Герасимова Ирина Григорьевна : другие произведения.

Девять жизней

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:

         "Возлюби ближнего своего..." Звучит красиво, как песня, но нам - не указ. За что любить-то?!.. Просто так?! Ну это уже издевательство какое-то! У нас не все Матери-то любят своих Детей. И по делу. Потому что обуза. Корми его, одевай, расти, приглядывай за ним... А как же Я, любимая?.. Требуете подтверждения? Пожалуйста: ныне новомодные поговорки в ходу: "Дети - цветы жизни на могиле родителей"; "Дети - цветы жизни, только пусть они растут в чужом огороде..." Еще? Да, я тоже считаю, что достаточно. А Вы еще хотите, чтобы и старшие братья и сестры любили и опекали младших. Ага. Щас. Не, есть, конечно, всякие убогие, которые даже бродячую кошку пнуть не захотят. Или в воробья камень бросить. Жалко им, видите ли. Но это совсем другая история. А вот по-нашему - народился тут, понимаешь ли, и потеснил Меня, уже обжившегося на Троне Единственного и Обожаемого Дитя... И кто его звал, скажите, пожалста!.. А я его еще и любить должен и оберегать... Да это - попрание моих Прав и Свобод! В общем, довольно. Я не подвинусь. И не надейтесь. Так что: "Чао, бомбино!"
  В одной обыкновенной провинциальной семье жили-были две сестры. Старшая от рождения была счастливой, а младшая - красивой.
  Почему именно так? Все очень просто. Дело в том, что у одной семейной пары долго не было детей. Лет пять не было, а может и все семь. И когда, наконец-то, у них родилась девочка, это стало воистину счастливым событием! Счастлива была мама, счастлив папа. А уж как счастливы были съехавшиеся бабушки и дедушки, тетушки и дядюшки! Счастливы были все, ну и, конечно, сама новорожденная. С самого своего появления на белый свет малышка просто-таки купалась в счастье. Родители никак не могли на нее налюбоваться, бабушки и дедушки задаривали обновками, тетушки и дядюшки - игрушками. И назвали новорожденную, конечно, красивым именем Виктория. "Победа", - значит.
  К четырем годам от своего рождения Виктория ясно осознала, что она самый прекрасный, желанный и, естественно, единственный в своем роде ребенок. Единственный и неповторимый. К четырем с половиной годам от своего рождения Виктория уже каждой клеточкой тела ощущала свою ценность и уникальность. Она была драгоценной доченькой, обожаемой внученькой и любимой племянницей.
  И, должна Вам сказать, такое положение дел девочку очень даже устраивало. Вернее, другого положения Виктория не могла себе представить даже в кошмарном сне. А зря, ибо к пяти годам от ее рождения случилось страшное. То есть, что это я! Ничего страшного, конечно, не произошло. Даже наоборот. Просто в этой же семье родилась еще одна девочка. Конечно, это не было таким же счастливым событием, как, например, рождение Виктории. К этому времени папа и мама уже остепенились, тетушки и дядюшки - угомонились. Ну а стройные ряды бабушек и дедушек сильно поредели.
  Так что сие событие было скорее удовлетворительным. Удовлетворительным для всех, но только не для Виктории! Представьте себе, какое жутчайшее потрясение испытала эта девочка, когда поняла, что она ничуть не уникальна и неповторима. И уж, конечно, не единственная в своем роде. Потому что из "драгоценной доченьки" она превратилась в просто "старшую дочь", или "одну из дочерей", то есть - "одну из многих". О, нет! Только не это. Виктория желала оставаться, как и прежде, единственной дочерью, обожаемой и уникальной.
  Но "желать" и "иметь", к сожалению (а, может, и к счастью) - глаголы, имеющие разное смысловое значение. Ну, то есть, это совсем разные вещи.
  Так что пришлось Виктории подчиниться обстоятельствам. Очень неприятным для нее обстоятельствам. А именно тому, что в ее доме самым наглым образом поселилась еще одна дочь. То есть младшая сестра, которая (вот нахалка!) стала теснить Викторию по всем позициям. Во-первых, ей тоже стали покупать обновки и игрушки! Во-вторых, под Новогодней елкой теперь оказывались два небольших подарка - вместо одного повместительнее. Ну и, конечно, главное безобразие: ей тоже стали справлять День Рождения!
  Это было уже верхом несправедливости. Представьте себе, эта девчонка, бессовестным образом втиснувшаяся в их счастливую семью - принимает поздравления и подарки, будто имеет на это полное право. В то время как Виктория сидит в сторонке, словно чужая. Ну что за напасть!
  
  Шли годы. Внешне все было вполне благопристойно - но только внешне. В душе Виктории клокотала ярость и бессильная злоба. А жизнь только и делала, что добавляла топлива в пламя, сжирающее изнутри старшую сестру. Сначала выяснилось, что Наташа (так назвали младшую дочь) оказалась ласковым и добрым ребенком. Что сразу подняло ее "рейтинг" в глазах мамы, тетушек и уцелевших в борьбе с Господином Временем бабушек. Виктория же, наоборот, почувствовала хоть и небольшое, но весьма ощутимое охлаждение к собственной персоне. Вот ведь какая несправедливость!
  Сама же Виктория свысока и с чувством презрения наблюдала, как умилялись эти пустоголовые тетушки и выжившие из ума бабушки над тем, как Наташка в зимнюю стужу кормила хлебными крошками воробьев и синичек (вот была бы охота мерзнуть!). Как разыскивала по подвалам брошенных кошек и носила им еду и свое, специально недопитое, молоко. Как вместе с одной из "свихнувшихся" на старости лет соседок, в хозяйственной сумке, на себе таскала в ветеринарную клинику дворовую, довольно упитанную собаку, чтобы той наложили гипс на сломанную лапу. Да еще и ухаживала за нею несколько месяцев.
  Старшая сестра искренне не понимала, как можно умиляться Наташкиным поведением. Тут ужасаться нужно: простодыра какая-то растет! Всех ей жалко, надо всеми слезки льет. Дурочка - одно слово.
  Особенно рассердило Викторию то, что мама разрешила Наташке взять в дом крошечного котенка. Полное безобразие - это же и блохи, и лишаи, и, страшно сказать, глисты! Старшая дочь была искренне возмущена, но мама от нее просто отмахнулась.
  Вы видите?! Теперь Вы сами могли убедиться, как появление незваной "сестренки" разрушило семейное счастье Виктории и отравило ее детство и отрочество.
  Нужно было срочно принимать меры. Но какие?..
  
  Подрастающая же Наташа нелюбви со стороны старшей сестры вроде как и не замечала. А, может, и вправду не замечала. Она была полностью поглощена своими "милосердными" делами. Ну а появившийся в доме котенок категорически завладел ее вниманием.
  Справедливости ради следует сказать, что котенок был и вправду хорош! Хоть и подобрали его на улице, но порода в нем чувствовалась за целую милю. Ну, не та "порода" - в смысле родословной, всяких там тонкостей в окраске, размерах ушей и длине хвоста. Нет, в этом отношении котенок был весьма ординарен: пестренький, вернее, серенький в черную полосочку, со смешными черными крапинками-рябушками на сером же животике, смышленой остренькой мордашкой и умненькими голубыми глазками. А "порода" в смысле какого-то врожденного благородства и интеллигентности. Наверное, смешно так отзываться об обыкновенном котенке, но, что было - то было. Из песни, как говорится, слов не выкинешь.
  Наташа, а вслед за нею мама, не переставали умиляться своим приемышем. Ах, ну какой же он умненький! И дорогу к своему, застеленному старой газетой тазику в туалетной комнате освоил с первого раза! И коготочки чесать позволяет себе только в строго отведенном месте! И, даже, послушно спит в старенькой корзинке, помещенной на полу в Наташкиной спальне, хотя заметно, как ему отчаянно хочется забраться повыше. И спать на шкафу, например, или, на худой конец, на кровати, возле ног маленькой Хозяйки.
  Ну и, конечно, назвали котенка соответствующе - Умка. Совсем как медвежонка из известного мультфильма, даже не приняв во внимание, что сам-то оригинал, так сказать, был беленьким и довольно-таки глупеньким. Зато очень даже милым и трогательным.
  Котенок же и вправду оказался умен. Ну, например, он сразу невзлюбил Викторию. Нет-нет, он не шипел на нее и не царапался. Для этого он был слишком интеллигентен. Умка просто сторонился ее. Вежливо терпел, когда Виктория, пересилив себя, брала его на руки или гладила. И при первой же возможности со всех своих четырех лап несся к Наташке.
  Ах, как неприятно задевало это старшую сестру! То есть, на котенка ей было "начихать", как, впрочем, и на всех остальных. Кроме себя, любимой, разумеется. Но сам факт, что кто-то любит, вернее, обожает младшую сестру, а не более достойную - во всех отношениях, Викторию, доводил ту до тихого бешенства.
  Положа руку на сердце, следует отметить, что за все время пребывания котенка в их доме - а это длилось уже несколько лет, у Виктории была масса возможностей подружиться с забавным кошачьим детенышем. То есть, с котенком, незаметно превратившимся в весьма симпатичного молодого кота. Прежде всего тогда, когда подросшего Умку стали выпускать на ночь на улицу (потому что дома удержать его, как Вы сами понимаете, не было никакой возможности). Нагулявшийся за ночь с дворовыми кошками, Умка норовил придти домой до того, как в подъезде начнут сновать многочисленные соседи, то есть часам к пяти-шести утра. Да-да, именно во время самого сладкого предутреннего сна. Приходил и начинал жалобно мяукать у запертой входной двери. Ну и, как Вы думаете - кто сползал с уютной нагретой постели, в полусне плелся ко входной двери и впускал гуляку? Правильно, Вы угадали - Наташа. Почему не Виктория? Ну, да Вы и сами все прекрасно понимаете. Тем более, что Наташе, ко всем "удовольствиям", приходилось тащить упирающегося Умку в ванную комнату и обтирать его лапки, да и его самого влажной тряпкой. Ничего не поделаешь - таково было суровое правило, установленное мамой - Хранительницей Чистоты в доме. Ну и это было еще не все! После ночного бдения у кота разгорался волчий аппетит. Из ванной комнаты Умка вприпрыжку несся на кухню, вынуждая полуживую Наташу тащиться следом за ним к холодильнику, чтобы кинуть ему кусок колбасы или сыра. И только после всего этого девочка возвращалась к себе в спальню, чтобы нырнуть в уже остывшую постель.
  Правда, и благодарен сверх меры умненький Умка был - кому бы Вы думали? Правильно, маленькой Наташе.
  Ну, а когда приемыш тяжело заболел ангиной (на удивление кошки, оказывается, также как и люди, болеют ангиной, да и не только ею, проклятой), съев кусочек не размороженного мяса, брошенного ему сердобольным, но легкомысленным папой. Вот тогда-то Виктория вполне могла добиться Умкиного расположения, помогая Наташе ухаживать за болящим. Тем более, что младшая сестра сама просила ее о помощи: ей одной было очень тяжело заставлять измученного зверька глотать горький стрептоцид, прописанный ветеринарным врачом, и теплое молочко из чайной ложки.
  Но Виктория, разумеется, не захотела пачкать свои ухоженные рученьки об ужасный облезлый скелет, в который превратился бедняга кот за время болезни. Пришлось Наташе управляться самой. Было трудно, но все счастливо разрешилось - Умка выздоровел, и стал еще красивее, чем был. Ну и, конечно, еще больше привязался к своей маленькой Хозяйке.
  Вот так Виктория упустила возможность подружиться с умненьким-разумненьким обитателем их квартиры. Да ей, собственно, было бы наплевать на полосатого зверька с человеческим взглядом, если бы... Если бы не уязвленное самолюбие. Виктория так и не поняла, вернее, не захотела понять - почему котенок предпочел ей, уникальной и неповторимой, эту глупую квашню Наташку.
  Самой заслужить любовь и преданность?! О, нет! Виктория (она была в этом безоговорочно уверена) заслуживала любовь и преклонение уже сама по себе, просто за то, что родилась на Белый Свет, и осчастливила его, Белый Свет, то есть, своим появлением. Почему противный кот не захотел этого понять, раздражало старшую сестру. И, в конечном итоге, она отнесла его в стан своих злейших врагов. В черный список, в котором "черная метка" под номером один принадлежала младшей сестре.
  
  А жизнь шла своим чередом и продолжала преподносить сюрпризы. Неприятные - для Виктории, разумеется, сюрпризы. К пятнадцати годам от ее рождения выяснилось, что из милого ребенка Наташа превращается в красивую девочку. Достаточно красивую, чтобы мальчики стали оказывать ей повышенное внимание. Гораздо более повышенное, чем самой Виктории. Это было уже пределом терпения старшей сестры. Последней каплей, так сказать.
  Ну а Вам самим бы понравилось, если бы мальчики из вашего класса, внезапно осипшими голосами и с явным интересом в заблестевших глазах, показно равнодушным тоном, спрашивали Вас:
  "Так это что, твоя младшая сестренка? Ну, та, с золотой косой... Ну, что еще Золушку играла в школьном спектакле?.. Ну надо же! А ведь совсем непохожи..."
  А мальчики во дворе, которые, в обход Виктории, первой катали Наташку на велосипеде! И очень даже долго катали. Так долго, что Виктория не могла дождаться своей очереди, и с наступлением сумерек уходила домой "не солоно хлебавши"!
  А ведь она, Виктория то есть, была уже почти что взрослой девушкой, которая вовсю пользовалась маминой косметикой. Да и наряды имела соответствующие. Наташа же была еще совсем ребенком. Вернее, утенком. Гадким. И что же будет с Викторией, когда она, то есть сестра-соперница, вырастет?! Как бы не получилось, как в известном советском фильме-сказке "Морозко". Ну, где мамаша все причитала: "Я Марфушеньку сватаю, сватаю... А все смотрят на Настьку проклятую!"... Да, такого допускать было нельзя! Чего именно? Ну, того, чтобы Наташка выросла, и окончательно затмила собою Викторию. Ни в коем случае! Но что же делать?! Впору только руками развести...Старшая сестра, сколько себя помнила, всегда желала одного - чтобы Наташа никогда не появлялась на Белый свет. Но, увы, это желание было невыполнимым. Тут уж от Виктории ничего не зависело. Но чем больше она думала о своем заветном желании, тем отчетливее проступала догадка, как разрешить неразрешимое.
  Страшная догадка, но весьма прозорливая. Ведь, если Виктория не может поспособствовать тому, чтобы младшая сестра вообще не появлялась на свет, то она может помочь Наташе этот свет покинуть. Вот оно - разрешение многолетней пытки Виктории. Не будет Наташи - останется одна Виктория. Одна! Одна дочь, одна внучка, одна племянница. Одна будущая невеста и жена. Единственная и неповторимая.
  Сначала Виктория не принимала всерьез свои измышления. Это была как бы игра. Она просто мечтала о том времени, когда Наташа исчезнет из ее жизни. И мечты эти были весьма приятны и сладостны. А по прошествии некоторого времени Виктория уже настолько сжилась со своими грезами, что просто не представляла своего будущего рядом с Наташей. Но реальность вносила свои коррективы в мечтания старшей сестры. Наташа жила рядом с Викторией, расцветала с каждым прожитым днем и умирать, по всей видимости, не собиралась. И Виктория, наконец, решилась. Она ведь, Наташка то есть, сама же и виновата! Правда ведь? Не нужно ей было рождаться.
  Но, когда старшая сестра решилась на свое черное дело, возникла новая проблема. А как?.. То есть, как сделать, чтобы ненавистная сестрица покинула этот мир, не утянув при этом саму Викторию в колонию для несовершеннолетних? Вот это была задача, так задача!
  Дело в том, что Виктория, как и всякая современная девушка, была весьма просвещенной в области криминалистики и уголовного права. Ах, эти детективы, детективы и еще раз детективы... На телевизионных экранах, на книжных развалах, в театральных постановках. Отпечатки пальцев, патологоанатомическое вскрытие жертвы с последующим биохимическим поиском ядов, определение причины смерти с использованием современных достижений науки - все это фактически не давало шансов остаться безнаказанной после совершения преступления. Тут было над чем задуматься!
  И тут Наташа заболела. Судьба будто искушала Викторию. Ну и, по-видимому, успешно "искусила" - если, конечно, можно так выразиться. Ибо Виктория воспряла духом и приняла боевую стойку. Как охотничья собака. Только цели у них, с собакой, были разные. И разная награда.
  Итак, Наташа заболела. Вначале все выглядело, как обычная простуда. Только затяжная. Потом врачи забеспокоились, стали выискивать причину, и всплыло подозрение на "вирусный гепатит", или "желтуху" по-простонародному. Сначала Виктория обрадовалась, услышав о том, что данное заболевание может привести к "летальному исходу". Потом огорчилась, так как выяснилось, что столь желаемый "летальный исход" бывает весьма редко, да и то, чаще всего, у взрослых особей, а не у детей.
  Да, чем весомее была надежда, тем ощутимее оказалось разочарование. Виктория впала в уныние. Ну, то есть, в депрессию - по-современному. У нее даже аппетит пропал, и уменьшилось желание "шляться" по модным магазинчикам и бутикам в поисках новых нарядов и косметики. А это, согласитесь, весьма тревожный симптом. Наконец, Виктории стало казаться, что ее "самоназначенная" миссия невыполнима.
  Но, как говорится: "Стучите - и откроется Вам!". Главное - дверь не перепутать.
  
  В тот роковой день Виктория сидела в школе, на уроке зарубежной литературы, поглощенная горькими мыслями:
  "Эх, правильно говорят - нет в жизни счастья. Вернее, есть оно - но больно пугливое. Накатило волной при моем рождении - и бесследно схлынуло. Э, нет! Не само схлынуло - подлая сестрица отогнала. И теперь мое счастье прикрывает ее своим крылом..."
  Ее печальные рассуждения прервала учительница литературы, так рьяно постучавшая по столу карандашом - чтобы привлечь к себе внимание нерадивых учеников, что Виктория чуть не свалилась под парту. Увидев, что тревога была ложной, вернее - учебной, девушка вновь погрузилась в горестные раздумья.
  "Нет", - покачала она головой: "Пока своих рук не приложишь - удачи не видать. Вот только как их приложить, чтобы все выглядело как несчастный случай? Ума не приложу..."
  Виктория пожала плечами и, вздохнув, начала рассеянно слушать повествование учительницы о творчестве какого-то французского писателя, то ли Мопассана, то ли Золя, а, может, и еще кого-то. Учебой, честно сказать, Виктория никогда особо не интересовалась. И вдруг - ее будто током шибануло. Учительница в это время разъясняла сюжет одного из рассказов этого писателя. И ведь какой сюжет! Ну, будто по заказу.
  В этом рассказе описывалось, как в одной состоятельной семье младшая дочь-подросток влюбилась в жениха своей старшей сестры. И, чтобы не допустить свадьбы, растолкла стекло и подсыпала его в пирожки. Угостила ими незадачливого жениха, съела сама, а остатки бросила в пруд. На другой день жених умер, и лебеди, жившие в пруду - тоже умерли. А сама девочка тяжело заболела.
  Учительница продолжала свое вдохновенное повествование, но Виктория ее уже не слушала.
  "Вот оно! Вот оно!" - гулко стучала кровь у нее в висках: "Вот оно - решение! Битое стекло..."
  Девушку стала колотить дрожь, пальцы рук заледенели, а сама она покрылась липким потом. Виктория лихорадочно оценивала открывшуюся перед ней перспективу. Все, на ее взгляд, складывалось донельзя удачно. Ну, как дважды два. Во-первых, у Наташи сегодня утром взяли кровь на анализ. Но и без всякого анализа Виктория уже точно знала, что у сестры "желтуха". Да она еще со вчерашнего вечера стала желтая, как истинный представитель монголоидной расы! И белки глаз пожелтели. Ну и другие признаки. Сомнений не оставалось никаких.
  Итак, сегодня - завтра Наташку госпитализируют в инфекционную больницу. И если сегодня... Да-да, именно сегодня, иначе будет поздно - сделать то, что нужно было сделать. Тогда все будет "в ажуре". Смерть сестрицы отнесут на счет "желтухи". А на вскрытии (если оно вообще будет - это вскрытие) заметить мелкую стеклянную пыль, въевшуюся в органы желудочно-кишечного тракта - очень сложно. Особенно, если ее специально не искать. Ну а кто же ее будет искать, если и так ясно, что человек помер от "желтухи"!
  Домой после школы Виктория неслась, сбивая каблуки модных туфель. Лишь на секунду заскочила в молочный магазин, чтобы купить густой сладкий йогурт. Ну, из чего-то же нужно было сделать смертоносный коктейль... "Коктейль с начинкой", - недобро усмехалась Виктория, вихрем врываясь в квартиру. К ее большому облегчению Наташа было еще дома - дремала на своей кровати.Не медля, Виктория прошмыгнула на кухню и плотно притворила за собой дверь. Вынула из хозяйственного шкафчика лампочку Ильича, обернула ее плотной бумагой, а сверху - кухонным полотенцем. Поместила сверток на разделочную доску, деревянной ступкой аккуратно раздавила лампочку и тщательно размяла осколки. Перелила йогурт в фарфоровый бокал из чайного сервиза, бережно ссыпала туда же полученный стеклянный порошок и тщательно перемешала адскую смесь.
  Взяла бокал в руки, глубоко вздохнула и повернулась лицом к двери, ведущей в Наташину спальню. Эх, вот тут бы ей остановиться! Но, увы... Попранная гордыня толкала Викторию вперед, к роковой черте. И девушка решительно шагнула по само избранному пути.
  Где же он прятался, этот гаденыш?! Возможно, под креслом, стоящим в закутке у дверей Наташиной спальни. А, может, за мешком картошки в углу кухни? Виктория не успела разглядеть, так как будто стрела, выпущенная из лука несравненным Робин Гудом... Или, скорее, торпеда из непонятно кем затопленной подводной лодки "Курск"... Умка смерчем пронесся по узкому кухонному коридорчику и, кинувшись в ноги, просто-таки снес Викторию с ее неправедного пути.
  Ух ты, как же она падала! Распластавшись в воздухе, птичкой пролетела показавшиеся бесконечно долгими сантиметры пути, и плашмя грохнулась на крашенные деревянные полы, сотрясая стены родного дома. Гул от падения поднялся до самой крыши их девятиэтажного дома, и резво спустился вниз, оглушающе звонко ударив по барабанным перепонкам поверженной Виктории. А, если бы Вы знали, как же больно расшибла она локоть и коленку! Но самое страшное и невосполнимое - чашка! Бесценная чашка вырвалась из судорожно сжатой руки Виктории и, смачно ударившись об угол кухни, оббитый полированными деревянными панелями, разлетелась на мириады крошечных - не считая стеклянной пыли, фарфоровых осколков. "Ах ты, тварь", - зарычала Виктория, с трудом поднимаясь на четвереньки. Да, да, именно зарычала, как какая-нибудь бродячая, обезумевшая от неутоленного голода, собака: "Ну все, тебе не жить!"
  Охая, она кое-как поднялась на ноги, тупо глядя на расквашенную чашу, так и не ставшую Чашей Смерти. Постояла немного, привалившись к стене, дожидаясь, пока утихнут головокружение и шум в сотрясенной голове. Жадно оглянулась назад, на кухонный стол - не осталось ли там стеклянных осколков, достаточных для приготовления коктейля-дубликата...
  Увы-увы, но ее время истекло. Звонко щелкнул замок входной двери, и прихожую заполнил гул взволнованных голосов и топот ног. Это встревоженная мама с бригадой врачей из инфекционной больницы явились - за Наташей. Виктория, без сил опустившаяся на кухонную табуретку, рассеянно наблюдала за суетой, поднявшейся в доме. Как мама, торопливо собирающая Наташины вещи, одновременно умоляла приехавших санитаров не поливать хлоркой ковер у постели заболевшей дочери. Как побледневшая, и оттого ставшая еще более желтой Наташа торопливо натягивала колготки и байковый халат, собираясь в больницу. Как приехавшая за нею врач отговаривала обеих, то есть маму с Наташей, брать с собой в больницу книги и любимые игрушки, стращая (и не без оснований!), что их назад, из инфекционной больницы не отдадут.
  Наконец, страсти улеглись. Испуганная Наташа, озабоченная мама и врачи-санитары "шумною толпою" прошествовали назад к входной двери, с явным намерением покинуть взбудораженную квартиру. Виктория поплелась следом за ними. Кивнула маме в ответ на ее прощальный взмах ладошкой. Сделала вид, что не замечает перепуганной Наташи, старательно машущей своей старшей сестре из-за спин взрослых, уже вытолкнувших ее на лестничную площадку, и попыталась захлопнуть входную дверь.
  "Куда?!!" - ее реакции в этот момент позавидовал бы сам Оливер Канн, лучший в мире футбольный вратарь. Лучший - в свое время, конечно. Ибо Виктория со сверхъестественной быстротой ухватила за полосатый хвост кота, уж было прошмыгнувшего в дверную щель, на лестничную клетку. На свободу...Почувствовав сомкнувшиеся на его хвосте ледяные пальцы, Умка на мгновение сжался от страха и сдавленно квакнул.
  Эх, страх - не лучший помощник в любых делах! А уж при спасении собственной шкуры... Но, что случилось - то случилось. Парализующего мгновения хватило, чтобы попасть во вражеские руки. Что ж... Значит, такова его Судьба - Злодейка. Ведь Виктории удалось поймать убегающего кота, а это весьма не просто. Да Вы сами попытайтесь! Я, например, несколько раз пробовала - и все безрезультатно. Пока, наконец, не поняла, в чем дело. А дело в том, что у кота (кошки) четыре ноги, а у человека - только две. Вот и вся арифметика.
  Итак, Виктория поймала кота, пытающегося спастись бегством. Поймала и с силой отшвырнула его вглубь квартиры.
  "Ну что", - азартно зашипела она: "Квакаешь?.."
  "Лягушкой прикидываешься...", - ухмылялась Виктория, беря в руки веник и направляясь к своей жертве, забившейся в угол коридора. И тут же остановилась, озаренная догадкой. Страшной догадкой - как избавиться от сволочного кота, даже не поцарапавшись.
  "Под лягушку, значит, "косишь"...", - бормотала она, открывая на всю мощь кран с холодной водой над сверкающей чистотой эмалированной ванной: "Будет тебе лягушка".
  Виктория неторопливо взяла в руки байковое одеяльце, постеленное в ванной комнате на полу поверх белой мраморной плитки, и вышла в коридор. Умка сидел, сжавшись, в том же самом углу. Он даже не попытался спрятаться, и только скорбно глядел в глаза приближающейся сестре своей маленькой Хозяйки. И на миг в груди у Виктории что-то дрогнуло, но лишь на миг.
  "На слезу бьёшь...", - жарко зашептала она: "Пожалеть, значит, тебя". Она горько усмехнулась: "А меня кто пожалел?! Вот то то же..."
  И она набросила одеялко на обреченного зверька. Отнесла невесомый сверток в ванную комнату и вытряхнула в наполненную до краев ванну. Умка ухнул в воду, пошел было на дно, но тут же вынырнул и, лихорадочно суча лапками по воде, поплыл к краю ванны. Полуослепший, с залитыми водой глазами и ушами, с мгновенно облепившей его мокрой шерсткой, сделавшей похожим больше на водяную крысу, чем на вальяжного кота, он, тем не менее, вызывал разрывающую сердце жалость. У кого вызывал? У нас с Вами, разумеется. Но не у Виктории. Несказанно жаль, но злоба ослепила ее.
  "Ах, ты, оказывается, и плавать умеешь?! Вот так новости... Ну, ничего, далеко не уплывешь!" - заорала она, срывая голосовые связки.
  И, быстро окинув ошалевшим взглядом ванную комнату, схватила деревянные щипцы от старой стиральной машины. Шагнула поближе к ванной и, размахнувшись, стала безоглядно лупить по воде, по тощим когтистым лапкам, ухватившимся-таки за край ванны, по фыркающему розовому носику.
  "Сдохни, гад!" - визжала Виктория. И Умка пошел на дно.
  Виктория, обессилено покачиваясь, смотрела на маленький темный комочек на дне ванны. Устало провела рукой по лицу, будто сметая паутину, и повернулась спиной к утопленнику, собираясь выйти в коридор. И тут она вдруг услышала сзади непонятную возню. Осторожно повернулась и ахнула.
  На краю ванны сидела кошка. Шикарная кошка. Блестящая, словно покрытая лаком, переливающаяся, будто елочная игрушка из новогодней гирлянды. Темно-фиолетовая кошка.
  Она с любопытством глянула на оторопевшую Викторию, кокетливо полизала переднюю лапку и, мягко спрыгнув на пол, неторопливо прошествовала из ванной комнаты в коридор, где благополучно скрылась с глаз. И лишь мокрые фиолетовые отпечатки кошачьих лапок, поблескивающих на белом мраморном полу, доказывали Виктории, что это было не просто видение.
  Девушка почувствовала, что ей нестерпимо хочется закричать во все горло. И не зря, ибо из ванны вновь вынырнула кошка. Великолепная, блистающая темно-красная кошка. Она ловко запрыгнула на край ванны, неторопливо умылась. Грациозно соскочила на пол, выгнулась дугой и также неторопливо исчезла за дверью, ведущей в коридор. И только расплывающиеся на белом полу темно-красные отпечатки мокрых кошачьих лапок напоминали Виктории об увиденном.
  Девушка, будто очарованная, глядела в дверной проем, и тут... Да, да, именно то, что Вы и подумали. С легким всплеском на край ванны вскочила еще одна кошка. На этот раз пришелица была солнечно-оранжевого цвета, с блестящей, будто отлакированной шерсткой и большими печальными оранжевыми глазами. Она, склонив точеную головку набок, с грустью посмотрела на Викторию и, спрыгнув на пол, неспешно скрылась в полутемном коридоре.
  А Виктория, наконец-то, закричала. Ее жалобный крик будто электрическим разрядом пронзил все пространство ванной комнаты, и - Вы не поверите, но затопленный Умка дрогнул. Он вдруг встрепенулся, забарахтался и, оттолкнувшись от дна ванны, буквально выплеснулся на поверхность воды, фыркая и чихая. И Виктория вновь закричала, но уже с яростью и отчаянием. В принципе, гнев ее уже стал утихать, и вполне можно было оставить полу утопшего зверька в покое. Он свое получил. Но охватившее ее безумие потребовало завершить начатое дело. Гибельное дело - как для поверженного кота, так и для самой Виктории. Это был уже не акт мести (с точки зрения Виктории), а, скорее, акт жалости. Ну, это как пристрелить преданного коня, сломавшего ногу, и при этом великодушно похвалиться: "Чтоб не мучился..." Приблизительно те же чувства испытывала Виктория, когда схватила деревянные щипцы и, зажмурившись, яростно заколотила ими по поверхности воды.
  Через несколько секунд придя в себя, мокрая с головы до пят, с дрожащими посиневшими губами, она несмело приоткрыла глаза. Умки не было. Лишь темный, мохнатый, жалкий комочек сиротливой кучкой просвечивался сквозь толщу воды.
  И она уже не закричала, а лишь застонала сквозь стиснутые зубы, когда на край ванны запрыгнула очередная, цвета яичного желтка (колхозного яйца, конечно, а не фермерского) кошка. Ну, то есть, бледно-желтая кошка. Она была уже не такая горделивая и блистающая, как ее предшественницы. А довольно блеклая и какая-то уставшая, что ли. Кошка покачалась немного на краю ванны, будто канарейка на жердочке, вздохнула, спрыгнула вниз, потянулась и вышла наружу, оставляя после себя влажные желтые отпечатки маленьких кошачьих лап. Виктория же почувствовала, как сознание мягко покидает ее, и чтобы не грохнуться (опять!) на пол, прислонилась спиной к дверному косяку. И весьма своевременно, так как на краю ванны уже сидела - какая бы Вы думали? Правильно, угадали. Изумрудно-зеленая кошка. Взъерошенная, болезненного вида и, все-таки, переливающаяся при свете электрической лампочки, будто мыльный пузырь в солнечный день. Кошка осторожно спрыгнула на пол, встряхнулась, обдав Викторию веером из зеленых брызг, и аккуратно обойдя девушку, растворилась в сумеречном коридоре.
  Виктория уже не могла ни возмущаться, ни удивляться. Даже испугаться не могла. Силы ее были на исходе. Она просто ждала. И, естественно, дождалась: на край ванны запрыгнула небесно-голубая кошка. Довольно тощая, поблекшая, но весьма благородной осанки. Впрочем, почти всем кошкам присуща благородная осанка. За что и любим их, кошек то есть. Ну и, конечно, не только за осанку. Но это уже другая история. Не будем отвлекаться, так как события продолжают идти своим чередом. По нарастающей.
  Новоявленная кошка с тоской скосила на Викторию фарфоровые голубые глаза, аккуратно спрыгнула на мраморный пол и неторопливо прошлепала прочь из ванной комнаты.
  Виктория же тихохонько завыла. А, может, заплакала. Скорее всего - и то, и другое. И тут в ванне раздалось звучное бульканье. Девушка, будто обожженная розгами, подскочила к краю ванны и увидела цепочку воздушных пузырьков, стремящихся из глубины к поверхности воды. Ох, и живучие же эти кошки! Ну сколько можно их топить... Ведь это, несомненно, был последний вздох забитого котенка. И, несомненно, жизнь еще теплилась в нем. Виктории оставалось лишь сунуть руку в ледяную воду, схватить утопленника за "шкирку" и хорошенько встряхнуть над поверхностью воды. И ведь наверняка проказник ожил бы. Кошки, они, понимаете ли - кошки!
  И Виктория чуть было не поддалась благородному порыву, но... Тут же передумала и, поджав губы, решительно отступила назад, к дверному косяку.
  Ждать долго не пришлось - на край ванны тяжело запрыгнула тощая, полупрозрачная, слегка переливающаяся, будто мыльный пузырь в пасмурный день, синяя кошка. Печально вздохнула, грузно спрыгнула вниз и медленно прошла мимо Виктории в сгущающуюся темень коридора. Девушка проводила ее взглядом. Скосив глаза, увидела, что на краю ванны уже покачивается изможденная, прозрачная блекло-фиолетовая кошка. Она со Вселенской тоской в фиолетовых глазах укоризненно глянула на Викторию и, неловко соскочив на пол, с трудом переставляя лапы, медленно вышла из ванной комнаты.
  И, наконец, последняя, девятая кошка. Виктория всем нутром почувствовала, что последняя. Уж больно тяжко вылезала она из воды. Перекинув лапы через край ванны, с трудом взгромоздилась на скользкий облучок и, нахохлившись, скорбно заглянула прямо в глаза Виктории. Тусклая, печальная темно-красная кошка. Вздохнула, неуклюже спрыгнула на пол и поплелась прочь из ванной комнаты, волоча за собой тощий мокрый хвост. И лишь маленькие кроваво-красные следы кошачьих лапок да красная полоска от проволоченного хвоста на белом мраморном полу напоминали о случившейся трагедии.
  Да, да, именно кровавые. И Виктория не выдержала. Взвизгнув, она бросилась очертя голову вон - из этой страшной ванной комнаты, из сумеречного коридора, из захлебнувшейся печалью квартиры с затаенной тоской в темных углах.
  
  Ее не могли найти несколько дней. Родители обзвонили все больницы и морги, растеребили всех друзей и знакомых Виктории. Обошли пристанища бездомных и бродяг, наркоманов и проституток. Взбаламутили милицию и городскую администрацию. И лишь на исходе третьих суток им позвонили из областного психоневрологического диспансера, куда патрульный наряд милиции доставил похожую по описанию девушку. Ее нашли на окраине городского парка, где она приставала к редким прохожим с бредовыми россказнями, пугая их сумасшедшим блеском широко раскрытых, пустых, устремленных в никуда глазах.
  Виктория никого не узнавала. Она кидалась то к смущенным милиционерам, то к озадаченным врачам, и говорила, говорила... Слезы непрерывно текли из ее воспаленных глаз, но Виктория их не замечала, и только машинально размазывала руками соленые дорожки по грязным щекам. Она говорила сбивчиво и горячо:
  "Какие же они были красивые... Разноцветные, словно радуга после дождя! И такие же мокрые... И блестящие, как новогодняя елка! И такие печальные..."
  Говорила пылко, торопливо, захлебываясь словами, и тут же замирая, будто прислушиваясь к самой себе и удивляясь чему-то, увиденному только ею, Викторией. Не узнала она и родителей. И лишь жарко шептала им осипшим голосом: "Ну какие же они были красивые... Блестящие, переливающиеся, разноцветные! Будто мыльные пузыри в солнечный день! И такие несчастные...".
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"