Опубликован: в журнале "Техника - молодежи" N 9 2004 год;
в журнале "Реальность фантастики" N 5 2005 год
О Юбилее начали говорить давно. По-моему, еще до выборов Мэра. Ну да, наш всенародно любимый Мэр пошел на второй срок в основном благодаря обещаниям отметить юбилейный День Города так, что всему миру завидно станет. Раздразнил у людей любопытство, на нем и выехал. Это не мои слова, папины. Папа на выборы не ходит. Говорит, все они одна компания и хрен редьки не слаще. Но я не о том. После выборов Мэр взялся выполнять обещания. Да как взялся! Очень скоро народ только и делал, что ждал обещанного Юбилея, обменивался слухами о подготовке Юбилея, строил планы на Юбилей... Нет, я тоже ждала с нетерпением, но не настолько же! В Сети невозможно стало найти местечко, где бы не мелькало: Юбилей, Мэр, ВВЦ, Арбат, "Большая Шляпа", карнавал, Мэр, Юбилей... скукота! Где-то за неделю до Дня Города напряжение достигло предела; никто уж и не говорил о другом... и я тоже стала считать оставшиеся дни и строить планы. Но ведь жизнь всегда найдет, чем испортить человеку праздник. За день до его начала, всего за день, родители укатили в командировку! В командировку! -- какая, спрашивается, командировка может быть за день до Юбилея?! Я даже разревелась. Кто другой был бы счастлив, я знаю -- ничего себе, провести три дня Юбилея без родительского надзора! Но я, к собственному великому стыду, существо совершенно домашнее. Мне мало всех миров Сети и всех друзей в Сети, мне надо, чтобы кто-то был рядом, кто-то живой, настоящий, кто не боится общаться с тобой без обработки Мастером Образа. А таких, думаете, много? Только родители. Да еще Миша. Но у него, наверное, свои планы. Иначе он, конечно, позвонил бы. У всех нормальных людей давно определилась компания на праздник, одна я... а что я? Хуже прочих? Вот включу сейчас новости...
А ведь праздник, по сути, начался уже сегодня. В новостях только о нем и шумели, на всех каналах. Кто только не выступал -- Мэр и Президент, жена Мэра и жена Президента, секретарь-референт Мэра и пресс-секретарь Президента, Министр Культуры и Главный Архитектор... и куча других, более или менее популярных персонажей. Все они говорили об одном. Каждый на свой лад превозносил прекрасный город, древний и вечно юный, бестолково-шумный и приветливый, заманчиво многообразный... и так далее, и тому подобное. Мне это быстро надоело, но не выключать же? В тишине веселее не станет.
Он позвонил. Не в Сети -- в дверь! Он протянул мне огромный, пахучий, совершенно необыкновенный букет и спросил:
-- Что это с тобой? Ревела?
Я могла только кивнуть, мне и глаза-то на него поднять стыдно было -- что он обо мне подумает?! -- и я спрятала пылающее лицо в пурпурно-золотую роскошь, названия которой не знала. Мише, страшно сказать, двадцать лет, через месяц он собирается защищать диплом, и каждый раз, когда он приходит, я удивляюсь -- ну что он во мне нашел?! -- и я каждый раз благодарю судьбу за это чудо, и я молюсь Богу, которого, говорят, нет, чтобы замечательный парень Миша как можно дольше не встречал ту прекрасную взрослую девушку, на которой он захочет жениться, потому что, хоть я и желаю ему счастья всей душой, но я в тот радостный день стану очень, очень несчастна...
-- Твои дома?
Я чуть опять не разревелась. И он все понял, представьте, он моментально все понимает, мне уж пора бы привыкнуть, но к такому разве привыкнешь... Он выволок меня из дома и повел в кафе. За два квартала от нас замечательное кафе-автомат, там кофе и мороженое, и столики на двоих, и высоченные тополя, засыпающие редких посетителей щекочущим нос пухом. И что интересно, до знакомства с Мишей я ни разу там не была, именно он привел меня в это кафе, а ведь живет на другом конце города!
Лучшего успокоительного, чем мороженое, просто нет, что бы там фармацевты ни болтали в своей рекламе. А из всех мороженых лучшее -- сливочный пломбир, это классика, а против классики, как говорится, не попрешь. Я спросила:
-- Как называются твои цветы? Я таких никогда не видела.
Миша хитро улыбнулся и ответил:
-- Хризантемы.
Я чуть пломбиром не подавилась:
-- Врешь ты, Мишка! Что я, хризантем не знаю!
-- Ну, не совсем хризантемы. Генотип слегка подправлен. Но другого названия для них пока не придумали.
-- Ой... Так это ты сделал? К диплому?
-- Диплом у меня по сапфировым лисам. А хризантемы -- для тебя, Ляля. Я зайду за тобой завтра. Это будет лучший праздник в твоей жизни, обещаю!
На следующее утро, прямо за завтраком, я полезла в Сеть. Я почти никогда не гуляю в Сети одна, что-то во мне впадает в панику при одной мысли об этом; но ведь скоро придет Миша. Мне ужасно хотелось вычислить, куда он меня пригласит; с ним, конечно, не угадаешь, но думать об этом так интересно...
Конечно, все каналы новостей транслировали Юбилей. Еще бы, такой праздник! Не все могут участвовать в нем вживую. Есть на свете и немощные старики, и прикованные к постели больные, и иногородние -- столица не резиновая, всех желающих принять не сможет; но, к счастью, существует Сеть, и без праздника никто не останется.
Я чуть не забыла о заглушке, так замечталась; спохватилась в последний момент, когда реальность праздника начала приобретать опасную глубину, заслонять привычную гавань квартиры, подавлять ее... Еще чуть-чуть -- и отправилась бы на Юбилей одна, что бы потом Мише сказала? А так, с заглушкой, можно просто подглядывать -- чем я и занялась с большим удовольствием.
... Голубое небо, зеленый корт. Азартные вопли болельщиков. Голоногие дылды как на подбор, с трещотками, в золотых, третий номер, лифчиках и фетровых шляпах устаревшего двести лет назад фасона -- группа поддержки на западный манер. Волевое, в меру загорелое, сексапильное лицо вице-спикера с наливающимся на скуле синяком -- пропустил удар. "Я рассчитываю встретиться с господином канцлером в финале, и уж тогда посмотрим, кто кого!"; свист и хохот на трибунах, трещотки, трехцветные зонтики над веселыми лоточницами -- знаменитая на весь мир "Большая Шляпа". Миша не смотрит спорт. Переключаю.
... Клетчатая кепка, круглый красный нос, исторический булыжник под ногами. Голубые ели на заднем плане, гроздья рвущихся ввысь разноцветных, ярких, блестящих шариков. Василий Блаженный облеплен детворой, Микки-Маус раздает кока-колу. Ненавижу колу.
Переключаю.
Звонок.
Бегу открывать.
-- Привет, как настроение?
Я ничего не отвечаю, только улыбаюсь. И не хочу, а улыбаюсь, все шире и шире, ой, стыдоба...
Миша обнимает меня за плечи, из комнаты слышны взрывы, я вздрагиваю.
-- Куликовскую битву смотришь?
-- Не знаю... я так, щелкаю.
От пальбы закладывает уши, я мчусь в комнату и, не глядя, переключаю.
-- Это что, вот завтра немецкое наступление во всей красе.
-- Шутишь?
-- Серьезно. В новостях рекламу дали.
Миша смотрит мимо меня, я оглядываюсь и восхищенно обмираю -- на Арбате уже начинается карнавал. Вот куда я хочу!
Я спрашиваю:
-- Миш, а куда мы пойдем?
-- А куда ты хочешь?
-- Честно?
Он улыбается и кивает, я бы жизнь отдала за его улыбку... А вот если бы он сказал: "Я подожду, когда тебе исполнится восемнадцать"... Нет, не надо мне об этом думать! Ему тогда будет двадцать три, а в двадцать три все нормальные люди уже, наверное, давно женаты.
-- Куда ты поведешь, туда и хочу.
-- Тогда выключай. Мой сюрприз ждет внизу. Хочешь прокатиться на настоящем велосипеде?
-- Ты раздобыл велосипед?! -- С ума сойти, он бы еще живую лошадь приволок! -- И что, он способен ехать?
-- Еще как способен.
Кажется, он меня разыгрывает... Велосипед, ха!
-- И ты всерьез думаешь, что сегодня можно раскатывать по Москве на какой-то там древней технике? Нет, успех тебе, конечно, обеспечен, но ведь наедешь на какого-нибудь ротозея.
-- Лялька, -- Миша хохочет, -- да ты сначала высунь нос наружу!
-- Ну, пошли! -- Я уверена, что никакого антикварного транспорта внизу не окажется, а мы посмеемся над идеей балансировать на двух колесах в праздничной толпе и отправимся гулять пешком...
-- Вот! -- Миша хлопнул ладонью по нелепо крохотному сиденью. -- Спорим, забоишься на раме ехать?
Я растерянно оглядываю до странности просторный двор:
-- А люди где?
-- А ты как думаешь? Юбилей же, Лялька!
Действительно, спохватываюсь я, что сегодня интересного на обычной улице? Вот на Арбате весело и шумно, и велосипед, наверное, пройдет на ура.
-- Ладно, Миша, я согласна взгромоздиться на эту ненадежную штуковину, но с тебя двойной пломбир на Арбате.
-- Обязательно, Лялька! С орехами и шоколадом!
И мы едем, и мне сначала становится жутко, а потом весело, и сладко замирает сердце, и ласковый ветер, и простор совершенно пустых улиц...
-- Мих-Мих! Здорово!
Мы останавливаемся, и я растерянно хлопаю глазами: более странную компанию разве что в кино увидишь. Парень -- копия Антаресский Охотник из "Нашествия", это ж сколько возился с гримом?! Другой -- словно из старинного вестерна, какой-нибудь Чингачгук или Виннету. Девчонка помладше меня, с золотистыми косичками, одета, как Бекки в "Томе Сойере". И все... на коньках? Мне захотелось протереть глаза.
-- Мих, твоя девушка никогда роллеров не видела?
А, ролики... Что-что? "Твоя девушка"? Так, оставим в покое глаза, пора прочистить уши!
-- Это Ляля. Она и на велосипед сегодня первый раз в жизни села, зато у нее все впереди. Ляля, эти обормоты -- мои хорошие друзья.
-- Антон, -- Чингачгук крепко пожал мне руку, и мое ощущение реальности окончательно куда-то уехало.
-- Игорь. -- Охотник отдал честь и широко улыбнулся. -- А это Светланка. Вы куда?
-- На Арбат.
-- Мы тоже, -- Игорь легонько дернул Светланку за косичку. -- Хочу показать ребенку суровую правду жизни. Ну что, на скорость до почты?
-- Давай. Лялька, держись!
И ласковый ветер, и смех, и дыхание Миши -- совсем рядом... "Твоя девушка"! Мне уже не хочется на карнавал, там шумно и людно, я хочу, чтобы так все и оставалось -- пустые улицы и мы. Антон обгоняет нас и кричит:
-- Нравится, Ляля? Сегодня обзор -- на сотню гигабайт!
-- Нравится! -- Я смеюсь, я никогда еще не знакомилась так легко. -- Очень нравится!
-- Ты когда-нибудь отвыкнешь от сленга? -- строго спрашивает Миша. -- Обещал же!
-- Мих-Мих, да разве это сленг! Так, отдельные биты!
Мы подкатываем к почте, и я от счастья, кажется, на седьмом небе, мне уже абсолютно все равно, что происходит вокруг, потому что Миша снимает меня с рамы и не сразу отпускает... а вдруг он все же решит подождать три года? Растерянный Светланкин голосок возвращает меня на землю:
-- А карнавал?
И правда, спохватываюсь я, здесь уже Арбат, здесь сейчас должны плясать медведи и скоморохи, и всякие там крестьянки в огромных цветастых шалях, растрепанные чумазые ведьмочки, параллельно-марсианские долгоносики, музыка, мороженое...
-- Эх вы, дети! -- Игорь снимает ролики, помогает переобуться Светланке. -- Юбилей же! Кого на улицу вытащишь, когда все развлечения в Сети?
-- Дешево, -- добавляет Антон, -- гарантия хорошей погоды, никаких беспорядков и полный контроль над ситуацией.
Миша подмигивает мне:
-- Сразу видно будущего социолога. Ну что, погуляем по настоящему Арбату?
Я оглядываюсь: голубое небо в густых штрихах перистых облаков, слепые зеркальные окна Нового Арбата, идеальная мостовая, привыкшая к посольским лимузинам и Интуристовским автобусам... да есть ли они на белом свете, послы и интуристы? Велосипед и три пары роликов. Абсолютная тишина. Словно мой город вымер в одночасье.
-- Ты была здесь когда-нибудь? По-настоящему, не в Сети?
-- Нет...
Неровный тротуар Старого Арбата, с зияющими там и тут прорехами в недавно отреставрированной, судя по сообщениям в новостях, плитке -- теперь ясно, почему мои новые знакомцы сняли ролики! -- давал совершенно особый звук. Наши гулкие, вразнобой, шаги отдавались многократным эхом, эхо металось меж стен сплошных псевдоисторических фасадов, не находя выхода, и подчеркнутая им тишина становилась глубже и значительней. Я представила, как сидят в комфортабельных современных апартаментах, в подключенных к терминалам креслах бесчувственные тела, пока их хозяева веселятся в Сети, празднуя долгожданный Юбилей... и мне показалось, что по самой знаменитой, стократ воспетой улице древней столицы идут ее последние живые жители...