Давно я дома не был, столько лет прошло. Так жизнь сложилась, сначала уехал на работу в Нижний, потом в Москву, а потом и вообще за границу. И вот теперь все повернулось так, что шел я знакомой с детства дорогой, сначала через ельник, потом через березовую рощу и вдоль реки. Шел я домой. Ласковый ветерок подталкивал в спину, ерошил траву, перебирал листья прибрежного ивняка. И ничего не изменилось вокруг, та же река, то же огромное небо, те же повороты знакомой дороги.
Из-за поворота на встречу мне...
- Оо, кого я вижу, Юрик! - друган мой старинный, вот уж кого я рад встретить!
- Саня! Сколько лет, сколько зим! Как сам-то?
- Да нормально, ты-то как? Говорили за бугор работать уехал, да?
- Да, было дело, вот - вернулся. Заходи вечерком, поговорим, расскажу. И ты расскажешь, что тут и как
- Заметано! Слушай, ужасно рад тебя видеть!
- Я тоже, Сань! Давай вечером пообщаемся, чего посреди дороги...
- Да, давай, а я вот в город... Может купить чего, за встречу там...
- Не надо, есть все. Приходи просто, часов в 5-6
Настроение и так было, что надо, а теперь стало совсем хорошо - я дома!
В деревне решил не идти по улице, а обойти берегом, по реке. На улице начнется сейчас: "здорово", да "как дела", да разговоров, рассказов... А на реке хорошо, тихо, только вода чуть журчит, и листья у ив шумят.
Из-под куста, боком как-то, выносит Николаича. Выносит и на меня несет, а он еще пригибается, перебежками короткими, и рукой мне так машет, мол, "погодь, стой!". Ну, Николаича время не берет, мелкий тощий дедок с гонором на десятерых. И пьет запойно. Судя по всему, сейчас как раз в процессе.
- Юрка! Ты откуда? Здорово. Мою не видел?
- Привет, Николаич! Что, партизанишь?
- Пью я. Неделю уже пью. Моя, курва, из дома выгнала и не пускает. Встречу - убью, паскуду! - он грозно сверкнул водянистыми, белесыми глазами - неделю уже не жрал, только пью. Вот - он вытащил из кармана грязного пиджака свеклу в земле и пару морковин - что с огорода взял, то и жру. Пока моя не видит - он быстро запихнул все обратно, воровато оглянулся
- Ну ты даешь, Николаич! Прям диверсант - меня разбирал смех - А пьешь на что?
- А не твое дело! - он снова сверкнул глазами, дохнул таким перегаром, что меня замутило. Глаза бешенные, злые, не знал бы его с детства - испугался - Слышь, дай полтинник, а? Я как с запоя выйду, отдам, ты же меня знаешь. Ну, дай, а? А то помру! - сказал угрожающе, а потом опять на жалость - Жалко тебе, что ли, да?
- Да нет, не жалко - ну какой актер пропадает - Только ты ж пропьёшь!
- Не, водка у меня есть - он распахнул пиджачишко, из внутреннего кармана торчало горлышко - Пожрать бы мне
- Ну на тебе полтину.
- Вот спасибо тебе! Слышь, а чего тебя давно видно не было? Уезжал куда?
- Было дело, да вот, вернулся. Вернулся, а ты все пьешь!
- Ну как без этого - Николачи самодовольно выпрямился, глаза у него жили своей жизнью, сверкали зло, косили по сторонам - теперь без этого дела никуда!
Он придвинулся ко мне ближе, схватил за руку, снова воровато оглянулся по сторонам, и хриплым шепотом:
- Одолели меня, суки! Совсем замучили, потому и пью!
- Кто одолел-то?
- Бесы! - глаза его так и бегали по сторонам, рука тряслась - Сейчас я от них сбежал, обманул я их. Они меня в огороде караулили, а я берегом ушел, берегом - он сделал рукой волнообразное движение, показывая, как именно он ушел - Вон Михалыч мне хлебушка дал, хороший он мужик, только с бесами дружит, ну я и от него сбежал. А потом в город за водкой бегал, когда они меня на реке караулили - шепот его превратился в скороговорку, быстро-быстро, и глаза с такой же скоростью бегали по сторонам, в глазах метался страх - так ты не выдавай меня, лады? А главное, моя спросит - ты меня не видел!
- А что, твоя тоже с бесами? - с ним такое бывает, все знают. Он пьет запоем неделю, редко две, допивается до чертей, а потом его отпускает. До следующего раза.
- Хуже! Она хуже! - страх в его глазах превратился в панический ужас - Хуже! Ты уж не выдавай меня, хорошо?
- Ладно - я с трудом оторвал его руку от своего рукава - ни бесам не выдам, ни бабе твоей. Бросал бы ты пить, Николаич, а то того... Сам вон уже на черта похож стал
Он сник, по небритой грязной щеке покатилась слеза:
- Самому надоело. Устал я, Юрик, устал. И жрать хочется, сил нет. И дела в доме, баба вон орет на всю деревню. Только боюсь я их. А как выпьешь, так и не страшно. Ладно, бывай, пойду я. Куда - не скажу! - он попытался хитро подмигнуть, получилось жуткая скорченная рожа. Хлопнул меня по плечу, и пошел, боком, перебежками, пригибаясь к земле, обратно к реке
Да, точно я дома. И ничего у нас не изменилось. И как только здоровья ему хватает, другой бы давно в ящик сыграл, а этот вон, все бегает. Бесы его одолели, понимаешь. Пошел я себе дальше к дому, только радости у меня слегка поубавилось. Хотя, если разобраться, я и Николаича рад видеть. Мужик-то он не плохой, безвредный. Запойный только.
К вечеру Саня подошел, Яшка, Коля, сосед Василич прихромал. Сели мы на лавочке под березой, у забора, вынес я коньячку заграничного бутылку, закусить. И пошли разговоры: да кто уехал, кто приехал, да там москвичи дом купили, а там Семеновы окончательно в город перехали...
- А Смирновы, смотрю, какую домину отгрохали! Дворец!
- Ну да, так они еще при тебе строить начали. И еще не доделали. Яшка вон им проводку вел.
- А что, хороший дом - Яшка подцепил рукой лимон - Удобный, на большую семью. Зимой протопить только тяжело
- Так у них народу сколько!
- Э, Юрок, ты еще на Лесной дом не видел, вот где дворец-то!
- Это какой же?
- А бывшей тетки Люды!
- А ее куда?
- Померла, родня дом продала московским.
- Юр, а Юр, ты Санин дом видел? Саня наш тоже строится!
- Да ну?! Завтра зайду, покажешь? А то мне тоже надо, дом-то старый
- Заходи, конечно!
Из-за угла улицы показалась незнакомая мне тетка, шла очень уверенно, по-хозяйски.
- А это кто?
- Это этих... Ну как их... На углу Ленина и Лесной...
- Васильевы
- Точно! Они на северах работали, вот как ты уехал, так они приехали. А это жена его. Ирка, что ли - да, Коль, Ирка?
- Точно, Ирка.
- Здрассте! - средних лет женщина очень бодро подошла к нашей компании - Хорошо сидите!
- А это наш братан приехал! Знакомься, это Юра. Он по европам работал
- Ух ты! Ну и как там?
- Да обычно. Как у всех. Свои проблемы, своя жизнь
- А педики? Там же, говорят, все педики поголовно!
Я было заржал, но смотрю все серьезные
- Я там сколько был, ни одного педика не видел - меня распирал смех - кто вам такую пургу намел?
- Ну как же, все знают. И русских там ненавидят. Вот к русским там как относятся?
- Нормально, по-человечески. Да как по-человечески, как ко всем, так и к русским. Тьфу, блин. Обычные люди там, нормальные, работяги.
- Вот у меня свояк в Польшу ездил, так говорит, русских там ненавидят
- Не знаю, в Польше не был. Я во Франции был, а потом в Бельгии. Поляки есть знакомые, нормальные ребята. Звали в гости, может и съезжу когда
- А я бы в жизни не поехала - Ира поджала губы, всем видом показывая, как бы она не хотела ехать к полякам - не люблю их, подлый народ, хуже хохлов. Сколько они нам нагадили, страшно сказать. И все исподтишка, в спину. Поганая нация, об этом еще Достоевский писал, что самая поганая нация - поляки.
- Ну я не знаю, что там Достоевский писал, а у меня друзья - поляки - я понимал, что спорить нет смысла, но сдерживаться было тяжело - хорошие ребята, правильные.
- Ну может быть. Может быть и нормальные попадаются. А вот хохлов точно нет нормальных. Я с ними в интернетах ругаюсь, они все фашисты. Я им пишу: "мы вас танками давить будем, и живьем жечь, готовьтесь, копайте себе могилы", а они меня колорадом называют и прям кипятком от злости ссут - она громко, визгливо засмеялась.
Друганы мои смущенно переглянулись, Санек так глазами сделал, мол "не бери в голову". А Ирка продолжала:
- Я эту бандеру знаю, я сама оттуда родом, с самой бандеры. Ой, как я их знаюю! Я бы их всех убила бы, всех до последнего передушила бы собственными руками. И правильно наши их стреляют, так и надо. Они там все фашисты. Нас вот колорадами называют - она сделал страшную паузу, мол, каковы уроды!
Яшка кашлянул в кулак:
- Колорады - это такая сволочь - задумчиво почесал затылок - и как от этой дряни избавится? Всю картошку пожрали. Собираешь их, собираешь... Жена уже говорит "не сажай ты ее вообще, столько возни"
Мужики оживились:
- Слышь, Юрок, а что в Европе против колорадов? Небось только химией, да?
- Сань, я же в городе работал...
- А я вот слышал, они каких-то цесарок вывели, так те колорадов жрут!
- Точно - Василичь у нас был самый продвинутый огородник - есть такие. Только у нас не выживут, им тепло надо...
- Я бы, будь моя воля, всех бы укропов перестреляла бы! - Ира врубилась в разговор, как "камаз" в ворота - самая вредная нация, все время русских предают. Сейчас вот сколько русских там убили. Детей на органы продают, женщин насилуют - голос ее внезапно визгливым, резал уши, как ножом - даже своих солдат раненых добивают, органы вырезают и продают. Ничего святого нет для них, они вообще нелюди, убивать их надо, резать, вешать, жечь всех! - она говорила скороговоркой, тон голоса поднимался буквально до визга
- Ладно, пойду я, мужики - Яшка поднялся, стал прощаться - мне на работу завтра
- Я тоже пойду - Саня явно был расстроен - пока, Яш, Коль...
- Сань, пойдем, дом свой покажешь - я уже не мог слушать этот визг про укропов-фашистов - покедова, Колян
- ...А точно говоришь, Ир - Колян, в отличии от нас, слушал ее с некоторым вниманием - я вот в армии служил с хохлами, так даже поговорка была "хохол без лычки, как..." - они засмеялись, Ира визгливо, Колян нервно
Внезапно Ира встала и сама стала прощаться:
- Ладно, пойду я. Я ж по делам шла, к Коле шла, к жене его, пойду, пока всем! - и пошла не оглядываясь
А с другой стороны улицы медленно шел странный мужик, с бородой, вроде как в выцветшей рясе и с крестом. Шел он медленно, опустив голову, и что-то бормотал под нос.
- А это кто? - такого я раньше у нас не видел
- Да живет тут - Коля словно в себя приходил, даже головой потряс, вытрясая из нее разговор про "укропов" - монах-не монах, поп не поп, не поймешь его. Мы его так и прозвали - монах. Почти ни с кем не разговаривает, ходит, бубнит себе под нос "Иисус" да "Христос", еще что-то. Чокнутый. В крайнем доме на Восточной живет
- Там где бабка эта жила, как там ее?
- Ну да, там. А он ее родственник какой-то. Да он же при тебе еще приехал!
Этого я не помнил совершенно. Восточная улица далеко, на отшибе, почти в лесу заканчивается. Крайний дом так и вообще в лесу стоит. Я помню, там жила бабка одинокая, старая-старая. Мы пацанами этой бабке иногда помогали: то воды принести, то с дровами помочь, то по дому. И как померла она, дом ее долго стоял заброшенный, огород зарос совсем. Потом говорили, что нашелся у нее какой-то дальний родственник, хотели у него этот дом москвичи купить, а он не продал... Дальняя история, как из другой жизни. Так вот, оказывается, какой это родственник.
- Странный мужик...
- Ну да, странный. С ним здороваешься, а он мимо тебя смотрит и не видит. Вон только с Санькой здоровается, да, Сань?
- Нормальный он парень, отстаньте вы от него!
- Дык не пристает никто!
- Здравствуйте! - это я поздоровался. Ответит-не ответит - все равно. Не хорошо так, совсем не замечать, человек живой все-таки.
- И вам здравствовать - голос у него был низкий, глубокий, не по фигуре. Остановился шагов за пять, и смотрит на нас прямо. Глаза у него большие, темные, спокойные. Умные глаза, и лицо хорошее, открытое.
- Смотри-ка - Яшка вполголоса мне почти на ухо - и с тобой здоровается! А со мной через раз!
- Это вот Юра, мой друг - Саня показал рукой на меня - наш друг. Работал за границей, теперь домой приехал!
- Хорошо, это хорошо, что домой - мужик слегка улыбнулся в бороду - дома лучше всего, какой бы дом ни был.
Он снова опустил голову, и пошел медленно, гляде себе на ботинки, и что-то бормоча под нос.
- Он что, правда монах? - странное чувство у меня было, он мне не то понравился, не то не понравился.
- Кто его знает. Крест таскает, и в рясе, а в церковь не ходит. Бабки говорят, его поп выгнал...
- Слышь, Колян, ты как всегда: слышал звон, а где он... - Саня поморщился
- Да нет, я точно знаю! Пришла там какая-то баба молодая с дитем в церковь, и не то без платка была, не то что-то не то сделала. Ну бабка, знаешь ведь, какие там при церкви бабки, наорала на нее и выгнала. Этот наш монах стал бабке что-то выговаривать, она прям в истерику, вышел поп и чуть не взашей его погнал.
- Может он из секты какой?
- Может - Яшка пожал плечами - я только знаю, что собаки его любят. Даже этот алабай, который напротив Зинки, он на всех брешет, а на этого - хвостом виляет. Здоровый, злющий, а вот поди ты...
- Да нормальный он мужик - Саня даже голос слегка повысил - дом поднял, огород поднял, и все сам, своими руками. Все время работает, рук не жалеет, только прогуляться выйдет как вы все тут: "секта" или "дурачок больной". Или еще хуже. Та же Ирка про него трещит, что, мол, наркотой торгует. Ты его ботинки видел? "Наркотой" - Саня очень похоже изобразил Ирку, мы усмехнулись
- Ну, дыма без огня не бывает...
- Да ну тебя, Колян! Знаешь, откуда такой свист пошел? Помнишь, у Смирновых таджики работали? Так он один с ними по человечески разговаривал!
- Они ж по-русски ни бельмеса...
- Колян, там мужики были под полтинник, они еще в СССР учились, все они понимают. Там даже один профессор был, а ты и не знал, да? Вы все "чернота" да "чернота", а он один с ними по-людски. Но раз с чернотой повелся - значит наркотой торгует, да? Вот потом всякие бабы базарные типа Ирки и орут про него на всех углах, слушать противно! - он снова виновато посмотрел на меня - Ладно, Юрок, мы тут так... Воюем слегка. Пойдем, что ли, дом смотреть? Или завтра?
- Давай лучше завтра.
Встал я на следующий день поздно. Василичь, судя по звукам, уже во всю орудовал мотокосой. День обещал быть не просто теплым, а по-настоящему жарким. Умываться пошел на улицу, колодезной водой, чистой, холодной, просто ужас какой холодной.
- Здорово, Юрок! - за калиткой маячил Колян - Зайду?
- Здоров, заходи, конечно. Чай будешь о мной пить?
- Можно... Ты слышал, чего тут у нас твориться? - Колян понизил голос, за-оглядывался.
- Пошли, за чаем расскажешь
- "За чаем"... Мне после этого кусок в горло не полезет - однако кусок полез, и не один - Ты мента Серегу помнишь?
- Серегу? Это из города что ли? Я его и не знал совсем. Видел пару раз
- И я тоже - Колян понизил голос чуть не до шепота, как будто тут было кому слушать, разве что Василичу с его косой - Серега этот четыре дня назад разбился на трассе. Пьяный был в стельку.
Ну вот, опять настроение испортилось. Такой день прекрасный, и тут на тебе - Колян со своими новостями
- Он с любовницей ехал. Бухали они в ресторане, обратно ехали и - бац на встречке! И он, и она на смерть. Похоронили их вчера. Жену еле уговорили, она его хоронить не хотела. Он же, Серега этот, с любовницей в открытую крутил, прямо при жене, при детях. Так жена его просто ненавидела, и хоронить отказалась. Еле-еле ее уговорили. А сегодня - тут он вообще на шепот перешел - сегодня утром родня этой, которая с ним была, на кладбище пришла, а она под березками так и сидит! - Колины глаза были каждый с олимпийский рубль размером
- Не понял - я и правду ничего не понял из его шептаний - Кто сидит? Жена?
- Да нет же, любовница его! С которой он разбился!
- Ты же сказал что она тоже разбилась!
- Ну да, насмерть! И похоронили ее там же, кладбище-то одно! А сегодня родня ее пришла - а она под березками сидит!
- Живая что ли?
- Какой - живая? Мертвая! И могила раскопана...
Я поперхнулся горячим чаем, еле прокашлялся. Дикость какая, в голове не укладывается. Даже дыхание перехватило. Сама вылезла, то ли?
Коля так и сидел, с глазами по полтиннику, бледный.
- Колян, ты совсем сдурел, да? Или после вчерашнего коньяка еще догонялся?
- Да... Да блин!!! Чтоб мне провалится, если вру - теперь Колян чуть не орал прямо мне в лицо - мать ее в обморок грохнулась, народ за священником побежал...
- Священника-то на что?! Ментов надо было вызывать! И врачей!
- Ментов тоже вызвали. Священника - чтобы он ее хотя бы святой водой побрызгал
- Кого, мать?
- Да любовницу эту мертвую, дубина ты! Любовницу! Мало ли что
- Ну и побрызгал?
- Побрызгал. Как на мать ее брызнул, так она как завизжит, как начала биться! Скорая приехала, вкололи ей что-то, а оно не и помогает! - Колян чуть не подпрыгивал от возбуждения
- А менты чего?
- Чего менты? Менты говорят, что жена мента этого бомжам пузырь дала, чтобы те ее откопали. Пошли ее брать, а та орет: "не дам похоронить эту тварь поганую!". Витьку-менту всю рожу расцарапала в кровь.
- Забрали?
- А за что? Бомжи пьяные валяются, лыка не вяжут, ничего не говорят.
- И без бомжей ее посадить можно. Хотя бы на 15 суток, чтобы успокоилось все. Или в больницу положить
- Кто ее посадит, ты что? У нее отец шишка областного УВД! Бомжей можно посадить, только кому они нужны. А мать этой, любовницы, еле успокоили. Орала, визжала, тряслась вся. Говорят, бес в нее вселился. Уже священника какого-то вызвали из монастыря, святого, которые бесов гонять умеет. Прикинь, к нам приедет!
- Колян! Блин, Колян, ты думай, чего ты говоришь! Какие бесы, ее лечить надо, у бабы натурально нервный срыв, что у одной, что у другой
- Лекарства-то не помогают...
- Значит, не те лекарства. Ну что за народ пошел, а? Ты же 10 классов закончил, в армии служил, а послушай, какую дичь несешь! Я понимаю бабки эти прицерковные, но ты-то! Поп святой к тебе приедет!
- А я что? Я ничего
- Повторяешь дрянь всякую, противно слушать!
- Противно, так и не слушай. А я вот, как приедет святой отец, обязательно схожу посмотреть.
- Иди-иди, он тебе тоже беса выгонит, иди!
Ушел Колян, а я начал потихоньку дома прибираться. Жена должна была через пару дней приехать с дочкой, надо было насос поставить, водопровод расконсервировать - хватало дел. А мысли постоянно возвращались к этой истории. Это каким же надо быть человеком, чтобы додуматься до такого, а? Что у них тут творится-то? Сумасшествие какое-то коллективное. Надо будет с Саньком поговорить, Санек мужчина толковый, положительный. Расскажет, что и как.
За делами начал я забывать об этой гадости, только на краю сознания маячило какое-то черное пятно, осадок от этой Колиной чертовщины. Незаметный такой осадочек, как червоточина, только мысли нет-нет, да и возвращались к этой дряни.
Переделав все свои сегодняшние дела, решил я пройтись по знакомым. Поздороваться, поосмотреться. Санькин дом вот посмотреть, интересно же, что он там настроил.
Саня был дома, мастерил что-то по хозяйству. Светка, жена его, кинулась обниматься, потом потащила за стол, стала расспрашивать про жену-детей. Мама Санькина вышла, спрашивала про Францию, про музеи. Я ей специально пару книжек привез, открыток. Потом дом смотрели с Саньком. Ну он, конечно, понаделал! Свет от пультов, дистанционно, кондиционер сам сделал, сам придумал, теплосистему какую-то хитрую, с контролем температуры. Но при этом дом остался настоящим, живым, деревенским.
Потом сели чай пить, а тут Санькин младший забегает в дом с какой-то палкой.
- Сколько раз я тебе говорила не таскать палки в бом с улицы! - Светка детей не баловала, не то что отец - ну-ка выкинь! На улице с палками играй!
- Это я для защиты! - парень был очень серьезный - Это, мам, кол осиновый. Я им от вампиров буду защищаться
- Иди на улицу в эту гадость свою играй, нечего грязь в дом таскать!
- А я и не играю! Пацаны говорят, тетя какая-то мертвая из могилы вылезла, и теперь будет ходить и кровь у всех пить. А я ее как увижу, так сразу колом! - пацан начал показывать, как он будет ее колоть, чуть не помел все со стола
- Слышал уже? - Саня повернулся ко мне
- Колян утром натрещал
- Эх, вот народ, а? - он вздохнул тяжело, потом повернулся к сыну - Так, слушай меня. Тетя эта не вампир, и боятся ее не надо. Это просто люди глупые и злые друг над другом издеваются. Только никакие они не вампиры, обычные люди, живые. Просто глупые. Понял? А теперь дуй на улицу, и палку свою из дома забери.
- А вдруг она будет ночью детей воровать?
- Не бойся, внучек - Санина мама погладила его по голове - мертвых не надо бояться. Это живых надо бояться
- Тьфу ты, мать! Никого не надо бояться! Ладно, все, беги-играй, мы с тобой потом поговорим
- Ох-ох-ох - заохала его мама - что за времена пошли, что за люди! Телевизор включишь, оттуда такая злоба, такая ненависть... Если картины показывают, то все про каких-то бандитов, или про милицию. И милиция-то хуже бандитов! И все кровища, убийства...
- Так вы и не смотрите!
- Мы стараемся не смотреть. Саша хотел вообще телевизор выбросить, а я смотрю "Культуру", внуки мультфильмы... Но сколько злобы... Неужели и за границей так же?
- Да что вы, тетя Лен, там спокойно все.
- Ну дай им Бог, дай им Бог...
- И тут не все так плохо. Саня вот ваш - нормальный мужик, Светка у вас просто золото, и внуки отличные.
- Да вы все ребята хорошие, что Саша, что ты, что Яша ваш. У меня же за вас сердце болит. Мы жили, нам тяжело было, времена были тяжелые. А сейчас вроде и хорошо, только...И откуда столько злобы у людей? А Яше своему скажите, говорят, он выпивать начал, вы уж скажите ему, а то его мать переживает
- Не волнуйся, мать, мы ему так скажем! - Саня сделал грозное лицо и мы все засмеялись
Саня пошел меня проводить, и пройтись заодно.
- И часто тут такое?
- Такое? Нет, ты что, конечно нет. Это просто жуть какая-то. Бабу эту, жену Серегину, понять можно, она от него такого натерпелась. Но чтобы так... У меня просто слов нет. Народ и так на взводе, а тут на тебе... - он покачал головой
- А что, Яшка и правда пьет?
- Прикладывается. Ты давно трезвого электрика видел? - мы невесело улыбнулись - Нет, ты не думай, там нормально все. Но сказать - скажем, а?
- Ладно - стал я прощаться - бывай, Санек. Пойду к Андреичу зайду.
- О, Андреич твой большим человеком стал! Не то депутат, не то помощник, не то еще кто. Пару раз даже с мигалкой приезжал
- Да ты что! Вот как раз и узнаю
- Ну, бывай! Пойду с младшим поговорю. Вот как все это ребенку объяснить, а?
Андреич, или Борис Андреевич, дальний родственник моей жены, жил на соседней с Саней улице. Человек он и правда был не простой, преподавал в каком-то институте. Я как-то раз спросил его, что он преподает, потом переспросил, и так и не понял. Что-то связанное с политикой, экономикой, бизнесом, что-то очень сложное. И судя по тому, сколько ему платили, что-то очень нужное.
В свое время мы помогли ему дом купить, а он помог мне устроится на работу. С которой, между прочим, я потом уехал во Францию, ну и дальше. Родители жены с ним очень дружили.
Повернул я на его улицу, а с другой стороны, с нашего конца, на ту же улицы Яшка выходит.
- Здорово, Яков!
- А, Юрец проснулся! Да шучу я, шучу. Ты далеко?
- К Андреичу
- О, я тоже! Я его просил из Москвы тестер для витой пары привести
- Ого! Тут и витая пара есть?
- А то! Говорят и оптоволокно будет! Знаешь, как быстро все меняется?
За разговором дошли до дома. Конечно, это не Смирновых дворец, но дом богатый, два этажа, сад-палисад, все такое. Со звоночком на калитке
- Борис Андреич, приветствую!
- Аа, ребята! Юрий! Вернулся?
- Так точно!
- Ну заходите, заходите!
Он провел нас на большую террасу с биллиардным столом и телевизором во всю стену, усадил за журнальный столик и выставил бутылку с виски.
- Борис Андреич, привезли? - Яшке не терпелось получить свои прибор
Тот молча протянул ему коробку, Яшка просто расцвел:
- Вот спасибо! - и стал копаться в ней с довольным урчанием
- Ну а ты как, Юрий? Вернулся, а? Как там Европа, загнивает? - Андреич со смехом хлопнул меня по плечу и налил всем по рюмке - Если бы не мы, русские, то там и работать было бы не кому. Не умеют европейцы работать, разучились, разбаловались. Как мне один мой коллега из Германии говорит: "вы, русские, на подъеме, а мы, европейцы на спаде". Тяжело там было, а?
- Да нет, нормально...
- Еще бы не тяжело! Европейцы живут плохо, просто отвратительно, вон не зря они из своего ЕС все бегут, и французы, и немцы, и испанцы. Если бы их американцы не держали - давно бы развалился бы их союз. А все потому, что они слишком комфорт ценят, слишком индивидуальны.
- Да не собираются они разваливаться, и живут они нормально. Конечно, свои проблемы...
- ...И наука у них в застое. Вот приезжают к нам делегации, так просто завидуют, говорят, мол "как у вас хорошо ученым"! Хотя, ты знаешь - он доверительно наклонился ко мне - западноевропейская культура и наука не подходит русскому народу. Она нас губит, отрывает от наших корней, от нашей миссии. От великой миссии русского народа скреплять цивилизацию, нести культуру разным народам. Только мы, русские, можем это сделать. Для нас комфорт никогда не был ценностью, мы никогда не ставили интересы личности выше общества...
Честно говоря я совсем не ожидал такого поворота, голова у меня слегка закружилась, как после легкого нокдауна. Пьяный он, что ли? Я пытался собраться с мыслями, но он все говорил и говорил, и все мои попытки разбивались о поток его слов:
- Они наши цивилизационные противники, они пытаются нас духовно уничтожить. Именно поэтому они привнесли нам свой либерализм и демократию. Это вещи чуждые великому русскому народу, чуждые нравственно и духовно, для нас свойственны самоотверженность, жертвенность, кооперация, презрение к богатству. Их либерализм - это социальный расизм, что уже ведет к деградации человечества, и только мы можем этому противостоять. Ведь посмотрите - все, все бегут от свободы: работник - к работодателю, женщина - к мужу, и, вообще, свобода нужна только хулигану, лоботрясу и сутенеру. А для нас, для нашей культуры свобода никогда не была высшей ценностью, русскому человеку нужна правда, правда, а не свобода...
Мне казалось, что я тону, захлебываюсь в мешанине слов, мыслей, опускаюсь все глубже и глубже, в какое-то мрачное, бездонное подземелье. В голове вспышками мелькали отдельные фразы "Великая миссия", "Новая Империя", "под руководством великого вождя". Все мои попытки выплыть, выбраться из этой трясины приводили к тому, что я погружался в нее глубже и глуже
- Мы вернем Россию русским, воссоздадим Великую Империю, которую в 17-м уничтожили евреи на деньги англосаксов...
- Так она и так уже русская - голова у меня гудела и кружилась
- Не совсеем - он хитро прищурился - Президент у нас - русский, но есть еще, есть в элитах либералы, люди без национальных корней, национал-предатели. Они, на деньги Запада, ведут нашу Родину к развалу. Но у них не получится! - он торжествующие откинулся в кресле, с рюмкой виски в руке - нам не нужна их демократия с гей-парадами! Только царю верит русский человек! Только помазаннику божьему, сильному вождю, духовному лидеру! Либералы сознательно ведут русский народ к гибели, они все агенты западных спецслужб. Мы должны защитить Святую Русь от этих нелюдей!
Я посмотрел на Яшку, тот сидел разинув рот, глаза его были словно стеклянные, губы шевелились вслед за словами Андреича
- Ты, Юрий, много жил среди европейской отравы, я понимаю, тебе надо время, чтобы ты снова вернулся домой, к русским основам. Я тебя не виню - он широко развел руками - к сожалению, "с волками жить - по волчьи выть" - он громко визгливо засмеялся. Но я верю в то, что твой русский дух возьмет верх. Ты же слышал, наверное, про нашу историю? Ну эту, про похороны? Какая дикость - он осуждающе зацокал - ц-ц-ц... Распустился народ. Ты знаешь, это я посоветовал вызвать святого отца Омофора, это действительно великий человек, настоящий русский мыслитель и патриот, вместе с ним мы наведем тут порядок в головах. Я тебе очень, очень советую прийти завтра на его службу, послушать. Я вас потом познакомлю. У тебя после разговора с ним взгляд на мир совершенно изменится, абсолютно! Эх, жалко что твоей Кати сейчас нет, и детей. Им было бы крайне полезно послушать его и посмотреть, как он бесов изгоняет. А ты приходи обязательно - он похлопал меня по руке, рука его ощутимо дрожала от возбуждения
- Спасибо, Борис Андреич, спасибо, я пожалуй пойду, у меня, знаете ли еще дела по дому, надо к приезду семьи готовится - мне страшно нужно было на воздух, мне не хватало воздуха - Яш, идешь?
- А? Да, да, конечно, иду. Спасибо вам Борис Андреич, спасибо...
Я почти вытащил его за калитку, глубоко вздохнул, еще, и еще, прохладный ветерок приятно холодил разгоряченное лицо: воздух, воздух как хорошо. Постепенно я заметил, что Яшка что-то мне говорит:
- ...Не ходи ты к этому попу. Андреич, конечно, умнейший человек, золотая голова, образованный, только мне не нравится, что он православнутый на всю голову. Все эти его "отцы святые", я просто слышать не могу, меня это бесит страшно. Будь моя воля, я бы все эти церкви сжег...
- Яшка! Да ты что говоришь-то? Церкви-то тебе чем мешают?!
- Всем мешают! Они там лапшу на уши навесят, а на самом деле только бабки тянут за свечки за то, за се..
- Так не ходи и не плати, какие проблемы?!
- А я и не хожу!
- Так в чем проблема тогда?
- Не знаю. Ни в чем - Яшка как-то разом сник, задумался - пойдем выпьем, а?
- Яш, слушай, тетя Лена на тебя жаловалась, что ты прикладываться начал. Ты заканчивай это дело, да? Я тебе как друг говорю, и Саня еще скажет...
- Я в порядке! - он снова начал повышать голос - за собой следите! - и тут снова сник - Да... Понимаешь, Юрик... Что вокруг творится... Что-то происходит, что-то нехорошее... А я - я как в тумане. Знаешь, вроде нормально все, а потом остановишься, осмотришься - ё-маё!!! Что я творю-то, что говорю! - он опустил голову - и мне страшно, честно. Прикинь? Мне - страшно...А как выпьешь, так и отпускает вроде. Ладно, пойду я. А ты не ходи завтра, слышишь?
Домой я притащился, как выжатый лимон, совершенно без сил. Перехватил кое-чего на скорую руку и завалился спать. Спал плохо, постоянно просыпался, снились мне какие-то громадные марширующие колонны, снилась кровь, война, разоренная земля, по которой я ходил, искал чего-то и никак не мог найти...
Конечно, я не собирался идти ни к каким "святым отцам". Мне вполне хватило общения с Андреичем, хватило на долго, на ближайший месяц точно. Больше всего мне хотелось закрыться в доме с хорошей книжкой, никуда не выходит и никого не видеть. Но в городе меня ждали важные дела. И не просто важные, а неотложные.
Собрался я и пошел: через лесок, потом через мост, а там и город. Шел, и думал: что же у них тут творится, а? Вроде все нормальные люди, обычные. А как поближе посмотришь, так все какие-то бешенные, дерганные, как Николаич запойный с речки. Но с ним-то как раз понятно все, он-то как раз не изменился, всегда такой был. Санька - нормальный, мама его, жена... Колька всегда был с придурью, Яшка... Что на него нашло вчера? А как он Андреича слушал... И сам Андреич... Он же таким не был. Конечно, он всегда был заумный, но чтобы такое нести...
Чем ближе я подходил к городу, тем тревожнее мне становилось. Неожиданно возникло ощущение "взгляда в спину", я обернулся - никого. Ощущение не проходило, казалось, что за мной не просто следят - на меня охотятся. Из-за куста слышался шорох осторожных шагов, злобное, приглушенное рычание... Я снова остановился, обернулся - никого. Шорох веток на ветру и больше ничего. Навстречу мне из города шла женщина с сумками, то ли с рынка, то ли с ночной смены. Обычное дело, на этой дороге всегда полно народу, но женщина приближалась ко мне с явной опаской, прошла мимо по дальнему краю дороги, развернувшись на ходу так, чтобы не поворачиваться ко мне спиной, а потом резко ускорила шаги, почти побежала, через шаг испуганно оглядываясь. Ближе к городу народу становилось больше, все смотрели друг на друга испуганно, старались как можно быстрее пройти мимо.
Неожиданно чувство тревоги сменилось раздражением: на мешающих пройти теток с сумками, на детей, лезущих под ноги, на машины, едущие слишком близко и слишком быстро. Люди старались специально помешать, задеть плечом, ногой, при этом никто не извинялся, наоборот, цедили сквозь зубы ругательства. Раздражительность вырывалась наружу с каждым жестом, с каждым словом: знакомые люди либо явно ругались между собой, либо шли, делая вид что не замечают друг друга. Внезапно раздался звонкий шлепок, заплакал ребенок, мать потащила его за руку, он упирался и плакал, тогда мать яростно, с силой шлепнула его так, что он пробежал несколько шагов по инерции, чуть не упал и громко заплакал, срываясь на истеричный визг. На мать моментально набросились две женщины с гневной руганью, та ответила, а ребенок так и стоял, надрываясь и размазывая слезы.
Я стоял на переходе, а этот плачь словно бурав ввинчивался в затылок. Мужик рядом начал злобно матерится вполголоса.
Загорелся "зеленый", все пошли, и тут машина вылетела за стоп-линию, и точно перед "зеброй" затормозила, с визгом шин. Все шарахнулись, давя друг друга, а дедок, который ближе всех был, каак даст своей клюкой по ей капоту! А потом еще раз, и еще. Из машины выскочил молодой парень, лицо перекошено, начал дедка за грудки трясти, и орать благим матом: "Ты что, гад, урод поганый, ты мне за машину последние штаны отдашь!", и прямо на визг срывается. А тут бабы в пацана этого вцепились, две сразу, одна в волосы, другая в лицо и тоже визжать. Из машины еще два парня выскочили, один в багажник полез за битой, другой этих баб бить начал. Ногами. Стал я к ним протискиваться сквозь толпу, чтобы разнять, меня за одежду хватают, руки перед лицом мелькают, крик вокруг. Еле протолкался к драке, парням ору: "что вы делаете, а? Биту убери!" Бабам ору: "успокойтесь!" - только не слышит никто никого, все орут, глаза из орбит повылазили, друг другу пальцами, как когтями, в лицо лезут, а дедок лупит своей клюкой не глядя по сторонам, по людям, по машине. Остальные водители из машин выскочили, такая каша! Кто кого бьет, кто что орет.... У меня перед глазами все закружилось, а где-то там внизу, под ногами ребенок плачет. И тут толпа раздалась на несколько частей, орут все друг на друга до визга, до истерики, дерут друг друга, бьют. И сквозь весь этот кошмар, сквозь толпу, идет этот наш монах. Ну этот, в рясе и с крестом. Идет себе, голову опустил, бормочет что-то под нос, идет сквозь толпу как нож сквозь масло. Вокруг орут, руками машут, а этот идет, идет, вдруг девчонку эту, которая ревет-задыхается, цап за руку, и повел за собой. Мимо меня шел, другой рукой меня за руку - и повел. Вокруг рожи красные, руки мелькают, слюна брызжет, а мы идем, и они нас как не замечают. Вывел он нас из толпы, отпустил, и дальше пошел, не оборачиваясь, и головы не поднимая. Бурчит себе что-то под нос, что-то вроде "Господи" да "Христос", толком не понятно. Я девчонку успокоил, как мог, только как тут успокоишь-то? Высмотрел я в толпе ее мать, вытащил, пощечину влепил и к дочке оттащил. А она бьется, вырывается, обратно. Я ей прямо в лицо зарычал: "о дочери подумай!!!". Она вроде в себя пришла, не совсем правда, но все-таки. Схватила дочку на руки, и бежать оттуда.
Тут успокоилось все неожиданно, как по сигналу, разом. Просто - раз! и все. Драться перестали, орать тоже, но ходят молча туда-сюда по этой площади, друг на друга натыкаются, как на деревья в лесу, друг друга не видят. Кто-то сел на землю, сидит, слюни пускает, кто-то себя в лоб бьет, кто-то просто лицом в столб уперся и стоит так. Я к одному, другому: "эй, эй, что с тобой?" - не видят меня, не слышат, глаза стеклянные, белые, страшные. Просто нечеловеческие.
Потом вдруг опять, как по команде, заорали все, завизжали, вцепились друг в друга, в один клубок, в кашу, вокруг меня, перед глазами лица перекошенные мелькают, пальцы... И глаза: безумные, бешенные, одинаковые. Как я оттуда выбрался и не помню. Помню, как по мосту бежал из города, упал один раз, руку в кровь ободрал, а в голове мысли, как червяки черные, жрут друг друга, жрут, душат, давят...
Кое-как дотащился до лесочка, упал на траву под березой, лежу, в небо гляжу, а небо надо мной кругом ходит. Небо синее, огромное, облака как горы. Потихоньку кровь в голове стучать перестала, дыхание выровнялось. И тут слышу: идет кто-то. Приподнялся, вижу по дорожке идет этот самый монах, и ведет, буквально на себе тащить моего другана Саньку. Санек идет еле-еле, как больной, ноги у него подгибаются, если бы этот его не поддерживал, точно бы упал. А монах уже не бормочет под нос, а повторяет громко, в полный голос:
Подошли они ко мне, монах Саню рядом опустил, сам сел поодаль. Саня кулаками глаза трет, дышит тяжело. Потом майку рванул на шее, застонал негромко. Сам совсем бледный, на лбу испарина.
- Что с ним? - спрашиваю монаха
Тот только плечами пожал.
- Нормально, Юрок, я в порядке - сказал Саня слабым голосом - правда, в порядке.
Откинулся, лег на траву, глаза кулаками закрыл:
- Даа... Я такого и представить себе не мог. Я... - он тер кулаками глаза, словно в них было полно песку - даже не знаю, как это назвать...
- Что назвать? Что видел-то?
- Был я на этом "изгнании", черт меня дернул туда идти!
- Делать тебе не фига?! - я просто в ужас пришел.
- Яшка мне сказал, что ты туда пойдешь. Я тебя, дурака, выручать пошел! Прихожу к церкви, а там уже толпа стоит, бабы, мужики, детей притащили зачем-то. Придурки, детей-то зачем?! Подъехал этот поп святой, ну, которого вызвали, с охраной, на двух "крузаках" и "мерине", затонированные намертво. Охрана вылезла, здоровенные бычары, толпу оттеснили, этот вылез и наш поп вышел. Притащили бабку эту несчастную, мать этой. Она как начала выть, визжать и вырываться. Этот новый поп начал что-то там орать, кадилом машет и орет, а вокруг народ на колени падает, крестятся... - Саня все тер кулаками глаза - пальцы кривые, в лоб себя бам! бам! до синяков, у некоторых слюна течет, а глаза... - его передернуло - глаза белые, выкаченные, как бельмы. Потом поп заорал что-то, завизжал, и все друг на друга бросились, лица друг другу царапают, визжат, люди так визжать не могут, у меня чуть уши не лопнули. Рвут друг друга, просто в клочья рвут, дети орут, женщины... Женщины хуже всего. Нет, нет, хуже всего дети - его передернуло - на меня кто-то сзади напрыгнул, я его скинул, в кто-то зубами как в плечо вцепится, представляешь, зубами! Кто-то снизу за ноги хватает, и все визжат, глаза выкачены... Глаза эти везде и зубы, и ор это... - он зажал уши руками - Потом разом все затихли, ходят кругами, друг на друга натыкаются и только в лоб себя бам! бам! А поп это орет что-то в середине благим матом. Потом они все вместе каак заорут! И опять ходят, натыкаются друг на друга, как слепые. Потом поп опять завизжал, и они опять друг друга рвать начали. Кровищи... Только они, похоже, боли не чувствуют совсем. Если бы не монах, то мне, наверное, конец. Либо разорвали меня, либо я с ума сошел бы. А он просто подошел, за руку меня взял и вывел оттуда. Они от него шарахаются, визжат на него, руки тянут, но схватить не могут. Он их как не видит, идет себе, в землю смотрит и идет. А эти... Знаешь, они вроде с виду - люди. Только глаза у них... - его снова передернуло - Не люди это.
- Бесы это - монах сидел, опустив голову к земле, что-то рисовал в пыли палочкой
- Да ладно! В церкви! Они же там все верующие!
- Не знаю, вот что они веруют. Как веруют - вижу.
- А что же поп этот ваш святой? Он же вроде бесов изгоняет!
- И много изгнал?
Саня снова тихо застонал:
- Знаешь, Юр, если бы я сам этого не видел, не поверил бы. Ты меня знаешь, я врать не буду, но они там кто угодно, только не люди. Они только с виду... Хотя и с виду тоже... - его опять передернуло, я тоже вздрогнул, вспомнил одинаковые, бешенные, выкаченные глаза и перекошенные лица