СКЛАД,  БИТЮК  И  КИТАЙСКИЙ  ВОПРОС

      В одной небезызвестной книжке ¹ ещё более небезызвестных авторов нашёл интересные, на мой взгляд, рассуждения по животрепещущей для современной России теме. И, если отвлечься от вопроса об идеологической несовместимости, картинка получается выпуклой и вовсе грустной.

      «...Давайте зададимся вопросом: а есть ли в мировой истории страна, которая также оказалась перед необходимостью резкого (в разы) увеличения населения для освоения своей территории? Ответ очевиден. Это — Соединенные Штаты Америки в XIX веке, после присоединения Луизианы, Техаса и Калифорнии, а также продвижения пионеров на Средний Запад.

      Через океан от Америки была перенаселенная Европа, с ее войнами, свирепыми монархами, неурожаями, погромами, эпидемиями и прочими прелестями тогдашней жизни. Один неурожай картофеля в Ирландии — и, пожалуйста, получи Америка миллион граждан. Еврейские погромы в царской России — еще один миллион. Потянулись колонисты в Америку. В Землю Обетованную, где текут молочные реки и кисельные берега. Где землю раздают бесплатно, в собственность — кто быстрее доскачет, забьет колышек, пометит. Государство осознало позитивность этого процесса и создало эффективную бюрократическую машину натурализации колонистов. Кто был в музее иммиграции на Эллис Айленде в Нью Йорке, тот может оценить масштабы этого процесса.

      Конечно, скажете вы, Старый Свет был в социальном и культурном плане достаточно близок к Америке. Действительно, он был преимущественно христианский, связанный с Новым Светом огромным количеством родственных и исторических связей. Приток такого населения не требовал преодоления культурного барьера между местным населением и приезжающими колонистами.

      В России ситуация сейчас намного хуже. Потенциальные источники притока иммигрантов должны удовлетворять двум критериям. Жизнь людей должна быть беднее, чем в России, и перенаселенность не должна оставлять никаких шансов для более менее сносных перспектив. Таким критериям удовлетворяет сегодня только Южная и Юго-Восточная Азия. Если быть более точным, то материковый Китай и Индия.

      Индия обладает некоторыми преимуществами по следующим причинам. Во первых, индусы более менее представляют себе европейский строй мысли (спасибо британскому владычеству) и прилично говорят по английски, что, хотя бы на первых порах, облегчит взаимодействие с ними. Во вторых, индусы, как показала практика их поведения в других странах (США, Великобритания, ЮАР, нефтяные арабские страны), неагрессивны, стараются получить хорошее образование и работать в реальном секторе экономики.

      Однако есть и существенные препятствия для стимулирования притока именно индусов. Прежде всего это российский климат. Потом, что индусу в России делать? Индустриальные центры и так страдают от относительной перенаселенности, а в глубинку, тем более сибирскую или дальневосточную, он не поедет ни за какие коврижки, поскольку, не обладая опытом выживания в наших условиях, не зная адекватной агрокультуры, он вряд ли обеспечит себе в России более заманчивые перспективы, чем в родной Индии.

      Итак, остается Китай. Нужно иметь мужество признать: приток иммигрантов из Китая — неизбежность. Собственно, этот процесс идет уже давно, и счет китайских иммигрантов перевалил за миллион. Надо быть слепым, чтобы этого не заметить.

      И действительно, чему здесь удивляться? Стало банальностью повторять: "Свято место, пусто не бывает". Пятьдесят–семьдесят миллионов китайцев, проживающих вдоль нашей дальневосточной границы, а напротив  — пустота (если есть миллион, то хорошо). Климат — не беда. Вряд ли на том, китайском, берегу Амура и Уссури он значительно мягче.

      Культурный разрыв? А им-то что? Китайский шовинизм, за четыре тысячи лет существования китайского этноса и государственности, настолько стал элементом национальной ментальности, что китайцы не испытывают необходимости не только в межнациональном общении, но даже в формальных контактах с нашими государственными институтами.

      Русский изучать — пустое дело. Для торговли на барахолке достаточно словарного запаса Эллочки-людоедки. Да и русский — явление временное: через десять лет, нас, китайцев, здесь будет абсолютное большинство, и вот тогда эти дикари будут сами изучать китайский.

      Представление китайцев о разделении всего мира на Поднебесную и варваров сравнимо разве что с древнегреческим. Сознание собственной исключительности и цивилизованности в противовес остальному миру настолько сильно, что не требует доказательств. Это сродни нашей убежденности относительно какой-то особой российской духовности.

      Агрессивная китайская экспансия на российский Дальний Восток напоминает порой какую-то разновидность оккупации. Это вам не индусы, которые чувствуют себя гостями. Это вполне дееспособные, легко адаптирующиеся, самодостаточные трудоголики, не гнушающиеся никаким бизнесом, будь то проституция, торговля наркотиками или, наоборот, вполне респектабельная мелкооптовая торговля, швейное дело или даже сельское хозяйство. Абсолютно здоровая, с точки зрения иммигранта, китайская всеядность расцветает махровым цветом на почве российской коррупции, разгильдяйства и лени.

      Миграция больших масс китайцев на российскую территорию — процесс абсолютно объективный. Противостоять ему — все равно что пытаться остановить ураган. Действительно, что такое ураган? Это перемещение воздуха из области высокого давления в область низкого. Что такое китайская миграция на наш Дальний Восток? Перетекание людей из района их высокой концентрации в район, где плотность населения крайне низка. Этот объективный процесс нельзя остановить никакими, пусть даже самыми жесткими мерами государственного реагирования: многочисленные когорты и легионы не смогли противостоять Великому Переселению Народов, несмотря на их железную дисциплину, децимацию и прочие хорошо известные доказательства римской воли и мощи. Ну вспомните же Гумилева-младшего, Вернадского, пассионарность и ноосферу с саранчой. Это уже почти биология, химия, физика. Это же Второй закон термодинамики! Куда там государству, когда в действие вступают законы природы! Итак, либо драконовскими мерами государственного регулирования пытаться остановить китайскую миграцию и тогда получить ее практически в тех же объемах, но абсолютно нелегальную, в основном криминальную, порождающую межэтнические конфликты, ненависть и всплеск коррупции среди чиновников, которые хоть как то соприкасаются с нелегальными иммигрантами. При нашей-то всеобщей скинхедской ксенофобии это чревато тотальной кровавой поножовщиной. Либо, наоборот, максимально облегчить процедуру легализации иммигранта, а все силы и средства бросить на создание быстрой и эффективной технологии адаптации и натурализации нового гражданина. Например, как говорится, в порядке бреда, почему всех новых граждан "призывного возраста" не забирать в армию?

      Если процедура натурализации иммигранта будет простой и понятной, а на новой родине он сможет получить пустующую сейчас землю или работу, иметь возможность открыть свой, пусть маленький, бизнес, то мы получим в достаточно сжатые сроки миллионы лояльных и трудолюбивых граждан. Об этом свидетельствует опыт китайской иммиграции в США и другие страны. А уж тяга китайцев к образованию стала, наверное, общим местом...»

      Насчёт тяги китайцев к образованию ничего сказать не могу, не знаю. А вот по поводу Второго закона термодинамики в приложении к нашей повседневной жизни очень даже добавить имею.

      ...Предыдущий арендодатель нашего офиса арендуемые нами помещения продал Пенсионному фонду. Фонд сделал попытку в одночасье вытурить нас с насиженного места, но это ему обломилось — они не догадывались, с кем имеют дело, а на фу-фу меня не возьмёшь. Однако стало ясно, что, как ни крути, а контору придётся искать другую. Поискали, нашли. Попроще, потеснее, подороже. И пока там шёл ремонт, босс из Московии начал слать регулярные вводные: мол, нечего барствовать, задницы по офисам отращивать, а готовьте-ка лучше торговый отдел к переезду на родной, хотя и не близкий к центру города склад.

      Мне-то что? — я директор, я-то как раз в городе остаюсь. А как тёток, привыкших хоть к какому, пусть даже офисному, но комфорту, переместить на складские площади, я себе слабо представлял. Во избежание массовой подачи трудовым коллективом заявлений об увольнении по собственному желанию, исподволь, раз-другой поинтересовался: а что наши барышни желали бы обнаружить на новом месте своей трудовой прописки? Ответ не изумил, хотя и озадачил изрядно: выяснилось, что начинать придётся совсем даже не с вешалки; ключевым условием согласия на перемещение является наличие на складе более-менее цивилизованного туалета.

      Ревизия существующей «комнаты раздумий» выявила, что данное помещение менее всего описывается нежным французским словом «toilettes», подпадая, скорее, под более брутальный, хотя и имеющий те же французские корни эвфемизм «сортир»: очко — в количестве одной единицы, вода — привозная, канализация — выгребная, пол прогнил, отопление — мягко говоря, условное, при том что по зиме в тех краях минус тридцать — температура совершенно себе рядовая.

      Дисциплинированно доложил о положении дел наверх. Наверху недолго подумали и шлют ценное указание: нужно из всего этого слепить конфету. Но за недорого. За очень недорого. За бесплатно, типа.

      Ну, за бесплатно-не за бесплатно, однако по начальственным интонациям чувствовалось, что экономить придётся. В том числе, и на стоимости рабочей силы. А поскольку молдаван и таджиков на Колыме ещё поискать надо, пришлось поворотить свой грустный взор на алеющий Восток, по поводу чего босс из Москвы задумчиво отписал: «С китайцами мне ещё работать не приходилось...» Ага, можно подумать, это ему работать...

      Первая же встреча с представителями братского народа недвусмысленно показала: ох, и хлебну я ещё с этими внучатами дедушки Мао, хлебну прямо из того самого сортира. И началось всё, как водится, со сложностей перевода. Так ведь что интересно: эти хуагофэновцы или линьбяята (чёрт его разберёт, — в общем, верные последователи великого Дэн Сяопина), когда разговор касался расценок, проявляли совершенно недюженные познания тончайших нюансов нашего языка. (Во всяком случае, я неожиданно для себя уяснил, что в их устах выражение «иди накуй» далеко не всегда являлось производным от повелительного наклонения глагола «ковать».) Но стоило только завести речь об объёмах и качестве работ, пацаны каменели, словно маленькие растиражированные копии Будды, и не понимали ни фига.

      Спорили и глотничали долго и азартно: одеяло то и дело переползало с одной стороны на другую и обратно, я бил оземь норковой шапкой, китайцы — синими бейсболками, украшенными конфуцианским, надо полагать, слоганом «I ♥ Magadan». И только к вечеру переговоры завершились подписанием удовлетворившего обе стороны договора. Меня, правда, к тому моменту больше всего интересовало: какое место я подотру тем договором, когда мои нелегалы, получив лишь малую толику в виде аванса, растворятся в колымской полумгле?

      Над складом забагровела заря Великого скачка (сачка, толчка и т. д.)...

      В понедельник, поближе к обеду, развязав обычные для этого дня недели управленческие узелки, поехал на «объект». Завскладом докладывает: китайцы чуть не с девяти утра горбатятся, стараются... Да уж, в этом изобретателям пороха не откажешь, ранние птички. «Поглядим, поглядим... — с некоторым душевным облегчением подумалось мне. — Ведь не скрылись за кордон, не растворились бесследно в одноликой массе соотечественников». С заметной напружкой тяну на себя разбухшую от непрекращающихся дождей дверь, захожу... и прямо ох... ну, то есть, офонареваю по полной схеме. Сил хватило только скрестить руки над головой в международном жесте, типа, стоп, мол, самый полный стоп! А они глазоньки заплющили, гвоздодёры в авоськи посовали и на хода́, от греха подальше. Хватаю мобилу, звоню ихнему русскопонимающему бугру — приезжай немедленно! «Церез полацяса буду», — обещает. Я после того ровно сто двадцать минут на куче опилок просидел, с меня можно было хоть «Мыслителя» лепить, хоть Ермака Тимофеевича писать.

      Приезжает, значит, перед собой табунком работяг своих гонит, гыргычат по-своему, как стадо растревоженных гусей. Я ещё и рта раскрыть не успел (уж больно тяжёлые в нём слова лежали), а он уже защебетал: «Вы зе сама говорила: отрыват-тя старая...» Угу, говорил. По смете предусматривался демонтаж старых панелей стен и потолка (на виду, до поры-до времени, был только пластик). Когда пластик сдёрнули, под ним оказались фанерные листы более раннего покрытия, крашенные густо-коричневой краской. «Отрыват-тя?» — спрашивает китаец. «Естественно, — отвечаю, — отрывай!» — «А с потолока?» — «И с потолка, — говорю, — отрывай». — «Дорозе будет!» — торгуется. Ага, щаз! «Записывай, — говорю. — Там посмотрим. Мож, и добавлю маненько». А он, гад, почувствовал, видать, что добавочным баблом потянуло, и снова — дёрг! — за фанерку, а под ней, понятное дело, бруски, гвоздями к шлакоблокам присандаленные. К чему ж ещё фанерку крепить?! «Бруски отрыват-тя?» А я уже догадываюсь, что он меня на бабки раскручивает. «Знаешь, — говорю, — Женя (у него фамилия типа Женьминьжибао, поэтому здесь Женей зовут), а мне бруски по-фиолетовому: хочешь — отрывай, не хочешь — не отрывай. Главное, навесы под металлопрофиль на шлакоблоки прикрепи, не на дерево!»

      Уж, не знаю, как он своим архаровцам задачу ставил, не понимаю по-китайски ни фига, но, видать, за дело они рьяно взялись. Одного не учли — смекалки россиянских шабашников, что эту кибитку лет пятнадцать назад спроворили. Кровля кибитки, надо сказать, на высоте метров так четырёх-пяти лежит, а до потолка, слегка подпрыгнув, можно (было...) и мне рукой достать — значит, метра два с четвертью. То есть, потолок существенно ниже кровли расположен (был...). И подшит он оказался, естественным образом, к балкам, которые упирались торцами в стены. А чтобы балки вниз не попа́дали, русичи-умельцы их снизу брусками и подпёрли. Ну, а уж по брускам фанерку пустили, чтоб, стало быть, зря не пропадали...

      Вот, один из героев популярного фильма утверждал: «На Руси, слава Богу, дураков лет на сто припасено!» А я теперь утверждаю, что, по сравнению с китайцами, наши дураки — чистейшей воды умницы, ботаники даже, можно сказать!

      ...Китайцы, чтобы отдельно на фанерку времени не тратить, поддели ломиками указанные бруски, поднатужились изо всех своих китайских худосочных силёнок да разом их от стены и оторвали, будучи несказанно удивлены рухнувшим им на головы потолком...

      К счастью, обошлось без жертв — спасли, видать, бейсболки с надписью «I ♥ Magadan». Хотя... С рухнувшего косо потолка бурливо ссыпался вниз ручей использованных в качестве утеплителя опилок, густо покрыв пол сортира. И не исключено, что, сидя на опилочной куче, я гузном придавил чьё-то нижележащее, тёплое ещё тело. Да только кто же его среди полутора миллиардов хунвэйбинов искать-то будет?!

      Прибыв следующим утром на склад № 7, обнаруживаю бугра Женю в гордом одиночестве и раздражённо спрашиваю: «Где твои люди?!» Женя тупо повторяет: «твои люди...» По взгляду догадываюсь — не понимает, о чём (о ком) речь. Показываю на пальцах: «пилить», «заколачивать гвозди» и терпеливо, как Миклухо-Маклай — Тую, репетую: «Твои люди... Рабочие...» Женя постепенно врубается, взор его проясняется.

      В день появления китайцев Битюк, который, в общем-то, эту бригаду мне и сосватал, предупредил их, что начальник (то есть я) — мужик строгий, баловать с качеством работ и количеством стройматериалов не даст. Застращал, в общем. И Женя, только увидев меня, шепотком уточнил у Васильича: «Это ОН? Хозяин?», и, получив утвердительный ответ, лишь восхищённо выдохнул: «Богатый целовек!» Соответственно, бугру, видать, польстило, что я сказал о рабочих — «твои люди», и теперь он ни фразы не говорит без предшествующего «мои люди...»: «Мои люди потолока ставят», «Мои люди пит-тя хотят» и тому подобное.

      Я у китайцев, похоже, в авторитете — ни бельмеса не понимают, но слушают внимательно, мелодику голоса улавливают, так сказать. Поначалу ещё подхихикивали в кулачок над моими указаниями — чего умного «нацяльника» придумать может?! — но когда увидели, как я собственноручно сваркой уголки над проёмом в штрабах закрепил, зауважали сразу, особенно, когда Битюк рядом появлялся.

      Деваться им некуда, и начали мои гастарбайтеры потолок проворить — взамен уроненного накануне: балки раскрепили, доски нашили, стали, было, утеплитель поверх укладывать, а тут я, как снег сентябрьский на их многострадальные репки. Глядь, а плёнку пароизоляции под «изовер» они не положили!

      — Так, мол, и так, — говорю, — товарищи китайцы! И матушку вашу из Пекина! «Изовер» снять, плёнку из магазина дождаться и настелить. Да чтобы ни одной дырочки от гвоздей не образовалось!

      А поскольку речь шла о потолке, я, стоя в шестой балетной позиции, на всё это безобразие над головой и показывал. Прикиньте: рука — под углом градусов шестьдесят и слегка наотлёте, пальцы плотно сжаты, ладонь рубит воздух, бородёнка несколько задрана, из-под сдвинутой назад кепки, что братан пятнадцать лет назад задарил, лысина проглядывает... И вдруг китайцы Жене: «бла-бла-бла!..» Он повернулся ко мне, пару секунд разглядывал в упор, после чего без малейшей улыбки изрёк (слово в слово, клянусь!): «Мои люди говорят, сто вы сильно похозы на великого воздя и уцителя...» (вот, ёшкин кот, мелькнуло, неужто на склоне лет на Мао Цзедуна от радости интернационального общения смахивать начал?!) «...Валадимира Илиц-ця Ленина!»

      Оп-паньки! Не каждый день, надо признаться, меня с Ильичом сравнивают.

      А Женя стоит — руки по швам, точно в почётном карауле, и молчит, типа, алаверды к вам, Александр Григорьевич! Мне же аналогию с товарищем Мао проводить не совсем удобно — ну ни капли Женя на Мао не похож, хоть режь меня, хоть ешь, — скорее в Чжоу Эньлая обликом вышел. Но, как на грех, не припомню я: после событий на площади Тяньаньмэнь к бывшему премьеру Госсовета в Китае как относятся? Тут ляпнешь чего не в строчку, так хунвэйбины эти всякими подручными «нунчаками» ещё и отоварить могут.

      Женя, увидев мой столбняк и восприняв его, как должное, отстоял рядом в скорбном почётном молчании ровно шестьдесят секунд, после чего продолжил:

      — Китайский народа оцен-но увазат великий воздь и уцитель Валадимир Ильиц Ленин и Сталин («Иосиф Виссарионович» — Женя помер бы, но не выговорил) и... (подумал-повспоминал немножко, отчего забыл предыдущие падежные окончания) ...Карла Маркза! (Фридриху Энгельсу отчего-то в рядах уважаемых в Китае людей у Жени места не нашлось...)

      Ну что тут скажешь: вроде и смешно, а для моего, пропитанного коммунистической идеологией, сердца — словно бальзам душевный.

      Я вышел из ступора. Момент обязывал.

      — Вот-вот, — подхватил я. — Именно поэтому сегодня великий Китай ушёл далеко вперёд, а Россия никак не может достроить этот ср...нный сортир. Если так дело и дальше пойдёт, то лет через десять не ты мне, а я тебе буду здесь туалет ремонтировать. Если доживу, конечно...

      Последнее предложение я добавил, какбэ кокетства для. Обычно, после таких слов следуют заверения в долгих годах жизни, крепком здравии и т. д., и т. п.

      Вот и Женя возразил:

      — Нет-нет!!! Не десят лет! Церез пятнадцать!

      И, похоже, он не шутил...

      М-да...

      Смеркалось...

     Ближе к вечеру наконец-то увидел Битюка в новой куртке, недавно привезённой его ненаглядной с Аляски. Задал самый невинный вопрос, типа: «А чо это ты вырядился?», и получил в ответ целый поток идиом, бо́льшую часть которых в жизни ещё не слышал. Бурная речь Битючины напоминала известный по выступлениям ММЖ «Рассказ подрывника», лишённый при том всяческих купюр: «Я, в общем, на вас! На ваш склад!.. На ваш бойлер!.. На всю вашу отопительную систему!.. Ты ж смотри, какая-то торчит... труба!»...

      ...Зима, знаете ли, на носу. На 7-ом складе холодрыга, самое время отопление включать, но старый котёл совсем уже на ладан дышит, а с ожидаемым с самого июня новым бойлером нас, как водится у нас, кинули. Обещали к концу августа поставить. Октябрь на дворе, про выплаченные поставщику 180 тысяч мои боссы уже и тосковать перестали, а обещанный бойлер, как утверждают, болтается где-то между южнокорейским Пуссаном и пока ещё российской Находкой. Короче, дело к ночи, и пора бы, самое время от безысходности нашего «покойничка» реанимировать.

      Отправляю Васильича на склад, инструктирую напоследок:

      — Перво-наперво проверь воду в системе. Если нужно, долей.

      — Не учи учёного...

      Действительно, чего это я вдруг? Дело-то знакомое — естественную убыль воды мы без особого труда компенсируем: носим ведёрками метров за восемьсот из Магаданки, поскольку центрального водоснабжения на базе и вовсе не существует.

      Через пару часов звонок и далее в знакомой тональности:

      — Эта ваша система... Эта ваша вода... Этот ваш истопник... И его маму... И его бабушку... И его дедушку...

      В разрывах междометий улавливаю, что систему не доливать, а заливать полностью нужно — пустая система, досуха пустая. Здесь десятком ведёрок не обойдешься, пару-тройку кубов надо-быть.

      Советую:

      — Вызванивай водовозку, заливай.

      Битючина аргументированно, как он умеет, объясняет, что через расширительный бачок с полудюймовой трубой на данное мероприятие нашему предприятию как раз сутки и потребуются. Да и как подать воду к бачку, установленному на высоте трёх метров?! Ведёрками, как мы это обычно делаем? (Забавная, со стороны глядячи, процедура: истопник подставляет к бойлеру стульчик, со стульчика, аки мартышка, взбирается по трубам на агрегат, затем, балансируя под потолком, принимает снизу ведро, перекидывает его в бак, подтягивается к обрезу на руках и заглядывает внутрь, проверяя достаточность уровня. Впечатление от аттракциона усиливается, если истопник «под банкой», а «под банкой» он перманентно, то есть всегда.) М-да... Логично. Не логично! Вспоминаем, что для этих целей в байпасную трубу вварен байонет от пожарного гидранта. Осталось только пожарную машину найти.

      Не вопрос! Бабки решают всё! Битючина отправляется в близлежащую пожарную часть и легко договаривается с личным составом под три тысячи целковых. Через полчаса, ревя сиренами и в сиянии маячков, на базу врывается краснож... э-э... краснобокий «ЗиЛ» с белой полосой по борту. Из «ЗиЛ»а высыпает команда огнеборцев в брезентовых робах (хотелось бы верить, что в это время по другим адресам возгораний не произошло), к месту события потянулись любопытствующие — декорации на местах, зрителей, включая китайцев, полон зал, аншлаг, можно сказать, начинается «Театр одного актёра». В главной и единственной роли — Юрий Битюков...

      Василич, стоя под расширительным баком, красиво принимает от случившегося рядом китайца кишку и отточенным движением ввинчивает её в байонет... А далее... всё практически до деталей описано Жванецким ещё в далёком 1984-ом году:

      «...главный орёт: "Махну платком!.. Но только по платку!.. Если дёрнешь!.. Мы ж будем проплывать!.. Следи за рукой!.." <...> Он уже поднял платок, мы думаем: ну!.. Бинокли... Тут кто-то как заорёт: "Стоп! ...прошу!.." А главный в мегафон: "Кто крикнул "стоп"?! Мне интересно... Я сейчас из неё!.. Каждую... слушать!.. Мы ж баржа!.. Нас же несёт!.. Чем я этот "стоп"?! Об какие берега?.. Уволю!..» ²

      Однако, в отличие от героя Жванецкого, наш герой таки платком махнул.

      Пожарные «подали».

      Физику помните? По коварным законам гидравлики «водичка нашла дырочку» по пути наименьшего сопротивления. То есть вместо опоясывающих склад отопительных труб (где ей пришлось бы долго и скучно сжимать заполняющий систему воздух — прежде чем выгнать его наружу) устремилась в узкую трубу расширительного бачка, под давлением во сколько-то там «очков» стремительно взлетела на высоту трёх метров и о-очень красивым фонтаном ударила в низко нависающий потолок бойлерной, сбивая при этом остатки побелки со многопластовыми слоями копившейся годами угольной пыли.

      Припоминаю давний детский анекдот: «Сцена — в г...не, публика — в г...не, и вдруг — я! — в белом фраке...»

      На Юрке белого фрака, к счастью, не было.

      «...Это ж был полный!.. Ты б свою Дуську!.. Вот такая... приключилась», как говорил великий М. М. Жванецкий.

      А китайцы, надо признать, теперь и без Битюка вкалывают на совесть: утепляя сортир, запенили вместе со щелями оба вентиляционных отверстия. Сегодня еле-еле остановил, пока они их гипсокартоном не зашили. Ну и кто утверждал, что они русского языка не понимают?

Магадан, октябрь 2011 г.