На ноге вылезла косточка, и с этим было ничего не поделать. Она еще носила кеды и джинсы, еще щеголяла в шортах, без стеснения раздевалась в спортзале, словом, жизнь продолжалась такая же, какой она была последние двадцать лет - она не собиралась менять образ, избавляться от своей гримаски слегка обиженного пупса.
Но геометрия ноги изменилась - косточка выпятилась, как мыс на до того гладком, округлом берегу.
Косточка была предвестником - крючковатого носа, запавшего рта, больших ушей - или уши ужасно растут только у стариков, а не старух?
Вставал перед глазами старый рисунок Леонардо - довольный наглый молодой человек с надутым от гордости за свою красоту зобом - и старикан, лоб и нос которого - словно два утеса, склонившиеся над осыпающимся ртом.
Теперь эту ногу надо было носить с собой, прятать в кед, ощущать, когда сидишь в веселой компании, на траве, и в тебя вглядываются, долго, потом задают вопрос: "извини, можешь не отвечать, а сколько тебе лет?"
***
Она любила целовать мужчин в шею - и знала, что многим, наверное, это не нравится - и стеснялась, и спрашивала "ничего?". Ее хотели направить, напомнить ей ее роль, но деликатно, чтоб она не обижалась - роль порочной, но стильной женщины, взрослой любовницы. Стиля в ней не было, был только запоздалый уют и виляние хвостиком - тебе понравилось? Ничего, что я целую в шею?
Целовать в шею было - запретное и маниакальное действие, когда не можешь остановиться, как языком гладить сливовую косточку, когда слива сьедена.
***
Кузьма был такой же, как она: джинсы, футболка, спортзал, умение знакомиться с необязательными людьми. 30-40.
Он выглядил именно на свой размазанный временной промежуток, в который его хотели поместить дизайнеры одежды, создавая уже-почти-не-молодежные футболки со смытымии буковками: ни в коем случае не молодящийся, но не задумывающийся о том, что уже пора стареть.
У него, наверное, тоже была своя "косточка".
Но был он немного красивее, чем положено по должности. Дизайнерам с ним повезло. Он был одной из тех повседневных моделей, которые необходимы для хора, которые доказывают, что модное можно носить и вне подиума.
Руками с красивыми выпуклыми ногтями он крепко брал банку кока-колы - таким бы рукам пошел набалдашник трости, манжеты, оплетенные серебряные фляжки, портсигары.
Она почти влюбилась, хотя он ее сразу предупредил:
- Ты кого-то уже любишь, и я люблю. Ничего у нас не получится.
И они, слегка преувеличивая порыв, по-подростковому спеша, подышали друг другу в тайные места и отвалились, изображая умиротворение... Но умиротворения в тот раз не случилось - даже отдыхая они были напряжены, что другой скажет, подумает, и вообще зачем он здесь - другой....
Только через три встречи они научились совсем друг друга не замечать, ходили друг по другу, как по лесу - хочешь - любуйся, хочешь - бегай между деревьями, пока хватит дыхания, хочешь - спи на полянке ...
***
Сначала она думала, что он - надежа, опора, мужик. Потом увидела, как он иногда неохотно платит за себя в пабах, с восторгом принимает подарки, крутя головой, ка ребенок, восклицает в поездке "понятия не имею, куда мы едем" - и поняла, сколько в его характере женского. И полюбила эту сытую незащищенность. Как красивая женщина, он был щедр со своим телом. Разрешал его использовать тем, кому он нравился. Другие женщины не понимали, обижались. Она - понимала. Хотя совсем не ревновать не могла приучиться.
***
Бог, в бесконечном своем милосердии, сделал вещи сложными, покрыл их волосиками, утолщениями, неровностями, дал нам смешанные чувства, чтоб у нас никогда не хватало времени расплести.
***
Она так и не могла понять, была ли жестокость в том, что однажды он от нее устал. Почти уговорила себя, что жестокости было не больше, чем в том, что нам каждый день нужна новая пища.