Елена (до крещения Василиса) Прекрасная (в девичестве Премудрая) затеплила в горнице лучину и села на лавку перед ткацким станком. К утру предстояло выткать дивный ковёр со всеми волшебными птицами и зверями, какие только есть на свете. Это было очередное требование царя к мужу Елены Ивану. Первое время, получив невыполнимое задание от царя, супруг возвращался домой в великой тоске, даже плакал, когда полагал, что его никто не видит. Потом стал слегка выпивать. Потом не слегка. Теперь же, в подобные дни, уже не приходит. Его, совершенно бесчувственного, приносят дружки, бросают на лавку и отправляются назад в кабак "догоняться". Елена снимает с мужа сапоги и одежду, устраивает поудобнее и бежит к соседке тётке Аграфене узнавать об очередном царском капризе. Аграфена необъяснимым образом знает решительно всё, что происходит в государстве. И имеет по любому поводу своё веское мнение, каковым в любое время с радостью готова поделиться со всяким встречным-поперечным. Вот и этот день не стал исключением.
Работа не спорилась. Руки слушались плохо. Сказывалась усталость, накопившаяся за день. И обычные-то хлопоты по дому, огороду, да уходу за скотиной - не фунт изюму, а тут ещё напасть: сынок захворал. Приходилось всё время бегать со двора в дом, проведывать, как он там, поить целебным отваром и менять холодную тряпицу на лбу. Вот и сейчас Елена, работая, всё время прислушивалась, не раздастся ли внизу детский плач. Но, слава Богу, всё было тихо, только слышался громкий храп Ивана. Иванушки. Вдруг вспомнилась бабка, старая колдунья, знавшая и умевшая, казалось, всё на свете. "Ох, Василисушка", - говорила бабка, - "Всё-то ты одним умом прожить хочешь, а от этого счастья не бывает. Надобно и сердца слушаться. Только когда разум в ладу с сердцем счастлива будешь." Василиса тогда над бабкой посмеивалась. Всё всегда по уму делала. И когда жениха выбирать стала, каждого парня оценивала, словно царский казначей сундук с добром. Прикидывала, взвешивала и отвергала одного за другим: этот не слишком умён, тот недостаточно богат... А вот Иванушку встретила и обо всём думать забыла. Вроде и не слишком красив, и не богат, и ума не великого. Даже прозвище было у него "Дурак". Нет, если по правде, не совсем уж он был дурак. Просто добрый очень. И часто по доброте поступал себе в ущерб. В общем, никак он Василисе в женихи не годился. А вот поди ж ты, влюбилась и весь свет на нём сошёлся. А уж какая счастливая была! Ни в сказке сказать, ни пером описать. Сейчас и вспомнить удивительно. Теперь Елена редко бывала счастлива. Как-то постепенно усталость и тревога вытеснили всё остальное. Каждодневные домашние хлопоты делали дни неразличимыми. Да царские капризы тоже радости не добавляли. По началу-то государь вообще хотел Ивана извести, да сам на Елене жениться. Даже самолично подкатывался пару раз, когда супруг был в отлучке. Но на второй раз гордая девица очень доходчиво объяснила царю, что с ним будет, если не прекратит он своих приставаний. И царь отстал. Но обиду затаил и задания давал, одно другого круче. К тому же вещи, сделанные Еленой, очень хорошо шли как подарки окрестным монархам. Так что надеяться на прекращение царских хотений не стоило. Да ещё беда: сынок родился хворым. Болел часто. И нередко бывало, что приходилось с ним сидеть ночами напролёт. А в общем, жизнь как жизнь. Не хуже, чем у других. Вон, Аграфену муж, пока в сугробе пьяным не замёрз насмерть, поколачивал через день, а Елену Иван ни разу пальцем не трогал. Хотя, бывало и покрикивал. А у кого не без этого?
Лучина вдруг разгорелась ярко-ярко, как солнышко. И стало как-то тепло и легко. И ковёр уже, оказывается, совсем готов. А в двери горницы стоит Иванушка. Трезвый и улыбчивый, и манит Елену к себе. И Финист - ясный сокол с ковра приветливо ей помигивает.
Елена проснулась впотьмах. Лучина давно сгорела. В оконце белёсо светилась полоска неба, суля скорый рассвет. Вот, беда, сморило за работой. А ковёр был готов едва ли на четверть. Елена затеплила новую лучину и заметалась по горнице. Что же делать? Теперь уж никак не успеть. Впрочем, есть одно средство. Придётся прибегнуть к бабкиному наследству. Елена порылась в небольшом деревянном ларце, нашла нужный мешочек и стала понемногу сыпать порошок на лучину. Мерно зазвучали слова наговора. В воздухе поплыл странный, резкий аромат. Стих мужнин храп внизу. Всё царство погрузилось в беспамятный зачарованный сон. Всё, кроме самой Елены. Теперь у неё впереди были целый день и ещё одна ночь. Правда, не обычные, а очень короткие. Но не страшно, за это время она точно успеет. А потом наступит новое утро и все проснутся. И, хотя это будет утро субботы, а не пятницы, никто не удивится и не вспомнит о пропавшем дне. Елена поблагодарила мысленно бабку и принялась за работу.
Наутро Иван встал смурной от похмелья. Хмуро глянул на улыбающуюся ему жену. Осмотрел ковёр, кивнул, буркнул что-то то ли благодарственное, то ли недовольное, не разобрать, и с ковром отправился к царю. А Елена, едва не падая от усталости, пошла на огород полоть, поливать и окучивать. Нормальная жизнь. Не хуже, чем у других.