Александр ГЛУЩЕНКОС НЕБА ЗВЁЗДОЧКА УПАЛА...Из цикла «Перелицованная история»
Вчерашнее (22.09.10) заявление Степана Анастасовича Микояна на «5-м» канале ТВ о том, что он рад развалу СССР, заставило меня попристальнее присмотреться к данной персоне.
Вообще говоря, Микояны — весьма уважаемая мною фамилия, много хорошего она для Родины сделала. Поэтому, как говорится, «ничего личного», только факты. Полез в Интернет... «Википедия» пишет: «Степан Анастасович Микоян (род. 1922, Тбилиси) — советский лётчик-испытатель. Герой Советского Союза. Генерал-лейтенант авиации. Заслуженный лётчик-испытатель Советского Союза. Старший сын партийного и государственного деятеля Анастаса Ивановича Микояна.»1 Хорошо звучит: просто, скромно, красиво и почётно. По году рождения легко догадаться, что был Степан Анастасович участником Великой Отечественной войны. Действительно, из дальнейшего текста выясняем: накануне войны юный Степан являлся курсантом Качинской военной авиационной школы лётчиков, располагавшейся неподалёку от Севастополя, который немцы бомбили в первое же раннее утро войны. А по указанной в «Википедии» ссылке попадём на посвящённую С. А. Микояну страничку сайта «Герои страны»2, где в воспоминаниях самого Степана Анастасовича читаем: «На следующий день после нападения немцев на Советский Союз я вылетел самостоятельно на истребителе И-16...» И хотя в военно-исторической и мемуарной литературе, как правило, говорится, что отпор воздушным атакам на Севастополь дала, в основном, зенитная артиллерия Черноморского флота, но так и видится мне одинокий, отважный краснозвёздный «ястребок», рвущийся навстречу чёрным тучам «мессершмитов», «фокке-вульфов» и прочих «юнкерсов». И сидит в «ястребке» без пяти минут Герой Советского Союза. Уж, он-то им сейчас и врежет!.. Спокойно, граждане! Это лишь плод моего разыгравшегося воображения. Читаем «Википедию» дальше: «...Войну Степан Микоян закончил с двумя орденами, в звании капитана и в должности командира звена истребительного полка». М-да... Фронтовой послужной список, прямо скажем, не потрясает воображение. А как же — Герой? Ведь, похоже, что с воздушными победами у Степана было... м-м... не густо. Интересно, а много ли вы знаете боевых лётчиков-истребителей, которые за всю войну, от первого дня до последнего, не сбили ни одного самолёта противника, ни разу не были сбиты ими (самолётами противника, я имею ввиду. В нашем случае оговорка важна! — позже узнаете, почему), и не дотянувших к Победе даже до комэска? Для сравнения приведу послужной (за то же, примерно, время) список Василия Сталина, который был старше Степана всего на полтора года и окончил всё ту же Качинскую школу лётчиков всего лишь годом раньше Микояна. Конечно, я улавливаю разницу между фамилиями Сталин и Микоян, и всё же... «Сталин Василий Иосифович. В 1938 г. после окончания 9 классов поступил учиться в Качинскую Краснознаменную военную школу пилотов, которую окончил весной 1940 г. Лейтенант (с 3.04.1940 г.), служил младшим лётчиком в 16 иап3 57 иабр (г. Люберцы Московской области). В сентябре 1940 г. зачислен слушателем командного факультета Военной академии имени Н. Е. Жуковского, но учиться не стал. В декабре 1940 г. направлен на Липецкие авиационные курсы усовершенствования командиров эскадрилий. После окончания 5 июня 1941 г. было присвоено звание старшего лейтенанта и новое назначение на должность лётчика-инспектора Управления ВВС Красной Армии. 30 декабря 1941 г. присвоено внеочередное воинское звание майор. В январе 1942 г. назначен на должность начальника Инспекции ВВС КА. С 19 февраля 1942 г. — полковник. В мае 1942 г. переформирует 434-й иап. Летом 1942 г. на Юго-Западном фронте командует Особой авиагруппой из трёх полков. За отличную подготовку лётного состава 434-го иап и личное руководство боевыми операциями истребителей под Харьковом 20 июня 1942 г. награждён орденом Красного Знамени. С февраля 1943 г. командир 32-го гиап. Лично водил полк на боевые задания, участвовал в воздушных боях, сбил 1 истребитель ФВ-190. 11 марта 1943 г. награждён орденом Александра Невского. 3 апреля 1943 г. во время отдыха легко ранен разорвавшимся РС. По приказу Сталина И. В. в мае 1943 г. отстранён от командования полком. С января по май 1944 г. лётчик-инспектор 1 гиак. В мае 1944 г. назначен командиром 3-й гиад. В состав дивизии входил и 32-й гиап. С 23 июня 1944 г. на 3-м Белорусском фронте 3-я гиад в полном составе, не прекращая работы ни на одну минуту, 3 раза меняла аэродромы базирования. Произведено 590 боевых вылетов, из них 51 на штурмовку аэродромов и войск противника. Лётчики дивизии провели 22 групповых воздушных боя, в которых уничтожили 29 самолётов. Свои потери 3 лётчика и 5 самолётов. За боевые успехи 1 июля 1944 г. награждён вторым орденом Красного Знамени. С февраля 1945 г. командир 286-й иад в составе 16 ВА на 1-м Белорусском фронте. В период Берлинской операции дивизией произведено 949 боевых вылетов, в 15 воздушных боях сбито 17 самолётов противника. Штурмовыми действиями уничтожено и повреждено большое количество живой силы и техники противника. За умелую организацию боевой работы и личные боевые заслуги 15 мая 1945 г. награждён орденом Суворова III степени»4. То есть, в конце войны Василий Сталин — полковник, командир истребительной авиадивизии, кавалер четырёх боевых орденов. Как пишут в современных рекламках, «почувствуйте разницу». Однако, возвратимся к сайту «Герои страны» и воспоминаниям С. А. Микояна: Итак, «на следующий день после нападения немцев на Советский Союз я вылетел самостоятельно на истребителе И-16...»5 А вот отсюда я позволил себе «перепрыгнуть» на другую страничку Сети, где Степан Микоян даёт интервью некоему журналисту. Из интервью С. А. Микояна Артёму Драбкину: «Буквально за 7—10 дней до начала войны мы переехали из лагерей непосредственно в городок Качу, поскольку нас перевели в другую эскадрилью. Там мы и узнали, что началась война. Как получилось? Воскресной ночью 22 июня нас вдруг подняли по тревоге, мы и не знали, что началась война, даже удивлялись, кому вздумалось в воскресенье учебную тревогу устраивать. Полагалось за 2 минуты одеться и выбежать с винтовкой из казармы. И вот, все построились во дворе, думали, что сейчас скажут, мол, давайте, идите досыпать. Время-то было — полпятого утра. Однако нам дали команду: бегом на рубеж! Удивительно было. И, значит, на окраину города мы побежали. Это недалеко было, городок ведь небольшой. Там нас положили всех: попарно. Мы лежали в метрах 50 друг от друга цепью. Оказывается, боялись, что будет десант, и на всякий случай положили нас караулить. А мы ничего этого не знали и спокойно заснули. Часов в 8 приехал грузовик, привез патроны к нашим винтовкам. Тогда только нам сказали, что началась война. Мы там лежали довольно долго, а когда вернулись в город, в 12 часов я слушал речь Молотова из репродуктора перед казармой, на улице. Сразу нас переселили на полевой аэродром, там мы уже не в казармах ночевали, а под крыльями самолётов. В первую ночь мы не видели бомбёжки Севастополя, а уже на следующую ночь видели, как бомбят, как прожектора ловят самолёты. А уходили обратно они над нами. Конечно, все были абсолютно уверены, что скоро наша победа, и мы волновались, что война вот-вот закончится, а мы не успеем на фронт. До этого нас довольно долго мурыжили, не давая самостоятельно вылететь на истребителе, но как только война началась, 23 июня мы уже вылетели самостоятельно на И-16...»6 То есть, «тучи» вражьих самолётов как раз были, и был даже «ястребок» И-16, но только Стёпа совершал на нём не боевой, а обычный (нет, не обычный, а первый самостоятельный) учебно-тренировочный вылет. И то понятно: какой командир пошлёт «неоперившихся птенцов» биться с опытными «стервятниками»? Ну и зачем, спрашивается, было накалять и драматизировать атмосферу собственного повествования?! Ладно, продолжим чтение сайта «Герои страны»: «Потом лётная школа была эвакуирована в Красный Кут (за Саратовом). Окончил я её в начале сентября 1941 года»7. Весьма сжато. В интервью Драбкину Микоян более подробен и откровенен: «...Вскоре, примерно через две недели после начала войны, началась эвакуация, и школа наша переместилась за Саратов, в Красный Кут. Добирались туда мы пять суток в товарных вагонах. Под конец нас практически не кормили. Но это все детали. В Красном Куте тоже условия не сахар оказались. Правда, там казарма была, но уже с двухэтажными нарами, в Каче было поудобнее. Тем не менее, в августе мы уже окончили лётную школу. У меня суммарный налёт на всех типах самолётов был 85 часов...»8 Да, определённые неудобства война Стёпе доставила — нары двухэтажные, да и питание похуже... А «все типы самолётов» — это У-2, УТ-2, УТИ-4 и И-16... Но, «тем не менее», то ли в августе, то ли в сентябре — не суть важно, Степан авиационную школу закончил. И что? Сразу же на фронт? Не торопитесь... «Затем, после переучивания в запасном полку на самолёт Як-1, в середине декабря был назначен в 11-й истребительный авиаполк, оборонявший Москву»9. Вообще, если вспомнить историю Отечественной войны, Московская битва разделялась на два этапа: оборонительный (30 сент. — 5 дек. 1941 г.) и наступательный (5 дек. 1941 — 20 апр. 1942 гг.). То есть, «середина декабря», строго говоря, приходится не столько на оборону, сколько на наступление, в котором, кстати, участвовал и 11-й иап 6-го иак ПВО. Да об этом и сам Микоян говорит: «...я попал в 11-й полк, который стоял на Центральном аэродроме Москвы. Было это в декабре 1941-го года. 5 декабря только началось наступление наших войск, а мы прибыли 16 декабря. До этого мой 11-й полк активно участвовал в штурмовках. ...Я сделал 10 вылетов за линию фронта на прикрытие конницы Доватора...»10 Ну и как боевые успехи? Да пока никак — прикрывал и всё... Сразу хочу оговориться, я перед каждым Участником Войны сегодня готов шапку снять и в ножки ему поклониться, независимо от количества его личных побед и наград. Любой из них для меня — Герой, по определению, даже если он всего лишь кашу в полевой кухне варил. Так ведь и каша порой подгорала, чёрт её дери!.. «В 13-м боевом вылете (надо же такое совпадение!) я, прикрывая город Истру, был сбит по ошибке своим же истребителем, произвёл посадку на горящем самолёте, получил сильные ожоги и сломал ногу»11. Действительно, как тут «чёртову силу» не помянешь?! 13-й вылет... Однако, была ли она, эта самая «чёртова сила»? «16 числа (январь 1942 г. — А. Г.) состоялся мой 11 вылет. Нас по тревоге подняли. Командиром моего звена был Владимир Лапочкин (Лапочкин В. Д., капитан. Воевал в составе 11 ИАП. Всего за время участия в боевых действиях в воздушных боях сбил 1 самолёт лично и 2 в группе. Награждён орденом Красного Знамени. — прим. М. Быкова)... ...Лапочкин прилетел в полк и сказал: "Микояна сбили, но он жив". А вообще, где он всё это время был я не знаю. Он, кажется, в объяснении написал, что, когда я сделал резкий манёвр, он отстал и потерял меня. Я немножко удивляюсь тому, что с момента, как я начал атаку, я его и не видел, пока на земле не оказался... Лётчик, который сбил меня, оказался из того полка, где был Володя Ярославский. Он сказал после посадки: "Кажется, я своего сбил. А чего он мне в хвост полез?" Тут ещё какая мелочь была. Все самолёты на зиму перекрасили в белый цвет. А я-то только что получил новый самолёт с завода, он не был перекрашен и был зелёного цвета. Вот формальная причина — все белые, а мой зелёный, мало ли чей...»12 Да, похоже, что для «такого совпадения» пришлось на «Героях» пару боевых вылетов накинуть, а в другом интервью, по ходу дела, и капитана Лапочкина мазануть: типа, «я немножко удивляюсь»... И на авиазаводе — сразу видно — сплошные олухи сидели, о такой «мелочи», как камуфляж, вовсе не думали (Сталин-то с Шахуриным куда глядели?!)... Так что оказался наш ястребок-Стёпа сбитым, но к счастью, за всю войну всего лишь только раз. Да и то — своим же истребителем... Такой вот камуфлет. Но пока подведём «промежуточный итог»: провоевал до госпиталя Степан ровно месяц, совершил то ли одиннадцать, то ли тринадцать боевых вылетов, особых подвигов пока ещё не совершил и был сбит. Повезло, можно сказать, — иных сбивали в первый же вылет. Правда, чужие сбивали. «...В молодости травмы заживают быстро ...Мы были тогда ещё малоопытны, но рвались в бой...»13 Так уж прямо «быстро»? Так уж прямо «рвались»? Из воспоминаний приёмного сына И. В. Сталина Артёма Сергеева: «В Горках-2 жил и Микоян. У него — пятеро сыновей. Старший сын Степан — лётчик-истребитель. В возрасте 18 лет был вдребезги разбит во время воздушного боя. Долго лежал в госпитале, благодаря великому хирургу Александру Николаевичу Бакулеву остался не только жив, но и способным к лётной работе...»14 Отдадим должное корректности Артёма Фёдоровича: «...во время воздушного боя...» Из книги С. А. Микояна «Мы — дети войны. Воспоминания военного лётчика»: «В больнице каждый день подолгу бывала мама, помогала сёстрам, два раза приходил отец. В феврале пришли Василий Сталин и мой брат Володя, который только что приехал из летной школы. Увидев у Васи на петлицах четыре "шпалы", я спросил: "Это что за частокол?" — он стал уже полковником, хотя ещё в октябре был капитаном, а в ноябре майором. Звание подполковника он перескочил. (Генеральское звание ему присвоили после войны, в 1946 году; тем же постановлением правительства, что и моему дяде, Артёму Ивановичу)»15. Интересный момент: до войны Степан с Василием, можно сказать, приятельствовали; во время войны, как мы увидим ниже, Василий сыграл в судьбе Степана значительную роль, а может, и уберёг «соколика» от гибели. А Степан запамятовал даже, что Василий никогда не был капитаном, поскольку, как мы помним: 5 июня 1941 г. — В. Сталин — ст. лейтенант. 30 декабря 1941 г. ему присвоено внеочередное воинское звание майор. А уже с 19 февраля 1942 г. — опять внеочередное звание — полковник, и то, судя по всему, постольку-поскольку с января 1942 г. В. Сталин назначен на должность начальника Инспекции ВВС Красной Армии. И показалось мне, что в словах Микояна проскользнула некоторая... как бы это сказать... зависть, что ли. Или только показалось? А может, и вправду, Василию «не по Сеньке шапка» досталась, не заслужил он полковничьего «частокола» «шпал»? Из воспоминаний Артёма Сергеева: «Василий — второй сын <Сталина>. О нём писали много гадостей, что якобы учился он так плохо в авиационном училище, что его выпустили не лейтенантом, что диплом не дали... Но его инструктор Фёдор Фёдорович Прокопенко, полковник в отставке, до сих пор жив. ...И он говорит: "Что это за болтовня? Кто лучше меня, его инструктора, может это знать? Диплом ему выдали, там стоит и моя подпись. В дипломе — только отличные оценки. Всё, что касалось лётного дела, устройства самолёта, аэродинамики и полета, — только "отлично". Других оценок не было у него. Он был недостаточно усидчивый человек, но там, где дело касалось самолёта и полёта, — у него были только отличные оценки. Я утверждаю: он летал лучше всех остальных курсантов". Воевал он смело: в бой бросался, завидев противника, буквально накидывался на него, совсем не думая об опасности. У него было тяжелейшее ранение в ногу, вырвавшее его надолго из боевого строя. Летал он на всём, что летало. В его послужном списке записано, какие типы самолётов он освоил. Кажется, он всё освоил. Попадал в трудные ситуации: то в самолёт молнией ударило, самолёт стал неуправляем, но он посадил его всё-таки. Сумел он посадить машину с лётчиками в Куйбышеве на аэродром, когда за самолётами летали, а другие не смогли. То есть, он не только сам выходил из сложнейших ситуаций, но и других спасал. И никогда потом не сетовал, не бахвалился. Всегда говорил: "Война есть война, самолёт есть самолёт, лётчик есть лётчик. Здесь уж кто кого"»16. Да нет, похоже, что Василий свои «шпалы» всё же заслужил. И кстати, проносил полковничье звание до самого конца войны и даже чуть дольше. Однако, вернёмся к Микояну. Из интервью С. А. Микояна А. Драбкину: «...Привезли меня в Москву, в больнице я лежал почти два месяца... После больницы я до июля месяца находился на амбулаторном лечении в Куйбышеве. В июле я вернулся в Москву. В это время Василий Сталин, ставший уже полковником, доформировывал 434-й истребительный полк. Он не командовал полком, а именно шефствовал и помогал формировать... Одним словом, был подобран очень сильный состав. Василий взял в него моего брата Володю, окончившего Качинское училище в феврале 1942 года. До этого он тренировался в эскадрильи инспекции. Туда же, по возвращении, был направлен и я. Конечно, мы с братом в этом полку были намного моложе других и менее опытными, чем остальные»17. Из воспоминаний С. А. Микояна: «После излечения принимал участие в боевых действиях в составе 32-го гвардейского полка под Сталинградом и на Северо-Западном фронте. И в 12-м гвардейском полку ПВО Москвы»18. Вот тут уже звучит поскромнее: «принимал участие в боевых действиях...» Из интервью С. А. Микояна А. Драбкину: «В начале сентября 1942 (3—4-го числа. — А. Г.) года полк перелетел на транспортных самолётах в Багай-Барановку. Там мы получили самолёты Як-7Б, облетали их, отстреляли в воздухе оружие и прилетели 9 сентября на аэродром "Совхоз Сталинградский", который находился севернее Сталинграда, в километрах 70. Первое время летали в районе аэродрома. ...Первый вылет мы делали всем полком (18 сентября 1942 г. — А. Г.)... Только мы подошли, я увидел самолёт Фокке-Вульф-189 — "раму". Клещев подвёл меня к "раме" так, что как будто представлял мне возможность её сбить. Действительно, я вошёл в атаку, взял её в прицел и стрелял. Но, к сожалению, в обоих тех вылетах случалась неприятность, из-за которой я до сих пор переживаю иногда, а именно: оба моих пулемёта отказали, стреляла только пушка. Но пушка имела небольшую скорострельность: 600 выстрелов, их было недостаточно. Я стрелял одной пушкой, строго по прицелу, как учили, по всем правилам, хотя это была первая в моей жизни стрельба по воздушной цели — такая была подготовка. Даже по конусу ни разу не стрелял до этого. Я стрелял меньше, мне кажется, чем со ста метров. Взял упреждение, потом его постепенно уменьшал. "Рама" полупереворотом ушла вниз, в пикирование. Я мог бы пойти за ней, но мне строго-настрого было запрещено покидать ведущего. А он остался вверху, пришлось остаться и мне. "Раму" внизу добила вторая наша группа, которая шла ниже. Попал ли я? Мне показалось, что я видел разрыв одного или двух снарядов. Потом появилось несколько десятков бомбардировщиков "Хенкель-111"... В этом бою наш полк сбил восемь самолётов. Какая там моя доля, я не знаю. У меня ничего не записано, конечно. Но я стрелял по ним довольно прицельно. Опять же у меня была одна пушка, два пулемёта не работало»19. Действительно, всё сошлось: «принимал участие», «стрелял прицельно», но такая «неприятность» — «пулемёты не работали», так что считайте «мою долю» сами. А что Володя, Владимир Анастасович, который служил в этом же полку? «Второй сын Микояна, Володя — лётчик-истребитель. Погиб в сентябре 1942 года в воздушном бою. Было ему 18 лет и два месяца. Он — беспримерно храбрый воздушный боец, старший лейтенант, к моменту своей гибели уже награждённый орденом Красного Знамени»20. Уточним: старший лейтенант Владимир Анастасович Микоян погиб в тот же день, 18 сентября 1942 года, совершая свой последний вылет на том же самолёте, на котором только что вернулся из боя его брат Степан... Знал ли он, что у брата пулемёты отказали? Есть вопрос... Из интервью С. А. Микояна А. Драбкину: «...Мне после гибели Володи там уже не дали больше летать... ...Вскоре после этих боёв под Сталинградом меня и ещё троих лётчиков из нашего полка — Героев Советского Союза Клещева, Баклана, Долгушина и Гаранина — Василий Сталин забрал в инспекцию Военно-воздушных сил, начальником которой он был. Ноябрь-декабрь мы пробыли там... Чем мы занимались? Проверяли строевые части, разбирали случаи катастроф, аварий. Я там, как молодой ещё, играл очень маленькую роль. Мне за всё время дали всего 2—3 задания»21. Именно это я и имел ввиду, когда говорил, что, возможно, Василий Сталин спас Степана от гибели (в бою, разумеется). Из книги С. А. Микояна: «434-й полк в октябре 1942 года возвратился в Люберцы на переформирование. Под Сталинградом в результате тяжёлых боёв, в том числе против знаменитой истребительной эскадры "Удет", в течение трёх недель наш полк асов сбил 82 немецких самолёта, но и свои потери были велики — 25 самолётов и 16 погибших лётчиков (в предыдущем участии полка в боевых действиях, под Калачом, при 56 сбитых неприятельских было потеряно два самолёта и один лётчик, а в один из дней сбили 34 самолёта без своих потерь)... ...В ноябре 1942 года 434-й полк стал гвардейским и теперь назывался "32-й гвардейский истребительный авиаполк". Почти все его лётчики были награждены орденами, а В. П. Бабкову и А. Я. Баклану присвоили звание Героя Советского Союза. Наградили орденом Красного Знамени Володю (посмертно), а также и меня...»22 Да, очевидно, А. Сергеев ошибся, говоря, что В. А. Микоян был награждён орденом ещё до своей гибели. Хотя, представить к награде могли и до того... Но давайте продолжим наши подсчёты. Степан провоевал (именно, провоевал, летая) в составе Сталинградского фронта ровно с 9-го по 18-е сентября, то есть, добавим к ранее насчитанному месяцу боевых вылетов ещё 10 дней. И из всех боевых побед — помните? — «Попал ли я? Мне показалось, что я видел разрыв одного или двух снарядов.» Ну и сам по себе напрашивается вопрос: а орден Красного Знамени — за что? Ведь до появления ордена «Победа» (ноябрь 1943 года) орден Красного Знамени являлся высшей, можно сказать, «элитной» боевой наградой: обычно его получали командиры соединений, полков, батальонов, а также лётчики — за сбитые самолёты и успешные бомбежки и штурмовки. Но так уж получилось... Не фамилия ли Микоян тому причиной? Степан скромно пишет: «почти всех» лётчиков полка наградили, «а также и меня». «Почти», но не «всех»... То есть, судя по сказанному, были в полку лётчики, чей вклад в общее дело Победы оказался существенно меньшим (поскольку, очевидно, были награждения и медалями, и орденами «попроще»), чем у Степана? Странный, однако, гвардейский полк. Но, думается, и здесь без участия Василия Сталина не обошлось — представление к награде, наверняка, он подписывал. Из интервью С. А. Микояна А. Драбкину: «...Васю <Сталина> отправили на фронт. Он поехал командиром того самого 434 истребительного авиаполка, которому теперь уже было присвоено звание 32-го гвардейского. Василий собрал всех лётчиков-героев, которых я уже называл: Герасимова, Семёнова, Якушина, Коробкова. Это всё были подполковники, майоры, лётчики с большим налётом. Кроме того, было ещё трое нас, кого он знал по Сталинграду и брал к себе в инспекцию, а потом соответственно обратно на фронт — это я, Андрей Баклан и Володя Гаранин. Мы 9 февраля 1943 года с Василием Сталиным девяткой на самолётах Як-9 полетели на Северо-Западный фронт. ...На аэродроме Заборовье в районе Осташкова, мы пробыли с 9 февраля до конца марта... Полк много летал, много было боёв, но меня на линию фронта не пускали. Я летал только на прикрытие аэродрома, на сопровождение самолётов каких-то особо важных и по тревоге. Потом мне Вася сам рассказывал, что ему отец сказал, когда он улетал в Москву на несколько дней. "Смотри, Тимур Фрунзе погиб, Володя Микоян погиб, сын Хрущёва погиб, не потеряй ещё одного". Вроде было такое распоряжение. А я все время ждал, думал, что меня вот-вот пустят в настоящий бой, но не пускали. Доставались мне только задания второстепенные...»"23 Тут даже трудно сказать: «принимал участие в боевых действиях». То есть, вроде бы и Действующая армия, вроде бы и полёты производятся, но «на линию фронта не пускают»... И что остаётся в «сухом остатке»? Участник войны? — безусловно, да. Лётчик-фронтовик? — да пожалуй что и не очень... Читаем дальше и убеждаемся в том лишний раз. Лето 1943-го: «...Потом полк прибыл опять в Москву, в Люберцы, где было, как обычно, переформирование. Вскоре приехал Вася, построил полк и зачитал новый состав полка. А меня не упомянул. Я потом к нему подошёл: "Как же так, почему меня нет?" — "Потом получишь назначение". Меня назначили в 12-й Гвардейский полк ПВО Москвы... старшим лётчиком. Полк базировался на Центральном аэродроме, но были и выносные точки: в Клину, под Серпуховом, в Кубинке и под Вязьмой. Я вскоре стал командиром звена. Нашего командира звена перевели в другой полк, с повышением. И я получил эту должность. Летали мы на Як-9 различных модификаций. ...Мы вылетали с аэродрома Двоевка, гонялись за немецкими разведчиками, но ни одного догнать не удавалось, хотя мы их отгоняли и не давали им работать. ...В районе Вязьмы мы пробыли довольно долго (хотя основная база была на Центральном аэродроме. Мы летали также с Двоевки ночью на прикрытие Смоленска. Днём нас там не использовали. А вот ночью, поскольку ночников на фронте не было и только ПВО летало ночью, нас поднимали на прикрытие. Налётов, правда, не было»24. Послушайте, ну это же вообще, как в анекдоте: «Ох, я бы ему и дал, если бы он меня догнал!» Только в роли «догоняющего» здесь Степан Микоян выступает. Из книги С. А. Микояна: «В Двоевке мы поочерёдно парами дежурили в готовности № 1, то есть сидя в кабинах самолётов. При таком дежурстве на московском Центральном аэродроме к самолётам подводили связной провод, который мы подсоединяли к фишке шлемофона. По этой линии нам с КП давали команду на вылет и первую информацию о задаче, а когда все было спокойно, включали музыку. В Двоевке такой связи не было, мы запускали моторы по сигнальной ракете, взлетали и уже в воздухе получали по радио команды, какой держать курс и какую набирать высоту. Приходилось довольно часто вылетать в связи с пролётами немецких самолётов-разведчиков. Своим появлением в воздухе мы отгоняли их, но встретить разведчика и догнать его удалось только однажды заместителю командира эскадрильи Гавриилу Евстафьевичу Фастовцу, опытному лётчику, начавшему войну ещё на самолёте И-16. Он и сбил этот единственный на счету нашего полка за лето 1944 года самолёт — Ю-88»25. Из интервью С. А. Микояна А. Драбкину: «А. Д.: — Что делали в минуты отдыха на войне? — У меня были книги. В шахматы мы играли, беседовали. В Вязьме в солнечный день мы в трусах загорали, у меня есть такая смешная фотография... ...В полку ПВО я войну и закончил. Мы всё время ждали, что наш полк перебросят на запад. Но потом нам сказали, это золотой фонд обороны Москвы и 12-й Гвардейский полк никуда не пошлют. Только однажды, в 43-м году, одна эскадрилья нашего полка была послана во фронтовую полосу, и там были и сбитые немцы, и наши погибшие. Немецкие разведчики летали где-то до зимы 44-го года. Ближе к осени зам. командира 1-й эскадрильи Жора Фастовец сбил один Ю-88. Это был последний самолёт, сбитый лётчиками ПВО Москвы»26. А мы ещё западных союзников упрекали в ведении «странной войны». «Минуты отдыха на войне»: книги, шахматы, беседы, солнечные ванны в трузейрах... И целых ...один, заваленный полком практически за год, «стервятник». Воздушные бои кипели где-то далеко на западе. Но это не помешало, однако, как раз в конце того самого лета 1944 года наградить Степана Микояна вполне боевым орденом Красной Звезды! Опять-таки, объясните — за что?! Наивный вопрос, да? Из книги С. А. Микояна: «...В День Победы мне посчастливилось быть в Москве и даже в родительском доме»27. Ну, ещё бы, не «посчастливилось», коль и службу нёс неподалёку. А вот много ли в Красной Армии таких «счастливчиков» было? А если бы не фамилия Микоян? Я всё прекрасно понимаю. Понимаю и нежелание папы — Анастаса Ивановича — после гибели одного сына получить похоронку и на второго (хотя И. В. Сталин рисковал в этом плане ни чуть не меньше). Понимаю, напротив, желание фронтового начальства убрать папиного сына от греха подальше. Понимаю всё! Кроме одного: зачем лепить образ доблестного воздушного аса там, где его и близко не было? Хотя, повторюсь, как перед Участником Войны, я и перед Степаном Анастасовичем шляпу сниму (сохранив, впрочем, под оставшимися кудрями своё личное, особое мнение). И ещё один момент. Как мы могли убедиться, роль Василия Сталина в военной судьбе Степана Микояна была немалой. В некотором роде, роль ангела-хранителя. Поэтому мне лично было крайне неудобно прочитать в мемуарах Микояна такие, к примеру, строки: «...В это время мой брат Володя, окончив в феврале 1942 года ускоренный курс лётной школы, заканчивал дополнительную тренировку в эскадрилье при инспекции ВВС, начальником которой был Василий Сталин. Он любил моего брата и опекал его. Надо сказать, что сам Володя весьма критически относился к Василию в связи с его пьянством и случаями проявления хамства и самодурства. Как-то, помню, возвратившись от Васи после очередной вечеринки, Володя несколько раз повторял: 'Ну и кретин!' (это было его излюбленное слово осуждения)...»28 Мне читать стыдно, а Степану — писать? Да отчего же не написать, коль фамилия «Сталин» давно уж не в фаворе. Едем дальше. В 1945-ом Степан женится и становится слушателем Военно-воздушной инженерной академии им. Н. Е. Жуковского. Кто из войсковых поступал в академические вузы, пусть сам определяет, насколько это просто. Но в данном случае мы (а точнее, члены приёмной комиссия) увидели капитана-фронтовика, лётчика-орденоносца с нашивкой за тяжёлое ранение. Да и папа — нарком, заместитель самого Сталина... Условно говоря, ковровая дорожка была расстелена. В 1951-ом, окончив академию, Микоян становится лётчиком-испытателем. Ещё одна глубоко уважаемая мною профессия. Тем более — в конце 40-х — первой половине 50-х годов — мощном крещендо лебединной песни нашей реактивной авиации: одних только МиГов — МиГ-15, МиГ-17, МиГ-19, МиГ-21. Наверное, Степан Анастасович был-таки неплохим испытателем, поскольку в 1959 году его назначили начальником Испытательного управления НИИ ВВС им. В. П. Чкалова. И вскорости, в мае 1961-го присвоили ему воинское звание генерал-майор авиации. Памятуя вопрос о полковничем «частоколе» «шпал» в петлицах Василия Сталина, я не спрашиваю, каким образом в мирное время за неполных 16 лет, шесть из которых пришлись на учёбу в академии, капитан Микоян в 39 лет стал генерал-майором. Хотя меня всегда напрягают совпадения типа того, что папа Анастас на рубеже 50-х — 60-х работал уже не каким-то там министром пусть и очень внешней торговли, а очень даже первым заместителем предсовмина СССР, и в 1957 году оказал существенную поддержку этому предсовмина на Пленуме ЦК, когда под тем крепко качнулось кресло. А чуть позже, умело сбалансировав на Октябрьском 1964 года Пленуме ЦК, «самый хитрый из армян», который умудрился «от Ильича до Ильича без инфаркта и паралича», остался при должности (хотя и номинальной, но высшей государственной) Председателя Президиума Верховного Совета СССР, которую заполучил всего за четыре месяца до указанного события. И — «надо же такое совпадение!» — Степан Анастасович в декабре становится первым замом начальника НИИ ВВС имени В. П. Чкалова, получив практически одновременно почётное звание «Заслуженный лётчик-испытатель СССР». Причём, насколько мне известно, Указы о присвоении почётных званий СССР выходили обычно за подписью как раз Председателя Президиума Верховного Совета, то есть папы Анастаса. Очередной камуфлет? Но это не более чем мои домыслы и предположения. Несмотря на отставку отца, Степан продолжает работать в том же НИИ ВВС — без повышений, но и без понижений. Правда, в сентябре 1974 года (Степану уже пятьдесят два, не юноша, однако) врачи не разрешают ему больше не только испытывать боевые машины, но и летать на них. С другой стороны, много ли можно проводить испытательных полётов, будучи первым замом начальника института — администратором и организатором, по сути? Не знаю и судить не берусь. Более того, я даже не задаю вопрос, почему закончившему в 1978 году лётную (то есть боевую?) работу и перешедшему из НИИ ВВС в НПО «Молния» Микояну в 1980 году присваивают очередное воинское звание генерал-лейтенант? Не моего ума это дело... Речь о другом. Из воспоминаний С. А. Микояна на сайте «Герои страны»: «В мае 1961 года мне было присвоено звание генерал-майора авиации. В декабре 1964 года я был назначен первым заместителем начальника НИИ ВВС им. Чкалова. В конце года мне присвоили почётное звание Заслуженного лётчика-испытателя СССР, а 3 апреля 1975 года — звание Героя Советского Союза за испытание самолёта МиГ-25»29. Итак, в 1975 году Микояну вручают Золотую Звезду Героя Советского Союза (я-то, по простоте душевной, считал прежде, что это звание им получено в войну). Причём, как утверждает сам Степан Анастасович, звание Героя он получил за испытания самолёта МиГ-25. А мне, пытливому такому, захотелось этот факт уточнить... «Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 апреля 1975 года за освоение новой авиационной техники и проявленное при этом мужество Микояну Степану Анастасовичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" (№ 11235)»30. Ну да, понятно, что в подобных указах, как правило, не пишут, за испытания какой именно «новой авиационной техники» производится награждение. И полез я копать дальше. «Википедия», статья «МиГ-25»: «Приказ по ОКБ <А. Микояна> о начале работ по теме Е-155 <МиГ-25> от 10 марта 1961 года. Опытная машина Е-155Р-1 была готова к декабрю 1963 года. Заводские испытания начались с 6 марта 1964 года... Даже после завершения испытаний и начала серийной постройки в 1969 году опытные экземпляры машины продолжали эксплуатироваться, в том числе и для достижения новых рекордов. ...МиГ-25П (изделие "84") — первый полет — 1964 г. Базовая модификация»31. Интересно получается: испытания машины начинаются в 1964 году, с начала 70-х она начинает уже поступать в строевые части истребительной авиации войск ПВО, а Микоян, якобы, за её испытания получает Звезду только в 1975-ом... Сдаётся мне, что так не бывает. Во всяком случае, Ленинскую премию за создание МиГ-25 шесть конструкторов получили ещё в 1972 году. Хотя, я догадываюсь, кроме базовой могут существовать и другие модификации, которые, в общем-то, тоже испытывать надо. И МиГ-25 в этом плане — не исключение. Вот, к примеру, перечень наиболее известных модификаций самолёта рядом с годами их появления:
Микоян говорит о «наградопринёсшем» МиГе обезличенно. А меня заинтересовало, так ли уж велика разница между этими «изделиями», и если да, то сколько же человек получили звания Героев за испытания всей этой «стаи»? Неплохо было бы также оценить вклад отдельных Героев в эту, безусловно, большую, важную и такую небезопасную работу. Из книги С. А. Микояна: «В середине 60-х годов в ОКБ Микояна создали самолёт нового класса — высотный, скоростной истребитель-перехватчик МиГ-25П и на его базе — высотный разведчик МиГ-25Р... ...Первым из наших лётчиков на перехватчике МиГ-25П вылетел Владимир Плюшкин, несколько полётов сделал Пётр Кабрелев. А затем в основном летали Вадим Петров, Григорий Горовой, Игорь Лесников, Норик Казарян, Александр Кузнецов, Николай Стогов. Ведущим инженером по испытаниям вначале был Евгений Лозовой, а потом Реконт Сидорин. Полтора десятка полётов выполнил и я. Первый полёт на МиГ-25П я сделал ещё в самом начале совместных государственных испытаний, в августе 1966 года... ...Вскоре на МиГ-25 стали происходить непонятные, но похожие катастрофы... 30 мая 1973 года разбился Александр Вадимович Кузнецов... 4 октября 1973 года, последний полёт по программе... Самолёт начал вращаться, Гудков только успел крикнуть по радио: "Вращает!", затем катапультировался, но самолёт шёл к земле, а высота уже была недостаточная. Парашют не успел раскрыться, и кресло с Гудковым ударилось в стену завода... В это время я отдыхал в Сочи...»33 Небольшой фрагмент мемуаров, но в нём упомянуто не менее десятка испытателей, имевших непосредственное отношение к МиГ-25. И среди них — сам автор, выполнивший «полтора десятка» полётов. Смею предположить, что в любом испытательном полёте каждая минута, если не секунда, заполнена до предела напряжением, драматизмом, а порой и трагизмом. Но в этом-то и суть обычной (чуть не сказал — рутинной) испытательской работы. При всём при том испытатели, как мы видим, даже в Сочи отдыхать умудряются. И нет у меня к Микояну никаких претензий в этом плане — сколько полётов потребовалось, столько и выполнил. Но чем его вклад в испытуемую машину превзошёл вклад остальных лётчиков — мне непонятно. Почему я ставлю вопрос таким образом? А вот, почему: Из книги С. А. Микояна: «...После выяснения причины катастроф главнокомандующий Войсками ПВО страны маршал Советского Союза П. Ф. Батицкий согласился дать ход Указу, до этого им задержанному, о награждениях за создание и испытания самолёта МиГ-25, в связи с его принятием на вооружение. Многие конструкторы и другие работники ОКБ и завода (кроме тех, кто имел отношение к выявленному недостатку самолёта), а также испытатели получили награды. В том числе четырём лётчикам-испытателям Указом от 3 апреля 1975 года присвоили звания Героев Советского Союза: из нашего Института — Вадиму Петрову, Александру Бежевцу и мне, а также лётчику военной приёмки Горьковского авиационного завода Г. И. Пукито. Если бы не решение руководства передать эту награду, предназначавшуюся нашим лётчикам, в военную приёмку, звание Героя получил бы Норик Казарян, следующий по порядку кандидат (его наградили орденом Ленина)...»34 Не странно ли? Из упомянутого ранее десятка фамилий в число четверых, получивших Золотую Звезду Героя, кроме автора мемуаров, вошёл только Вадим Петров. И он, действительно, по утверждению Микояна, был одним из тех, кто летал на МиГ-25 «в основном». И ещё одна странность. На том же сайте «Герои страны» нашёл я страничку, посвящённую Вадиму Ивановичу Петрову. Автор сайта и здесь практически цитирует наградной документ: «За мужество и героизм, проявленные при испытании новой авиационной техники, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 апреля 1975 года полковнику Петрову Вадиму Ивановичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" (№ 11410)»35. Теперь сравните наградные основания для двух лётчиков-испытателей, о которых идёт речь. Уловили разницу? В «микояновском» документе отсутствует слово «героизм». И это в Указе о присвоении звания Героя! Случайно? Объективности ради, надо отметить, что Микоян сам попытался объяснить данную ситуацию. Из книги С.А. Микояна: «...В те времена при награждении разработчиков за создание какого-либо самолёта не так уж часто выделялись награды также и для военных испытателей. В этих случаях к наградам у нас представляли принимавших участие в этих испытаниях, но, конечно, с учётом всей их деятельности на этом поприще. Ко времени представления я проработал лётчиком-испытателем более 22 лет, участвуя в испытаниях многих опытных и модифицированных самолётов-истребителей, неоднократно бывал в сложных, предаварийных ситуациях. Но конкретно на МиГ-25 я сделал значительно меньше полетов, чем Петров, Бежевец или Казарян, более молодые и много позже меня ставшие лётчиками-испытателями...»36 Первый абзац этой цитаты многое объясняет, особенно, слова относительно «учёта всей деятельности на этом поприще». Попробую высказать собственную версию. В 1970-м Краснознамённый 8-й ГНИИ ВВС им. Чкалова (так институт в то время назывался) отметил своё 50-летие. По этому поводу он был награждён орденом Ленина. С представлением же Микояна к званию Героя Советского Союза вышел казус (об этом — ниже). В том же году на посту начальника института генерал-лейтенанта М. С. Финогенова заменил генерал-полковник И. Д. Гайдаенко. Ни тот, ни другой не имели Звёзд Героев. Увы, до сих пор не было такой Звезды и у первого зама начальника института генерал-майора Микояна. А вот среди других среди сотрудников института за всё время его существования числился не один десяток Героев Советского Союза и даже несколько человек — дважды Героев. Не солидно как-то получается. И когда поспело время (или выдался подходящий повод, возможно даже, именно, МиГ-25) для очередной наградной разнарядки, «несолидность» решили устранить. Количество наград, как водится, было ограничено разнарядкой: вот, есть четыре «звёздочки», а там уж, для начала, сами разбирайтесь, кто на них претендовать может, представляйте к наградам (вот откуда, судя по всему, слова Микояна: «Если бы не решение руководства,.. звание Героя получил бы Норик Казарян, следующий по порядку кандидат»). Но так или иначе, а одна из Звёзд должна была бы «упасть на грудь» кому-то из руководства института. Но кому? Генерал Гайдаенко в институте, можно сказать, без году неделя, а генерал Микоян — аж с 1951 года (при этом в первых замах ходит уже десяток лет). Гайдаенко, прежде командовавший воздушной армией на Дальнем Востоке и ВВС Туркестанского округа, кому известен? А фамилия Микоян пока ещё у многих на слуху! И хотя за первого мог бы походатайствовать сам командующий ВВС — маршал П. С. Кутахов, которого Гайдаенко спас от гибели в воздушном бою ещё во время войны, лобби у Микояна, пожалуй, помощнее оказалось. Надо же такое совпадение! А к государственным наградам, похоже, Степан Анастасович всегда неровно дышал (помните его военные ордена?), даже если эти награды не имели к нему самому ни малейшего отношения. Из книги С. А. Микояна: «...На следующий день после гибели моего брата командир полка майор Клещев, возвращаясь из района боя во главе группы и увидев в стороне «мессершмиты», откололся от остальных и ввязался один в бой против шестерки (подозреваю, что этот отчаянный шаг был вызван гибелью Володи). Он сбил двух, но и его самолёт подожгли, и он, раненый, выпрыгнул с парашютом, при этом у него оторвалась Золотая Звезда Героя (в войну лётчики летали со всеми наградами). Василий Сталин прислал самолёт, Клещева отвезли в Москву в Кремлёвскую больницу. После его выздоровления Калинин в Кремле вручил ему новую Золотую Звезду взамен утерянной. Насколько я знаю, подобный случай — единственный в истории этой награды...»37 Удивительно: лётчика-истребителя волнуют не столько подробности боя, сколько перипетии чужого знака отличия! Или вот. Из книги С. А. Микояна: «Условия, выставлявшиеся наградным отделом ЦК КПСС для представляемых к наградам, вызывали много курьёзных случаев. Так, ведущий инженер, руководитель испытательной бригады по МиГ-23 Виктор Иванович Пожарский, представленный к ордену Ленина за эти испытания, не получил его, так как не прошло двух лет, как он был награждён, хотя и всего лишь медалью "За трудовую доблесть"! В. Комову, наоборот, не присвоили звание заслуженного лётчика-испытателя потому, что у него до этого не было ни одного ордена. По этой же причине лётчика-испытателя ЛИИ Олега Кононенко вместо звания Героя наградили орденом Ленина. Много и других подобных курьёзов. Я помню, как Николай Стогов просил вычеркнуть его из списка представленных на ордена, так как ожидал присвоения звания заслуженного лётчика-испытателя (что для него было более лестным), а орден бы этому помешал»38. Тщательно подсчитаны чужие года, заслуги, регалии, хотя всё и представляется, как курьёз. Так чего уж говорить, если вопрос касался самого Степана Анастасовича? Из книги С. А. Микояна: «...Надо сказать, что до этого на государственные награды мне не везло. В начале 50-х годов военнослужащих награждали орденами за выслугу, лет, и я получил за пятнадцать лет службы орден Красной Звезды, но когда подошли двадцать лет моей службы, за что офицеры удостаивались ордена Красного Знамени (самый уважаемый военными орден), эти награждения отменили. Так же было и с наградами за освоение полётов в сложных метеоусловиях. Я получил орден Красной Звезды, а когда налёт в сложных условиях достиг определенной величины, меня в числе большой группы лётчиков ВВС представили, как полагалось, к ордену Красного Знамени. Указ не успели подписать — этот вид награждений тоже отменили. Представлялся я к орденам Красного Знамени и Ленина за испытания комплексов перехвата Су-9-51, Су-11 и Ту-128 (как лётчик и член Госкомиссии по испытаниям). Потом все представления объединили в один список, но указ так и не был подписан — Хрущёв резко отреагировал на катастрофу самолёта Ил-18 в районе Киева из-за прогара форсунки двигателя (хотя представленные к наградам не имели к этому никакого отношения). Потом наши лётчики всё же получили ордена, но меня из списка вычеркнули, так как за год до этого мне присвоили звание заслуженного лётчика-испытателя. К пятидесятилетию нашего ГНИКИ ВВС к наградам было представлено много ветеранов — лётчиков, инженеров и техников (а я — к званию Героя Советского Союза), но в это время вышло общее решение о том, что в связи с юбилеями награждать только саму организацию, а не конкретных лиц, как практиковалось прежде. Вместо наград мы получили "ценные подарки" (мне достался радиоприемник ВЭФ-12). В итоге до присвоения мне в 1975 году звания Героя Советского Союза за почти двадцать четыре года работы в Институте я, именно как лётчик-испытатель, не получил ни одного ордена (было одно награждение, не связанное с полётами)»39. Недооценили! Недонаградили!! Как же в этом он схож с автором ещё одних мемуаров — Борисом Евсеевичем Чертоком. И при том (надо же, какое совпадение!) — обоим по 88 лет, пора бы тщеславие подальше запрятать, о душе подумать. Так что Норайр Вагинакович Казарян без своей Звезды за МиГ-25 вполне закономерно остался — не мог он её раньше Микояна получить, стопудово — не мог! В заключение приведу ещё один фрагмент из мемуаров Заслуженного лётчика-испытателя СССР, Героя Советского Союза Степана Анастасовича Микояна «Мы — дети войны. Воспоминания военного лётчика»: «Ещё в начале 1944 года лётчиков 3-й эскадрильи за вылеты на боевые задания представили к награждению орденом Отечественной войны: комэска Цыганова — орденом 1-й степени, а нас — 2-й степени. Но командир корпуса генерал Митенков снизил награды на одну ступень; командир получил "Отечественный" 2-й степени, а мы — ордена Красной Звезды. Упоминаю об этом потому, что назначенный позже в полк Лёва Булганин, успевший сделать всего два или три вылета на боевое задание, вскоре неожиданно для всех был награждён орденом Отечественной войны 1-й степени — кто-то в большом военном руководстве решил позаботиться о нём (он был сыном члена Политбюро и члена Военного совета фронта Н. А. Булганина). Лёве было неловко, и он в полку этот орден никогда не носил. Через некоторое время он перешёл от нас в 28-й полк, летавший на "аэрокобрах"»40. А С. А. Микоян свою Звезду носит и ничтоже сумняшеся поругивает при случае и советскую власть, и Сталина, и СССР. P. S. 11 марта 1985 года Степан Анастасович Микоян был награждён орденом Отечественной Войны I степени. Как фронтовик, ветеран войны.
Магадан, 23 сентября 2010 г.
Приложение
Примечания
1 Микоян Степан Анастасович. — «Википедия». 2 Микоян Степан Анастасович. — Сайт «Герои страны». 3 иап — истребительный авиационный полк, иабр — истребительная авиационная бригада, иад — истребительная авиадивизия, гиап — гвардейский истребительный авиаполк, гиак — гвардейский истребительный авиакорпус, гиад — гвардейская истребительная авиадивизия, ВА — воздушная армия; РС — реактивный снаряд. 4 См., например, Сталин Василий Иосифович. Выпуск Качи 1940 г. — «Качинец. Выпускники Качинского училища». 5 Микоян Степан Анастасович. — Сайт «Герои страны». 6 Интервью С. А. Микояна Артёму Драбкину. — С. 1. — Сайт «Я помню. Воспоминания ветеранов ВОВ». 7 Микоян Степан Анастасович. — Сайт «Герои страны». 8 Интервью С. А. Микояна Артёму Драбкину. — С. 2. — Сайт «Я помню. Воспоминания ветеранов ВОВ». 9 Микоян Степан Анастасович. — Сайт «Герои страны». 10 Интервью С. А. Микояна Артёму Драбкину. — С. 2. — Сайт «Я помню. Воспоминания ветеранов ВОВ». 11 Микоян Степан Анастасович. — Сайт «Герои страны». 12 Интервью С. А. Микояна Артёму Драбкину. — С. 3. — Сайт «Я помню. Воспоминания ветеранов ВОВ». 13 Микоян Степан Анастасович. — Сайт «Герои страны». 14 Ольга Стрельцова, «Рублёвские» дети войны. — Газета «Завтра», 21 июня 2005. 15 С. А. Микоян, Мы — дети войны. Воспоминания военного лётчика. Гл. 6. — «Военная Литература». 16 Артём Сергеев, Екатерина Глушик, Беседы о Сталине. — М:, «Крымский мост—9Д». — 2006. — «Хронос». 17 Интервью С. А. Микояна Артёму Драбкину. — С. 3. — Сайт «Я помню. Воспоминания ветеранов ВОВ». 18 Микоян Степан Анастасович. — Сайт «Герои страны». 19 Интервью С. А. Микояна Артёму Драбкину. — С. 3. — Сайт «Я помню. Воспоминания ветеранов ВОВ». 20 Ольга Стрельцова, «Рублёвские» дети войны. — Газета «Завтра», 21 июня 2005. 21 Интервью С. А. Микояна Артёму Драбкину. — С. 4. — Сайт «Я помню. Воспоминания ветеранов ВОВ». С. А. Микоян, Мы — дети войны. Воспоминания военного лётчика. Гл. 7. — «Военная Литература». 23 Интервью С. А. Микояна Артёму Драбкину. — С. 4—5. — Сайт «Я помню. Воспоминания ветеранов ВОВ». 24 Там же. — С. 5—6. 25 С. А. Микоян, Мы — дети войны. Воспоминания военного лётчика. Гл. 8. — «Военная Литература». 26 Интервью С. А. Микояна Артёму Драбкину. — С. 6. — Сайт «Я помню. Воспоминания ветеранов ВОВ». 27 С. А. Микоян, Мы — дети войны. Воспоминания военного лётчика. Гл. 9. — «Военная Литература». 28 Там же. Гл. 6. 29 Микоян Степан Анастасович. — Сайт «Герои страны». 30 Там же. 31 «МиГ-25» — «Википедия». 32 Там же. 33 С. А. Микоян, Мы — дети войны. Воспоминания военного лётчика. Гл. 25. — «Военная Литература». 34 Там же. 35 Петров Вадим Иванович. — Сайт «Герои страны». 36 С. А. Микоян, Мы — дети войны. Воспоминания военного лётчика. Гл. 25. — «Военная Литература». 37 Там же. Гл. 7. 38 Там же. Гл. 25. 39 Там же. 40 Там же. Гл. 8. |