Суть имени - суть многой грусти. Ибо если тебя не спутать ни с кем иным, то к чему тебе имя?
Бути Бакэмоно Таманои "Мысли под звездами"
В тот день моё почти совсем забытое, детское имя преследовало меня, всплывая в памяти к месту и не к месту.
Глупый Болтливый Котенок с Орлиным Пером за Ухом - очень странно было произносить вслух слова, когда-то имевшее сакральный смысл только для новорожденного индейца, его измученной родами матери и шамана-фельдшера, чудом оказавшегося на борту межзвездного транспорта.
Глупый Бокоух или Тупокот, а чаще всего - Косое Ухо - так меня звали практически все до четырнадцати лет.
Когда мы с мамой переехали в Йодатаун, я сознательно заполнил все документы так, как захотел. С тех пор меня звали - Джо. Это серенькое имя довольно долго меня полностью удовлетворяло. Но сейчас и оно казалось стертым, словно дешевая марка.
Я повернулся на другой бок и прикрыл глаза.
Вздохнул.
В отсеке стояла духота. От пластика стен несло будто от потного негра. Еще пахло пылью и старым брезентом. Настойчиво звучала кислая нота, что не удивляло, ведь недаром я подвесил гамак над распахнутыми люками аккумуляторной ямы.
Сон не шел.
Я высунул руку из-под простыни и коснулся переборки. Пальцам передалась тонкая вибрация. Если же приложить к переборке голую пятку, то дрожь становилась настойчивой и требовательной. Значит наш корабль, наш "Лепесток", был жив и готов к путешествию. Может статься, он терпеливо дремал в ожидании, когда его доблестный экипаж во главе с капитаном перестанет валять дурака и отправится, наконец в дорогу.
Черт знает, какие мысли лезут в голову ночью. Надо будет посетить доктора Черного.
Это был какой-то из дней, некоторое время спустя после того, как я очутился в космосе. То есть я и раньше путешествовал через пространства. И даже со скоростями превышающими. Но вот так, очутиться в космическом путешествии на неопределенный срок, словно в тюрьме, мне довелось впервые.
Мне еще предстояло отыскать свое место в экипаже "Лепестка сливы", а значит и в новой моей жизни. Возможно, поэтому я решил начать дневник.
Мне еще предстоит научиться его писать.
Глупый Котенок, то есть я, попал в космос совершенно случайно. Он работал на скучной, однообразной работе. Выпил пивка. Туда-сюда, и, в конце концов, он опоздал на последний монорельс в пригород и попытался найти приличное местечко, чтобы просто переночевать на вокзале.
Но его все время гоняют и гонят.
Единственное спокойное место это причудливого вида лодка из цельного куска красного дерева, с крышкой и кургузым веслом в форме лепестка лотоса. Я нашел ее в каком-то ангаре среди ящиков, контейнеров и запчастей к погрузочным машинам старого космопорта.
Он, то есть я, забрался вовнутрь, закрыл над собой крышку и заснул.
Пришел я в себя уже в космосе, в трюме звездолета "Лепесток сливы". Первой моей реакцией была паника и попытка выбраться из звездолета наружу, с целью в одном скафандре добраться до дома.
Дальше следовало бы в драматических подробностях описать судорожные поиски скафандра, борьбу с люком. Когда-нибудь, когда окрепну как рассказчик и научусь описывать подобные вещи я вставлю в этом месте моего дневника, душераздирающие описания. Мое отчаяние, сдобренное острым пивным похмельем и прозрение. И осознание того, что же со мной произошло.
Но не теперь. Сейчас я могу отчетливо вспомнить только надпись на стене. О, это была поразившая мое воображение надпись:
Познает все о жизни тот, кто познает суть каждого предмета, из которого она состоит. Жизнь того, кто ограничил себя конечным числом понятных вещей и с ними отправился в путь - понятна.
И я подумал, что у меня с собой вещей и вовсе нет, но я ничего о жизни не понимаю. Справедливо ли это?
И только вот я выбрался наружу, как меня окликнули: "Салажонок, ты куда?!"
К подножке сложенной опоры корабля был приклепан старый, побитый астероидами и поцарапанный космической пылью, скафандр. Из-за его спины вглубь корабля уходили толстые, укрытые броней, кабели, подававшие энергию, обеспечивающие жизнь и кабельное телевидение. Об этом, впрочем, я узнал позднее.
Рука в толстой перчатке откинула на затылок световой фильтр. Из-за стекла гермошлема на Глупого Котенка глянули хитроватые, голубые глаза древнего старца.
Старец молвил:
- Так куда убегаешь, милок?! Али жисть надоела? Ты хоть кислород в емкостях проверил, тушканчик?!
- А вы кто, дедушка? Вас за что приковали?! - несколько оторопел глупый Котенок.
- Меня все зовут, стариком Ведьмовым. Елисеем Пахомычем. И меня никто и не за что не прикует, просто таков мой выбор.
- Так это вы все знаете о смысле жизни?!
- Нет! Эту глупость о смысле жизни на стене накалякал этот хмырь болотный!
Я прежде слышал что-то о болотных хмырях. Они обитают на планете Хмарь. Отвратительные существа, совершенно не поддающиеся дрессировке. До сих пор спорят о том, разумны они или нет.
Однако что делает подобная тварь на корабле? Не опасна ли она для экипажа? И как они решились позволить ей ходить по звездолету и писать на стенах философические сентенции?
Хотелось помотать головой, но боль в висках препятствовала подобным выражениям непонимания.
- Какой хмырь, дедушка? - вместо этого спросил я и добавил зачем-то. - Зачем хмырь?
- Да этот самый, капиташа нашего корабля, Бути Бакэмоно Таманои - пошлый Пестрый Призрак Нефритового Колодца. - С неприязнью ответствовал старец, выпростал внутри скафандра руку и протиснув ее там под оболочкой через горловой шарнир к лицу снял очки и надел другие, те что висели на шнурке у него на шее.
С прищуром он посмотрел на меня через новые очки и выдал:
- А ты наш человек! Вона какие вопросики побрасываешь! Какой, хмырь, да зачем хмырь? - передразнил он. - Ты меня еще спроси: "Почему хмырь!"
- Я здесь случайно... - промямлил я, чувствуя себя неловко под этим взглядом.
- Ну, это ты соврал! - рассмеялся Ведьмов. - Вот, где соврал, там соврал! Ты ведь и сам знаешь, постреленок, что не случайно. "Лепесток" не совсем обычный корабль. Сюда за здорово живешь не попадают. Я бы на твоем месте пошел к боцману Каюрову и записался в экипаж. Он тебя на довольствие поставит и отсек тебе выделит. А потом пойди к каптеру Васе и возьми у него гамак да и одеял пару. Да будет артачиться, второе одеяло не давать, пригрози ему доктором Черным. Он тебе тогда еще чашку даст и ложку.
- Но я бы хотел вернуться домой... - растерялся я.
- Дом у каждого в душе. А дорасти до него еще нужно уметь. Ну, где он твой дом?
Я вспомнил свою каморку в Йодатауне и понял, что вообще-то это не совсем дом. Так, место где переночевать. И если бы я стремился домой после работы, то не опоздал бы на монорельс.
- Поспеши обратно в корабль, - сказал Елисей Пахомыч. - У тебя кислород на нуле мигает.
- Я поспешу, - заверил я, - только скажите мне про капитана. Он что действительно из расы хмырей?
- Да нет... это я так его, не со зла, а от общего моего человеконелюбия. - поморщился старичок, - а что о нем знать нужно? Так вот читай, да побыстрее.
И Елисей Пахомыч выпрорстал обе руки из рукавов скафандра, который был ему великоват и закопошился там внутри, что-то разыскивая.
- Нет, не то, счет за газы утилизированные, так нечего было горохом с сухарями кормить... нет, обратно не то... ага! Вот, читай...
И он приложил оттуда, изнутри, к стеклу шлема помятый оборванный по краям листок с сомнительными пятнышками.
И я прочел:
"Бути Бакемоно Таманои - буквально - Пестрый Дух (Призрак) Нефритового колодца - великий человек, командор и, формально, капитан "Лепестка". Постоянно воздействует на ткань реальности своим присутствием, материализованными и эфемерными идеями, соображениями и мыслями, чаще всего - трактатами и клочками бумаги или пластика с начертанными на них афоризмами в купе с практическими советами. Фактически неуловим."
Так я очутился на яхте великого мыслителя.
Однако воспоминания смущали меня.
Я высунул ногу из-под простыни и коснулся переборки пяткой, чтобы вновь ощутить дрожь.
Давно уже наш, теперь и мой тоже, корабль висел в пространстве, вдали от караванных путей и торговых центров, терпеливо дремал в ожидании, когда его доблестный экипаж во главе с капитаном перестанет валять дурака и отправится, наконец, в дорогу.
Черт знает, какие мысли лезут в голову ночью. Надо будет посетить доктора Черного.