Каждое утро Пилюгин совершал один и тот же моцион: пробудившись, после захода в туалет, подходил к зеркалу шкафа-купе и, как минимум, пару минут пристально смотрел на своё отражение. Даже не просто смотрел, а всматривался, пытаясь что-то увидеть. Зеркало - главный судья, так считал Пилюгин. "Ну что, Кеша? Доволен ты жизнью? Всё ли ты делаешь правильно?" - ежедневная серия вопросов зеркальной амальгаме, как всегда, оставалась без ответа. Но Пилюгин считал этот процесс своеобразной исповедью, неким внутренним контролем самого себя. После общения с зеркалом, шла коротенькая имитация зарядки, водные процедуры и плотный завтрак. Позавтракав, Иннокентий Ипполитович Пилюгин надевал костюм, рубашку, галстук, тщательно протирал лакированные туфли и... никуда не шёл. Вернее он шёл в комнату, гордо именуемую кабинетом. Он шёл... на работу! Пилюгин был писателем. Во всяком случае, он считал себя таковым. Из-под его пера вышло приличное, как он считал, количество исписанной мелким убористым почерком бумаги - его литературных шедевров. Они (шедевры), как искренне-уверенно думал-мечтал Иннокентий, обязательно будут признаны общественностью, пусть даже и после его смерти. Он специально завел тетрадь, в которую вписывал всех, найденных им в различных источниках, великих людей, чьё творчество не было оценено должным образом при жизни. С одной стороны, думал Пилюгин, правильнее ощутить радость признания при жизни, но и второй вариант тоже предусматривался им, успокаивая, но немного.
Ещё в советский период Пилюгин был изредка востребован: были опубликованы некоторые его рассказы, миниатюры, стихи в ряде газет и журналов. Однако цельной, весомой, как ему хотелось, книги так и не получилось. Всё опубликованное (для истории) хранилось в книжном шкафу на верхней полке. За напечатанные произведения он даже получал гонорары. Пусть небольшие, но всё же получал. Теперь же, в последние годы, всё изменилось. Никого его шедевры не интересовали. Он, смирившись с положением, стал ждать лучших времён. Писал, как говорят, "в стол".
Сейчас, чтобы издать книгу, нужны деньги, и ещё какие. Вот, например, Петька Васильчук (по твёрдому убеждению Пилюгина - лох, полный бездарь), издал книгу "Пароходы в тумане", за тысячу экземпляров заплатил кругленькую сумму. Да, красивая обложка, твёрдая, хорошая бумага, но содержание - чушь несусветная. Вот, ведь, как сейчас: бездарям с деньгами - зелёный свет, а бедному таланту - красный. Покупать такую книгу никто не будет, разве, что шизик какой-нибудь, и то не факт. Васильчук уже раздарил с автографами, где-то половину тиража, естественно, "нужным людям". Ходит, зараза, радуется. Пилюгин аккуратно поинтересовался у ряда "счастливых обладателей книги" и, к своей радости, узнал, что никто так и не прочитал подарок.
"Если бы у меня были такие деньги, - мечтал Пилюгин, - я бы тоже издал книгу и не одну! Вон сколько написано, - он с гордостью, открыв шкаф, смотрел на две нижние полки, битком забитые рукописями его рассказов, повестей и даже несколькими романами.
В этот, с утра ничем не примечательный день, он, как всегда, уселся за свой писательский стол и задумался. Ночью, а точнее под утро, ему приснился странный сон. В нём он видел себя капитаном корабля, бороздившего моря в северных широтах. Холодные волны с точной периодичностью заливали палубу, насквозь пронизывающий северный ветер сбивал с ног, но он, капитан Пилюгин, стойко, как и подобает моряку, переносил, как говорят, все тяготы и лишения, смело смотрел вдаль, отдавая чёткие команды матросам. В груди билось горячее сердце. Стальные мышцы, широкие плечи, густая черная борода, зоркий взгляд синих глаз... Этот облик так понравился Пилюгину, что, проснувшись, (а этого, ой как хотелось) поверил - капитан это действительно он, Кеша. Но традиционный подход к зеркалу больно ударил разочарованием по его самолюбию. Отражение показало узкие плечи, обвисший животик, ярко выраженный второй подбородок, худые, да к тому же ещё и кривые, ноги. Синевы во взгляде он также не обнаружил. Тусклый взгляд бесцветных глаз усилил раздражающий эффект. Взлохмаченный после сна клок волос с явно наметившейся лысиной на затылке. Но он знал: через несколько минут всё станет на свои места, он возьмёт себя в руки. А образ, пришедший во сне, будет использован в очередном его рассказе. Он даже мгновенно придумал варианты названия: "Шторм" или "Штиль" (там посмотрим, как пойдёт). Однако, как ни старался Пилюгин, мысль не шла. Сказать по правде, мысли были, но всё не те и не о том.
Пилюгин, в который уже раз, вспомнил о чуде, радости, то есть о найденном кладе в своей же квартире. А дело было так. Накануне он попытался изобразить что-то в виде ремонта. Отвалившаяся в некоторых местах плитка на кухне, назойливо приглашала её заменить. И он решился (не прошло и двух лет). Сначала тихонько (видимо, подсознательно боялся огорчить соседей) отбивал плитку, затем, как всегда потеряв терпение, несколько раз сильно ударил молотком по зубилу. Помимо грохота, в стене образовалась дыра. Оказывается, он попал в старый дымоход. Полу сантиметровая трещина пробежала аж до самого потолка. Размер дыры позволял просунуть в неё руку. Он и просунул. Ни о чём не думая (Пилюгин потом анализировал, почему он это сделал, но так и не нашёл ответа), начал шарить по сторонам. Цепкие пальцы нащупали прямоугольный холодный предмет. По размерам он был больше отверстия, поэтому его пришлось немного расширить. Металлический ящичек был закрыт. Пилюгин с радостным трепетом всё взвешивал его в ладонях, периодически прикладывал к нему ухо, будто там что-то должно было ему сказать о содержимом.
- Только бы не сойти с ума, - мелькнула совершенно ненужная и противная мысль. Около часа возился с замком, пытаясь его открыть, не ломая. Потом взял в руки молоток и зубило.
То, что внутри находятся ценности, не подвергалось сомнению. Но, когда замок был побеждён и, затаив дыхание, Пилюгин медленно приоткрыл крышку, внутри что-то пискнуло, а из его груди вырвался крик. Крик напугал его. Действительно там были ценности: серебряные монеты царской чеканки. Он несколько раз пересчитал их количество. На дне ящика лежал конверт. На нём красивым почерком чернилами на непонятном Пилюгину языке была надпись. Внутри находилась всего одна чёрно-белая фотография с изображением юноши в одежде, похожей на военную, но без погон. На обратной стороне тоже что-то было написано, и стояла дата: 22 февраля 1907 года.
Вот уже почти год Пилюгин жил, продавая по 3-4 монеты в месяц. Продавать старался в разных местах, но таких мест было немного. Лишь однажды в магазине "Коллекционер" у него поинтересовались, где он их взял. Вопрос не застал Кешу врасплох: он заранее (на всякий случай - и не ошибся) продумал ответ. Дескать, дальнего родственника разбил паралич, поэтому он и просит периодически помочь ему превратить монеты в рубли, дабы иметь средства к существованию. Монеты ему достались от деда-коллекционера. О продаже оптом, сколько всего у него монет, есть ли что ещё старинное, Пилюгин отвечал также заготовленными фразами: он не хочет, не знаю.
Первое время Пилюгин очень боялся двух вещей: того, что скрыл находку от государства и, что бандиты, как-то прознав о кладе, придут и убьют его (конечно же, обязательно убьют). Мозг рисовал жуткие картины расправы. Каждый раз, продавая монету, он ждал прихода, либо служителей государства, либо бандитов. Почему-то представлялось, что их, бандитов, будет обязательно трое. Но время шло и ничего плохого не происходило. И он уже как-то попривык к такому образу жизни. Но Пилюгин прекрасно понимал, что всё когда-нибудь кончается, наступит день и ящичек опустеет. И сам себя же и успокаивал: до этого времени (когда-то должно же, наконец, получиться!) появится другой, главный в его жизни доход - доход от литературной деятельности. Конечно, можно было как-нибудь (он даже и в теории не представлял, как?) безопасно сразу продать всё содержимое металлической шкатулки и пустить деньги на издание книги. Но тут же пресекал подобные мысли, понимая, что может лишиться всего. "Из меня коммерсант такой, как из Васильчука балерина", - сделал вывод Пилюгин и рассмеялся, представив Васильчука в пачке и пуантах.
Раз в неделю он вынимал фотографию и долго смотрел на изображенного на ней юношу, гадая: кто он? Фото никому не показывал, да и, собственно, показывать было не кому; друзей не нажил, а посторонним - тем более. И вот, что странно, ни в одном его (после найденной шкатулки) литературном опусе не то, что упоминания, но даже и намёка не проглядывалось о кладе. Чего он боялся, в чём стопор, Пилюгин и самому себе не мог ответить. Своеобразное табу. Правда, пару раз делал попытки вставить в рассказ, но через минуту, прочтя написанное, разрывал листы в клочья.
Всё же вернёмся к описываемому дню. Пилюгин, несколько горбясь, сидел за столом и заполнял чистый лист словами, возникающими в его мозге. Он удовлетворённо потёр руками: по его ощущениям получалось что-то путное. Да, всегда, когда он писал за столом, он включал настольную лампу. Не потому, что было темно, а как своеобразный ритуал, помогающий в творческом процессе. Пилюгин искренне верил в это. Ещё он верил в энергоинформационное пространство, поле, огибающее Землю. В этом поле было всё: и прошлое, и будущее. Когда появлялись мысли (порой совершенно не связанные с ним самим), он старался сразу же их записать, так как полагал, что они приходят именно в его голову, как дар, подарок, как поощрение за что-то (он всё гадал: за что именно). Всем гениальным людям (он, конечно же, и себя причислял к данной категории) просто даётся свыше. Сами по себе обычные люди, получив информацию и, грамотно её использовав, становились великими. Вот, если бы Менделеев не был химиком, а, например, сапожником (рассуждал Пилюгин), то приснившийся ему сон не воплотился бы периодическую систему. Сапожник бы, проснувшись, продолжил прибивать подмётки. А вот Менделеев-химик грамотно использовал подсказку и стал великим. Он усиленно занимался, очень хотел достичь и ему на блюдечке преподнесли во сне. "Я, ведь, тоже усиленно занимаюсь, очень-очень хочу и мне тоже, значит, придут нужные мысли", - убеждал себя Пилюгин. "Вот уже почти полшкафа написал, значит, дают свыше. Ещё бы и денег дали".
Как всегда неожиданный звонок заставил вздрогнуть. "Кто бы это мог быть"? Пилюгин медленно потянулся, вытянув руки вверх, поднялся и пошёл открывать дверь незваному гостю. Перед дверью он остановился и попытался представить, кто там стоит. Ему показался странным всего лишь один звонок. Дверного глазка не было. Наконец, решившись, он открыл дверь, тут же пожалев, что забыл, как хотел сначала, спросить, кто пришёл. Открыл и чуть не упал в обморок. На пороге стоял манекен мужского пола одетый в трусы и майку. Пилюгин, как и большинство людей, имел свои страхи. Один из них - педиофобия - боязнь кукол, манекенов. Был ли страх с детства, по какой причине возник, он не знал. Но он был. И тут - манекен... Пилюгину показалось, что на некоторое время даже потерял сознание, или это ему просто показалось? Здраво мыслить он начал только через несколько минут. Огляделся. Он сидел на полу в коридоре (упал всё-таки!). Входная дверь закрыта. Нехороший привкус ощущался во рту, дыхание прерывистое, тяжёлое, боль в затылке (подскочило давление?). За дверью послышался негромкий смех, возня, потом хлопнула дверь подъезда. Пилюгин, внутренне сопротивляясь ещё не ушедшему страху, всё же заставил себя подняться и приоткрыть дверь (всего лишь щёлочку). На площадке никого и ничего не было. В квартире напротив (на первом этаже на площадке две квартиры) открылась дверь и соседка Зоя (старушенция преклонного возраста) с небольшим мусорным пакетом вышла и, прикрыв дверь, двинулась на улицу, даже не посмотрев и не поздоровавшись с Пилюгиным. Собственно, как и всегда.
Что это было? Кто так "пошутил"? Случайно или кто-то знает о его страхах? Помимо боязни манекенов, Пилюгин впадал в ступор ещё и от страха перед пауками - "арахнофобия". И, что вообще странно - жутко боялся вагонов. Он вычитал, что это называется "амаксофобия". Всего один раз он обращался к врачу. Попался ему "хороший" специалист в этой области. Выслушав Иннокентия, тот произнёс: "Всё это фигня. Не заморачивайся, мужик. Лучше пойди пивка глотни и забей на все эти фобии". Пилюгин пробовал "забить", но, увы... Поэтому он никогда не ездил поездами. Была именно боязнь железнодорожных вагонов; автобусы, трамваи - нет. Прежде, чем зайти в магазин одежды, через витрину заглядывал внутрь - нет ли там манекенов. С радостью бы "не заморачивался", если бы всё это не было правдой. В литературе он вычитал массу фобий и немного обрадовался, что у него нет других, например, "копрофобии" - боязнь фекалий.
Настроение испорчено окончательно; сегодня он ничего не напишет. Пилюгин с сожалением вернулся в комнату и посмотрел на темнеющий экран телевизора. "Может, посмотреть передачу или фильм какой"? - он уцепился за прилетевшую спасительную мысль и надавил кнопку пульта. Наверное (да так оно и есть), по не писаному "закону подлости" на загоревшемся экране появилось название фильма-ужасов про куклу Чаки. Пилюгин мгновенно выключил телевизор. Вторая, прилетевшая мысль, была неожиданной: захотелось есть и даже (что бывало очень редко) выпить. "Нет, - сказал вслух Пилюгин, - я беру себя в руки. Сейчас одеваюсь и иду на воздух. Душно здесь".
На улице было прохладно и почти безлюдно. Он шёл быстрым шагом, даже не задумываясь, куда именно. Надо было просто идти, не останавливаясь. Через некоторое время он почувствовал взгляд. Чужой взгляд, недобрый. Оглянувшись, никого не увидел. Снова быстро зашагал по тротуару в направлении центра. И снова почувствовал, что кто-то смотрит в затылок и даже пытается передать мысленное послание. Во всяком случае, ему так показалось. Пилюгин остановился, но оборачиваться не стал. Просто стоял и ждал. Чего он ждал? Закрыв глаза, он на внутреннем экране увидел лицо юноши и странные надпись и дату на обратной стороне фотографии, найденной в металлической шкатулке. В какое-то мгновение он понял, что, когда откроет глаза и обернётся, обязательно увидит этого юношу. Однако внутренний голос настойчиво шептал, дескать, не спеши, подожди, ещё рано. Пилюгин ждал. Ожидание затягивалось, голос молчал.
- Вам плохо? - приятный женский голос, затем лёгкое и мягкое прикосновение к плечу, - вам помочь?
Пилюгин с внутренним недовольством (не дождался!) открыл глаза. Перед ним стояла невысокая женщина средних лет, как автоматически определил Пилюгин. Хотя, что такое "средний возраст"? Это сколько? По каким критериям он определяется? Мысли мгновенно пронеслись в его голове и завершились одним словом - "красивая".
- Извините, сударыня, задумался. У меня всё, если можно так выразиться, в порядке. За внимание благодарю, - ему вдруг сильно захотелось сделать для этой незнакомой женщины что-нибудь хорошее, значимое. Но ничего путного в голову не приходило. Она улыбнулась, повернулась и ушла. "Что ж, се ля ви", - с оттенком сожаления и ещё какого-то чувства тихо произнёс Пилюгин, глядя на удаляющуюся фигуру.
Обратный путь домой оказался в два раза больше, не по расстоянию, а по времени. Подходя к подъезду, он плечом столкнулся с мужчиной. Автоматически извинился и, не поворачиваясь, вошёл в подъезд. Входная дверь квартиры была приоткрыта. Иннокентий вошёл внутрь и остановился, остолбенев. На полу валялись вещи, ящики комода выдвинуты, даже дверца холодильника открыта. Ни удивления, ни страха, ничего. Просто пустота. Наконец он встряхнулся. "Да что это за день такой!" - Пилюгин поднял лежащий на боку стул и сел на него. Мысли постепенно стали приобретать некую стройность.
- Так, - не замечая, что говорит вслух, - мизер ходит парами, пришла одна беда, открывай ворота для второй, - неожиданно для себя он заплакал. Тихое всхлипывание становилось всё громче и громче, постепенно перерастая в рыдания. Так продолжалось несколько минут, после чего появилось спокойствие. Он начал наводить порядок. Заглянул в морозилку и вытащил бутылку водки. Она пролежала там почти год. Открыл, намереваясь сделать глоток прямо из горлышка, но остановился и, зайдя на кухню, налил себе полстакана. Несколько секунд смотрел на стакан, потом медленно, не отрываясь, выпил. Удивился, ожидая совершенно другую реакцию на спиртное. Выпил словно обычную воду. И тут только он вспомнил о монетах. Ничего особо ценного у него, кроме них не было. На полке в шкафу (за простынями и наволочками) шкатулки не оказалось. Понял, что вор её нашёл. Воображение нарисовало фигуру мужчины, с которым он столкнулся у подъезда. Закрыл глаза и попытался представить его лицо, но тщетно. Хотя, что-то неуловимо знакомое мелькнуло в сознании и исчезло. Кто же это?
После выпитой водки внутри стало тепло, а на душе спокойнее. Некое безразличие окутало Пилюгина, словно мягким пледом. Он сидел и ни о чём уже не думал. Хлопнувшая дверь подъезда вывела его из оцепенения. Он встал и буквально за пару минут разложил по местам разбросанные вещи. "Хорошо, что рукописи не распотрошили. Спасибо и на этом". И вдруг неожиданная мысль встряхнула его. Он (хоть это внешне не логично и неправильно) был рад избавлению от оставшихся монет. Не будет больше страха, что придут за ними (ведь уже пришли). "Они же не мои! Спасибо, что часть из них продлила и скрасила моё одиночество. Хорошего понемножку".
2
- Я, надеюсь, этот горе-писатель жив? Покажи, что принёс, - Фридрих протянул руку.
- Да жив твой обормот, не переживай, - Леонид вытащил из сумки шкатулку и отдал Фридриху. Тот поморщился, заметив сломанный замок, открыл крышку и стал медленно вынимать монету за монетой, мысленно считая их. Вынул последнюю, затем взял конверт. Вынул фотографию, приподнял её на уровне глаз, всмотрелся, потом перевёл взгляд на Леонида.
- А ты почти не изменился. Ух, красавец! Вот только френч надеть и будет один в один. Писака тебя, надеюсь, не разглядел? Он же фото видел. Знаешь, у писателей цепкий взгляд, они же не обычные люди, а с разными причудами и способностями. Надо будет проверить, иначе..., - он не договорил, так как его прервал телефонный звонок.
- Слушаю вас, - Фридрих снял трубку и с кем-то говорил по-немецки, - добрый день. Я прекрасно помню. У меня есть ещё два дня. Хорошо. Понял. До свидания.
В соседней комнате, куда во время разговора Фридриха по телефону зашёл Леонид, на кровати лежал старик. Изборождённое глубокими морщинами желтое безжизненное лицо, чуть приоткрытый беззубый рот. Руки лежали поверх одеяла. Спёртый воздух отдавал старостью и ещё чем-то непонятным и неприятным. Леонид невольно сморщился, задержал дыхание и вышел из комнаты.
- Кто его похоронит? Или самим кремировать? - Леонид вопросительно смотрел на Фридриха, плотнее прикрывая дверь.
- Я уже дал команду, всё сделают без нашей помощи. Да, чуть-чуть до века не дотянул. Хотя, 99 - тоже существенная для человека цифра. А, если бы и мы остались здесь, тоже бы превратились в жёлтую мумию, да и не факт, что дотянули бы до такого возраста. Он последний из нашей группы. Знаешь, мне абсолютно не жаль его, даже чуточку ему завидую: он прожил в этом мире, радовался жизни, болел и, наверное, влюблялся, чего лишены теперь мы. Впрочем, у нас с тобой и выбора-то не было. Хотя, могли бы и не подчиниться, но тогда...
Леонид молчал. Подобные воспоминания изредка посещали его, но он гнал их, не позволял развиваться. Вот и сейчас усилием воли прекратил их. Положил фотографию в конверт и засунул во внутренний карман пиджака.
- Слушай, Фридрих, ты только не удивляйся. Я вот, что подумал. Может вернуть монеты писателю? Нам-то они зачем? А он их использует для своего существования. Хоть монеты не его, но всё-таки, ведь он их нашёл. Благодаря ему при вскрытии шкатулки мы получили сигнал. Иначе бы не видать нам фото. А теперь, - он не договорил, так как его перебил Фридрих.
- Вижу, что человеческого в тебе ещё много. Что ж, это нашему делу особо не вредит. А как тебе такая идея: забрать его к нам, а?
- Шутишь! Кто ж нам это позволит? - Леонид удивлённо смотрел на Фридриха, - ты же не забыл правила?
- Ладно, будем считать, что пошутил. А как тебе другой вариант, который не надо согласовывать ни с кем: оказывать ему помощь. Будем по чуть-чуть дозированно снабжать его информацией - пусть на здоровье пишет книги и радуется. Поможем потом и с изданием книг. У нас для организации начального процесса ещё два полновесных дня, успеем. Видишь, и у меня ещё тоже не выветрились человеческие качества, - Фридрих загадочно улыбался.
- Радость от совершённых добрых дел... Мы-то ещё помним, а вот большинство наших уже не помнят, а некоторые и вообще не знают (из новых), - Леонид с грустными глазами стоял, разминая пальцы рук, - кстати, забыл тебе сказать: не один я искал шкатулку. Перед моим приходом уже кто-то побывал в квартире писателя. Возможно, что я и спугнул, так как заглянул в окно. Скорее всего, тот выскочил из квартиры и поднялся выше этажом. Вещи были разбросаны. Не сомневаюсь, что искали монеты - писатель наш засветился, продавая их. Вот его и выследили.
Фридрих позвонил по телефону. Не дождавшись ответа, вышел в коридор. Через пять минут он вернулся.
- В течение сегодняшнего дня со стариком решат, я договорился. Давай решать с писателем. Я забыл, как его фамилия?
- Пилюгин. Иннокентий Ипполитович Пилюгин. Звучит, а? Я поручу смотреть за ним Эльвире. У неё здесь десятилетняя стажировка, ей будет полезно. С Коллегией я решу. Кстати, это мысль - давать подобные поручения стажерам. Всё, пошли, - они вышли на улицу.
3
Под утро Пилюгину приснился сон. Проснувшись, он вспомнил лишь отдельные его моменты. Был уверен, что всё же был полновесный сон, но, как часто бывает, вспоминаешь лишь чуть-чуть. Четко во сне увидел фотографию из шкатулки. Когда он пристально (около минуты) смотрел в глаза молодого человека, ему почудилось, что тот немного улыбнулся и подмигнул ему левым глазом. Пилюгин закрыл глаза и представил его лицо. "Да, именно левым глазом подмигнул", - подумал он, как будто это имело какое-то значение. Он приподнялся и положил подушку повыше, чтобы было удобнее сидеть, опираясь на неё. Снова закрыл глаза и теперь уже не во сне ясно увидел лицо человека, с которым столкнулся вчера у подъезда дома. "Да, это был он - парень с фотографии". Далее размышления Пилюгина полились бурным ручьём. "Стоп, там же на фото была дата, я хорошо запомнил: 22 февраля 1907 года. Стало быть... нет, этого не может быть... хотя, родственник... вот он и взял шкатулку...". Пилюгин поднялся, помахал руками (якобы, зарядился), мелкой рысью проследовал в туалет. Став на несколько граммов легче, он вернулся в кабинет и сел за стол с твёрдым намерением писать. Впервые он сел не одеваясь, прямо так в трусах. "Вот теперь можно уже написать и о монетах, и о фото. Да это такой сюжетик, да это просто сюжетище! Нет худа без добра!" Он бережно погладил ладонью чистый лист бумаги, взял ручку и задумался. Отлично знал, что, как только появится первая мысль, первые слова, далее всё пойдёт быстро (если, конечно, пойдёт). "Так, с чего начнём? Наверное, вот так. День был обычный, ничем не отличающийся от других обычных дней. Настроение, как и самочувствие на твёрдую четвёрочку. Сегодня подготовительный день, а уже завтра я продолжу и наконец-то обязательно завершу ремонт. Всё уже есть: плитка, клей..." Через открытую форточку донеслось:
- Срочное сообщение: во дворе дома найдена авиационная бомба времён войны. Всем жильцам покинуть опасную территорию. Безопасную зону укажут сотрудники МЧС и полиции. Повторяю...
Сообщения повторялись с периодичностью в несколько минут, хотя Пилюгин особо не задумывался, с каким интервалом они повторяются. Главное - надо выходить из дома. "А, если я, например, не выйду? Будут ходить по квартирам? А я просто не открою", - рассуждал Пилюгин, натягивая на себя штаны, рубашку. Через пару минут он был на улице, где уже стояла небольшая толпа людей. Кто-то был серьёзным, кто-то шутил; кто-то стоял просто так, кто-то вышел с сумками и даже пару человек были с чемоданами. Паники не было. "А город подумал - ученья идут", - почему-то пронеслось в голове Пилюгина.
Иннокентий открыл глаза. Оказывается, он спал, сидя за кухонным столом. За окном было темно. В подъезде послышался собачий лай - сосед с верхнего этажа выводил своего огромного пса. Пилюгин всё хотел спросить у соседа, что это за порода такая. Видимо (сделал он вывод): смесь двух или более пород. Внешне огромная, страшная, но внутри - добрая, почему-то для себя решил Пилюгин. Он стал мысленно перебирать события прошедшего дня. Жив и ладно. Могло быть хуже, если бы бандиты (он не сомневался, что были именно они) пришли, когда он был дома... Вспомнилась и женщина, красивая женщина. Холодок сожаления прокатился внутри. "А жизнь прошла стороной...", - грустно произнёс он.
Ему захотелось на воздух. Хотелось также с кем-нибудь (неважно с кем) просто пообщаться, просто поговорить. Чувство одиночества давило, выталкивало наружу, требовало изменений. Каких? Он не знал. Оделся и вышел из дома. Накрапывал мелкий, почти незаметный дождик. Он с удовольствием вдыхал полной грудью, радуясь непонятно чему. По улице медленно шли одинокие (такие же, как и он?) люди. Пилюгин всматривался в каждого идущего навстречу прохожего и пытался понять: о чём тот думает, кто он, откуда и куда идёт. Своеобразная игра воображения так захватила его, что он не сразу услышал, как один из прошедших мимо него мужчин (а он пристально, примерно метров с пяти стал смотреть ему в глаза) вернулся и подошёл к нему.
- А ты кто? А? Чего ты смотришь? Слышь, тебе говорю?
- Извините, я не понял. Что вы говорите?- Пилюгин не вник в смысл вопросов.
- Что не понял? Я говорю, ты меня знаешь? Чего ты на меня так смотрел? Я тебя вижу впервые. Давай, колись, что тебе от меня надо? - мужик немного смягчился, увидя, что Пилюгин странно-виновато улыбается и, видимо, никакой угрозы для него не представляет.
- Это я, извините, - Пилюгин, наконец-то, сообразил, в чём дело, - задумался. Я писатель и часто мысленно представляю разные образы, сюжеты. В этот момент я ничего вокруг себя не замечаю. И иногда людям кажется, что я смотрю на них. Поверьте, в эти моменты я ничего конкретного не вижу. Это, понимаю, выглядит странно, но у меня это так. Извините ещё раз.
- А ты... А вы действительно писатель? - мужик уже с другим интересом смотрел на Пилюгина, - дело в том, что я никогда вот так близко не общался с писателями. А какие книги у вас? О чём пишете? Меня зовут Яша, то есть Яков. Яков Спиридонов. Я слесарь-инструментальщик, причём высшего разряда. Да...
- Пилюгин, - Кеша протянул руку, - Пилюгин Иннокентий Ипполитович. Писатель. О чём пишу? Да о разном. Довольно-таки широкий спектр, сразу, одним словом и не скажешь. А вы любите читать? - он всё держал его руку, затем, улыбнувшись, отпустил.
- Очень приятно. Как вам сказать. По-честному, читаю я редко. Весь день на работе; придёшь домой - домашние дела. На любимую рыбалку уже и не помню, когда ездил. Что-то с каждым годом всё меньше и меньше времени. Всё откладываю разные дела на потом. А будет ли это "потом"? Вот оно что! А вы, наверное, спешите, а я вас задерживаю своей болтовнёй.
- Нет. Я никуда не спешу и с удовольствием готов общаться. Сегодня был трудный, непростой день. А сами вы куда идёте? Домой?
4
- Эльвира, ты всё правильно поняла? Вот адрес, вот фотография нашего подопечного. Если будут возникать вопросы, трудности, говори, - Леонид, закрыл небольшую папку и передал Эльвире.
- Я всё поняла. Это для меня ново, поэтому и интересно, Не волнуйтесь, всё сделаю. Отчеты, как всегда, буду отправлять в конце дня. Да, вы обещали рассказать некоторые особенности людей. Вы-то их знаете, сами раньше... Для меня ряд вещей, особенно поведение людей, непонятны.
- Хорошо, раз обещал - выполню. Болтуном никогда не был, и не буду. Да, давай прямо сейчас обговорим самое начало, которое, как правило, самое трудное.
- Я вас внимательно слушаю.
Дверь открылась. На пороге показалась фигура мужчины с кожаным коричневым портфелем. Леонид и Эльвира синхронно повернули головы в сторону вошедшего.
- А вот и Фридрих нагрянул, входи. Мы как раз обсуждаем дальнейшую работу с нашим писателем. Подключайся.
5
Уже третью неделю Пилюгин почти часов по восемь-десять сидел и писал, иногда даже забывая пообедать. Сначала, когда пошла мысль, он засиживался допоздна. Но потом (из-за недосыпания) заставил себя всё же соблюдать хоть какой-то режим. Радость, переполнявшая его в первые дни, стала почти обыденной, привычной. Он с головой ушёл в работу. Из всего ежедневного ритуала он оставил (не специально, конечно, так получилось) только один: прямо с утра включал настольную лампу. В конце рабочего дня он аккуратно пронумеровывал и складывал в стопочки исписанные листы. Вот и сейчас, закончив складывать, встал из-за стола и, подняв руки вверх, медленно потянулся. Возникло ощущение сильной усталости, требующее смены обстановки. "Всё, кажется, надо ставить точку. Но её я поставлю завтра утречком, после прочтения сегодняшнего труда". Пилюгин пока так и не решил дать название написанному. Были рабочие версии, но все какие-то не те. "Ладно, всё завтра", - он выключил лампу и поковылял спать.
Утром проснулся отдохнувшим, настроение было замечательное. Странно, но никаких снов ему не приснилось (или он их не помнил?). Пилюгин вдруг (почти так же, как и две недели назад) почувствовал рядом чьё-то присутствие. Правда, совершенно непонятно чьё именно: человека или вообще чего-то неодушевленного - словами никак нельзя описать это ощущение. Оно было каким-то двойственным: и хорошим, и одновременно плохим, и "своим" и "чужим". Затем оно (ощущение) растворилось. Наскоро позавтракал. Холодильник опустел окончательно, поэтому он решил пойти в магазин. Порыскал по разным местам, где, по его мнению, могли быть деньги, надеясь на давнюю привычку рассовывать их по карманам, класть в тумбочку и т.п. Вспомнил старый анекдот про мужа, который брал деньги из тумбочки, в которую их клала жена... и грустно улыбнулся. Тумбочка была, но жены не было... Кое-какую мелочь он всё же нашёл и выдвинулся на воздух.
Да, кое-что из шкафа (написанные ранее четыре рукописи) он отдал одному издателю. Совершенно случайно неделю назад он познакомился с ним. Случайно ли? Вообще Пилюгин удивлялся: насколько в последнее время изменилась его жизнь. Мысли одна за другой - только успевай записывать. Кстати, прочитывая рождённое из-под его пера, он от радостного возбуждения чуть ли не подпрыгивал. Откуда такие сюжеты, откуда такие обороты речи, персонажи? Вот оно - писательское счастье! Если бы ещё опубликовать. Хотя, рассуждал Пилюгин, обязательно будет книга, и не одна. Он просто уверен в этом. Иначе и быть не может - пошла пруха... В голове автоматом зазвучала песенка Леонида Сергеева: "...вот пройдёт чернуха и начнётся пруха, и пойду в пивнуху к Таньке...".
6
- Леонид, а наш писатель нашёл деньги? - спросил Фридрих, заходя в комнату. Тот через лупу внимательно рассматривал какую-то небольшую вещицу.
- Эльвира говорит, что пока не обнаружил, хотя она и положила (как она считает) на видное место. Я подсказал ей, где правильное "видное место", обещала сегодня исправить. Ей, кстати, самой интересно. Она порывалась даже вступить с ним в контакт. Хорошо, что у меня спросила, а то бы наворотила дел. Вообще она умница, мне нравится. Стажировка пока идёт со знаком плюс. Да, смотри, что я сегодня нашёл, - он поднёс руку к глазам Фридриха. На ладони был предмет, похожий на жука.
- Это что за хрень такая? Жук? Похоже на жука.
- "Глядите! Хо! Он пляшет, как безумный. Тарантул укусил его...", - Леонид загадочно улыбался.
- При чём тут тарантул?
- Да это я вспомнил эпиграф к рассказу Эдгара По "Золотой жук".
- Точно. Ты ещё помнишь! Дай подержать. Не укусит? - Фридрих аккуратно взял вещицу двумя пальцами.
- Штучка непростая, электроники в ней ого-го напичкано! Вот только не въезжаю пока, для чего именно она предназначена. Есть пара догадок. Да, чуть не забыл. Знаешь, сколько её лет? Ну, примерно?
Фридрих демонстративно нахмурил брови, губы сложил трубочкой, изображая мыслительный процесс.
- Ладно, не напрягайся. Почти полмиллиона лет. Это не из нашего пространства, - Леонид взял вещицу обратно, - маленькая, но тяжёленькая. Группа Флоренского где-то надыбала. Они сейчас в 13-ом измерении копошатся. Опасно, конечно, но ты же знаешь Флоренского. Авантюрист ещё тот. Ему разрешили ещё два входа. Уйти-то можно, а вот назад вернуться - это ещё "бабушка надвое сказала".
- Помнишь, группа Дегтярёва в прошлом году пропала? Может, они туда махнули? Точно же никто так и не определил. Жаль ребят. Слушай, а меня завтра "на ковёр" вызвали. Не знаешь, в чём дело? Вроде бы никакого повода я не давал. А ты что думаешь?
- Ума не приложу. В отделе много новеньких появилось. Откуда их столько? Один из них мне сразу не понравился. Потом тебе его покажу. Как бы не внедрили нам оттуда. Может с этим связано? - Леонид положил вещицу в небольшую коробочку и сунул в карман.
7
"Интересно: позвонят сегодня или нет? Если всё будет так, как я думаю, то...", - Пилюгин лежал и смотрел в потолок. Он ждал звонка от издателя. Позавчера ему позвонили и сообщили, что послезавтра будет окончательное решение по его вопросу. И, несмотря на то, что он ждал звонка, прозвучавший одиночный звонок в дверь заставил его вздрогнуть. "А вдруг опять какой-нибудь сумасшедший шутник"? - мгновенно пронеслось у него в голове, - "Если больше не позвонят, открывать не буду", - решил он. Но через секунду звонок с коротким интервалом прозвучал дважды. Нехотя сполз с дивана и шаркающей походкой медленно направился к двери. Долго возился с замком, бурча себе под нос: "Сейчас, погодите, уже открываю". Открыл дверь. На пороге стоял молодой мужчина в строгом светло-коричневом костюме, кирпичного цвета водолазке, коричневые туфли безукоризненно блестели.
- Здравствуйте, Иннокентий Ипполитович! Я по поручению издателя - Михаила Абрамовича Аграновского. Позвольте войти, а то как-то неудобно разговаривать через порог.
- Да-да, пожалуйста, входите, - спохватился Пилюгин, - извините, что у меня тут небольшой беспорядок. У писателя, как и у художника, мысли совершенно о другом, нежели о порядке. Собственно, что я болтаю ерунду, вот присаживайтесь, - он указал на стул. Мужчина (было заметно) несколько брезгливо посмотрел на несвежую поверхность стула:
- Спасибо, я постою. Я займу у вас буквально несколько минут. Вот договор, который вам надо подписать. Ознакомьтесь, пожалуйста, - он вытащил из папки несколько стандартных листов.
Пилюгин взял их в руки, сел за стол и начал читать. От волнения строчки расплывались, слова никак не хотели доходить до сознания. Сердце учащало свой бег с каждой секундой. Ничего толком не поняв из написанного, Пилюгин просто поставил свою подпись внизу и протянул договор мужчине.
- Вот здесь ещё подпишите на втором экземпляре.
Когда процедура подписания была закончена, мужчина раскланялся и повернулся к выходу. Пилюгин неуклюже обогнал его и настежь открыл дверь. Получилось несколько некрасиво, будто бы он выпроваживал посетителя. Тот, нисколько не смутившись, ещё раз изобразил поклон кивком головы и удалился. Пилюгин закрыл дверь и вернулся к столу. Сел, немного успокоился. Осмысливая произошедшее, он машинально шарил глазами по комнате, пока не остановил свой взгляд на стоящем на подоконнике бюсте Гёте. Что-то как-то не так он стоял, да и вообще он не должен был там стоять. Поднялся, подошёл ближе. Вот те на: из под бюста торчали крупные денежные купюры. Он вытащил их и стал считать. Сумма получилась приличная. "Наверное, этот мужик случайно оставил", - подумал было он, но потом отказался от этой мысли, - "деньги-то были под бюстом, специально, стало быть, положены". Пилюгин постарался представить всю картину пребывания посетителя в комнате. "К окну он точно не подходил", - сделал он окончательный вывод. "Тогда откуда они"? Он ещё раз пересчитал деньги. Потом взялся читать договор. Читая, вспомнил, как познакомился с издателем. Буквально за пять минут перед встречей на улице он почувствовал, будто кто-то или что-то прямо-таки подталкивает его в спину. Он даже невольно оглянулся, но никого сзади не обнаружил. И вот из-за поворота вышел мужчина. Одет был добротно, элегантно. У Пилюгина мелькнула мысль, дескать - буржуй недобитый идёт, к тому же ещё и еврей. Тот, увидев Пилюгина, улыбнулся и спросил:
- Скажите, любезный, на Тимирязевскую улицу я правильно иду?
- Да вроде бы нет такой улицы в нашем городе, во всяком случае, такой я не знаю, - Пилюгин лихорадочно пытался вспомнить, но ничего не получалось.
- Видимо, мне неправильно сказали адрес. Я тоже удивился такому названию. Ладно, ничего страшного. Правда, немного жаль напрасно потраченного времени. Лучше бы закончил работу.
- А вы, извините, где работаете? - сам удивляясь себе, задал вопрос Пилюгин.
- Я? А почему возник интерес к моей персоне? Впрочем, представлюсь: Аграновский Михаил Абрамович, просто издатель.
- Очень приятно, спасибо. Пилюгин Иннокентий Ипполитович, просто писатель.
- Вот так встреча! И что вы пишете? Стихи, прозу? Где печатаетесь? Кстати, раз уж мы так встретились, давайте продолжим разговор в другом, более уютном местечке. Моя интуиция или, если угодно, мой нюх подсказывает, что мы с вами найдём общий язык.
- С большим удовольствием, Михаил Абрамович. Я готов, хоть на край земли, - Пилюгина прямо распирало от нарастающей радости, хотелось петь и даже взлететь.
- Ну, на край земли мы не пойдём, а вот тут недалеко за углом есть небольшое кафе. Я угощаю. Вы что предпочитаете в это время суток: чай, кофе или что-нибудь экзотическое? - Аграновский улыбался, показывая два ряда белоснежных зубов.
Вот так они познакомились. А дальше пошло-поехало. Вот уже и контракт подписан. От воспоминаний его отвлёк стук в дверь. "Чего стучат? Звонок, что ли сломался? Или этот вернулся? Вдруг всё-таки он положил под бюст деньги? Странно всё это". Задавая себе вопросы, он подошёл к двери и открыл её. На пороге стояла женщина средних лет. Какая-то невзрачная, бесцветная. Одета во всё серое, неопрятная, запах духов отсутствовал. Она стояла, потупив взор. Руки, сцепленные пальцами, заметно вздрагивали. Она молчала, молчал и Пилюгин. "Кто она такая, зачем пришла ко мне? Ко мне ли? Может, спутала адрес? Что она молчит? Даже и не смотрит. А вдруг слепая? Да что это я?"
- Добрый день! Вы к кому? Ошиблись, видимо? Эй, женщина? Что молчите? - Пилюгин почувствовал внутри себя нарастающее раздражение, смешанное с некой неосознанной опасностью, - Тогда до свидания! Вернее - прощайте, - он сделал шаг назад, одновременно закрывая дверь. Замок звонко щёлкнул. Он приложил ухо к двери, пытаясь услышать что-нибудь. За дверью стояла тишина. Было непонятно: стоит там эта странная женщина или тихо ушла. Он прошёл на кухню и осторожно выглянул в окно, надеясь увидеть её. Но, увы: никого не было. Значит, подумал Пилюгин, она всё ещё там, в подъезде. Он вернулся к двери, дабы убедиться, что дверь действительно заперта. Убедился, успокоился. "Ещё подожду, а потом открою. А, может, совсем не открывать, эдак, часика два-три? Вообще непонятно и странно". Он снова подошёл к окну и заметил, что в подъезд кто-то быстро вошёл. Кто именно: мужчина, женщина не увидел, лишь только мелькнул силуэт. Снова к двери. Приложил ухо и услышал будто бы шёпот. Он удивился себе: страха не было, было лишь острое любопытство: кто там? "Эх, надо было врезать глазок. Хотя, как в том фильме - в глазок выстрелили из пистолета". Пока он так размышлял, стоя у двери, в подъезде послышалась некая возня, потом женский вскрик и тишина. Будто бы хлопнула дверь подъезда. Пилюгин быстро шмыгнул на кухню и, прячась за занавеской, увидел быстро удаляющуюся фигуру. Она была небольшого роста, узкоплечая, в одежде, похожей на комбинезон. Через пару секунд фигура исчезла из поля зрения.
Прошло более получаса. Пилюгин, решившись, вооружившись молотком, открыл входную дверь. На лестничной площадке, раскинув руки, на спине лежала та странная женщина, которая звонила в дверь. Глаза её были широко раскрыты. Весь вид её говорил о том, что жизнь покинула тело. Увидев лужу крови, Пилюгин быстро захлопнул дверь. И вовремя, так как через секунду открылась дверь соседки. Он услышал крик: "Ой, люди! Помогите! Ой! Убили!! Люди"! Он не шевелился. Прислонив ухо, услышал, как соседка говорит по телефону. По обрывкам фраз понял: звонит в полицию. Да и понятно, куда же ещё. Удивительно, но буквально через десять минут подъехала полицейская машина. Он, услышав звонок в свою дверь, медленно пошёл открывать.
8
- Эльвира, что ты натворила! Тебя кто просил? Если сможешь объяснить - объясни, - Леонид нервничал.
- Сейчас всё объясню. Я выяснила, как вы просили: к нему ранее приходили люди, чтобы забрать какие-то монеты. А сегодня они же послали эту женщину. Она, как правильно сказать - умалишённая. Они называли её "Чокнутая". Как я поняла, она должна была отравить нашего писателя. Сначала они хотели просто его усыпить, но потом решили - убить. В общем, не всё мне понятно, но я, как полагаю, предотвратила убийство.
- Ага, предотвратила одно и сама совершила другое, - Фридрих качал головой.
- Да она бросилась на меня со шприцем! А в другой руке, кстати, был нож. Я просто нейтрализовала её. Как и учили. "Защита жизни определяет контрдействия...", - но Фридрих её оборвал на полуслове:
- Ты сейчас нам ещё все инструкции наизусть будешь рассказывать? Ладно. Что сделано, то сделано. Думаю, у писателя из-за этого проблем с полицией не будет. Эльвира, проконтролируй в течение ещё двух дней нашего писателя и на этом твоя миссия в этом мероприятии будет завершена. То, что произошло, пусть будет нашим маленьким секретом. Просто нигде и никому об этом инциденте не надо рассказывать. Поняла? Наше руководство вызывает меня и тебя, Эльвира, для решения других задач. Леонид пока остаётся здесь на неопределённое время.
Эльвира вышла из комнаты, где они разговаривали. Леонид вопросительно смотрел на Фридриха.
- Леонид, ситуация резко поменялась. Группа Флоренского полностью уничтожена. В наших рядах предатель. Уже вычислили. Это тот новенький, о котором я тебе говорил. Всё же чутьё не обмануло. Его сегодня ликвидировали, но дел, гад, успел наворотить. Вот такие, брат, дела наши. Скоро вернёмся. Жаль терять человеческую оболочку. Не знаю, как ты, но я буду скучать по человеческому, русскому языку. Основное мы в этом измерении сделали. Этому Пилюгину всё же помоги.
- Да я и сам тебе кое-что хотел сказать. Я придумал, как снабжать его информацией, когда мы уйдём. Много дать сразу - только всё испортить. Он будет получать порциями периодически. Так что хватит надолго. Технически я уже всё сделал. Правда, чуть-чуть нарушил некоторые наши правила, но, надеюсь, до этого никто не докопается. Писатель заслужил: он вернул фото. Только мы с тобой знаем сколь значимо оно, а главное - надпись.
- Хорошо. Я поддерживаю. Теперь о другом, - Фридрих вытащил из внутреннего кармана небольшой свёрток.
9
- Здравствуйте! Полиция! - Пилюгин вышел на площадку, - Вы что-нибудь слышали? Вы знаете эту женщину?
- Я ничего не слышал. Я был в туалете. А эту женщину вижу впервые, - голос предательски дрожал, волнение усиливалось. Подскочило давление, и Пилюгин почувствовал, что теряет сознание.
Очнулся у себя в комнате. Женщина в белом халате делала ему укол.
- Всё, пришли в себя? Всё нормально, не волнуйтесь, - медсестра скорой помощи складывала принадлежности в сумку, - Видимо очень чувствительный человек: увидел кровь, и стало плохо, - сказала она стоящему рядом лейтенанту полиции.
- Да, хлипкий мужичонка.
Пилюгин осмотрелся. За столом сидел в костюме (он понял, что тоже из полиции, наверное - следователь) мужчина и что-то писал. Рядом с ним стояла соседка и ещё какая-то женщина. "Понятые" - сообразил Пилюгин.
- А сколько я пролежал? Что всё-таки произошло? - Пилюгин приподнялся на локтях. Диван скрипнул. "Старый мой диван. Пружины скоро выскочат" - он грустно улыбнулся.
- Так, давайте подытожим, - следователь обратился ко всем присутствующим, - на сегодня пока все свободны. Позже мы вас вызовем, поэтому никуда в ближайшее время не уезжайте.
- А мне некуда ехать. Я всегда дома. Лиза, моя подруга, - она указала на женщину рядом, - тоже дома. Иннокентий Ипполитович, ты никуда не собирался? - соседка повернулась к Пилюгину.
- Нет. И я никуда. Я дома.
- Вот и хорошо, - следователь встал, - до свидания.
Все ушли. Пилюгин незаметно для себя уснул.
10
- Слышал? "Чокнутую" нашу убили. Неужели этот старикашка? Во дела... Ну, всё, эту хату надо забыть. Давай на всякий случай мотанём в деревню к бабке. Отсидимся, а там посмотрим, - правый глаз у мужика был с бельмом, на левой щеке красный безобразный шрам, делавший его и без того некрасивое и непропорциональное лицо ещё страшней.
- Я покрутился там поблизости. Рисковал, конечно, но узнал (да и Пашка потом подтвердил), что старикан ни при чём. "Чокнутую" грохнул кто-то другой. Профессионал: рубанул с одного удара. Пашка с медиками разговаривал. Я в принципе уже готов. Мне собирать особо нечего. Вот только за деньгами надо слазить. Или ты уже в нашем загашнике взял?
- Нет, не брал. Пошли вместе сходим. Да и рванём от греха подальше. Бережёного Бог бережёт, - он поднялся и шагнул к двери.
11
Прошёл месяц, может, чуть больше. Пилюгина уже не дёргали. Он всё же гордился собой, что выдержал чёткую линию поведения: я вообще ничего не знаю и ничего не видел, и не слышал. Сначала ему было любопытно: кто такая была эта убитая женщина, кто её убил. Но потом это любопытство на удивление как-то испарилось, появилось стойкое равнодушие к случившемуся. Да и работа увлекла так, что больше ни на что не хотелось отвлекаться. И ещё одно событие - так, вроде бы и не событие, а просто встреча... Через, примерно, неделю, может быть, чуть меньше (после убийства) на улице к нему подошёл с виду вроде бы обычный человек, но то, что он ему коротко сказал... Пилюгин, к сожалению, не только не спросил, хотя бы его имени, а и вообще не запомнил даже его лицо. Подсознательно что-то мелькало знакомое, но мысль улетала, не оформившись ни во что конкретное. Придя тогда домой, он долго не мог сообразить, что к чему. А суть такова (если коротко): мужчина поблагодарил его за непонятно что, крепко пожал руку и закончил примерно так:
- Иннокентий Ипполитович, пишите на здоровье, а сюжетов у вас будет предостаточно, это я вам обещаю, - сказал и быстро ушёл. Так быстро, словно растворился в воздухе.
"Вот так. А действительно сюжеты идут потоком. Всё-таки есть оно - это энергоинформационное пространство! И меня подключили к нему! Конечно, не каждого могут так поощрить, а только наиболее одарённых, талантливых, гениальных! Я - гений! А что, звучит. Зря я иногда в себе сомневался. Интересно, а Пушкин, например, тоже был подключён? А этот мужчина? Почему он так сказал? Получается, что он каким-то образом... А был ли он? Ладно, хватит засорять эфир пустяковыми мыслями. Всё, пошёл работать".