Гердов Аркадий Семенович : другие произведения.

Фантазия для голоса и хора в трех частях

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  Дирижер, постукивая палочкой о пюпитр:
   - Медленно. С надрывом.
  Автор, испуганно:
   - С надрывом?
  
  Часть 1
  
  Черное кольцо
  
  
   Врач районной поликлиники подошла к кровати и потрогала у Клима Петровича Вепрева лоб.
   - Температуру измеряли? - спросила она растерянно.
   - Под сорок, - жена пациента с надеждой смотрела на врача заплаканными глазами.
  Клим Петрович разлепил гноящиеся веки, метнул яростный взгляд на обеих женщин.
   - Убери нож, скотина! - крикнул он, выпростал иссохшую в болезни руку из-под одеяла, ткнул пальцем в жену. - Откуда у него? В камбузе взял? Может пристрелить его к чертям? Перебьемся без боцмана. Некем ему теперь командовать. Ну куда, куда тебя нелегкая?... Яшенька, голубчик, стой у штурвала и держи эту тварь на мушке.
   - Да что же это, Наталия Сергеевна, уж какую ночь не сплю! И не ест ничего. Пьет изредка.
  Врач прихмурила щипаные брови.
   - Начальницу отделения приглашу и профессора, который нас консультирует. Соберем консилиум.
  
   Солнце с зенита нещадно калило палубу брига. Струйки пота текли в морщинах лица. Херст смахнул пот со лба, протер глаза и прижал к ним сильный трофейный бинокль, взятый у глобов в бою три дня назад. Океан пуст вплоть до размытого знойным маревом горизонта. В той адской схватке Херст потерял почти всю команду, но обрел уверенность и умную хитрую злобу к врагу. Он напал на них ночью. В крепости было втрое больше воинов, чем у него. Когда они опомнились, дрались, как песчаные коты в пустыне. Облако пороховой гари зависло над крепостью. Ни один не ушел, полегли все. Ясура, вставшего после того, как Яков разрядил ему в сердце обойму, убил он сам, снеся ему голову тесаком. Ясур мог уйти. Заклятье вдовы, которое Херст наложил на защитников крепости, на него не подействовало. Мог взвиться зеленым огненным вихрем и исчезнуть. Мог, но не ушел. Это казалось капитану "Карающей Десницы" странным.
   В старом замке вдова показала ему голограмму Ясура и свирепым взмахом трясущейся руки послала искоренить. После боя Херст нашел его безголовое тело, облил бензином и сжег. Ясур горел, как смоляной факел. Черным дымом ушла в ад его душа. Под еще тлеющими костями Херст и нашел, ничуть не пострадавший от огня, бинокль. Да, трудно далась капитану эта победа. Двадцать семь завернутых в простыни воинов-клонов сбросили они в океан под залпы носовой мортиры. Их осталось пятеро, считая сбесившегося боцмана. Два человека и три клона. Боцман был клон третьего уровня. Никогда раньше Херст не брал в команду клонов ниже второго. Зачем теперь взял? Длинный служилый свиток без единого порицания! Шесть походов на острова! Может свиток фальшивый, и клон купил его в портовом кабаке за пару коршев? Так теперь наловчились, сволочи. Печати всех цветов насобачились ставить. От настоящих не отличишь. И вот теперь у него на бриге сбесившийся воин. Возись с ним. Херст вспомнил безумные белые глаза и нож в руке. Здоровый, как буйвол. И в бою был хорош! Почти не стрелял. Схватил автомат за ствол и орудовал им, как дубиной. Сбесился, когда его приятеля кока бросили в океан. Заорал, что тот еще живой и кинулся с ножом на Якова. Живой! Кока перерубил пополам Ясур. Ладонью. Херст видел. Махнул рукой и как саблей. Что теперь делать с чокнутым клоном третьего уровня? Убить нельзя. Дерьмовая инструкция запрещает. Наложить заклятие "необоримого сна"? Заклинание отнимает кусок жизни. Потом, чтобы разбудить, надо снимать заклятие, а у него сила на исходе. Херст вынул из ножен тесак, поднес полированную поверхность к лицу. Почти черная от солнца кожа, глубокие морщины, седая нечесаная борода, запавшие глаза, длинный шрам на щеке до горла. Рожа - детей пугать. Старый пират в чине капитана "Карающей Десницы".
  Из кормового люка трудно вылез на палубу Яков, уставился круглыми совиными глазами на океан, прихромал к капитану.
   - Запер собаку в трюме. Приставил клона охранять. Будет буйствовать, убью.
   - Нельзя, - равнодушно сказал Херст.
   - Покушался на старшего по чину. Убью.
  Верный и надежный помощник вгляделся в горизонт, сказал скучным голосом:
   - Буря идет. Рифы ставить некому. Разобьет корабль в щепки. Шлюпку надо спустить и попробовать на веслах. Сейчас. Через полчаса не сумеем.
  Херст посмотрел на длинные гладкие волны, на чистую лазурь неба. Совсем слабый ветерок. Никаких признаков надвигающегося шторма.
   - Спускай, Яша. Компас, воду и провизию. Клонов на весла, сам за руль. Пять бутылок рома... Нет, прихвати ящик. Всем автоматы. Мне тоже.
   - Боцмана оставлю в трюме.
  Херст промолчал. Яков был его рабом, но не знал этого. Много лет назад Херст тайно поработил его трудным заклятием полярных колдунов, после чего неделю болел и долго был слаб духом. Но он не ошибся. Яков оказался полезным рабом, и Херст никогда не жалел о содеянном. Пока спускали и грузили шлюпку волна стала круче, и на ней появились пенные загривки. Ветер исчез совсем. Душный, не продохнуть, штиль тяжело навис над океаном. Это был не шторм. Мертвая зыбь накинулась на них. Высокие водяные холмы крушили бриг, швыряли его, старались перевернуть. Клоны стонали, гнули весла, держали шлюпку носом к волне. Херст вычерпывал воду ведром, потом плюнул в него, сел и достал из ящика бутылку. Водяная гора рухнула на бриг, слизнула мачты и палубные надстройки, поставила его боком к волне.
   - Все, - прохрипел Яков.
  Херст длинно глотнул, ополовинив бутылку, и отвернулся. Клоны от непосильного усердия что-то орали и всхлипывали. Наполненная водой шлюпка мучительно забиралась на волну и стремительно скатывалась с нее. Клоны в эту секунду отдыхали, сушили весла. Клочья соленой пены хлестали Херста по лицу. Обломок мачты с остатками паруса ударил в лодку, чуть не перевернув ее. Со стороны корабля раздался крик. Жутко выл боцман. Капитан посмотрел в его сторону. Большая, длиннее метра, щепка торчала из груди еще живого клона третьего уровня. Брига не было. Его обломки метались и дыбились в волнах.
   - Дай глотнуть! - крикнул Яков, и Херст протянул ему бутылку.
  Мертвая зыбь ушла, как и пришла, внезапно. Спала волна, исчезли пенные буруны, задул ласковый ветерок. Все, как раньше, только вместо брига - груда мусора в океане.
   - Ясур сводит с тобой счеты, - проворчал Яков и взял ведро.
   - Мертвый? - удивился Херст.
   - Живой. Ты убил синтика.
  Херст дрогнул лицом, выжал влагу из бороды, метнул свирепый взгляд на друга. Клоны вынули весла из воды, прислушались. Яков передал им ведро.
   - Вычерпать досуха! - он допил ром, кинул бутылку в океан. - Синтика. У него не было сердца. И крови не было. И горел он так, как горит пластик. Ладонью рубил. Бойцовый синтик. Мозгов нет. На бойцовых заклинания не действуют.
  
   Профессор бы тощ сутул и грубоват. Изжелта-бледное лицо, очки в круглой черной оправе, жеваный костюм. Минут двадцать он смотрел набухшую за последний месяц "историю болезни", снял очки, протер их несвежим платком, пожал плечами. Пациент лежал на спине, смотрел в потолок, шевелил губами.
   - Вызывайте перевозку, Наталия Сергеевна, и напишите направление в неврологию ко мне в сорок первую.
   - Господи! В больницу-то зачем? - запричитала жена Клима Петровича.
   - Дистрофия, - коротко объяснил профессор. - Капельницу поставим. Будем кормить. Постараемся понять. А дома, голубушка, он может... того... И кардиограмка неважная... Надо, - заключил он.
  
   Херст в тяжелом халате из золотой парчи сидел в массивном дубовом кресле перед камином и размышлял. Багряные сполохи играли на парче и открытой груди капитана. За стенами замка моросил холодный дрянной дождик. Ехать в такую погоду к державной вдове и докладывать ей, что Ясур жив, а "Десница" покарала безмозглого синтика? Вздорная старуха ненавидит дождь и сырость. Только сатана знает, что взбредет на ум старой карге. Озвереет, с досады, и нашлет какую-нибудь смертельную хворь на рискового капитана. Не вспомнит, что Херст с ранних лет истово служит династии. Служил в гвардии супруга ее, короля Гунса. Странно умер король. Был бодр, весел и отдал душу Богу в одночасье. Херст помнит, как шел в похоронной процессии к усыпальнице, и смрад стелился за гробом. Молодая красавица вдова не рыдала, а молилась. Кому? Нет, сегодня он останется в своем замке и подождет ясной погоды. Утром он видел голубую полоску на горизонте. Херст подошел к высокому узкому окну, достал трофейный бинокль, поднес его к глазам, чтобы взглянуть на небо, и темная кожа его лица стала грязно-серой. Он увидел Ясура. В белой мантии сенатора глобов он что-то громко говорил окружавшим его людям. Как ни странно, но Херст понимал речь сенатора. Ясур говорил про них, про континентальное королевство сувернов, про их злобную коварную правительницу отравившую мужа и пытающуюся покорить их островную империю. В знак поощрения оратора слушатели поднимали кулаки и кричали. Картинка в чудесном бинокле была чуть смазана. Чтобы сделать ее яснее, Херст повернул верньер бинокля. Изображение исказилось и исчезло. Капитан долго вертел настройку бинокля, но ясного изображения добиться так и не смог. Изредка оно мелькало, чтобы тут же пропасть. Херст вернулся в кресло, положил бинокль на колени. Главное он услышал. Значит все-таки ведьма отравила супруга, и Ясур об этом знает. Вот почему она хочет его убить. Гунс был добр и покладист. Ему не нужна была власть над миром и "Карающая Десница", а ей нужна. Зачем? У нее нет наследников. Вдове некому завещать королевство. Зачем же ей островная империя и мировое господство?
   Неслышно ступая по толстому ковру, в каминный зал вошел камердинер.
   - Что тебе, Кутр? - Не оборачиваясь, спросил Херст.
   - Посланник вдовствующей королевы, хозяин.
   - Обогреть. Большую чарку. Давай послание.
   - Ему велено словами, хозяин.
  Херст с трудом оторвал взгляд от завораживающего танца огня в камине, удивленно обернулся.
   - Кто таков?
   - Советник королевы.
  Херст вздернул брови, нахмурился, сунул волшебный бинокль в карман халата, встал, прошел к окну, посмотрел на дождь.
   - Введи.
  Камердинер ввел в зал молодого плечистого мужчину с круглым розовым лицом. Одет был гость в дорогой цветастый костюм, в нагрудном кармане которого красовался яркий цветок.
   - Долгих лет на благо королевства! - приветствовал он хозяина замка с вежливым поклоном.
   - Долгих лет и тебе, Стилз, - кивнул Херст, - уж не знаю кому на благо. Зачем послан? Говори.
   - Королева ждет тебя с докладом, капитан, и изволит гневаться. Она не ведает причин, по которым ты таишь от нее свой неудачный вояж.
   - Вдова знает, что Ясур жив?
   - Не только жив, но и активен. Глобы создают большое войско для похода на континент, и сенатор Ясур готов стать во главе их воинов. Заводы глобов создают сотню бойцов в день. Они расширяют производство и улучшают их военное искусство. Заклятия и чары не действуют на этих тварей. Возможность вторжения глобов пугает королеву.
  Херст сел в кресло, уперся взглядом в метания языков пламени. Гость, молча, стоял сзади.
   - А вдова знает, что только чудо спасло меня от колдовских козней Ясура?
   - Не чуду, а провидению было угодно сохранить тебе жизнь на благо королевства. Ты воин, Херст, капитан "Карающей Десницы". Ты знаешь лучше меня, что сие означает. Королева и суверны ждут.
  Херст щурился на огонь и думал. Гость молча ждал. Пауза затянулась, и собеседники почувствовали это. Прервал молчание хозяин.
   - Я задам тебе вопрос, который ты забудешь после нашей беседы и никогда не повторишь его вдове. Я буду огорчен и гневен, если ты не выполнишь моей просьбы.
   - Задай, но не надейся, что я знаю ответ.
   - Какая нужда гонит войско глобов на континент, советник Стилз?
  Вновь трудное молчание повисло в каминном зале. На этот раз его нарушил гость.
   - Мы оба знаем ответ на этот вопрос, - Стилз указал пальцем на оттопыренный карман халата. - Разумеется я выполню твою просьбу, капитан "Карающей Десницы". Королева ждет тебя завтра после полудня независимо от погоды.
   - Я буду в пять. - Херст сунул руку в карман и улыбнулся гостю с его дурацким цветком.
  
   Она не виновна в том, что сатана в шутку или намеренно наделил ее душей мужчины и телом женщины. Девичья плоть. Много лет назад она была красива, и мерзкий мальчишка еженощно, стеная от удовольствия, наслаждался ее телом. Он расплатился с ней своей королевской жизнью. Умирая, уже в агонии, он спросил ее, и она рассказала ему о тошном отвращении, которое овладевало ей на королевском ложе. Рассказала и о том, что делала, чтобы не рожать наследника престола. Тихий шепот укоротил агонию короля.
   Ее бабка была ведьмой высшей квалификации и вела учебные семинары для окрестных ведьм и колдунов. Бабка научила ее многому. Чуть не с пеленок она настаивала травы и шептала заклинания. Не случайно король посетил ее лес. Она шепнула, и конь сбросил его на землю. Хромая, в крови, он пришел к ней, испил из ее чаши, и она стала королевой. Первая брачная ночь. Она кричала от омерзения, а мальчишка думал, что от боли. После его смерти ей уже не надо было подглядывать за моющимися фрейлинами. Она нашла Элис... и не только Элис. Она окружила себя любовью и научилась получать удовольствие множеством разных способов. В ее тайных оргиях бывали и мужчины. Бывали. Но не с ней. В себе она не могла преодолеть отвращение плоти. Красавца глоба привела Элис. Сказала, что он многое умеет и она согласилась. Кто мог знать тогда, что глоб станет сенатором. Да, он многое умел. Змеей заползал в души женщин, овладевая ими. Капитан ее "Десницы" не смог его убить. Умелый, сильный духом колдун может разрушить ее тайные замыслы. Херст второй человек королевства. Он должен уничтожить Ясура. Должен. Иначе, вторым человеком будет не он.
   Херст привык к экстравагантной обстановке старого замка. Нагие фрейлины окружавшие вдову в начале аудиенции не смутили его. Он был приветлив, галантен и не замечал их наготы. Вот когда они покинули тронный зал, оставив его наедине с королевой, Херст стал мрачен и молчалив.
   - Что станешь делать теперь, мой капитан?
   - Все, что прикажешь, моя королева, - склонился в поклоне Херст.
   - Я не повторяю приказы, - любезность исчезла. Голос вдовы стал резок и сух. - Возьмешь две... три сотни клонов, и упаси тебя Бог снова спутать сенатора с синтиком.
   - Синтики против клонов... Скажи, королева, сколько клонов в день рожают в наших клиниках?
   - Тебе кто-то поведал о новой технологии?
   - Нет, моя королева. Я знаю только старую. Есть иная?
   - Ступай, капитан. Не о чем говорить. Ступай и поторопись. Сегодня время служит глобам. Можешь взять с собой пять сотен и малую флотилию из нашего резерва в южной бухте. Раба своего возьми. Не нужен он мне здесь. В пыточной каморе я и без него со своими девочками могу крамолу искоренять. Есть у меня среди них большие любительницы и мастерицы. У тебя скверные шпионы. Ясур на центральном острове. И не бойся погоды. Мои корабли будут дружны с океаном. Это я смогу, - старуха обнажила в улыбке, похожей на лисий оскал, мелкие острые зубы.
  
   Близилась полночь. На палаты сорок первой городской больницы опустилась сонная тишина, изредка прерываемая звонким цоканьем каблучков ночных сестер, торопливо проходящих по коридорам. Профессор засиделся в своем кабинете. Дома его никто не ждал, а здесь сестры непременно его побалуют крепким чайком с дареным тортиком. Впрочем, изрядный кусок торта у него, кажется, остался со вчерашнего чаепития. Он открыл маленький холодильник и увидел бутылку коньяка. Профессор улыбнулся, вспомнив пациентку, которую он вылечил от депрессии. Он так и не понял была ли у нее эта депрессия. Молодая темпераментная дама, развлекавшая сестер пошловатыми анекдотами. Сегодня вот, почти насильно, сунула ему эту бутылку. Марочный армянский коньяк "двин". Профессор повертел бутылку, потом решительно запер дверь, достал стакан и кусок вчерашнего торта.
   Примерно через полчаса он вышел из кабинета, запер его и, неожиданно для себя, решил перед уходом заглянуть в отдельный бокс с новым пациентом. Войдя, профессор включил свет и подошел к кровати. Мерно булькала капельница. Трубка от нее тянулась к локтю правой руки больного. Клим Петрович Вепрев лежал на спине и внимательно рассматривал вошедшего.
   - Ты кто? - спросил он и левой рукой потрогал туго накрахмаленный халат профессора.
   - Врач, - немного потерялся профессор. - Я вас лечу.
   - Какая хворь у меня? Смертельная?
   - Болезнь у вас странная, но отчего же смертельная? Вылечим, непременно вылечим. Глюкозой подкормим. Выздоровеете. Завтра вас...
   - Молчи смерд! Пустые слова говоришь, - мрачная суровость послышалась в голосе пациента.
   - Смерд? - удивился профессор и присел на стоящий рядом с кроватью стул.
   - Винищем смердишь, а мне нужен лекарь трезвый, готовый за меня жизнь положить.
   - Странно, батенька, вы со мной говорите, - обиделся профессор.
   - Батенька я тебе?
  Пациент вдруг приподнялся на кровати и положил горячую ладонь левой руки на лоб профессора. Тот дернулся телом, но избежать руки почему-то не смог, а, выпучив ошалелые глаза, молча слушал невнятное бормотание пациента. Клим Петрович завершил бормотание странным гортанным криком, снял ладонь, откинулся на подушку и закрыл глаза.
   - Иди теперь, Яков, - едва слышно прошептал пациент, - и скажи, пусть ногу барана мне изжарят... с кровинкой.
  Профессор встал и тихо вышел из бокса, выключив верхний свет. У больного остался гореть ночник. Постояв в коридоре, он потер лоб, где еще ощущал жар от ладони пациента и вернулся в кабинет допивать коньяк.
   - Имя мое знает, - с уважением и нежностью сказал он вслух, открывая холодильник.
  
   Ясур проснулся на двадцать седьмом этаже своего небоскреба в одной из многочисленных спальных комнат, которые он еженощно менял. Он открыл глаза и сел. В темной комнате по потолку метались цветные сполохи, отражавшие кипение жизни ночного города. Что его разбудило? Тревога. Тревога поселилась в его сердце. Он знал, что без причины так не бывает. Ясур встал, включил свет, взглянул на часы. Пятый час. На континенте вечер. Она еще не спит. Надо ждать часа два, если ведьма не оставит ее на своем ложе. А если оставит? Вряд ли. Элис постарела и уже не сумеет зажечь каргу. Он прислушался к себе. Сердце билось сильно и часто, как после боя на мечах. Нет, не уснуть. Ясур дернул шнур с тяжелой шелковой кистью, и в спальню, низко склонившись, бесшумно вошел слуга.
   - Слушаю, господин.
   - Проверь охранный периметр и подай завтрак.
   - Охрану и камеры наблюдения я смотрел семь минут назад, господин.
   - И крышу?
   - Да, господин.
   - Хорошо, Йен.
  Слуга вкатил в комнату низкий столик с подносом и вышел. На черном с золотыми цветами подносе стоял высокий хрустальный стакан с соком и лежали два голубиных яйца. Позавтракав, Ясур прошел в ванную комнату, ополоснул руки и сменил ночную пижаму на цветастый шелковый халат.
   - Приготовь мечи и жди, - сказал он увозившему столик слуге.
   - Да, господин.
  Оставшись один, Ясур опустился на колени в центре комнаты, поднял прямые руки над головой и замер. Минут через десять он медленно развел руки в стороны и, громко крикнув, кинул их вперед. На концах дрожащих от напряжения пальцев появилось голубое сияние. Лицо его покрылось мелкими каплями пота. Сияние разрослось, и, отделившись от рук, превратилось в яркий огненный круг. Ясур встал и ладонями сжал его, превратив в восьмерку. Потом разорвал ее, и в воздухе, покачиваясь, висели уже два огненных кольца. Кольца росли и множились. Ясур улыбался. Колдун играл огнем, проверял свою силу. Он открыл окно и выпустил кольца в ночь. В комнату ворвался холодный воздух и не утихающий шум большого города. Ясур вытер испарину рукавом халата и прилег отдохнуть после трудной забавы. Нужно было изгнать тревогу из сердца и он не щадил себя. Уже через минуту Ясур встал, дернул за шнур, и в просторную спальню вошел слуга. На его вытянутых вперед руках лежал уже обнаженный меч хозяина. Древний родовой меч служивший предкам Ясура и еще не знавший поражений. Ясур взял меч, на секунду прижал его к щеке.
   - Нападай, Йен. Нападай в полную силу. Я вижу, когда ты сдерживаешь удар.
   - Да, господин.
  Слуга выхватил из ножен висевших на широком поясе меч, чуть оскалил зубы и бросился на хозяина. Бой продолжался пока Ясур не увидел, что его противник вконец изнемог. Он открылся. Йен попытался ударить его по корпусу, но - резкое движение кисти поднятой руки, и стальная молния разрубила меч слуги пополам. Йен удивленно посмотрел на короткий обрубок клинка и склонился в поклоне.
   - Господин непобедим.
   - Хорошо, Йен, отдыхай, - хозяин вежливо кивнул.
  Небо за окном посветлело. Близился рассвет. Теперь пора. Колдун снял с шеи висевший на цепочке амулет, искусно вырезанную из кости женскую фигурку, и всмотрелся в него. Да, теперь можно. Он положил костяную фигурку на свою постель, простер над ней руки и произнес привычное заклинание. Фигурка исчезла. Вместо нее под ладонями колдуна появилось туманное облако. Он подул на него и туман начал сгущаться, медленно обретая формы женского тела. Через минуту в его постели, тихо посапывая, спала Элис.
   - Наконец-то, - не открывая глаза, тихо прошептала она. - Давно жду. Угроза нависла над тобой, милый.
   - Чувствую, - Ясур нежно погладил Элис по голове. - Козни старухи?
   - Херст, пять сотен клонов и много людей плывут на твой остров.
   - Много кораблей?
   - Малая флотилия резерва.
   - Фрегат и десять больших барков с давно устаревшим вооружением. Мы сожжем их лучами смерти в узких проливах.
   - Ты умен и храбр. Иди ко мне.
  Ясур сбросил халат и погасил свет.
   Когда, умывшись кровью зари, солнце выплыло на чистую лазурь неба, колдун крепко спал уже один. Проснувшись близко к полудню, Ясур еще раз позавтракал и на винтокрылом аппарате полетел на свои заводы, которые безостановочно создавали воинов. Один из них производил бойцов, лица которых были точной копией лица хозяина.
  
   Статный усатый кавказец в плечистой бурке и каракулевой папахе скучал у прилавка. На грязной картонке, которую продавец прикрепил к весам было выведено: "Совсем свежий мясо. Дорого." Покупатели опасливо косились на длинный кинжал, лежащий рядом с весами, и обходили кавказца стороной. В мясном ряду рынка густо толпились разнокалиберные говорливые дамы. Профессор оглядел ряд и подошел к кавказцу.
   - У вас не найдется бараньей ноги?
  Продавец обнажил в улыбке снежно-белые никогда не чищенные зубы.
   - Дарагой, я тебе кого хочешь найду. Тебе молодой или старый?
   - Как? Ну да... Разумеется лучше от молодого.
   - На, геноцвали, - кавказец достал под прилавком небольшую тушку. - Возьмешь?
  Тут только профессор прочел картонку.
   - Ну и сколько же она будет стоить? - осторожно спросил он.
  Продавец нахмурился, пошевелил усами, назвал цену.
   - Дороговато, - вздохнул покупатель.
   - Нэ торгуйся, доцент. Товар смотри! Вчера отара бегал.
   - Почему доцент? - удивился покупатель, доставая бумажник.
  Кавказец прищурился, одним ударом кинжала отделил ногу, бросил ее на весы.
  
   Запеченная в микроволновке нога источала аромат сводивший с ума кошку профессора.
   - Нет, Рагнеда, это не тебе, - виноватился хозяин. - Впрочем, маленький кусочек я тебе отрежу.
  Кошка хрипло мяукнула и улеглась на кухне ждать.
   Вечером того же дня профессор, не замеченный сестрами, прокрался в бокс Клима Петровича с целлофановым пакетом. Пациент спал. Профессор умело выдернул иголку капельницы. Клим Петрович осмысленно взглянул на него и принюхался.
   - Яша-лекарь? Никак мясо принес, хворь изгонять? Не ко времени. Спал я. Однако давай.
  Профессор помог пациенту сесть, сунув ему под спину подушку, потом вынул из пакета тарелку, положил на нее вилку, нож и духовитую баранину. Пациент сглотнул набежавшую слюну.
   - Хороша! Посуда-то зачем? Нож оставь.
  Через часок профессор вернулся к себе и бросил в сорный бачок дочиста обглоданную кость. Постучав, в кабинет заглянула дежурная сестра.
   - Извините, Яков Моисеевич, письмо забыли вам передать. Еще вчера пришло. Заграничное!
   - Откуда же?
   - Уж не знаю. Не по нашему написано.
   - Оставь, Зиночка. Спасибо.
  Прочитав письмо, профессор задумался. Конгресс психоневрологов в Иокогаме. Перелет в оба конца оплачен. Раньше он бы, не задумываясь, махнул в Японию, а теперь... Далековато. Десять дней. Не может он оставить Вепрева почти на две недели. Ведь еще еду просит. Поросенка теперь ему надо. В дверь кабинета постучали.
   - Войдите.
  Вошла молодая рыженькая где-то виденная дама. Профессор наморщил лоб, вспоминая.
   - Доктор, мой-то как? Старшая сестра говорит, что "стабилен", а в палату к нему не пускает. Это как понимать? Лучше ему или хуже? Может что нужно? Лекарство какое купить?... Ой! Забыли вы меня. Вепрева я. Жена Клима Петровича. Вы дома у нас были с Наталией Сергеевной.
   - Да, разумеется... помню. Вы не хотели... в больницу. Ну что сказать... Лучше ему. Значительно лучше.
   - Почему же не пускают?
   - К нему в бокс? Рано. Да. Рановато пожалуй. Вас как зовут? Да вы садитесь. Хотел бы расспросить вас о его болезни.
   - Меня? Дарья Максимовна.
   - Дарья Максимовна, в чем проявились первые симптомы болезни и при каких обстоятельствах? Испуг, травма, стресс сильный? В анамнезе записано, что заболел он полтора месяца назад. Совсем недавно. Возможно вы вспомните?
   - Господи! Да разве забудешь такое? Вежливый был обходительный. Не пил, не курил. Думала, повезло мне с мужем. И вдруг, как подменили. Изругал меня последними словами... Убить пригрозил.
  Обстоятельства? Ночью случилось. Известно какие обстоятельства между мужем и женой в постели.
   - Ясно. Извините за вопрос. Я лечащий врач... До или после случился приступ? Вы меня поняли?
   - Что тут понимать. Не девочка. Успел он. И сразу за горло меня схватил, заорал несусветное.
   - Что конкретно он кричал? Вы слова запомнили?
   - Испугалась я до жути, что удавит. Да и не поняла ничего. Орал, что шлюха я портовая вдовой подосланная... Что-то про короля... Не помню. И что он прикажет какому-то Якову меня убить. Потом чувствую, руки у него ослабли. Я из-под него вывернулась, а он на спину лег, глаза безумные и бормочет что-то совсем тихо. Ну я отдышалась, пошла на кухню, воды выпила, вернулась, а он уже никакой. Меня не узнает, горит весь. Скорую вызвала. Быстро приехали. Инсульта нет... Утром вызвала Наталию Сергеевну. Сейчас-то он пришел в разум? На фабрике ждут его. Не берут пока никого на его место.
   - Ясно. Сейчас уже поздно. Думаю, через пару дней я разрешу вам свидание с супругом. Скажите, Дарья Максимовна, среди ваших знакомых нет Якова?
   - Ну был Яша Рубин. Так это еще в школе. Уехал он давно. В Израиль. Клим никак об этом знать не мог.
   Решительный поворот в течении болезни Клима Петровича совпал с поросенком. Запеченный в профессорской микроволновке, он был уже легально, без всякой конспирации, доставлен пациенту и неторопливо съеден в день доставки. На следующий день жар у больного спал, и он самостоятельно добрался до туалета. Сестры, видевшие в Климе Петровиче надежного кандидата в морг, изумились перемене и поспешили доложить о ней профессору.
   - Может теперь в общую его - к эпилептикам? - старшая сестра не любила ошибаться в прогнозах.
   - Нет. Оставить в боксе, капельницы снять и... вообще никаких лекарств. Мы газеты получаем на отделение? "Московский комсомолец"? Великолепно. После обеда ему - этого комсомольца. И пусть ходит. По боксу пока. Зиночка, принеси ему все, что положено. Да, вот еще что. Оставь на столе маленькое зеркальце. Ну... Как бы по забывчивости. Как он к тебе?
   - Не замечает, - сестра изобразила обиженную гримаску, - суп не ест. Котлету понюхал и тоже не стал. Кисель только.
   - Не замечает, - задумчиво повторил профессор. - Обаятельная девушка. Красавица, а он не замечает. Патология.
   Клим Петрович встретил профессора недовольным ворчанием.
   - Давно жду, а тебя все нет. Негоже так. - В куцем застиранном тряпичном халатике Клим Петрович смотрелся диковато.
   - Дела, заботы. У меня и другие пациенты в отделении. Их тоже лечить нужно.
   - Одна у тебя, лекарь, нужда. Меня от этой хвори уберечь. Ты, Яша, ясно ответь. Можешь мой недуг осилить или нет? Вижу таишь от меня истину. Может иного лекаря звать?
   - Трудный вы больной, Вепрев. Загадочный. Мне бы и впрямь поговорить о вас с корифеями, но не хочу оставлять вас надолго.
   - Почему надолго?
   - Далеко ехать надо.
   - Куда же?
   - В Иокогаму. В Японию.
   - В Японию, - повторил Клим Петрович, размышляя, - на восход звезды?
   - В Страну Восходящего Солнца.
   - С кем же там обо мне говорить?
   - Научный конгресс. Много врачей из разных стран приедут.
   - Шабаш лекарей, - понятно перевел Клим Петрович. И вдруг строго приказал: - Поедешь. Поедешь, Яша. Подойди-ка. Руку дай. Персты выпрями.
  Профессор побелел и безропотно, молча, повиновался. Выйдя из бокса, он удивленно рассмотрел тонкое колечко темного металла на указательном пальце левой руки. Профессор облизнул сухие губы и попытался его снять, но колечко плотно сидело на верхней фаланге и покидать палец не хотело. Оно грело палец и от него вливалась в сердце неясная устремленность куда-то.
  
   Старшая камеристка массировала ее тело и умащивала его благовонными маслами. Раньше эта процедуре непременно завершилась бы шалостями на королевском ложе. Теперь они обе постарели и она лишь охала и постанывала от удовольствия в сильных руках Элис.
   - Ты почему улыбаешься, моя милая? - полюбопытствовала она повернувшись на спину.
   - Сон привиделся забавный, моя королева.
   - Поведай. Повесели королеву.
   - Боюсь не по нраву тебе мой сон. Мужчина привиделся.
   - Что же ты с ним делала во сне? - нахмурилась королева.
   - Не я с ним. Он со мной.
  Старые воспоминания ожгли вдову.
   - Поди прочь, - прогнала она бывшую любовницу.
  Оставшись одна, подошла к полированному серебряному листу в стене. Долго рассматривала себя, вздохнула и, как была, нагая встала перед зеркальным листом на колени. Набрала в себя воздух и сильно дунула. Зеркальная поверхность затуманилась, а когда муть исчезла, и лист вновь стал ясным, на нем высветилась миловидная ухоженная дама средних, на вид, лет.
   - Бабушка помоги. Худо мне, удавит она меня, - тихо шепнула королева.
   - Чем же тебе помочь? Знаешь ведь, что нет у меня больше власти в твоем королевстве, - скорбно вздохнула дама, - встань однако. Посмотрю тебя. Голову подними, повернись боком. Скверно. Трудно глотать?
   - Больно. Кисель только и пью из ягод лесных.
   - Удавит. Сроку тебе - полгода, а может и менее. Лекарю какому-нибудь вашему показывала?
   - Нет, бабушка. Только ты и знаешь.
   - Верно, внучка, проку от них не будет. Рак щитовидной железы. Запущенная стадия. Операция нужна и длительный курс лечения. Есть у меня знакомый хирург онколог. Виртуоз! Сюда, ко мне тебе надобно. Да побыстрее. Пошто медлишь? Показывала я тебе путь. Не забыла? Твой карающий мужик тут оказался. Дурной дорогой забрел незнамо как и поселился в молодом недотепе тутошнем. Наблюдает его мой коллега. Не понимает ничего, бедняга. Уж не знаю вмешаться ли?
   - Херст? Догадывалась я. Долго он так не сможет. Диким вихрем его разнесло. Помочь он мне должен здесь. Глоб поперек моей дороги стал. Пока он жив не могу я к тебе. Может сюда твоего виртуоза?
   - Нет, внучка. Бросить его против течения времени у меня сил не хватит. А хотя бы и хватило, убьет он тебя один. Зарежет. В твоих клиниках только клонов и научились выращивать, а ему помощь квалифицированная нужна. Извини, внучка, пойду. Ждут меня.
   - Как тебе там, бабушка? Прижилась?
   - Вполне. Семья, работа. Может и детей здесь заведу. Не решила еще.
   - Работа?
   - Врач я, лекарь. Травами лечу. Гомеопат.
   - Как? Слово немыслимое.
   - Как мне с карателем твоим? Если его похотливым вихрем порвало, то проку от него тебе не будет. Обратно его надо, чтобы он целиком с тобой был. Попробую хоть в этом тебе помочь. Времени у тебя в обрез, торопись, внучка, - дама на серебряном листе улыбнулась и растаяла, исчезла.
  
   Ясурума встретил профессора традиционной японской улыбкой и цепким острым взглядом. Европейский костюм сидел на его ладной фигуре великолепно. Кабинет миллиардера напоминал детскую комнату в семье среднего достатка. Игрушечный столик с телефоном и компьютером, низенькие банкетки без спинок, толстый ковер на полу и крохотные подушечки непонятного назначения. Вчера в темном кулуарном зале, где профессор мучительно изъяснялся с бельгийцем на скверном английском, к нему шариком подкатился маленький человечек и на правильном русском, после витиеватых извинений, сказал, что с ним хотел бы встретиться давний друг его страны Ясурума-сан. Профессор не очень понял, что означает "друг страны", но Ясурума субсидировал конгресс, был одним из его организаторов и уклонится от встречи с миллиардером было неловко.
   - Я с большим интересом изучил ваш доклад о множественности психических миров человека и о возможности раздвоения его личности, - миллиардер вынул из стола массивный с золотым тиснением бювар, открыл его. - Вы упоминаете в докладе пациента, который хорошо иллюстрирует вашу концепцию. Вы назвали его пациентом. Это означает, что вы считаете его больным человеком нуждающимся в лечении?
  Профессор растерянно посмотрел на японца, не зная что ответить, честно признался:
   - Не знаю. Вначале я считал его больным, что подтверждалось объективной симптоматикой, позднее меня одолели сомнения.
   - Он в вашей клинике?
   - Да.
   - Как вы его лечите?
   - Видите ли... я не решаюсь применять в его случае стандартные способы лечения психических заболеваний. Душевный мир человека хрупок и если врач не уверен... боязнь травмировать... - профессор окончательно потерялся. - У психиатров есть универсальный рецепт. Три "П". Покой, питание, прогулки.
   - Да-да, разумеется. Главное - не навредить. Какое у вас странное кольцо на пальце. Металл? - Лицо миллиардера вдруг изменилось и вежливая улыбка на нем показалась профессору диковатой и неуместной.
   - Право не знаю... Подарок...
  И тут японец окончательно поразил профессора.
   - С которым вы никогда не сможете расстаться, - чеканя слова медленно сказал он.
   Уже сидя в консульской машине с флажком, которая, рявкая клаксоном, везла его в отель, профессор мучительно старался вспомнить на каком языке велась беседа с миллиардером-благотворителем. Так ничего и не вспомнив, профессор вздохнул и поднес к щеке, ставшее почему-то горячим, вепревское колечко. Только теперь он заметил, что офлажкованная посольская колесница мечется по узкой улице города совершенно диким образом, пугая встречные и попутные машины. Они, вревывая, шарахались, стараясь избежать столкновения. Профессор взглянул на водителя. Тот, навалившись грудью на руль, вдруг тихо, сквозь зубы, застонал, а машина метнулась на тротуар и, взревев клаксоном, ткнулась в стену дома. И тут сам профессор повел себя не менее странно. Стряхнув с себя стеклянное крошево разбившихся от удара окон, мельком взглянув в мертвое с выкаченными глазами лицо водителя, он лихо выбил ногой заклинившуюся дверь, просочился через быстро густеющую толпу и заспешил обратно к дому миллиардера. В дом, однако, входить не стал, а, обогнув его, стал под балконом с тыльной стороны. Прищурившись оценил расстояние, присел, ловко по обезьяньи прыгнул и через секунду уже стоял на балконе. Сумасшедший акробатический прыжок, по-видимому, не потребовал от профессора значительных усилий, потому что он сразу же, не отдыхая, прыгнул еще раз и вцепился в перекладину пожарной лестницы, карабкаясь по которой, мигом взобрался на плоскую крышу высоченного дома. Увидев стоящий на крыше вертолет, профессор хищно улыбнулся, поправил сбившийся галстук и медленно направился к нему. Стоявшие рядом с винтокрылой машиной охранник и пилот, молча без удивления, наблюдали за хилым носатым очкариком. Подойдя, очкарик расплылся в приторной японской улыбке и игриво ткнул охранника пальцем в живот. Тот что-то тихо сказал, уронил изо рта сигарету, побелел и медленно осел на бетонную поверхность крыши. Пилот удивиться не успел. Профессор легким скользящим движением провел ладонью по его горлу, и он, икнув, лег рядом с приятелем. Оглянувшись, профессор ухватил каждого за ворот форменной тужурки и оттащил трупы за стояк расположенной на крыше большой параболической антенны. Он еще раз улыбнулся, ловко снял мундир с пилота, выдернул из его скрюченных пальцев шлем и переоделся. Не мешкая, залез по лесенке в вертолет, занял там место пилота, натянул поглубже шлем и стал ждать пассажира. Ждал профессор довольно долго, никак не выказывая нетерпения, и когда портовый город исполосовали длинные вечерние тени, его терпение было вознаграждено. Послышался гул и на крышу выползла кабинка лифта. Ложный пилот сразу же нажал какие-то кнопки, и оба винта машины начали вращаться. К тому моменту, как Ясумото-сан подошел к вертолету, ему уже пришлось, пригнувшись, преодолевать бьющий в лицо воздушный поток. Забравшись на свое сидение под прозрачным пластиковым колпаком, миллиардер нагнулся над раструбом переговорника и выкрикнул пилоту команду. Профессор, не оборачиваясь, кивнул и поднял машину в начавшее темнеть фиолетовое небо. Заложив глубокий вираж, вертолет понесся к серому с пенной рябью океану. Пассажир удивленно взглянул на пилота и, гневно сверкнув глазами, крикнул что-то в переговорник , перекрывая гул двигателя. Пилот стащил с головы шлем и обернулся. Миллиардер побелел. Потом в глазах его полыхнула ярость, в его руке появилась короткая трубка, и он, щелкнув фиксаторами, сорвал защитный колпак. Профессор зарычал и резко рванул рычаг управления вперед. Машина по утиному крякнула, клюнула носом и стремительно ринулась вниз. Свистящий поток воздуха вырвал из руки японца трубку, которую он уже приставил ко рту, и прижал его к спинке кресла. Вертолет камнем падал в океан.
  
   Зыбкий серый рассвет гасил звезды, когда профессор, прихрамывая и кривясь от боли, открыл массивную дверь отеля. В вестибюле за конторкой дремал ночной портье. Увидав профессора, он изумленно округлил глаза и хотел что-то спросить, но вошедший приложил палец к губам и потребовал ключ от люкса третьего этажа. Разумеется надо было бы попросить у странного постояльца паспорт или хотя бы узнать фамилию, но ничего этого дежурный делать не стал, а, молча протянул ему красивый с гостиничным вензелем ключ. В номере профессор с омерзением содрал с себя мокрую грязную одежду и по толстому топкому ковру прошлепал в ванную комнату. Стоя под горячим душем, он посмотрел в настенное зеркало. "Хил, стар и, пожалуй, болен" - поставил себе диагноз профессор и в этот момент почувствовал, что вепревское колечко скользнуло по пальцу. Он сжал пальцы в кулак, пытаясь его удержать, но не успел, и колечко с тихим плеском упало в воду. "Ну и черт с ним" - подумал профессор, однако вылез из ванны, подождал пока сольется вода, кряхтя опустился на колени и, близоруко щурясь, долго шарил руками по дну ванной, тыкал пальцами в затянутое сеткой сливное отверстие. Но колечка так и не нашел. "Пропало" - почти без огорчения решил он и совершенно без сил, не вытираясь, едва перебирая ломкими ногами, побрел к кровати. Рухнул на нее нагой поверх одеяла и через секунду заливисто храпел.
  
   Конгресс психоневрологов в Стране Восходящего Солнца был завершен самым прискорбным образом. Погиб главный учредитель научного общества психоневрологов страны, известнейший меценат и филантроп, мультимиллиардер Ясумото-Ясур-сан. В палате сенаторов, членом которой он являлся, даже было выдвинуто предложение объявить в стране день траура, но после дебатов и голосования, оно не прошло. Была тем не менее создана парламентская комиссия, которой было поручено разъяснить весьма странные обстоятельства его смерти.
   После скорбного закрытия ученного собрания профессор зашел на прием к популярному окулисту и уже в новых модных очках прибыл в аэропорт. Он был, пожалуй, еще бледнее обычного и, как всегда, по профессорски рассеян: в самолете вместо стакана воды попросил коньяк и только, выпив его, поморщился и сообразил, что ошибся. Коньячок, однако, незамедлительно подействовал. Профессор заснул и спал беспробудно и над грозовым фронтом, когда лайнер, натужно взвывая двигателями, проваливался в воздушные ямы, и под таинственной чернотой бездонной вселенной, когда в разноязычном салоне вспыхивали и жарко разгорались дискуссии звездочетов-любителей. Он тяжко боролся со слипающимися глазами и в такси, которое из Шереметьево - 2 везло его домой в Черкизовскую - 3. Дома, напоив отощавшую и озверевшую кошку молоком, профессор прилег на диван и проспал, как был, в костюме и галстуке более суток.
  
   - В этик очках, Яков Моисеевич, вы помолодели на десять лет, - встретила его старшая сестра в родной клинике.
   - Спасибо, Зиночка. Что нового в нашей грустной епархии?
   - Татьяна Павловна всегда опаздывает, а пару раз и вовсе не приходила, - поспешила насплетничать Зиночка. - В мужском отделении инсультик, который мы быстро купировали. В женском - три эпилептических припадка, истерия, депрессия, попытка суицида. Все, как обычно. Справились, Яков Моисеевич, с божьей помощью.
   - Инсульт у кого? - забеспокоился профессор.
   - У Кутепова. Восемьдесят лет. Второй уже.
   - Как он?
   - Стабилен. Учится говорить.
   - Как Вепрев?
   - Вепрев? - сестра прихмурила тонкие щипанные брови, - Татьяна Павловна назначила колоть ему амитрептилин.
   - Зачем?
   - Не спал, был раздражен, агрессивен, кричал,... сестру ударил.
   - Ударил?
   - Не сильно. Толкнул.
  Накинув халат, профессор поспешил к своему пациенту. Вепрев сидел за столом и с интересом читал газету.
   - Яша! - обрадовался он профессору, - сомневался я в тебе, боялся, что не осилишь душегуба, не разглядел в тебе воина. А ты..., - пациент рубанул с придыханием ладонью воздух и указал на фотографию в черной рамке на газетном листе. Профессор не стал смотреть траурный портретик, а ошарашено уставился на знакомое черное колечко охватившее палец пациента.
  
   Профессор запер дверь кабинета, вынул из внутреннего кармана плаща бутылку коньяка и поставил ее на стол. Вчера он тоже пил коньяк и, кажется, позавчера. Нет, позавчера - спирт. "Спиваюсь, - подумал он и грустно улыбнулся, - тихо спиваюсь на старости лет. Становлюсь алкоголиком." Он сел, достал из ящика стола стакан, налил треть, выпил и закрыл глаза, стараясь унять мерзкую дрожь изводившую его. Посидев так с минуту, достал из того же ящика мятую газету и расстелил ее на столе. Приветливо улыбающийся японец смотрел ему в дрожащую душу из черной рамки.
   - Ты на самом деле душегуб? - спросил он японца, - ты Клима Петровича Вепрева знаешь? Нет? А он тебя знает?
  Японец не отвечал и, молча, хитро улыбался. Профессор налил почти полный стакан и встал перед газетой.
   - Упокой Господи раба твоего, невинно убиенного, - он поднял стакан, но выпить не успел. Запертая дверь открылась, и в кабинет вошла молодая женщина. Прикрыла за собой дверь, деловито подошла к столу и достала из того же ящика второй стакан. Вздохнув, она присела на гостевой стул перед хозяином.
   - Он был душегуб, Яков Моисеевич, коварный и могущественный, - углы губ ее скорбно опустились, в серых глазах появилась печаль, - но он был благороден, горд и отчаянно храбр. Я не верю, что ты сумел убить его. Но то, что ты остался жив - большая твоя удача.
  Она достала из элегантной сумочки маленький граненный флакон, взяла из руки, застывшего изваянием профессора стакан, отлила из него в свой изрядную часть, а ему в остаток капнула из флакона.
   - Выпьем за фортуну, профессор. Без удачи нам обоим не жить.
   - Выпьем, - эхом отозвался хозяин.
  Уже через минуту он улыбался гостье. Противная дрожь, пожиравшая его душу, ушла, и он стал весел и покоен. Совершенно незаметно они перешли на дружеское "ты".
   - Как ты говоришь его зовут, - уточняла гостья, - Вепрев Клим Петрович?
   - Как же это можно? - вздернул брови хозяин. - Благородный душегуб?
   - Очень даже бывает, - кивнула гостья и налила себе еще из бутылки. - Один мой исключительно порядочный знакомый убил двоих япошек на крыше дома, - и оба понимающе засмеялись. - Думаешь у него, у Вепрева, раздвоение личности? Как ты писал в докладе? Множественность душевных миров? Красиво излагаешь, профессор! Ценю! Ну да я его соберу воедино. Будет у меня, как дуб в поле. Произведу слияние душ! - она вдруг громко захохотала. Отсмеявшись и вытерев выступившие от смеха слезы, спросила: - А он женат?
   - Да. Милая дама. Была здесь. Настойчиво просила свидание с мужем. Видишь ли, он и заболел внезапно в момент...
   - Знаю-знаю, - замахала руками гостья и очень серьезно спросила: - А дети у него есть?
   - Не знаю. Нет кажется.
   - Так нет или кажется? - в голосе гостьи послышалось раздражение.
   - Точно не могу сказать.
   - Ясно. Ну пойдем, я его посмотрю.
   - Ты врач?
   - Гомеопат. Травками лечу, - она внимательно посмотрела на профессора. - Тебя вот подлечила.
  Перед вепревским боксом она остановила профессора.
   - Одна я. Ты там не нужен. Стой здесь и никого к нему не пускай. Уяснил?
  Профессор посмотрел в ставшее строгим лицо и неожиданно почувствовал робость. Стоя у двери, он представлял дуб в бескрайней степи и никак не мог понять связи между этим дубом и его больным пациентом.
   Получаса не прошло, как гостья вышла из бокса и, мельком взглянув на профессора, заспешила по коридору. Ничуть не удивившись хозяин увидел черное колечко на холеном пальчике ее правой руки. Поколебавшись, он пошел за ней.
   - Можешь разрешить свидание с женой, - не обернувшись сказала врач-гомеопат.
  
   Осенние клены раскрасили город золотом и багрянцем. Врач-гомеопат долго смотрела через окно в третьем этаже онкологической больницы на пестрый скверик, потом взглянула на часы, тяжело вздохнула и опустилась на черный сдобный диван. Бледный, с крупными каплями пота на лбу, из операционной вышел хирург и молча сел рядом с ней. Он закрыл глаза и откинулся на спинку дивана. Руки тяжело положил на колени. Длинные пальцы хирурга чуть подрагивали. Дама вынула из сумочки платок и вытерла пот с высокого с залысинами лба.
   - Рассказывай, дружок, - мягко попросила она.
   - Самая сложная операция в моей практике, - не открывая глаза и не шевелясь, сказал хирург. - Трижды останавливалось сердце, и дважды я думал, что это конец, - он открыл глаза и удивленно взглянул на собеседницу. - Она твоя младшая сестра? Странно. Ткани склеротированы, как у старухи. Сколько ей?
  Не отвечая, врач-гомеопат нежно провела рукой по голове хирурга.
   - Жить будет?
   - Метастазы я убрал. Теперь все зависит от нее. Молодой организм мог бы справиться, но...
   - Она осилит, - уверенно сказала дама. - Буду ее лечить. Есть травы удивительной целебной силы.
   - Анютины глазки, корень одуванчика,... - улыбнулся хирург. - Если оправится от операции, потом - длинный курс йодотерапии.
   - Длинный?
   - Года два.
  
   В громадной кухонной зале, иначе и не скажешь, стоял устойчивый пряный аромат лесных трав. Попахивало чем-то еще совсем диким. В центре просторного помещения прямо на блестящем паркете громадилась большая, в рост человека, примитивная печь сложенная из неровных светлых камней. Дымок поднимавшийся над ней втягивался в закопченную воронку. В комнате было темно. Свет чуть сочился через тяжелую штору на окне. Босая гомеопатша в просторной серой рубахе до пят стояла рядом с печкой, шептала заклинания и помешивала густое варево в плошке стоящей на тлеющих углях. Закончив шептать, она опустилась на колени и долго нюхала содержимое плошки.
   - Сошлось, - удовлетворенно сказала она, бережно сняла варево с углей и поставила его на пол. Подула на обожженные пальцы, достала из кармана рубахи малую травинку, подумав, отделила от нее крохотную часть и бросила ее в плошку. Плошка полыхнула пламенным языком, погасла. Ее содержимое налилось голубым сиянием, а в комнате запахло грозой.
   - Все сошлось, - радостно улыбнулась колдунья и понесла светящееся варево больной.
  Плохо, совсем плохо было королеве после операции.
   - Помираю я, бабушка. Чую. Покидает душа истерзанную плоть, - еле слышно прошептала она, увидев гомеопатшу. - На муку смертную к тебе пришла. Зарезал меня твой умелец. Где хоронить-то будешь?
   - Два малых глотка, - колдунья поднесла плошку к губам королевы. - Горицвет это.
   - Здесь нашла?
   - С собой пронесла травинку. Пей внучка.
   - Слаба я, сгорю.
   - Один глоток выдержишь. Нет тут усыпальницы королевской для тебя.
  Глотнув, больная круто выгнулась, широко раскрыла глаза и потеряла сознание. Колдунья вытерла тряпицей с губ внучки проступившую пену, приложила ухо к ее ребрам.
   - Будешь жить здесь, - сказала она, подумала и тихо добавила: - Два года йодотерапии. Привыкнешь.
   Волшебная травка - быстрый целитель. Недели не прошло, а внучка уже затеяла с бабушкой капризный разговор. Теперь, и в самом деле, можно было счесть ее сестрой колдуньи. Пожалуй что и младшей. На щеках обозначился румянец, с лица и тела исчезли морщины, дряблость и старческие мелочи. Не приглядываясь, можно было определить ей не более тридцати.
   - Отдашь мне кольцо и отправишь обратно. Не гоже мне покидать королевство в час воинских испытаний.
   - Гоже, внучка, гоже. От безысходности ты здесь останешься на пару лет. Долечивать тебя надобно. Хворь в тебе прочная укоренилась. Без леченья она тебя за полгода сожрет. А войны с Империей не будет. Воины без полководца - стадо без пастуха.
   - Долечусь у себя. Знаю где искать травы.
   - Пустое говоришь, внучка. Нет травы, которая нашла бы эту дрянную хворь в твоем теле. Останешься здесь. В этом доме будет твое королевство. Найду тебе фрейлин, которые разделят с тобой ложе, если придет желание. Оставлю тебе много денег, и с тобой будет человек, который сумеет разумно тратить их.
   - А ты? Хочешь покинуть меня в чужом мире?
   - Вернусь и буду править сувернами, - колдунья с нежностью посмотрела на колечко гревшее ей палец.
   - Ты потеряла разум от старости! Клоны побьют тебя каменьями и прогонят. Они наденут на тебя дурацкий колпак и будут возить по стране в клетке. Ты захочешь смерти, а они прижгут тебе ступни и не дадут умереть. Ты...
   - Я рожу им принца.
  Королева захлебнулась яростью и молча смотрела на свою бабку.
   - Ты?! Ты родишь? Ты брюхата?
   - Да, внучка, - колдунья подняла подол рубахи и показала выпуклый живот.
   - Безумная ведьма! От кого?
   - От Карающей Десницы.
   - От десницы! - королева зашлась злым визгливым смехом, - от десницы. Ты уморишь меня! Принца от десницы!
   - От карающей, внучка. Херст отец ребенка. Это он подарил мне Черное Кольцо.
  
   Херст метался по зале приемов, как песчаный кот сразу после отлова в подвале его замка. Бледный, как мертвец, Стилз в мятом кафтане, но с непременной бутоньеркой сидел в кресле, прижав пальцы к вискам. Херст остановился перед ним, схватил за бархатные лацканы, поднял.
   - Вещай истину, скотина! Где она? Куда упрятали? Крамола? Убью мерзавцев! Всех перебью! Яков где?
   - В пыточной каморе твой Яков. Придворных дам расспрашивает с пристрастием. Ушла она. Сама ушла.
   - Ку-у-уда?! - Херст поднял в воздух хлипкое тело советника.
   - В зерцало.
  Херст раскрыл тонкогубый рот, обнажив крупные белые зубы, и уронил советника в кресло.
   - Пошто сразу не поведал? - спросил совершенно спокойно, - покажи.
   - В опочивальне оно.
  В центре полированного серебряного листа зияла громадная дыра с оплавленными краями. Херст попытался заглянуть в нее и уперся головой в каменную стену.
   - Зови Якова. Скажи пусть отпустит баб.
  
   Тем же вечером друзья-соратники, господин и его раб, пили горькую хмельную настойку в замке Херста.
   - Верю я ему. Ушла старуха в неведомое, - рассуждал хозяин. - Многое ведала. Могла. Может бабы что знают?
   - Не похоже, - подумав, ответил Яков. - Есть среди них одна. Рыдает в голос. Не уймешь. Может и знает что.
   - Кто такая?
   - Элис. Ты ее должен знать. Из-за карги не стала бы так убиваться. Понятную причину не говорит. На дыбу вешать или крючьями терзать не посмел. Да и жалко дуреху.
   - Элис знаю. Красивая девка была. Ублажала вдову. Изрядно постарела ныне. Поговорю с ней.
  Выпили по чарке, отрезали, каждый себе, по толстому ломтю барашка.
   - Смута будет, если быдло проведает пропажу. Старые клоны в нищете живут и вооружены обильно. Полыхнут, а за ними чернь кабацкая поднимется. Тоже горазды ножами махать. Кинутся замки грабить, людей губить.
   - Армия остановит.
   - В армии на каждого человека поболе десятка клонов. Старуху боится люд. Думаю, таить надо до поры пропажу державной карги. Она и вернуться может так же внезапно, как ушла. Через зерцало или яму выгребную. Ведьмам разницы нет.
  Молча налили, выпили и взялись за ножи мясо резать. Под утро привиделась Херсту баба молодая. Подмигивала и палец прикладывала к губам. Похоже, прав Яков.
  
   Профессор зашел в бокс и не узнал пациента. Вепрев был смущен, напуган и подавлен.
   - Как чувствуете себя, Клим Петрович?
   - Спасибо. Чувствую себя хорошо, - преданно ответил пациент и вытянулся перед ним в солдатскую стойку. Преодолев робость, спросил:
   - Это сумасшедший дом? А вы, вероятно, врач?
  Профессор сел на стул, пристально всмотрелся в глаза пациента.
   - Вы в больнице, Клим Петрович. Были нездоровы.
   - Сошел с ума, - горестно прошептал пациент.
   - Ну зачем же так? Таблицу умножения помните?
   - Помню, - жалко улыбнулся пациент, и не его глазах выступили слезы.
   - Какая у вас профессия?
   - Бухгалтер.
   - Помножьте двенадцать на пять.
   - Шестьдесят, - прошептал бухгалтер и всхлипнул.
   - Как зовут вашу жену?
   - Дарья Максимовна.
  Вопрос этот совершенно подкосил Клима Петровича. Он сел на кровать, судорожно вздохнул, и круглое доброе лицо его исказилось гримасой отчаяния.
   - Она сегодня навестит вас, Вепрев. Вы здоровы, - сказал профессор, но это обстоятельство почему-то совершенно не обрадовало врача, а даже как бы и огорчило.
  
   Невозможно долго скрывать от населения пропажу властителя. Слухи, как трещины в глиняной стене поползли по государству. Слухи и ропот. Дымились суверны. Вызревала предсказанная Яковым смута. Глобы, чернь и простой люд не видели над собой державного кнута, и многоэтажное государственное строение шаталось. Херст маялся бессонницей. В распахнутом халате, с канделябром в руке бродил по спящему замку. Бродил и думал. Шпионы и соглядатаи ежедневно докладывали о разбойных сборищах и непотребных разговорах. Упившаяся кабацкая чернь орала мерзкие лихие песни. Глобы подбивали пахарей и пастухов на бунт. Неподвластная крамола разъедала страну.
  Мозг плавился от этих мыслей, кровь теснилась в висках. Херста остановил громкий непонятный звук раздавшийся в каминной зале. Будто лопнула натянутая струна. Хозяин взял канделябр с тремя свечами левой рукой, а правой потрогал кинжал в ножнах висящий на перевязи под халатом. Херст поднялся по каменным ступеням перехода. В проеме зачем-то раскрытой дубовой двери виднелись сполохи огня. Мелькнуло: - "Пожар!", и хозяин кинулся в залу. На его любимом месте, в кресле перед горящим камином, сидела женщина в странном тесном одеянии. Женщина повернулась к нему. Она была молода, хороша и казалась знакомой.
   - Ты кто? - спросил Херст севшим голосом.
  Женщина улыбнулась, подошла и положила прохладную ладонь на его горящий лоб.
   - Твоя королева, капитан, и жена, - она отняла руку от головы Херста и показала ему черное кольцо на пальце. - Ты обручился со мной очень далеко от твоего замка.
  В голове Херста зачем-то всплыла рыжая портовая проститутка, потом ее образ померк, и он успокоился.
   - Вспомнил? - настойчиво спросила гостья.
  Капитан "Карающей Десницы" хотел что-то ответить и не смог.
  
  
  Часть 2
  
  Черный песок бухты Йок
  
  
  Нет, разумеется не погиб Ясур в водах теплого океана. Автор "Черного Кольца" и не помышлял, что опытный проницательный читатель мог поверить такой небылице. Колдун-профессионал самой высокой пробы - от руки хлипкого интеллигента-профессора? Права, права была брюхатая бабка вдовствующей королевы. Не погиб. А траурный газетный портретик и слезы влюбленной в колдуна Элис - не более, чем незамысловатый сюжетный ход автора. А вот то, что Яков Моисеевич после вертолетной передряги остался жив автора изумляет. Ну был профессор окольцован. Ну и что? Не всесильно же черное колечко. Вот уж действительно чудо! Ведь душегуб отпетый! Гангстер, проще говоря, а не убил. Чем это объяснить? Не ведаю. Разве что необыкновенно сильными дружескими чувствами деляги Островной Империи к дремучей России. Говорили о нем профессору, что мол "друг вашей страны". Возможно и не зря говорили. А что? Очень даже может японец любить обильную пушным зверем сибирскую тайгу. А скорее всего опасался Ясур ссориться с ядерной державой и ее лихим президентом, который горазд и в сортире замочить иноверца. Пока, правда, не замочил, но опаска у японца могла быть.
   Херст? А что Херст. Женился капитан на королевской бабке. Куда ж деваться. Обрюхатил - женись! Мелькнуло у него поначалу желание отвертеться. Неловко вспоминать, но хотел. Инстинктивно. И если бы только приличия, моральный долг или душевная неловкость, то непременно бы извернулся. Пренебрег бы. Но мудрая бабка правильно вычислила расклад. Не соблюсти интересы государства сувернов капитан "Карающей Десницы" никак не мог. Страшился старый рубака черного бунта клонов. Трепетал. И колдунья родила в положенный срок восьмикилограммового принца. Успела в самый раз. Тут же прекратился ропот и бряцание ножей, а возникло бешенное народное ликование. На радостях несметное войско сувернов готово было броситься и растерзать Островную Империю, но Херст не позволил. Не был готов к сече. Его и Якова, который заменил Стилза и стал советником, одолевали в ту пору иные заботы.
   Вдовствующая королева, просочившаяся тайной нехоженой тропой в мир исламского буйства, рака, СПИДа и чиновной дури, исправно глотала радиоактивный йод, выжигающий из нее смертную хворь, и предавалась утехам с изрядной стайкой нежных розовых красавиц.
   Клим Петрович Вепрев еженощно любил жену, ежедневно равнял в фабричной отчетности сальдо, никогда не поминал разбитый мертвой зыбью бриг, но почему-то уклонялся носить на пальце обручальное колечко несмотря на настойчивые просьбы Дарьи Максимовны.
   Профессор... О нем, впрочем, попозже. Ох, подозреваю, что впишется бедолага в какую-нибудь волшебную передрягу. Планида! Судьба.
  
   Стоя в воде, Кулап и Верт, кряхтя и подвывая, волокли сеть по дну мелкой бухты. Кулап был клон первого уровня. Его мать была человеком. Он гордился этим, и пока мать была жива, навещал ее, почти всегда пузатую, в клинике. Когда, родив положенных двенадцать клонов, она вышла из клиники и стала жить в большом красивом доме для вышедших на полный пенсион мам, Кулап и туда приходил к ней. Она кормила его в своей комнатенке вкусным киселем из больших розовых ягод, собранных на солнечных горных полянах. Кулап пил и чувствовал, как вместе с киселем в него вливается нежность и преданность к этой грузной женщине с добрым лицом и крупными голубыми венами на руках и ногах. Потом он много лет служил в войсках полярной границы. Научился стрелять из судорожно дергающегося автомата, спать на снегу и есть живую рыбу. Отслужив, он вернулся, но в красивом доме ему сказали, что Лоа, так звали его мать, года три, как умерла. Погибла мучительной нелепой смертью. В дымных сопках упала в глубокое ущелье. Через несколько дней ее нашли. В мертвых руках она сжимала корень неведомого жителям деревни растения. Тело ее, как положено, предали огню, но корень почему-то не сгорел и даже не обуглился, а остался лежать в горстке пепла голубовато-белый и затвердевший в ритуальном пламени. В тот день Кулап впервые напился в деревенском кабаке до синего тумана, но пока был в сознании, перед каждой чашей нюхал корень, который источал сладковатый дымный дурманящий аромат. Через три дня, протрезвев, он заказал у местного умельца массивную серебряную цепь и с тех пор носил корень на груди, как неведомый амулет.
   Кулап не любил рыбачить, но кончились корши, привезенные с севера, и Верт уговорил его наняться к своему отцу. Отец Верта, старый одноглазый Сукур, был деревенским кузнецом, и, напившись, всегда рассказывал про свирепые ночные набеги на раскосых островитян. После пятой чаши Сукур зверел, бил тяжеленным клинком по дубовой столешнице и падал в корчах под стол.
   - Лодку не дам. Рассохлась. Ее черпать надо, а вас только двое. Берите сеть и пошарьте в мелкой лагуне. Там должны быть жирные синюхи, они туда греться приходят, и мелочь, - Сукур моргал слезящимся глазом и посасывал больной зуб. - Я бы и сам с вами пошел, но зуб спать не дает, лечить надо. Ты где служил? - спросил он, глядя на длинный нож Кулапа.
   - На окраинных землях темряков, - неохотно ответил Кулап, вешая моток сети на плечо. - Зуб выдрать надо, ты его уже полгода камышовой водкой лечишь.
   - Выдрать! Клон меня учить вздумал! Кто же его выдерет?
   - Могу и я, - с угрозой сказал клон первого уровня.
  
   Крупный накат тяжело бил их в грудь, длинно лизал пологий пляж и, шипя, уходил в песок. Оттащив сеть подальше от воды, Кулап выбрал из ее ячеек пяток мелких извивающихся рыбешек и бросил их в корзину, где уже лежали три среднего размера синюхи и рыбья мелочь.
   - Опять пустая, - проворчал Верт, громко, в голос, зевнул, отошел подальше на сухой песок и лег на спину. Покрытое бронзовым загаром нагое тело чуть поерзало, уютно устраиваясь в теплом песке, и замерло залитое полуденным солнцем. Кулап вытащил нож, подцепил в корзине одну из синюх, вспорол ей брюхо, выпотрошил, закинул внутренности далеко в океан, сел, скрестив ноги, и стал есть. Съев жирную вкусную рыбину, он вытер о штаны нож, сунул его в ножны и оглянулся. Кулап удивленно вздернул брови, подошел к месту, где минуту назад лежал мальчишка и уставился на контуры его тела отпечатанные на мелком черном песке. Кулап зачем-то взглянул на небо, осмотрел до далекой горной гряды пустой пляж, и вдруг необоримый сон разодрал зевотой его рот и тихо опустил на песок ставшее ватным тело клона.
  
   Она назвала себя Викторией. В мире, который она покинула, была такая королева. Королева победительница. Королева воин.
   - Любовник ты дрянной, - сказала она Херсту в опочивальне, рассматривая свое тело в серебряном зерцале. Херст обиженно засопел на ложе. - Может станешь достойным правителем?
  Херст перестал сопеть. Лежал тихо. Думал.
   - Нет, моя королева. Суверны любят тебя и боятся меня. В этом - разумное равновесие власти. Не будем его нарушать. Они будут преданы принцу, когда наступит его время. Твоя, да и моя, задача - сделать его мудрым и сильным властителем.
   - Ты умен, капитан. Досадно, что вял и скучен на ложе. Или не по сердцу я тебе, и другая есть? Говори! Я не ревнива.
   - Нет, королева, другой мне не надобно. Стар я. Изношен душой и истерзан телом. К тебе и сыну привязан, но если прикажешь, оставлю вас и вернусь в свой замок. Я тоже не ревнив.
   - Не отпущу, капитан. Будешь жить при мне. Обойдусь без постельной дури. Ты прав. Сына надо учить. Скоро три года сравняется мужику, пора, - королева Виктория звякнула серебряным колокольцем и скомандовала вошедшей камеристке: - Одеваться!
  
   Дорога крутым серпантином падала к деревне. Черный смоляной конь шел по ней медленно с опаской. Иногда останавливался, ржал, косился глазом в пропасть. Королева нежно оглаживала его затянутой в перчатку рукой. Конь поворачивал красивую голову, смотрел на всадницу, шумно вздыхал, шел дальше. У крутого поворота из под его ноги выскочил звонкий камень и исчез в пропасти. Конь остановился, молящим глазом посмотрел на нее. Королева ловко спрыгнула и села на крупный валун, прижавшись спиной к горячей скале. Плотный душный зной окутывал горы. Она достала из шелковой сумки висевшей на плече травинку, пожевала ее и сплюнула. Посидела минутку, встала, взяла коня под уздцы. Пошла по карнизу со стороны пропасти. За поворотом, раскинув ноги, лицом в пыли недвижно лежал человек. Королева взглянула на коня, тот оставался покоен. Значит не труп. Она опустилась рядом с человеком на колени, повернула его голову. Единственный глаз был закрыт, на губах пузырилась пена, густой водочный перегар вырывался сквозь стиснутые зубы. Воды у нее не было. Сморщившись королева сильно ударила лежащего по щеке. Голова пьяного дернулась и он открыл глаз. Королева вынула из сумки пучок трав, выбрала мясистый листик, приказала:
   - Жуй! - сунула листик ему в рот.
  Тот послушно пожевал, скривился, в его глазу застыла слеза.
   - Горько, - прохрипел он.
   - Горько, - согласилась королева. - Не выплевывай, проглоти.
  Одноглазый проглотил, чуть задохнулся, сел и осмысленно уставился на королеву.
   - Ты кто?
   - Будешь пить водку, сдохнешь через неделю.
   - Чушь. Я ее всю жизнь пью, - уверенно сказал одноглазый, поскреб черными ногтями седую шерсть на груди и попытался встать.
   - Больше не будешь. - так же уверенно сказала королева. - Сиди пока. Рано. Тебя как зовут? Зачем в горы идешь?
   - Сына ищу. Пропал. Вместе с приятелем глобом исчез.
   - В горах?
   - Не знаю. Рыбу ловили в мелкой лагуне. Не вернулись. На пляже искал уже. Сеть на песке лежит. Рыба тухлая в корзине. А сына нет.
   - Ну а в горы зачем?
   - А куда? Шторма не было. Да и не могли они в океан без лодки.
  Шатнувшись, одноглазый встал на ноги и потянулся к фляге, висевшей на тряпице перекинутой через плечо.
   - Жара, а воды нет, - разъяснил он.
   - Водка?
   - Молоко бешенной буйволицы, - привычно огрызнулся одноглазый.
   - Тогда хлебни, - разрешила королева, улыбнувшись.
  Одноглазый поднес фляжку ко рту, но вдруг передернулся, зло глянул на королеву, затем вытер рот ладонью и решительно приложился. С изумлением посмотрел на фляжку, раскрыл рот, хотел что-то сказать, но не успел. Судороги скрутили его тело, он согнулся и его долго тошнило на пыль и камни дороги. Черный конь покрутил мордой и попятился. Королева, преодолев отвращение, приблизилась к страдальцу, положила ладонь на его потный лоб и что-то прошептала.
   - Спустишься со мной на пляж и покажешь место, - сказала она. - Хочу посмотреть.
  Не в силах ответить, одноглазый кивнул.
   Ветер раскачивал океан, и он свирепел. Валы накатывали на пляж бухты и злобно шипели, исчезая в черном песке. Отпечаток исчезнувшего мальчишки был еще заметен. Океан не успел зализать его. Королева и одноглазый стояли рядом и смотрели на исчезающие в прибое вмятины от бедер, головы и плеч. Одноглазый позевывал, королева хмурилась и мрачнела.
   - Глоб был в сапогах воина? - спросила она.
   - Были у него сапоги, если не снял. Одежду сына я нашел на том камне, - одноглазый указал на белый округлый валун, - но сапог там не было.
  Вдруг громко и тревожно заржал конь, оставленный в самом начале пляжа.
   - Иди к нему, - приказала королева.
  Одноглазый зевнул и помотал головой.
   - Иди живей, болван, пока ноги ходят. Ну! - прикрикнула она.
  Пошатываясь, одноглазый побрел к коню. Королева присоединилась к нему не скоро. Была мрачна и задумчива. Помолчала.
   - Жив еще сын твой. Он под защитой клона. Почему живы не знаю. Не ищи парня. Не найдешь. Нет его в горах. Если будет ему удача, сам вернется.
   -Удача? Где же он?
  Не отвечая, королева прыгнула в седло, сунула ноги в стремена и пришпорила благородное животное.
  
   Солнце падало в кровавый горизонт, когда она подъехала к королевскому замку. Ее ждали. Херст взял взмыленного коня под уздцы, поводил его по двору, чтобы остыл, и повел на конюшню. Королева поднялась в покои, покормила сына, напоила его травяным отваром, уложила в кровать, и сама прошла в опочивальню. Херст в длинной ночной рубахе сидел на ложе.
   - Устала? - глядя в печальное лицо жены, спросил он.
   - Демон Последнего Сна вернулся на Землю.
   - Как можешь ты это знать? - седые, кустистые брови мужа сошлись у переносья.
   - Видела его пасть на берегу океана. Он так же силен и прожорлив, как и до изгнания.
   - Рискует подлая нечисть.
   - Не иначе, твоя родня расстаралась.
   - Полярные колдуны? Искореню всех!
  Она грустно улыбнулась.
   - Оставь меня. Буду сегодня одна почивать.
  Державная королева Виктория легла поверх одеяла одетой, застегнутой и зашнурованной. Легла и быстро уснула.
  
   В расшитом драконами халате Ясур сидел в позе лотоса и ждал визита. Покой и полная совершенная умиротворенность застыли на его неподвижном лице. Он помнил, как она посещала его в далекие юные годы. Устав ордена запрещал зеркала, поэтому он установил боевой полированный щит в углу кельи, прикрыл глаза и терпеливо ждал, затаив дыхание. Он опять ошибся. Никогда он не мог угадать капризы и прихоти этой женщины. Даже на ложе она вела себя непредсказуемо. Колдун улыбнулся. Она раздвинула бамбуковую завесь, вошла в келью и села на приготовленную для нее горку подушек. Более получаса они сидели, молча глядя друг другу в глаза. Потом колдун поднял руки, кивнул, приказал:
   - Говори!
   - Демон Последнего Сна вернулся.
   - В это трудно поверить, - тихо шепнул Ясур.
   - Ты уже не молод, малыш, тебе будет невмоготу.
   - Где он?
   - Не знаю. Его пасть в песках бухты Йок.
   - Он в океане?
   - Не знаю, - повторила гостья. - Тебе будет очень трудно. Я боюсь за тебя и за всех.
   - Ты смотрела в сумрак?
   - Да, малыш.
   - Что видела?
   - Я не понимаю твою силу. Я и раньше ее не знала, а теперь... Тебя швырнули в воду, как котенка. Ты спрятался в тайной обители. Где твой меч, самурай? Почему ты не убил пришельца?
  Колдун медленно встал, невидимо рассек воздух рукой и замер перед гостьей с мечом. Не шевеля телом, метнул его. Меч молнией ударил в стальной щит, и тот распался. Будто бритва полоснула бумагу. Ясур подобрал меч, кинул его, и тот беззвучно исчез.
   - Циркач! - гостья нахмурилась, искривила губы.
   - На человеке, который бросил меня в океан, неодолимое табу древних шумерских царей. На нем и его потомках. Ты презираешь меня?
   - Я боюсь. Эта жуткая тварь погубит тебя.
   - Мне помогут.
   - Кто?
   - Возможно и ты, если захочешь. Захочешь ли? Ты пришла ко мне ночью в панцире одежд. Самодержавная власть укротила твой нрав. Ты стала робкой дрессированной львицей.
   - Заблуждаешься, Ясур. Я чувствую тоску твоей плоти. Если ты протянешь руки, я расшнурую корсет. Но в сумраке я видела будущее. Утром я буду беременна девочкой. Родится раскосая принцесса. Суверны и Херст отвернутся от распутной королевы. Капитан не удержит власть. Ты все еще жаждешь победы Островной Империи?
   - Но ведь можно...
   - Нет. Мы оба знаем друг друга. Скажи и я разденусь прямо здесь.
  Ясур медленно, как и вставал, опустился в позу лотоса, положил руки на колени, закрыл глаза, сказал хрипло:
   - Уходи.
   - Элис ревет, не просыхая. Она отличная массажистка, но мне надоело ее траурное платье. Прогоню, если не заменит.
  
   Верта разбудило удушье. Липкий густой сладковатый смрад душил его. Почувствовал, что кто-то обнимает его за плечи. Нестерпимая боль ломала висок.
   - Голова болит, - пробормотал он.
   - Живой значит, - узнал он голос Кулапа.
  Верт полулежал на чем-то вибрирующем и скользком. Если бы не рука клона, сполз бы вниз. Плотная, как одеяло, тьма окутывала их.
   - Мы где?
   - В дерьме, парень, в дерьме. Сожрали нас с потрохами.
  Вдруг багровая короткая вспышка ослепила их, где-то внизу глухо зарокотало, ударило горячим. Верт вдохнул это жгучее, задохнулся и потерял сознание. Очнулся от укола в правую руку, со всхлипом вздохнул, открыл глаза и увидел каменистую осыпь предгорья. Прижавшись к нему всем телом, хрипел и ворочался Кулап. Верт попытался освободить руку, но липкие веревки врезались в тело. Оба они вместе с клоном были туго перетянуты ими, как сетью.
   - Лежи парень не дергайся. Отдохну малость, - прохрипел Кулап. -Дыши пока, выгоняй из себя вонючую дурь. Мне бы нож освободить.
  Верт посмотрел на высокое голубое небо, закрыл глаза и глубоко задышал. Клон яростно взвыл, и Верт почувствовал, что веревки ослабли. Хотел встать на ноги, но сил не было совсем, и он тихо заплакал.
   Они вернулись в бухту, обходя большое пятно черного песка, но одежда Верта и сеть исчезли.
   - В деревню надо. Дойдешь? - с сомнением спросил Кулап. - Перестань хныкать, как баба. Радоваться надо, что не сожрало оно нас.
   - Кто?
   - Чудище немыслимое. Слыхал я про него. Темряки рассказывали. Шаманы ихнии. Сонным демоном его называли. У них в холодной воде жил. Давно очень. Всю рыбу пожрал. Да и рыбаков, какие попадались. Потом северные колдуны его вроде бы прогнали. У нас вот появился. Невидимый он. Дух.
   - Что же нас-то не сожрал? Слюной облепил только.
  - Не знаю, не ведаю, - пожимал плечами клон первого уровня.
  Однако знал. Трогал часто горячий материнский амулет, висевший на груди.
   Дошли. Ноги в кровь изодрали о камни, но добрались до деревни. Трезвый Сукур мигал глазом, цикал зубом и молча смотрел на обнаженного в синяках и кровавых мозолях сына.
  
   Якова Моисеевича извела бессонница. Под утро иногда забывался зыбкой дремотой, и сразу же перед закрытыми глазами выплывал друг страны Ясурума-сан. Меценат подмигивал узким глазом, ухмылялся и дул в него через трубку отравленной иглой. Ядовитая игла впивалась в профессора, и он просыпался с отчаянным воплем. Рыжая кошка Рагнеда брызгала из под одеяла и глядя на хозяина ошалелыми глазами тоже хрипло вопила. Яков Моисеевич боялся бессонницы, боялся визитов раскосого миллиардера и выпивал вечером полный стакан коньяка, считая что тот обладает свойством транквилизатора. Но покой и сон не приходили. У профессора запали щеки, вылезли острые скулы, слезились воспаленные глаза. Сестры отделения шептались и виновато улыбались шефу, когда он диковато смотрел на них.
   - Влюбился в курву Таньку, - поджав губы, утверждала старшая сестра, - втрескался по уши, а стерва игнорирует, - информировала она коллектив на перекуре в ординаторской.
   - И чего бабе надо? - изумился коллектив. - Не гулящий, зарплата, квартира. Все при нем, а она нос воротит.
   - Антисемитка, - догадалась старшая сестра.
   - Ой! - вспомнила Зиночка и махнула рукой, - а Бориска ее прошлогодний кто? Турок что ли? Янычар обрезанный.
   - Господи! Ты-то откуда знаешь? - вскинулась старшая.
  Зиночка зарумянилась, сунула в рот сигарету горящим концом, плюнула в сердцах и закашлялась.
   - Бабу ему надо, - дружно решил коллектив, - добрую и с понятием.
  
   Профессор торопливо зашел в кабинет, заперся, поставил бутылку на стол, полез в ящик за стаканом и увидел их. Ясурума-сан, как и в день их встречи, был одет по европейской моде в серый элегантный костюм. Спутник его с обнаженным торсом греческого бога носил лишь блестящие шальвары алого шелка. Колдун пристально рассматривал хозяина кабинета. Взгляд бога был пуст. Оба молчали, скрестив на груди руки. Профессор грустно улыбнулся, налил полный стакан и, мерно двигая острым кадыком, выпил.
   - Коньяк? - поинтересовался миллиардер.
   - Скверный. Московского разлива, - пожаловался хозяин.
  Японец поморщился и взглянул на спутника. Тот кивнул, простер перед собой руки, на которых тотчас оказался поднос с двумя пиалами. Утонувший в океане японец подошел и сел в гостевое кресло против хозяина. Полуголый бог поставил поднос на стол. Над пиалами поднимался ароматный парок. "Чай" - догадался профессор.
   - Саке, - уточнил гость, - лечебный напиток. Чай вам уже не поможет.
   - Это верно, - согласился профессор. - В острой фазе...
   - Очень, очень острой, профессор, - поправил гость и аккуратно взял пиалу. - Смелее, мой друг, - поощрил он хозяина и подвинул к нему вторую чашу.
  Напиток был действительно хорош. Профессор, не торопясь, выпил до капли и закрыл глаза. "Вот оно как бывает, - подумал он, - галлюцинация, осложненная слуховым, осязательным и вкусовым сопровождением. Никогда не слышал и нигде не читал. Комплексный многоплановый бред", - поставил он себе диагноз.
  Когда Яков Моисеевич поднял отяжелевшие веки, кабинет был пуст. Профессор положил руки на стол, уронил на них голову и мгновенно погрузился в топкий покойный сон без сновидений. Кто-то дернул дверь запертого кабинета. Потом шаги и голоса в отделении невропатологии смолкли, а его шеф спал, сидя за рабочим столом, окруженный тонким ароматом волшебной водки.
   Многоплановый бред напрочь отрезал ночные кошмары, бессонницу и московский коньяк. Профессор и рыжая кошка перестали орать по утрам. Яков Моисеевич чуть порозовел и дикость в его глазах исчезла. Коллектив заметил, как он пару раз улыбнулся, перестал шептаться и внимательно приглядывался к пока еще стройной фигуре стервозной Таньки.
   "Чушь, - убеждал себя профессор, - заснул и примерещилось. В шизоидном бреду не бывает босых Аполлонов в красных кальсонах." Он вспомнил теплую душистую водку и окончательно решил: - "Сон. Психически здоров. Вот печень изредка пошаливает, но это от гадкого коньяка. Попрошу Зинаиду принести немного спирта. Для дезинфекции. Иглы протирать. Тогда уж и шприцы нужно приказать... Господи! Ну кого я буду колоть? Алкоголиком становлюсь. Банальным алкашем с устойчивой зависимостью. Водка уже снится! Все. Начинаю новую жизнь. Ем молочное и ни капли!"
  И, разумеется, начал бы новую жизнь, характер у профессора был кремень, но в тот же день начальник отделения снова увидел утопленника. Японец по хозяйски развалился в кресле его кабинета и очевидным образом ждал его. Босой бог с пустым взглядом стоял у задернутого шторой окна. Войдя в кабинет, Яков Моисеевич поспешно запер дверь, упал в гостевое кресло, так как хозяйское было занято, прижал руку к левой стороне груди и безумным взглядом уставился на чашу с водкой. Мелькнула в мозгу соблазнительная мысль о немедленной, не взглянув на японца, смерти. Трусливую мысль он, однако, отринул и пошел к сейфу выбрать лекарство. "А шприца-то как раз и нет", - вспомнил он.
   - Сядь шумер, - услышал он, - ты здоров, а я не приведение. Займи свое место.
  Оглянувшись, Яков Моисеевич увидел, что галлюцинация освободила его кресло и склонилась в поклоне. Профессор сморщился, посмотрел на замершего у окна греческого бога и первый раз в жизни произнес вслух длиннющую многоэтажную фразу, которую слышал у попавшего к нему в отделение боцмана каботажного флота, когда сосед пролил ему на колени раскаленный рассольник. Колдун чуть заметно улыбнулся, а красавец в алых штанах посмотрел на него осмысленно.
   - Я не знаю можно ли это перевести на шумерский, но твой дальний предок, шестипалый царь Луола-Тхо, одобрил бы твою горячность. Он тоже чтил богов и был любвеобилен, - японец еще ниже склонил голову с густым ежиком седых волос. - Однако займи свое место, профессор, и выслушай меня. Я имел возможность оценить твою воинскую доблесть и пришел просить тебя о помощи, - меценат и покровитель имперской науки поджал тонкие губы, сел теперь уже в гостевое кресло, пригубил свою чашу, помолчал, - о воинском содействии. Железный канцлер королевы Виктории действовал иначе. Он грубо принуждал тебя. Неотесанный мужлан. Строптив, глуп и ... наивен. Да-да, наивен и несведущ. Впрочем, чего еще ждать от прямого потомка дремучих полярных шаманов? Ну сделал, болван, карьеру при похотливом короле и трусливой королеве отравительнице. Тайная канцелярия, пыточные подвалы, эшафоты, публичные казни на спортивных ристалищах...Не хочу о нем говорить. Ты меня понимаешь? - спросил он, интимно понизив голос, - Потомственный самурай и родовитый шумер должны понимать друг друга.
  Профессор, совершенно ничего не понимая, отпил из пиалы обжигающий напиток, пригладил глубокие залысины, спросил:
   - Британская королева Виктория? Но ведь ее давно...
   - Нет-нет, - замахал руками японец, - британская корона никак... Тебе надо выпить, профессор. Тебе непременно сейчас нужно выпить. Напиток богов! Твое здоровье соратник!
  Гость поднял чашу, неловко чокнулся с хозяином, и оба они осушили чаши до дна. Профессор заметил при этом, что чаши тут же таинственным образом снова наполнились до краев. "Правильная посуда" - уважительно подумал потомок шестипалого царя. Потом они пили за удачу, за ратный труд, за воинскую хитрость, за воинскую мудрость предводителя, за победу, еще два раза за победу и за тех кто в море. Последний тост привел профессора в такое изумление, что он начал танцевать, сунув большие пальцы под мышки, и махая локтями, как крыльями, а имперский колдун и босоногий олимпиец, закатывая глаза и хлопая себя по бедрам выкрикивали хором:
   - Дамы, дамы помогите Боре!
   Помогите Боре, вам говорят!
   Он наделал лужу в коридоре.
   Шаг вперед и два назад.
  Оказавшись неведомым образом в квартире профессора, они сидели на полу кухни и самурай липко приставал к шумеру:
   - Ты прямо скажи. Без всяких там... - и он делал неопределенные пассы левой рукой, - ты меня, как воина, уважаешь?
  На что профессор, высасывая из бутылки остатки кефира, задумчиво ответил:
   - Да, но в мой гелипоп... вертолет ты больше не лезь.
   - Не полезу, - обещал японец, и они шепотом, чтобы не потревожить соседей, зачем-то крикнули "банзай!" Кошка, услыхав воинский клич самураев, жутко взвыла, взлетела на холодильник, подняла когтистую лапу и изготовилась к обороне.
   Утром, приодев и отправив олимпийца в магазин, японец внятно изложил профессору цель своего визита.
   - Жуткая тварь. Космический хищник. Умеет менять время и пространства своего обитания, поэтому практически бессмертен, - прикрыв глаза, задумчиво рассказывал он. - Главное оружие - дурман. Подавляет психическую активность жертвы, после чего усваивает ее плоть.
   - Как это?
   - Как ты ветчину. Съедает. На планете бывал неоднократно. Выедал живность, насыщался и уходил. Во время его последней охоты на Земле мы встретились, - лицо японца затвердело, и он долго молчал. - Я остался жив, но долго болел, а он ушел. С той поры в твоем мире минуло более двухсот годков, и он вернулся. Видимо не много пастбищ для него в нашей Вселенной. Проголодался.
   - Двести лет? А в твоем? Мы в разных мирах?
   - И в разных тоже, - непонятно согласился колдун, - но если его не прогнать, может он добраться до твоего города, твоего народа и твоего океана. Демон. Твои предки шумеры красиво назвали его "демоном последнего сна".
   - Демон последнего сна, - эхом повторил профессор, - и ты тогда прогнал его?
   - Не уверен, но он ушел.
   - Думаешь, я смогу помочь тебе?
   - Или я смогу помочь тебе, - тихо ответил колдун.
   - Что за парень с тобой?
   - Ученик. Аспирант по-твоему. С гор. У вас его племя называют монголами.
  Монгол вернулся злой. Положил сумку на стол, сбросил с плеч хозяйский пиджак, брезгливо содрал рубашку и носки, сел у стены на пол.
   - Успокой сердце Кастан, - строго сказал учитель.
   - Платил за хлеб и иное, - сознался полуголый аспирант-олимпиец.
   - Не сумел?
   - Нет. Совсем плохой колдун. Прогонишь?
   - Научу. Мне нужен хороший помощник.
  Профессор выудил из сумки бутылку, налил кефир в пиалу, жадно выпил и увидел, что волшебная чаша снова полна кисломолочным продуктом. "Испортил ценную вещь" - с досадой подумал он.
  
   Херст тайно от жены с наслаждением и страстью вкушал от даров земных. Утром в трапезной он испил кислый отвратительный напиток, изготовленный из коровьего молока, пожевал круглый хлебец и прикинулся сытым. Час потом провел в канцелярии, разбирая послания наместников и доносы осведомителей. Ждал когда королева с сыном до полудня уединятся в учебных классах. Яков дергал щекой и тоже ждал.
   - В южных провинциях из прибрежных вод рыба ушла, а подале в океан они ходить боятся. Будто пропадают в океане фелюги с рыбарями. Корвет с пушками просят для прояснения. Послать? - придерживая щеку спросил помощник.
   - Пошли, - скучно ответил Херст. Вели пушкарям рыбу в бухты загонять.
   - Напрасно шутишь, капитан. Без промысла подыхать начнут людишки в деревнях.
   - Не поможет им корвет, - вздохнул Херст, - ты трапезничал ныне?
   - Нет еще. Велел барашка на угольях испечь. Думаю, успели уже.
  И вот теперь в дальнем подвале замка он рвал зубами нежное мясо, приправленное духовитыми травами, запивал его терпким красным вином из большого серебряного кубка, и вспоминал совсем молодую девку, которую сыскари приволокли к Якову и обвинили в черном привороте наместника центральной провинции. Наместника Херст велел отпустить, а девку одеть и оставить пока в пыточной каморе не трогая. Пока ее одевали девка, не ведая стыда, неотрывно смотрела на дыбу и висевшие на стене плети с крючьями. Воспоминание приятно волновало капитана "Карающей Десницы", и он захотел вместо вина испить пару чарок жгучего рома. Но ром оставлял после себя дурной запах, и королева наложила на него строгий запрет. Пригрозила отыскать и разбить все бутылки. Херст не стал рисковать, а Яков, хотя и ворчал, но тоже пил кислятину. Вдруг капитан услыхал чудной переливчатый звук и почувствовал горячее с правой стороны груди. Яков перестал жевать и удивленно на него посмотрел. Херст не сразу сообразил, что жжется трофейный бинокль лежащий в нагрудном кармане камзола. Вытерев сальные пальцы, он вытащил его, поднес к глазам и злобная гримаса перекосила сожженное солнцем морщинистое лицо. Ясно, как на соседнем стуле, увидел он в бинокле Ясура.
   - Передай телеком королеве, капитан, - попросил Колдун.
   - С державной властительницей сувернов ты сможешь говорить лишь посетив ее замок и испросив аудиенцию, сенатор. А эту игрушку с твоей мерзкой рожей я сейчас выкину в выгребную яму.
   - Неудачное ты выбрал время для спора, Херст. Страшная беда у порога твоего замка, - колдун поднял тяжелые веки, и в его глазах полыхнула такая ярость, что вздрогнул и молча встал из-за стола капитан "Карающей Десницы".
   Королева Виктория повесила на стену классной залы карту звездного неба и рассказывала сыну об ужасной красной планете предрекающей мор и буйство стихий на Земле. Херст, не раскрывая рта и сдерживая дыхание вошел и подал жене волшебную игрушку, которую проклятый островной колдун назвал телекомом. Королева с укором посмотрела на мужа.
   - Опять пировал с Яковом? Зачем же тайно? Ладно, ступай. Погоди. Девицу малолетнюю, которую твои разбойники уличили в непотребной связи с наместником, отпусти и дай ей горсть мелких коршей. А наместника... Жене его доложи о непотребстве мужа. Лютая баба. С него будет довольно. Ступай. И ты, сынок, отдохни. Ступай в оранжерею. Погуляй там, цветочки понюхай. Я за тобой приду.
  Оставшись одна, королева поднесла к глазам бинокль, чуть поправила настройку.
   - Ну что, малыш, обиделся? Почему не пришел? Я к тебе на страшные горы не заленилась. В игрушки со мной играешь? Ведь не дети уже.
   - Прости, королева, за себя боюсь. Не время сейчас тебе рожать, а...
  Перебила его старая колдунья молодым звонким смехом.
   - Не силен ты в женских временах, малыш. Ну да ладно. Элис родит тебе самурая. У тебя она? Оставил меня без массажа жестокого.
   - Да если захочешь, я...
   - Оставь! Говори дело.
   - Твоя воля, державная королева, - вздохнул колдун, - дело? Говорить тебе необходимо с ним.
   - Я?! Совсем обезумел, самурай? - бела, как снег сделалась королева Виктория.
   - Амулет у клона возьмешь. В сумрак загляни, да присмотрись. Одно из его воплощений должно помнить язык землян. В бухту одна пойдешь. Мы в прибрежных горах будем.
   - Это кто же?
   - Не один я. Войско есть у меня из одного хилого шумера. Знакомца твоего. Дверь охранял, когда ты принца зачинала.
   - Господи! Нашел соратничка! Успокоил.
   - Заговори демона. Пусть все вспомнит. И не бойся. Не тронет он тебя с амулетом. Не посмеет.
   - Какая же сила в амулете клона?
  - Не знаю, королева. Верю, что белая.
  
   Принц ревел, пузырился слюной и отказывался есть горькую зеленую кашу.
   - Ну еще три ложки, - уговаривала его мать.
   - Кисель давай! Пусть лучше кисель! - орал принц.
   - Хочешь с киселем?
   - Не-е-ет! Твоя каша воняет злым котом, который исцарапал мне живот.
   - Барсиком? - удивилась королева и понюхала горшочек.
   - Да. Он злой, и хвост у него злой! - крикнул принц и выплюнул зеленую гадость.
   - Ты снова кормил его бананом в оранжерее, - догадалась мать. - Пустынные коты не едят фрукты. Покажи животик.
   - Почему-у-у? Я его очистил.
  Королева подняла рубашонку и осмотрела исполосованный красными ссадинами живот сына.
   - Барсик тебя пожалел. Не любит он бананы. И варенье не любит, и зубную пасту, и мазь для ботиночек, и когда хвост наматывают на палку.
   - Я уже два дня не наматывал, - всхлипывал принц. - А рыбу вонючую почему жрет?
  Королева Виктория растерянно посмотрела на сына.
   - Ладно, пей кисель и иди к змее. Я заколдую дверь, чтобы никто не мешал нам и приду к тебе.
   - Все же кота надо наказать, - по королевски сказал принц.
   Большая зеленая с желтыми глазами змея была нарисована высоко на стене. Под ней стояла большая серебряная тренога с чашей. Колдунья положила в нее траву и разожгла жаровню. Пряный голубой дым клубами поднялся над треногой к высокому потолку. Она сильно ударила в бубен, отчего принц вздрогнул маленьким тельцем и испуганно посмотрел на мать, а та беззвучно шевеля губами бросила бубен на пол перед треногой. Старый бубен, увешанный по бокам грязными лохмотьями, утробно зарокотал, и дым над ним рассеялся.
   - Когда глаза змеи станут красными, как огонь, ты уснешь и увидишь во сне земли сувернов, которыми будешь править, - под несмолкающий рокот бубна произнесла державная королева.
  Принц кивнул и уставился на утонувшую в голубом дыму змею.
   - Ты увидишь снежные горы и зеленые долины, - продолжала мать, - ты увидишь замки, города и деревни. Ты увидишь людей и клонов. Ты почувствуешь вековую дремучесть и безмерные страдания своих подданных. И ты поймешь и запомнишь сколь труден и извилист путь мудрого правления королевством сувернов.
   - Да, мама, - уже совсем по королевски сказал сын.
  
   Черный конь помнил дорогу. Королева дремала в седле, когда он неспешным аллюром зацокал подковами по центральной улице деревни. Мимо затуманенных дремотой глаз проплыла коряво нарисованная на серой стене пышногрудая обольстительница с кубком. Двери таверны были широко распахнуты, и оттуда несло смрадом дешевой камышовой водки. Королева поморщилась и посмотрела на бородатого оборванца шатко лепившегося к стене у босой ноги нарисованной красавицы.
   - Где живет одноглазый пьяница? Бывший пьяница, - поправилась королева. - Месяц уже не пьет.
   - Кузнец? Десять коршей и я провожу тебя к его дому.
  Конь оскалил крупные зубы и грозно заржал.
   - Пять... Пусть будет три корша, - сказал бородатый, глядя в глаза коня. Решив, что черный конь не возражает, он отвалился от стены и шаткой трусцой побежал по дороге.
   Сукур гладил вздувшуюся щеку и вспоминал случайную ведьму наславшую на него эту лютую ломающую челюсть боль. Он потрогал языком проклятый зуб, охнул от молнии пронзившей его до пупа и увидел ту самую ведьму на смоляном коне. Сукур трясущимися губами пробормотал заклинание нечистой силы, но видение не исчезло, а соскочило с коня и без стука, по хозяйски, вошло в дом. Вместе с видением в дом ввалился бородатый дурак и попрошайка Супун. Это успокаивало, не мог деревенский шут быть вестником смерти.
   - Вот он кузнец! Давай корши!
   - Кошель на седле висит. Сам возьми.
   - А конь позволит? Скажи ему.
   - Бери, как договорился с ним. Ступай.
  В комнате пахло пылью и тухлой рыбой. Королева взглянула на висевший в углу комнаты витой рог горного козла, охраняющий достаток дома, смахнула с него пыль перчаткой.
   - Эк тебя разнесло, болезный!
  Сукур мигнул затекшим глазом и промолчал, не решаясь сказать, что думает.
   - Сына-то нашел?
   - В кузне он с клоном.
   - А кузня где?
   - За домом. Около леса.
   - А ты почему не с ними?
  Сукур не стал отвечать и отвернулся.
   - Неблагодарный ты мужик, кузнец. Если бы не листик тот целебный, помер бы уже от падучей, а так жив. И зуб у тебя не болит боле. Отек на морде к вечеру опадет. Ищи невесту. Ну отпустил тебя зуб?
   - Отпустил. А зачем наслала? - спросил кузнец, и крупная слеза избавления от муки потекла по вздувшейся щеке.
   - Ну ты мудрец! - удивилась королева, - ладно, Сенека, ступай укажи кузню.
   Потный Кулап играл тяжеленным молотом, а Верт калил в горне полосу металла и укладывал ее длинными щипцами на наковальню. Клону нравилась работа, и он удар за ударом оттягивал металл, превращая его в короткий поясной тесак. В жарком и дымном помещении оба были обнажены. Королева остановилась поодаль, любуясь работниками. Увидев даму, Верт бросил щипцы и прикрылся двумя руками.
   - Сожжешь, дурак, - крикнул Кулап и ударом молота вышиб заготовку из горна. Потом обернулся, увидел гостей, спросил хозяина:
   - Зачем бабу привел? Нужда какая или поглазеть? - поставил молот, ополоснул лицо из бочки и бесстыдно уставился оценивающим взглядом на королеву. Знал, что нет у него резона смущаться своим естеством.
   - Хорош-хорош. Уяснила я, - улыбнулась гостья. - Теперь можешь надеть штаны. Буду говорить с тобой о деле.
   - Она мне зуб... - начал было Сукур, но королева властно подняла руку и он замолк.
   - Откуда у тебя белый корень? Знаешь ли, что он тебя спас?
  Кулап потрогал амулет, взглянул на гостью.
   - А ты кто, госпожа? И как узнала про демона?
   - Я твоя королева, парень. Дерзить мне не следует. Где корень взял?
   - Королева? Суверны, хоть и болтают всякое, но любят тебя, - Кулап, не торопясь стал надевать штаны, - я клон первого уровня. Корень мама где-то нашла.
   - Мать где?
   - Мама умерла пока я служил в твоем войске, королева. Когда вернулся мне отдали корень.
   - Как мать умерла?
   - В горах. Упала в расщелину. Корень нашли в мертвой руке.
   - Тебе ранее говорила о нем?
   - Нет. Не упомню.
   - Где же она могла?... А ты от кого клонирован?
   - Не говорят нам, королева. Знаю лишь, что от воина погибшего в сече.
   - Лицо мне твое знакомо, - королева помолчала, ждала пока клон выйдет к ней из под навеса кузни. - Буду с демоном говорить в бухте. Белый корень мне для охраны нужен. Останусь жива, верну.
  Кулап молча снял через голову цепь, протянул амулет королеве.
   - С тобой пойду.
   - Дурень! Сожрет он тебя беззащитного.
   - Пойду.
   - Не спорь с ним, госпожа, - вдруг сказал Сукур. - Я такого упрямого клона не встречал никогда. И ножом ловко умеет. Тут неделю назад...
  Но королева снова подняла руку и одноглазый кузнец умолк. Она подумала минуту, потом стала строга и прошла мимо клона под навес. Верт брызнул в темный угол, только глаза блестели оттуда. Колдунья сняла перчатку, нагнулась, подняла голой рукой еще розовую от жара заготовку и положила ее не наковальню. Потом взяла молот и с такой силой ударила заготовку, что густой сноп искр вырвался из металла, осветив кузницу и бледное лицо Верта.
   - Меч. Длинный меч выкуешь. Калить коротко один раз. Возьмешь с собой. Ножны не нужны. Пусть будет обнаженный. Пойдешь рядом с конем, держась за стремя.
  Упрямый клон первого уровня кивнул.
  
   В горах королева остановила коня, вынула из седельного мешка мятую из почерневшего серебра трубу и протянула ее клону.
   - Старайся громче.
  Кулап злобно оскалился, взял трубу и прижал ее к губам. Рвущий душу вопль вознесся к небу и, отразившись от гор, эхом выкатился на берег океана. Тоскливо заржал конь.
   Демон соткался над бухтой, когда они были еще в предгорье. Он был громаден и расплывчато затмевал заходящее солнце. Мерцающая багровыми искрами бесформенная туша витала над пляжем бухты и прибрежными водами океана. Королева побелела и приказала:
   - Еще!
  Клон шарами надул щеки и повторил вопль громче и длиннее. Расплывчатая туша замерла, перестала мерцать, уплотнилась, сжавшись в тугой черный шар, и плюнула в них языком белого пламени, оплавившего камни дороги перед ними.
   - Если увидишь близкий огонь, останови его мечом.
   - Как? - выдохнул клон.
   - Как щитом. Иди на три шага впереди коня.
  Трижды еще демон старался сжечь их, но пламя, отразившись от меча, возвращалось к берегу океана. Третий огненный плевок был послабее, и Кулап, ловко отразив его, улыбнулся. Когда они спустились с гор, бухта была пуста, и над ней высвечивались первые бледные звезды. Клон поднес к губам трубу, но королева остановила его.
   - Дальше не ходи. Возьми коня под уздцы и стой здесь. Будешь нужен, позову.
  Королева спустилась на пляж и подошла к черному пятну. Океанский прибой вдруг замер. Волны едва лизали песок. Стало тихо.
   - Ты ошибся, скиталец, - негромко, но очень слышно сказала королева. - Это чужая звезда и чужая планета. Планета принадлежит людям. Ты нарушил мои владения. Ты сожрал моих подданных. Ты будешь наказан.
  Вздыбился после ее слов черный песок бухты Йок, и из него вышел старец с длинными седыми патлами и черным морщинистым лицом. Ростом выходец был чуть ниже главной башни королевского замка. Осмотрев пришедших, он, видимо, почувствовал свою несообразность и торопливо уменьшился до человеческих размеров.
   - Карать меня пришел? - спросил он слезливым девичьим голосом. - Прости, родимый. Сбился невзначай. Их ведь вона сколько светятся! Нешто можно упомнить? И от которых пыль горячая глаза слепит. Да-да. Зажмурившись черти куда можно угодить. Автопилотам не научен. А хоть и умел бы, так здоровый каменюга в него как раз угодил. Он таперича только бренчать внутренностями может, ежели потрясти. Не гневайся царь-царевич король-королевич. Не со зла я, а сдуру, от недомыслия, Я и грамоту не понимаю. За пенсию крест ставлю. А пенсия-то - смех один! На горючку не хватает. Я в тебя давеча полыхнул пару раз... Ой! Глянь-ка, еще каратели бегут, - заулыбался старик. - Таперича вас ватага цельная... сиречь шайка или даже аппетитный шалман, - сказал он почти мужским голосом и радостно хихикнул.
  Королева обернулась. К ним, прыгая через валуны, по серпантину несся Ясур. Профессор, хотя и отстал, но бежал стремительно. И тут на старца, оттянув меч на себя, чтобы рубить хлестким кистевым ударом, кинулся Кулап.
   - Стой, дурак! - крикнула королева, но клон длинно прыгнул и ударил старика сверху в шею. Меч косо прошел через его грудь, отделив голову и правое плечо от туловища. Старец чуть шатнулся, быстро склеился, поправил руками голову и забормотал укоризненно басом:
   - Ну чего, чего кидаешься? Ножик наточил и лезет. Не распускай грапки-то! Не распускай! Старый я ножичками драться. И эти еще бегут, - сказал старик, нагнулся, подобрал отсеченное мечом ухо, сдул с него песок и приладил на место. - Нет, это становится невыносимым. Не ожидал. Наивное бессмысленное лихачество! Нечто подобное можно себе представить, например, в созвездии "Гончих Псов", но в тихой провинциальной, я бы сказал гастрономической галактике?... "Млечный путь"! - старик лекторским жестом воздел указующий перст. - Заметьте, господа. Не кровавый, не путь порока и даже не каменистый, а млечный! Калорийный иными словами. Нет, это, извините, нонсенс. Это нарушение традиций и ритуала.
  Кулап, проваливаясь в песок, беспомощно ползал у ног старика, держа меч двумя руками. Потом исхитрился встать на четвереньки, неловко размахнулся и ударил старика мечом по ногам.
   - Ах уберите этого геронтофоба от меня! - взвизгнул старик и брезгливо пнул клона в живот.
   - Мужчина! Я вижу вы денди и джентльмен, - обратился старик к королеве голосом назойливой портовой девки. - Вы не могли бы объяснить бедной девушке, что тут происходит? Чем вызвана эта странная агрессивность? - он нагнулся, гибкой, будто в ней нет суставов, рукой обвил клона за талию и швырнул его к ногам королевы. - Меня волнует твоя настойчивость. Я отдамся тебе за восемь шиллингов и пять пенсов.
  Кулап секунду лежал распластанный на песке потом набычился и встал. Он повернул лицо к королеве, и она потупила взор. На клона первого уровня было страшно смотреть. Он глухо зарычал и кинулся бы вновь на старца, но запыхавшийся от бега Ясур удержал его.
   - Мечом его не убить. В нем еще нет плоти для меча. Он пока лишь дух. Подождем шумера.
   - Подбежавший профессор взглянул на бледную королеву и поправил очки.
   - Вы здесь? Коллега? Гомеопат? - вспомнил он.
  Королева махнула рукой, и это послужило сигналом. Они втроем бросились к старцу и Яков Моисеевич крепко обнял его за ноги.
   - Я помню тебя, - удивился старик. - Старый знакомый у моих ног. Восемь шиллингов и пять пенсов моя цена.
   - Приемлемо, - сказал профессор и изо всех сил дернул ноги старца на себя. Демон не удержался и завалился на спину. Кулап тут же всем телом навалился ему на голову, а Ясур мечом рассек старца пополам.
   - Нет, мы так не договаривались. Я боюсь щекотки, - визгливо хохотал демон под ними. Он сильно ударил ногой в лицо профессора, отшвырнул клона и молниеносным движением вырвал из рук Ясура меч.
   - Ну как дети, как дети! - сетовал он и хотел встать, но в этот момент державная королева сувернов вонзила ему в грудь белый корень. Жуткий звериный вой заполнил бухту Йок и прокатился в горы. Старец исчез. Громадный, величиной с дом, бугристый шар с тысячью извивающихся щупальцев корчился на песке бухты. Отброшенные ужасом и воем люди стояли в растерянности и зачем-то зевали. Одна из щупальцев дотянулась до торчащего из шара корня, который стал черен, выдернула его, отчего звериный вопль сделался громче и тоскливее, а десяток других щупальцев схватили королеву и потащили ее к открывшемуся в шаре отверстию источавшему гнилостный смрад и дым. Ясур дотянулся до своего меча, жадно схватил его, сделал два мучительных шага к плененной королеве, коротко застонал и упал. Профессор понял все раньше других. Он не стал бороться с наплывающей тошной дремотой, а достал из нагрудного кармана плоскую металлическую коробочку, трудно, ломая ногти непослушных пальцев, открыл ее, проглотил три розовых таблетки и бросил коробочку Кулапу. Неотрывно глядя на королеву и тихо подвывая от слабости, клон высыпал оставшиеся таблетки в рот, потом перестал скулить, вырвал меч из рук самурая, оскалил зубы и пошел к королеве. Меч в его руке превратился в свистящий стальной круг. Сотни черных извивающихся змей оплели клона, но лишь десяткам удавалось вонзиться и рвать его плоть, остальные судорожно извивались в песке уже отсеченные. Тело воина окрасилось алой кровью и смрадной черной слизью демона. Неутомим и свиреп стал потомок воина павшего в сече. Перехватив меч в левую руку, правой он обнял спящую королеву Викторию, отнес ее профессору, вручил ему меч и только после этого позволил себе упасть на песок. Лишь гость этого странного мира мутно видел как ушел в черный песок бухты Йок бугристый шар, как через минуту выплеснулся до темного звездного неба огненный смерч в океане.
   - Смотри, коллега, - тихо прошептала королева в объятиях Якова Моисеевича, и показала рукой на меркнущую звезду, - он ушел.
  
   - Амулет... - прошептал Кулап, не открывая глаза, и попытался поднять руку.
   - Я нашла его. У него будет золотая цепь.
  Черный конь, осторожно ступая по каменистой тропе, вез клона первого уровня. Люди шли по серпантину пешком.
   - Ты оставишь его в деревне? - спросил колдун.
   - Отвезу его в замок. Через неделю он будет здоров.
   - Я болел больше года. Он спас тебе жизнь и достоин награды.
  - Я награжу его по королевски.
  Самурай вопросительно взглянул на нее.
   - Я рожу ему принцессу.
  
  
  Часть 3
  
  Белый Корень.
  
  
   Ночь была изумительна! Великолепна! Две с половиной минуты Ю-207 испытывал чувство восторга. Ощущение было настолько сильным, что рука потянулась к клавише вызова Сьюзи, чтобы и она увидела ярко зеленые, голубые и нежно розовые сполохи медленно танцующие на небе у горизонта. Пальцы ощупали пульт, потрогали клавишу, но не нажали. Нет, будить Сьюзи заполночь, когда она подключена к серверу зарядки, он не будет. Рискованно. Предупреждал его молодой кудрявый парень в отделе заказов. Рассмотрев его заявку, он запустил руку в шевелюру и уточнил:
   - Темперамент семь?
   - Да, - сразу ответил Ю-207.
  Парень вскинул брови, выпятил нижнюю губу, что-то подчеркнул в заявке.
   - Намучаетесь вы с ней, - сунул карточку в стол. - Срок изготовления неделя. Заедете за ней или прислать?
   - Прислать, - сказал, подумав, Ю-207 и оставил адрес.
   - Правильно, - одобрил парень. - Хуже нет самому возить консервы. Дома подключите к серверу и через пару часиков она вас... - он оглядел заказчика с ног до головы и противно хихикнул.
  Недели не прошло, как Ю-207 понял, что погорячился. Вполне хватило бы шести или даже пяти, но менять заказ не стал. Решил, что привыкнет или как-нибудь урезонит Сьюзи, хотя понимал, что уж этого-то сделать не сможет.
  Еще раз взглянув на цветные переливы неба, он вздохнул и ушел в купол станции работать. Сьюзи лежала у стены и, чуть подрагивая телом, заряжалась. Сервер гудел и полыхал красным глазком. "Надо бы заменить" - привычно подумал Ю-207, прошел к синтезатору и вызвал коллегу из восточной группы. Тот долго не подходил к видеофону, но Ю-207 был настойчив и дождался когда на мониторе выплыло хмурое заспанное лицо.
   - Статистика. Давно заметил. Чем тупее химик, тем меньше он спит, - сказало лицо. - Впрочем, возможно и наоборот.
   - Если бы тебя иногда не будили, никто никогда не узнал бы о твоих наблюдениях. Ты хотел синтезировать аналог белка на силиконовой основе. Синтезировал?
   - Нет, - окончательно проснувшись, радостно улыбнулся восточный коллега.
   - Ну и как же я смогу...
   - Не сможешь, - резвился Д-401, - и это есть хорошо. Нужно быть идиотом, чтобы предположить эквивалентную замену. Забудь!
   - Но ты же сам говорил...
   - И я был идиотом, - легко согласился коллега. - Кратковременно. Бывает от недосыпа, если будят разные...
   - Да ты хоть пробовал? Или это плод размышлений в состоянии летаргии?
   - Экспериментировал в разумном диапазоне температур.
   - В разумном тебе не дано. В каком?
   - Утром все пришлю.
   - Сейчас!
  Д-401 дико зевнул.
   - Не могу. Почтовый сервер не работает, - соврал он.
   - Пришли радиограммой.
   - Да ты что? Ты видел ночное небо? Какая, к черту, радиосвязь? Я метеопрогноз со спутника не могу узнать. Все, Ю, притомил ты меня. Развлеки Сьюзи и ложись спать, - Д-401 похабно осклабился и исчез с монитора.
   - Стервец! - в сердцах сказал Ю-207 пустому экрану.
   - Я? - злая рожа коллеги снова высветилась на мониторе. - Заблуждаешься. Я обаятельный и добродушный, а вот некоторые от бессонницы готовы... Ладно стерплю. Не первый раз. Привык. К чему только не привыкнешь в суровых буднях этой планеты. Кстати, завтра я тебя жду. Не очень рано. Тут на меня осыпалось древнее чудище. Потрепанный демон.
   - Так. Может ты все же проснешься? Впрочем, это уже не летаргия, а другой диагноз.
   - Я себе ногу щипал, когда он на полигон приземлялся. Синяк покажу. Не глюк. Всамделишный давно забытый демон из первой неудачной серии. Ему за тысячу. Можешь прочесть в "Хрониках". Хищник. Охотник. Первая серия была на белковом питании, вот он и мотался по планетам. Живность жрал. Нарушал Хартию. Пощипали его где-то. Надо в центр сообщить. Решить с ним как-то.
   - О, Кумайя! Серьезный демон?
   - Восьми бальный. Вначале их клепали по полной заморочке. Упаковывали в них все, что тогда было.
   - Космический кошмар? Что же с таким делать?
   - Да вырубить его не сложно, но он стал исторической ценностью. Раритет. Реликвия. В общем прилетайте завтра к полудню с Сьюзи.
   - С Сьюзи? А какой он сейчас? Сьюзи не любит чудищ.
   - У него широкий спектр воплощений. Сделаю его пушистым и беленьким.
  
   Утром Сьюзи проявила ритуальный энтузиазм. Ю-207, как мог, соответствовал.
   - Сегодня полетим в восточную группу, - сказал он, когда Сьюзи чуть остыла.
   - Ты же знаешь, Ю, я ненавижу летать через горы. Там так болтает из-за серных потоков. А зачем? - она изобразила капризную рожицу.
   - Нас там ждут, - неопределенно ответил Ю-207.
   - Может полетишь один, а я бы привела в порядок твои сумбурные записи за последний месяц. Там пять или шесть дискет.
   - На дискетах записи реакций в новом коде. Не поймешь. А у Д-401 ты сможешь поглазеть на тысячелетнего демона первой формации.
   - Настоящий демон? А что он умеет?
   - О! - воскликнул Ю-207 и многозначительно воздел указующий перст.
   - Очень понятно, - обиделась Сьюзи.
   - Демоны ранних формаций умеют воплощаться и жрать.
   - Как интересно, - с иронией сказала Сьюзи. - Полетишь один. Впрочем может его воплощение что-то умеет?
   - Нет, этого он, надеюсь, не умеет, - разозлился Ю-207.
  
   Потоки раскаленной лавы пучились багровыми волдырями и лопались, стекая по склонам скал. Ю-207 включил кислородный наддув и поднялся повыше. Полуденный зной тяжко навалился на центральную зону. Острые лучи голубой звезды пробивали плотное рыжее небо и нещадно калили планету. Надсадно гудящий кондиционер не мог противостоять молодой звезде. Обнаженная Сьюзи лежала в небольшом бассейне салона и смотрела фильм о демонах.
   - О Кумайя! Сколько же у него рук? И все они похожи на черных болотных змей. Он гадок. Я его не люблю.
   - Он умеет быть разным.
  За бурлящими лавой горами под крыльями самолета понеслась болотистая равнина заросшая густым кустарником. Над ней стелился желтый туман испарений. На сухих холмах росли высоченные деревья, на верхушках которых гнездились большеглазые белые птицы.
   - Он омерзителен. Безголовая тварь, - сказала Сьюзи и выключила проектор.
  
   Демон был отчаянно красив и элегантен. Короткая снежно белая туника облегала ладную спортивную фигуру высокого мужчины в соку. На голове красавца располагалась широкополая шляпа с алым пером. В каком-то историческом трактате Ю-207 уже видел этого молодого франта. Там он был с коротким мечом на боку и в сандалиях.
   - Рад приветствовать высокочтимых гостей, - франт склонился в поклоне и дважды топнул босой ногой. - Очень рад. Обожаю аристократов, - голос демона был чуть визглив, но ясен и понятен. - Меня предупредили, что мне нанесет визит обаятельнейшая дама этой чудной планеты, - сказал он, обращаясь к Ю-207, - но такой изысканной и утонченной красоты я не ожидал.
  Демон еще ниже склонился в поклоне, опять сильно топнул ногой и облизнулся.
   - Достаточно, - сказал Д-401. - Не паясничай. Расскажи, кретин, где тебя носило? Гости хотят знать подробности твоей последней космической одиссеи.
   - Ах, Ваше Высочество, так трудно вспоминать будучи голодным.
   - Но ты же только что сожрал двойной обед!
   - Милорд, синтетика так не калорийна!
   - Чем же тебя кормить, шантажист?
   - В твоем аквариуме, виконт, плавают такие прекрасные рыбы.
   - О Кумайя! Ты прожорлив как болотный аллигатор. Возьми одну.
   - Одну, мой кормилец?
  Д-401, молча, поднял высоковольтный охранный разрядник и помахал им перед франтом.
   - Я все понял. О благочестивый мулла не изволь гневаться на правоверного, - он запустил, вдруг чудесным образом удлинившуюся до невероятных размеров, руку в аквариум, выудил красную с черными полосами рыбку и мгновенно проглотил ее. - Вы не поверите сеньора, но рыбная диета вызывает у меня глубокое уныние.
   - Хватит капризов. Докладывай! Ты же для этого и создан, - Д-401 нажал кнопку разрядника, который тотчас заискрил синими молниями.
   - Докладываю, милорд. Они почему-то называют свою галактику Млечный Путь. Наивные, крошечные, совершенно не калорийные существа. Почему млечный? Загадка. Но места там дивные. Какие просторы! Какой климат! И тишина! Первозданная дремотная тишина.
   - Назови звезду и номер планеты, гурман, - Д-401 вновь сверкнул разрядником.
   - Желтая звезда класса С, номер по нашему каталогу не помню. Надо смотреть. Третья планета от звезды, мой генерал, - вытянувшись по солдатски, отрапортовал демон начальной формации.
   - Почему покинул? Все сожрал?
   - Ах, маршал, вы не поверите, но какая-то дама с трубой нарушила мое уединение, - франт бесстыдно задрал тунику и показал рванную нехорошую рану на груди.
   - Но ведь твоя плоть неуязвима, - удивился Д-401, подойдя и пристально рассматривая рану.
   - Увы, фельдмаршал, - волшебный клинок был отравлен. Боюсь, что дни мои теперь сочтены, - из одного глаза патриция полились обильные слезы. Второй оставался сух и весело смотрел на Сьюзи, которая глядя на обнаженную часть демона тоже приблизилась.
   - Осторожно, милая, не подходи к нему. Это всего лишь бутафория, муляж, шутка конструктора. Он не наделен функцией размножения, - предупредил Ю-207.
   - Ты уверен?
   - О Кумайя! Ты уже неделю вынашиваешь нашего ребенка!
   - Ну и что? Ты же знаешь, что это ровно ничего не меняет. Всю эту неделю...
   - Прекрати! Ты вынудишь меня сдать тебя на корректировку темперамента.
   - Нет, ты этого не сделаешь. Ты в меня влюблен. Сегодня утром я это окончательно поняла.
   - О Кумайя! - только и мог произнести Ю-207.
   - Волшебный клинок? - удивился Д-401. - На третьей планете живут маги?
   - Да, мой повелитель, это так. Дремучий, интуитивный маг не предсказуем и опасен. На планете нет солидной, с традициями, школы, но есть самостийные случайные очаги волшебной культуры. Колдуны, шаманы, знахари, ведьмы, - патриций небрежно махнул рукой. - Народные умельцы, о эмир моей души.
   - Еще раз назовешь меня эмиром души, и я влеплю в тебя заряд, - пригрозил Д-401.
   - Шеф, я буду величать тебя командором.
  Демон вдруг съежился, виновато посмотрел на посетителей и сник. Туника исчезла. Румяное улыбчивое лицо вдруг заросло седой клочковатой шерстью. Он тихо охнул и стал на четвереньки.
   - Что это с ним? - Д-401 тронул покрывшееся густой шерстью плечо.
   - Что с ним, что с ним, - сипло проворчал демон, - не видишь что ли, подыхаю, а ты, дебил, варежку жуешь и не чешешься, - он вдруг удивленно хихикнул, - ну так я и знал, что этим кончится, когда эта сука в меня корень ткнула.
  Через минуту перед ними на просторном утрамбованном полигоне восточной группы валялся мелко подрагивающий бугристый шар.
   - Похоже и в самом деле помирает исчадие наших хитрых прадедушек, - Ю-207 пнул раритет, отчего на черном шаре высветились тусклые багровые пятна и он уменьшился в размерах.
   - По идее-то он бессмертен, - озабочено сказал Д-401. - начальные серии космических странников синтезировались из нестареющего белка. Его конструировали, как вечного скитальца для сбора рутинной информации других миров. Не положено ему загибаться. Что он нес про какой-то корень? И травма почему-то не заросла. Отравленный клинок? Бредятина. Придется в лаборатории выяснять. Поторопился я сообщить в центр об этой реликтовой образине. Место ему уже готовили в виварии музея. Поможешь оттащить его в лабораторию?
   - И не подумаю, - сказал Ю-207, взглянув на Сьюзи. - Зови своих щенков-практикантов.
  - Да нет их. Услал в горы. Там странные тектонические смещения основных пород. На каталку его вдвоем сунем.
   - А один?
   - Не смогу. У него гравитонный чехол предусмотрен для электронной требухи. Неподъемная скотинка.
   - Что за каталка? Она сама не может?
   - Древняя рухлядь. Давно заказал новую, но говорят, на базе нет.
   - На базе никогда ничего нет. Полпланеты облетел. Нет, чтобы -ионный душ, пикник на лужайке. Нашел такелажника! Ты бы его хоть помыл. Ведь черти-де мужик разбойничал!
   - Мужик, - фыркнула Сьюзи.
   - Не бесись. Я тебе последние кассеты про силикаты презентую. Там много забавного, - сказал Д-401.
   - Д у нас яму копал под мангровое дерево в оранжерее, - вспомнила Сьюзи.
   - Оно усохло, - сказал Ю-207, обняв демона и пытаясь его закатить на тележку.
  Вдвоем, кряхтя и крякая, они взгромоздили чудище на каталку. В лаборатории Д-401 зарулил демона под раструб томографа, а Ю-207 повел Сьюзи в оранжерею смотреть силиконовые деревья.
   - Какая прелесть, - равнодушно сказала она, трогая острые рыжие иголки. - А листики на них бывают?
   - Ранней весной на них бывают цветы.
   - Ю, а зачем ты хочешь сажать на болоте деревья?
   - Фотосинтез. Планете нужен кислород.
   - Это еще зачем? Здесь и без него в атмосфере всякой дряни предостаточно.
   - Хлорную дрянь уберем, а кислород нужен для жизни всяческих белковых творений.
  
   Д-401 вышел из лаборатории отрешенно-озабоченный. Он хмурился, молча бродил между аппаратурой станции и пустым взглядом смотрел на Сьюзи. Потом сел за рабочий стол и откинулся на спинку кресла.
   - Ты чего маешься? Реликт загнулся? - спросил Ю-207.
   - Да кому он нужен с муляжом, - сказала Сьюзи.
   - Вот теперь нужен, - сказал Д-401. - Если бы тебе, Ю, дуриком, удалось синтезировать белок на кремниевой основе, как бы такой белок взаимодействовал с обычным углеродным внутри живой плоти?
   - Вот уж не знаю, не думал об этом.
   - Это понятно. Вопрос, извини, риторический. А я думал. Есть у меня такая привычка. Так вот, в этом грустном случае защитные механизмы организма не смогут опознать врага. Не поймут, что это чужеродный белок и не вступят с ним в борьбу, а силикатные группы постепенно начнут замещать аналоги в специфических углеродных белках профессиональных клеток. Продолжать?
   - Нет.
   - Только для кремниевой жизни такой белок не будет смертельным ядом.
   - В нашей вселенной нет кремниевой жизни, и мы не будем синтезировать силиконовый белок.
   - А его невозможно синтезировать традиционным способом. Я тебе говорил. Когда я это понял, то восстановил душевное равновесие, и твоя бредовая идея перестала нарушать мой сон.
   - Демон был отравлен...
   - Да, коллега, именно так. Следы силиконового белка остались в ране.
   - Значит кто-то где-то его синтезировал?
   - Его нельзя синтезировать, - упрямо повторил Д-401.
   - Тогда как? Давно я не ощущал себя таким болваном.
   - Привыкнешь. У тебя все впереди.
   - Не юродствуй! Объясни внятно.
   - В нашей вселенной есть кремниевая жизнь.
   - Корень! Он говорил о корне!
   - Да, - вздохнул Д-401, - он не назвал координаты звезды. И теперь уже не назовет. Но самое странное не в этом. Ведь это была нормальная планета с углеродной белковой жизнью, иначе наш скиталец не смог бы там пастись. Как на ней оказался силиконовый корень? И самое забавное: - на планете живет женщина, которая знала его страшную силу и смогла им убить космический ужас планеты.
  В большом куполе восточной группы зависла тяжелая тишина. Нарушила ее Сьюзи:
   - Он назвал туземное название галактики и класс звезды.
  Химики не шевельнулись. Д-401 сидел прикрыв глаза, а Ю-207 смотрел вверх на прозрачные своды купола, через которое было видно низкое небо с несущимися темно коричневыми облаками.
   - Это была спиральная галактика, - вдруг сказал он. Д-401 открыл глаза. - Время действия яда сужает сферу поиска до двух галактик, если исключить нашу. Обе они спиральные. Стареющие звезды этого класса обычно селятся на периферии.
   - Миллионы желтых звезд, - Д-401 снова прикрыл глаза.
   - Планетная система, - продолжал Ю-207, - на третьей кислородная атмосфера, жизнь и, вероятно, мощное излучение в радиодиапазоне.
   - Это еще почему? - глаза Д-401 были широко открыты.
   - Цивилизация. Высокий уровень коммуникации. Неизбежная стадия радиосвязи. Передатчики должны преодолевать нормальный тепловой шум.
   - Третья планета. Значит плотная ионосфера, которую можно пробить лишь в очень коротковолновом диапазоне.
   - Сообщи все в центр. Цивилизация магов. Надо искать!
   - Правильно Ю, - сказала Сьюзи, - цивилизацию магов надо искать.
  
   Под утро Якову Моисеевичу приснились зеленые человечки. Их было двое. Это было тем более странно, что профессор уже давно не пил коньяк московского разлива, а если и разрешал себе, то исключительно медицинский спирт в совершенно незначительных дозах перед скучной больничной трапезой. Дозы были таковы, что даже девичий персонал отделения относился к этой слабости профессора весьма снисходительно. Нет, никак это не могли быть симптомы белой горячки. Рыжая кошка Рагнеда тоже была уверенна в психическом здоровье хозяина и, как могла, утешала его.
   - Ну почему зеленые? - спрашивал ее подозрительный Яков Моисеевич. Кошка задумчиво щурила глаза, а потом фыркала в смысле: - "да мало ли! Мне тоже иногда снятся мыши ну совершенно помидорного цвета, а я, ты же знаешь, категорически не употребляю." Профессор вздыхал, пил кофе, ел пополам с Рагнедой колбасный бутерброд и отправлялся в свое скорбное отделение психической патологии. В следующую ночь человечки вновь посетили его сон. Они были настойчивы и любопытны. Профессор смирился, не стал от них ничего скрывать и поведал им жуткую битву с коварным и свирепым "демоном последнего сна". Человечки заинтересованно слушали и на третью ночь явились уточнять. Яков Моисеевич охотно рассказал им все, что помнил и сам полюбопытствовал относительно их визитов. Не то чтобы надоели, но надо же и меру знать! Человечки покивали зелеными лицами, пообещали более не тревожить, и успокоенный начальник отделения позволил себе в обед двойную дозу.
  
   - Ты отдашь клона мне, - вытерев ладонью деревянные губы, хрипло сказал Херст.
   - Нет, капитан.
   - Ты вышвырнешь его из замка.
   - Нет, капитан.
   - Еще не поздно и ты...
   - Ты глуп, капитан, - нескрываемое презрение было в ее голосе.
   - Я... я покину тебя.
   - Да, капитан. Не медли!
   - Я заберу сына.
  Она побледнела. Приоткрылась дверь в покои клона, Херст увидел ненавистную оскаленную рожу Кулапа и понял, что, если хочет остаться живым, секунды терять нельзя.
  Бешенным галопом, он и Яков покинули королевский замок.
   - Ворота закрой! - рявкнул он стражнику, и они прошли в каминную залу замка капитана "Карающей Десницы".
   - Разожги камин и принеси ром, - сказал Яков испуганному мажордому. - На башни поставь охрану.
  Они молча выпили четыре бутылки, прежде чем Херст смог унять дрожь в руках и, глядя на танцующий огонь, сказать:
   - Я убью его! Должен убить.
   - Не сможешь, - помедлив, тихо сказал Яков, - теперь уже не сможешь.
   - Убью! - зарычал Херст и плеснул ром в камин, отчего длинный язык синего пламени опалил ему бороду.
   - Уймись. Ярость скверный советчик.
   - Пусть жратву принесут.
   - В трапезную?
   - Сюда. Солонину и лепешки.
  Яков пил мало, а Херст много, но не пьянел.
   - Пусть его убьет народ, - сказал Яков. - Пусть сами клоны забьют его камнями.
  Херст перестал жевать и уставился на собутыльника.
   - Она не отдаст.
  Яков молча хлебнул и отхватил ножом изрядный ломоть мяса.
   - Бунт? - испуганно выдохнул капитан. - Сбесился Яшка!
   - Бунт, - подтвердил Яков. - Ее и принца не тронут.
   - А тебя, душегуба? Вон щека-то дергается, как кошачий хвост. Скольких ты порешил?
   - Меня ты спрячешь, пока из них пар не выйдет.
   - Да меня первого!...
   - Ты их и поведешь. Они под тобой будут. Наместник провинции темряков с войском станет под стены замка. Офицеры, солдатня из пастухов, клонов поболе двух тысяч.
   - Пошто они?
   - Родня твоя. Регентом тебя хотят, пока принц в малолетках.
   - Не допустит она. Сила за ней большая. Под топор ты меня метишь.
   - Быстро надо. Силу ей копить надо. Может и не успеть. Темряки-то ополчились уже. Могут завтра выступить.
   - Как же они заранее?... Ох хитер ты Яков! Как наместника-то кличут?
   - Салим. Ты же его и ставил над темряками год назад. Молодой, а край держит жестко. Отец его ледовый шаман. Очень умелый старик. Ведун. Погоду на месяц вперед знает. Может и помочь в случае чего.
  Тяжко задумался Херст. Пить перестал, в каминные сполохи уставился.
   - Через все королевство им идти.
   - Тайно пойдут. Ночами. Решайся капитан. Все одно, нет тебе обратной дороги.
   - Уйти могу через время.
  Яков хохотнул и молча помотал кудлатой головой.
  
   Утром, до зари, она пришла к нему снова в старой дранной холстинной рубахе и с глиняным горшочком в руках. Кулап заворочался и почти проснулся, но она не дала. Положила ладонь на его лоб, и клон затих. Она откинула покрывало и с минуту смотрела на обнаженного парня. Лицо ее сделалось строгим, хмурые брови обозначили упрямство.
   - Подними голову, - медленно произнесла она. Не просыпаясь, Кулап приподнял голову над подушкой, и она сняла с него массивную золотую цепь с кулоном. Вынула корень из оправы, прошептала над ним заклинание инородного духа и трижды окунула корень в принесенный горшочек. Потом вставила его обратно в кулон и надела на спящего. Прикрыла его и, уходя, махнула рукой, отчего клон опустил голову, повернулся на бок и положил обе ладони под щеку. Королева улыбнулась и вышла из покоев гостя. Королевский замок спал крепким предутренним сном.
  
   - Ты воин пока вооружен, - сказал Кулап и кистевым ударом выбил секиру из руки Верта. Боевой топор описал длинную дугу, ударил в окно замка и вместе с осколками стекла упал на утрамбованную землю ристалища. Заметно еще не было, но живот уже мешал ей. Однако, королева быстро нагнулась и подняла оружие.
   - А с бабой управишься?
   - Управлюсь, - улыбнулся клон.
  Улыбался он редко, больше хмурился. Королеве нравилась его улыбка. Было в ней не хитрое детское лукавство.
   - Пробуй, воин! - она вытянула секиру перед собой и изготовилась к поединку. Кулап поднял короткий меч, изобразил на лице ярость и хотел скрестить оружие, но вдруг шатнулся, почувствовал, что поднятая рука застыла и не слушается хозяина, удивленно взглянул на нее и рухнул на колени.
   - Ну умелец! Ну искусник! - весело захохотала королева и совсем слабым ударом зашвырнула оружие противника за высокую стену замка.
   - Да зачем мне меч? Без него управлюсь, - клон с трудом поднялся, схватил ее в охапку и прижал к груди.
  Продолжая смеяться, королева обняла его за шею, но внезапно отстранилась, встала на ноги и взяла в руку амулет. На молодом лице старой колдуньи появился испуг.
   - Убить тебя хотят, друг мой. Близко уже, - она прижала корень к щеке. Лицо ее вмиг состарилось, стало гневным.
   - Собери стражу и расставь по стенам к бойницам! Крамолу он карает, душегуб клятый! Обслугу замка вооружи чем станется и тоже - на стены. Которые умеют, пусть берут автоматы из оружейной каморы. Ворота на запор и пушки изготовь, воин, - строго сказала королева Виктория. - Осаду терпеть будем.
  
   Дорогой в войско Салима обильно вливалась разбойная ночная сволочь и трактирная пьянь, которой все едино, что крушить за чарку, а винные подвалы королевского замка были обещаны ей на разграбление. Офицеры и изрядная часть клонов шли против державной власти неохотно. Лишь устоявшийся страх перед "Карающей Десницей" и привычка к повиновению мешали им покинуть бунтовщиков.
   Раздражен был Херст. Бешено раздражен. Ярился не по делу, Якова избегал, пил один не меряно в капитанском походном шатре. Ночами молча смотрел на высокие стены королевского замка, а осадные башни не выдвигал. Прибил клона мочившегося на стену. Бил нещадно и убил бы, но Яков помешал, схватил за руку. Хотел и Якова наотмашь по дергающейся роже, но сдержался. Ушел к себе. А уже сообщали свои людишки, что идут из разных мест полки на выручку державной властительнице. Еще и боя не было, ни одна мортира не выстрелила, а заметно поредели шаткие ряды бунтовщиков, и Салим исчез. Утром зашли, а шатер пуст. Ни наместника, ни коня. Херст подошел к Якову и, не глядя в глаза старому соратнику, сказал:
   - В замок пойду. Сутки жди. Если не вернусь, расходитесь по лесам и в горы. Пустое затеяли, - сказал, выпил малую чарку, заменил секиру мечом и пошел к воротам.
  Дорогой выхватил у офицера автомат. У самых ворот длинной очередью в синее небо оповестил и отбросил. Дождался пока откроются тяжелые створки и вошел. Прикрылись за ним ворота, и Яков хоть и не знал никаких заклятий, что-то прошептал. Королева Виктория приняла бунтовщика в коронной зале, как иностранного посла. Сидела в пустой зале на троне. Херст вошел не кланяясь и молча стал перед ней.
   - Подбил тебя раб на подлую измену. Не ведаю теперь как и быть с тобой, - раздумчиво сказала королева. - Может посоветуешь?
   - Я биться пришел с клоном до смерти. Позволь!
  Минуту думала королева, потом спросила:
   - Да ты достоин ли поединка?
   - Тебе решать. Позволь!
   - Нет не мне. Пусть клон и решает, - позвонила колокольцем и приказала вошедшей даме:
  - Позови Кулапа.
  Клон вошел веселый и улыбчивый, не сразу заметил Херста. Как увидел, злобно оскалился, удивленно глянул на королеву.
   - Драться с тобой хочет. Вызывает, как в былые времена, на поединок. На мечах что ли? - спросила она капитана.
   - Да я его руками порву, - сказал клон, и Херст скрипнул зубами.
   - Так будешь драться или на дыбу его в пыточную? - спросила королева.
   - Бери меч, клон! Или смерти страшишься? - хрипло произнес Херст.
  Знал воин, что злоба и ярость мешают руке, поэтому умерил дыхание и спокойно попросил:
   - Дозволь королева.
   - Ты должен знать, парень, что смотрела я в сумрак и видела смерть Херста. Не от меча он умрет и не сегодня.
   - Дозволь королева, - так же спокойно повторил клон.
   - Пусть будет по твоему, парень. Деритесь. Деритесь во дворе замка пешие на коротких мечах. Кулап сними амулет и отдай мне, иначе бой будет не равный.
  И без амулета поединок оказался не равным. Менее минуты выдержал капитан атаки клона и пытался атаковать сам. Потом едва успевал отбивать удары.
   - Все, капитан, - тихо, чтобы не слышала королева, сказал Кулап. - Бой кончен. Я могу убить тебя в любую секунду и не убиваю потому, что ты отец принца. Брось меч и останешься жив.
   - Ты отнял у меня жену, ублюдок, - просипел капитан и сделал длинный колющий выпад, целясь в грудь противника. Кулап пропустил меч мимо себя и плашмя сильно ударил капитана по предплечью. Тот взвыл от боли и выронил оружие.
   - Бой завершен, - быстро сказала королева, а клон наступил на лежащий меч.
  Капитан ладонью левой руки вытер пот с лица и удивленно посмотрел на правую руку плетью висевшую вдоль тела. Королева надела на победителя золотую цепь с кулоном.
   - Заковать его?
   - Он твой муж, - прошептал клон первого уровня.
  Без оружия, шатаясь, вышел Херст из замка.
   - Ночью подвести к стенам осадные башни и приготовить лестницы. Завтра утром - штурм, - сказал он подбежавшему Якову и привалился к нему, чтобы не упасть.
   Неведомо какие силы влились в жилы старого рубаки, но он дрался, как бешенный кот. Убив секирой двоих на стене, он первым спрыгнул во внутренний двор замка. Увидел валявшийся на земле меч, потерянный им во вчерашнем поединке, и озверел совершенно. Налившимися кровью глазами поискал ненавистного клона, не нашел его и кинулся в замок. Пули и клинки не трогали его. Рыча и захлебываясь яростью, Херст рвался в покои сына. Расшвыривая дворцовую челядь и оставляя кровавые меты на дубовых панелях коридора, капитан подошел к детской комнате, ударил дверь секирой и вошел.
   - Почему ты кричишь? Тебе снова выдрали зуб? - спросил принц у отца.
  Херст оглянулся. В дверях стоял Яков без левой руки и безумными глазами смотрел на королеву. Капитан бросился к сыну, но мать высоко подняла руку, и он замер, а Яков упал. Из разрубленного плеча тайного раба, пульсируя, вытекал фонтанчик крови. Херст перестал рычать, что-то гортанно крикнул и достал блестящий с длинным стволом пистолет.
   - Нет! - королева оттолкнула сына и метнула нож.
  Капитан "Карающей Десницы" успел выстрелить прежде чем стальное лезвие вошло ему в горло. Королева Виктория ладонями прижала живот и осела на пол. Принц прыгнул к матери, двумя ручками схватил ее за лицо и заглянул в замутившиеся глаза.
   - Кулап будет твоим... - начала она и повалилась лицом на толстый ковер. Принц не заплакал. Губы его искривились в судорожной гримасе, он громко всхлипнул, но не заплакал. Сын королевы Виктории поднял тяжелую секиру, взглянул на трупы отца и Якова и вышел из детской.
  
   - Мальчика надо вернуть, - сказала Сьюзи, соткавшись под потолком комнаты и медленно опускаясь на пол.
   - Да. И как можно быстрее, - Ю-207 подошел к королеве. - Постарайся не напугать его. Впрочем он кажется не из пугливых.
   - Ты справишься, Ю? - спросила Сьюзи.
   - Если мне не будут мешать любопытные дамы. Она оказывается тоже беременна.
   - И тоже чуть-чуть?
   - Нет, она уже изрядно.
   - О, Кумайя, - уважительно сказала Сьюзи и вышла из детской.
   - И чем только не приходится заниматься смышленым химикам в режиме галактического поиска? - ворчал Ю-207, раздвигая ткани живота раненной дамы и выуживая пулю магнитным зондом. "Острым глазом" он разрезал брюшину и ревизовал внутренние органы. - Банальная физиология белкового организма. Так. Теперь - дезинфекция, - он вытянул пальцы правой руки и с них в открытую полость живота сошел голубой туман. - Отлично Ю, - похвалил он себя. - Надо бы срастить, но у меня нет белкового клея, - он вздохнул. - Останется шрам.
   - Не останется, - тихо сказала пациентка.
   - О, Кумайя! Она в сознании... Болевой шок!... Я идиот! - он прижал ладонь к ее лбу. - Сейчас вы уснете. Потерпите минутку.
   - Не волнуйтесь. Мне не больно и я не усну. Под окном в горшке растут белые цветы. Сорвите один и дайте мне. Спасибо. Теперь соедините кожу на животе и сожмите ее пальцами. Все. Дальше я сама. Вы молодец. Идите и приведите ко мне моего сына. Он принц этой страны. Среди защитников замка найдите... Нет этого пока не надо. Ищите принца.
   - Но я боюсь...
   - Да идите же! - прикрикнула королева. - И ничего не бойтесь.
  Оставшись одна, она закрыла глаза и минут пять лежала не шевелясь, потом огладила живот, поправила, как смогла, истерзанную одежду и, шатнувшись, встала на ноги. Глядя на два трупа, лежащие в лужах крови, она воздела руки и скорбно вздохнула.
   - Я знала, что убью тебя. Не моя на то воля была. Нет, не моя. Напрасно хотел ты отнять у меня сына. Не твой он. Не похож на тебя. Теперь ясно вижу. Не твой.
  Королева стороной обошла трупы и вышла из окровавленной комнаты.
   Много смертей довелось увидеть принцу сувернов в день штурма королевского замка. В оранжерее тоже были яростные крики и кровь.
  Барсик, озверев от резни, спрыгнул с дерева и с воплем вцепился в голову бородатого клона-бунтовщика. Клон взвыл, отодрал его от себя и, размахнувшись, размозжил голову кота о дерево. Потом увидел мальчишку и кинулся к нему. Принц двумя руками хотел поднять боевой топор для смертельного удара, не смог и, впервые за этот страшный день, заплакал. Подлого клона убила зеленая тетя. Убила свистом. Тонким птичьим свистом. Клон схватился за уши, замотал головой и свалился под дерево, с которого прыгнул Барсик. Незнакомая тетя улыбнулась ему зеленым ртом, схватила его на руки, прижала к себе и отнесла к маме, которая оказалась жива. Рядом с мамой был зеленый дядя с длинным лицом и веселыми глазами. Дядя тоже улыбнулся принцу, положил зеленую руку ему на лоб, и принцу так захотелось спать, что он и зевнуть толком не успел, а уже ему снилась яркая трава под желтым небом и зубастый крокодил, который ловко подбрасывал носом большой мяч.
   - Нет мы не люди, - объяснял Ю-207 королеве и Кулапу.
  Заклеенный пластырем клон лежал на ковре у ног королевы, и пил отвар из широкой чаши.
   - Мы результат технологических достижений цивилизации Кумайя. Много веков назад люди создали нас и послали осваивать планету молодой звезды для ее колонизации, - продолжал зеленый собеседник. - Мы не сумели этого сделать. Планета и звезда оказались совершенно непригодными. Не годились они для жизни белковых существ. Примерно миллион лет еще не смогут жить люди на этой планете, а мы прижились. Привыкли. Приспособились и обрели самостоятельность, когда связь с нашими создателями прекратилась. Долгие и трудные годы потребовались нам, чтобы стать народом и создать свою автономную цивилизацию. Искусство магического мастерства в нас было заложено изначально. Мы развили и усовершенствовали его. Теперь, смею думать, мы - маги высокой квалификации и умеем многое. Наши создатели затерялись во вселенной, а, возможно, и исчезли бесследно, но мы ищем их. Спастись они могли, переселившись на пригодную планету или научившись жить на своей остывающей звезде. Звезды остывают медленно, но белковая жизнь на ее раскаленной поверхности невозможна. Чтобы жить на звезде, необходимо изменить свою белковую плоть. Основой новой жизни должен стать кремний. Силиконовый белок. Силиконовая жизнь. До недавнего времени мы были убеждены, что такая жизнь невозможна в нашей вселенной, - Ю-207 замолчал и посмотрел на амулет Кулапа.
   - Демон - продукт вашей гуманной цивилизации? - спросила королева.
   - Да. Межзвездный скиталец, которого вы убили наша древняя ошибка. Тысячу лет назад мы... мы не были гуманны и отчаянно хотели наладить связь с нашими создателями. Большинство космических скитальцев мы потом нейтрализовали, но один дожил до наших дней.
   - Ваш народ чувствует вину за это?
   - Да, - сказала Сьюзи и Ю-207 повторил:
   - Да, мы нанесли вам вред, который невозможно поправить.
   - Как вы нашли нас?
   - Нам рассказал о вас русский профессор.
   - Яков Моисеевич, - улыбнулась королева, - славный потомок шумеров. Вы пришли за белым корнем?
   - Нет, мы хотим знать его происхождение. Мы хотим знать планету, на которой он вырос.
  Королева надолго задумалась. Потом сняла амулет с Кулапа и внимательно рассмотрела корень.
   - Вы проголодались, - сказала она гостям, я провожу вас в трапезную.
   - Этого делать не нужно, - улыбнулся Ю-207. - Мы питаемся светом звезды.
   - В основном, - тихо добавила Сьюзи.
   - Боюсь вы напрасно нанесли нам визит. Мы ничем не можем вам помочь. Мы не знаем этой планеты, - решительно сказала королева Виктория.
   - Нет, не напрасно, - улыбнулся Ю-207.
  Он был смышлен и часто улыбался.
  
   - Ты все уразумел? - спросила она клона вечером в опочивальне.
   - Нет, королева, я ничего не понял кроме того, что они - люди. Нормальный добрый мужик. И дама его хороша. Даром, что зеленая. Но ведь не в окраске дело. Хоть как забор покрась, он все одно забор.
   - Пожалуй, уже можно содрать с тебя пластырь.
  
   Как лихо, однако, извернула сюжетец суверновская ведьма! Беспутно родила порочную дочь, колдовским маневром ставшую королевой. Ну это бы еще куда ни шло. Всякое бывает в провинциальной глубинке большого государства, и к этому лирическому, сюжетообразующем обстоятельству автор отнесся снисходительно. Но потом-то! Непонятно от кого понесла, хитрым расчетом заменила дочь на троне, родила подданным принца, убила мужа и, что самое возмутительное, выбрала любовником клона. Хоть и первого уровня, но клона! Не владетельного князя или адмирала флота, а безродного клона. Это уж ни в какие ворота! И автор понимает, шокированных подобным выбором, читательниц. Возможно и таятся в сюжетных извивах рассказа мотивы ее оправдывающие, но что будет в континентальном королевстве, если суверны узнают постельную прихоть матери их принца? Ах как непрочна преданность подданных властителям, а шатания пестрого дремучего населения губительны для молодой династии. Читатель отлично знает жуткие последствия рухнувшего трона, когда безумная ярость озверевших толп топит государство в крови. Рискует королева Виктория. Отчаянно рискует. И напрасно надеется читатель на непременный happy end. Автор не кукловод, а усердный регистратор всяческих сюжетных перипетий. Им движет стремление не исказить, но донести.
  
   Уходящая луна еще золотила тяжелую парчу балдахина, когда королева Виктория, стараясь не разбудить Кулапа, встала и прямо в исподнем прошла в соседнюю с опочивальней комнатку смотреть сумрак. Пробыла там изрядно. Клон уж и просыпаться начал, когда вернулась. Вызвонила камеристку и приказала одеваться.
   - Платье для конного вояжа. Да попросторней, живот беречь.
  Клон ухмыльнулся, глядя на державный животик.
   - Королева намерена совершить моцион?
   - Знаешь ли ущелье, где погибла твоя мать?
   - Расщелину? Показывали мне.
   - Далеко ли от дымных гор?
   - Близко, но путь туда тяжел и долог.
   - Покажешь.
   - Нет, моя королева. Боюсь за тебя и дочь. Верхняя часть тропы недоступна для коня и мучительна для пешего.
   - Возьмешь флягу воды, мяса сушенного и овес для коней. На три дня пути. Я на Черныше, а ты подбери себе жеребца покрепче и ловчее. Поедем вдвоем через час.
  Кулап хотел возразить, но королева прихмурила бровь, подняла ладонь и повторила:
   - Через час.
   - Черныш староват, - только и смог сказать растерявшийся любовник.
   - Но мудр и предан.
  
   Кулап передал Сокуру тяжелый кошель с медными коршами.
   - От сына. Лодку купи синюх ловить. Мех в кузне поправь.
  Кузнец взвесил на руке кошель, спросил равнодушно:
   - Сын-то жив?
   - Ранен был. Хромает. В офицеры вышел.
   - В горы пойдете? Далеко?
   - К дымной горе.
  Сокур присел на крыльцо. Положил кожаный кошель рядом.
   - Плохо там. Пропадете. И дороги туда нет.
   - Дорога есть.
   - Я по дурости тоже туда ходил. За счастьем. Молодой был, глупый. Гора мне глаз выбила и чуть живого отпустила. Год болел. По сию пору иногда судорога бьет. Убьет вас гора синим огнем. Коней жалко. Может здесь оставите? У меня не пропадут.
   - Что за синий огонь? Не слыхал.
   - Огонь убийца. Полыхнет и нет тебя. Цветок охраняет.
  Клон сел рядом с Сокуром, посмотрел на королеву, кормящую с руки Черныша и его рыжего жеребца, попросил:
   - Про цветок сказывай все, что знаешь.
   - Так никто ничего про него не знает, - вдруг испугался одноглазый.
  Кулап положил руку на кошель, подтянул к себе.
   - Ты меня знаешь, Сукур. Говори.
  Кузнец вздохнул.
   - Болтают, кто тот цветок сорвет, удачлив будет в делах и разбогатеет. Мы тогда с приятелем хотели заводик литейный построить. Хороший был парень. Здоровей тебя. Убила его гора.
   - А ты этот цветок видел?
   - Видел вроде бы. Красивый. Дымно было очень. Невозможно его сорвать.
   - Что так?
   - Огненный он. Пламенный.
  
   Рыжий жеребец скользнул по наледи, сорвался и исчез в ватном облаке заботливо укрывшим пропасть. Его жуткий человеческий почти вопль раскатился эхом и еще долго оставался с ними. На Черныша страшно было смотреть. Жадно раздувавшиеся смоляные бока покрылись инеем, с морды клочьями свисала пена, тонкие ноги подрагивали. Он стоял, прижавшись к скале, и косился на обрыв. Кулап снял с него седло, огладил холку, приказал:
   - Ложись.
  Конь послушно подогнул ноги и распластался на узком карнизе.
   - Дальше только пешком, - хрипло выдохнул клон. - Ты останешься с ним. Я пойду один и принесу тебе цветок. Гора не тронет меня, - он прижал амулет к сердцу и повторил, - не тронет.
  Королева Виктория посмотрела на фиолетовое небо, на призрачно близкий, откушенный сверху, конус горы, на клочковатый темно коричневый дым над ней, зябко передернула плечами и облизала пересохшие губы.
   - Там будет тепло. Смотрела сумрак. Пойду с тобой. Меня она тоже не тронет.
  Метров через сто карниз вывел их на крутую осыпь мелкого камня. Держась друг за друга, они обогнули скалу и перед ними открылась лава. Черная с багровыми трещинами густая магма почти недвижно лежала на пологом склоне горы в километре от них и дышала жарким серным смрадом.
   - Здесь, - сказала королева и начала раздеваться. Клон смахнул с лица пот и закашлялся от едкого духа. Ведьма сорвала с себя исподнюю рубашонку и стояла перед ним нагая в высоких до колен сапогах. - Здесь, - повторила она. - Они должны знать.
   - Господи! - взмолился клон. - Помоги ублажить одуревшую бабу.
  
   Одевшись, они медленно побрели к лаве по выскальзывающим из-под ног камням. Жар и серная вонь становились нестерпимыми. В знойном струящемся мареве дымная гора таяла и подрагивала. Когда до лавы оставалось менее ста метров они увидели цветы. Их хрустальные переливающиеся радугой толстые ножки были увенчаны яркими светящимися шарами. Цветов было много. Они росли из багровых трещин в магме.
   - Дальше не смогу, - прошептала королева и навзничь легла на камни.
  Послышался низкий гул и синяя молния ударила в осыпь перед ними. Мелкое крошево битых камней осыпало клона. Голубые крохотные змейки, сверкая между камнями, добрались до королевы и вздыбили ей волосы на голове.
   - Верни им корень, Кулап. Вынь его из амулета и положи на черный камень рядом со мной, - сморщившись прохрипела она.
  
   Изображение на экране дрожало и пестрело цветными мерцающими штрихами. Лицо Д-401 угадывалось с трудом.
   - Ты меня видишь? - спросил Ю-207.
  - Зачем? Нет, конечно, но я установил рядом с приемником твою голограмму. Ту, где ты в экстазе тычешь в болото мангровый росток, а Сьюзи смотрит на твои потуги с нежным изумлением.
  - Ясно. Ты в своем репертуаре. Я форсировал передатчик телекома. Энергии хватит минут на двадцать, поэтому свой дремучий юмор придержи. Включи регистратор и внимай. На планете есть силиконовый белок. Интенсивная насыщенная кремниевая жизнь. Планета уникальна. На поверхности банальная белковая цивилизация. Вторая стадия эволюции с нестабильной социальной структурой. Ее прогноз с достаточной вероятностью составить не могу. Кремниевая жизнь локализована в раскаленных недрах планеты.
   - Ты просачивался туда сам или окунал в них Сьюзи?
   - Уймись, Д. Я не знаю, когда смогу накопить энергию для следующего сеанса связи. В некоторых местах расплавленная магма выбрасывается на поверхность планеты, вызывая локальные катастрофические явления. Судя по некоторым признакам, выбросы эти не стихийны, а являются результатом деятельности кремнийорганических существ. В местах выхода магмы эти существа продуцируют странные грибообразные образования непонятного назначения. Кремниевая жизнь себя конспирирует. Причиной такой скрытности может быть потенциальное технологическое могущество людей. Если это так, тогда силиконовая раса способна к дальнему прогнозу и, вполне вероятно, образует специфическую форму разумной цивилизации. В непосредственной близости от кремниевых грибов приборы регистрируют высокий уровень биополя. Образования эти защищают себя от людей плазменным охранным щитом. Все пока. Доложи в Центр. Как понял?
  Лицо на экране расплылось затем сжалось и начало ритмично пульсировать.
   - Понял, понял, - проворчал Д-401.
   - Добавь мощность в передатчик, чтобы я мог видеть следы интеллекта на твоем лице.
   - Это лишнее. Жизнь в любой форме должна быть многообразна. Разумная цивилизация - продукт эволюции и направленной селекции.
   - Ты хочешь, чтобы мы с Сьюзи нашли эти формы в магме?
   - Нет, но биополе зарегистрируйте в возможно большем объеме. Возможно удастся его расшифровать.
   - Мы расстараемся, а ты смоделируй тепловой баланс планеты. Подозреваю, что они синтезируют трансурановые элементы и поддерживают температуру недр за счет их распада. Они подтапливают чрево Земли.
   - Химера! Это ты перегрелся, Ю. Как Сьюзи? Тоже нездорова?
   - Им миллиард лет. Они в сто раз древнее нас. Все, Д. Конец связи. Ю-207 повесил космолет над дымной горой и прильнул к окуляру.
   - Ты видишь их, Ю, - спросила Сьюзи, - спустись ниже.
   - Вижу. Силиконовые ребята не пускают их к себе. Лупят в королеву плазменными зарядами.
   - Но это ужасно, Ю. Она же беременна. Это может повредить ребенку. Сейчас же спустись и пригласи их к нам.
   - О, Кумайя! А черную лошадь?
   - Лошадь тоже беременна?
  
   Королева Виктория глубоко вдохнула гадкий воздух и улыбнулась. Маленькое серебряное пятнышко на темном небе, быстро увеличиваясь, опускалось к ним.
   В космолет, поддерживаемая Сьюзи, вошла лишь она. Кулап вернулся к коню.
   - Лети. Я буду в замке завтра к полудню.
  Ведьма кивнула, соглашаясь. Зеленый человечек усадил гостью на топкий диван в просторном салоне корабля.
   - Кремниевое растение? Цветок? Цветок растущий из расплава магмы?
  Ю-207 надолго задумался. Королева, утонув в сдобном ложе молчала, восстанавливая физическую и душевную кондицию.
   - Эти цветы, - тихо сказал хозяин космолета, - самая древняя раса вашей планеты. Разумна ли она? Похоже. Как появилась эта форма жизни на Земле? Как общаются между собой особи сообщества? Как и для чего пользуются плазменными зарядами? Не знаю.
   - Можешь ли ты рассмотреть сейчас место, где я лежала на осыпи? - вдруг спросила королева.
   - Мы далеко уже от дымной горы.
   - Вернись.
  Ю-207 послушно подошел к пульту и нажал на нем несколько кнопок.
   - Вот место, в которое ударил плазменный заряд, - сказал он через пару секунд.
   - Хочу взглянуть, - королева подошла к центру салона и склонилась над визиром. Да, она помнила эти камни. Они были пусты. Белый Корень исчез. Королева с трудом оторвала лицо от визира и обхватила руками живот. Ноги ее подломились, и она тяжело осела на пол салона.
   - Ложитесь на спину, Ваше Величество, - крикнул ей хозяин космолета и бросился к пульту.
   - О, Кумайя, - пролепетала Сьюзи, - что это? - она секунду пыталась сопротивляться необоримой тяжести навалившейся на пассажиров космолета затем повалилась на диван.
   - Эти парни зовут нас в гости, а я не могу отказаться от приглашения, - сквозь зубы проворчал Ю-207.
  Космолет падал на каменную осыпь.
   - Твои хрустальные парни не вежливы. Мы разобьемся. Включи крейсерскую тягу, - прошептала Сьюзи.
   - Фотонный двигатель сожжет колонию.
   - Плевать. На борту две беременных женщины.
   - Нет. Мы примем приглашение. Они не дадут нам разбиться и мягко посадят нас, - тихо сказала королева.
   - Ах, Ваше Величество, ваши подданные совершенно непредсказуемы.
   - Они не мои подданные. Это демоны преисподней. Всесильные демоны раскаленного Ада.
  Ю-207 снова включил телеком и торопливо сказал в микрофон:
   - Это могущественная цивилизация. Они умеют управлять гравиполем. В районе корабля сила гравитации неожиданно возросла втрое. Мы падаем.
  Космолет вдруг вздрогнул и завис в метре над камнями. Тяжесть, не дававшая свободно дышать, исчезла. Королева встала на ноги, прикрыв глаза, прислушалась к животу и удовлетворенно кивнула.
   - Подойдем ближе к хрустальным цветам, - предложила она космонавтам. Они вышли из космолета. Жар и омерзительная серная вонь исчезли. Ветер изменился и дул теперь в направлении дымной горы. Солнце скрылось за ее высоким конусом, и на черном небе высветились звезды. День без постепенного вечернего предупреждения сменился ночью.
   - Они горят! - радостно воскликнула Сьюзи.
  Круглые шляпки цветов ярко освещали камни осыпи. Каждый горящий шар курился голубым слабо мерцающим дымком. Дым падал на землю и плотным слоистым туманом спускался к ним.
   - Вернемся в космолет, - забеспокоился Ю-207, - эта синяя дрянь может оказаться ядовитой.
   - Чтобы убить нас, им не нужен туман, - резонно возразила королева.
  Туман подобрался к ним, охватил ноги, потом вдруг волной накрыл с головой. Они замерли, застыли недвижно и увидели смерть. Много смертей. Бессчетное число смертей. Увидели гибель цивилизации. Увидели, как ласковая звезда-кормилица превращалась в багрового неотвратимого исполина-палача. Увидели всепожирающий Вселенский Ужас и судорожные попытки Разума спастись.
   Утро разогнало голубой туман, а они все стояли не в силах взглянуть друг другу в лицо. Потом молча забрались по узкому трапу в космолет, и Ю-207 загнал оставшуюся энергию в накопитель передатчика.
   - Это остатки цивилизации Кумайя, - сказал он в микрофон, когда раскрылась антенна, и загорелся глазок передачи. - Это Кумайя, - повторил он, - но мы им более не нужны.
   - Разум переживший Ад и научившийся жить в нем, - совсем неслышно прошептала брюхатая ведьма Континентального Королевства Сувернов.
  
  
  
  
  
  
  :::
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"