Аннотация: Рассказ о том, как человек попадает в психиатрическое учреждение.
Объяснительное слово
Уважаемый читатель!
Основные события данного рассказа - результат очередного волшебства Морфея. Иными словами, почти всё, что здесь описано мне привиделось во сне. Чтобы повествование не было сухим и слишком коротким, чтобы в нём была хоть толика осмысленности, я позволил себе добавить некоторое количество деталей и описаний.
Помните об этом, когда будете читать рассказ.
- А теперь, если вам понятен режим работы нашего учреждения, напишите свою биографию. - Мягко произносит женщина за столом, пододвигая мне лист с инструкциями и ручку.
Никогда не подумал бы, что в психиатрической больнице попросят написать биографию. Это почти тоже самое, что сочинение на тему 'Как я провёл лето', а именно: скучно и мало правды.
Лист с инструкциями завернут в потертую мультифору. Читаю первый вопрос: 'Дата и место рождения. Как проходили роды'.
'Шикарно. Неужели факты из моего рождения помогут сделать психиатру однозначный вывод об истоках и течении моей болезни?'.
Я почти автоматически отвечаю на вопросы, сильно не задумываясь. Некоторые вещи заводят меня в тупик своей абсурдностью. Например, вопрос о том, каким я был ребенком в детском саду или принимал ли я наркотики.
'Разве кто-то признается в таком?'
Вдруг у меня перехватывает дыхание, в горле образовывается тугой ком. Воздух совершенно не проходит в легкие, я сжимаю рукой край стола, пытаясь совладать с приступом. Пять секунд. Десять... Мучительная боль медленно проходит, освобождая мой разум от скверны. И так каждый раз, когда я вспоминаю о Марине.... Сейчас мне хватило увидеть вопрос на листе о том, какие отношения у меня были с последним партнером. И так происходит каждый раз, стоит мне вспомнить о ней.
С усилием прогоняю картины из прошлого, благодаря которым я оказался здесь. Я просто не отвечаю на этот вопрос. У меня нет на это сил. И еще долгое время не будет.
Поднимаю глаза на женщину за столом. Если я поддамся чуть-чуть вперед, то смогу коснуться ее рукой. Медсестра уставилась в свою книгу, ей нет дела до меня. Она не заметила приступ, который завладел мной. Тем лучше для меня. Я не собираюсь раскрывать врачам то, что приносит мне столько боли. Получится ли у меня? Наверняка мои родители всё им уже сказали. Но этой моя личная битва. Они не будут держать меня здесь слишком долго. Ведь я не опасен для людей...
Из задумчивости меня вырвал голос медсестры:
- Закончили?
Я молча киваю головой.
- Тогда давайте впишем сюда, - она достает новый лист бумаги, - все ваши вещи. Это нужно для того, чтобы при выписке у вас ничего не пропало.
'Бумага без печати защитит мои футболки и шапку. Замечательно, ага'.
Я кладу свою сумку на стол, по одной показываю ей свои вещи. Чувствую, будто раздевают. Вокруг ходят умалишенные, пялятся на меня, на мою одежду. Под их отсутствующим взглядом мне становится не по себе.
- Это всё? - Медсестра добродушно улыбается мне.
Всё-таки у нее приятное лицо и голос. Наверняка, она из тех, кто добр к пациентам. Надо будет запомнить это.
- Да. - Хрипло произношу я.
- А теперь я покажу вам палату и койку.
Я встаю и иду за ней. Я уже успел заметить, что на этаже около десяти-пятнадцати комнат для пациентов. У некоторых нет дверей. В таких условиях даже уличный базар покажется более интимным местом. К моему счастью, она идет к комнате с дверью.
- Сюда. Вот тут вы будете спать. - Женщина показывает рукой на койку, расположенную около стены. - Это ваша тумбочка. В нее уберете предметы гигиены. Для остальных вещей есть шкаф. Располагайтесь. Как только вы понадобитесь лечащему врачу, вас позовут. Есть вопросы?
- Нет. - Я немногословен. В последнее время это стало уже привычным делом.
Она уходит. Я принимаюсь медленно раскладывать свои вещи. Помимо моей койки, в комнате есть еще пять постельных мест. Четыре из них заправлены, на оставшейся спит какой-то полный мужчина. Стараюсь не шуметь, чтобы его не разбудить. Мне здесь находиться несколько недель, а может и целый месяц, не стоит портить отношения с соседями.
- На перекур!
Я резко оборачиваюсь, сердце в груди быстро колотится. Я совершенно не ожидал таких громких звуков.
- На перекур! - Низкий голос раздается уже ближе ко мне.
Спящий мужчина лениво шевелится, начинает садиться на кровати.
В комнату заглядывает санитар в зеленой форме.
- Парень, ты идешь на перекур? - Обращается он ко мне.
Я мотаю головой из стороны в сторону. Я не знал, что здесь разрешают курить. Так бы взял с собой сигареты. Придется просить родителей привезти мне несколько пачек. Появится очередной повод для упреков в мой адрес. Словно до этого их было мало.
Справившись с вещами, я сажусь на кровать. Желание что-либо делать полностью отсутствует. Я хочу только сидеть и всё. Вокруг ничего не происходит. Сколько прошло времени? Минута или десять? Я даже не шевелюсь. Стараюсь держаться здесь и сейчас, чтобы не соскользнуть и не застрять в своих воспоминаниях о прошлом.
Кто-то идет по коридору, шаркая ногами. Шаг, шаг, ещё шаг. В одну сторону, затем в другую. И снова. Один круг, второй.
'Так трудно поднимать ноги?'.
Ощущаю, как во мне растёт раздражение и злость.
К шагам одного человека кто-то подстраивается. Затем обгоняет. Это вернулся мой сосед. Не тратя время попусту, он снова ложиться на кровать. Через пару секунд с его стороны раздается тихий храп. Он нашел свое идеальное место. Я даже немного ему завидую.
- Сейчас принесу постельное. - Санитар подошел к палате совершенно незаметно.
Вздрагиваю, затем киваю. Несколько минут жду, когда он принесет простынь, наволочку и пододеяльник. Он возвращается и отдает мне комплект.
Я молча принимаю его. Когда он уходит, я застилаю кровать. Удивительно, но в белье нет даже дырок и швов, оно вполне новое. Выходит, психиатрическое учреждение хорошо спонсируется государством.
Когда я справляюсь с постельным бельем, то снова сажусь на кровать, только в этот раз с ногами, оставив тапочки на полу. Здесь запрещается ходить в уличной обуви.
Мимо проходит мужчина, он что-то берет из своей тумбочки и уходит. Вокруг воцаряется почти идеальная тишина. Только из коридора раздаются далекие голоса. С одной стороны, мне спокойно и тихо. С другой - в голову скоро будут лезть непрошеные мысли. Может, чем-то занять себя? Например, сходить в холл и выбрать себе книгу. Я не особо люблю читать, но делать-то нужно что-нибудь. Я видел, что в холле еще есть телевизор. Но в утреннее время ничего хорошего в телевидении нет. Вот если разрешат его смотреть вечером, то я точно буду в холле.
Из-за напряжения в прямой спине я ложусь на бок и расслабляюсь. Кровать тихо скрипит, прогибаясь под моим весом. Думаю, спать будет удобно. Можно было ожидать и худшего.
Я почти проваливаюсь в сон, когда слышу громкий голос. Или я уже задремал? Мне никогда не удавалось заметить тонкую границу между двумя этими состояниями.
- На обед! Проходим на обед!
Встаю с кровати, выхожу из палаты, так и не поправив за собой помятое покрывало. Иду за всеми в конец коридора. Я не знаю, где находится столовая, но следовать за толпой - это единственно верное решение. Когда я почти достиг конца коридора, то слева появляется медсестра или санитарка, она громко и недовольно произносит:
- А руки мыть?
Почти все пациенты игнорируют ее слова, продолжая свой путь до столовой. Но двое всё же развернулись и пошли обратно. Я решаю, что стоит вымыть руки. В любой больнице чистота - важная штука. Я иду за этими двумя, они поворачивают налево. Зайдя в туалет, я окидываю его взглядом. Передо мной - три раковины, на стене висит одно небольшое зеркало. Представляю, какая тут очередь по утрам и вечерам. Слева и справа от раковин есть ещё помещения. Наверное, там унитазы и что-то типа ногомойника. И...тоже без дверей. Впечатляющие условия. Немного не хватает до пяти звезд.
Я открываю кран, беру в руки мыло. Оно размякшее, противное на ощупь.Но выбирать не приходится. Через некоторое время смываю пену теплой водой. Полотенец, конечно же, здесь тоже нет. Либо ходи со своим каждый прием пищи, либо суши руки об воздух.
Торопливо выхожу из туалета, чтобы последовать за двумя мужчинами. Сейчас они - это единственный шанс найти столовую. Спрашивать у медсестер или санитара не очень хочется. К тому же, я не знаю, где они сейчас находятся. Возможно, они тоже обедают в это время.
Как только мы миновали коридор, справа оказался проход в небольшое квадратное помещение. Без дверей. Полтора десятка столов, все пациенты уже сидят на своих местах и приступили к еде. Спешу к свободному месту, сажусь. Рядом со мной еще трое человек. Окидываю быстрым взглядом всё вокруг.
Оказывается, в столовой с нами находятся еще несколько женщин. Интересно, они живут в этом отделении? Или они пришли из другого? Думаю, скоро я смогу выяснить это.
Пора притронуться к еде. Только сейчас обращаю внимание на то, что стоит передо мной. Это железные тарелки. Железные кружки. Железные хлебницы. И железные ложки. Никаких вилок и ножей. Это единственное, что я одобряю из всего железного. В суповой тарелке плескается нечто, что с натяжкой можно назвать щами. Я пробую на вкус. Очень мало соли. Скорее, ее тут даже нет совсем. Стараюсь есть больше хлеба, чтобы было сытнее. На второе порция гречневой каши с подливом. Без мяса. Не очень кошерный обед. Запиваю всё безвкусным компотом. Смотрю на других. Почти все уже поели, кто-то просит добавку.
'А куда убирать тарелки?'
Вижу, что одна из женщин берет свою посуду и несет к маленькому столику. Выгребает ложкой остатки пищи в какую-то большую кастрюлю. Я подхватываю свои тарелки и кружку, иду к тому же столу. Я съел всё, поэтому просто оставляю посуду на столе. Я уже почти вышел, когда сзади в мою сторону раздался неприятный голос:
- Тебе еще не назначили таблетки. Когда посетишь врача, он выпишет, будем каждый прием пищи выдавать их. Всё понятно?
Я киваю недружелюбной медсестре. Она уже третья, кого я вижу в отделении из женщин. И еще есть санитар-мужчина. Целая бригада персонала.
Я возвращаюсь в свою палату. Толстый мужчина уже лежит на кровати и храпит. Он - мастер своего дела, тут главное стабильность. Решаю, что тоже стоит немного поспать, дорога в психиатрическую больницу меня измотала, слишком далеко от нее находится мой дом. И я не очень люблю ездить на автобусах.
Несколько минут ничего не происходит. Я просто лежу и смотрю в стену. Пастельный тон, который тут во всём, успокаивает. Хороший выбор цвета.
- Расходимся по палатам, сон час.
'Выходит, режим здесь соблюдают'.
Шаркая ногами по полу, в палату заходят остальные мои соседи. Они неторопливо расстилают койки, укладываются. В какой-то степени это выглядит даже милым. Все заняты одним делом. Любопытно, что еще здесь пациенты делают вместе?
Я ворочаюсь. Не могу уснуть. Со мной такое часто случается в незнакомых местах. Переворачиваюсь на другой бок. Чувствую на ладони что-то непривычное. Подношу левую руку к лицу. Теперь понятно, что было этим непривычным. Когда я мыл руки перед обедом, то под обручальное кольцо на левой руке попало мыло. Из-за него размер украшения уменьшился, создалось неприятное трение. Надо пойти и снова помыть руку.
Я встаю с кровати, обуваю тапочки и выхожу из палаты. В отделении стоит тишина. Её приятно ощущать вокруг себя. Но долго ли она продержится?
Медсестра за столом вопросительно смотрит на меня.
'Неужели нельзя выходить в сон час из палат?'.
Я продолжаю свой путь к туалету. Она молчит, значит, можно идти дальше.
В отделении раздается веселая трель звонка. Кто-то пришел с улицы. Вроде бы сегодня день посещений, но я в этом неуверен.
По пути к туалету краем глаза стараюсь отметить важные детали. Одна палата, к примеру, закрыта дверью. Но я видел, что в ней кто-то живет. Значит, можно закрывать дверь. А вот одна из комнат меня сильно удивила. Мало того, что там проживают женщины, так одна из них сидит на кровати и смотрит в ближайшую к себе стену. Она тихо покачивается вперед и назад. Ей чуть-чуть не хватает, чтобы биться головой о стену. В прямом смысле.
Наконец, я дохожу до туалета. Открываю дверь (почему она была закрыта?) и останавливаюсь на пороге. Оказывается, что одна из раковин занята. Один из пациентов отделения умывается. На мгновение это застаёт меня врасплох у открытой двери. И всё же я перешагиваю через порог.
Чуть позади и сбоку слышится какой-то шум. Точнее сказать мешает плеск воды в раковине. Внезапно ко мне приходит понимание - это звук быстрых шагов. Кто-то бежит. Я не видел, чтобы хоть кто-то здесь передвигался так быстро. Даже санитар и медсёстры ходят довольно медленно, если не сказать размеренно.
Шаги стремительно приближаются. Возмутитель спокойствия оказывается примерно напротив двери в туалет. Я поворачиваюсь в сторону раздающихся звуков. Вдруг уши закладывает от запредельного шума, где-то внутри моей головы во все стороны разносится высокий звон. Фигура незнакомца оказывается передо мной. Одновременно происходят три события: громкий хлопок, ошеломляющая боль в голове и абсолютная темнота вокруг.
* * *
Открываю глаза. Лоб отзывается острой болью. Спина упирается в кафель, он холодит через одежду. Смотрю вниз, оказывается, я сижу на полу. Хочу встать, опираясь руками или спиной о стену, но ничего не происходит. Тело отказывается повиноваться моему желанию! Меня охватывает паника. Стены туалета сжимаются и давят на меня. Воздух словно перестает циркулировать по венам и легким. Ощущения такие же, как при воспоминаниях о ней!
Сквозь мучительную боль делаю глубокий вдох. Воздух кое-как пробивается в легкие. Паника понемногу отступает, оставляя после себя учащенный пульс и сухость во рту. Восстановив дыхание, делаю еще один глубокий вдох и снова пытаюсь встать.
Ничего!
Ровным счетом ничего не произошло!
Стоп. Надо собрать всё в одну картину. Из-за чего человек прекращает двигаться? Допустим, я парализован. Возможно ли это? При переломе позвонков - да. При параличе - да. Могло ли это произойти со мной?
И тут я вспоминаю вспышку боли в голове перед тем, как я отключился. Волна жара в теле сменяется ледяными осколками. Видимо, меня приложили чем-то тяжелым, я ударился спиной о стену. Но тогда я смогу хотя бы говорить!
- Эй! Помогите! - Разносится вокруг мой голос.
Вернее мне так кажется, что он разносится. На самом деле из моего рта вырывается тихий шепот. Значит, я могу говорить. Это не паралич, но это всё ещё может быть перелом позвоночника. Так себе перспектива...
Слышу шаги, кто-то идет сюда.
'Сейчас меня найдут. И всё станет понятно'.
В туалет заходит пациент отделения. Странно, я раньше его не видел. Я пытаюсь что-то говорить, изо рта выходят какие-то звуки.
Но мужчина делает вид, что не слышит. Меня бросает в жар. Через несколько мгновений беру себя в руки, успокаиваю мыслью, что он не может не увидеть меня, когда пойдет обратно.
Он уходит, даже не взглянув на меня. Удивительно, ведь его ноги почти коснулись моих.
'Чем я заслужил такое игнорирование?!'
И только сейчас я замечаю, что за окном на улице непроглядная темнота. Сейчас ночь! Вот и объяснение. Парень, как говорится, просто спал на ходу.
Облегчённо выдыхаю. Нужно всего-то дождаться утра, вот тогда тут будет толпа пациентов, зайдет даже санитарка или медсестра, чтобы вымыть пол. Даже слепой заметит лежащего на полу человека.
Странно другое. У них ведь все пациенты под учетом. Одна кровать пустует, меня уже внесли в список лечащихся здесь. Удар по голове я получил в середине дня, тогда был, кажется, сон час. С того времени прошла половина суток. Неужели здесь такой беспечный персонал? Мне так не показалось.
* * *
Открываю глаза. Оказывается, я незаметно для себя уснул. Первым делом смотрю в окно. На улице уже светлеет. По телу прокатывает волна возбуждения от мысли, что скоро меня найдут. Первым делом спрошу у пациентов или санитаров, что со мной произошло, почему меня не спохватились.
По коридору слышатся шаркающие шаги. Первый пациент пошел в туалет! Сейчас это шарканье уже не раздражает. Ещё бы, их владелец может меня спасти.
'Иди скорей же, ну!'.
Дыхание учащается, я волнуюсь.
Грузный мужчина заходит в туалет и направляется в небольшой коридорчик к унитазу.
'Когда он пойдет обратно, то непременно заметит меня'.
Эта мысль немного успокаивает.
Раздаётся звук сливного механизма. Мужчина выходит из коридорчика, приближается к раковине. Моет руки. Как же долго и тщательно он это делает! Я буквально изнывают от нетерпения. Пациент разворачивается и уходит. В один из моментов мне показалось, что он посмотрел мне прямо в глаза. Но если я прав, то почему он ничего не сказал и не позвал на помощь? Где-то на улице ещё можно пройти мимо, не заметив нуждающегося в помощи. Но как кто-то может быть способен на это в стенах замкнутого помещения, где все априори - свои?
Я кричу, я хочу бить кулаками в пол и стены! Плевать, что подумают обо мне! Сейчас важнее, чтобы меня нашли.
* * *
Меня никто не видит.
Каждый пациент, который заходит в туалет, меня не замечает. Им нет дела до меня. Я сижу на своем месте и ничего не понимаю. Как это возможно? Я не могу найти ни одного разумного объяснения. Мне действительно страшно. Головная боль нисколько не придает мне дополнительных сил.
* * *
В туалет заходит немолодая санитарка. В одной руке она держит пустое ведро, в другой - швабру с намотанной на неё тряпкой. Санитарка - мой шанс всё понять!
Из глубин депрессии проглядывает тоненький лучик надежды. Его почти не видно. Но он есть.
Она неспешно набирает воду в раковине, относит ведро к дальней от меня стене. Намочив тряпку, она начинает мыть пол, при этом что-то невнятно напевая себе под нос. Время замедляет свой бег. Мне кажется, что она уже целый час моет этот участок пола, хотя я даже отсюда вижу, что он чист. Она чуть-чуть передвигается в сторону. Затем ещё немного. Потом она, как мне кажется, или как мне хочется, двинется спиной назад, то есть окажется рядом со мной. Она либо упрется в меня и заметит, либо обойдет стороной, полностью тем самым проигнорировав меня. Есть и третий вариант - упрется в меня и проигнорирует. Но это уже слишком. Я не хочу оказаться в роли Трумана Бёрбанка.
Мокрая тряпка противно плюхается о пол, вода брызгами разлетается во все стороны. Движения шваброй вправо и влево следуют друг за другом, потом идёт шаг назад. И всё повторяется.
'Давай, ещё немного!'.
Если бы в туалете было чуть теплее, я уже весь обливался бы потом.
Она отступает назад. Ее правая нога почти касается моей руки, которая без движения лежит на полу. Нас разделает пара сантиметров.
'Пара жалких, чёртовых сантиметров'.
Она двигает шваброй из стороны в сторону. Моё сердце замедляет свой ход почти до нуля. Санитарка, словно назло мне, уходит в другую сторону туалета, чтобы промыть тряпку от грязи.
'Твою мать!'.
Я буквально ненавижу её в эти мгновения.
Наконец, она возвращается к участку пола, где я сижу. И вновь нас разделает несколько сантиметров. Санитарка тщательно моет уже чистый, блестящий отрезок кафеля.
'Сейчас в полу появятся дыры'.
Моё воспаленное сознание начинает подкидывать мне истерические шутки.
Она шагает назад и...
И...наступает прямо в меня.
Она стоит во мне.
'Что за дерьмо?!'.
Я не дышу. У меня нет сил дышать. Нет сил думать.
Санитарка стоит в моем теле, наплевав на все известные физике и биологии законы. Она просто не ощущает его.
'Как. Это. Возможно?'.
Она снова шагает, прохода сквозь меня. Меня просто не существует в этом мире.
* * *
Я - призрак.
* * *
Половину дня я ломал голову над тем, что я такое. Меня не видят. Меня не чувствуют. Я не могу говорить, чтобы меня слышали. И я не могу шевелиться. Значит, я - призрак. Но почему в кино или книгах говорят, что они могут ходить, стонать, пугать людей? Почему я не могу этого?!
* * *
Оказывается, я очнулся на сорок девятый день после своей смерти. Прошло ещё две недели, пока я понял это. Из обрывков разговоров между пациентами и санитарами я установил, что меня застрелили прямо в лоб сорок девять дней назад. Как символично. Я бы засмеялся, но моя голова буквально раскалывается от боли.
* * *
Через три месяца я смог понять, как это произошло. Мучительно долго шло время между тем, как появлялись всё новые и новые кусочки паззла. Меньше всего информации я почерпнул из разговоров санитаров и медсестёр. Действительно, ведь моя смерть - это чернильное пятно, которое запеклось на их совести.
Оказывается, что день моей смерти совпал с днем посещений пациентов родственниками. К какому-то душевнобольному пришли его родные или друзья. Неизвестным образом вместе с ними в отделение прошел мой убийца. Как персонал допустил такую халатность, я пока не узнал. Но теперь у меня есть на это время.
Это именно тот парень бежал по отделению, который потом заглянул в туалет. Оглушительная вспышка - это выстрел в замкнутом помещении. Сперва он убил того, кто стоял у раковины. А потом и меня. Когда у психа (иного названия я для него подобрать не могу) кончились патроны, то его скрутили общими силами персонала и пациентов. Вроде как при этом он получил пару переломов, но это я слышал лишь раз, поэтому пока не особо верю. Затем уже прибыли бригады врачей и полиции, чтобы установить детали происшествия, снять показания и вывезти трупы. В том числе и моё тело. Что стало с моим убийцей дальше, я не знаю. Пока что.
* * *
Интересно, рассказы о том, что призраки могут передвигать предметы - это правда или вымысел? Я хочу это выяснить.
Каждый день я наблюдаю за тем, как ходят пациенты и санитары по туалету. Пути их движения почти не совпадают с положением моего тела. Если я не могу двигаться, то могу ли я как-то подействовать на людей? Очень редко кто-то из них 'наступает' на мою руку или ногу, но я не успеваю что-то сделать. Не успеваю даже попытаться. Из-за того, что я не могу пошевелить даже головой, я не вижу, кто, куда и каким путем идет.
'И сколько я буду так 'жить', вот что ещё мне интересно'.
* * *
Единственный вариант для моих постоянных экспериментов - это время, когда моют полы. Больше у меня нет случаев для реальной практики. Сейчас санитарка как раз моет пол. Она почти касается меня. Через несколько мгновений она наступит и пройдет сквозь меня. Уже в который раз...
Она шагает назад, затем ещё. Тряпка и швабра моют пол там, где лежит моя рука. Я изо всех сил пытаюсь пошевелить ею, хотя бы приподнять. Как-то же это делается?!
Ничего не происходит. Моя голова по-прежнему болит.
* * *
Попытка ? 15.
Каждое утро, начиная с того дня, когда я попытался первый раз, я пробую дать сигнал о себе. Или хотя бы что-то сделать, что повлияет на санитарку, тряпку или швабру.
Женщина стоит во мне и моет пол. Я уже привык к этому зрелищу. Она трет кафель там, где лежит моя правая рука. Я смотрю на ладонь и пытаюсь отдать всю свою силу ей. Я почти ощущаю движение в своей руке. Внезапно швабра за что-то цепляется, санитарка охотает и всматривается в пол.
'Что это было'?
Она просто уперлась в выступ в кафеле или это сделал я?
* * *
Попытка ? 29.
Я могу иногда влиять на окружающие предметы!
Каждое утро я концентрируюсь на какой-то части своего тела, которая располагается близко к швабре. Чаще всего это ладони, иногда бывает и ноги. Как только я ощущаю тепло, то на мгновение швабра дергается, уходит в сторону или стучит о пол. К счастью, ни одна из санитарок (они всё-таки меняются) ничего не заподозрила, иначе мои эксперименты не увенчались бы успехом. Хотя и сейчас мне удается 'что-то сделать' лишь один раз на пять-шесть попыток.
Интересно, всё ли призраки остаются на своем месте без движения, как я? Или я - это особенный случай, вызванный, например, переломом позвоночников?
* * *
Я сбился со счета дней. У меня нет карандаша и бумаги, я не могу даже писать на стенах. Держать в уме цифры - сложное занятие. Особенно если учесть, что дни похожи друг на друга: я просыпаюсь, вслушиваюсь в разговоры пациентов и персонала, пробую выяснить что-то новое, дожидаюсь, когда придет санитарка мыть пол, пытаюсь что-то сделать со шваброй, снова вслушиваюсь в происходящее, засыпаю. А ещё каждый, абсолютно каждый день я борюсь с жуткой головной болью. И так раз за разом. Однообразие в квадрате. Нет, даже в математической прогрессии.
* * *
Меня уже не охватывает паника, когда я вспоминаю о ней. Я принял всю вину на себя. Это я не смог справиться с управлением, выпустил руль из рук.... А потом был страшный удар о заграждение, машина вылетела в кювет, мы врезались в дерево. Марину не спас даже ремень безопасности. Её голова ударилась о стекло и дверь машины. Черепно-мозговая травма, кома.... И Марины не стало.
Оказывается, время лечит. Когда у человека ничего не остается, когда ты уже не можешь умереть, чтобы избавиться от вины, то это чувство угасает, словно горящее дерево, превращается сначала в уголь, а потом и вовсе покрывается серым пеплом, который разлетается с ветром...
* * *
Мне кажется, что я 'продолжаю жить' уже целый год. Возможно, я ошибаюсь. Пациенты сменяют друг друга, один за другим. Даже в персонале психиатрической больницы есть свои изменения.
Зачем я этому миру? Почему я просто не перестал существовать, раз и навсегда. Так, чтобы между раем и адом не было этой бессмысленной формы жизни - жизни призрака. Я могу лишь думать и иногда влиять на неживые предметы. Никакой пользы. И никакого вреда. Я был бы рад даже делать зло, лишь бы делать хоть что-то.
* * *
- Я слышал, что он ворвался в отделение с пистолетом, убил нескольких пациентов.
- Ты думаешь, что эти слухи правдивы?
- Кто знает. Но говорят именно это.
- Но почему он попал сюда? Это отделение для тех, у кого депрессия, проблемы с синтетикой и тому подобное. Сам же знаешь, мы 'легкие'.
- Я не знаю. Но его переводят к нам.
- Убийца будет жить среди нас...
Я не дышу. Всё то долгое время, пока двое мужчин-пациентов разговаривали, я сидел без единого движения. Я боялся даже пошевелиться, чтобы невольно не спугнуть этот момент!
Как только они ушли, я выдохнул. По телу пошла сладостная волна возбуждения, мне захотелось встать и кричать, прыгать, смеяться и плакать! Вот чего я ждал всё эти тягучие, однообразные дни. В этом мире я задержался из-за желания отомстить своему убийце. Я даже и не мечтал, что он снова окажется здесь. Я не строил планов мести, я не верил в такое развитие событий. Но глубоко в душе тлела искра надежды. И сейчас она разгорелась, ее огонь бушевал по моим несуществующим жилам!
В этот день даже головная боль не казалась такой болезненной, как обычно.
* * *
Я сделался ещё более внимательным. За последние недели я немного размяк, часто пропускал разговоры персонала и пациентов мимо ушей, но теперь всё перевернулось с ног на голову.
Я старался уловить мельчайший намек на то, кто же мой убийца.
Так прошло три дня и три ночи. Ни разу я не увидел его. Конечно, я не знал, как он выглядит. Но мне казалось, что я сразу пойму, он это или нет.
* * *
С сегодняшнего дня мой убийца находится в отделении. Утром я слышал разговор санитаров о том, что его перевели к нам. Из-за того, что мои невольные осведомители были слишком далеко, я упустил многие детали. В том числе и причину, по которой убийца окажется рядом с местом, где он совершил целую серию убийств. Но сейчас важнее, что он будет здесь. И у меня появился шанс...
* * *
'Должен же он хоть раз зайти в туалет?'.
Сейчас уже обед. В туалете за это время побывали почти все пациенты, некоторые даже несколько раз. Возможно, среди них был и убийца. Но как я узнаю наверняка? Некоторых я видел и раньше, но в отделении состав пациентов меняется каждые сутки. В среднем каждый день в отделении появляется два-три новых душевнобольных.
* * *
Моё сердце бешено колотится. В туалет зашел мужчина, его сопровождали сразу двое санитаров. Он подошел к раковине, а они встали по бокам от него. Потом они отвели его в коридорчик сбоку, через несколько минут они вывели его из туалета.
'Кто это, если не он?'
Мужчина невысок, узкие плечи, худой, сутулится. Виски в седых отметинах. Щёки впалые, на них трехдневная щетина.
'Он не похож на того, кто способен убить нескольких людей. Что же его заставило сотворить это?'
* * *
Я размяк. Я пытался думать о его мотивах. О мотивах того, кто ворвался в отделение психиатрической больницы с пистолетом и убил нескольких людей. Я его ненавижу! Своим поступком он лишил моих родителей единственного сына. И пусть я был не лучшим отпрыском, пусть я повинен в той автокатастрофе, что унесла жизнь той, кто лишь недавно появилась в их семье...
Сегодня голова болит сильнее, чем когда-либо. Как будто разочарования в себе мне мало.
* * *
Его отводят в туалет лишь дважды в день. Утром и вечером. Всегда его сопровождают два санитара. Похоже, что они приставлены к убийце. Он молчит, не произносит ни слова. И его внешний вид постоянно вызывает у меня омерзение. Такое ощущение, что это у него депрессия, а не у тех, кого он лишил детей, родителей, братьев и сестер. Словно страдает он, а не тот, кто не может навсегда спокойно уйти из этого мира...
* * *
Он здесь уже три недели. Двадцать один день. Я видел его сорок один раз. Было бы сорок два, но в первый день моего убийцу повели в туалет лишь единожды. И за всё время его ни разу не повели рядом с тем местом, где я сижу, прислонившись к спине. А даже если бы он прошел здесь, то что бы я сделал? Я могу попытаться уронить его, но санитары тут же подхватят его за руки. Ни единого шанса.
* * *
Двадцать второй день принес с собой волну боли. Сегодня моего убийцу не водили в туалет. И я краем уха услышал, что его куда-то перевели. Или направили за пределы психиатрической больницы.
* * *
Прошло сорок дней с того момента, как я его впервые увидел. Убийцу так и не вернули в отделение. Мои планы ломаются, как вафельный стаканчик мороженного в неловких руках ребенка. Мне кажется, что скоро меня накроет тяжелое полотно депрессии. Сидеть и ничего не делать - тяжкое бремя. Особенно в то время, когда я лишен объекта для своей мести. В голове разгорается огонь, он разносится уже по всей шее, отдаёт в позвоночник. С каждым днем мне становится всё хуже и хуже.
* * *
Он снова здесь! И мой убийца ходит по отделению без надсмотрщиков!
Я сидел на своем месте, перебирал мрачные мысли, когда увидел убийцу. Он зашел в туалет, чтобы помыть руки. Впервые я увидел его предплечья без одежды. Раньше на нем всегда была рубашка или кофта, но сейчас он надел футболку. Все его предплечья были исполосованы вдоль и поперек, будто он пытался совершить самоубийство. Свежие это следы или нет?
Я вновь ощущаю себя почти живым. Знать бы ещё, как долго убийца пробудет в отделении.
* * *
Прошла неделя с того момента, как мой убийца вновь оказался в отделении. Я наизусть выучил его распорядок дня. Он заходит в туалет от трех до пяти раз. Каждый раз утром он умывается и идет в боковой коридорчик. То же самое он делает каждый раз вечером. И как минимум один раз в день он заходит в боковой коридорчик, чтобы справить нужду. Иногда он заходит туда еще раз или два в день сверх обычного. И почти всегда он проходит далековато от меня. Как же мне достать его?
Головные боли стали терпимыми.
* * *
Сегодня произошло нечто новое для меня. Один из пациентов уронил на пол деньги, монетка покатилась и остановилась около моей руки. Наверное, я мог бы даже задеть ее, немного пододвинуть. Мужчина был в возрасте, он наклонился, затем встал на колени, чтобы подобрать монету. Его ухо оказалось совсем рядом с моими губами. Я тотчас ощутил, что вокруг моего рта концентрируется очаг тепла. Мое тело почти автоматически сделало это, я не успел даже отдать ему такую команду. Я зашептал:
- Спаси меня.
Пациент резко откинулся назад, сев на пятую точку прямо на пол, его глаза были широко раскрыты. Рукой он схватил сердце, а другой перекрестился. Монета так и осталась лежать около моей руки. Он не стал ее поднимать.
Выходит, я могу даже общаться с людьми! Интересно, сколько слов я способен произнести за раз? Я давно уяснил, что каждое новое взаимодействие с миром живых отнимает у меня много сил, после чего я несколько дней могу только сидеть без движений и думать.
* * *
Утром санитарка как всегда зашла в туалет, чтобы вымыть пол. Подслеповатыми глазами она не сразу увидела монету на полу. Она почти задела ее тряпкой, когда наконец-то заметила деньги. Наклонившись, она подобрала ее и двинулась дальше. Санитарка почти закончила мыть пол, ей остался только левый участок туалета, который был почти нехоженым, поскольку раковины находились чуть правее от входа.
Я услышал, как ОН подходит к туалету. У меня перехватило дыхание. Убийца сделал пару шагов и остановился на пороге. Примерно так же, как я в последний день своей первой жизни.
- Проходите, я почти домыла. Только осторожнее, тут скользко.
Он делает один шаг, затем другой. Его путь лежит немного правее, чем обычно. Примерно там, где я сижу. Время фактически останавливает свой ход, словно кто-то специально удерживает секундную и минутную стрелки почти на месте. Убийца заносит правую ногу вверх. Я делаю попытку избавиться от кома в горле, тщетно. Мужчина поставит ее недалеко от места, где уже сотни дней без движения находится моя левая нога.
'Что делать?!'
Я лихорадочно соображаю. Замедленное время не равняется совсем остановившемуся.
Понимаю, что он поставит ногу рядом, однако не коснется меня. Его штаны довольно широкие, снизу у них нет резинки. Медленно его ступня приближается к полу. Еще мгновение и он перенесет на неё вес тела.
Я направляю всё свое тепло в левую ступню, в самый ее кончик, в подушечки пальцев и чуть ниже. Я чувствую почти жжение в ноге. Я не дышу. Я не живу. Я не хочу так больше жить! Я жажду его смерти. Чтобы умер тот, кто стал безжалостным убийцей...
В один момент он ставит ногу на пол, а в моей ступне сосредотачивается целый огонь мести. Мне кажется, что даже в средневековье на кострах инквизиции было не так жарко...
Убийца ставит левую ногу на пол, пытается сделать шаг правой. Он запинается на ровном месте, потому что штанина его брюк цепляется за что-то невидимое глазу живого человека. Ему не удается удержаться на мокром полу. Он летит вперед. Руки убийцы находятся в карманах, он не успевает вытащить их. В туалете раздается глухой удар о кафель. Под головой убийцы растекается лужа багровой крови.
'Для меня нет зрелища прекрасней, чем это'.
Я ощущаю легкость в своем теле. Я навсегда покидаю этот мир.