он продолжал всматриваться, не отрываясь, Он пытался уловить малейшие изменения и вдруг все множество штрихов и линий слилось в сплошную массу, кипящую, булькающую, выплескивающуюся, словно вскипало варево в большом котле, и в этой массе Он вдруг увидел лицо. Нечеловеческое лицо, точнее, только глаза на нем были нечеловеческие, но этого оказалось вполне достаточно для создания впечатления...
   Он смотрел в эти глаза и не мог оторваться. В них не было эмоций и не было безразличия, в них не было ничего, и Ничто то пульсировало, то замирало, не свободно и не порабощено, оставаясь в рамках "зрачков", растекалось повсюду, вновь концентрируясь в них. Он пристально вглядывался в эти "глаза", и вдруг расстояние между Его лицом и небесным образом сократилось, и Он увидел края зрачков... На Него смотрела Усталость. Он отшатнулся и почувствовал, что падает. Затылок встретился с чем-то твердым. Небо вздрогнуло и Усталость пролилась чернильным потоком, заполняя Его рот и нос, она мешала дышать, она застилала глаза, она давила...
   Она была холодной и влажной на ощупь.
  

8

   Выбежав из подъезда, девушка привычным взглядом окинула пустовавший двор, троих строителей, на протяжении вот уже 3 дней занимавшихся возведением детской площадки. Из-за угла неторопливо выезжал мощный грузовик, до отказа забитый детскими аттракционами, имеющими подозрительное сходство с экспонатами музея, которым заведовал ее дедушка, иллюстрирующими ужасы фашистских концлагерей. Однако времени рассуждать о неотъемлемых прелестях цивилизации не оказалось, так что, галопирующим шагом сменив пару крайне извилистых переулков и приближаясь к одному из главных городских проспектов, она, блюдя репутацию и безопасность собственных ног, снизошла до легкой трусцы. Ее путь к остановке пролегал, через находившегося неподалеку от дороги кинотеатр... Во всяком случае, она была искренне убеждена, что он там находился... Ибо груда каменных обломков, обнесенных забором, некогда бывшая одним из старейших зданий города, никак не отвечала ее представлениям.
   К величайшему удивлению (время никак не располагало к прогулкам) перед забором толклась уйма народа: одни, потягивая пивко, неспешно прохаживались взад-вперед, другие удрученно молчали, вспоминая тетю Глашу-контролершу, всегда пропускавшую задарма, и мороженое за двадцать копеек, кто-то возбужденно протестовал, но все как один, затаив дыхание, взирали на механизм стенобитной машины, едва тот приходил в движение. Зрелище притягивало.
   Очнулась она уже на остановке. Все-таки, автопилот - штука сильная, что ни говори.
   Троллейбус подошел практически сразу. Привычным жестом протягивая кондуктору проездной, она никак не могла отделаться от странного ощущения: легкая тень беспокойства маячила на грани сознания, словно не решаясь принять более четкие очертания. Ход ее мыслей был прерван парнем лет шестнадцати с ранцем за плечами, буквально рухнувшим на соседнее сидение. Его невидящий взор уткнулся в неестественно напряженные руки с крупными костяшками, побелевшими от усилия, с которым паренек сжимал грязный поручень. Он, казалось, не замечал катившиеся по лицу капли пота, автоматически слизывая их пересохшими губами.
   Если вы профессионал в своем деле, то сейчас припомните бесчисленное количество случаев, когда этот самый профессионал в вас брал верх над просто человеком. Троллейбус, толкотня, шум и жара в мгновение ока потеснили тишина и прохлада, какие царили обычно в ее кабинете, и молодой человек превратился из незнакомца, до которого при других обстоятельствах ей не было бы никакого дела, в объект исследования, вызывающий живейший интерес и сочувствие.
   - Вам необходимо расслабиться. Вы знаете, что находиться в сильном напряжении даже короткий промежуток времени очень вредно.
   Парень с удивлением обернулся и воззрился на нее огромными синими глазами.
   Она продолжила:
   - Особенно в такой яркий солнечный день.
   - Да какой там. Неделю назад к директору вызвали. Там еще человек 7 стояло с параллели. Он сказал: "Вы ребята умные, задачку решить сможете. По лимиту на вас на всех - только две медали. Кому получать - сами выбирайте. Сроку - неделя ". Я к матери пришел, она грозилась. Мол, если, дурак, медаль упустишь, пролетишь с универом, а там - кирза, мозги повышибают. Да только, Валька моя как. Она ж за эту жестянку ночами не спала, лишний раз просимулять боялась... Не могу я, отказываться еду...
   Он снова замолк и уткнулся все тем же невидящим взором в спасительный поручень. В голове непрестанно крутилась какая-то нелепая параллель с сартровской "Стеной". Это был выбор, на который вряд ли отважиться и взрослый - выбор, суливший крупные неприятности как в ближайшем так и отдаленном будущем, она внезапно осознала, что представление ребенка об армейской службе, внушенное ему матерью, отнюдь не было столь безобидным, как может показаться человеку ее возраста. Ассоциация, с таким навязчивым постоянством посещавшая ее, начинала приобретать более четкие очертания.
   - Как вы думаете, почему ваша мать так боится, что вы попадете в армию?
   - Н-ну, наверно, не хочет, чтоб со мной случилась какая-то пакость... Она меня любит, вот и переживает...
   - Она хочет, чтобы вы были достойным членом общества.
   -?
   - Вы знаете, что это подразумевает?
   - Не вредить?
   - Иными словами, приносить обществу пользу. А чтобы вам стало еще понятнее, уточню: приносить пользу той ячейке общества, к которой вы принадлежите.
   - ???
   - Семье.
   - Вы хотите сказать, маме просто нужно, чтоб я работал на...
   - ... на благо семьи. Для семьи. Так иногда бывает. Наши родители часто полагают, что, поскольку они дали нам жизнь, то обладают эксклюзивным правом этой жизнью распоряжаться.
   - Я понял... да. Наверное... было бы лучше, чтобы я работал на свою семью, а не на государство, от которого все равно фиг че дождешься.
   - Было бы лучше для семьи.
   - А для меня?
   - Разве вы не сделали свой выбор?
   - Сделал, но... я боюсь.
   - Каждый человек в своей жизни ответственен только перед собой. Если вы решили поступить так, как решили, по тем или иным причинам, вы имели на это полное право. Не позволяйте заставлять вас делать то, чего вы не хотите. От этого будет только хуже. Всем.
   Она сказала это с особым чувством, уже не как специалист, из любопытства решающий очередную головоломку, а как человек, почувствовавший справедливость сказанного на себе самом.
   - Мне кажется, это не совсем верно. - Мальчишка запустил пятерню в густую шевелюру. - Мы все-таки ответственны перед другими. Свобода... О ней не может идти речи, по крайней мере, о такой, какой я ее понимаю. Иначе не было бы общества, просто. Но... в моем случае, похоже, лучше сделать, как вы говорите.
   - Единственная наша свобода - это свобода выбирать свою темницу... - пробурчала она.
  

7

   Внезапно Он увидел светлеющее небо над головой и почувствовал, что насквозь промок. Он чуть приподнялся и огляделся. Выяснив, что лежит в огромной, но, по счастью, неглубокой луже посреди тротуара, Он беспомощно почесал затылок. Затылок отозвался острой болью. Поднеся руку к глазам, Он заметил, что на пальцах осталось немного крови. Очевидно, неглубокая ссадина. Но голова болела вполне ощутимо. Естественно, Он не помнил, как оказался в этом месте и почему лежит на тротуаре. Из жизни словно вырезали эпизод, как вырезают из кинопленки при монтаже, будто кто-то решил, что этот промежуток времени не играет роли в дальнейшем ходе событий. Он чувствовал, произошло что-то важное. Закрыв глаза, попытался вспомнить. Потянул за туманную ниточку, разворачивая, подобно рулону ткани, свернутое покрывало событий. Вдруг что-то щелкнуло в мозгу, как будто сработала сигнализация. Ужас взвыл внутри так, что заглушил все внешние шумы. Нет, нет, сегодня Он не станет думать об этом. И завтра, пожалуй, тоже не станет. Возможно, Он никогда не будет об этом думать.
  

6

   Рабочий день, начавшийся у нее столь продуктивно, продолжился не вполне динамично. За день она приняла только одного пациента, сразу по приходу на работу, но этот единственный стоил десятерых буйно-помешанных, как будто был только что выпущен из изолятора, где содержался без пищи и питья довольно длительный срок. Это был единственный ее пациент, в работе с которым не намечалось никаких продвижений. Зато после этой самой работы она обнаруживала "продвижения" в собственной психике, точнее, некоторые "подвижения" "крыши", что было весьма печально. Для психиатра с некоторым стажем это было даже непростительно, но сорокалетний бизнесмен с прогрессирующим неврозом, который, похоже, просто этим неврозом упивался, вгонял ее в депрессию. Очевидно, что и он сам, и его психиатр (можете не сомневаться) прекрасно осознавали нежелание пациента излечиться, но бизнесмен, накрепко уверовавший в западный стереотип деловой жизни (каждому предпринимателю - по личному психиатру, ибо работенка пыльная (в иных случаях даже грязная), нервно-выматывающая, и т.п.), следовал ему неукоснительно.
   Неудивительно, что после такого вот денька наткнуться на расположившегося в луже мужчину было весьма не радостно. "Еще один бесплатный пациент по мою душу. Что, допрыгался, соколик, дошутился с зеленым змием?"
   - Молодой человек, вам вызвать скорую? ("...или сразу труповоз?")
  

5

   Она была очень привлекательна, даже красива. На ней был костюм классического покроя, из-под пиджака виднелся воротничок безупречно белой шелковой блузки. Она с первого взгляда ему понравилась.
   - Нет, не нужно, спасибо.
   - Вы уверены, что с вами все в порядке?
   - Да-да, конечно.
   Заметив, что она считает инцидент исчерпанным, и, несомненно, намерена покинуть незадачливого горе-астронома, Он быстро произнес:
   - Но, если вы не против...
   Она посмотрела на Него вопросительно, чуть приподняв бровь.
   - Может быть, скажете, который сейчас час?
   Осведомляться об этом было тем более нелепо, что Он все еще продолжал возлежать на асфальте, словно соня, раздумывающий, вставать Ему, или позволить себе еще поваляться. Брови взмыли вверх, хорошо очерченные губы приоткрылись от удивления... Через секунду она уже залилась смехом... Он мысленно попытался подобрать эпитет, определяющий его, но в голову лезла одна банальность.
   - Ну... - произнесла она наконец, - что вам ответить? Одна банальность в голову лезет.
   Он вздрогнул.
   - Что ж, на крайний случай и такое сгодится.
   - Из 1457 способов знакомства вы выбрали... самый оригинальный.
   - А мне казалось, этот не входит в 1457 способов...
   - Вы забавный. - Она немного помолчала.
   - Может быть вы все же примете вертикальное положение?
   - !!!
   При попытке встать обнаружилось, что у Него разбит затылок. Стоять было трудно, а идти оказалось еще труднее из-за фантастически сильного головокружения.
   - Кажется, по закону развития сюжета я сейчас должна пригласить вас к себе домой, чтобы перевязать вашу голову.
   - А что за произведение?
   - Роман, полагаю...
   - Бульварный шедевр? Или элитарная литература? Скажем, постмодерн?
   - Это уж как получится.
   Он улыбнулся весело и беззаботно.
   "Для тебя и для меня было бы лучше, если бы это оказалась банальщина для домохозяек".
  

4

   У нее была маленькая, но на удивление уютная квартирка. На удивление - потому что казалось уму непостижимо, каким образом в такой маленькой квартирке умещалась такая большая куча хлама! Жилье Его новой знакомой походило на альянс городской библиотеки, ресторана и бутика. Он огляделся.
   - Да вы любительница роскошной жизни!
   - Вы правы, гламур - это не мое. На самом деле я не отшельница и не холостячка, но, как видите, книги предпочитаю всему остальному. Ну и конечно, чтобы скрасить одиночество... Я знаю множество простых, но экстремально поднимающих настроение рецептов, и некоторые из них, возможно, вы сегодня оцените по достоинству. Простите за беспорядок. Многие, наверное, пришли бы в ужас от подобного зрелища, но я считаю это нормальным.
   - Я всегда с подозрением относился к женщинам без видимых недостатков, так что, можно сказать, ваше жилье действует на меня успокаивающе.
   - Могу то же сказать о мужчинах без странностей.
   Она вздохнула.
   - Что ж, займемся вашей ссадиной. Ванная там.
  
   У нее были непривычно нежные пальцы. Он закрыл глаза и сосредоточился на ощущениях. Раньше Он никому не позволил бы прикасаться к себе, это всегда было привилегией матери. Потом... возненавидел все, что было с ней связано, в особенности это. Сравнение ощущений от рук этой девушки с лаской матери показалось Ему почти кощунством. С одной стороны, Он впитал с детства, что ни одна, ни одна не сравнится с ней, давшей ему жизнь... с другой, даже воспоминание о ней вызывало в Нем ужас и чудовищное чувство вины.
   "Мама, что же ты сделала со мной... и что я вынужден был сделать с тобой... Простим ли мы когда-нибудь друг друга?"
   - Ты дрожишь?
   Какой теплый голос...
   - Что случилось? Больно? Я что-то сделала не так?
   Он повернулся и посмотрел ей в лицо. Большие, встревоженные глаза. Очень красивая. И у нее очень знакомая улыбка...
   - Ты... кто ты такая?
   Тревога сменилась удивлением.
   - Мы сегодня познакомились, помнишь? На улице, ты еще... отдыхал на тротуаре.
   Он смутился. Что за мысли одолевают! А причина-то - банальнее некуда.
   - Нет, ты меня не поняла... Просто мне вдруг показалось, что я тебя давным-давно знаю.
   - Она облегченно улыбнулась.
   - Может, так оно и было?
  
   - Тебе, наверное, хочется домой, поскорее лечь спать?
   Он улыбнулся про себя.
   - Отнюдь.
   - ???
   - Я... родственники до сих пор делят наследство. Никак не поделят. Я сын, но, по их мнению (соответственно, и юридически), прав наследования не имею.
   - Почему ты не обратишься в суд?
   - А судьи кто?
   - Кто?
   - Угадай, если у сына нет прав наследования. Даю три попытки. Но, думаю, все три тебе не понадобятся.
   Она вздохнула.
   - Иными словами, тебе негде жить.
   - Возможно, мне не хочется уходить. Я тут подумал, что...
   - Ладно, я понимаю. Сегодня ты останешься. Только я уже спать хочу. Мне рано вставать.
  
   "Разве не странно, что она так быстро согласилась? Совсем меня не знает, так откуда столько доверия?", - размышлял Он, устраиваясь на диване в гостиной. Диван был жестким и неудобным. Сиденье располагалось под углом к спинке. Через минуту Он почувствовал, что задыхается.
  
   "Почему он так доверяет мне? Неужели думает, что если он мужчина... - она оглянулась на дверь спальни. - Если он мужчина, то ему нечего бояться? Забавная логика, особенно в наше странное время". Она разделась и потянулась за ночной рубашкой. Из коридора послышался приглушенный шум.
   "Держу пари, что он сейчас подпирает стенку около моей спальни."
   Рубашка так и осталась лежать на кровати.
   Через секунду она уже распахнула дверь.
  
  

3

   Доброе родное лицо было мокрым от слез.
   "Прости меня, милый, прости, - шептала мама, голос срывался, теплые бархатные нотки перемежались со скрипучими и высокими. - Все это давит, я не знаю, я не понимаю, почему, но одно мне ясно. Я должна сделать то, что должна."
   Что же ты должна...
   Мама, мама, не надо! Не плачь!!! Я не могу, когда ты плачешь, я...
   "Помоги мне, сынок."
   Добрые, милые глаза смотрели с такой любовью и состраданием...
   "Тяжек груз на моих плечах... Помоги мне не чувствовать этой боли, только ты можешь..."
   Что мне сделать, о чем ты хочешь попросить меня...
   "Не могу встать... Дай мне оранжевую коробочку, она в холодильнике..."
   Доктор сказал, таблетки на тумбочке... Но среди них нет оранжевой коробочки...
   "Милый, в холодильнике, пожалуйста! Это мне поможет, мама больше не будет плакать, обещаю..."
   Но доктор...
   Я не помню, когда эти глаза смеялись... Может, такими их никто не помнит...
   Если ты улыбнешься, только если тебе станет лучше... Хорошо, сейчас, я уже иду за коробочкой... Что там? Наркотик? Сильное успокоительное? Может попробовать... Отвратительный запах... Какой неприятный запах!
   Зачем она их все... Может, это не очень сильное успокоительное, поэтому так много...
   Мама... что ты делаешь?!
   "Я люблю тебя, мой маленький. Я избавлю тебя от страданий. Теперь их не будет."
   Что ты выпила, мама?!!! О, Боже, что же я сделал, Боже... Я только хотел помочь тебе...
   "Ты очень помог мне, милый... Теперь мне хорошо."
   Мама... ведь ты же не собираешься меня здесь бросить, правда... Мам, я боюсь! Мне так страшно, мам!!
   "Ты умница, милый! Они никто не поймут, но ты знай, что ты спас меня. Единственный способ избавиться от боли был убить эту боль... Но она уже стала частью... меня. Нагнись ко мне... Я тебя очень люблю..."
   Холодные губы, почему, у нее такие холодные губы... Вот они касаются лба, и кажется, что холод проникает под кожу и растекается по сосудам и капиллярам... Почему мне так больно? Там, внутри...
   Ведь это не ты, мамочка, это я во всем виноват... Я знаю, я что-то сделал... Что же я сделал...
   Холод забрался во все уголки тела... Мам, ты знаешь, почему мне так холодно?
   Да, очень холодно... Как мне согреться, как?
   "Запомни, милый... ты все делал правильно. Ты ни в чем не "
   Мама!!!
   Как странно обнимать человека, чувствовать, как он дышит, как бьется сердце... и вдруг... как нелепо что жизнь так неуловима что ее невозможно схватить за рукав и заставить вернуться как-нелепо-что-не-можешь-ничего-сделать-мы-думаем-что-если-запустили-спутник-в-космос-и-если-сердце-поросенка-можно-пересадить-человеку-и-он-будет-жить-и-раз-компьютерные-технологии-превосходят
   Я-просто-хотел-быть-с-человеком-который-мне-дорог-единственным-человеком-
   Почемуятакойбеспомощныйкакэтоможетбыть чточеловектакойбеспомощныйямог
   убитьеенозаставитьдышатьЯНЕМОГУУУУУУУУууу
   Все еще теплая и кажется даже сердце бьется СЕРДЦЕ БЬЕТСЯ!
  
   Он схватил ее в охапку и прижал к себе, как будто можно все вернуть и сейчас она откроет глаза и скажет ему
   - Милый, ты плачешь? Тебе приснился дурной сон?
   Очень, очень дурной сон, мне приснилось, что ты умерла, и что это я убил тебя
   НО ТЕПЕРЬ ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО ВЕДЬ ЭТО ПРОСТО СОН И ТЫ ЗДЕСЬ,,,СЕЙЧАС!!!
   - Конечно же, глупенький, ты не убивал меня! Вместо этого ты сделал кое-что получше... Мне было очень приятно, честно-честно!
   Почему у нее голос такой... Это не мамин голос, знакомый, но не мамин...
   - КТО ТЫ??? ЧТО Я СДЕЛАЛ???????????????
  
  

2

   Он шел по главной улице города.
   Маленькое блестящее солнышко улыбалось ему во все свои 1,39*106 км... Он посмотрел на него, не щурясь. Оно улыбалось, не иначе. Остановившись посреди улицы, Он дружелюбно помахал солнцу рукой. И совершенно ясно увидел, что улыбка стала шире... Неожиданно Он ощутил запах гари. Более того, Ему даже показалось, что Он слышит... крики о помощи? Он глубоко вдохнул. Точно, так и есть! Горит! Только вот что бы это могло загореться? Он пригляделся к солнцу повнимательней. Не оно же, в самом деле, загорелось? Это не жизнь, это какие-то приключения Незнайки: "От Солнца отвалился кусок и летит прямо на нас"!
   Солнце тушилось в собственном соку, как обычно. Эта экзекуция длится уже миллиард лет, не меньше, но оно пока не жаловалось.
   Мимо с криком пронесся какой-то человек. Одежда на нем обгорела и порвалась, так что местами в прорехах проглядывало тело. Вот это уже больше походило на правду. Он проследил направление движения пострадавшего и пошел в противоположном. Место происшествия не замедлило явиться его взгляду: за углом через дорогу горела пятиэтажка. Огонь бушевал на четырех нижних этажах и уже подкрадывался к последнему. Возле здания столпился народ, обожающий публичные казни и соседские неприятности, а потому с интересом взиравший на факел несколько десятков метров в высоту. Ни машин скорой помощи, ни пожарных видно не было.
  
   Проницательный читатель... согласна, клише потрепанное, зато вполне отражает суть явления... так вот, проницательный читатель без сомнения догадается, какой эпизод должен воспоследовать далее. Правильно, правильно: в окне пятого этажа маячила одинокая детская фигурка. Боюсь, эпизод данный не менее потрепан, нежели клише, но что ж поделаешь, раз у жизни такая небогатая фантазия...
   На самом деле, у жизни с фантазией все в порядке. У авторши, в принципе, тоже, но вот беда - ну приспичило ей, то есть мне, вставить в роман именно этот сюжетный ход. Не стоит недооценивать роль литературных штампов. Если что-то в зубах навязло, вовсе не обязательно, что это что-то плохо и на его употребление непременно следует наложить табу. С точки зрения банальной эрудиции, данное что-то, как раз наоборот, очень привлекательно, вследствие чего и столь популярно... Сэмюэль Голдвин однажды очень удачно заметил, что литературе "нужны новые штампы".
   Поворот в сторону Брехта с его эффектом отчуждения, чувствую, не удается, так что вернусь я лучше на место событий.
  
   ...в окне пятого этажа маячила одинокая детская фигурка. Это был мальчик лет пяти, в синей байковой рубашечке и забавных детских штанишках на подтяжках. Мальчик не плакал. Можно было бы подумать, что он просто не понимает, что происходит вокруг, если бы не его глаза. Огромные и печальные, не-знающие, не-думающие, не-смотрящие, не-живущие, но вместе с тем видящие. И живые.
   Он таких у взрослых не видел. Все собравшиеся поспешно отводили глаза, когда ребенок смотрел на них. Отворачивались и как-то неуклюже ссутуливались, и жажда чужой крови, безобразно заметная на их лицах, как-то сразу меркла.
   Он встретился с малышом взглядом и поспешил отвернуться, как будто отшатнулся, и ссутулился, как все прочие. Глаза ребенка до краев наполняла Усталость. Эта Усталость была сродни виденной им в грозу в странных небесных глазах. Это была усталость кого-то, пережившего не только себя самого, свое поколение, но и мир в целом... Усталость Пережившего Будущее. И все же... Он был живой, ребенок этот, совсем маленький и какой-то беспомощный, в нем не откуда было взяться жажде чужой крови, или крови близких людей, или своей собственной. Он просто был, и все.
   - Кто-нибудь его спасет? - произнесла пожилая дама, стоящая рядом с Ним.
   - Пожарных вызвали пол часа назад, но у них там какие-то учения... Пока приедут... Скорая вон, подъехала, но врачи в огонь не полезут, это не их работа.
   - А мать малыша где?
   - Да я и есть мать.
   - ?????!
   - А что я могу? У меня таких еще трое, а муж бросил, кто их кормить будет?
  
   Огонь безразлично делал свое дело. Из окна квартиры, где оставался ребенок, повалил дым. Мальчик закашлялся. Он не плакал и не звал на помощь. Он просто заходился в кашле, вызванном едким дымом. Он даже метаться перестал, просто свесился из окна, стараясь глотнуть чистого воздуха. Воздуха не хватало. Малыш высунулся подальше...
   Кто-то сказал:
   - Может, простыню принесем, пусть прыгнет... Тут, кажется, не очень высоко...
   - Ну так принеси, что ли...
   - Да... все равно уже не успеть. Раньше думать надо было.
   В окне замелькали языки пламени. Мальчик отчаянно подался вперед, кашляя все сильнее... Через доли секунды в воздухе мелькнула синяя байковая рубашечка...
  
   Треск огня... Рушатся балки... Голоса людей смешались в какой-то инородный гул, который Его ухо воспринимать и разделять на звуки было не способно. Все вертелось, Его мутило... Ему даже показалось, Он услышал звук падающего тела, прозвучавший неожиданно громко... Угол зрения вдруг изменился. Прямо в глаза светило широко улыбающееся солнце - эта лампочка Ильича светимостью в 3,8*1026Вт... Его глаза слезились, но Он не мог их закрыть.
   Улыбка солнца становилась все шире и шире...
  
   - Несите свою простыню.
  

1

   Он не помнил, как вернулся в свой номер в отеле.
   Было что-то в районе полночи. Он понимал, что, кажется, проспал достаточно долго, чтобы остаток ночи промаяться бессонницей.
   Почему Он так долго спал?
   Поставил кофе и заказал пиццу. Включил телевизор и стал ждать.
  
   Единственное, что Он понимал в этой истории, было то, что странный приступ случился с ним снова.
   От этой мысли мурашки пробежали по телу, а по душе, казалось, прошлось стадо слонов, оставив после себя смятение и холод.
   Он тряхнул головой. Страшно было признать... даже перед самим собой... особенно перед собой. Ему было двадцать семь, и он давно бы выжил из ума, если бы услужливая память не играла с ним в свои таинственные, но милосердные игры, заставляя забывать... Он понимал, что все время бежит от себя... Это Он, а не кто-то другой, убил свою мать. Но почему?
   Многое, слишком многое он не помнил.
  
  

0

   В столь поздний час, как, в общем-то, и в более ранние, она не ожидала посетителей. Поэтому, услышав робкий стук в дверь, она немного удивилась.
   "Неужели наш трудяга-бизнесмен решил продолжить консультацию?"
   Но консультацию решил продолжить вовсе не бизнесмен.
   Увидев за дверью своего незадачливого любовника, она вопросительно подняла бровь.
   - Что-то случилось?
   - Да... То есть, нет. Не знаю. Просто мне необходимо поговорить с кем-нибудь.
   - Хорошо. Заходи.
   Он подошел к дивану, как-то неуклюже повернулся и упал на мягкие подушки. Лицо Его приобрело сероватый оттенок. Ей показалось на секунду, что она знает, что означает этот оттенок кожи и затравленный, полуотсутствующий взгляд.
   "Как максимум завтра его найдут мертвым"
   Почему возникла такая мысль, она и сама не понимала.
   - Ты ведь врач, не так ли? Я видел у тебя книги по психиатрии.
   - Да. Тебе нужна помощь?
   - Тогда я пришел по адресу. Мне НУЖНА ПОМОЩЬ. Не могу понять, что со мной происходит. Что-то давит на меня. Все сильнее. Начались какие-то странные припадки. Это происходит спонтанно. Я не знаю заранее, когда будет новый, но я чувствую когда он начинается...
   - Что за припадки? Теряешь сознание?
   - Вроде того. Все начинается с легкого чувства беспокойства, тревоги, знаешь, как когда думаешь, закрыл ты дверь квартиры, или забыл. И ты понимаешь, что все в порядке, и нет никакой причины, и вот именно от того, что причины нет, беспокойство нарастает. Все чувства обостряются, и ты видишь то, чего не видишь обычно.
   - Что, например?
   - Страдания, боль, люди умирают у меня на глазах. Когда прихожу в себя, не могу отделаться от воспоминаний.
   - Так все дело в них?
   - Нет...Есть еще что-то... помимо... Оно возникло задолго до этих приступов и становится все сильнее... Каждый день... Слушай, мне кажется оно меня убивает... Это...как болезнь.
   - Когда ты впервые это почувствовал?
   - Давно... На похоронах матери. Съехалось много родственников. Я даже не знал, что у нас их столько. Они очень старались делать скорбные лица. Нет, не то, чтобы им было не жаль ее, я действительно видел грусть в их глазах... Но это была другая грусть. Когда я вошел, они обернулись ко мне... Взгляды менялись. Я не видел, а скорее чувствовал, что они возлагают на меня надежды, большие надежды, но не мог понять, какие именно. Просто мать умерла, и они приехали... может, они хотели убедиться в чем-то. И вот тогда возникло это чувство. Оно сменило жалость к этим людям, они выглядели еще более беспомощными, чем я сам. Может, они тогда почувствовали это, и мне пришлось принять... Не знаю, что именно, но это давило.
   - Хорошо. Какого рода помощи ты хочешь от меня?
   - Пусть это прекратится.
   - Одна я ничего не смогу сделать. Тебе придется пройти обследование. Заключение о твоем состоянии, полный медицинский осмотр и психиатрическая экспертиза, возможно, помогут решить эту задачу. Нужно время, чтобы установить причину, и разносторонний медицинский опыт.
   - То есть, ты умываешь руки...
   - .
   - В таком случае, мне никто не поможет. Прости, я знаю, что зря потревожил тебя. Я попросил бы тебя никогда не вспоминать об этом, если бы знал, что ты сможешь.
   Он приподнялся... она не отрываясь смотрела на него.
   - Прощай. - И Он легко поцеловал ее в лоб. Она потянулась к Его губам, но Он уже был на пол пути к двери. Она хотела крикнуть Ему вслед, что... Собственно, она не знала, что именно ей хотелось крикнуть... А через секунду Он все равно уже не услышал бы.
   Подойдя к окну и наблюдая, как долговязая фигура появляется из подъезда и плетется по тротуару, она поежилась. Закрыла форточку, забралась под одеяло. Согреться не удавалось.
   "Чертовы сквозняки! Так и норовят свалить с ног посреди рабочей недели".
  

-1

   Рваный рассвет медленно затекал в щели между стеклом и рамой. Туман, похожий на клочья мокрой ваты, тянул к ней свои уродливые лапы. Мелкий дождь за окном шелестел что-то о соломоновом проклятье "Все пройдет... и это пройдет". Резкий порыв ветра распахнул неплотно прикрытую вечером форточку и уличная сырость ворвалась в комнату.
   "Без того холодно", - проворчала она, выпрыгивая из кровати, чтобы поскорей закрыть окно.
   Рука уже легла на щеколду, но что-то остановило ее. Взгляд упал вниз, на тротуар и детскую площадку через дорогу. Поморщившись (холодные капли острыми ледяными иголками кололи кожу), сквозь пелену дождя она разглядывала людей, стоящих внизу. Весь тротуар, вся детская площадка, даже соседние улицы были заполнены... нет, забиты людьми. И все они как один смотрели на что-то в небе... они смотрели на верхние этажи ее дома.
   Может, пожар? При такой погоде запах гари вряд ли можно было почувствовать. Высунувшись в окно, она попыталась выяснить местонахождение очага пожара. Дыма видно не было.
   Зато она обнаружила объект всеобщего интереса. Им оказалась молодая женщина в ночной рубашке, высунувшаяся из окна и пытающаяся понять, что же стало причиной всеобщего внимания.
   Толпа, как, впрочем, и все толпы, была единодушна. Миллионы глаз, обращенных к ней, горели одним чувством... одним порывом, одной... надеждой.
   Ветер стих.
   Она чувствовала лишь леденящий холод, и Она знала, что ветер здесь не при чем.
  
  
  
   6
   26
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"