Annotation

     Морлок по имени Грах слышал от сородичей, на что похоже путешествие во времени, но их слова не подготовили его к тому, что он увидел. По мере продвижения вперёд призрачный мир вокруг него разгорался и гас — то день, то ночь — словно от взмахов гигантских крыльев. От этих вспышек болели глаза; тьма была словно повязка, которую слишком быстро срывают с глаз. Но Грах выдержал; хоть он и мог прикрыть свои лишённые век глаза бледнокожими руками, зрелище было слишком невероятным, чтобы его пропустить.

     Грах держал левый рычаг в одном положении, что означало, что его скольжение сквозь время происходит с постоянной скоростью. Однако суточный цикл явно удлинялся. Грах, конечно, знал, что происходит; другие ему рассказали. Сутки удлинялись по мере того, как приливные силы замедляли вращение стареющей планеты, стремясь повернуть её к солнцу всё время одной стороной.

     Этот бесконечный день был бы нестерпим для Граха, как и для любого из морлоков, однако само солнце светило всё слабее, хотя и увеличивалось в размерах — или это просто Земля по спирали приближалась к нему; среди морлоков до сих пор не было согласия о причине того, что солнечный диск стал занимать так много места на небе. Гигантская красная сфера, что болталась над западным горизонтом — никогда толком не восходя, никогда не закатываясь — была угасающим угольком, чей тусклый свет концентрировался в красной части спектра и был того единственного цвета, что не слепил морлокам глаза.

     По мере того, как Грах продолжал свой стремительный полёт сквозь время, раздутое солнце остановилось полностью, перестало двигаться по небу; половина его громадного диска оказалась под горизонтом, где неподвижная вода океана сходилась с тёмным небосклоном. Грах сверился с циферблатами на консоли перед собой и начал двигать правый рычаг, тот, который тормозил продвижение, пока, наконец, окружающий его мир не утратил свою призрачную невещественность и не затвердел. Его машина времени остановилась; он прибыл в пункт назначения.

     Конечно, вторжение было тщательно спланировано. Другие машины времени, уже прибывшие сюда, выстроились ровными рядами и колоннами; каждая из приземистых конструкций с седлом наверху — сплетение никеля, слоновой кости, латуни и поблёскивающего прозрачного кварца — стояла вплотную к своим соседям.

     Строй машин, как было известно Граху, состоял из двенадцати рядов по десять машин в каждом; сто двадцать машин времени, по одной на каждого взрослого члена сообщества морлоков. Всегда казалось несправедливым, что на каждого морлока приходится десять элоев, однако таково типичное соотношение между численностью травоядных и плотоядных — именно столько добычи нужно, чтобы удовлетворить аппетиты хищников.

     В строю тут и там пока встречались свободные места, предназначенные для машин, что ещё не прибыли — которые, вероятно, немного промахнулись мимо цели и материализуются через час-другой.

     Грах воспользовался моментом, чтобы прийти в себя; эта гонка сквозь время выбила его из колеи. А потом он слез с машины и погрузил свои узкие кривые ступни во влажный песок раскинувшегося перед ним огромного пляжа.

     Трое подошли к нему поздороваться; ему понадобилось некоторое время, чтобы в странном красном свете узнать Билт и Морбон, двух самок, а также самца Налка.

     Грах и его спутники отошли в сторону, лавируя между рядами машин времени, и выбрались на широкий песчаный пляж. Граж обнаружил, что делает глубокие вдохи — воздух был разрежен. Не было ни ветерка; волны не накатывались берег, однако вся громадная масса воды медленно поднималась и опускалась, почти как сердце великана.

     При мысли о великанах Граху вспомнился тот, что явился к ним, по-видимому, из глубокой древности. Если предположить, что отсчёт лет на циферблатах его машины вёлся с номера «1», который примерно соответствовал времени его отправления, гигантский человек переместился в будущее на восемь тысяч столетий. И всё же эта пропасть была совсем крошечной по сравнению с той, что перепрыгнули сейчас Грах и другие морлоки; миллионы лет отделяли их от мира элоев, белого мраморного сфинкса и накрытых от ненастья куполами колодцев, служащих входами в подземные владения морлоков.

     Раздумья Граха были прерваны криком Морбон: «Глядите!» Она на что-то указывала; её рука казалась тошнотворно розовой в тусклом красном свете. Грах проследил за её рукой и…

     Там, вдалеке, были они.

     Трое.

     Трое гигантских крабоподобных существ, которые к этому времени отняли у морлоков власть над миром.

     Трое врагов, убивать которых морлоки явились сюда.

     В ширину крабы были как размах рук Граха и на вид весили примерно вдвое больше него. У них были массивные клешни; толстые, похожие на бичи усики; глаза на стебельках; сложные многосоставные челюсти и гофрированный панцирь, местами покрытый отвратительного вида буграми. Их многочисленные ноги двигались медленно и осторожно, словно существо нащупывало дорогу, не видя, куда ступает.

     И они были разумны, эти крабы. Это было замечено не сразу. Драйт, морлок, который испытал первую копию машины великана, первый, кто отправился вперёд во времени, вернулся лишь с восторженными рассказами о мире, на поверхности которого царит постоянный полумрак, о мире, в котором морлоки могли бы покончить со своим унылым подземным существованием и завоевать мир дня. О, да, Драйт видел крабов, но он посчитал их тупыми животными и преположил, что они станут отличной заменой костлявым элоям, которыми питались морлоки.

     Однако потом туда отправились другие и увидели крабьи города; их омерзительные постоянно шевелящиеся челюсти вырабатывали вещество, которое скрепляло песок, формируя из него предметы такие же крепкие, как если бы они были вырезаны из камня. Они также общались друг с другом — по-видимому, звуками, слишком высокими для морлокского уха, дополняя их энергичными взмахами усиков. И хотя поначалу они терпели присутствие морлокских гостей, когда те решили проверить предложение Драйта — проломили красный панцирь одного из ракообразных, попробовали белую плоть внутри и нашли её очень вкусной — крабы начали вести себя совершенно непохоже на элоев: они, как это ни трудно было себе представить, напали на морлоков и обезглавили нескольких из них точными ударами гиганских клешней.

     Поэтому крабов требовалось подчинить, так же, как, вероятно, были подчинены элои за много столетий до рождения Граха. Они должны научиться ценить честь быть пищей для морлоков. Ведь таков, в конце концов, естественный порядок вещей.

     Грах надеялся, что война будет короткой. Если крабы разумны, то они поймут, что морлоки никогда не станут забирать больше нескольких из них за раз, что для отдельного краба вероятность быть съеденным именно сегодня весьма невелика, и что это будет, в сущности, небогатое событиями сосуществование небольшого числа слом поработителей с массами порабощённых.

     Однако если война окажется долгой, если им придётся убить всех крабов до единого — что ж, да будет так. Грах и другие морлоки не имели никакого желания привозить в будущее элоев; они были хороши в качестве пищи, но жить на поверхности вместе с этими хилыми смеющимися тварями было немыслимо. К счастью, в эти далёкие времена существовали и другие формы жизни, пришедшиеся морлокам по вкусу: Грах уже пробовал плоть огромных существ, напоминающих бабочек, которые иногда поднимались в здешние тёмные небеса, отчаянно молотя крыльями по разреженному воздуху. А были ещё существа, которые плавали в море или иногда выбирались на берег; многих уже попробовали и их и признали весьма вкусными.

     Грах оглянулся. Ещё одна машина времени возникла на пляже; теперь пустовали лишь два места из ста двадцати. Скоро начнётся атака.

     Возможность для внезапного нападения практически отсутствует, говорил Постан, лидер морлоков. День и ночь здесь ничего не значат — каждый час, да и год тоже, здесь в точности похож на любой другой; здесь не бывает покрова темноты, под которым можно бы было наброситься на врага.

     Поэтому как только сто двадцать морлоков были готовы, они просто побежали через пляж, потрясая железными дубинками длиной в рост морлока.

     Крабы либо услышали приближение атакующих, несмотря на их старания дышать как можно тише, либо ощутили вибрацию их шагов через песок. Так или иначе, ракообразные — два десятка их было на виду, хотя другие могли скрываться в складках местности — все разом повернулись к приближающимся морлокам.

     Грах раньше уже бывал в бою — он был в группе, преследовавшей прибывшего из прошлого великана в лесу у стен древнего дворца из зелёного фарфора. Он помнил свирепое пламя, бушующее в лесу, и помнил возбуждение, боевой азарт. В ту ночь им не повезло. Но в этот раз Грах был уверен, что их ждёт триумф.

     Морлоки быстро учились. Они никогда бы не додумались использовать дубинки для нападения на других живых существ; с элоями, в конце концов, они справлялись и без них. Но в ту ночь — несколько лет назад, плюс, теперь, несколько миллионов — когда морлоки сражались с древним великаном, они видели, как он пользуется металлическим ломом, по-видимому, отломанным от какой-то древней машины, чтобы крушить черепа. И подземные мастерские занялись не только копированием странной машины великана, принцип действия которой был по-прежнему не слишком ясен, но детали которой было легко выточить или выковать. Нет, заводы также принялись производить крепкие железные штыри. Грах бежал, держа свой над головой и предвкушая треск, с которым будет раскалываться экзоскелет под его ударами.

     Крабьи клешни в длину были почти как предплечье морлока. Они щёлкали, открываясь и закрываясь — звук казался странно механическим в этом мире далёкого будущего. Грах знал, что теперь нужно выставить лом перед собой, и действительно, ближайший краб почти сразу же бросился на него. Клешня существа сомкнулась на ломе, который завибрировал у Граха в руках. Но как бы ни была сильна клешня, она не смогла перекусить железный стержень. Другой морлок справа от Граха размахивал своим ломом, пытаясь заставить ракообразное схватить его другой клешнёй. А третий морлок — это была Билт — взобралась на краба сзади и теперь шла по его панцирю и снова и снова била по нему своим ломом. Краб отчаянно махал своими усиками, и Грах успел заметить, как один из них достал Билт, оставив отметину на её лице. Но тут Билт удалось-таки нанести смертельный удар — с громким треском лом врезался в хитиновый купол между глазными стебельками краба. На мгновение стебельки вытянулись вверх, а потом вдруг опали и улеглись друг поверх друга на разбитом панцире, и их залила сочащаяся из пролома жидкость.

     Многочисленные ноги существа одна за другой подломились, и его линзовидное тело свалилось на песок. Белт издала восторженный вопль, и Грах последовал её примеру.

     Помочь убить врага — это хорошо, но Граху хотелось одержать собственную победу. Несколько крабов уже убегали, спасаясь от натиска морлоков, но Грах сосредоточился на одном, особенно уродливом, чей панцирь был особенно густо покрыт зелёноватой коркой, пятнавшей некоторых из них.

     Грах на мгновение задумался, нет ли других способов победить краба. Убить врага самому — это здорово, будет о чём рассказать, но лучше всего было бы сделать это способом, до которого не додумался никто другой.

     У него было всего мгновение, чтобы собраться с мыслями: пятьдесят или около того морлоков разбегались в стороны, преследуя отступающих; остальные вели схватку с оставшимися гигантскими членистоногими. Однако пока что никто не преследовал краба, который привлёк внимание Граха.

     Грах побежал к выбранной цели; шума было достаточно, чтобы скрыть звук его шагов — трескающийся хитин, вопли морлоков, резкие крики гигантских бабочкоподобных существ, носящихся в небе. Краб был повёрнут к Граху задом и не оборачивался по мере того, как расстояние между ними сокращалось.

     Когда Грах, наконец, настиг отвратительное создание, он воткнул свой лом в мягкую землю и вытянул руки. Он запустил ладони под левый край крабьего панциря. Со всей силой, на какую был способен, он стал поднимать бок краба.

     Суставчатые ноги левой стороны принялись отчаянно дёргаться, утратив контакт с землёй. По мере того, как Грах всё больше и больше наклонял существо, становилось видно сложное устройство его нижней, подпанцирной части. Краб же не мог видеть, что Грах делает; не хватало длины глазных стебельков. Однако его клешни панически щёлкали. Грах продолжал его поднимать, выше, выше, пока тело существа не встало вертикально. Последний мощный толчок опрокинул краба на спину. Ноги быстро двигались, пытаясь нащупать опору; передние клешни пытались его перевернуть, но тщетно.

     Подобрав свой металлический лом, Грах вспрыгнул на брюхо твари, приземлившись на колени; отвратительные суставчатые конечности метались и дёргались под ним. Потом он взял лом обеими руками, поднял его высоко над головой и ударил что было силы. Лом пробил брюшную броню краба и легко вошёл в мягкие внутренности. Грах снова ощутил сопротивление, когда лом упёрся в дальний край панциря, но он налёг на него обеими руками и всем весом своего тела, и экзоскелет не выдержал. Краб немного подёргался в конвульсиях, но в конце концов затих, пригвождённый к песчаному пляжу.

     Битва продолжалась бо́льшую часть дня… по крайней мере, так показалось Граху, хотя здесь этого было никак не определить. Когда всё закончилось, дюжина крабов была мертва, а остальные бежали, бросив не только пляж, но и свои постройки из скреплённого песка, которые должны были теперь стать первыми жилищами расы морлоков, расположенными на поверхности.

     Конечно, великих битв должно было быть две. Первой — или второй; в условиях перемещений во времени трудно выстраивать события в логической последовательности — была та, что уже завершилась на пляже. И, разумеется, никто не стал бы затевать вторую (или первую?) битву, пока морлоки не закрепятся в далёком будущем.

     Граху и остальным понадобилось значительное время — опять это слово — чтобы всё это понять, и, вероятно, их понимание всех этих вещей всё ещё оставалось неполным. Однако в их рассуждениях был смысл: сперва нужно убедиться, что крабов можно разгромить в далёком будущем, расчистив путь для переселения туда всех морлоков и для их дальнейшей жизни на поверхности.

     Но по окончании битвы в будущем морлоки не могли просто бросить элоев в прошлом. В конце концов, после того, как морлоки отправятся в будущее, элои могут пробраться в подземелья. О, разумеется, не сразу — месяцы или даже годы пройдут, прежде чем элои решат, что морлоков действительно больше нет, и прежде чем кто-то из этих робких хрупких созданий решится спуститься по лестнице в колодец и таким образом попадёт в подземелье. Но рано или поздно они это сделают — возможно, думал Грах, под руководством той смелой самки, что едва выжила, сопровождая великана во время его путешествия — и как морлоки собирались теперь отвоевать для себя поверхность, так же элои могли вновь овладеть тем, что раньше принадлежало им: оборудованием и инструментами, технологиями и энергетикой.

     Простые эксперименты с машиной времени доказали, что изменения, сделанные в прошлом, не сразу докатываются до будущего. Машина времени, благодаря своей темпоральной подвижности, позволяет попасть в будущее прежде волны изменений, катящейся через четвёртое измерение со значительно меньшей скоростью. Однако в конечном итоге следствие догонит причину, и мир преобразится в соответствии с изменённым прошлым. Поэтому, хотя пляж и выглядел сейчас так, как хотелось Граху и остальным, пока что сохранялась возможность того, что реальность подвергнется дальнейшим изменениям.

     А этого допустить было нельзя; кротким нельзя позволить унаследовать Землю. Ибо хотя морлоки любили насилие, Грах и остальные не могли вообразить элоев сражающимися друг с другом или с кем-либо ещё. Нет, будучи полностью лишённой агрессии их новая технологическая культура сможет просуществовать миллионы лет — что означало, что элои, причём невероятно развитые, смогут дожить до этого времени пляжа, времени крабов. Если морлоки не позаботятся об этой неопределённости, об этой незакреплённой нити на гобелене времени перед тем, как окончательно переселиться в мир бесконечных красных сумерек будущего, то они могут обнаружить, что будущее превратилось в мир, в котором доминируют элои с миллионнолетним опытом технологического развития.

     Нет, теперь, когда с крабами покончено, настало время вернуться в прошлое, время для второй битвы этой войны.

     Грах и другие морлоки вернулись в далёкое прошлое, в год, который, согласно циферблатам, которые они видели на самой первой машине времени самого Путешественника, он считал примерно 800000-ым от его точки отсчёта.

     Их флотилия машин времени снова появилась там, откуда отправлялась. Они возникли одна за другой внутри гигантского полого бронзового пьедестала огромного мраморного сфинкса, по-прежнему выстроенные в ровные шеренги и колонны, ибо хотя во времени они проделали чудовищный путь, в остальных трёх измерениях они не двигались. Конечно, вернулось лишь 117, а не 120 машин. Остальные остались в будущем — неповреждённые, но потерявшие в битве с крабами своих седоков.

     Внутри пьедестала едва хватало места для всех машин и их пассажиров, но хотя через щель над створками ворот внутрь проникало совсем мало воздуха, он всё равно казался гуще разреженной атмосферы далёкого будущего.

     Естественно, им не пришлось ждать наступления темноты. Они просто прибыли сюда ночью. Как только появился последний морлок, огромные бронзовые створки скользнули вниз, открывая внутреннее пространство гигантского пьедестала внешнему миру. Морлоки выбежали в ночь. Грах позволил себе бросить быстрый взгляд через покатое плечо; в свете звёзд он видел, как белёсое лицо сфинкса улыбается их предприятию.

     Потрясая дубинками, они ворвались через круглые входы в большие дома, в которых спали элои. Элои были привычны к ночным набегам, к тому, что каждый раз нескольких из них уводили в качестве пищи для морлоков. Те, кого отбирали для этой цели, не сопротивлялись; остальные не делали ничего для того, чтобы их защитить.

     Но сегодня морлоки не собирались увести всего лишь нескольких. Сегодня они собирались истребить элоев. Их черепа с влажным чмоканьем начали трескаться под ударами металлических штырей. На это элои отреагировали — попытались защититься или бежать; до наиболее сообразительных из этих существ явно дошло, что этой ночью, в отличие от предыдущих, происходит что-то особенное.

     Но даже сильнейшие из элоев не шли ни в какое сравнение со слабейшим из морлоков. Тех, кого требовалось догнать, догоняли; тех, кого требовалось бить, били; тем, кого требовалось удушить, пережимали горло.

     На то, чтобы прикончить тысячу или около того элоев, много времени не потребовалось, и Граху самолично посчастливилось наткнуться на самку, которая ходила с самым первым Путешественником во Времени.

     В отличие от остальных, на её лице было выражение непокорности и презрения, когда лом Граха опускался ей на голову.

     Возвращение в далёкое будущее прошло хорошо. Многие морлоки сжимали младенцев и детей, устремляясь вперёд на копиях машины великана из прошлого. Другие везли запасы и вещи, взятые из той глубокой тюрьмы, в которую их загнал яркий свет.

     Со временем Грах привык к разреженному воздуху и красноватому свету состарившегося солнца. Человечество, как всегда знали морлоки, зародилось на поверхности, и лишь спустя значительное время часть его переселилась под землю. Теперь морлоки снова забрали себе то, что принадлежало им по праву, и заняли подобающее место в мире.

     Грах оглядел пляж. Морлоки устроили пир, поедая крабьи ноги и плоть их округлых тел. Однако когда это изобилие закончилось, пустые панцири собрали вместе и устроили монумент славной битве, который напоминал бы крабам, замышляющим отвоевать этот пляж, о том, какая судьба их в этом случае ждёт.

     Конечно, Грах знал, что в конечном итоге этот мир обречён. Сам он там не бывал, но другие рассказывали ему о путешествии к самому концу времён, когда морё замёрзнет, а солнце, хоть и большее размером, чем даже сейчас, будет давать совсем мало света и ещё меньше — тепла.

     Но это будущее было очень, очень далеко даже от этого очень далёкого будущего. В течение оставшегося Земле срока поколения и поколения морлоков будут жить здесь. Да, был период, когда доминировали крабы, но теперь этому настал конец. Морлоки снова правят миром и будут править, пока солнце окончательно не угаснет.

     Тем не менее, изменения всё же докатились досюда. Большие белые существа, похожие на бабочек, исчезли. Вероятно, раздумывал Грах, как род великана из прошлого когда-то превратился в морлоков и элоев, так же и сами элои, по своей природе ветреные существа, в этом далёком-далёком будущем поднялись в воздух в прямом смысле слова. Но раз в прошлом элоев не стало, то и здесь, разумеется, не могло существовать их потомков.

     Грах снова оглядел кроваво-красный пляж и подумал о том первом Путешественнике во Времени, гиганте из давно ушедших эпох. Нашёл ли он то, что искал, когда явился из своего времени? Вероятно, не в году, который он считал 800000-ым. В конце концов, несправедливость, обрёкшая лучшую часть человечества на подземное существование, наверняка огорчила его. Но, думал Грах, если бы Путешественник во Времени узнал, что́ его машина сделала возможным — этот дивный момент возврата человечества на поверхность земли — он бы, без сомнения, порадовался вместе с ними.