Элден сидел на Сорочьем троне, слева на подлокотнике стояла инкрустированная аметистами чаша, а справа - острием к властелину лежал кинжал. Огни тысяч свечей Гнезда словно подожгли на клинке переплетения вештакских букв.
- Они пока не окружили замок полностью. Еще можно бежать! - Гидо расположился на стуле у подножия тронной лестницы, в ногах крепко сжимал виолончель. Властелин вызвал старика поиграть на прощание, дать своему повелителю последний концерт. - Бегите отсюда, ваше сияние, бегите!
- И куда я побегу? Меня выдаст первый встречный, Суфир за мою голову уплатит щедрый динар. Ради такой награды на меня станут охотиться специально. Буду носиться по лесам и щеголять короной, как марал рогами.
- Понимаю. Но все же мне бы не хотелось, чтобы вы умерли.
- Все кончено. Все уже давно было решено. Благодарю тебя, что скрасил мои последние часы музыкой. Наверное, ее слышали все в замке, твоим чарам и стены неподвластны.
- Да, пожалуй, слышали. Немногие, кто остался. Вы же знаете, большинство не последовали вашему примеру и разбежались. Сражаются лишь те, кому не видать прощения, кого сразу же после победы Суфира и его фанатиков повесят или сварят живьем. А бароны, например, хотят отсидеться и явиться затем на поклон Суфиру. Конечно, те, кто не замарал себя слишком ретивой службой вам. - Гидо вздрогнул. - Ой, простите, ваше сияние.
- Тебе тоже пора уходить. - Элден отхлебнул из чаши. - Скоро кольцо вокруг замка замкнется и сразу же начнется штурм одновременно всех ворот. У меня около трех тысяч замаравших себя. Они будут биться. Их хватит на час, а может, даже на полтора.
- Я бы хотел испросить вашего позволения остаться. Я... хочу укрыться в погребах. Для ратных дел я уже стар, да и, честно говоря, ни разу не держал в руках ни меча, ни боевого лука. Даже для арбалета я подслеповат.
- Никогда бы не подумал, у тебя такие ясные глаза.
- Нутро не всегда соответствует наружности.
- А после ты предложишь свои услуги Суфиру?
- Да. Простите меня, ваше сияние. Но примите во внимание, что я честен. Говорю как есть. Я играл для Дарагана, потом для вас. Если Чудотворец соблаговолит, послужу и третьему властелину на своем веку.
- Сомневаюсь, что Суфир - большой любитель музыки, - насмешливо сказал Элден. - Не боишься, что он сделает с тобой то, что с неугодившими музыкантами творил Дараган? Повесит на струне.
- Боюсь. Но уповаю на его милость и сострадание. Вдруг пожалеет старика. Разумеется, если вы сами меня сейчас не заколете за подобную дерзость.
- Нет, я тебя хорошо понимаю. Ты просто выживаешь. Как и все в этом замке, в нижнем граде и, что там говорить, во всей Ишири.
- Вы не совсем правы. Еще немало осталось людей чести, ставящих долг выше собственной жизни. К сожалению, я не из таких. Может, оттого, что я познал ужас голода и нищеты, кусок хлеба на столе и кувшинчик вина стали для меня самым важным в жизни, за что следует бороться в первую очередь. Вся наша сущность зависит от воспитания и окружения в детстве, ваше сияние. Занимались бы мной благочестивые рыцари духа, и я бы вырос человеком долга. Однако я с малых лет только и делал, что боролся за выживание. Так что, я считаю, нет моей вины во всепоглощающем желании пристроиться к любым обстоятельствам. Кто-то учится читать, кто-то фехтовать, кто-то ковать, а я вот развивал сноровку приспособляться.
- Да, я тоже достиг некоторого успеха в этом деле. - Элден отхлебнул еще.
- О, вы о себе ничего не знаете! Вы и я - разные стороны монеты. Даже сравнивать нельзя.
- Что же, ты свободен, Гидо. Иди ищи укромное место в погребе. Можешь открыть любой бочонок и насладиться напитком по своему усмотрению. Я разрешаю.
- Я не хочу уходить, оставив вас здесь убивать себя. Позвольте, я вас спасу! Вы еще можете выйти из замка, мы пока не окружены. Предполагаю, в нашем распоряжении еще где-то полчаса. У меня есть добрые знакомства среди слуг, вас не выдадут, не скажут, какой дорогой вы двинулись. Бегите! Давайте я вас выведу, пока не поздно!
- Нет, мне все равно некуда пойти. Кончилось мое время, быстро прошло. - Элден взглянул на правую от себя стену, совершенно раскуроченную. Старые барельефы во славу Дарагана разломали, а новые, в честь Элдена, так и не успели сваять. - Дерьмовый из меня получился властелин, правда?
- Обстоятельства были против вас, чудовищное невезение, две единицы на костях. Мне кажется, будь фортуна к вам благосклонна, вы бы покрыли себя неувядаемым в вечности ореолом доблести и духовности.
- Не льсти мне, старик. Знаешь, мой наставник в Ош-Лилим, Ашмид, говорил нам, послушникам, что мы - повелители грез этих простодушных обывателей, что верят во всю эту муть с проклятиями, порчами, предрешенной судьбой. Приходят к нам, просят провести обряд, дают черный скол. А потом - возвращаются домой и мечтают о том, что мы им наговорили. Видят перед глазами образы поверженных врагов, привороженных к себе полногрудых дев, невиданную удачу во всяких игрищах. В общем, все то, о чем мы наплетем. И вот так всех все устраивает уже веками. Я действительно не солгу, если скажу, что добился успеха на этом поприще. Сразу после выпуска из Ош-Лилим я переехал в Сафарраш, уже в восемнадцать стал настоятелем небольшого прихода, моя паства неизменно росла, я рисовал им прекрасные картины будущего, прямо как если бы сами Сады Наслаждения к ним спустились. Им нравилось засыпать с этими мыслями, ждать благоденствия, пока их порол хозяин. Если бы я и дальше служил, наверняка бы лет через десять получил в свое распоряжение уже целый храм нечистых. Но выяснилось, что, оказывается, я был повелителем чужим грезам, но не своим. Я хотел и отомстить за Сад-Вешт - ты не представляешь, какие ужасы я там видел, - и покрыть себя славой, как вернувший жизнь святому Суфиру. В итоге я здесь - и умру от собственного кинжала. Вот такие вот грезы.
- Не грезы, а честолюбие. Это нормально. Особенно в вашем возрасте.
- Это честолюбие погубило тысячи людей.
- Да... но это тоже нормально. Так проходит век за веком. И вот что еще хочу вам сказать, ваше сияние. Я верю в провидение, в предначертание, если хотите. Считаю, что не просто так вы стали властелином, пусть и на столь короткий срок. Для чего-то это оказалось нужно.
- Я слишком много сочинял людям судьбы, чтобы самому верить в предрешенность и предначертание.
- В Ишири десятки церковных школ, и у каждой свое мнение на этот счет. Большинство сходятся на том, что предначертание существует.
- И в чем же оно состояло для меня? Для чего меня судьба уготовила? Для прихода к власти Суфира? Не спорю, без меня он бы не сел вот на этот трон. - Элден хлопнул по подлокотникам так, что чаша и кинжал подпрыгнули.
- Да, именно для прихода к власти Суфира. Вдруг он станет величайшим властелином в истории? Вдруг что-то переломится, и Ишири рванет ввысь, оставляя под собой нищету, голод и хвори?
- Да-да, это он и вещает своим фанатикам.
- А если он это сделает не из желания, а из-за потребности? - Глаза Гидо сузились. - Чтобы удержаться на троне, а?
- А ты, выходит, хорошо меня понимал. Но не совсем до конца. Да, у меня была потребность улучшить жизнь людей, задобрить их, если тебе угодно. А еще, при всем при этом, и точно такое же желание всей души. Я хотел принести счастье в каждый дом не только из-за удобства моей задницы на троне. - Элден снова потянулся к чаше. - Я вот просто этого хотел. С самого детства. И в этом я отличаюсь от Суфира.
- Какая разница, какие там мотивы... Главное - итог.
- Ты в самом деле веришь, что Суфир впишет свое имя в скрижали, как величайший властелин? Давший процветание народу?
- Почему бы и нет, хотя точно я не знаю.
- А я вот знаю одно - моего имени в скрижалях вообще не будет.
- И моего тоже. А еще имен миллионов людей, трудяг, толкающих Ишири вперед. Такова судьба зерен - сгинуть в жерновах, чтобы потом кто-то насладился пирогом. Суфир тоже сгинет, но он будет вишенкой, и потомки его заметят.
- Никогда на эту землю не снизойдет счастье. Мы ходим по кругу.
- Почему же? Скорее, по спирали.
- Если что-то и получится, будет непрочным, разрушится на взлете. И будет после девятки снова ноль, а не десять. - Элден отхлебнул.
- Это если по кругу. Я же толкую вам про спираль, ваше сияние.
- Я вижу круг. Меня не так легко ввести в заблуждение, как неграмотных простачков. Я постигал мудрость истории в храме, знаю, что ничего не меняется уже веками.
- Это так кажется, потому что спираль будто бы нарисована на песке, и все витки на одной высоте.
- Не говори мне про песок. С недавних пор я плохо переношу это слово.
- А если представить, что пусть чуть-чуть, невидимо для глаза, но все-таки каждый следующий виток выше предыдущего? И что нам что-то мешает. Чья-то злая воля, древнее проклятие, не дает рвануть ввысь. Если эта спираль - просто прижатая тьмой пружина. Снимешь помеху, и мы, вся Ишири, взлетим к Садам Наслаждения.
- Если то и случится, мы уже давно истлеем.
- Конечно, ваше сияние.
- Знаешь... я никогда до конца не верил во всю эту легенду о Забытом, о Шестерых, о том, что они мечтают научиться обращать без сумрачной стали, творят кровавые опыты... Нет, какой-то там человек действительно существовал, его и правда четвертовали. Только я уверен, это был не великий чародей, а какой-нибудь беглый каторжник или, может, разбойник, а то и вообще невинная жертва, простоватый бродяга. Дальше все и должно было случиться, как случается всегда - его казнь пообсуждали бы неделю-другую, да и позабыли о нем, вернулись бы к насущным своим делам, ячменю и овцам. Но так вышло, что среди очевидцев казни оказался человек с редким даром убеждения, как Суфир. Он пошел по Ишири с россказнями о невероятном кудеснике, так несправедливо осужденном и растерзанном, из глубин разума этого трепача выплыли Шестеро, что служили Забытому и мечтают продолжить его изыскания. И люди внимали сказочнику. Возможно, его дар убеждения был настолько велик, что он и сам поверил в свои истории... Я же не верил никогда... Но... теперь я понял, что они были правы. Человека превратить в безвольную куклу действительно можно и без сумрачной стали. И без всякого колдовства вовсе.
Кивнув, Гидо взял виолончель и направился к выходу, прошел под Гнездом, и тень старика стала расти. Не дойдя до дверей шагов десять, он обернулся:
- Ваше сияние, может, все-таки пойдете со мной? У нас еще где-то пять песк... э-э... четверть часа.
- Нет.
- И все же ты глупый мальчишка...
У порога Гидо остановился еще раз.
- Элден... а что ты там видел... за пеленой?
- Я видел... свет.
Властелин остался наедине с чашей и кинжалом. Едва собеседник исчез, Элден почувствовал давящую тишину Сорочьего зала, даже ушам сделалось больно, как будто туда медленно вводили по тупой игле. Спокойствие недолго продлится: войска Суфира уже наверняка подошли к стенам. Шум боя в галереях и чертогах замка Элден уже не услышит. Он возвел глаза к сводам тронного зала, казалось, они даже выше и белее пелены.
"Я... не умею красиво излагать и не знаю, кто ты - Заступник, Заступница или Свет. Может, ты и вовсе не существуешь, вдруг ты просто сияние, совершенно глухое к нашим мольбам, такая огромная свеча, свет, а не Свет. Больше всего мне бы этого не хотелось, пусть по всем нашим вероучениям и ждет меня вечная мука, и то, не скрою, меня страшит. Вот это я знаю точно - если моя душа не канет в небытие, а предстанет пред тобой, отправишь ее ты от себя прочь с глаз. - Элден отхлебнул. - После всего, что я натворил, нет мне прощения. То станет моим посмертным ужасом, образами терзания. И все-таки я бы избрал это. Потому что ведь тогда... Не знаю, вероятно, у меня не будет возможности испросить у тебя после... - Элден покосился на кинжал. - Так что позволь сказать сейчас. Перед тем, как низвергнешь меня, как вышлешь от себя на вечную муку, разреши мне хоть немного заглянуть туда, хоть на пол... песка. Я хочу, не знаю, удостовериться, что ли, что там... Прости мне такую дерзость, понимаю, что не смею просить такого. Но все же... Дай заглянуть хоть одним глазом, чтобы я мог увидеть... Эми. Что она там, что она счастлива в твоих Садах. С этим знанием я отправлюсь в пылающий разлом, в бурлящие котлы возмездия, и тогда даже там я буду счастлив. Нет, моя душа будет бессловесно вопить и молить о прощении, никто не выдержит огня истины и воздаяния. И все равно я буду счастлив. Ведь это значит, что все те люди... они там, с тобой, о Заступник или Заступница. И прошу, ниспошли Эми того, кто не будет такой глупый, как я. Кто сможет ее защитить и сберечь. Пусть она будет счастлива, разреши хоть на мгновение заглянуть, увидеть ее улыбку, услышать смех. Я так давно его не слышал... Они говорят, что моей вины нет, что Суфир овладел моим разумом, заставил лететь к пелене, имея за душой такие деяния. Я посмел явить пред тобой сумрак, и твой огонь изничтожил его. Но Эми, в отличие от меня, ничего не сотворила негодного в твоих глазах, в этом я уверен. Она не должна была лететь на сумрачном шаре! Я потащил ее за собой в бездну, к падению, краху. И Суфир не оправдание, как они молвят. Я еще мог сопротивляться, я еще имел волю. А пока у человека есть еще хоть капелька воли, пока он не превратился в Кед-Феррешем, он обязан сражаться. - Элден глотнул из чаши. - И все те люди, как я уже говорил. Пусть я буду гореть огнем отмщения, и пусть они тоже получат то, что заслужили - чудо твоего тепла. Пусть каждому явишься ты, Свет, которого они не знали при жизни. Все те... кто не жаждал войны и даже не знал о ней, погибшие в Сад-Веште. Позволь мне увидеть рядом с тобой и ту бедную девочку, и замученную женщину, и сестренку Шрая. Я не знаю, жив ли сам Шрай, но если нет - то и его тоже. А еще... всех тех, кому не посчастливилось оказаться от двадцати до тридцати пяти. - Элден допил. - А после - отринь меня и низвергни, и среди вопящих в огне душ не будет души радостнее моей".
Своды зала медленно закружились, а вместе с ними и Гнездо, в воздухе чертя пламенем свечей тысячи застывших линий, словно оставшихся после пролета жар-птицы. Чаша свалилась с подлокотника, поскакала по ступеням и рухнула к подножию тронной лестницы, рассыпав по ковру свои аметисты. Наверное, упала бы с головы и корона, но Элден ее давно уже снял и даже не помнил, где оставил. Шахматные клетки пола сдвинулись с места, черно-белый узор закрутился, начало рябить в глазах. Все такое беспокойное. Ничто в Сорочьем зале не осталось неподвижным. Под светом Гнезда Элден заметил некую сущность - легкий, воздушный дух. Как маленький сильф. Он приближался, поднялся непонятно ли по ступеням, или над ними. А когда он очутился возле, душа Элдена, немного помешкав, полетела. Она покинула Сорочий зал, плыла по галереям под витражами. Их лизали языки пламенеющих занавесей, деревянных перекрытий, гобеленов, и витражи гулко взрывались и падали звонкими осколками, выпуская наружу замка серый дым. С давних времен повелось, что на этих витражах изображали не только придворную жизнь - доклады послов, утехи баронов и вельмож, подвиги воевод, благочестие властелинов - нет, их будто расписывала сама Ишири, ничего не утаивая от потомков. Теперь им не суждено увидеть и познать жизнь своих предшественников - вместе с витражами рушился и старый мир. Элден выплыл из замка, спустился над склоном Лысого холма и, пролетев самой короткой дорогой, очутился на набережной. Здесь он немного задержался, вероятно, нижний град не хотел отпускать своего пленника. Порвав наконец невидимые узы, Элден полетел между чернильными водами Аруши и раскрашенной оранжевыми всполохами пожарищ пеленой, оставляя пылающий замок по ту сторону реки.