Голова гудела, солнце слепило до боли, до слез. Ноги не держали. Меня подхватили под руки, поставили, упасть не давали. Сильные, гады, очень сильные, непросто с ними будет.
- Вот и изюминка на торт! Тебя-то мне и не хватало, стражник! Я думал, с вами воевать придется, а ты сам пришел-попался! Да еще так легко!
Я попытался остановить качку в голове, попытался врасти в землю ногами. "Ноги - это корни, встань крепко - уже боец". Колени дрожали.
- Ты же влип как муха, стражник. Где твоя сила, где твоя связь со Стражей? Нету, осталась там, в этом городишке. В МОЕМ городишке!. Даже стоять сам не можешь - отпусти тебя и будешь как червяк у моих ног. И давить не надо, сам подохнешь. Что, я неправ?
- Я тебя убью!
Он засмеялся. Глаза заливали слезы, но я уже немного видел. С трудом, смутные формы, цветные пятна... Какое счастье видеть цветные пятна!
- Не думал я, что ты сможешь освободиться. Похоже, любишь ты свободу, и человек сильный - был. Пока имя свое и душу Страже не продал. Ну и как это - жить одним "я" на весь мир? Хорошо?
Он - это небольшое яркое белое пятно, ходит взад-вперед. Солнце прямо за ним, вот мне глаза и жжет. Ноги почти не дрожат, хорошо. Руки у тех, кто меня держит - как камень, плохо.
- Нет, я тебя хорошо понимаю! Но - и не понимаю. Иметь силу всего мира, заплатить за это собственной душой, и не иметь возможности использовать эту силу для себя! Всемогущий раб, и кто твой хозяин?! Никто! Совет из таких же рабов! Что, обманули тебя, да? А надо было лучше читать контракт, стражник! Хотя... какой ты сейчас стражник? - он хмыкнул.
Это совсем не хорошо. Стража - дело тайное, а он знает о нас слишком много. Слишком. Я попробовал пошевелить плечами, чуть-чуть. Как двумя стенами придавило.
Внезапно он оказался совсем рядом, рука у меня дернулась было, но... Что же за твари ему служат, а?
- А ведь я мог бы это исправить, стражник! Мог бы! И силы бы у тебя осталась, и имя бы себе вернул! Впрочем, имя-то ты уже вернул - он снова мерзко хмыкнул - мог бы и силу вернуть. Пока мне служишь, конечно.
- А то тебе силы мало... - из него сила так потоком и лилась, слепила, хуже солнца.
- Силы мне, стражник, много! Оочень много, а будет еще больше. Сам знаешь: Сила - такое дело, что и целого мира мало будет! Ты мне Стражу победить поможешь, а я с тобой поделюсь!
А ведь он псих, точно. Очередной свихнувшийся колдун, или ученый, или и то и другое. Самое мерзкое, что на службе может случиться, кроме разве что той дряни, которую такие психи на свет белый вытаскивают. Нет, не зря у Мастера глаза были как две ледышки, когда он сказал: "Домой поедешь, неладно там".
...Встретили меня просто замечательно. Горан и Марко, друзья отца, почти не изменились, такие же шебутные, веселые. Сразу потащили меня по соседям, такой повод, Волчонок в родной город приехал! И охи-ахи, песни-танцы, вино рекой, расспросы, рассказы... Все как полагается. Я им говорю:
- Люди, что вы меня таскаете из дома в дом, пойдем все вместе к деду Антэ в конобу, там и поговорим
А они:
- Дойдет и до Антэ очередь, а вот еще к тетке Марии не зашли, как же к ней не зайти - и опять все снова-здорова. Затормошили совсем!
Но как же я по ним соскучился по всем! И ведь они всегда такие, не только тогда, когда кто-нибудь приезжает, нет.
Их трое друзей было, Марко, Горан и Вук, мой отец. И в горы ходили, по морю ходили, песни пели... И меня с собой таскали, и своих сестер-братьев, детей, жен... И каждый день приключения!
А потом отец с моря не вернулся. Так бывает, что тут сделаешь. Они тогда здорово сдали, но старались, держались. Думаю, они себя обвиняли - отец же без них пошел. Мать моя их утешала: "разве лучше было бы, если бы вы все трое пропали?", хотя и сама еле держалась. Но она сильная, очень сильная. Да и дядьки мои тоже сильные, морская кость все-таки.
Потом я уехал, далеко, в столицу. И мать со мной. Думаю, это она от моря подальше. Она его как человека ненавидела, я-то видел. Все ходила по берегу и кулаком грозила, думала, не видит никто. Все продала и уехала, и даже слова не позволяла сказать насчет возвращения.
Ну а я вот вернулся. Как и не уезжал никуда.
Гуляли... Хорошо гуляли, толково. Сначала я рассказывал, потом они, а потом опять я, все заново. А потом опять они. Кто на ком женился, у кого кто родился (и за здоровье!), кто-то помереть успел. Отца поминали постоянно, а уж сколько лет прошло. У дядек что ни слово, то Вук да Вук, отец то есть.
Далеко за полночь засиделись. Я и забыл, как это все бывает. Звезды в море полоскаются, ветерок, цикады, запахи родные: море, сосны...
...Утром проснулся - а утра нет. Голова какая-то ватная, мысли ворочаются медленно, как червяки в навозе. Солнца нет, даже намека на солнце нет. Каша серая вокруг, туман не туман, дым не дым, вздохнуть невозможно, давит... И тоска такая - хоть вой в голос. И воздух, серый и липкий, вязкий, как слякоть осенняя. И ничего не хочется - ничего. Только лежать и выть. Даже встать-пойти и то себя не заставишь, не поднимешь. Что случилось-то? Пили вчера немного, больше говорили...
На улицу я себя буквально за уши вытащил. Вокруг все серое, размытое. Город белый был, как из раковины вырезан, а стал серый, как кость гнилая. Моря не было, дрянь серая вместо моря. И вместо неба такая же дрянь.
Были люди, знакомые, родные. Лица серые, глаза тусклые, головы опущены, смотрят в землю, если и ходят, то как больные, или горем убитые. А так все сидят и в землю смотрят. Дядек нашел, сидят как все, глаза в землю, а лица... Когда отца искать перестали, у них и то лица живее были. А тут... "А" - говорят - "это ты, Юро?" - и снова в землю смотрят, равно как мертвые. Не мертвые, и не живые, точно.
...Проглядел я, прошляпил., а что - и сам не знаю...
Попробовал я собраться, сконцентрироваться, да не вышло ничего. Муть серая вокруг вьется, образы один в другой перетекают: был дом - стало дерево, потом непонятно что. Ни верха, ни низа, вроде как в туман падаешь, только не падаешь никуда. Ногами чувствую, что на твердом стою, а глазами смотрю - каша непонятная, то одно из нее вылепиться - то другое.
И как жилы из тебя тянут... Просто жизнь вытаскивают.
Расслабился - вроде полегче стало. Формы какие-то появились, дом на дом стал похож, хоть и отдаленно, размазано.
А силы все равно уходят, медленно, постоянно. Чувствую я это, было уже со мной так. Когда Пиявку гоняли, эта дрянь так же из меня жизнь тянула, только тогда меня вся Стража подпитывала. Тогда такая сила через меня шла, эта дрянь и лопнула, а иначе ее никак нельзя было взять. А сейчас тянут медленно, как кровь из раны капает.
Только где она, рана-то? И кто тянет?
На своих я сразу перестал рассчитывать. Если мне так плохо - значит не чувствуют они меня, не видят. Я для них мертвый. Знают они, что я пропал, чувствуют. Это мучительно, когда человек из Стражы выбывает, это как кусок мяса у себя выдрать. И долго потом место пустое зарастает. Хорошо, что знают - значит разбираться будут, только мне-то что делать?
Попытался опять с мыслями собраться, сконцентрироваться - опять все перед глазами кружится, до тошноты прям.
И тут разозлился я. Сильно разозлился. Разозлиться у меня очень даже получилось, просто отлично получилось! На муть эту серую, на себя, что попал как юнга зеленый, на город этот, на людей, на море... На весь мир, на все сразу, да так, что места мне нет от злости!
Людей пинал, тормошил, петь заставлял - сам песни орал. Не умрете вы у меня спокойно в тоске этой серой, даже не думайте! И так просто орал, бил этот туман проклятый, по стенам колотил, по мостовой, по этому серому тоскливому болоту. Раскачивал мирок этот как лодку, чтобы тонуть - ну давай утонем, да хоть не так, как сейчас в это глине серой вязнуть.
И - как я это сделал, не знаю, на злости, на кураже - пробил я дыру, туннель наружу, куда и сам не знаю. Выгрыз дорожку, как червяк в яблоке. Выгрыз, плюхнулся на землю, лежу под солнышком, живой вроде, голова кругом, глаза слезами заливает.
- А ну-ка поднимите его!...
И прав он, имя я свое продал. Вернее, не продал, а отдал. Даром отдал, отказался. Так в Стражу и вступают, от себя отказываются. Потому меня никто по имени назвать не может, не помнят его люди. И лица моего не помнят, и замечать особо не замечают. Серые мы, средние, никакие. Новички считают, что это цена за Связь и Силу, но это не так. Это не цена, это необходимость - имя Связи мешает, рвет ее, ломает. А Связь нам нужна, мы же Стража Мира, Мир защищаем. От того, что снаружи угрожает и от того, что изнутри его точит. Для этого Мир нам Силу свою дает. Но только тогда, когда это надо. И почти столько, сколько надо. Чуть меньше, на силу всей Стражи меньше. Чтобы в самый раз хватило.
А если не хватает, то кто-то из Стражи выбывает.
И знать об этом людям ни к чему. Некоторые знают, конечно. Тут ничего не поделаешь, дело Стражи не всегда можно тайно делать. Вот и идут разговоры о чудесах, героях и битвах в небе. Как понимают, так и говорят. Кому-то приходится и правду рассказывать, как все на деле обстоит, кто-то сам догадывается - приходят же в Стражу юнги. А кто-то отказывается имя терять, в самый последний момент, так не убивать же его за это!
Те, кто правду знает, обычно молчат. Бывало такое, что нехорошие люди про Стражу узнают, пытаются стражников использовать. Только бесполезно это. Имя мы свое отдали - с людьми нас ничего не связывает, нечем нас на службу заманивать. Да и Сила нам без нужды не дается. Если что-то всему Миру угрожает, не только людям - вот мы обязательно тут как тут. Связаны мы, между собой и с Миром. И угрозу Ему как себе чувствуем. Только все сразу чувствуем, потому - сильнее.
Тех, кто о нас правду знает, совсем немного. Мы почти всех знаем. Они нам помогают обычно. Иногда кто-то мешать пытается, но так, чтобы воевать против Стражи... Кому такое в голову придет? Убить стражника сложно, но можно, и никто мстить не будет. Воевать никто не будет, понимаете? Миру угроза есть? Нет. А вот всю Стражу уничтожить - это все равно как муравейник без муравьев-солдат оставить. Или кожу с человека содрать.
Только сумасшедший на такое решиться. Да еще и стражника - пусть и выбывшего - на такое подписывать.
А я тем временем в себя приходил постепенно. Проклятое кружение в голове остановилось, глаза к свету попривыкли, ноги дрожать перестали. Хмырь этот, тот что меня поймал, оказался по виду типичный психом-умником: роста небольшого, сложения некрепкого, скорее рыхлого. А глаза горят так, что смотреть больно. Больше целого Мира "я" у него из глаз лезет, наружу выворачивается.
И что самое неприятно, так это то, что Сила из него так и прет. Вон, над землей он только что не парит, еле ногами ее касается, когда ходит.
А слуги его так просто жуткие. На людей похожи, только вот глаза у них, как замерзшее болото. Ничего в них нет, ни жизни, ни имени, ничего. Пустота одна, как в за-мирье. И холод, как в пустоте.
Но Силы в них до краев, до макушки. И привязаны они этой силой к хозяину своему, к замухрышке этому в белом. Он ими как спрут щупальцами орудует, а сами они - никто, пустышки. Тело без души, одна Сила их и держит.
А Сила не маленькая. Я сейчас им, точнее ему, не противник.
- ...Ты будешь свободен, стражник, обещаю. Ты же не такой, как эти мертвецы, ты - человек. Хватит тебе быть рабом! Да, мне служить будешь, не как раб, а как слуга, как друг. Силой с тобой поделюсь, мне не жалко. Мало будет - еще городишко возьму, а если не хватит можно и побольше город взять. Силу не сложно добыть, людишек много.
- Так ты из людей силу пьешь...
- Эти твари больше ни на что не годны. Только и знают, что вино хлестать и песни горланить. Одна от них польза: вгони их в тоску из них сила и потечет. А как подохнут, можно тела использовать. Да и не подохнуть они, зачем мне такой источник терять? Пока я жив, и они живы. И какое тебе, стражнику, дело, до десятка ничтожных людишек? Такие как я, как ты - мы рождены для Свободы, для Силы. Их удел был, есть и будет - рабство.
Связал он их значит, как Стража связана. Узнал как-то, либо сам узнал, либо рассказал кто-то. Понятно, если что-то существует, это можно повторить. И теперь они для него как скот домашний. Захотел - подоил, захотел - зарезал. Вся их Сила теперь его, а это не мало. Это много, очень много. Стража, конечно, с ним справится, и похуже бывало. А вот людей скорее всего не спасти. Всю родню мою разом...
Голова опять поплыла, тошнота накатила...
Только пока Стража разбираться будет, что к чему, да что с ним делать, он еще людей завяжет, еще и еще - что его остановит? И тут его уже так просто не уничтожишь.
Понятно, почему у Мастера глаза такие были. Старшие - они сильнее беду чувствуют. И боятся сильнее.
- ...Ну что, стражник? Что скажешь? Что ты выберешь? Свободу или смерть?
Я выбрал, когда в Стражу вступал...
Сдавило меня справа, слева, накатила тяжесть спереди. Солнце померкло, сошлось в далекую точку, дышать стало нечем. Вдох, вдох, а воздуха нет, выдавило из меня воздух. Потом солнце погасло, и только боль осталась. Такая, заживо в землю вгоняет...
...И вдруг отпустило, разом. Вот он я, снова-здорова. Лежу, мокрый весь от пота, продышаться не могу, перед глазами точки черные. А воздух - воздух сладкий, теплый, солью пахнет, соснами.... И чувствую: вернулось все. И Связь моя с братьями, и Сила. Только не нужна она теперь, без надобности.
Поднимаюсь - хорошо-то как! А этот в белом на коленях стоит - за горло держится, еле дышит. Я рядом - мать моя! дядьки мои стоит, грегочут как кони морские!
- Глянь, Марек, прыщ-то этот столичный чего устроил! Все ходил, головы нам морочил, мол "свобода, свобода". А сам малОго нашего обижает!
И через них солнце просвечивает...
...Сидим на берегу, ногами болтаем, разговариваем:
- Ты понимаешь, Волчонок, когда ты дыру в этом киселе пробил, мы посмотреть решили, что там и как. Ну не век же сидеть и себя жалеть! Дыра черная, страшная, а мы все равно пошли. Ты же пошел, и Вук бы пошел, вот и мы пошли. Шли-шли, вот и вышли. Только штука такая получилась... Вылезти-то мы вылезли, да только не совсем. Мы там, внутри остались - и мы же и тут, на воле. Иэх, тяжело объяснить... Мы здесь вроде как во сне, а спим - там, если ты понимаешь. Только тут, во сне - мы не спим. Нам тут здорово хорошо! Мы тут можем в море ходить, в горы ходить - даже под морем ходить. Даже летать можем - Марко небольшой круг сделал, прям как чайка над косяком рыбы.
- Да, и пока мы там, тут нам никто ничего сделать не может, так вот получается. Мы-то там! А этот колдун твой - он дурак. Он давно у нас ошивался, ходил, смотрел, вынюхивал. То дом снимет, то комнату, то в одном конце города, то в другом. Мы его дураком считали, а он еще глупее оказался. Все о свободе говорил, а сам озирался, каждой тени боялся. тоже мне Свобода!
- Он же вас в сеть поймал как косяк макрели! Дядька Горан, ну что ты смеешься! Он целый город с людьми в бутылку засунул, как корабль-игрушку. И присосался к вам ко всем как овод к корове! Убить не убил бы, это да. Но и жить бы не дал. Видели бы вы там себя...
- Ну да, точно как овод. Только, понимаешь, овод к корове присосался или корова к оводу пристала? - Марко прищурился хитро - Он себя больше коровы вообразил, а на самом деле он куда меньше комара. Силу он у нас вытягивал, только сила-то наша, а не его. И мы ему никаких прав на нашу жизнь не давали, нет! Он украл - мы обратно взяли. А то, что он к краденному свою жизнь привязал накрепко, то не наша забота. Мы ведь его не держим - вот, иди, гуляй себе свободно!
Дядька махнул рукой, колдун застонал еле слышно, жалобно. Народ из дыры повылезал, разбрелись кто куда по своим делам, с виду довольные все. Понятно, он их связал, целый город, он теперь их там держит. Если отпустит, то и сам помрет, и их погубит. Потому держит из последних сил, и не отпустит по доброй воле никогда. А силенок держать ему сами люди добавляют. Кто внутри остался, тот его питает.
Пока он всех там держал, как в мешке, все как один были. А тут Дыра на свободу! Пойди их загони обратно! Да и хоть загони - Дыру ему не закрыть, он и так еле держится. Да и прав дядька Марко: не его эта сила, краденная. Нет у него прав на эту силу, значит, и управлять он ею не может.
- А ты что решишь, Волчонок?
Горан вдруг стал серьезней некуда.
- Мы же понимаем, кто ты и зачем здесь. Раньше приглядывали за тобой, ты ж нам не чужой. Так, люди добрые рассказывали, и сами смекали. Ты ж из огня да в полымя живешь, беду притягиваешь. Или беда тебя притягивает. Другой бы сгинул давно, а ты вон все бегаешь, на месте не сидишь. А сейчас мы так просто видим, что ты не сам по себе человек, подневольный, служилый. Что решишь про наш городок, про людей? Мы ж понимаем, что ненормально это все. Только... помирать-то неохота!
- Да что мне решать, дядька Горан! Колдуна я прибил бы с удовольствие, а людей вот жалко. Хотя вам вроде как и не плохо. Странно это все, но вы привыкнете. Никто вас не тронет, живите. Да и как вас таких тронешь? Колдуна вот своего берегите! - дядьки опять в смех..
Только ничего я не решаю, люди. Угрозы Миру нет...А городки и страннее встречаются.