Дорогие мои друзья!!! Вот и настало время, когда я могу раскрыть все тайны моей раненой и искалеченной души, потому что уже все достало. Я много лет терпел унижения и оскорбления чиновников всех мастей, все ждал когда эти твари отстанут от меня и дадут по человечески жить, но не тут то было, похоже они решили не отступать от достигнутого и продолжить глумиться.
Родился я, в 1974 году. Благодаря роддому N 7, в котором я родился, мою мать заставили написать заявление об отказе. Это было так цинично и жестоко, что до сих пор я не перестаю думать об этом окропляя по ночам своими слезами подушку, воя на луну. Родился я с водянкой, и был мертвый, при этом с пороком сердца. Меня уже хотели признать мертвым, но тут я вдруг неожиданно очнулся. Мне сделали операцию, как я помню со слов акушерки, которая тогда там работала. В этом роддоме я родился последним, так как потом его закрыли. Сказали что на ремонт, но так он больше не открывался. Может быть, если бы этого не случилось, все бы сложилось в моей жизни по другому. После роддома я попал в дом ребенка, где над нами измывались псевдо воспитатели, избивая нас каждый божий день, не давая свободно дышать. Сколько слез было тогда пролито, на океан бы с лихвой хватило. В доме ребенка со мной произошел один казус, о котором я до сих пор вспоминаю с содроганием. Дело было ночью. Помню лишь, что пожилая, ночная няня делала обход по спальне, и проходя мимо меня обнаружила меня лежащим в собственной моче. Не буду скрывать, но в моем возрасте, это было естественным делом. Тогда я пережил на себе всю жестокость и ненависть, со стороны этой старухи. Она вытащила меня за волосы из кровати, тогда еще с бортами в виде решетки. Бросила рядом с кроватью. Сняла простынь, обмотала ею мою голову, и начала бить по страшному. Помню лишь адскую боль и искры исходящие от ее ударов. Сколько это длилось по времени, я не знаю, но только потом случилось непонятное и неподдающееся никакому осмыслению. Через меня с этой тварью говорил мужской голос. "СДОХНИ ТВАРЬ", говорил он ей. Она постояла немного в оцепенении, потом резко убежала, возможно для того, чтобы переварить все увиденное и услышанное. На ее морде я увидел настоящий страх и ужас. Через какое то время, все засуетились, забегали по коридорам с воплями что эта тварь упала замертво, спускаясь с лестницы. Ее приволокли, положили на кушетку, но она так в себя и не пришла. Приехала скорая и констатировала ее смерть. После этого случая, меня никто больше по ночам не бил. Существовал я в собственном одиночестве, в своем мере, забившись в какой-нибудь угол, и играя с игрушками, которых у нас к сожалению тогда не было. За то я любил постоянно рисовать. Что за рисунки тогда у меня получались, я не помню. Но воспитателей они вводили в устрашающий стопор.
Частенько воспитатели приглашали в гости бывших своих воспитанниц, которые позволяли себе цинично и жестоко нас по одиночке избивать, за любое непослушание, или просто по желанию пьяной воспитательницы, которая на ногах еле стояла. Им так нравилось снимать с себя стресс, избивая нас, что они посещали нас чуть ли не каждый день. Один раз они конечно перестарались со снятием стресса, и не заметили, как двоих ребят убили, просто забили ногами. Только тогда, когда ребята уже перестали дышать, они вдруг осознали, что все таки произошло. Судя по всему, им это деяние сошло с рук, так как эти жестокие потаскухи посещали нас вновь и вновь. Эта женская жестокость, привела меня к тому, что я вынужден ненавидеть этих существ, сторониться их, держать на расстоянии от себя. Сколько адской боли, они нам принесли тогда, и отвращения.
Помню еще случай, когда одна из воспитательниц, заставляла нас детей подмывать себя в нашем же туалете. Представьте себе такую картину. Стоит коза старая, в нашей душевой кабинке, голая и мерзкая. Намыливает мочалку и требует чтобы кто ни будь из нас натер ее, ею. Кто отказывался, сразу получал в морду. Ей больше всего нравилось, когда ей натирают ее лохматку, и похоже она даже кончала от этого. Так как звуки которые она издавала при этом, были похожи на дрожащий, истерично рычащий рык, как шакал над падалью, чтобы никто не отнял. Только теперь я понимаю, что это была просто педофилка, которая любила, чтобы ее подмывали маленькие, беззащитные дети. Надеюсь, что эта тварь уже сдохла, и ни кому больше не причинит вреда. А сколько таких тварей, по нашей земле бегает. Я постараюсь и до них дойти, никого не пропущу. Пусть им всем будет стыдно за свои проступки. А я такие вещи скрывать больше не буду. Настало время вытащить их всех на чистую воду, чтобы больше не было невинных, детских смертей, от рук этих бесстыжих мразей.
В дошкольном детском доме ? 29, где мы проживали до семи лет, я наконец то почувствовал себя ребенком, так как у нас в группе была воспитательница, которую я очень сильно полюбил. Звали ее Инесса Георгиевна. Она действительно была воспитателем от бога. Для нее не было любимчиков, она всех любила одинаково. Но все же, мне доставалось от нее больше внимания. Один раз, когда за мной приехали из трех стран чтобы усыновить, а я был тогда светленьким. Директор нашего детского дома Тамара Анатольевна, отказала им в усыновлении, заявив им, "ЭТОГО РЕБЕНКА Я НЕ ОТДАМ НА УСЫНОВЛЕНИЕ, ТАК КАК ОН НУЖЕН РОССИИ". Так к сожалению и случилось. Тогда я еще не понимал, что она имела в виду говоря так, но все же я не придал этому никакого значения. Инесса Георгиевна, забирала меня к себе домой, в домашнюю обстановку. Чему я всегда был очень сильно рад. Один раз даже, закатил у нее дома истерику, потому, что мне понравился плюшевый медведь, который был выше меня ростом, и он был настолько мягким, что я в него просто влюбился. Она долго отговаривала меня, что у меня все равно его отнимут, но мне все таки удалось настоять на своем, и ей пришлось просто уступить. Дело в том, что у нас не было игрушек, а если и были, то только те, что приносили воспитатели из дома. Только сейчас я понимаю, что нас просто выращивали, ради каких то целей государства. Постоянно кормили таблетками, от которых кружилась голова и постоянно хотелось спать. Делали уколы, очень болезненные. Как то после очередного укола, в обед, мне стало очень плохо, и я упал лицом в суп, помню что это был борщ. После этого приехала скорая и меня повезли в больницу. Что была за больница, не помню, но то что с пороком сердца отправили, это точно. В больнице я провел долгое время, и даже успел соскучиться по Инессе Георгиевне, наверно просто было в больнице одиноко, так как меня там не очень то жаловали, потому что детдомовец. Ко всем приезжали родители, а я утыкался в подушку и просто плакал, понимая что я никому не нужен. Это было так больно и не приятно, но все же я старался стойко перенести все мучения, чтобы никто из них и не подумал, что я всего лишь цыпленок, которого просто выращивают в инкубаторе, ради каких то целей бездушных чиновников, и тех кто над нами проводил всякие опыты. Вот сейчас пишу я это письмо, вспоминая прошлое, а у самого текут слезы, потому что переживаю все сейчас, как раньше, тогда. И все это как будто бы происходит вновь.
А ведь это всего лишь начало письма. Дальше будет по страшней и похуже. Но мне так хочется высказаться, что я даже не хочу думать о том что выношу ссор из избы, пытаясь вывести на чистую воду, все детдома в которых учился. Я желаю раскрыть всю правду о жестокости и коварстве нелюдей, которые должны были воспитать в нас людей, а творили совсем другое. Я буду писать все как происходило на самом деле, без всяких цензур, чтобы вы могли прочувствовать, что тогда ощущал я. Может мне станет легче на душе, когда я расскажу об этом людям. Но я просто хочу отомстить этим тварям, за все что они сделали со мной, без какого либо угрызения совести.
А если даже какое либо издательство поможет опубликовать рукописи, я буду до конца своих дней БЛАГОДАРЕН ИМ, за доброе дело.
Вообще то, я уже начинал писать книгу "МЫ ДЕТИ АДА", еще по молодости, но мои рукописи оказались в штатах, и больше я о них не ведал. Значит кто то просто решил заработать. Но Бог им судья! Теперь я не отступлюсь и буду радовать все новыми и новыми воспоминаниями, потому что хочу выплеснуть из себя всю грязь, которая не дает мне покоя, ни ночью не днем.
Это не художественное произведение, а документальное, поэтому я буду стараться все как есть, в красках рассказывать, но не ожидайте от меня красивых и заумных фраз. Для переживаний, я постараюсь описывать моменты более естественно, чтобы вы могли побывать в моей шкуре.
Я ни коим образом не горю желанием прославиться, раскрывая свое прошлое, но считаю, что люди должны знать настоящую, не фальшивую правду, о том что на самом деле происходило , в наших детских домах и интернатах. Все таки историю, хоть и жестокую, но надо знать, чтобы что то начать менять, в устройстве Государства.
Многие сейчас могут сказать, зачем ворошить прошлое, ни кому этого не нужно. А я скажу однозначно, это мое прошлое, и я не могу больше, и не имею права молчать и утаивать правду от людей. Это моя правда, и я имею полное право поведать о ней людям.
Ну давайте продолжим о дошкольном детском доме ? 29. После больницы меня привезли обратно в детдом. Инессы Георгиевны не было, так как она была на больничном. Ее меняла другая воспитательница, которую я никогда не видел. Это животное, очень любила кусаться. Могла спокойно прокусить руку, до мяса вырвав клок кожи. Я очень сильно скучал по Инессе Георгиевне, поэтому постоянно уходил в себя, в свой мир, поэтому постоянно злил новую воспитательницу, что не обращаю на нее внимания. Ей естественно это не нравилось, и она вызвала своих воспитанниц, чтобы помогли ей навести порядок, в ее королевстве. Нас по одиночке заводили в туалет, и воспитывали всеми доступными способами, на что были способны. Били руками, ногами, палками. Поднимали над собой, и затем бросали со всей силы на кафель. Кровищи было, скажу я вам, но на это почему то никто не обращал никакого внимания. До сих пор не могу понять, почему никто об этом не знал, из руководства детдома. Затем меня отправили в психиатрическую больницу, на Песочную Набережную, и при этом заявили, что я сам себя покалечил. Только в больнице я смог рассказать всю правду, что на самом деле произошло. Но похоже там меня никто не услышал, так как отношение ко мне лучше не стало. Инессе Георгиевне они заявили, что я залез на шкаф, на который без лестницы никак не залезть, и несколько раз скинул себя с него, от чего и получил множество увечий. Все стало ясно, когда эта гадина покалечила еще трех детей, тогда ее просто больше никто в детдоме не видел. И при этом ее даже никто не привлек к ответственности. В больнице я пробыл не долго, привезли обратно. Лето прошло, тихо и спокойно. В сентябре уже отправляли в интернат. Как тогда я этого боялся, до глубины души. Тогда я еще не знал, что мое будущее превратится в кромешный ад. До первого сентября все было спокойно. Выдали форму, портфели, в общем все как всегда. Провели линейку, попрощались с детством, с Инессой Георгиевной, которая приехала проводить меня к знаниям. Хорошо помню тот день, ревел просто на взрыт, что больше ее не увижу. А ведь оно так и случилось. Первого сентября, поздно вечером, старшеклассники вместе с ночным воспитателем решили устроить сабантуй в виде избиения нас, просто для профилактики, да бы запомнили куда мы попали, и кто здесь хозяин. Досталось всем, а нас в палате было двадцать человек. Потом зажравшись, им захотелось привнести в программу воспитания новшество, и тогда в ход пошли тумбочки. Так как мы были мелкими шкетами, в тумбочки мы помещались свободно. Для большей прочности, они их забивали гвоздями. С гулким хохотом и пьяными бреднями, они поднимали тумбочки на окно, и по одной бросали в низ, с четвертого этажа. Я не помню, какой страх я ощущал в тот момент, и был ли это страх, но очнулся я уже в скорой. Я не мог двинуть не руками, не ногами, одним словом, живой труп. Как потом выяснилось, трое ребят погибли, упав не удачно на голову. Мне сказали что я упал, удачно на копчик, из-за чего сломал только позвоночник. Тех уродов арестовали. Больше я их никогда потом не видел. Одного из них после больницы мне удалось увидеть, но в последний раз, так как он набравшись попал под электричку.
Привезли меня в больницу, тут же сделали операцию. Спасибо, врач хорошая оказалась. В гипсовом одеянии я провалялся месяц с лишним, потом еще были операции. Я не понимал что со мной происходит, так как находился все это время в шоковом состоянии. Потом приехала инспектор по делам несовершеннолетних. Угрожая расправой, потребовала чтобы я держал язык за зубами, и не смел ляпнуть о том что случилось на самом деле. Если дословно, то это звучало так: "Вы поганые, детдомовские мрази, отбросы шлюх подзаборных. Вы нахер никому не нужны, и за вас никто не встанет горой, никто не будет защищать. Если что ни будь скажешь, что случилось на самом деле, сама лично тебя придушу". Я ее не понимал в тот момент, поэтому даже не обратил внимание на ее угрозы. Но мне вдруг стало страшно и не уютно от ее слов. Единственное что помню, я пожелал ей тогда смерти, мучительной смерти. Что с ней произошло дальше, даже не знаю, но больше о ней никто не слышал, никогда. А я, провалялся в больнице еще пол года. Благодаря родителям пациентов, которые не давали чувствовать себя в одиночестве, мне хоть как то удалось встать на ноги, и хотя бы помаленьку начать ходить. Не знаю, как я нашел в себе силы, но все поражались скорости моего выздоровления. Может мне так сильно хотелось отомстить за содеянное, но я не стал монстром. Низкий поклон родителям пациентов, которые меня тогда поддержали, и не оставляли без внимания! В конечном итоге, в больнице я провел целый год. Потом меня привезли в интернат обратно. Так как я пропустил один год в больнице, меня хотели оставить в первом классе. Но ведь они даже не догадывались, что я в больнице буду учиться. Когда я им сдал сразу два класса, я их ввел в стопор и изумление. Они то наверно думали, что я просто отдыхал в больнице. Поэтому меня сразу определили в третий класс. Жизнь вроде начала налаживаться. Весной на пустыре, возле интерната я высадил яблоньки, чтобы не воровать больше в соседних домах.
Одежду и обувь нам выдавали на три года. Организм рос, а одежда не менялась. С учителями начались проблемы. Была у нас одна училка по математике, коварная была старушка. Очень любила, указкой в виде кия, по головам весь класс колотить. Особенно тех кто ей совсем не нравился. Она все время любила унижать и оскорблять нас, что наши родители, это мрази подзаборные, которые натрахали нас, а потом выплюнули на содержание государства. Что нас убивать надо, как отбросов общества, что мы не достойны жить на этой земле. Потом ходила по рядам и колотила всех указкой, без разбора. Ее издевательства длились очень долго. А если кто пытался ей перечить, она просила старшеклассников проводить над нами экзекуции по перевоспитанию. В них входило, каждодневное вечернее избиение, пытки током, ради прикола, и множество других садистских направленностей. Прижигали сигаретами. И ведь все это еще цветочки. Потом я начал убегать из интерната. Сначала неудачно выходило, потом стал потихоньку привыкать, узнавать местности, города. Ловили, привозили обратно. Потом избиения, изолятор, психушка. Когда выходил из психушки, опять убегал, потому что избивали, и все по кругу.
Помню, когда нас пятерых посадили в изолятор, и вкололи нам "Аминазин" пять кубиков, и заставили выпить уйму таблеток. Мы потеряли сознание и в обморочном состоянии, когда ты не можешь открыть глаза но все чувствуешь. Это как находиться между небом и землей. Состояние эйфории. Ты не можешь пошевелить ни рукой не ногой. Так вот в этот момент пришли старшеклассники, по просьбе Напитухиной, это наша воспитательница, и стали нас избивать табуретками. Самое страшное, когда ты ощущаешь эту адскую боль, но ничего сделать не можешь. В такие моменты, ты можешь только вопить и выть, но ты обездвижен. Так вот эти малолетние нацисты добили нас до больницы. За нами не приехала скорая. Нас просто погрузили, как трупы в уазик, и отвезли в больницу Семашко. Наши, бездыханные тела выбросили возле больницы, и просто уехали. Я только слышал, как кто то из медсестер, обнаружив нас, окровавленными, валяющимися на земле, вызвал врачей и нас срочно определили в реанимацию. Низкий им поклон за то что они успели. Вот только тогда из пятерых, нас к сожалению осталось только трое. Ромка и Олег, скончались, не успев даже придти в себя. Я тогда ощутил адскую боль, не из-за переломов и искалеченного тела, а из-за потери своих друзей. Эта не выносимая боль, бьющаяся из самого сердца, заставила меня тогда ощутить себя по настоящему беспомощным и обездоленным. Я тогда понял, что в моей жизни, кроме самого себя я больше ни кому не нужен. И пока я сам не возьму свою жизнь, в свои руки, я просто не выживу, в этом мерзком, коварном и жестоком мире. Инкубатор, в котором меня выращивали а не воспитывали, ничего хорошего, кроме адской боли мне не принес. Психотропными препаратами, меня все так же, на протяжении долгого времени продолжали закалывать. Может быть они это делали, в виде каких либо, там экспериментов, а может быть только ради того, чтобы я не высовывался и не попадался на глаза этим животным, под названием воспитатели. Избиения также не прекращались. Вот только тогда, я не мог никак понять, за что меня избивают, я же ведь ничего плохого никому не сделал. Я плохо себя не вел, так как находился под препаратами. Воспитателям не перечил, так как все время находился в изоляторе. Я не мог тогда найти ответов на свои вопросы, и я решил, чтобы там дальше не было, просто бежать из этого "АДА". Я долго носил в себе эту мысль, о побеге из этого адского дурдома. Все как то не решался, а может быть даже и боялся совершить эту задумку. Тогда я в первые узнал, что у нас в подвале существует карцер, в котором постоянно проводили воспитательные мероприятия. Да-да, именно об этом я и говорю. Под воспитательными мероприятиями понимается "ПЫТКИ". Я на себе ощутил эти мероприятия и не однократно. Попробую описать, тот ужас, который я ощутил на себе. В один из вечеров, в выходные, старшеклассники, как всегда устроили пьяный дебош. Я как всегда, да и не только я, были уже готовы к тому, что за нами придут, чтобы оторваться. За нами пришли. Били нас, не из-за оценок в школе, не из-за непослушание. Не из-за оскорбление воспитателей, а просто так, повеселиться. Помню как один отморозок заявил мне, смеясь своим дьявольским оскалом, - "Я сегодня хочу просто немного пошутить, поиграть". И действительно они начали с нами играть. Били по голове табуретом, а потом смотрели выносливый ли перед ними человек. Я выдержал только три удара, потом разревелся. Я думал, на этом они и остановятся, но эти падлы только раззадорились. Кому то из них захотелось посмотреть, как мы выдержим электрический ток. Он заставил взять в руки оголенный провод и вставить его в розетку. Если сразу отпускаешь руку, когда через тебя проходит ток, получаешь удар табуреткой. Получали все. В этот вечер, я узнал, что у них в рационе есть еще одна потешная игра, под названием "ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ СТУЛ". Правила игры оказались извращенными. Становишься спиной к стене, опираясь спиной о стену, немного приседаешь, и в таком положении, в присесте, нужно просидеть пока не откажут ноги. Руки вытянуты в перед, на которые, кладут подушку, а под задницу ставят бутылку. Если ноги не выдерживают, то человек садится на эту бутылку, как на кол. Как же они тогда веселились, и получали удовольствие, лицезрев как мы не выдерживали эту их игру. Я кричал, устроил истерику, чтобы вызвать дежурного, ночного воспитателя. Он конечно пришел, в пьяном угаре, посмотрел на нас избитых, усмехнулся. Спросил что случилось. Я рассказал. Он, тогда сказал, "Ну раз вы не слушаетесь, хулиганите, не спите, что же вы еще хотите?". "Я попросил ребят помочь мне, провести с вами беседу". Сами виноваты! Затем, он шатаясь, покинул нашу палату. Я надеялся, что на этом они закончат свои веселья. Как я тогда ошибался. Их жестокости не было предела, и они совершенно не собирались прекращать развлекаться.
Истерика у меня не прекращалась. Я ощущал дрожь во всем теле, адскую боль после ударов табуреткой. Меня всего колотило, выворачивало всего на изнанку. Кто то, решил меня успокоить, и предложил скинуть с моей железной кровати матрас с постельным бельем. Меня положили на голую кровать в одних трусах. Привязали руки и ноги к кровати. Кто то принес электрический провод с вилкой. Подсоединили провод к сетке кровати, и вилку вставили в розетку. Представьте себе, на мгновение, что я ощутил.... По всей видимости я отключился. Очнулся в карцере, подвешенным к цепям. Не знаю, сколько я тогда по времени висел в карцере, но руки свои и тело, я перестал ощущать. Я чувствовал, что я нахожусь в темном помещении. Лампочка слегка, мерцала тусклым светом, и мне тяжело было разглядеть все помещение разом. Я, то приходил в себя, то опять терял сознание. Мне было страшно от того, что я не знал где я нахожусь, и что будет дальше. В тот момент, мне хотелось отключиться и больше не просыпаться. На мгновение, я опять очнулся. Боль сковала все мое тело. Я попытался что то сказать, но я себя не слышал, я только чего то мычал. Мои губы не двигались, в горле все пересохло. Я опять улетел.
Очнулся я в изоляторе. Оглянулся и увидел рядом кровать, на которой лежал мой одноклассник. Я попытался что то спросить у него, но не мог, из-за адской боли повернуть голову. Все тело мое, как то просто горело от боли. Я то ощущал боль, то она стихала. Я даже не мог ощутить удары своего тела. Я просто хотел спать. На мгновение, я попытался закрыть глаза, но почувствовал, что мне тяжело это сделать. Мне хотелось реветь, но я не мог даже вызвать слезы. Я опять отключился. Когда очнулся, мне медсестра делала какой то укол. Через трубку влила в рот какую то жидкость. Я уснул. Когда проснулся, смог хотя бы немного повернуть голову, чтобы посмотреть на одноклассника, и спросить у него, как он. Я увидел на кровати какое то тело, которое было накрыто, полностью простыней. Я испугался, попытался вызвать медсестру, но не смог этого сделать громко, чтобы она услышала. Вечером, или даже ночью, когда я очнулся, я понял сто случилось, когда пришли забирать тело. Сашка тогда просто не выдержал издевательств, и больше не проснулся. Мне хотелось сделать тоже самое, но меня кто то удерживал. Боль и страх опять сковали мое тело, и я наконец то смог выбить из себя слезу. Потом, я долго пролежал в изоляторе. Потихоньку стал приходить в себя. Потом, через много лет, я узнал что все тела жертв, ребят из моего интерната закапывали рядом с детдомом, за территорией, а их документы сжигали. Человека просто никогда не было. Таких тел, на моей памяти было еще много.
Я на конец то, кое как выкарабкался и решил бежать. Я долгое время копил в себе силы и смелость, переступить через свой страх и нелепые мысли, которые не давали мне покоя. Оделся и пошел погулять. Долго я блуждал возле забора, метра три высотой, окружающий интернат, чтобы найти лазейку на свободу. Моему счастью не было предела, когда я все таки обнаружил выход на свободу. В груди у меня все зашевелилось, задергалось от страха, сердце пыталось вырваться из груди, Меня обуяла какая то непонятная дрожь. Я осмотрелся, чтобы никого не было поблизости, подлез под забором, и через мгновение я оказался за территорией "АДА". Я бежал что есть прыти, и мне постоянно казалось, что меня кто то уже догоняет. Меня обуял страх, радость, счастье. Я тогда не мог определить, что именно. Мои эмоции зашкаливали. Я не знал, куда я бегу, зачем бегу, но я бежал, я хотел бежать. Мне становилось все легче и легче, осознания того, что я уже далеко. Я все бежал и бежал, бежал и бежал...