Аннотация: Реальна ли реальность, данная нам в ощущениях? Так ли все на самом деле, как мы это видим?А может наоборот, что видим, то и становится реальностью? Кто знает... Хотя кто-то ведь знает наверняка.
Когда-то давным-давно, дети, еще до Великой Буржуазной Контрреволюции, в одном из NN-ских лесов (им. 5-ой Пятилетки... 4-ая просека, нора 1, спросить Хрумного Зайца) жил-да-был один очень глупый и трусливый заяц. А звали его... ах, ну да ж - Хрумный Зайц.
Не потому звали, что морковку хрумкал с утра до вечера, естественно, но потому, что ХРабер был невероятно и очень, очень УМён... То есть, тогда-то еще труслив до изумления и глуп до несусветия, и звался не иначе, как Глутрусый Зайчих... Но в памяти зверячьей... В общем, Хрумный Зайц и все, не путайте меня!
Во-от. Трусишка, значит, был. Настоящий такой трусишка, отчаянный - всего боялся. Чуть где ветка хрустнет - дрожит, хвост поджав. Ворона рядом на кого гаркнет - до полудня сам не свой ходит! А ежели волчара какой серый, упаси господь, рядом пробежит или, того хуже, в его сторону посмотрит - всё! Что вы, весь день испорчен - в землю живым готов заяц закопаться!
В общем, невесело жил наш герой, невесело... Ну, да уж как мог. Как мог, так и жил, да-а... А и как по-другому-то?
А тут как-то, значит, Лиска. Ох, хитрая, зар-раза! А умна-а-я... не передать! Ну понятно ж - лиса, не заяц... Ага, лежит себе на солнышке, загорает - в зубу палочкой ковыряется, да животом сыто урчит. И жмурится от удовольствия. Переваривает, одним словом. Курей, что по соседству случились, ага.
- А чо, Зайц, - говорит так это, безотносительно, - чо в мире страшного-т творица, а? Чего бояца б нынче надобно, чего избегать всячески? А то лежишь тут, в ус не дуешь... Ты у нас умный в ентом вопросе? Так просвети по-соседски, коль уж рядом слу... оказался.
Заяц как услыхал лисий голос - тихий да вкрадчивый, да рядом совсем - так и подпрыгнул аж метров на восемь.
- Ты-ы что, лисонька-от, совсем уже-от ополоумела, да?! - кричит-заикается. - Подкрадываться этак-то, да вопросы разные-от пугательские задавать? Тут же ж раздвоенное сознание наступить может, или вовсе-от шизофрения какая приключица! Разве этак-от можно, а? - и дышит весь затрудненно, хвостом мельтешит-вибрирует туда-сюда быстро-быстро.
- Н-да? - лиса задумчиво поцыкнула зубом и сплюнула в траву застрявшее перышко, тьху-у! - Ото, а я, глупая, решила, что это ты на меня чуть не наступил. - Тьху-у, еще раз. - Ну ты, Зайц, прости уж старую - по детской-от дружбе-от нашей-то, а? - передразнила без улыбки, но потешно.
- Да лан... - заяц только лапой махнул сокрушенно. - Чего на тебя обижаца-то, глу... Глупо-от, говорю, на тебя обижаца-то! Ага...
- Ага, заинька, ага, миленький, эт правильно. Ты ж всегда меня понимал, душу-от мою мятущую.
Она расправила шикарный хвост, осмотрела придирчиво и что-то такое там выкусила.
- Ну давай, давай, рассказывай... Тока подожди чуток, я на другой бок перекачуся. А то уж отлежала тут чой-та, поди...
Лиса перевернулась, подставив весеннему солнышку другую свою половину, и продолжила, с трудом сдерживая зевок:
- Ото, другое дело... Ну, так чо там у нас ужасного творица? (зевнула) Прости... Говори-говори, я слушаю.
Заяц подсел осторожненько рядом, весь из себя пружинка сжатая, механическая. Задумался, кося пугливо глазьми и прядая ушьми.
- Да много, лисонька, чего в лесу творица. Ведмедь-от давеча грыжу поймал...
- Да-а... - заяц отмахнулся, ровно от глупости какой очевидной. - Кого-то деревом опять-от пугать вздумался. Вырвал дуб с корнем, да только-от замахиваца начал, тут она его и того - скрутила... Носица ноне с грыжею своей, как с писаною торбой. Ушибить обещает, кто неправильное чего скажет, ага...
- А звери чего ж?
- А звери чего ж, бояца! Понятно-от, грыжа-то здоровенная... Такой ушибет, мало не покажеца.
- Хм-м, интересный случай, - пробормотала лиса удивленно. - Не расскажи ты, и до сих пор не знала б, чего у медведя вместо дубины-т ноне! Да-а, подумать надо, как с ним дальше-то сосуществовать... Ну-ну, а еще, еще?
- А еще, - снова открыл заяц рот, но договорить ему в тот день была не судьба.
Потому что давным-давно, намного давнее, чем появился на свет Хрумный Зайц, а точнее до начала времен, когда не было еще ни леса ни просеки, ни Луны ни Солнца, ни даже какого боже мой пространства вообще, могли ли предполагать две суперчастицы, сталкиваясь лоб в лоб в дверях лифта пригородного дома, что комбинация взаимопроникновения их энергетических зарядов в полном вакууме даст столь неожиданный результат? Конечно же, нет! Просто время было обеденным, и одна спешила на, а другая возвращалась с... Да и вакуум, если строго, был не полным - кое-где просматривались небольшие кусочки пиццы с сыром и ветчиной. Хотя и не пустым, если серьезно задуматься...
Энергия, созданная их взаимодействием, состояла из двух абсолютно равных по величине, но совершенно противоположных по эмоциональному, вкусовому, рациональному, цветовому, знаковому - любому другому атрибуту - частей. Одна - светлая, сытая и самодовольная - энергия отобедавшей частицы, смешалась псевдослучайным образом с другой - голодной, черной и злой - энергией частицы, на обед в итоге так и не попавшей.
Заряды переплелись, смешались затейливо один в другом, однако не растворились и не компенсировались, и не превратились в однородную липкую творожную массу с фруктовыми добавками в виде изюма или кураги (или все тех же вездесущих кусочков пиццы, производства фабрики им. Дугласа Адамса). А наоборот, создали красивые изометрические линии противостояния, которые, в свою очередь, образовали невероятный, точнее даже непредсказуемый, рисунок. А точнее, картину. Картину Мироздания, если совсем уж точно...
И только Димон знал все.
Димон знал все, наверняка, заранее и наперед. В тот момент он как раз сидел в шахте означенного лифта с гаечным ключом в руках и усердно делал вид, что усердно крутит гайку. Димон знал все, но Димон предпочитал отмалчиваться, с утра натягивая на себя видавший виды синий комбинезон и маску имбецила (а я чо - а я ничо, мы люди рабочие... накинуть бы надоть, хозяйка). Его полное имя было Димон Пьер ла-Плас.
Единственное, чего Димон не знал, так это истории происхождения своей явно французских корней фамилии. А не зная, внутренне пугался. Поэтому стишки, что отсылал в местный таблоид "NN-ский Слесарь", подписывал красивым и звучным псевдонимом "Димон Клерк МкСвелл".
Как вы уже наверно догадались, Димон служил слесарем в означенном пригородном доме, алкаш, вымогатель, сволочь такая...
- А еще, - снова открыл заяц рот, но договорить ему в тот день была не судьба. Ибо судьба его в тот день пересеклась с одной из самых мелких изометрических линий напряженного противостояния инь-янь. Потому что Димон, в попытке познать непознаваемое (познаваемое он давно познал и на том успокоился), неожиданно для себя усомнился: а так ли уж естествен "естественный", на данный текущий момент, миропорядок? Ведь если силы добра и зла абсолютно равны, - пытливо рассуждал он, откручивая шведиком муфту на потекшей трубе, - то почему в данный момент все происходит именно так, а не иначе? Что удерживает мир от того, например, чтобы не вывернуться на изнанку и не превратить понятия в полную свою противоположность?
Поменяв паклю и прикручивая муфту обратно, он пришел к внезапному и парадоксальному для себя выводу: НИ-ЧЕ-ГО. Мир балансирует, находясь в постоянном динамическом равновесии, и лишь непосредственно от ума его наблюдающего зависит, в каком из возможных направлений начнут развиваться события...
За окном раздался грохот, и из земли ударила черная молния, прихотливой загогулиной исчезая в небе. Сухие капли дождя с ритмичным причмокиванием стали отлипать от поверхности луж и стремительно возноситься туда же, немного напоминая субмарины с вертикальным взлетом, резко посветлело.
Никто, впрочем, не обратил на это внимания, давно привыкнув к выкрутасам июньской погоды.
- А еще, Заинька, - продолжила лиса оглядываясь и нервно подергивая длинным ободранным хвостом, покрытым свалявшейся шерстью, - а еще...
- Ладно, Лиска, не парься, - незлобиво перебил ее Зайц, выплевывая застрявшую в зубах морковкину ботву. - Ты это... лучше спой-ка мне-от колыбельную, а? А то неспица мне чо-то... А Миша придет, скажи серчаю я на него, буквально! За вчерашнее-от. На глаза пусть пока не лезет! Скажи, сам знак дам, когда... Ну, давай.
Мир вокруг причудливо изменялся, а Димон все думал и думал нелегкую свою думу, постепенно переходя от чистой метафизики к моральным аспектам человеческого бытия - ответственности за собственные мысли, слова и поступки... Вот так вот, дети. И с тех пор никто уже не называл нашего зайца Глутрусым Зайчихом! А токмо лишь наоборот, уважительно: Хрумный Зайц... А теперь спать.