Мюнхен, 38-й. Из совещательной комнаты выходят горделиво Чемберлен и Даладье, за ними, понуро поправляя запонки на френче - Гитлер. Последний так взволнован, что коротенькими ручонками ломает карандаши. У него дрожат коленки. Больше всего на свете он боится стать мировым изгоем, исключения из Лиги Наций, эмбарго. Поэтому он в Чехословакию войска не вводит, даже Судеты не теребит - а если ненароком скажет недоарийской полукровке, возглавляющей местные фольксдойчевские банд-формирования 'Ату!' - сделает это втихаря, не на публику - а перед сильными мира сего - он сама простота и чистота с блекло-бледным взором, в котором мольба не вычеркивать из списка важных и нужных в мире людей, ему крайне важна интеграция нацистской Германии в цивилизованное сообщество, продажей абсолютного имперского продукта сытится казна третьего Рейха...
Нет, это из другой эпохи, хотя до того - все вроде совпадало: унизительное поражение в мировой гонке, экономические проблемы - все же, вопреки всему - вставание с колен, милитаризация, самоудовлетворенно-сакральный порыв нации, вхождение в круг сильных мира сего, олимпиада, аншлюс... А дальше почему же сбой - неужели роль личности в истории? Или, может, дело в том, что главный подонок и мерзавец двадцатого века Судетских немцев считал все же соотечественниками, и массовой их гибели не желал допустить, а самый вежливый миротворец и неагрессор века двадцать первого донецких малороссов считает пусть и любимыми, но все же братьями меньшими, то есть существами генетически себе не равными - и погибнет их там пять тысяч или пять миллионов - не так уж важно, когда на кону - вероятная любовь глав наций избранных, новая Ялта, передел сфер влияния с закреплением в договорах? А братья меньшие не перестанут мыслить в нужном ключе - ведь их так учили, а они из всех обучаемых - первые ученики, им барин не по хорошу мил, а по милу хорош. А как потешно и главное бескорыстно любят они обретенного мессию-назначенца! И жизнь за царя для них благо - да что там за царя - за любое оттудова присланное мотогиви, по особой команде и в живой щит вокруг защитника выстроятся.
Хотя, думаю, Судетские немцы в отсутствии выбора, тоже утешились бы собственной исторической миссией, не нарекая на предательство фюрера.
Но почему-то вертится в голове сакральненький такой вопрос: могла ли пристать к Гитлеру говорящая кличка 'Моль'?