Когда я была беременна вторым ребенком, мне пришлось лечь в больницу. Это был не первый мой раз, и я хорошо подготовилась. У меня были тапочки, халат, запас воды, сухариков, сухофруктов, маленький ноутбук с наушниками и сотней непросмотренных серий Наруто.
Меня привела в палату сердитая медсестра. В палате было восемь коек — одна девушка рисовала другой разноцветный маникюр, еще одна читала книжку, кто-то отходил от наркоза, бабушка слегка за семьдесят чистила яблоко маленьким перочинным ножом.
Я поздоровалась с соседками, расположилась на кровати, включила ноутбук, приготовилась хорошо проводить время и услышала крик, переходящий в визг, раздававшийся из коридора:
— Ты что вообще не понимаешь, что я беременна!!! Да вам всем на меня просто наплевать.
Крик приближался. В палату вбежала девушка в желтом ажурном халатике, подбежала к койке в самом дальнем конце палаты и снова закричала в айфон последней модели:
— Он не наркоман, я тебе сказала! Не звони мне больше!!!
Айфон с размаху полетел в стену. Ее звали Валентина или просто Валя. Она ждала первого ребенка и лежала с угрозой выкидыша на совсем маленьком сроке.
Ей было двадцать лет и она была красива — роскошная фигура, большая грудь, умело покрашенные уложенные волосы, разнообразное со вкусом подобранное белье самых разных оттенков. Это была яркая, запоминающаяся, немного грубая красота.
II
В нашем отделении в основном лежали беременные, еще девушки после абортов и женщины с серьезными операциями. Сошедшие с ума гормоны, нервы и стресс там были нормой. Медицинский персонал повидал всякое. Но Валя производила впечатление даже на них.
Со своими друзьями и родственниками Валя разговаривала по телефону не меньше десяти раз в день. Почти каждый раз это заканчивалось душераздирающими криками, слезами и броском телефона об стену или об пол.
Каждый раз, когда врачи, медсестры или уборщицы, настоятельно просили вести себя тише, она извинялась, говорила, что не хотела мешать, старалась объяснить, что именно вывело ее из себя и почему она не смогла вести себя по-другому.
Она запросто рассказывала о своей жизни, отвечала на все вопросы соседкам, врачам, медсестрам, недовольным внеплановым шумом. А вопросов возникало много — ее перепады настрония были довольно пугающи.
Несмотря на это она смогла найти общий язык с каждой из семи соседок. С каждой чем-то поделилась, чем-то помогла, что-то посоветовала, что-то спросила, что-то рассказала. У нее это получалось само собой. Она абсолютно не боялась контакта с людьми.
Ненаркоман — это ее парень. Все вокруг уверены, что он курит, нюхает и может даже колется. Все говорят ей это при любом удобном случае. Они совсем ее не жалеют. Всем плевать, что она беременна и ей физически плохо от того, что они так говорят. Она серьезно думает, что он не наркоман. Конечно, у него есть недостатки, он не идеален, но он не плохой!
Если он хороший, то почему она так на него кричит?
Почему?! Потому что она не могла до него дозвониться целый день.
Он выключил телефон и шлялся неведомо где.
Он не заплатил за электричество и газ на ее, кстати сказать, жилплощади!
Теперь у них, точнее у нее долги — что может быть хуже? Это унизительно.
Он так не и нашел работу, но это не самое страшное, она особо и не надеялась.
Он не приехал к ней сегодня и, кажется, не приедет завтра.
Как тут не плакать?
А еще в ее квартире кроме ее парня живет ее подружка.
Она находится в сложной жизненной ситуации — ее бросил муж, она не работает¸ и ей негде жить.
Пока Валя лежала в больнице, подружке были очень нужны деньги, поэтому она продала Валин телевизор и, может быть, что-то еще.
Поэтому Валя и кричит на всех на том конце провода, как будто бы это что-то изменит.
На глаза у Вали наворачиваются слезы. Все слегка боятся увидеть ее истерику вживую, не по телефону, поэтому разговор мягко переходит на очередную порцию чая с чем-то фруктовым и сладким.
III
Валя работала менеджером в салоне связи. По ее мнению для тех, кто работает в таких заведениях мобильная связь совершенно бесплатна. Когда у сотового оператора устаревает тариф, в салоне связи остается куча симок, которые больше нельзя продавать обычным покупателям. На каждой новой симке лежит немного денег — примерно на десять минут живого общения. Сотрудники как-то распределяют их между собой.
Валя щелкала их как семечки — распаковывала, вставляла в телефон, проходило десять минут и симка летела в мусорку, а разговор продолжался с новой симкой с той половины фразы, на которой прервался.
По ее мнению было правильно по полной пользоваться всеми возможностями, которые дает работа. У нее вообще было понимание, что в жизни правильно, а что нет. И она старательно и настойчиво следовала этому пониманию.
Однажды вечером в палате завязался длинный и увлекательный разговор. Девушки рассказывали про свой первый раз. Разумеется, рассказывали все кроме меня. Когда я была маленькая, я вместе с бабушкой смотрела сериал, в котором вполне наглядно показывалась, что если ты заперт с десятком себе подобных в замкнутом помещении, в таких разговорах следует быть не более чем благодарным слушателем. Кроме того, моя краткая биография на тот момент, звучавшая на тот момент “22 года, с 18 замужем, ребенку полтора года, ожидается второй” красноречиво говорила всем, что от меня не дождешься ничего интересного.
У других девушек все было сложнее и в детстве они смотрели куда меньше бандитских сериалов. Поэтому весело и легко они делились своим непростым жизненным опытом. Валя, конечно же тоже.
Итак, его звали Миша. Ей было 16, ему 21. Они познакомились “где-то у друзей”. Он был чрезвычайно настойчив. Через пару недель знакомства состоялся первый раз. В результате сложной подготовки и незаурядного применения дипломатических и организационных способностей с его стороны он оказался на несколько часов заперт с Валей в не слишком уютном, но абсолютно пустом помещении.
После этого со всей силы, которой у парня двадцати с лишним лет очень не мало, он ударил по ее самым больным точкам — по совести, по чувству вины и по моральным принципам.
Она жестока к нему. Уже две недели она мучает его, ни говоря ни да и ни нет.
Она не представляет себе, как ему хочется!
Она так необыновенно одета и она так выглядит.
Она не представляет себе, как ему плохо от всего этого!
Здесь и сейчас, раз уж так вышло, он мог бы взять ее силой, но он этого не делает. Ведь он относится к ней совсем не так, как ко всем остальным на свете.
Почему же тогда она так обращается с ним?!
Валя оказалась в ситуации, когда не смогла придумать “почему нет”, потому что ее же собственные представления о правильном и неправильном во весь голос кричали, что “точно надо”. Так и состоялся первый раз.
Получилось больно. Валя рассказывала, что все болело больше месяца, а кровь шла несколько недель. Испугавшись что с ней может быть что-то не так, Валя первый раз в жизни обратилась в районную женскую консультацию. Там сказали, что до свадьбы заживет, спросили, что именно с ней делали и как, посоветовали найти парня помягче и вообще подождать со всем этим еще хотя бы пару лет.
Скажите, как можно было рассказать об этом так, чтобы получилось смешно? Сколько нужно было добавить пошлых подробностей и суровой самоиронии, чтобы было не противно, не грустно и не страшно? Валя смогла.
IV
Палата хотела продолжения. Все хотели знать, что было дальше. Конечно же Валя не послушалась районного гинеколога. Даже наоборот!
Так вышло, что в наследство от бабушки ей достались две комнаты в московской коммуналке. Из-за каких-то древних семейных разногласий бабушка написала в завещании, что комнаты должны достаться именно Вале, а не ее родителям, сестре или тетке.
Вскоре после первого раза Валя настоятельно попросила своих родителей отдать ключи от ее жилплощади. После длительного обсуждения, в процессе которого Вале было сказано, что она им больше не дочь, потому что дура, ей отдали ключи.
И до того случая Валя считала своих родителей не слишком уж правильными людьми, и у нее были для этого основания. Столько, сколько она их помнила, они оба вели активную тайную личную жизнь. Интриги, тайные встречи, ночные смс, секретные звонки, недомолвки и полушепот был для них нормой жизни.
Многие думают, что где-то около пятидесяти, можно оставить всю эту нервотрепку позади и начать жить в свое удовольствие. Валины родители были не таковы. Они были молоды душой. Несмотря на это ни при каких обстоятельствах они не готовы были признать ни перед детьми, ни друг перед другом, что в их семье практикуется некая форма свободных отношений. Всегда и для всех они были идеальной парой, следующей исключительно традиционным ценностям.
Валя считала это отвратительным и абсолютно неправильным, но в конце концов это было их дело. Одно она знала точно, говорить дочери, что она им больше не дочь, нормальные родители не должны ни при каких обстоятельствах. С тех самых пор она официально с ними не разговаривала. На практике, конечно, все было куда сложнее. Одним из телефонных собеседников, от которого Валя особенно быстро начинала бросаться телефоном, совершенно точно была ее мама.
Валя уехала из родительского дома и в тот же день поселила к себе Мишу. Миша оказался реальным пацаном. Почти круглые сутки он занимался пацанскими делами, то есть проводил время с другими пацанами и с кем-то решал какие-то проблемы. Если кратко, он не работал и доходов у него не было.
Достаточно быстро Валя бросила колледж. По ее словам там было нечего делать. Она пошла туда только потому что надо было куда-то пойти, а колледж был рядом с домом и идти было недалеко. Теперь у нее был другой дом и теперь ей нужны были деньги. Валя начала работать.
В 16 лет не так-то просто прокормить двоих взрослых, но Валя сумела. Она была серьезной девушкой, она знала, как правильно жить. Она вела хозяйство (а она это умела!), пыталась планировать расходы и у нее даже получалось копить.
Все это время Миша по-прежнему решал проблемы, звал гостей, пьянствовал, обещал, что вскоре у них с пацанами будет большое-большое дело, которое принесет большие деньги, и они сделают Валину жизнь совсем другой.
Примерно через год Валя накопила достаточно внушительную сумму. Однажды после очередной зарплаты она хотела добавить в свои накопления новую небольшую порцию. Но вместо этого она обнаружила, что накоплений больше нет там, где им следовало быть. Деваться им было некуда, и Мише был поставлен прямой вопрос — где деньги!? Миша с гордостью показал в окно. За окном стоял ржавый помятый ВАЗ без бампера с трещинами на стеклах и с очень низкой посадкой…
— Тогда, — говорила Валя, — первый раз в жизни у меня была настоящая истерика.
Мы переглянулись. Неужели то, что мы видели и слышали, не было настоящей истерикой!
— Я бы убила, — с душой сказала наша соседка, тридцатилетняя жена милиционера, у которой брат проводил на зоне уже второй срок и которая много читала с самой первой нашей первой встречи.
Никто не стал ей возражать.
V
Но Валя никого не убила. Она достаточно быстро все простила, ведь конце концов, это были просто деньги. Да и в тот момент по ее словам Миша мог легко убедить ее в чем угодно, даже в том, что теперь, когда у него есть тачка, он совсем не тот Миша, который был раньше. Теперь дела пойдут в гору, жить станет лучше, проще и веселее. Она поверила и все стало как раньше.
Однако примерно через год, когда ей было тяжело и грустно, она сказала Мише, что дальше так продолжаться не может, что она устала и надо что-то менять. Миша обиделся, ответил, что думал, что Валя лучше, но что он обязательно что-нибудь придумает, ведь он к ней так относится. После этого он пропал на неделю.
Миша вернулся поздно вечером и сказал, что теперь он должен много-много бабок каким-то серьезным парням, и что если бабки не вернуть, то его убьют. Целую ночь он готовился умирать. Но как настоящий мужчина, уже утром он нашел выход из ситуации.
Способ экстремального заработка был прост. Он выражался двумя словами — магнитолы и шины. В каком-нибудь далеком дворе в чужого района нужно было выбрать подходящую машину, у нее нужно было открутить колеса, а на их место поставить столбик кирпичей, изнутри по возможности аккуратно вынуть магнитолу и погрузить все это на Мишин ржавый ВАЗ с низкой посадкой. Среди его пацанских друзей нашлись желающие купить добычу по сходной цене.
Схема была идеальна, оставалась одна небольшая проблема — не хватало рабочих рук. В результате ранним утром перед работой, пока еще не рассвело, Валя одевалась, брала с собой набор отверток и гаечных ключей и ехала на чужой район помогать своему парню, ведь это было правильно.
Та самая Валя, которая лежала рядом с нами в шелковом халатике с новым айфоном в ухоженных нежных руках рассказывала:
— Да, я могу сама быстро открутить колесо от любой машины, аккуратно вынуть магнитолу и выкрутить свечи.
— Свечи-то зачем? — с ноткой ужаса в голосе спросила двадцатипятилетняя ландшафтная дизайнерша, у которой как раз накануне попадания в больницу из-за сильных морозов не завелась красная хонда в кредит.
— Не знаю, — отвечала Валя, — я ничего не понимаю в машинах и не умею водить. Я вообще ненавижу машины!
VI
Когда Вале было девятнадцать, обстановка накалилась настолько, что она решила выгнать Мишу раз и навсегда. Она сказала об этом Мише, а он ответил, что только что понял, насколько все серьезно, что она и есть та, единственная в которую настоящий волк влюбляется только один раз, что он хочет на ней жениться и что пришло время познакомить ее с его мамой.
Он по-прежнему мог убедить Валю в чем угодно, поэтому она взяла отпуск и поехала к его маме на поезде то ли в Ярославскую, то ли в Нижегородскую область.
Мама Миши встретила ее по-семейному. Там, в небольшом городке у нее был собственный сосисочный заводик. Как раз в момент приезда Вали с Мишей на этом самом заводике случился сосисочный аврал — то ли внезапный огромный заказ, суливший сверхприбыли и выход на новые рынки, то ли массовое увольнение штатной рабочей силы по собственному желанию, возможно какие-то иные непростые обстоятельства. Важно было одно — не хватало рабочих рук и нужно было помогать. Валя, как почти что член семьи, взялась за дело.
Помогать надо было в три смены. Иногда нужно было работать в цехе с мясом и фаршем, иногда с целлофаном там, где сосиски перевязывались в одинаковые ровные розовые батончики, иногда можно было отдохнуть и заняться упаковкой партии в картонные коробки.
Валин отпуск длился 28 календарных дней и он был первым за последние три года. Сосисочный аврал не прекращался три недели, когда после очередного напряженного рабочего дня Валя сказала Мише, что она больше так не может — что у нее болит спина, болят ноги и руки, что ее тошнит от сосисок и от любого другого мяса и что она очень хочет спать. Миша сказал, что думал, что она лучше, и вытолкал Валю за дверь. Валя стучалась, а он не открыл. Стучаться слишком долго было унизительно и Валя ушла.
Это было летом, ночью, в чужом городе. На Вале был одет только в легкий халатик и конечно же у нее с собой не было ни денег, ни документов. Что следует делать в такой ситуации? Она дошла пешком до ближайшей крупной трассы и стала ловить транспорт, который мог бы довезти ее до Москвы. Ночью ехали в основном грузовики. Останавились две или три машины, но они ехали не туда. Кто-то был готов подвезти до Питера, кто-то настоятельно предлагал зайти погреться, потому что ночью холодно, но Валя отказывалась, ведь ей нужно было в Москву.
Наконец нашлась фура, ехавшая в столицу и Валя поехала домой.
— И что? — взволнованно спросила двадцатисемилетняя администраторша ресторана, которая умела рисовать красивый маникюр с блестками всем желающим, — он просто отвез тебя домой и все?
— Ну да, — кажется, Валя не поняла вопроса, — он дал мне свою куртку, накормил каким-то бутербродом, напоил “колокольчиком”, мы всю дорогу протрепались о его дочках, обо мне, о Мишке. Он приехал в Москву, сначала заехал на какой-то склад, попросил подождать час-полтора, потом отвез домой, довел до двери. Он сказал, что если бы ему попался мой парень, он бы поговорил с ним по-мужски кулаком и монтировкой, сказал найти себе нормального.
— То есть ты хочешь сказать, — не сдавалась администраторша, — что твой собственный парень выставил тебя голую ночью на улицу в нашей российской глубинке, а случайный дальнобойщик довез домой до подъезда, накормил-напоил и даже не приставал?! Я не верю!
— Так и было, — серьезно ответила Валя, — только я была не голая, а в халате!
Глядя на сиреневый полупрозрачный халатик с кружевной каймой, в котором она рассказывала нам о своих приключениях, было ясно, что в халате немногим лучше.
— А вот я верю, — слегка улыбаясь сказала жена милиционера, — это Россия, детка!
VII
— Ну хоть потом-то ты его бросила? — с надеждой спросила дизайнерша.
— Нет, — отвечала Валя, — мы еще почти год жили вместе.
— Он по-прежнему мог тебя убедить в чем угодно? — предположила администраторша.
— Нет, я больше ему не верила. Я уже знала, что ничего не выйдет.
— Тогда почему ты его не выгнала?
— Я его любила, — Валя сказала это так просто, что, кажется, было нечего возразить.
— Да разве можно такое любить? — не понимала администраторша.
— Можно, — Валя была серьезно.
— А как это было? — поинтересовалась жена милиционера, — он просто приехал к тебе домой и сказал, извини, что выставил тебя на улицу?
— Нет. Он приехал ко мне домой и сказал, как ты могла! Я всю ночь искал тебя по всему городу, я так испугался, зая, я думал, с тобой что-то случилось.
Развязка наступила на Валин день рождения. Ей должно было исполниться двадцать. Свое двадцатилетие Валя ждала уже давным давно. С самого детства эта дата казалась ей чем-то особенным и важным, незримым началом по-настоящему взрослой жизни. Она хотела отпраздновать это как полагается. Она даже специально копила деньги в таком месте, о котором Миша совершенно точно не знал. Она приготовила много еды. Она пригласила много гостей — своих и его друзей. По ее мнению именно так должна была поступать правильная девушка.
Миши не было дома весь день. К назначенному времени, когда все гости одновременно пили за ее здоровье, он не пришел. Он появился через два часа самый разгар праздника сильно выпивши. Когда Валя в свойственной ей эмоциональной манере сказала ему, что он не прав и она обижена, он ударил ее по лицу так, что пошла кровь. Она сказала ему выметаться вон и навсегда. Он не согласился.
Его вывели из квартиры его же собственные друзья. Все присутствующие, в том числе настоящие пацаны из его компании, посоветовали ей сменить парня.
Больше она не пустила его в квартиру. Всю ночь Валя в компании наиболее стойких подруг и Мишиных друзей, которым больше было нечем заняться, вытаскивала его вещи на лестничную площадку.
Расставание не было легким. Мольбы о прощении, угрозы жестокой расправы, попытки выследить и пообщаться рано с утра по дороге на работу и поздно вечером по дороге с работы, попытки взять жилплощадь штурмом на несколько месяцев стали нормой Валиной жизни.
Несмотря ни на что нужно было начинать жить заново. Это было за полгода до попадания Вали в больницу. За эти полгода у нее было два или три парня, но с ними все было несерьезно, просто проверить, что она может так, без большого чувства, что с ней все в порядке и жизнь продолжается.
Одному из этих двух или трех она была даже серьезно благодарна. Он сумел подрался с Мишей настолько громко, что соседи сочли возможным вызвать милицию. После этого случая Миша куда-то исчез — может быть, его за что-то посадили, а может он не хотел настоящих проблем с законом. Чтобы ни случилось с Мишей, Валя была благодарна тому, кто не побоялся вовремя и по делу применить физическую силу. Они до сих пор друзья, но с ним все равно все было несерьезно, знаете, как это бывает.
А потом в Валиной жизни появился ненаркоман. Он живет у нее, не работает, но он совсем неагрессивный и вообще неплохой. Она беременна уже семь недель, у нее угроза выкидыша. Может быть, это все происходит на нервной почве, а скорее всего это просто так, как и у всех без повода. А еще ее подружка, которая бесплатно живет в одной из ее комнат, сегодня продала ее телевизор….
— Что же ты будешь делать, когда родится ребенок? — спросила дизайнерша с уже знакомой нам ноткой ужаса.
Она была адептом жизненного подхода, при котором следовало сначала создать условия и только потом заводить кого бы то ни было.
— Воспитывать конечно, что еще-то?! — резко отозвалась Валя.
— Подожди, что-то все же у тебя не складывается, — снова вступила в разговор администраторша, — ты говоришь, тебе двадцать и ты — продавец в салоне связи, ведь так?
— Ну да, — подтвердила Валя.
— Родители тебе денег не дают…
— Ни копейки. Я с ними не разговариваю! Нормальные родители так себя не ведут.
— Богатого любовника у тебя нет, ведь так?
— Еще чего!
— Тогда, Валюша, откуда у тебя деньги? Откуда новый айфончик, дубленка? Бельишко у тебя тоже не с рынка. В этом кое-что понимаю! Я получаю думаю как минимум вдвое больше тебя, я знаю, что сколько стоит.
— Просто я умею жить, — ответила Валентина, — я знаю, на что я хочу тратить свои деньги, а на что нет. Вот например, ты катаешься в Турцию два-три раза в год, ведь так? — администраторша об этом рассказывала сама, и ей было не отвертеться, — а я не езжу в Турцию. У тебя, — взгляд на ландшафтного дизайнера, — машина в кредит. А я езжу на метро. У тебя съемная квартира, а у меня свое жилье. А у тебя, — наконец очередь дошла и до меня, — скоро будет двое детей. И откуда у вас возьмутся деньги?
Она немного подумала и продолжила
— Почти никто из тех, кого я знаю, не умеет жить. Все тратят деньги на всякую фигню, которой даже не хотят. Они не замечают, куда и как уходят их деньги. Они не знают, сколько стоит то, что они покупают каждый день. Они не умеют готовить и едят дорого и невкусно. Им лень нормально убираться и они делают ремонт. До тех пор, пока я смогу работать, у меня всегда будут деньги. — убежденно, с некоторой ноткой гордости сказала Валя.
В этом емком описании того, как люди не умеют жить, каждая увидела кусочек себя. Вопросов больше не было.
VIII
Глубокой ночью в нашей палате было темно и тихо, но жизнь по-прежнему кипела. Администраторша, хихикая, читала книжку про вампиров, которую ей дала почитать жена милиционера. Я в наушниках смотрела с ноутбука одну из самых интеллектуальных и продуманных битв во всех “Ураганных хрониках”.
Дизайнерша, занимавшая соседнюю с Валей кровать, встала налить себе чаю и мы все услышали:
— Валя, что с тобой?
Валя беззвучно плакала свернувшись калачиком на кровати и это было страшно. Что-то глубокое, доставшееся нам в наследство от предков-обезьян говорит, что если кто-то рядом так плачет, значит нужно срочно подвинуться к нему поближе, прижаться, вычесать всех паразитов и отдать самый сладкий банан, потому что в твоем стаде не должны так плакать. Жаль только, что в наследство нам не досталось никаких сведений о том, как это делать будучи человеком.
Валя говорила, чтобы ее не трогали и что с ней все в порядке. Сбивчивым шепотом она говорила, что все будет плохо, что ее ребенок умрет, что все останется также, как и было раньше, что обо всем этом никто и не вспомнит. Она извинялась, что с ней столько проблем, просила всех разойтись спать и не обращать на нее внимания. Валя говорила, что она психованная, что у нее не все в порядке с нервами и что именно поэтому она оказалась в больнице и поэтому она никогда не сможет родить. Она говорила, что это она во всем виновата — ведь она бросила курить только через неделю после того, как узнала, что ждет ребенка, а когда еще не узнала, она ходила лечить зуб и делала рентген.
Кто-то позвал медсестру, дежурившую на этаже. Сердитая медсестра почти насильно скормила Вале две таблетки валерьянки, которые не возымели никакого эффекта. Потом то самое природное обезьянье чувство проснулось и в ней. Бормоча что-то успокаивающее вроде того, что Валя еще совсем молодая, и если не сможет родить в этот раз, обязательно родит в следующий, медсестра позвала дежурного врача.
Дежурный врач пришла с Валиной медкартой. Она включила свет и почти полчаса строго и аргументированно рассказывала Вале, что УЗИ в порядке и с ребенком все хорошо, что у Вали молодой и сильный организм и что лучшее, что Валя может сделать — это много спать, правильно питаться и делать все, что скажут врачи, и что не надо никого пугать, другим тут намного хуже. Валя сидела на кровати, соглашалась, кивала головой. К концу беседы слезы закончились. Ее укрыли одеялом и она уснула.
На следующий день Валя проспала почти до часа дня. Кажется в общей суматохе дежурная медсестра незаметно выключила Валин телефон и теперь до нее не могли достучаться ни родственники, ни коллеги, ни друзья.
IX
Она проснулась спокойной и тихой. Все обращались с ней осторожно, как с хрупким маленьким ребенком.
Полдня она читала какой-то спокойную, старую, почти классическую книжку, которая специально для нее нашлась у жены милиционера. Потом Валя читала вслух журнал “Семь дней” старушке, которая лежала вместе с нами после какой-то мелкой операции. Никому из нас не пришла в голову мысль, что так можно, а Валя догадалась.
Старушка радовалась. Она уже пять лет как плохо видела и не могла читать, она удивлялась, насколько незначительно изменились за это время звездный состав и телепрограмма. Старушка угощала всех сладкими яблоками из собственного сада. Несмотря на то, что она плохо видела, она прекрасно сама их чистила и резала на дольки небольшим перочинным ножиком.
Хотя старушка и не принимала участия во вчерашнем разговоре, она все отлично слышала и имела собственное мнение. Ее мнение состояло в том, что Валя — очень хорошая девушка и после рождения ребенка ее жизнь обязательно наладится, потому что ец будет куда легче найти себе по-настоящему хорошего человека.
На скептический вопрос администраторши, которая думала, что будучи молодой и бездетной найти хорошего мужчину вообще говоря проще, старушка объяснила, что когда у Вали появится ребенок, она будет искать не просто хорошего парня, но еще и хорошего отца для вполне конкретного сына или дочери. Валя будет любить своего ребенка и будет заботиться о нем по-настоящему, а не так как о самой себе. Поэтому в следующий раз, Валя найдет себе хорошего человека, а не кого попало. Валя не возражала.
В то время (а ведь казалось бы всего несколько лет назад) мобильный интернет работал куда хуже, чем сейчас. У нас не было при себе жежешечки, контактика и инстаграма. Поэтому вечером мы устроили крайне увлекательное оффлайновое развлечение — делились фотками с телефонов, рассказывали, кто, когда, зачем и почему на них оказался.
Валя тоже поделилась. Вот это она давным давно. Вот это она в гостях у подруги. Вот немного грустный ненаркоман с кольцом в ухе. Вот это ее родители давным давно. А вот подруга, продавшая телевизор, совсем недавно…. И вдруг, совершенно неожиданная нестандартная фотка.
Девушка в ультракороткой клечатой шотландской юбке, белой блузке и тисненых кожаных браслетах крутит огонь где-то в лесистой местности. Вот она же в другом ракурсе. Она же в мотоциклетной защите с на мотоцикле. Потом она же в готичном варианте — с глубоким декольте, кожаным ошейником и большим черным крестом на шее. Потом что-то из толкиена в длинном платье с большими рукавами, в зеленом плаще с тоненькой пестрой повязкой на голове. У девушки необыкновенно светлая гладкая кожа, темные глаза, густые блестящие темные волосы, идеальная фигура, ну разве что может быть чуть тоньше, изящнее и стройнее. Красиво!
Нестандартом был невольно возникавший вопрос — сколько ей было лет? Скорее всего уже не двенадцать, тринадцать? четырнадцать? пятнадцать? В семнадцать уже верилось с трудом. С ярких красивых, но достаточно взрослых и вызывающих фотографий на нас смотрела...школьница!
— А это кто?
— Моя сестра, — с тяжелым вздохом отвечала Валя и пояснила, — старшая.
— Она красивая, — единодушное мнение вызвало у Вали грустную улыбку.
Она начала новый рассказ. Итак, у Вали есть старшая сестра и она является живым воплощением всего, что Валя считает неправильным. Она эгоистична, не умеет готовить, вокруг нее всегда бардак а, главное, она не осознает, насколько сильно это травмирует окружающих, в том числе ее, Валю.
Первые пятнадцать лет своей жизни Валя прожила с ней в одной комнате и это было непросто. Валя не помнила, убралась ли ее сестра в их общей комнате хотя бы раз!
Когда Вале было двенадцать ее сестра притащила с улицы противного черного кота с отвратительным характером и сказала, что теперь он будет жить вместе с ними. Она и не подумала спросить об этом Валю!
А однажды, когда Валя заготовила мясо по-французски на всю семью, положила в пластиковый контейнер, закрыла крышкой и закинула в холодильник, на следующее утро Валя обнаружила, что половина мяса исчезла без ее ведома. Оказалось, что сестра скормила половину деликатеса черной пушистой скотине! Валя плакала. Сестра сказала “извини перепутала” и посоветовала в следующий раз подписать контейнер. Она кажется даже находила в этой ситуации что-то смешное!
Валя рассказывала об этом с такой болью в голосе, как будто мясо было сожрано вчера!
X
Кроме многочисленных бытовых недостатков у Валиной сестры была еще одна основополагающая особенность — ей нравились крупные небритые мужики. По словам Вали именно по этой причине где-то в старших классах она связалась с плохой компанией и стала вести асоциальный образ жизни.
— С плохой компанией? — уточнила жена милиционера, ведь в самом деле было любопытно, что по мнению Вали могло быть плохой компанией.
— Да. Она приходила домой заполночь, ездила все время куда-то, никто не мог понять куда, одевалась… ну как на фотках и тусила с кем ни попадя. С кем она только ни проводила время — с готами, с ролевиками, с байкерами...