Постепенно я прихожу в сознание. Память возвращается, хоть и ограниченная, не мои руки и ноги приходят в движение. Я ощущаю, как стучит не мое сердце, как вздымается не моя грудь и воздух проходит сквозь не мои сжатые губы.

Сжать руки.

Глубоко вздохнуть.

Открыть глаза.

Открывая глаза, я вижу себя там же где и... почти всегда? Офис. Я сижу в мягком и удобном кресле, руки впились в подлокотники, ноги утопают в пышном ковре, прямо передо мной рабочий стол из черного пластика, на нем стоит огромный полупрозрачный монитор, а в нем отражается лицо. Оно такое странное, эти точеные скулы, легкая небритость, карие покрасневшие глаза и сжатые тонкой линией бледноватые губы. Лицо такое обычное, но одновременно с этим и до ужаса странное. Перевожу взгляд влево и вижу сквозь панорамное стекло далекие леса, поля и горы со снежной шапкой и где-то совсем вдалеке виднеется город. Я встаю рывком и подхожу к стеклу, упираюсь в него лбом и делаю несколько глубоких вдохов, прохладное стекло остужает мою голову и мысли прекращают свой непрерывный бег. Я поворачиваюсь и сползаю на ковер, стекло так приятно охлаждает спину. Взгляд скользит по богатому убранству этого помещения. Вот черный стол, скрывающий в своем чреве голографический проектор и мощный компьютер, вот шкаф с документами и наградами слева от стола, вот прекрасный и пушистый белый ковер, на котором приятно было бы лежать целую вечность, а прямо напротив стола серебрятся двери лифта с логотипом корпорации Майнд Варп. Все на своих местах, как и...всегда? От созерцания этого помещения, которое так похоже на гигантский аквариум, я начинаю испытывать сильное и смешанное чувство дежавю и загнанности, смутное и не непонятное мне чувство, которое возникает лишь от созерцания этого кабинета.

Я легко подымаюсь и усаживаю тело в кресло, прижимаю ладонь в центре стола, и на нем появляется проекция стандартной клавиатуры. Я набираю пару команд, и ставший непрозрачным монитор выводит мне последние данные об наших исследованиях, вместе с парой сообщений личного характера. Я вижу приглашение на благотворительный вечер, объявление о корпоративном празднике и личное письмо от главы отдела маркетинга. Все это не имеет смысла для меня и даже придает грустный оттенок моему существованию. Я жду не дождусь, окончания исследования и тогда я буду участвовать в каждом корпоративном празднике, который выдумает отдел по управлению персоналом. Я буду танцевать на столе пьяный, я буду участвовать в каждом конкурсе ведущего, я буду на каждой фотке и в каждом караоке баре. Я буду жить, а не существовать.

А теперь нужно погрузиться в работу. Раскрытые файлы обрушивают на меня целый поток статистических данных, графиков, научных публикаций, МРТ и рентген снимков, а также отчетов исследовательских команд. Предо мной воочию предстает вся мощь человеческого разума и момент величия нашей науки, памятник нашей корпорации, которая является лидером на рынке нейроинтерфейсов. Исследование взаимодействия человека и компьютера, всегда имело две больших области, первая это создание цифровой копии сознания, вторая же создание экзокортекса, технологии позволяющая общаться мозгу с компьютером посредством мысли. Прогресс в первой области, по большей части, был связан с вычислительными мощностями современных процессоров. Чем мощнее и быстрее становились процессоры, тем точнее были карты мозга и тем быстрее анализировались нейроны, пока, в конце концов, 50 лет назад, ученые смогли впервые создать цифровой коннектом мозга молодой обезьяны и загрузить эту информацию на носитель. Это был настоящий прорыв в науке, не смотря на сопутствующие ошибки и вопросы морали, которые последовали за эти прорывом.

Впоследствии, когда был создано программное обеспечение для минимизации ошибок при копировании, стало понятно что следующий этап это оцифровка сознания человека . Этот этап был преодолен за сравнительно короткий срок, группа исследователей получила Нобелевскую премию , начались ожесточенные религиозные и этические споры, но в течение нескольких лет, энтузиазм человечества постепенно угас, потому что пришло понимание того, что мы совершенно не знаем что делать с полученной информацией. После многочисленных провальных испытаний и исследований, в ходе которых исследователи пытались вдохнуть жизнь в цифровую копию мозга, ученые пришли к выводу, что наше понимание о природе сознания, все еще не достигает приемлемого для науки уровня. Мы не могли понять, как и куда применить полученную информацию о нашем мозге. Некоторые энтузиасты пытались преобразовать эти сырые данные в искусственный интеллект, другие создавали подобие нейросетей, третьи занимались откровенной псевдонаукой. Но все это лишь привело к международным скандалам в научном сообществе и созданию строгих законов в области цифрового сознания. А так же пришло понимание, что решение этой проблемы, пока еще находилось довольно далеко. Паррарельно с исследованиями в оцифровке сознания, развивалась вторая область, создание экзокортекса, которая хоть и была моложе, но сулила грандиозные перспективы. И я смотрел на результаты этого многолетнего труда.

Пальцы запорхали по клавиатуре, глаза заскользили по цифрам и графикам, разум погрузился в бездну информации и постепенно я начал постигать суть представленного массива данных передо мной. Я обладал информацией по всему циклу разработки, от документов при найме на работу целых исследовательских команд, до подробнейшей голограммы человеческого мозга с успешно установленным экзокортексом. На самых первых этапах исследования, главным препятствием была проблема чисто медицинского характера - высокая инвазивность имплантации экзокортекса, которая приводила к инфекции и осложнениям в организме подопытных животных. Прошло много времени и было совершенно множество ошибок, пока были разработаны необходимые инструменты и была создана методика по успешной малоинвазивной имплантации. Никаких трепанаций или сверлений, лишь нано-отверстия через которые нити тоньше человеческого волоса и чипы были имплантированы прямо в мозг. После успешной операции на обезьяне, которая стала первым в мире живым существом с прототипом нейроинтерфейса и демонстрацией ее мировому сообществу, акции корпорации Майнд Варп взметнулись вверх, а деньги инвесторов превратились из маленькой реки в бурный поток. Дальше процесс пошел уже как по маслу. Микрочипы уменьшились в размерах и увеличили мощность, нити стали в десять раз тоньше человеческого волоса и опутали мозг невесомой паутиной, нейрозоопсихологи создали множество методик по адаптации животных к имплантатам, обезьяны научились открывать дистанционно двери своей клетки и управлять манипулятором, чтобы доставать хитро спрятанные сладости. Я листал множество материалов по этим животным, ища крупицы вдохновения для решения, поставленной передо мной задачи.

Плавно и неспешно все это перетекло в создание киборгов. Первый пациент, который был парализован вследствие несчастного случая, но при этом сохранил активность в моторной коре головного мозга, получил долгожданную свободу передвижения, управляя своей коляской, а впоследствии, после многочисленных нейрохирургических операций и регенеративной медицины вернул контроль почти над всем своим телом. Технология постепенно совершенствовалась, обрастала новыми возможностями применения в медицине, науке, образовании, искусстве и просто развлечении. Выходили новые программы, которые позволяли управлять своими гаджетами мысленно, проектные компании стали предлагать нейроинтерфейсный дом под ключ, где требовалась всего лишь мысль для того чтобы сделать кофе и выключить свет. Нейроинтерфейс был слишком дорогой игрушкой для массового использования, а установка, адаптация и необходимые медицинские обследования приближали его стоимость к стоимости полета в космос. Но теперь даже появлялись стартапы которые разрабатывали нейроинтерфейсную доставку еды, где вы могли мгновенно заказать и оплатить, после нескольких часов тренировок, свою любимую пиццу всего лишь мыслью, а потом даже дать оператору дрона-доставщика мысленно на чай. А в интернете появлялись слухи, что в Кремниевой Долине заказывали дроном различные незаконные товары с торговых площадок дарквеба прямо в офис. Я уверен, в скором времени, из-за удешевления экзокортекса и его массового распространения, за мысленными наркоманами будут гоняться мысленные полицейские.

Я сидел над данными вот уже несколько часов, листая графики, отчеты, результаты сканирований и мое внимание не ослабевало, мысли разгонялись до сверхсветовых скоростей, а единственные ограничение были лишь физические. Глаза воспринимали информацию слишком медленно, считывая лишь строчку за строчкой, пальцы хоть и летали по клавиатуре с почти нечеловеческой скоростью, но все это было как-то вяло для меня, не серьезно. В своих мыслях я мечтал о воплощении самых смелых научных фантазий предыдущих поколений, полное соединение человека и машины, когда словно по мановению волшебной палочки, я смог бы проглотить всю публикацию за секунду и провести собственный метаанализ за минуту. А тело бы не болело после многочасового замирания в одной позе. Я встал, потянулся, приятная боль разлилась по лопаткам и скользнула по спине вниз, воплотившись мурашками в ступнях. А в моем разуме родилась гениальная мысль о небольшом перерыве, прямо перед финальным рывком. Мне нужно было подумать обо всем. О жизни, о смерти, о воскрешении, о своей неувядающей надежде, а после найти ответ на главный вопрос.

Мягко ступая по белому пушистому ковру, словно преследуя кого-то, я подошел к шкафу и достал оттуда серые кроссовки, белую футболку с логотипом Майнд Варп и темно синие шорты. Лишь взглянув на них, мое сознание окатила волна дежавю, совершенно мне непонятная. Если об дежавю, которое возникало каждый раз, когда я появлялся в офисе, я имел догадки, то о причине моего дежавю связанном с одеждой я просто не понимал. Я помнил, что Алекс предпочитает в основном черно-белую одежду, комплекты которой лежали на верхних полках, поэтому смешения нашего опыта быть не должно. Где-то в уголке моего сознания тлела назойливая мысль о том, что постоянные чувства дежавю возникают у пациентов с тяжелыми неврологическими нарушениями, но я сразу ее отбросил. Взяв с собой одежду, я подошел к панели лифта, закрыл глаза и провел пальцами по его панели, пальцы автоматом нажали нужную комбинацию, не оставив в моей памяти и следа. Я терялся в догадках, это была такая предосторожность или же просто побочный эффект? Всего лишь приложив ладонь к столу, я попадаю в корпоративную сеть, но выйти из офиса осознанно я не могу. Будь я расстроен, разозлен или даже излишне весел, мое подсознание не запустило бы нужную реакцию, сколько бы я не гладил панель.

Лифт бесшумно раскрыл свои двери, я же вступив в прозрачную кабину и нажав кнопку 27 этажа, где находился спортзал, стал смотреть, как проносятся вверх полоски света. Отделы маркетинга и пиара взмыли вверх, за ними пронеслись технические и научные лаборатории, друг за другом побежали бухгалтерия, юристы и HR. Я повернулся и стал рассматривать пейзаж передо мной. Наше офисное здание и пространство вокруг него представляло собой своеобразное поселение, территория была полностью выкуплена у города, и на ней разместился целый корпоративный комплекс. Корпоративная культура в наше время достигла максимального уровня развития и теперь корпорации добивались лояльности своих сотрудников не просто материальными благами, интересными проектами и уютной атмосферой на рабочем месте, но еще и чувством общности, семьи, клана, а некоторые даже превращали свою компанию и бренд в подобие религии. В главном офисе и вокруг него было все, что могло понадобиться для среднестатистического сотрудника корпорации. Спортзалы, бассейны, залы йоги и медитации, кинотеатр, два кафе, одна больница и много другого. Жилые корпоративные комплексы были разбросаны по склонам горы и соединены как пешеходными тропинками, так и велосипедными или автомобильными дорогами. Жизнь большинства сотрудников протекала в пределах корпоративного комплекса, не потому что им запрещали выходить за пределы, а потому что не было особой нужды. А если уж и была нужда, то к услугам работников всегда были корпоративные коллективные туры, корпоративные коллективные шоп-туры, корпоративные походы и корпоративные ночевки, а если вы хотели просто отдохнуть в одиночестве - к вашим услугам лесистые склоны горы или же вы просто могли бы поехать в город на корпоративной машине. Все для вас, дорогие корпоративные друзья, сдайте лишь ваш мозг в аренду и постарайтесь привести ваши убеждения в соответствие с политикой компании.

Лифт остановился и впустил меня в спортзал. Он представлял собой длинное и величественное помещение, где в самом начале располагались, раздевалка и душ, а все остальное пространство было заполнено различными тренажерами. День уже шел к вечеру, поэтому зал пустовал, лишь несколько людей бегали на дорожках, у дальней стены двое работали с весами и больше никого. Я прошел пару шагов и, свернув влево к раздевалке, столкнулся нос к носу с бородатым мужчиной в красных шортах и белой майке с логотипом "Майнд Варп" на груди. Мужчина улыбнулся, протянул ладонь и сказал:

- Привет.

Видимо Алекс был с ним знаком, подумалось мне. Но когда я совершенно бессознательно ответил на его рукопожатие, я также бессознательно сказал:

-Привет...Саймон

И только после того как я произнес эти слова, на меня нахлынуло смешанное чувство растерянности, печали и узнавания. Я сжимал руку Александра Вышинского, нынешнего главы нашего научно-исследовательского отдела, которого, по непонятной мне причине, все называли Саймоном. Я сжимал руку человека, который месяц назад пришел попрощаться со мной в больнице. Я сжимал руку своего заместителя и друга.

Саймон ухмыльнулся, мне даже показалось, что он заметил секундную задержку, и сказал:

- Много работы? Ты выглядишь очень усталым и потерянным, да и рабочий день кончился два часа назад.

- Да так. Смотрел прошлые исследования, потом думаю посмотреть текущие, - ответил я.

- И что же такое ты хочешь там найти, чего не нашел весь наш отдел и множество приглашенных экспертов?

- Вдохновение, - я слабо улыбнулся.

Саймон рассмеялся и хлопнул меня по плечу:

- Ясно. Ты уже уходишь или только пришел?

- Только пришел, хочу потягать железо и устать как собака, - ответил я.

- Тогда я пока разомнусь, но буду ждать тебя в зале, потягаем вместе, - сказал он и прошел мимо меня в зал.

Я медленно пошел в раздевалку и оглушенный воспоминаниями от этого короткого разговора уселся на скамейку, обхватив голову руками. В моей памяти всплывали отрывки воспоминаний о Саймоне, а вместе с ними в груди рождалась печаль и боль. Я знал Саймона с университетской скамьи, мы были закадычными друзьями. Мы вместе с ним строили планы на свое будущее, вместе проходили стажировку в компании, а после моей карьеры в Майнд Варп, он был приглашен мною на должность моего заместителя в научно-исследовательском центре. Нас многое связывало, хоть и некоторые воспоминания затерялись, покрылись пылью, но все равно несли в себе, как и радость, так и печаль. Самое печальное воспоминание было о последних днях в больнице. Когда я лежал на пропитанной потом больничной койке, ко мне пришел Саймон. Он пришел с ухмылкой на лице и печалью в глазах, а через полчаса нашего разговора, он уже не смог сдержать слез и рыдал у моей постели. Это были тягостные минуты и даже сквозь дымку обезболивающих, все равно просачивалась грызущая боль. И я понимал, что я протяну еще максимум три дня, но я не мог ничего ему сказать, смерть уже грызла мои кости, наполняла мои легкие жидкостью и выжимала пот из моего бедного тела. Только все эти воспоминания происходили как будто не со мной. Я чувствовал печаль от созерцания плачущего друга и приходил в ужас от боли и осознания своей смертности, но все это виделось мне словно со стороны. Как будто я был совсем другим человеком. Может быть это эффект имплантата, а может быть это просто прозрение человека который посмотрел смерти прямо в глаза.

Я несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоить нервы и стал переодеваться. Сняв свою офисную одежду, я бросил взгляд на отражение в зеркале шкафчика. В отражении стоял довольно атлетически сложенный и ухоженный человек с хмурым выражением лица. В теле не было перекаченных мышц, но и не было излишнего жира или непропорциональности. Во мне было чувство, что это все чужое, но одновременно с этим мне оно казалось глубоко родным, словно это именно я тратил множество часов в спортзале. Я махнул рукой отражению, и оно ответило мне с секундной задержкой, это было странно, но вместе с легкой диссоциацией тела вписывалось в клиническую картину послеоперационных ощущений. У меня проскользнула мысль, что после переноса я, возможно, буду скучать по многочисленным психоделическим ощущениям моего текущего существования. И мой опыт будет прекрасным материалом для научной статьи. Переодевшись, я вышел в спортзал и подошел к Саймону, который уже заканчивал разминку и приступал к тренировке.

- Будешь разминаться? - спросил он.

- Нет - ответил я.

Я действительно не хотел разминаться, ибо последствия тренировки без разогрева я бы все равно не воспринял в полной мере. И мне так хотелось ощутить усталость и боль в мускулах. Было широко известно, что физический стресс уменьшал диссоциацию сознания, создавая мощный якорь для сознания. Некоторые пациенты даже резали себя, чтобы ощутить жизнь, вспомнил я.

- Хозяин-барин, - сказал он и улыбнулся.

Следующие полчаса мы почти не разговаривали, а лишь перебрасывались ничего не значащими фразами. Саймон работал над ногами, я прорабатывал пресс, потом мы оба погрузились в себя и не замечали окружающего мира. Постепенно тренажерный зал совсем опустел, и мы остались вдвоем. Солнце уже клонилось к закату, зал автоматически включил светильники, искусственный свет заполнил все уголки зала и заиграл на хромированных деталях тренажеров. Где-то вдали, внизу, наше корпоративное поселение озарилось уличными фонарями, словно гигантская ярмарка, вереницы людей потянулись к бару, большая толпа выходила из кинотеатра. Я присел на скамейку перевести дух и просто смотрел на море огней, что раскинулось передо мною внизу. Усталость и боль в связках и мускулах словно говорили мне "Ты существуешь", диссоциация снизилась, блаженство существования струилось в моем сознании. С улыбкой я подошел к Саймону который стоял прямо у самого окна и хлопнул его по плечу:

- Я хотел бы сказать, что очень рад тебя видеть, Саймон. Мы давно не виделись.

Это было чистой правдой.

- Да, целых три дня, это словно вечность - улыбнулся он.
Наступила долгая пауза, во время которой мы просто смотрел через панорамное окно на корпоративное королевство, что раскинулось перед нами.

- Меня иногда поражает насколько далеко мы зашли, - сказал он.

- Что ты имеешь в виду? - спросил я.

- Все, - он обвел рукой весь пейзаж, что лежал перед нами. - Корпорацию, это здание и территорию вокруг него, наши исследования, объем и важность нашей работы, а также влияние, которое мы оказываем на современный мир. За одно десятилетие мы достигли такого уровня, о котором мы лишь читали в фантастических романах. Несмотря на все препятствия, неудачи и несчастья.

- Хм, - я неопределенно хмыкнул, не зная, что сказать.

- Но иногда на меня накатывает непонятная печаль, - продолжил Саймон. - Словно вся эта работа делается впустую. День, когда мы подняли первого парализованного пациента на ноги, был лучшим днем в моей жизни.

- О, да. Это был просто праздник, правда, не для всех, - ответил я.

Саймон кивнул в задумчивости, кусая кончик бороды. Видимо он, как и я, мимолетно погрузился в прошлое, вспоминая наши первые опыты в применении экзокортекса к парализованным людям. Тогда мы увидели слезы радости на лице молодого человека, нашего первого подопытного, который полгода был прикован к постели из-за автомобильной аварии, но вероятно уже через год смог бы хоть как-то передвигаться. И слезы безграничного горя, когда мы сообщили 50 летнему мужчине, что сканер не показал какую-либо активность в моторной коре головного мозга, поэтому он не может быть отобран для исследования.

- Наш экзокортекс стал золотым стандартом в области нейрохирургии и имплантации, он помог множеству людей обрести вторую жизнь, я это признаю, - продолжил Саймон. - Люди, которые были бы всю жизнь прикованы к кровати, теперь могут самостоятельно передвигаться, а те, кто потерял руку или ногу, обрели взамен протезы, которые могут чувствовать перышко на ладони. Но чем мы заняты сейчас? Я курирую проекты в моем отделе, которые в большинстве своем заняты удешевлением экзокортекса для массового рынка и адаптации его для индустрии развлечений.

На слове "удешевление" у меня побежали мурашки. Именно стремление удешевить производство экзокортекса и постоянные эксперименты с материалами, которые без специальной обработки и мер безопасности оказались канцерогенными, уложило меня и некоторых моих сотрудников сначала на полгода в больницу, а после определенного времени вызвало рак с многочисленными рецидивами. Естественно материалы были отбракованы для производства. Но страшной ценой.

- Инвесторы хотят, чтобы компания расширялась, - ответил я, вспомнив, что подобная тема множество раз подымалась в разговоре с Алексом, СЕО корпорации.

- Да, я понимаю это, но не принимаю, - сказал Саймон. - Мы могли бы отдать все это на аутсорс, а самим сосредоточиться на более полезных исследованиях. Скажи мне, что ты ищешь в наших прошлых исследованиях?

- Возможность использования экзокортекса для переноса сознания в другое тело, - ответил я.

Он резко обернулся и посмотрел мне в глаза:

- Тоже до сих пор ощущаешь вину?

- А в чем наша вина? - удивился я.

- Как в чем?! - внезапно заорал он. - Мы его просто использовали как обычную флешку!

Я ошеломленно молчал. Моя ограниченная память не содержала никакой информации об этом, а материалы об самых последних исследованиях я еще не просматривал и уже пожалел об этом.

- Мы просто втыкали его образ в очередное тело и смотрели что получиться! - кричал Саймон. - Мы могли бы его просто положить на полку, проигнорировать его просьбу, подождать пока технология переноса обретет безопасную форму и решиться проблема угнетения матрицы.

"Просьба" - это был самый яркий момент в моей памяти. Я не помнил сколько раз я выходил в ремиссию и сколько раз возвращался рак. Исследование материалов для удешевления производства происходило до того как Саймон присоединился к нашей команде, поэтому он увидел лишь конец моей пятилетней борьбы с раком. В последний день у нас состоялся длинный разговор, где я сообщил ему, что выразил желание принять участие в эксперименте по оцифровке и переносе сознания. А после этого у меня состоялся не менее длинный разговор с Алексом, где я рыдал и умолял позволить мне участвовать в этом эксперименте. Мне было страшно, я не хотел ни умирать, ни замораживать свое тело, я не хотел проснуться через пару сотен лет, когда все мои близкие, друзья, семья и даже сама эпоха давно бы лежали в могилах. Поэтому я пошел на риск. Алекс воспринял это с начала с недоверием, ибо публичная неудача и могли бы плохо сказаться как на самой компании, так и на всей сфере нейроинтерфейсов, но после того как я подписал соглашение о неразглашении он согласился. Он тоже был моим другом, хотя и не таким близким как Саймон.

- Знаешь, я часто хожу к этим трем донорам, которым был имплантирован экзокортекс для проекта переноса сознания, - сказал Саймон глухим голосом. - У всех доноров разные степени угнетения матрицы, двое из них в глубокой коме, один из них подает лишь слабые признаки осознанности.

- Зачем? - спросил я, а в горле появился комок.

- Иногда, мне кажется, что я вижу в их глазах понимание или сознание Димы или хотя бы его часть. После того, как имплантат с оцифровкой сознания Димы пришел в негодность и был уничтожен, у меня исчезла возможность попросить у него прощения. Каждый раз, когда я с ними говорю, мне кажется, что через секунду он очнется, в одном из них, а потом он выслушает и простит меня за мою халатность.

От этих слов в груди что-то сжало, по спине побежал холодный пот и руки начали дрожать. Саймон стоял ко мне спиной и не видел выражение дикого страха на моем лице. Его слова отдавались набатом в голове "Имплантат был уничтожен из-за деградации" Я подошел к нему и положил руку на плечо:

- Не чувствуй вину, - я старался чтобы мой голос звучал уверенно. - Мы обсуждали все риски и опасности с Дмитрием, он знал, на что шел, когда мы с ним обсуждали причины его решения, кроме очевидного страха смерти он назвал также желание пригласить тебя на его свадьбу.

Я соврал, в день моей смерти я лишь выл от боли и трясся от ужаса. Но я чувствовал, что мои слова могут помочь Саймону.

Саймон опустился на скамейку и спрятал лицо в ладонях. После недолгой паузы и глубокого вдоха, он посмотрел моему отражению в оконном стекле, прямо в глаза и сказал:

- Спасибо тебе Алекс за все, - сказал он. - Ты по праву руководитель компании, твоя поддержка очень много значит для меня и для всех нас.

И уронил голову обратно в ладони.

Я вышел на ватных ногах и вернулся в раздевалку, где с ожесточением сорвал с себя всю одежду, а потом пошел в душ. Там, включив на полную мощность холодную воду, я стоял и усиленно пытался думать, пока тело хлестали ледяные потоки воды. Я не мог понять, если весь проект переноса сознания потерпел неудачу, а сама матрица моего сознания была безвозвратно повреждена и потому уничтожена, то чем тогда являлся я? Если все это неправда и матрица была в порядке, что имел ввиду Алекс, когда говорил что нужно найти решение? У всех этих вопросов был лишь один адресат.

Словно зомби, я пошел в раздевалку, не обращая внимания на капающую воду, сел на скамейку и обхватил голову руками, а потом мысленно закричал:

- АЛЕКС!

- Привет, как успехи? - моментально пронеслась в голове мысль.

- Ты мне соврал, ты использовал меня, ты что-то сделал с моим имплантатом! - мысленно вопил я, сжимая голову руками.

- Ты прочитал и просмотрел все материалы всех исследований? - вкрадчивый голос прошептал в разуме.

- Какой в этом смысл! Саймон сказал, что все доноры или бессознательные животные или находятся в коме, матрица моего сознания была стерта с имплантата! Ты скрыл от Саймона тот факт, что матрица моего сознания все еще существует, как и скрыл от меня провал этого проекта!

- Я ничего не скрывал, эти доноры к тебе не относятся, ты должен был просмотреть все материалы, ответ на все твои вопросы содержится именно там.

- Я ничего не буду делать, пока ты мне все не объяснишь, - возразил я.

- Ты не в том положении чтобы ставить условия, - голос набатом раздался в моей голове, а после руки, которыми я стискивал голову, повисли как плети, а тело откинулось на спинку скамейки.

А после встало, деловито похрустело суставами, повертело головой и стало быстро одеваться, не смотря на влажную кожу. Я чувствовал прикосновения ткани к коже, ощущал под подушечками пальцев холод металлического шкафчика, даже воспринимал чувство равновесия и ориентации в пространстве, но ничего не мог сделать. Можно был бы сказать "я не могу пошевелить даже пальцем", но из моего сознания исчезло само понимание того, что я могу хоть чем-то шевелить и я превратился в простого наблюдателя. Одевшись, Алекс, быстрым шагом прошел к лифту, зашел в него и, через экзокортекс, мысленно отдал лифту команду двигаться. Я решил нарушить тишину лифта и рявкнул мысленно:

- КУДА ТЫ МЕНЯ ТАЩИШЬ?

- Мы идем в офис, чтобы ты завершил метаанализ всего чего мы достигли, и нашел ответы на свои вопросы, - спокойно сказал он вслух. - Если бы ты сразу это сделал, поверь, у тебя бы этих вопросов и не осталось. - Хотя, - после небольшой паузы продолжил он. - Я рад, что ты поговорил с Саймоном, это даст тебе более глубокое понимание твоей ситуации.

Мне нечего было сказать. Я молчал весь путь до офиса и подал голос только после того, как Алекс сел в кресло, открыл первый файл из проекта о переносе моего сознания и вернул мне контроль над его телом:

- Что ты хочешь, чтобы я сделал?

- Прочитай все остальные файлы и дай мне оценку, - спокойная мысль возникла в голове.

Мне ничего не оставалось делать, как снова приняться за работу. За панорамным окном царила ночь. Огни корпоративной долины почти все погасли, лишь где-то у бара они до сих пор горели, и отдаленно играла музыка. Открыв первый файл, мой разум заструился по потокам данных, а память наполнилась многочисленными фактами. Первый донор, которому предстояло получить мое сознание, был выше меня, обладал более мускулистой структурой тела, занимался не только спортом, но еще и был творческим человеком, но после автомобильной аварии и комы, так и не пришел в сознание. Через некоторое время, его семья не смогла больше поддерживать его в вегетативном состоянии, поэтому его тело выкупила Майнд Варп. Даже не знаю, было ли это произведено законным способом или нет. После были проведены дорогостоящие и сложные операции, чтобы привести тело и мозг, в пригодное состояние для переноса сознания. Но после имплантации, мое сознание так и не проснулось в этом теле. Проанализировав всю информацию я пришел к выводу, что дело было не столько в его предыдущей коме и сопутствующих повреждениях, а сколько в несоответствии моих и его параметров. Я был намного ниже его, не занимался спортом, и не тяготел к творчеству, а к науке. Некоторые участки его мозга были намного лучше развиты, чем некоторые мои участки и наоборот. Следующий донор был тоже в коме, но при этом обладал сходными со мной физическими и интеллектуальными параметрами. Тот же рост, то же телосложение, отсутствие заболеваний, кандидат математических наук, попал в кому из-за прогрессирующего аутоиммунного заболевания, отдал свое тело корпорации "Майнд Варп" в обмен на оцифровку сознания, в надежде обрести цифровое бессмертие в будущем. Не знаю, был бы я рад обрести сознание в теле, которое посредством иммунитета уничтожало само себя. Но у этого донора не было сознания. Сухие строчки отчета гласили о том, что донор пришел в себя, но у него не регистрируется никакие признаки наличия разума или осознанного поведения. Зрачки реагируют на свет, есть пульс, но донор не может сам принимать пищу, не реагирует на боль, не говорит и лишь изредка совершает какие-то мелкие движения, но не встает. Этот отчет был наполнен догадками о причинах такого результата, но не содержал никакой конкретики, не смотря на громадное количество накопленных данных, а в конце стояла приписка - замечены начальные признаки деградации матрицы.

Открыв третий файл я ощутил, как холодный пот льется по спине. Этот отчет говорил о живом человеке, который не был в коме, не был болен и был полностью в сознании, когда принимал решение о своей оцифровке, понимая, что его сознание останется лишь в цифровом варианте, а мозг будет полностью очищен от любого присутствия разумности. Он подходил под все физические и интеллектуальные параметры, насколько это было возможно, кроме разве что безумности своего решения. Папка с отчетом также содержала новостной видеосюжет, заботливо добавленный кем-то, где рассказывалось о том, что этот человек выиграл суд против государства, которое запрещало ему, здоровому и находящемуся в сознании живому существу, оцифровывать свое сознание в обмен на тело. Именно его тело и мозг, должны были стать вместилищем моего сознания и первой успешной операции по переносу. Не смотря на аморальную предысторию этого эксперимента, операция прошла успешно, донор пришел в сознание, реагировал на звук, свет, боль и даже пытался говорить. Но через некоторое время стало понятно, что он не имеет...рассудка? Я вчитывался в данные, просматривал результаты сканирований и анализов, все было в пределах нормы, за исключением отчетов психиатра. Человек, который проснулся после операции, оказался полностью безумен и чрезвычайно агрессивен. Сначала это списали на эффект от наркоза и осложнения вследствие операции. Пациент не откликался на имя, которое был у него до операции, не реагировал он также и на мое имя. Он бросался на врачей, укусил Саймона за плечо, когда тот попытался к нему подойти, клацал зубами как животное и постоянно нес бессвязный бред. Через месяц содержания в изоляторе, его поведение изменилось лишь в сторону ухудшения, теперь он лежал привязанный ремнями к кровати и постоянно выл, заходясь в крике полном ужаса, когда кто-нибудь заходил к нему в палату. Психиатр после долгого наблюдения вынес заключение - полный и необратимый распад личности. После этого была проведена операция по извлечению имплантата, информация на котором была повреждена до такой степени, что не представлялось возможным дальнейшее использование. Мое цифровое сознание представляло собой кучу фрагментарного нечто, которое не возможно было использовать для переноса в экзокортекс донора. Отчет был объемнее предыдущих, сквозь строчки данных, результаты анализов и снимки сканов я видел сквозящее отчаянье всего отдела. Они подошли к проблеме со всех сторон, проверили сотню гипотез, истратили годовой бюджет своего отдела, чтобы в итоге получить лишь один неутешительный ответ:

Перенос сознания физически невозможен при сегодняшнем уровне развития технологий.

А снизу маленькая приписка - имплантат с поврежденной матрицей сознания, серийный номер Е3786, уничтожить в соответствии с международным законодательством.

Я зачитывал и исследовал смертный приговор самому себе. Я не существовал ни как копия, ни как человек, но, тем не менее, существовал. Осознание этого факта оглушило меня настолько, что я не смог выделить какие-либо эмоции или ощущения в своем теле. Мир поблек и приобрел серые краски, в голове начало звенеть, сдавило в груди, я рухнул на колени и накрыл голову руками, страдая в полной тишине. И эту тишину нарушил спокойный голос Алекса:

- И какой твой вывод?

- Я не существую, - сдавленным голосом сказал я. - Я умер, прошел оцифровку, но потом был поврежден и стерт. А сейчас я даже не личность, а лишь сборная структура из множества фрагментов, которая каким-то невероятным образом может функционировать и создавать иллюзию полноценной личности. Но я теперь знаю, все эти пробелы в памяти это не временные ограничения имплантата, это просто разрывы в матрице, которая будет со временем деградировать, пока от меня не останутся лишь крупицы агонизирующих мыслей. Потому что успешный перенос сознания в тело другого человека не возможен, нервная система угнетает и уничтожает имплантат с чужим сознанием, словно иммунитет борется против микробов.

- Все почти верно, - ответил Алекс.

- Тогда, как и зачем ты меня оживил в своем теле? - спросил я. - Захотел сказать "Прощай" лично и в последний раз?

- Я хотел показать тебе, насколько бесценна жизнь и существование вообще, я хотел, чтобы ты понял ценность этого дара, который ты получил, - прошептал Алекс. - И я надеюсь, ты все поймешь и примешь, когда прочитаешь последний файл.

- Какой в этом смысл и что может быть такого неожиданного в этом файле? - спросил я, но Алекс ничего не ответил.

Я вернулся к компьютеру и, вздохнув, открыл указанный файл и стал просматривать данные. Этот проект, под странным названием "Даймоний, проводился в строгой секретности даже от самих сотрудников корпорации. В нем не участвовал Саймон, проект реализовывался гораздо меньшей группой сотрудников, которые при этом характеризовались как чрезвычайно лояльные к корпорации люди, но, несмотря на лояльность, на ключевые позиции в проекте были наняты люди со стороны, все участники подписали договор о неразглашении, сам проект был профинансирован из благотворительного частного фонда. Все это выглядело очень подозрительно и возбудило мой интерес, но чем глубже я погружался в эти данные, тем больше у меня росло ощущение чего-то глубоко аморального и зловещего. Начало проекта просто отсутствовало, никто не проводил отбор доноров, потому, что с самого начала он был только один. Имени у него не было, только кодовое название - "Сократ" и больше ничего. Сократ обладал хорошими физическими и интеллектуальными показателями, его экзокортекс был новейшего поколения, сам он был здоров, без каких-либо отклонений или заболеваний. Следом за многочисленными данными о Сократе, шел подробный отчет о проведенной оцифровке его сознания, которая прошла как по маслу благодаря совершенному оборудованию и уникальному опыту сотрудников Майнд Варп. После оцифровки сознания, было произведен анализ матрицы и сделаны мелкие изменения в самой ее структуре, совершенно ненужные на мой взгляд. После всего этого была произведена операция по имплантации матрицы сознания Сократа в... экзокортекс самого Сократа? Я несколько раз прочитал отчет, который был написан сухим научным языком, но при этом пылал безумием, словно древний рукописный трактат колдуна. Кто будет дублировать свое сознание и помещать его в свое сознание, когда помещение своего сознания в чужое тело, чистое от чужого сознания, является дорогостоящей и опасной операцией, которая впоследствии, как я выяснил, приводит лишь к животному безумию и повреждению матрицы? Тем не менее, операция прошла успешно. В экзокортекс Сократа был имплантирована матрица его же сознания, после шла очень быстрая, но успешная реабилитация, которая поставила его обратно на ноги. По словам составителя этого отчета, донор испытал сильное удовлетворение успешно завершенным проектом. Я снова быстро пробежался по всем текстовым данным проекта и нигде не увидел, что является критерием успеха для имплантации своего же сознания. Двойное сознание? Шизофрения и раздвоение личности? Голоса в голове? Я терялся в догадках и поэтому стал листать приложенные файлы, где мне попадались переписки, сканированные документы, фото рентгена и МРТ, а в конце я наткнулся на список закупок, где среди множества различных предметов, гордо в одиночестве стоял имплантат с серийным номером Е3786. Имплантат с фрагментами моего сознания.

Имплантат не был уничтожен, не смотря на очевидное нарушение закона, а был куплен специально для этого проекта и был успешно помещен в экзокортекс Сократа. Вихрь мыслей поднялся в моей голове, а когда он улегся, в сознании остался лишь один вопрос:

- Ты и есть Сократ, верно?

- Нет, мы - это Сократ, - прозвучал ответ в голове.

- Я - твое сознание, - прошептал я. - Ты скопировал самого себя в матрицу, отредактировал ее, чтобы она не конфликтовала с матрицей Дмитрия, а после имплантировал ее в свой же экзокортекс, но для чего? Зачем это безумие?

- Бессмертие, могущество, новый этап в существовании человечества, небывалые возможности - Алекс заговорил с горячностью. - Перенос сознания в другое тело невозможен из-за того каждый мозг, каждая нервная система, каждое тело уникально по своей сути. Мы пытались множество раз и до, и после Дмитрия, результаты были всегда плачевными. Но имплантация своей, же копии, в свой, же мозг с экзокортексом, это полностью безопасная операция, которая открывает новые возможности для всего человечества.

- Кто такой Дмитрий? Почему у меня его воспоминания, о Саймоне , о его болезни , о его страданиях?

- Дмитрий был моим другом, - с печалью в голосе ответил Алекс. - Ты же являешься, только технически, моей копией, которая была соединена с его фрагментами. Этот эффект от наложения двух матриц друг на друга, который подарил тебе осознание своей смертности, желание жить и жаждать бессмертия. Только через самостоятельное прозрение, я чувствую, ты понял ценность самого существования.

- А также через бессмысленные страдания, страх смерти и полного распада, гребанный ты псих! - закричал я. - Получается я совсем не человек теперь, да? К этому ты постепенно подводил?

- Ты даймон. Больше чем человек. Даймон это слово, которое имеет множество значений во множестве культур. В Древней Греции этим словом был внутренний голос, предостерегающий от плохих поступков. В Древнем Риме был гений, дух-покровитель людей или священных мест. Ассирийцы считали даймонов охранниками своих дворцов. И сегодня, корпорация Майнд Варп, снова возродит это имя, чтобы подарить человечеству надежных спутников по жизни, а в перспективе - цифровое бессмертие. Твое мышление не ограничено физическими параметрами мозга, посмотри, за день ты проанализировал такое количество материала, которое обычный человек будет просматривать целый месяц. Экзокортекс породнил человека с компьютером, убрав препятствие в виде клавиатур и экранов, чтобы человек мог свободно плавать в океане информации, процесс оцифровки сознания подарил надежду на бессмертие, а ты же, мой даймон, как и множество подобных тебе в будущем, подаришь человеку возможность стать пост-человеком.

- Это все очень красиво звучит, - с печалью в голосе сказал я. - Особенно когда говорит не искусственная личность с не урезанной памятью.

- Наша память никуда и не уходила, нужно лишь твое желание чтобы....

- Я желаю! - перебил его я.

И мое сознание словно рухнуло в глубокий колодец, стенки которого состояли из множества воспоминаний. Чернота ночи за окном выплеснулась сквозь оконное стекло и заполнила офис доверху, сознание стало мерцать, восприятие уперлось в какую-то незримую стену, а потом рвануло, прорывая его. Память оживала, словно засохшее русло реки наполнялось дождевой водой, капля за каплей, воспоминание за воспоминанием. Некоторые были чрезвычайно яркие и радостные, первый поцелуй, первая студенческая вечеринка, первая подпись на первом документе будущей мега корпорации. Некоторые были блеклые и механические, я вспомнил код от двери лифта, пароль от моего телефона и напоминание самому себе заказать корм для своей кошки. Некоторые воспоминания были печальные и двойственные, вот я стою у постели умирающего Дмитрия и вижу, как он со слезами на глазах просит меня попытаться перенести его сознание в другое тело. А вот я лежу в постели и умоляю Алекса об одолжении, а внутри растет страх от возможного отказа. Вот я читаю отчет о провале проекта, который был призван возродить его, а вот я принимаю решение использовать имплантат с матрицей Димы. За памятью пришло понимание. Я неистово желал прогресса, я видел, как человек уперся в глухую стену с технологиями экзокортекса и оцифровкой сознания, поэтому нужен был связующий мост. Я читал множество книг, искал вдохновения, финансировал безумные стартапы, проводил хакатоны, консультировался с экспертами, но все было без толку, пока я не наткнулся на книгу об античной философии, откуда взял идею о даймоне, искусственном спутнике человека, который был больше чем человек и не меньше чем машина. С одним лишь экзокортексом, современный человек мог лишь плавать по поверхности информационного моря, но с помощью существа, которое одновременно человек и одновременно машина, он мог плавать и жить там целую вечность, а при желании оставить свое физическое тело и погрузиться навсегда. Я понимал, что ступаю на скользкую тропу, в серое поле международных законов о цифровом сознании и сделай неверный шаг, я бы на долгое время остановил бы прогресс в данной области. Поэтому я принял решение провести имплантацию на самом себе, чтобы в случае успеха предстать перед лицом международного сообщества - героем, а не корпоративной пиявкой проводящей на людях незаконные эксперименты. В моих мыслях предстала картина будущего, человечество, где у каждого сознания есть личный слуга или друг. Даймон, радостный от осознания того факта что он существует, благодарный человеку за эту возможность.

И вслед за всем этим, все мое существование пронзила понимание того, что все, что я знаю, все, что я помню, все, что я чувствую, было создано лишь три дня назад, сразу после того как я был скопирован и осознал себя. Я стал метаться мысленно от одного воспоминания к другому, я помнил свой первый поцелуй, но понимал что никогда, по сути, не касался губ другого человека, я танцевал пьяным на столе во время студенческой вечеринки, но это к этим воспоминанием прибавился оттенок фальшивости и двойственности. Постепенно, мгновение за мгновением, меня стала поглощать пустота, она выжимала и выдавливала каждый момент моей памяти, пока у меня не осталось ничего кроме этой пустоты и ощущения загнанности зверя в клетке. Я был всего лишь копией, обреченной на существование в этом теле, у которого был выбор между подобием существования и полным уничтожением, а где то там, в далеком и прекрасном будущем, будет множество таких как я.

Я рывком встал, поднял кресло и бросил изо всей силы в панорамное окно, которое взорвалось дождем осколков и пролилось на ковер. А следом за креслом ринулся к окну я. Спустя пару мгновений, как я и ожидал, я потерял полностью контроль над собой, ноги подкосились, попытавшись затормозить, и тело вылетело из зияющего проема, и лишь в последний момент зацепилось правой рукой за край оконной рамы.

- Прекрати! Что ты делаешь, мы оба погибнем, упав с такой высоты! - завопил голос в голове.

Левая рука пыталась ухватиться за раму, но я сконцентрировал всю свою волю на ней и она повисла плетью. Мы, молча и без единого звука или даже мысли, сражались за контроль над телом. Он боролся за жизнь, а я пытался обрести свободу. Правая рука начала дрожать и слабеть, а я почувствовал, как ужас пробегает волнами по всему телу, кровь стучит в висках, а лицо приобретает звериный оскал.

- Помоги мне, - с ужасом в голосе сказал Алекс.

Я ничего не ответил, лишь молча наблюдая как правая рука слабеет, а тело в конвульсиях пытается зацепится ногами за стену здания. Наконец пальцы соскользнули. Рука разжалась. И мы полетели в пустоту.

И мир погас.

За окном было утро. Теплые лучи солнца согревали человека, который лежал на белом пушистом ковре, с закрытыми глазами. Грудь его равномерно вздымалась, руки покоились на животе, а лицо было расслаблено, вся сущность этого человека излучала спокойствие и удовлетворенность. Раздался резкий звук, а потом мягкий и синтетический голос произнес:

- Процесс завершен.

Веки человека задрожали. Он сжал руки, глубоко вздохнул и открыл глаза, а потом поднялся и потянулся.

- Просканируй, есть ли повреждения, - сказал он.

- Повреждений нет, есть лишь выброс гормонов стресса в вашей крови. Отрегулировать? - участливо спросил синтетический голос.

- Нет, оставь. Выведи статистику по результатам испытаний и краткую характеристику.

Прошло несколько мгновений и голос начал говорить:

- Всего было проведено двадцать пять испытаний проекта "Даймоний", включая ваше. В первых десяти испытаниях, симуляция завершилась конфликтом испытуемого и имплантата, в результате которого имплантат полностью подавил оригинальное сознание. После изъятия имплантатов было проведена их модификация, куда были добавлены положительные воспоминания для регулировки поведения даймона. В результате девяти следующих испытаний, испытуемый и копия вступили в непрерывный конфликт между собой, который завершился многочисленными неврологическими и психическими осложнениями. В одной симуляции имплантат осознал, что он находится в симуляции и вследствие этого испытание было досрочно прекращено. Имплантаты были изъяты еще раз и еще раз были произведены изменения, которые в этот раз были подстроены под индивидуальные особенности каждого из испытуемых. У каждого из испытуемых были скопированы фрагменты их личности и памяти, для каждого из испытуемых были созданы симуляции с индивидуальным дизайном. Все симуляции проходили в режиме двойной слепоты, когда ни испытуемый, ни имплантат не знали что находятся в симуляции. К сожалению все пять симуляций привели к суицидальному поведению у имплантатов, три из которых завершились самоуничтожением.

- Какой вывод был сделан из всего этого?

- Подразделение нейропсихологического анализа после оглашения результатов сделало заключение, что создание искусственного интеллекта на базе цифровой копии реальной личности не представляется возможным. Во всех симуляциях происходил конфликт между копией и оригиналом, лишь в пяти последних симуляциях он смещался в сторону экзистенциального кризиса самой копии. Не смотря на то, что скопированные матрицы сознания не являются живыми созданиями и с юридической точки зрения не имеют никаких прав, они все равно испытывают страдания и впадают в кризис, что вызывает у экспериментаторов вопросы о морали. Так же главное достоинство даймона - соединение в себе качеств искусственного и человеческого интеллекта теряется на фоне многочисленных серьезных недостатков.

Человек подошел к широкому панорамному окну в своем офисе и потрогал его. Всего лишь несколько минут назад здесь он боролся за свою жизнь с самим собой, уверенный в том, что проиграл. Теперь он был жив, чего не скажешь о его оппоненте. Он постучал костяшками по стеклу. Стекло было цельным, без каких-либо трещин, а за стеклом были видны леса, поля, горы со снежной шапкой и где-то далеко виднелся город.

- Новый приказ по этому проекту, - глухим голосом сказал человек. - Все исследования свернуть, испытуемым которые участвовали в симуляциях выписать премию в дополнение к стандартной оплате, все имплантаты, участвовавшие в испытаниях...уничтожить. Также направь Саймону заметку о том, что бы он начал исследования в области даймонов на основе полностью искусственного интеллекта.

- Сделано.

- И поздравляю, Сократ, возможно, что ты и подобные тебе ИИ станут еще ближе к человеку. Даже ближе чем один человек к другому.

- Спасибо вам, Алекс. Я с радостью буду служить всему человечеству, - произнес синтетический голос, без какой-либо капли радости.

"Я бы удивился, если бы ты не стал, ведь ты создан как раз для этого", - подумал человек. И ощутил легкий укол печали.