Аннотация: Байкеры не умирают - они становятся ветром.
Дмитрию Northen Bear(у) Медведеву.
Теперь ты ушел к свету и стал ветром. И я верю, что ты будешь рядом - в теплом дуновении, в шуме порывов, бьющих в шлем... Ты будешь рядом до тех пор, пока я буду тебя помнить. А я буду помнить тебя всю жизнь. Ты мой друг. Не был. Ты есть и останешься.
Плюх!
Еще один камешек полетел в сторону слегка мерцающей в лучах закатного солнца воды и заскакал по серому, с темными прожилками мрамору.
-- Не попала, -- сидящий на огромной ступеньке парень шутливо пихнул меня закованным в защиту плечом. Я покачнулась и показала ему язык, скорчив рожу.
-- А и пофиг, -- я потянулась и встала, разминая затекшие от сидения на корточках ноги. -- Слушай, а на кой ты меня сюда притащил? На плотину хотели же сегодня.
-- А красиво тут. И я тут не был, а одному было влом ехать, -- он тоже поднялся, возвысившись надо мной на голову. -- Да и тебе не лишним будет по пересеченной местности покататься.
-- Предупреждать, блин, надо. Я чуть со страху не сдохла, когда за тобой по обрыву ехала. Там же сантиметров сорок и аллес*.
-- Ну, не сдохла же, -- он закинул руки за голову и лукаво подмигнул. -- Сама ж говорила, что у тебя девять жизней. Иначе какая ты Кэт.
-- Нормальная, зовут меня так, -- я бурчала недовольным голосом, старательно сдерживая улыбку. -- И вообще, я этого не говорила, это Стас вопил на Обской волне.
-- Это когда он чайничек утащил?
-- Ага. Хороший был чайничек, с коньяком...
-- Мне не понять -- я ж непьющий, -- он корчит рожицу, тыкая мне пальцем в бок.
-- Ай! -- я бью ему по рукам и тут же оказываюсь обездвиженной. Обе мой кисти уместились в одной Димкиной и поди вырвись. -- Еще и некурящий. Чехова помнишь?
-- Да, и сволочь порядочная! -- он смеется и отпускает мои руки. -- Ладно, поехали, ученица. А то солнце садится уже, а нам еще до города пилить.
Мы двинулись в обратный путь. Медведь ехал впереди, медленно выводя меня на более-менее пригодную для движения дорогу и тихо хихикая над теми многоэтажными ругательствами, что раздавались за его спиной. А я даже не старалась еще, просто эмоции выражала.
Выбравшись с бездорожья на трассу, мы встали на обочине и худо-бедно отковыряли грязь с мотоциклов. С себя отковыривать не стали -- до города сама отвалится, а что не отвалится -- то потом смоем.
Идти за Медведем по весьма загруженной трассе было страшно, но отстать было еще страшнее. Он жалел меня, не уходя в отрыв и не ставя скорость больше сотни. Ждал, пока я перестроюсь за ним после обгона очередной четырехколесной коробки. Но руки все равно предательски тряслись, когда я выкручивала ручку газа и нажимала на тормоз подмерзшими в перчатках пальцами.
До города мы доехали спокойно и по традиции встали на набережной. Ветер приносил с Оби запах тины, заставляя морщиться и уходить от парапета. Медведь испарился в неизвестном направлении, пока я пыталась разобрать косу, выбившуюся из-под куртки во время езды. Для меня всегда оставалось загадкой, как он умудряется так быстро передвигаться пешком в полном экипе. Я ходила в нем медленно, напоминая беременную утку и вызывая его истошное хихиканье и шуточки.
-- Распустилась, распущенная женщина? -- от голоса за спиной я подскочила.
-- Да едрить твою налево, напугал! -- я развернулась к Димке и тут же передумала ругаться -- он держал в руках два стакана с кофе. Горячим кофе. -- Чего подкрадываешься?
-- Чтоб не расслаблялась. На, держи! -- он передал мне стакан с кофе, и я тут же впилась губами в трубочку. Теплый латте благодатно растекся внутри, согревая и поднимая и без того хорошее настроение.
Народ, знакомый и не очень, подъезжал на набережную, здоровался, пил кофе и уезжал кататься дальше. Мы сидели на Димкином Хорнете** и пили кофе, перебрасываясь шуточками.
-- Кстати, завтра вечером чего делаешь? -- он сделал очередной глоток и поставил на бак пустой стакан.
-- Не знаю пока, по погоде посмотрим. Есть варианты?
-- Я днем в Бердск поеду, потом можно прокатиться, до полигона съездить.
-- Ну, можно, -- я допила свой кофе и пристроила стакан рядом с уже стоящим на баке. -- Я сразу на полигон могу приехать.
-- Не, не надо. Лучше пока одна не катайся -- тебя пока вести надо.
-- Да ладно тебе, я что, совсем тупая? -- я обиженно надула губы. Мозгом я прекрасно понимала, почему он мне это говорит, но все равно обидно!
-- Не тупая, а неопытная. Твоя тушка мне нужна живой и целой. Женьке твоему тоже, -- он прищуривается и выдает: - А то вот расскажу ему, как ты сегодня завалилась!
-- Ты меня сам в овраг загнал! -- я дергаюсь и чуть не улетаю с пассажирского седла. Димка выбрасывает руку и ловит меня, возвращая в устойчивое положение.
-- Еще вопросы?
-- Ладно.
-- Не слышу? -- он делает строгую рожу, но голубые глаза безудержно смеются. Я набираю в грудь воздуха и громко подобострастно выдаю:
-- Да, о учитель!
-- Вот так-то лучше!
Мы ржем на всю набережную, заставляя народ оглядываться.
-- Ладно, поехали, тебе еще мот в гараж загонять.
-- Ну, Димааааа...
-- Не ной, все равно придется делать.
-- Ты злобный, жестокий...
-- Байкер?
-- Сволочь! -- я качаю головой и улыбаюсь. -- За что и люблю.
-- А я вот этим пользуюсь, -- он смеется. -- Поехали.
Мы завелись и выехали с набережной, дали круг по Красному проспекту и свернули на мост -- в сторону дома.
Загнав байки в гараж, мы дошли до меня -- у него дома никого, а у меня хоть еда с ужина осталась. Женька приедет часа в два ночи, есть не будет, а нам как раз хватит на двоих.
-- Я, блин, не понимаю, как он тебя терпит, -- Димка с аппетитом уплетал куриную ногу, наблюдая, как я воюю с не желающим включаться чайником.
-- Да так же, как я его. Мы ж два дебила -- он на гитаре играет, я на мотоцикле катаюсь, -- я победила чайник и он зашипел, нагревая воду. -- Знаешь же поговорку: "Хочешь быть счастливым -- найди такого же придурка, как ты сам".
-- Ну, тогда вы точно два придурка, -- он хитро прищуривается. -- Чаю мне!
-- Да, учитель! -- я показываю ему язык и начинаю греметь чашками.
Мы просидели до глубокой ночи, распивая чай и уничтожая подаренные мне на первое сентября конфеты.
-- Слушай, давно хотел спросить. Тебе не снятся покойнички, которых ты раскапываешь?
-- Чего?! -- я вытаращила глаза на его хитро лыбящуюся физиономию.
-- Ну ты ж гробокопатель! Сколько вы там покойничков побеспокоили за лето? -- он откровенно хихикает в чашку.
-- Я археолог!
-- А разница?
-- Ну, да, в принципе... Нет, не снятся. Мы ж это ради науки делаем. Да и не просто копаем, а все делаем аккуратно и с уважением...
-- Не знаю, все равно. Не хотел бы я, чтоб меня так раскопали, -- он прихлебывает чай и цепляет конфетку с мишками, опережая меня.
-- Эй!
-- А ты клювом не щелкай! -- он с чувством потребляет добычу. -- Я вообще помирать не хочу.
-- Да кто ж хочет. Но все равно все там будем, -- я поднимаюсь из-за стола, чтобы долить чаю. Повисает неуютная пауза, от которой и меня по коже пробегает холодок. -- Чего тебя вообще на эту тему потянуло?
-- А фиг знает. Ладно, проехали. Давай еще по кружке и потопаю я до дому. Это у тебя завтра уроков нет, а мне на работу топать.
Мы выпили еще по кружке, но разговор не шел. Приехал Женька, мы посидели еще с час и проводили Медведя до дверей.
-- Ладно, до завтра. Я как до дома доеду -- позвоню, -- мы обнялись. -- Жека, не пускай ее одну.
-- Ездит плохо? -- Женя обнимает меня за талию, прижимая к себе.
-- Нормально ездит. Рано пока просто.
-- Ладно, -- они жмут руки и Димка исчезает в лифте.
Мы возвращаемся в квартиру, и я никак не могу отделаться от липкого, неуютного чувства, оставшегося после посиделок.
-- Как покатались?
-- Клево. На Мраморный карьер съездили, по оврагам меня погоняли.
-- И как?
-- Завалилась пару раз, но ничего. Мот отмывать только...
Утром я проспала до обеда, и, продрав глаза и позавтракав, утопала в гараж. И байк отмыть, и по площадке пару кругов дать. Раз на дорогу одну не пускают...
Телефон подозрительно молчал весь день и после шести я уже начала беспокоиться. Ладно, еще полчаса, как раз до дома дойду, поем и позвоню.
Женька уже приехал с работы и грел ужин.
-- Во, ты вовремя, сейчас есть будем. Димыч звонил? -- Женька торчал из холодильника, активно там чем-то гремя.
-- Нет еще. Поедим -- сама позвоню. Видимо, в Бердске застрял.
Микроволновка зажурчала одновременно с лежащим рядом телефоном. "Номер не определен". Хм, странно.
-- Алло?
-- Кэт...
-- Димка, привет. Ты...
-- Кать, помнишь, я говорил, что не хочу умирать?
-- Дим, ты чего? -- я вышла из кухни, чтобы лучше его слышать.
-- Я не ошибся. Мы не умираем. Мы становимся ветром.
-- Что? -- трубка затрещала и замолкла, оставив меня в полном недоумении. Я потыкала в экран и набрала его номер.
"Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети".
И какого черта?
Телефон тренькнул о пришедшем сообщении. А, нет, почта.
Перейдя по ссылке, я не поверила глазам и замерла. Потом кинулась в комнату и полезла на сайт ГИБДД, параллельно набирая Кавера.
-- Костя!..
-- Уже знаешь?
-- Смотрю сайт гаишный...
-- Там есть подверждение. Медведь разбился на Вшивой горке, на выезде с Бердска. Скорая ничего не смогла сделать, умер почти сразу. Я еду туда.
-- Я выезжаю.
-- Тогда через двадцать минут на Речном, успеешь?
-- Да.
-- Давай.
Он отключился, а я тупо уставила в экран. Дима. Разбился. На Бердском. Дима умер.
-- А-а-а-а-а-ааааа!
Я кричала несколько минут, разбивая руки о стену. Женя, прибежавший на крик, молча наблюдал, боясь подойти.
Заставив себя заткнуться, я схватила шлем и вылетела в коридор.
-- Зай, что случилось? -- он наблюдал, как я натягиваю боты.
-- Дима разбился. Насмерть.
Я долбанула дверью и понеслась по лестнице, чтобы через сорок минут гонки за Кавером увидеть две разбитые машины, словно пережеванный огромными челюстями мотоцикл и огромные пятна крови на асфальте. Он лежал, накрытый белой простыней, на которой уже проступили красные пятна.
Мимо проходили машины, аккуратно объезжая нас. Меня накрыла полная тишина, отгородив стеной от всего окружающего мира. Только я и он, лежащий на асфальте. Расколотый шлем лежал рядом.
Он мне звонил. Звонил тогда, когда все уже произошло.
Я достала телефон -- на экране высветился список, где был вызов с неопределенного номера.
Слезы, которые я старалась сдержать, хлынули потоком, и я завыла, упав на колени рядом с ним. Кавер оттащил меня к мотоциклу и оставил выплескивать осознание случившегося.
Мой друг ушел к свету и стал ветром. И я ничего не могу сделать.
*от немецкого alles - "все, конец".
**Хорнет - Honda Hornet - большой мотоцикл класса "классик" со спортивным двигателем.