Аннотация: Лучший мой результат на "Рваной грелке"
Это была уже вторая попытка, и Лешке хотелось спать. После отбоя он сначала травил анекдоты, потом усиленно тер глаза под храп Егора с соседней койки. Когда и этого не хватило, стал делать зарядку - сгибаться пополам, садясь на постели, и снова ложиться. От этих упражнений заболел живот, а матрас сбился под спину, обнажив сетку кровати; сетка заскрипела.
- Ты что, больной? - сквозь сон поинтересовался Егор, шмыгнул носом и перевернулся на другой бок.
Лешка опустил ноги на пол.
Все мучения служили одному: не заснуть раньше бабы Клавы, которая дежурила по этажу, и, хотя и прикладывалась втихаря к бутылке портвейна, порядок блюла, и хождения по коридору пресекала. Вдобавок она могла нажаловаться дневному воспитателю, а тот бы душу из Лешки вынул, объясняя, насколько твердой должна быть дисциплина в образцово-показательном интернате.
Но переносной бабы-клавин телевизор уже несколько минут молчал, и Лешка рискнул высунуться из спальни - нянька спала.
Теперь не стоило терять время. Лешка снял с изголовья полотенце и накинул на шею для тепла: одеваться нельзя, заметят - припишут подготовку побега, а так, мало ли? - во сне ходил. Из щели под подоконником достал мелок и ключ. (Это только лохи все прячут под матрас - вон, у Егора уже вторую колоду карт конфисковали). Пожалел, что тапки слишком гремят, надел носки и выскользнул за порог. Сегодня должно обязательно получиться!
Мимо спящей дежурной в холл, с затоптанного паркета на выщербленный бетон лестницы к противно гудящим лампам дневного света. Пластик с перил давно содрали, узкая полоса блестит сталью, отполированной сотнями рук и штанов. Поддавшись соблазну, Лешка съехал по перилам, по-кошачьи мягко приземлившись буквально на подушечки пальцев. Все же вес двенадцатилетнего пацана заставил лестницу дрогнуть.
Первый этаж на цыпочках, хотя двери закрыты, и до выхода два поворота; и, наконец - подвал. Обитая жестью дверь, а в углу напротив ржавые радиаторы, ненужные летом снеговые лопаты, ведро с мусором. Лешка повернул ключ.
- Здравствуй, Молчун!
Молчун не ответил, только кивнул приветственно. Дескать, рад тебя видеть, счастлив, что меня не забыли. Еще зимой его звали Коляном, и он был вполне разговорчив - пока не упал в спортзале с самого верха каната, куда залез на спор после уроков. С тех пор он не произнес ни слова, и Лешка дал ему новую кличку.
- Вылезай, Молчун, попробуем еще раз.
Конечно. Когда он отказывался поиграть?
Год назад это тоже казалось игрой. Тогда Дрон, их третий товарищ, принес из библиотеки книгу "Теория и практика оккультизма". Его привлекла обложка, на которой зверского вида негр в белом костюме держал за волосы отрезанную голову старухи, судя по всему - ведьмы. С ее шеи капала кровь, на лету превращаясь в тараканов и мух.
- Ну и мерзость! - скривился Колян. - Это надо читать на ночь или перед обедом?
- Ничего ты не понимаешь в загробной жизни, - отозвался Дрон.
Ребята повеселились, зачитывая вслух "поваренную книгу", как ее обозвал Колян, и благополучно ее забросили. Идея попробовать что-нибудь из книги пришла на прогулке, когда на дальней дорожке интернатской территории Дрон нашел дохлую мышь.
- А вот и ингредиенты, - сказал он, поднимая беднягу за хвостик. - Что мы из нее сварим?
Но при внимательном рассмотрении "магических" рецептов выяснилось, что хотя мышь и входит в большинство снадобий, еще для них нужны экзотические травы или части животных, которые не достать. И, кроме того, для варки необходим котел.
- Может, отдадим ее в столовую? - ехидно поинтересовался Лешка.
Однако один вариант все же нашли. В разделе "Практика вуду" обнаружился ритуал оживления мертвых, для которого требовались только свечи и мел.
- Я знаю, где взять, - сказал Дрон. - Идем! Я назову ее Ведьмой.
Для эксперимента выбрали открытую веранду за зданием интерната; чтобы никто не мешал, сбежали с урока. На деревянном полу нарисовали круг и звезду, в центр положили слегка раздувшуюся мышь. Дрон зажег свечи.
- Кто будет говорить? - спросил он.
- Ты, конечно! - удивился Лешка.
- Лучше, чтобы двое - действие усилится.
- Ну, давай...
- Сила живых и Сила мертвых! - сказал Дрон, и Лешка повторил с отставанием, чувствуя себя почти дураком.
- Сойди в сей круг, и прими жертву! - Дрон сердито нахмурился, Лешка поправил темп.
- И отдай ее нам - живой, как была!
Показалось, что последние слова повторило эхо. Все трое нагнулись, разглядывая мышь.
- По-моему, она шевельнулась, - сказал Дрон не очень уверенно.
- Ага, как же! - ехидно отозвался Колян. - Опарыш у нее в животе шевельнулся. Ты бы хоть описание ритуала до конца дочитал!
- А что, там еще что-то есть?
"Что-то" было написано на обороте страницы: "для того, чтобы оживить мертвого, недостаточно слов - его надо любить всем сердцем и страстно желать его воскрешения".
- Вот блин! - выругался Дрон.
- Мне кажется, ты еще не успел полюбить эту мышь, - заметил Колян.
Сегодняшней проблемой была кошка. При жизни ее звали Кикимора или Кика. Неясно, кто приволок ее и откуда, загадка, как она вообще прижилась в приюте, где и штатным-то обитателям, закаленным улицей, приходилось порой несладко. Битую, с надгрызенными ушами и клочковатой пятнистой шерстью, Кикимору ласкала наперебой половина интерната, несмотря на ее мерзостный жуликоватый вид; и над ней издевалась, как могла, вторая половина. Другое животное давно бы свихнулось - Кика жила. Она лавировала между первыми и вторыми с ловкостью искусного дипломата, успевая, где жалобно мяукнуть, где показать когти, пока не влипла таки в "разборки" старших мальчиков и администрации.
- Ах, так? - возмутился воспитанник Шнырь, лишенный увольнительной за курение в туалете. - Тогда получите!
Заступив через день на дежурство, баба Клава, которая и "сдала" Шныря, обнаружила свою любимицу Кику висящей на настольной лампе с высунутым языком и дико оскаленной мордой. Разумеется, кошка была мертва.
Вероятно, Шнырь потом пожалел о своем поступке. Обвинить его не могли, даже спрашивать ни о чем не стали, но с этой минуты он как-то случайно стал "залетать" по любому поводу. Какое там курение? - отлить без чужих глаз стало сложно, а мелкие нарушения режима всплывали все и сразу. Говорят, директор даже распорядился заново открыть карцер, забитый лет тридцать назад - так, на всякий случай.
Когда же младшая группа предложила торжественно похоронить Кикимору, оказалось, что под шумок кошка исчезла. И только Лешка знал, куда.
Чтобы добраться до угла, ребятам пришлось передвинуть батареи и переставить два десятка лопат. Без шума не обошлось, и Лешка вздрагивал каждый раз, когда звук выходил слишком громким.
- Если опять не получится - надо будет спрятать поближе. Ну, где она?
Молчун встал на колени, засунул по плечо руку за последние скребки и, отворачиваясь от посыпавшейся с них трухи, вытащил на свет божий окоченевшую тушку Кикиморы. Кошка выглядела отвратно.
- Еще не очень воняет, - принюхавшись, сказал Лешка. - Пошли в спортзал. И за хвост не держи - отломишь.
Необходимые для ритуала свечи лежали в каптерке у физрука, Лешка ими уже пользовался. А вот со спичками было сложнее. За пожарной безопасностью в интернате следили, огонь здесь был вне закона. Лучшая возможность - взять спички в тайниках взрослых ребят, куда они прячут и сигареты, но при этом можно было попасться. Что тогда будет, Лешке думать не хотелось.
- Стой на лестнице и никуда не ходи - я вернусь через три минуты, - сказал Лешка Молчуну, выглянув в коридор третьего этажа, и убедившись, что дежурный спит.
Здесь дежурил Фрол, бывший десантник и бывший санитар психушки; его репутация позволяла контролировать дисциплину, не открывая глаз - мало кто желал бы разбудить его не по делу. Лешка проскользнул мимо, не дыша и, пригнувшись, вошел в ближайшую спальню.
На пороге он замер и прислушался: бормотание, храп с присвистом - вроде, спят. Лешка знал о двух тайниках: таком же как у него, в подоконнике, принадлежащем Шнырю, и втором, за картиной, незнакомого дылды. Сведения были получены агентурно - приятель проболтался - и частично проверены: в тайник Шныря Лешка лазил прошлой ночью.
Еще раз прислушавшись и не услышав ничего подозрительного, он на карачках дополз к окну, аккуратно отвернул обои, прикрывающие щель, и сунул руку в тайник. И, не успев удивиться пустоте тайника, вдруг почувствовал на шее твердую хватку чужих пальцев.
- ...я-я... нечаянно, - успел промямлить он оправдание, еще не разглядев, но уже узнав в хозяине пальцев Шныря. - Димон, я потом положил бы на место...
- Так вот, кто ворует мои сигареты, - сказал Шнырь шепотом, в котором звучало садистское предвкушение. - Мальчик хочет сосочку.
- Я правда не...
- Тс-с! - Шнырь прижал палец к губам Лешки. Палец был шершавый и жесткий. - Не надо ничего говорить. Мы пойдем в туалет, и там ты мне все объяснишь.
Не отпуская Лешкину шею, Шнырь провел его к двери, выглянул, подтолкнул Лешку к туалетной комнате.
- Так! - сказал он довольно, закрыв за собой дверь. - Мальчик хочет размять губки. Мы поможем мальчику с инструментом для массажа. Ну?
- Чт-то ну? Я не понимаю, - дрожащим голосом сказал Лешка.
Что от него хочет этот великовозрастный дебил, он представлял, вот только хорошего выхода из ситуации не видел. Можно, конечно, заплакать погромче, как однажды сделал его одноклассник Валет - Шнырь тогда убежал, как испуганная шавка. Но если проснется Фрол, наказания не избежать. А там еще на лестнице Молчун...
- Димон, давай, я куплю тебе новую пачку? - предложил Лешка. У него лежало в заначке пятьдесят рублей, на случай, если придется отсюда отчаливать. Но теперь положение было аховое, и деньги могли помочь.
- Зачем? - обманчиво ласково ответил Шнырь. - Я сам могу тебя угостить.
У него явно затянулось весеннее обострение.
- Ну, ладно...
Вздохнув, Лешка, собрался уже поднять крик, как вдруг увидел, что дверь тихонько приоткрывается, и в нее заглядывает Молчун. Поперхнувшись, Лешка мотнул ему головой - "уходи". Шнырь, стоявший лицом к окну, поднял глаза и увидел в стекле отражение.
- Что это?- спросил он, резко оборачиваясь к двери, которая уже закрывалась.
- Где? - фальшиво спросил Лешка.
- Кто это был? Там?
- Не знаю, может, кто-то хотел пописать?
Он бы мог объяснить, если придется, но этого от него не ждали. Шнырь тряхнул головой, будто отгоняя морок.
- Значит так, шкет, - сказал он, оглядываясь на дверь и понизив голос. - Я тебя отпущу. Сигареты принесешь завтра, и чтобы были с фильтром. Понял?
Лешка кивнул.
- А увижу тебя еще у подоконника - руки вырву.
- Димон, - попросил Лешка. - Раз уж я куплю тебе сигарет, дай мне сейчас, пожалуйста, пару спичек...
- На, травись, - сказал Шнырь.
Ту мышь они все-таки выбросили. По двум причинам: во-первых, она начала вонять; и, во-вторых, их накрыли за ритуалом. Во время очередной попытки неслышно подошел учитель географии Циркуль и заинтересованно наблюдал за спектаклем, кажется, с первой фразы.
- Так-так. Юные вудуисты. Надеюсь, вы еще не дошли до человеческих жертв? - спросил он, когда ребята склонились над пентаграммой.
Они отпрыгнули от круга так быстро, что Лешка упал.
- Не волнуйтесь, я не буду вас наказывать, - сказал Циркуль, усаживаясь на скамейку веранды. - Но скажите, пожалуйста, что именно вы пытались сделать?
- Вообще-то, оживить мышь, - сказал Дрон.
- Эту? - Циркуль скептически поджал губы. - Но она уже почти разложилась.
- В книге ничего нет о сроках годности трупа.
- В "Теории оккультизма", кажется? Похвально, что вы что-то читаете, жаль только, что макулатуру. Не знаю, кто заказал ее в библиотечный фонд, я, пожалуй,... впрочем, это неважно. Ну а здравый смысл вам по этому поводу ничего не говорит?
- Если поверить в воскрешение трупов, то почему не недельной давности? - рассудительно заметил Колян.
- Логично, - развеселился Циркуль. - А все, что учили по биологии, засунуть коту под хвост. Через какое время умирает мозг, кто помнит?
- Минут семь, кажется, - сказал Лешка.
- Четыре. Хотя у мыши, может, и семь - не знаю. Но не неделя. Так что если бы вам удалось оживить эту мышь, в картине мироздания это событие было бы сопоставимо с взрывом вселенной.
- Мы нашли ее только позавчера, - сказал Дрон.
- Значит, ей не повезло с погодой.
С каптеркой было намного проще. Ее, конечно, запирали, но поскольку в ней не хранилось ничего ценного, кроме мячей, свистка, да скакалок, замок был простой модели. Чем воспитанники и пользовались, зачастую вскрывая комнату еще до прихода физрука; он обычно не обижался.
- На, Молчун, расставляй, - Лешка передал свечи другу, а сам положил Кикимору в середину спортзала, в центр круга для вбрасывания, уже порядком облупленного. Мелом он подправил круг и стал вписывать в него звезду.
Конечно, трудно было без Дрона. Лешке казалось, что с участием друга все прошло бы прекрасно, и Кикимора очнулась бы еще вчера и подставила голову под их ладони. Но после беды с Коляном, из-за которой он стал Молчуном, Дрон, не выдержав потрясения, пустился в бега. Интернат тогда здорово лихорадило - лишиться сразу двоих воспитанников! Что Молчун живет в подвале, никому и в голову не пришло, а Дрона, по слухам, где-то потом поймали. Но беглецов не возвращают в тот же приют, поэтому перекинуться с ним хоть словом Лешке не удалось.
Лешка дорисовал пентаграмму, как обычно, с пересекающимися линиями внутри, а потом стер их, облизывая палец. Молчун расставил свечи, подперев скомканной бумагой - некрасиво, но, по крайней мере, не падают. Подсвечников или хотя бы пластилина для надежной приклейки найти не удалось.
- Ты, наверное, скажешь, что все зря, Молчун? - спросил Лешка, зажигая спичку о стекло окна. Сноровка бывшего беспризорника позволила сделать это с первого раза. - Помнишь, как Циркуль нас пугал: "для мироздания ожившая мышь - все равно, что взрыв вселенной". Но вселенная-то и так взорвалась - он нам сам говорил на астрономии. Ни хрена не случилось и не случится - максимум, Кикимора выцарапает Шнырю глаза. Ты бы на ее месте хотел отомстить?
Молчун пожал плечами. Он был занят делом: капал воском горящей свечи на пол - нашел, как ее укрепить.
- Молодец! Эйнштейн! - похвалил Лешка, и проделал то же самое с остальными свечами. - Только у нас одна загвоздка: не могу я Кикимору полюбить, честно говоря, не впечатляет.
Он кивнул на оскаленный кошачий труп со свалявшейся шерстью и согнутым под прямым углом хвостом.
- И хвост ты ей, похоже, сломал.
Молчун виновато отвел глаза.
- Ладно, давай начинать.
Ребята встали с двух сторон круга, где в кривой пентаграмме в колеблющемся свете свечей мерцали зеленым и красным стеклянные глаза Кикиморы.
- Сила живых и Сила мертвых! - громко произнес Лешка.
- Сойди в сей круг, и прими жертву!
- И отдай ее нам - живой, как была!
С последней фразой он поднял руки как можно выше, Молчун повторил его жест. С минуту ничего не происходило, наконец, Лешка устал.
- Ну, что? - спросил он.
Молчун тронул Кику ногой, кошка по-прежнему была окоченевшей.
- Ладно, сам вижу. Может, неудачное время суток? Как бы проделать это днем?
Молчун не шевелился, всем видом выказывая безразличие.
- Понятно, ты бы ее просто выбросил.
Молчун радостно кивнул.
- Нет уж. Я хочу это уметь, завтра еще попробуем. Бери ее и спускайся в подвал - я тебя позже закрою. И смотри, никому на глаза не попадайся. ...А если попадешься - знаешь, что делать.
Молчун еще раз кивнул, теперь с довольной усмешкой.
- Давай.
Лешка задул свечи, отскоблил натекший на пол воск и замкнул каптерку. Зябко запахнувшись в пижаму, побрел к лестнице. Хотелось спать, чувствовалось разочарование, в голове крутилась сотня отрывочных мыслей.
"Молчуна не забыть закрыть, какой урод в подвал вломится - еще кондрашка хватит"; "свечей осталось раза на три"; "неважно, кошка все равно только на раз, она уже пахнет"; "завтра должно получиться".
То, что рано или поздно получится, Лешка не сомневался - ведь один раз удалось, в конце концов. Пусть не без побочных эффектов; наверное, Циркуль был прав. Они тогда упустили время: сначала Дрон долго искал огонь, потом не было мела для пентаграммы. А мозг умирает через четыре минуты... Но ведь вышло же - вышло!
Жаль только, что Колян теперь все время молчит.
И это не исправишь - ведь для того, чтобы что-то сказать, нужно иметь дыхание.