Пролог

     — Итак... - восседающий во главе собрания обвёл пристальным взглядом присутствующих.

     — Итак... - будто пытаясь сравнится с оппонентом в важности, повторил тот, что сидел напротив.

     За таким роскошным столом Уттум ещё не восседал. Несколько тысяч лет - меньше не дать. Покрытие отделано было полированной кометной слюдой, а контур светился от перетекающей полоски-вставыша: свет проточной магмы, сочетаясь с фирдш-стеклом, тонизировал и вместе с тем необыкновенно холодил его кожу. Кубки, антикварные бокалы да современные закупорки питательных смесей были расставлены дальше, за овалом магмы, и расставлены, надо заметить, довольно небрежно для господ, почитавших внешний порядок за высшую добродетель.

     Уттум сверился с датой: ныне 4458 звёздный год от Пятой научной эволюции, 21 день месяца Висба. Целых одиннадцать лет субъективного и шесть лет общезвёздного времени прошло с последних сражений в секторе Ипп-V между империей Тал`Окад и золотым флотом Хиина, что весь пал. С тех пор галактика, где окружающие его существа закрылись в страхе пред бескрайним морем тьмы остальной вселенной, не знала крупных потрясений, если за таковые не принимать редкие налёты корпоративных наёмников на буровые астероидные станции конкурентов в развивающихся секторах Юфам-III, Юфам-VII и Сересцсо. Мир затянулся, и мало кого устраивали его условия. Хадву - новый игрок. Крылатые воители ещё ни на чьей стороне в галактических распрях себя не обозначившие, к чему-то усердно готовились уже долгие годы. Клусс поставлял им превосходные иловые корпуса для кораблей и навигационное оборудование на базе вычислительных матриц квэл. Многие об этих делах догадывались, но сурву, идейные противники Клусской культуры, могли лишь выражать протест - зилдраанцы, давние друзья Клусского Единения, блокировали предлагаемые дирекции со стороны своих политических конкурентов.

     Неспокойно. Времени до кульминации напряжения в водяных атриумах командного центра Фирима оставались считанные дни. Впрочем, кому как не господам, окружающим его, знать всё это?

     — Просим вас, Уттум, - нетерпеливо и наперебой заголосили остальные, сидящие далее в кругу стола, — начинайте!

     Долгий путь до этой встречи проделал Уттум, а потому без промедления отвлёкся от спонтанных мыслей и вывалил перед собой толстенную рукопись, всю измявшуюся и поистрепавшуюся за столетия противоборства с пылью, но взамен приобрётшую этот не сравнимый ни с чем другим аромат полулегендарной древности. Подлинное сокровище в руках того, кто понимает его ценность. Увы, а может статься, что и к счастью, не многим от миров высоких технологий и нарастающих скоростей доставало удовольствия усладить пред ней свои истомлённые глаза.

     Бережно перевернув лицевую обложку, треснувшую окантовкой по лифрановому столу, завлечённому дрожащей полутенью, он с предостерегающей интонацией произнёс:

     — Это произошло задолго до рождения любого из вас, любого из существующих ныне народов, но одновременно происходит и сегодня. Происходит это и далеко впереди нынешнего времени и любых грядущих времён. - голос его, казалось, надломился от нахлынувших воспоминаний. — Это то, что предопределило будущее...

     Глава 1

     «...И пока шёл мудрый Нугхири в одиночестве среди площадей и существ, что его узнавали, стали вокруг собираться помнящие его доброту и от той доброты в иные дни изведавшие. И шли вместе с ним. И пели ему.

     И спросил их однажды мудрый Нугхири, преклонив голову у порога городской темницы, где жертвы побивали мучителей своих, да на посох свой опираясь:

     — Кто из вас скажет, в этом месте, что есть для нас воздаяние?

     И долго давали ему ответы и небыли они верны. И тогда просили его открыться. И сказал им мудрый Нугхири:

     — От злобы чужой берут только злость и, от злости той, зачинается бессилие. И потому хотят побивать обидчиков и с ними побивают себя за слабость, о коей в тайне сокрушаются. И не видят, как замыкается круг. Воздавший испивает не воды живой, но горечи бесцелия от утраты с целью всяких желаний. И ещё больше очерняется его душа. И воздаяние приходит к воздающему.Так отложите каменья и палки и учите равных себе благочестию. И желающие внимать пусть ступают. И пусть идут они с вами и подле вас, обходя и уходя вперёд вас, и несут пусть на плечах созерцание красоты мира. И так достигнем мы истины.

     Так сказал им мудрый Нугхири и пошёл к воротам, где кончались всякие существа и всякие площади. И побросали каменья и палки, побивающие мучителей у многих темниц, и пошли за ним, и многие от народа рядом. И остались позади ворота и большие площади, и многие существа...».

     

     Зумтиад от Кохта - «Нугхири: Из наставлений. Столп первый».

     — Всё, что угодно будет госпоже... - чуть слышимый поклон тугих одежд.

     Обрывок фразы слух ласкает. Воображение томит. Кто смеет говорить на простоте наречия слогов, фонем и звуков, мерзостных её посту, не будучи гоним из залы?

     Сильнее ветер завывает, не слышно больше ничего.

     Проходит время. Попытки новые свершает. Звук, как не бился, не воскрес. Прекрасны таинства под сенью переменчивых небес! Но наблюдающий не ощущает колыханья жгучих облаков, на них он не глядит. Под одеяния, достойные царей, как будто бы вселился бес. Он неотрывно бдит.

     Вдвойне прекрасно то, что мы не можем видеть, но, что не можем мы понять, нам остаётся ненавидеть. Жестокая игра честолюбивого ума.

     Поближе подступаясь, у самых стен снимает прежние одежды - лазурный бархат опадает: как кожу мертвую змея меняет, меняет он её. Холодного песка лучистые барханы, вихрами что разносится с ветрами, скрывают земли скудные, хозяев их и храмы. Бушует пыль, как штормы бушевали, и ткань армидную, к песчинкам острым слабую, нещадно рвёт порой, как некогда фальшборты рвало здесь несчастным кораблям. То прошлое - аплодисменты небесам.

     Проделав долгий путь, что так хотел проделать, припал он у останков, бывших зданьем, сполна понёсшего за труд, которому столетия назад обязан был рожденьем и праведным по срокам услуженьем. Везением своим вдруг озадачен он - не ссыпался песок. Надёжно плащ смягчает кутерьму. Ещё терпения немного и он в плену! Недвижимый минуту торс, упавшими камнями, сдавило крепко ему. Теперь уж и песчинок горсти к смотрящему слетают. Но не бранится, понимает. Сей вес ему нисколько не мешает, а пылевые вихри с тем всё прирастают числом своим. И множит, ширит слой завеса...

     Угодно ли то Им?

     Теперь он будет наблюдать, детали подмечать, удобнее располагаться, желаньем невесомым плотность бури отсекать, взор устремляя к ярким витражам, от «хлипких холмиков» к собора дивным контрфорсам, завитым по скале, и сможет действом наслаждаться. Пышным торжеством. Оно ему по нраву, но не затем смотрящий вдаль так далеко забрался. Он боли, искренности и сердца излиянья не чурался. Пред недостойными явил себя и ни секунды не боялся. И лишь грядущее его гнетёт...

     Но полно, полно! Он затаился, он ждёт. От окон чуткий взгляд не отстаёт. Стихосложения возвышенного слышит робкое касанье...

     В просторной зале ожиданье. Высокий гость почтит страданья той, сокрытой непроглядной тьмой, что не являла себя пред взором толп слепых уже достаточно для беспокойства. От долгих серенад под дверью у неё одно расстройство. Однако же его позвали... По просьбе пленной госпожи единственного знающего высшие слова нашли да к храму привели. И, в церемонии хожденья к ней, в парламентёры нарекли да с клятвой чести обвенчали. Бесчестна выпавшая честь: ступать ему к ней под охраной, не сметь в глаза смотреть, колени, преклонив, внимать, вопросы-нашептания господ неспешно задавать. Коль захотят они - неметь, как вздумается ей - ответить. Условий всех не перечесть, длину невидимым оковам не отмерить. По песне предстоит ему грядущее прочесть и гласу увядающей поверить. Последней не молчащей госпоже.

     Кто и подумать мог, что полюса, - огонь да льдина - чужие с виду совершенно и столь по положению разны, уж многие недобрые века, не понаслышке знают друг друга голоса?

     — Видишь? - угрюмо подаёт он мне вопрос, сжимая хватку у сеченья, а я не знаю, как вернее отвечать. Поражена ему. Поражена моменту. Тому как рада видеть его хочу кричать.

     — Порою наблюдаю, среди чудес брожу... - кокетливо, но с тем и вправду несколько устало, ответ держу, как если бы и не было всех этих лет разлуки.

     В поклоне ещё ниже опускается на землю. Неуёмный. Он рад бы броситься ко мне, обнять, но он не может. Не время для чудес. Судьба последней из родных зависит от него, от слов моих, и что есть мочи гложет душу. Боится больше жизни за неё. Боится, что не стану я мольбы очередные слушать. Напрасно.

     — Моя сестра...

     — Опасное родство. - слова не выразят насколько.

     — Последней помощи твоей прошу, о Эйр!

     — Кто? - сжимая трон, бросаю взор в толпу, как кости хищникам бросают.

     — Они. - не выпрямляясь говорит, чуть головой назад кивая. — Все они.

     От злобы закипаю! В спиралевидные узоры трона, толкующие нам о сходе девяти начал единых и вместе с прочим разных, впиваюсь. Пронзает боль мне спину. Откидываюсь ею далее, всё ослабляя хват, туда где сходятся пути, начерченные пращуром моим, и окунаюсь в тину ощущений. Мой спутник верный, сиденье это мрачное, не хочет отпускать.

     Я, наконец-то выпрямляясь, с презреньем взглядом обвожу сию столпившуюся рать: советники, воители, большие капелланы, учёные мужи, писцы, дельцы и мерзостные подлецы. Всем скопом здесь стоят, толпой, ну что за шутка? Теперь они всего лишь беглецы, игры извечной пешка. Мне их бы гнать взашей из сохранившегося сада, от дымчатого клисса моего, что образует трона нишу. Но что эти слепцы? Одна насмешка. Как думают, что близок им ответ, так сразу в мыслях спешка.

     — Расскажешь предначертанное? - он говорит, проглатывая шум столпотворенья. — Мне нужно это. Нужно знать. - угрюм и преисполнен сожаленья взор. — Беда грядёт, прошу...

     — Как ночь, сменяющая день, неотвратим закат. - не лгу ему. Те дни, что безмятежности отведены, вот-вот иссякнут.

     — Ты грезила не так давно?

     Всё так и я устала грезить. Им тяжело понять меня, представить все те походы за вуаль сознания, все эти рауты, дебаты и сотни откровений. Бесчисленные голоса, подобно шторм, внутри меня о скалы пониманья бьются. Чем чаще погружаю в сон себя, тем больше я боюсь, что не смогу вернуться.

     — Или не слышишь больше громогласных песен? - молчала долго я, он начал волноваться.

     Для друга своего отнюдь не прочь я постараться, хоть мало что даётся даром. Предвосхищает он и чувствует страдания мои, но не просить не в силах прозванного «Жаром». Он весь пылает любопытством, предтечей ярости, что ждёт. Я знаю, время её придёт.

     — Одну, но слышу постоянно. - Жару отвечаю.

     — О нас?

     — О многих из.

     Он умолкает, голову клоня, а я к ветвям-узорам трона обращаюсь, их гладя и от них познания беря.

     Что с нами сталось, что стряслось? Меж прежними друзьями безжалостно безвременья мгновенье пролилось. Теперь смотрю вокруг я и вижу один покой. Один покой и зов в его сознании. Мой пониманья дом сокрыт от остальных, но то во благо им, а мне лишь скорбь от знанья. Та песнь, что я слышу - она не для увядших. Не к жизни те напевы несозвучные взывают - в них правда.

     — Спой для меня. Спой для моей сестры любимой. - нижайший Жар поклон даёт.

     От тела его слабого, но сильного иначе, всё не отводят стражи.

     — Во благо ей, прошу, речь не идёт о блажи.

     — Не вспомнить мне сплетений частных даже. Так сложен сотканный узор...

     — Утратившему веру в лучшее, надежды дом, полезно было бы хоть на мгновение забыть про этот мор. Воспой. - серьёзен утомлённый взгляд. — Я нищ, но не простак.

     — Ну что ж, мой милый Жар, да будет так. Но знай, длинно моё посланье. - предупреждаю. — Средь частностей поверхностных начало от начал берёт, а после в небосвод стремится. - взмываю с трона я, как два крыла расставив руки, а тени-крылья, заглушая свет, страх первобытный напускают на толпу. — Поэма эта есть полёт! Там крики и прошение, там смерть и вознесенье. Там рок отмеренной судьбы ниспровержимый в противоборстве с сильной волей и бесконечный мрак, застывший среди звёзд, что жаждет хрупкий свет забрать у нас, лишая иллюзорной роли. Готов ли ты узреть весть о начале и конце? Весть о исходе и возврате? Весть о творении-венце? - белеет в озерцах души.

     Час откровений настаёт.

     — Промедлить стоит нам хоть миг - она умрёт!

     — Так приготовься, Жар. - сама готовлюсь распахнуть врата. — Быть может, то судьба зовёт...

     Пугается разливов песни. Дрожит. Увы, не понимает полно он, что просит сделать, чего поистине желают господа и что произойти должно. Так многое от верных слов зависит, от меня... Нельзя ему сказать, нельзя! Не время. Великой властью обладает знанья ключ, единожды произнесённый. Пока он слишком слаб. Слаб ныне Жар, закованный, к полам склонённый, убийцами бесчестными пленённый, но я невольно погружаюсь в дрём, сквозь темноту очей открытых, и вот, готова, наконец, исполнить хор многоголосья.

     — Пой. - в поклоне, ещё ниже сгорбившись у пола, взывает истое спасенье. — Прошу, не дай моей отраде жизни умереть. Что пожелаешь - то снесу. - в грудь ударяет. — Не дай прекрасному уйти во тьму!

     Любовь его не ведает успокоенья, но воля принимать решенье не моя. Судьба всего решится пред тридцатым солнца сходом с небосклона. Скоро... Не знает Жар откуда грянет гром и силится помочь, спасти увядших. Спасти сестру свою. Меня спасти. Хоть жизнь пожертвовать ему велю - исполнит сразу. О, Жар... Напрасно ищет он для нас ночлег в буран, ведь тот не думает стихать. И не страшны ему ни стены, ни любые из преград, что можем мы создать или могли когда-то. Как не хотелось бы, но в землю, скользкую от ран песчаных, нам не зарыться, не убежать. Деяния былые нуждой отчаянной совсем не просто оправдать.

     Но хватит мне о том, что предстоит. Устала в мыслях скорых я с собою биться. Хочу опять закрыть глаза, забыться, от толп за ним стоящих скрыться, отдаться хору голосов, но и оставить не хочу его в пустой мольбе одновременно. Всем телом в мыслях припадаю я к ступеням гладким и перед троном лучезарным, воздвигнутым на крови тех, кто брошен нами к смерти был, теряю облик залы, её проникновенных статуй лица да вездесущие ордалы - знамёна, что для прошлого темница.

     Не в силах больше сдерживать порыв из ораторий душ, ко мне воззвавших, легко произношу слова и вижу, как впервые, этот сон. Мой дивный старый сон о заплутавших...

     ***

     Полотно оживает, словно бы мир до того застыл в ожидании одной этой точки времени. Дыхание его учащается, а вместе с ним ускоряются и движения. Охрана у ворот медленно и беспомощно неуклюже падает на сырой асфальт, роняя выхваченные пистолеты и поднос с тёплым, чуть остывшим кофе. Полная луна сквозь безоблачное небо играет с влагой сырых улиц своим ледяным светом. Филигранные броски дротиков со снотворным опустошают инъекции по людским венам ещё до того как система анализа радиоволновых аномалий, С.А.Р.А., успевает зафиксировать одиночный сигнал, двигающийся вдоль сплошного трёхметрового ограждения. Первый этап успешно пройден, теперь, без охраны, должно быть полегче.

     Его ноздри ловят пары бензина из опрокинутой канистры, лежащей в кузове недавно угнанного пикапа. Странный тип в короткошёрстном плаще с кисточками-подвязками и капюшоне сам отдал ключи и даже не сопротивлялся, спеша зачем-то скрыться с улицы. Едкий запах бензина угонщику всегда нравился. Ядовитые испарения отрезвляют от первого успеха, что может быть случайностью или простым везением, приводят в чувства. Чувства эти велели остерегаться и хозяина плаща, а потому всё дело следовало обставить быстро, пока тот не решил идти плакаться полиции.

     Силуэт, облачённый в потрёпанные, расшитые и ко всему прочему устаревшие армейские штаны, недавно купленную клетчатую рубашку, а так же серую кожаную куртку с тугой внутренней подкладкой, скользит меж пары сопящих тел. Жёсткие ботинки на высокий шаг быстро топочут по газону длинной террасы, упирающейся в витиеватое мраморное крыльцо двухэтажного строения, типичным образом обшитого под кирпич. Он прижался спиной к стене под крышей будки охраны.

     На той стороне террасы стоял дом. Виднеется косой скат двусторонней крыши. Под навесом развивается флаг старой Британии. Фундамент и стены из армированного бетона с подогревом. Пятьдесят шесть футов в длину и восемьдесят четыре в ширину. Плющ оплёл весь правый угол от двери. Из тени здание кажется совершенно пустым и давно покинутым.

     Сейчас так дома уже не строят: дорого и не по-современному. После того как на частный рынок в 2029 году пришла строительная заливка из магниевой синтактической пены их за день поднимают до двух с половиной этажей. Не так красиво как в старину, да, но хоть что-то для решения проблем с жилищной площадью, толком, правда, что цены от дешевизны материала не снижаются. И в больших городах со старыми домами проблема - они сплошное собрание истории. Не сдвинуть, не разобрать, не достроить и, наверное, даже на то чтобы около них испортить воздух теперь требуется разрешение. Если бы за сохранение объектов культурного наследия Англия столь же рьяно взялась со времён Вильгельма Завоевателя, то народ так и ютился бы по соломенным хибарам да землянкам.

     Убрав в карман генератор помех, похожий на помесь аккуратного строительного блока и старинного раскладного телефона, и теперь тщательно прищурившись, проникший рассматривает строение в бинокль со встроенным тепловизионным каналом. Не просматривалось совершенно ничего.

     Быстрая смена позиции. Угонщик показался с левой стороны армированной будки охраны. И вновь ничего. Определённо, секрет таился вовсе не в испорченном оборудовании. Нет, раритетный прибор, конечно же, не врёт. Внешний периметр здания не показывал наличия источников тепла. Ни генераторной, ни электрических кабелей, ни даже каких-либо точек освещения.

     Прибор решительным, но по кошачьему грациозным, движением руки отправляется в отведённый ему правый карман куртки. Последовал неуверенный перекат, а за ним рывок.

     Ничего не произошло. Сигнализация, будь она на месте, давно бы сработала.

     Далее грабитель пошёл увереннее, выпрямившись в полный рост. У самой двери полог куртки вывернулся навстречу решётке. Распахнутые ворота, выполненные в готическом стиле, раскачивались под порывами ветра, но, не смотря на заметные порывы оного, не скрипели. Сказывалась новизна конструкции и качественная смазка.

     Он подумал о том, что осталось за ней, за этими несколькими дюймами крашеного железа. Проверенный трюк, выученный на службе, для тех случаев, когда простого везения недостаточно - плохие воспоминания, считал он, надёжнее хороших. Они придавали решительности к изменениям и напоминали ему о первопричинах. И он вспоминал.

     2048 год от Рождества Христова. Тогда ещё не ввели комбинированный календарь профессора Элиаса фон Кёстера. Демобилизацию он помнил совсем смутно, разве что гул самолётных двигателей при взлёте и посадке прочно закрепился в сознании. Потом быстрый переезд до Мидлсбро. Затем столь же скорое обустройство собственной комнаты и вот, он пал жертвой красно-белых огней, всюду гулявших по алебастровым витринам да торговым лавкам.

     Пред ним как наяву встали первые послевоенные месяцы блужданий по городским окраинам в поисках хоть какого-то заработка: наркоманские притоны, занявшие историческую часть зданий под изготовление «впрыска», бродячие собаки, брошенные хозяевами на произвол улиц, выдвиженцы от различных партий, идеальными улыбками словно бы насмехающиеся с плакатов над растущей беднотой, работяги, подстилающие себе картонку в закоулке, и вчерашние чопорные леди, развязно отплясывающие кабаре под светом потолочных прожекторов. Ничего не ускользнуло от внимательного наблюдателя. Улицы, как и положено улицам, меньше всех лгали о реальном положении дел. В нём постоянно рос страх завтрашнего дня, сулившего просрочку по скопившимся счетам. Дряблый дом родителей, вместе с ними же испустивший свой измученный дух, навевал дюреровскую меланхолию, а потом, вслед за новым безумным актом Уильяма Тарстона на дополнительные частные сборы, пришло время подлинного отчаяния. Он до сих пор хорошо помнил, хоть и желал бы забыть, как опускал себя до состояния скота в баре «Разрешение», стоявшего на Ньюпорт-Кресцент, остервенело вопя на телевизор, с такими же выброшенными на помойку напоминаниями былого, как и он сам: «Вперёд Боро! Вперёд Смогги!». Вот и всё, что осталось. Великие возможности задворок славного, послевоенного мира. Дни и месяцы перестали что-то значить. Он тогда различал лишь дорогу до провожатого Микки, подпиравшего главный вход в бар на пересечении улиц, да дно стакана.

     2049 год. Ранняя осень. Он вспомнил, как шлёпал по здешним промозглым улицам - поцелую неспокойного моря этому городу, что безуспешно старался сбежать от него в скальный подъём. Вспомнил он и отчуждающую атрофию ставших плоскими людских отношений на фоне возвысившихся над ними стеклянных монстров, этих, всех как один, квадратных небоскрёбов, пестревших неоновыми огнями в зеркальной поверхности луж месячной давности и битых стёкол магазинных витрин. Он и сам тогда не сильно выделялся на общем фоне. Жалкая картина. Спасали визиты к красавице Сюррен, но и она вскоре уехала не попрощавшись. Наверное, она уехала искать лучшее место.

     2050 год. Дождливая весна. Увидел вновь сестру, лежавшую в её изорванном платье у ограды дома: пустой взгляд, размазанную помаду, кровь, распластанные по земле волосы, такие же светлые как и у него. Как был он зол, как был не сдержан ей в обещаниях.

     Жаркое лето того же года. Он избивает какого-то паренька, воришку, стащившего кошелёк у совершенно незнакомого ему прохожего. Избивает так сильно, словно миру наносит он эти удары, мстит ему за безразличие к бедам родных, за смерть всех кто был ему дорог.

     Как глуп он был тогда.

     Снежная зима, сменившая короткую осень. Он любил зимы, но эта была единственным исключением. Он увидел пожар: горящий родительский дом, себя, беспомощно рыдающего в тени семейного тиса, отцвётшего по осени, и красно-синие всполохи мигалок под вой сирен, заглушаемых криками, падением оплавленных несущих стен да шипением пожарных гидрантов. Поджигателей полиция так и не нашла, как не искала. Первым их нашёл он сам.

     2051 год по Григорианскому и первый по новому календарю. Прошёл месяц или два после пожара. Ему вдруг всё и все опаршивели. Даже яблочный джисс по три четвертака за кружку не лез в сухую глотку. Это была почти собственная смерть, самовольное изгнание. Конец его для прошлой жизни и всякой нормальной жизни для него. Ничто уже не могло возвысить его или опустить ещё ниже. Он провалился в омут вечной скорби, сдавившей его сильнее хватки голодного полицейского пса. Библейское чистилище, как он его сознавал. Единственным оставшимся желанием, которое он лелеял, было убраться из страны. Куда-нибудь, куда ни Объединение, ни восточные не влезут, дорезая между собой остатки ещё не поделенных территорий обескровленной планеты во имя какого-то расчудесного будущего, которое никто из ныне живых, разумеется, ни за что не застанет. План был готов давно, но оставалось закончить только одно дело.

     Последнее дело жизни.

     Он вздрогнул от будто вновь пережитого, впил зубы в язык, и вернулся в настоящее. Простоял долго, но ничего вокруг не переменилось. По всем признакам выходит, что Тони Макбрайт, будучи владельцем этого поместья, дома отсутствует.

     — Надеюсь ты приятель отложил пару тысяч бессмертных Франклинов на чёрный день, потому как этот день настал. - сказал он уставившись на дверь и по горькому ухмыльнулся словно сам себе. Давно он не видел столько денег.

     Он подробнее оглядел преграду. Внешне угадывалась тройная противопульная сталь, но определить подлинную толщину составило труда - тонкие стенки плотно прилегали к выступающей облицовке. Мастер, ставивший дверь, постарался на славу. Видать место верное, как и уговаривались. Мысли о предпологаемом улове и скором свершении задуманного так и бомбардировали его мозг робкими эндорфинами, будто намекавшими, что стоит только рукой пошевелить и всё случится само собой.

     Он бросил прохладный взгляд на правый край - петли с внешней стороны отсутствовали, как, впрочем, и ручка. Впрочем опыт настойчиво твердил, что это дверь, хотя лишь контраст по отношению к остальной части здания выделял эту безликую плиту. Ловкий приём: электронные замки с завязкой на подкожный имплант владельца - хит последних лет пяти в области охранных технологий.

     Зажужжала длинная полоска молнии. Сначала в ход пошли извлечённые из рюкзака плоская отвёртка и укороченный гвоздодёр, которые, несмотря на всю тщательность с которой грабитель пытался поддеть край двери, не произвели на оный должного эффекта. Тогда он сменил тактику.

     Достав растянутый резиновый пакет из внутренней подкладки, со странного вида порошком сиреневого цвета, он быстро вскрыл его и посыпал содержимое в дверные стыки. После - обильно выдавил остатки в подобие небольшого зазора у основания преграды. Порошковая гремучка с реакцией на резкий звук, подобный топоту. И тоже хит, но большей частью из среды тех, кто с подобных зажиточных граждан не прочь был смыть незримую ухмылку превосходства.

     Он отошёл и сильно ударил пяткой о крыльцо. Зелёные пузыри образовались с шипением подгорелой яичницы, почти моментально вспухли и начали расширятся в диаметре прямо как шишки грибовидных мам-снарядов.

     Взрыв получился сильнее, чем изначально планировалось. Дверь напрочь оторвало вместе с фрагментами мраморных ступеней, а горячие пары оплавленной стали взвились в небо холодной ночи, словно разрезая темноту струями волнистого света, который вовсе не освещал, но даже с расстояния трёх метров ощутимо грел. Выглядело несколько поэтично, однако ему некогда было любоваться подобным зрелищем. Ударная волна наверняка перебудила половину жителей близлежащих домов, хоть те и стоят не меньше чем в паре километров, а значит из Мидлсбро скоро нагрянут отряды Бобби, в сопровождении по меньшей мере взвода сапёров.

     Он дотронулся до ещё тёплой дверной окантовки. Рукав куртки отогнулся, блеснул циферблат отцовских часов. Подложка с типовым изображением: орёл, якорь, два скрещённых меча, пояс листьев и английская корона - непременный атрибут старых наградных безделушек. Часы напоминали ему о многих забавных и многих достойных скорби историях. Отец любил рассказывать истории, но о своей войне - первой войне нью-континентальных блоков в конце двадцатых - так ни разу и не обмолвился на семейном ужине. Он хорошо помнил это его извечное протестантское добродушие к окружающим, словно то была норма негласного этикета. Приветливый с посторонними и нарочито строгий с близкими. Напиши так над дверью и сразу будет понятно, кто здесь живёт. Позднее он понял, что так отец выдерживал дистанцию. Его личная «формула» уединения и душевной гармонии. Характеры отца и сына никогда особо не находили точек соприкосновения. Ирония, но именно теперь, когда его не стало, их сходство легко бы угадывалось со стороны.

     Обернувшись в сторону ворот и наполнив внутренности прохладным воздухом раннего октября, он скрылся в развороченном дверном проёме.

     Вошедший дышал ровно, размеренно. Теперь в нём чувствовалась пышущая решимость и, вместе с ней, спокойствие умелого стрелка, выбравшего мишень. Подобного уж никак нельзя было сказать в этот момент о начальнике охраны особого вневедомственного отдела перспективных исследований Аттвуде Гаррингтоне, последние пять минут стремившегося выяснить причину пробоины в сегменте внешнего охранного периметра.

     САРА, разумеется, и не думала уступать под напором генератора помех. Сразу же после его отключения система отослала записи с наружных датчиков на рабочий стол начальника охраны. К счастью мало кто в правительстве знал об объекте, не говоря уже про прессу. Любое лишнее внимание со стороны местных тут же конвертировалось в серьёзный разбор полётов от вышестоящего начальства и поэтому шум не подняли.

     — Один, вероятно бывший военный со связями в криминальной среде. - протоколировал Аттвуд. — Проверьте пост девять, возможно парни фиксировали сторонние переговоры в квадрате. И ещё, три огневые группы пусть двинуться к верхним уровням. По завершении отошлите подробный отчёт на четвёртую линию.

     Аппарат издал скрипучий звук и экран тотчас же погас. Аттвуд Гаррингтон вновь остался наедине с собственными мыслями и безвкусно обставленным рабочим кабинетом.

     Смехотворно, но за короткое время существования комплекса некоторые жители уже успели себя проявить. Года три назад раскрасили ограду при помощи баллончиков с краской, один кретин даже протаранил на грузовике фонарный столб, напротив ворот. Но ни один не смел вытворять ничего подобного. Разумеется о чрезвычайной ситуации и речи быть не могло. Даже не все первые лица государства понимали характер проводимых работ, а уж доходяги из ворья и подавно.

     «Наверняка сработали по наводке. Надеются поживиться чем-то ценным» - подумал Аттвуд.

     — Несчастные дураки. - подытожил он вслух и приложился к спиртному.

     Начальник безопасности потянулся в кресле, поставив несколько потерявший в весе стакан на подложку строгого начальственного стола, сделанного из стальных частей сборной конструкции и обшитого, для удобства, тисовыми деревянными плашками.

     Со второй кружки крепкого кофе, что стояла чуть поодаль, на него с неприкрытой укоризной взирал директор компании по продаже спортивного оборудования - не самое лучшее алиби для имеющего личное дворянство семьянина, часто проводящего ночи вне родных стен. Он в самом деле работал как машина. Какая тут охота? Какой отпуск? Сэр Гаррингтон определённо являлся уже не тем человеком, что в свои тридцать шесть лет получил эту должность после дела о Ларсене Дов по кличке Бруклин. Семилетний стаж на сидячей работе не прошёл в пустую и теперь всячески напоминал о себе при каждом лишнем телодвижении, в отрыве от рабочего кресла.

     Внешне же Аттвуд выглядел вполне прилично, для состоявшегося гражданина Объединения, сорока трёх лет отроду. Высокий, плотного телосложения, по-армейски подтянутый бугай часто приковывал к себе томные женские взгляды. Небольшая лысина на лбу уравновешивалась коротко стрижеными волосами у затылка и косыми висками. Ровный, но мощный, почти голливудский, подбородок поддерживался сильно выступавшими рельефными скулами, больше подошедшими бы вышибале в ночном клубе, но никак не расчётливому управленцу, порой склонному к созидательному романтизму. Остатки былого пресса доживали свои последние дни. Из-за переезда и частых семейных скандалов он совсем забросил физические упражнения, однако этот внешний изъян с лихвой компенсировал немыслимый по сегодняшним меркам моды, винтажный тёмно-синий блейзер, родом из начала двухтысячных, прихваченный ещё его отцом, Джозефом Гаррингтоном, жившем в старых, довоенных США. Он добавлял ему настоящей, мужской солидности человека, взявшего свою судьбу за горло. Ну разве могла эта новомодная мешанина из разноцветных тканевых лоскутов да безвкусицы тугой кройки соперничать по презентабельности с двубортным шедевром ушедшей эпохи?

     Впрочем, его интересов и любви к старине Мари не разделяла, хоть и тоже относила себя к консерваторам. Совершенно. Порой он спрашивал потолочную лампу, откидываясь на кресле: да как это вообще угораздило его на ней жениться? Вроде всё произошло постепенно, планомерно и продуманно, а вроде его убеждение в необходимости данного поступка было вовсе и не его. Аттвуд, к своему большому стыду, не имел на данный вопрос конструктивного ответа. Семья с детства являлась для него неким недостижимым идеалом устройства личной жизни, квинтэссенцией всего хорошего, что, даже учитывая фактор гипотетического, могло произойти. И вот он достиг желаемого: красавица жена, стабильная высокооплачиваемая работа, большая квартира, представительная машина. Но это всё было не то. Чего-то по прежнему не хватало. Аттвуд давно начал чувствовать, что не на своём месте, что жизнь его, когда-то мыслимая началом грандиозного приключения, проходит или вот-вот уже скоро пройдёт, как когда-то прошла мода на строгие мужские костюмы и карманные механические часы: тихо, незаметно, без салютов, фанфар и громких надгробных речей.

     Он увяз и знал в быту, работе, пустопорожних переживаниях, но боялся себе в этом сознаться. Года летели так быстро, всё произошло так скоро, что он словно растворился в событиях, сам стал ими, утратив настоящего себя. Вот-вот и Аттвуд, тот мечтатель, некогда страшно любопытный мальчишка, увлечённый миром и тягой к новому, навсегда покинет его. Он чувствовал. Останется лишь сэр Гаррингтон - заплывающий жиром сотрудник правительственной охраны, семьянин, душа компании, активный потребитель табачной продукции, член гольф-клуба при консервативной партии и любитель почитать «Индепенденс» перед сном. Примерный гражданин. Мечта любой государственной машины.

     Как подумал, так его передёрнуло мелкой дрожью от такого ужаса абсолютного блага.

     Аттвуд отклонился, распрямляясь на стуле, и достал потёртый хронограф 1881 года. «Свободный человек всегда знает, сколько стоит его бесценное время» - значилось на реверсе. Он порылся в ящиках стола. Нашёл портмоне. Ампула лимонного цвета соприкоснулась сначала с рукой, затем с затылком над мозжечком. Он открыл хронограф. Секундная стрелка умиротворяюще затикала, смывая раздражённость, напряжение и тяжёлые мысли, накопившиеся за день. Полегчало несказанно.

     — Ну уж нет дружище, мы с тобой всех их переживём. - сказал он засмеявшись и звонко захлопнул крышку.

     Плоское наклоненное устройство, стоящее на столе, запиликало знакомым звуковым сигналом. Шея, усеянная тонкими прожилками нервов, повернулась в сторону, словно выжимаемая от воды половая тряпка. Семь долгих лет - за годы работы на рефлекторный бросок руки в сторону необходимой кнопки уходила доля секунды. Аттвуд нажал ту, что мигала красным. Входящий сигнал.

     — Докладывает отдел связи и мониторинга.

     Оживились. Что за милость.

     — Вы разобрались? - без церемоний спросил Аттвуд.

     — Местные жители, по большей части, своевременно оповещены о взрыве газового болона при проведении ночных строительных работ. - отозвался строгий женский голос. — Так же заблокированы все сто шестнадцать исходящих звонка в пожарную часть и аварийную службу. Департамент полиции не осведомлён.

     Аттвуд смягчился в тоне.

     — Какова ситуация в лабораториях?

     — Состояние стабильное. Работы идут в плановом режиме, однако согласно протоколу, группы огневой поддержки с тяжёлым вооружением направлены к уровню Y-2. Техцентр, примыкающий к первому лабораторному блоку, временно изолирован согласно порядку. Его персонал выведен к уровню столовой.

     — Благодарю Скарр. - уменьшительно-ласкательное от «Скарлет». Он искренне желал выглядеть в глазах подчинённых джентльменом.

     — Я перешлю вам сигнал с датчиков верхнего уровня, мистер Гаррингтон. - последовал короткий сигнал и канал закрылся.

     Скарлет была предельно корректна и холодна как гладь горного озера.

     Сэр Аттвуд, которого все подчинённые привыкли называть по фамилии, вновь грузно опустился в промявшиеся кожаное кресло с высоким подголовником, размышляя о разговоре.

     На мастера проникновенных бесед Гаррингтон никогда не метил, да и бесед толковых никогда и не получалось. Всё, от докладов вышестоящему начальству и до выхода по нужде, подчинялось строжайшему протоколу. Аттвуд понимал необходимость этого решения, ведь иначе нарушалась тонкая пелена дистанции между ним и подчинёнными, но сердцем украдкой питал надежду как-нибудь увидеться со Скарлет. Да хоть с кем-нибудь больше чем на пять минут. Поразительно, не правда ли? За семь лет глава отдела не видел и половины всех подотчётных ему людей, за исключением пары парней научного сектора, отряда охранения верхнего уровня и непосредственного начальника комплекса Харри Кендала. Ещё и имя сменщика в дневную смену ему так и не назвали. Это угнетало, беспокоило его, как частый зуд на шее.

     Быстрый залп прикончил остатки терпкого французского коньяка, плескавшегося на дне бокала, и Аттвуд, сморщившись, со стуком опустил его на прежнее место. Его мощные скулы приняли обычный вид и он повернулся к большому настенному экрану, расположенному напротив стола.

     Видеосигнал с десятка камер, прикреплённых к шлемам бойцов, выдавал на удивление чёткую картинку. Характерное подрагивание при движении создавало ощущение фильма или игры. Аттвуд давно сознался внутреннему «Я» о смешанных чувствах по этому поводу. В такие моменты он находил себя крайне схожим с карикатурным злодеем, горделиво вышагивающим на захват мира прямо со страниц ширпотребных поделок горе-аниматоров. На куда более скромном экране личного компьютера отображались донесения командиров. Звуковая система программировалась на распознавание мимики, а потому простое шевеление губ тут же обретало осязаемую форму волновых знаков.

     Мимо его кабинета спешно пронеслась пара сотрудников центра, задевая полами длинных роб пластиковые стенки, оставшись при том нераспознанными.

     — До неприличия сильная толкотня. - сам с собой посмеялся Аттвуд.

     Но замечание не сильно рознилось с истинным положением дел. Весь комплекс, как по щелчку, забурлил, закопошился, подобно мифическим гномам, окопавшимся в толще скальных пород и отгородившихся от внешнего мира сетью освещённых тоннелей. Аттвуд, впрочем, хоть и не был об этом осведомлён, всегда подозревал, что в ночную пору интенсивность работ возрастает.

     Он вновь обратился к камерам. Время неумолимо шло, но незваный гость не двигался с места.

     — Разочарование само по себе к тебе не придёт. Всё же нужно малость приложить усилия. - сказал Аттвуд, предвкушая за грабителя горький момент осознания.

     Маленькие колёсики кресла заелозили по полу. Он развернулся к другим экранам.

     Было видно, что огневые группы заблокировали все входы на основной уровень комплекса, погасили свет на переходном участке и удерживали под прицелом единственный лаз с внешнего периметра. Захоти в него кто-то пролезть и от безумца мало бы что осталось - разрывные пули с вольфрамовым сердечником при стрельбе на дистанции десяти ярдов не оставят шансов даже штурмовой арм-пехоте восточных. Контроль ситуации на поверхности был бы полнее со звуковым сопровождением, но ничего членораздельного не проступало сквозь беспрерывное шипение поломанного шунта усилителя.

     «Упущение, нужно будет направить запрос в службу технического обеспечения» - отметил про себя Аттвуд и недоверчиво повертел в руках тонкую папку с планом нулевого уровня.

     Здание, которое служило в качестве имитации, являлось довольно большим: два этажа и множество без идеи обставленных комнатушек, замкнутое кондиционирование и датчики влажности - вот и вся ширма. Посторонний, к слову, уже приступил к осмотру. Какое-то время вор прохаживался по дому. Ничего не трогал и не поднимал, ведь будь так и датчики тут же зафиксировали бы малейшее изменение среды.

     На терминал вновь поступил входящий сигнал. Синий отсвет кнопки указывал на пресловутое вышестоящее начальство. Указания по пятой линии обычно отдаёт напрямую Харри Кендал.

     — Кендалл... - вслух подумал Гаррингтон и поджал мышцы лица так, будто съел что-то очень горькое. — Сейчас устроит разнос за тех двоих, что спят у ворот. Ну ничего, спишем всё на хулиганство отбившихся от рук подростков и с увольнением вышлем премиальные неповоротливым болванам.

     Радости, мягко говоря, не прибавилось, но и волнение не поколебало его твёрдости. На объекте попросту отсутствовала текучка кадров. Большинство, как и он сам, работали на нём с самого открытия.

     — Нагоняем станет больше, ну и что? - подложка полетела на край стола.

     Панель с разноцветными кнопками вновь подала признаки жизни, пропиликав два раза на входящий.

     — Начальник службы безопасности Аттвуд Гарр... - ему не дали закончить фразу.

     — Внештатная ситуация, код тридцать шесть. - голос принадлежал не Кендаллу. Говоривший сильно волновался.

     Тридцать шестой код, в свою очередь, означал, что один из объектов рабочей линии или комплекса исследования, находится в нестабильном состоянии. Глава охраны отбросил саму мысль о подобной возможности, как только она пришла ему в голову. Ископаемые штуковины, которые Аттвуду пришлось пару раз сопровождать, являли собой не большее чем каменные сколы или чудные фигурки, украшенные как-то шибко диковинно. В целом же никто ничего не знал, ведь отделы строго изолировались друг от друга в целях предотвращения утечки информации.

     — Принято. Направляю вам отряд с периметра N-4. Дополнительный протокол?

     — Включите систему молекулярной изоляции на уровнях, примыкающих к верхним секторам железнодорожной ветки подвоза, и изолируйте центр управления. - приказным тоном протараторил голос.

     Аттвуд на секунду пришёл в замешательство. Мгновением позже его прошиб пот. Он ещё раз взглянул на панель. Сигнал получаемый им по системе связи исходил из офиса начальника лабораторий. Подчиниться придётся - в системе принятия решений у него стоял приоритет.

     — Прошу повторить. - контрольный запрос он использовал не часто. Этот случай стал первым за семь лет.

     — Послушайте, у нас нет времени на подробные объяснения и прочую ерунду, поэтому я скажу очень кратко... - дыхание на той стороне провода участилось пропорционально стихающему голосу. Видимо на лицо была надета защитная маска. — Ситуация в западном крыле технико-инженерных площадок не стабильна. - в трубке телефона послышался хлопок. — Совсем не стабильна, понимаете? Один из исследуемых объектов активировался и никто из срочно собранной комиссии в три сотни научных сотрудников не понимает что послужило причиной. У вас там как с внешним периметром?

     Несомненно, это дерьмо разболтать в узком тазу, так чтоб то расплескалось, мог только чёртов вор. Усыплет нанятую охрану, взрывает дверь муляжа, а теперь начала твориться форменная ахинея с нижними уровнями. Ситуация стала менее контролируемой и Аттвуду в глубине души это даже немного нравилось.

     — Я отдам группам приказ о задержании. - «И пусть Кендалл слюной изойдёт» - подумал он тут же, но вслух не сказал.

     Интерком запиликал, линия оборвалась. Сообщения о разрыве связи голосовое оповещение не выдало. Аттвуд снял крышку-блокиратор, закрывающую круглую красную кнопку в верхнем правом углу стола, и активировал СМИ. Шелчка не было и он надавил ещё пару раз. Не работало.

     Аттвуд нервно покачал головой, выдвинул второй ящичек, достал листок, следом карандаш и размашисто записал от руки: «Смерть криворуким прокладчикам связи». Теперь он сидел на стуле, покачиваясь от спинки и думал куда бы его наклеить так, чтобы операторы, работавшие на уровне Y-3, непременно заметили.

     Внезапно стены комплекса дрогнули и зашатались, как пирамидка детского конструктора. Аттвуд ощутил весьма заметную вибрацию пола. Обувной коврик у входа пошёл волной, скрутился. Карандаш с бумагой упали со стола на мягкий белый ковёр, подшитый искусственным ворсом, а затем раздался мощный хлопок и сильно тряхнуло.

     Уши напрочь заложило звуковым остатком ударной волны, одно окно дало трещину, а со шкафа с документами, стоящего около принтера, слетели папки и аккуратно сложенные прошлогодние отчёты. С потолка посыпалась залежавшаяся на вентиляции пыль, а недопитая кружка с кофе, полетела в сторону рядом стоящей урны. Экран, передающий изображения командиров групп, сначала вовсю зарябил, будто всеми силами пытаясь справится с некой нагрузкой, но после минуты злостного тормошения Аттвудом непокорного кабеля, запутавшегося о ножку стула, и вовсе перестал подавать признаки жизни.

     — Да что за чёрт?!

     Синяя уже погасла. Без промедлений палец ткнул на шестую и после появления красного свечения, его хозяин запросил подопечных офицеров, отправленных к верхним уровням.

     — Группы четыре, шесть и семь. Ответьте.

     Ответом стала тишина.

     — Группы четыре, шесть и семь. Выйти на связь!

     Вновь ничего.

     Пока собственные мысли буквально разрывали вытянутую черепную коробку, удалось перенастроиться к прямому каналу видеосообщения. Камера командира четвёртой группы не отвечала, но датчики аудиосистемы могли получать звуковое сопровождение.

     Аттвуд подключил шунт к колонкам. Динамик поколебался, потрещал, но всё же выставил диапазон без человеческого участия.

     Периодическое поскрипывание разбитой люминесцентной лампы было первым, что Аттвуд улышал. Солдаты словно и не двигались, а застыли, намертво вмёрзли в пол. Вместо переговоров лишь тишина, липкая словно масло и тягостная, как истинная добродетель. Ему уже хотелось переключить канал, как вдруг чуткие перепонки поймали шорох. Нет, это звенел не просто шум ряби или помех входящего сигнала - отчётливое осознание, и уши наверняка не могли ошибаться, кто-то шёл по битому стеклу. Шаг твёрдый, грузный. Стекляшки с характерным хрустом дробились мельче и мельче. Чья-то тяжеловесная ступня медленно перекатывалась по ним от пятки до носка, будто получая от процесса удовольствие.

     — Командирам групп доложить состояние!

     Никто не ответил. Длинный и протяжный шаг среди тишины. Снова звук трескающегося стекла. Послышалось шипение. Сабвуфер динамика застонал.

     — Вздох? Это вздох? - заметались хаотически воспроизводимые мысли Аттвуда.

     Душераздирающий, сверлящий череп звук, смешанный с рябью, он сводил с ума, выворачивал нутро и на перебор заставлял помянуть ряд кинолент с трагичным концом, герой которых проявлял излишнее любопытство.

     Ударив по кнопке, да так, что та ввалилась в панель, он резко отстранился от перекосившегося на дальнюю ножку стола. Сигнал от наушника перестал проходить в помещение.

     В этот самый момент тряхнуло ещё раз. Слабее, но этого судя по всему хватило, так как система центральной коммуникации, установленная в кабинете, полностью отключилась, обесточив заодно и оба коммуникатора внутренней связи.

     — Блок Y-2. - оценил Аттвуд, прижавшись к стене чтобы вслушаться в отзвук дошедшей волны, хлестнувшей по барабанным перепонкам. — Проклятье... - спокойно произнёс он, но сразу же вспылил вновь, угодив кулаком по информационной панели, доламывая несчастную окончательно. — Проклятье!

     И Аттвуд, часами, от скуки, разглядывающий план помещения, не мог в нём ошибаться. Центр питал энергией лабораторию, вторую оружейную, офисы начальства и весь блок охраны B-1. Его блок. Никто, из тех кто завязал всю энергосистему на два блока питания, и не подумал о том, что кто-либо вообще вломится на сверх-законспирированную правительственную базу, которая даже по имеющейся документации вообще занимается проблемой ископаемых пород сланца. Теперь начальник безопасности, а возможно и часть прочего персонала, расплачивались за эту недальновидность схалтуривших архитекторов.

     Он снова обратился к уже наполовину сломанному пульту, но связаться ни с кем не выходило. Запросы распоряжений к Кендаллу тоже не прошли.

     Согласно протоколу «код тридцать шесть», в случае невозможности противостоять непредвиденным обстоятельствам, всему персоналу базы надлежало покинуть свои служебные места и направится к офису управления, в котором, словно престарелый индюк, гнездился Кендалл, заслоняя распухшим задом тоннель эвакуации.

     От кабинета Аттвуда, стоявшего на проходном уровне, существовало два кратчайших пути. Направо по заворачивавшему влево коридору с укромным закутком для пищевых автоматов, потом один пролёт по аварийной лестнице, ещё около сотни метров через офисы центра связи, расположенные над ионизированными кубами герметических камер с бронестеклом, и через двадцатиметровый изолирующий тоннельный шлюз прямо к офису, поднятому от центра открытой площадки на возвышение пары ярусов. Или же налево через поворот к выходному шлюзу, куда отправились отряды, потом прямо и до упора направо, от второй развилки офисных туннелей отдела наружного наблюдения, по нисходящей дорожке.

     С нажимным скрипом, мозолистая рука отворила продолговатый металлический шкафчик слева от стола и извлекла из него массивный автоматический дробовик. Штатное оружие полагалось в соответствии с регламентом, но разрешалось хранить, при надлежащих условиях, что-то и из личных запасов. При вступлении в должность Аттвуд сразу же воспользовался возможностью и теперь мысленно хвалил себя тогдашнего за столь разумное и дальновидное решение. Едва не забыв, он прихватил и свой дорогой портмоне из верхнего ящика стола. Его тут нельзя без присмотра оставлять, мало ли.

     Аттвуд вышел, закрыв, как и положено, за собой дверь. Закурил. Поднял пару раз дробовик на руках - потряс его, будто прикидывая сколько тот может весить. Вздохнул, покачал головой, крепко выругался. Метким щелчком прожжённого дартсмена метнул выкуренную наполовину сигарету в урну и свернул налево.

     ***

     Встав на пороге, он замер. Ветер перекочевал с улицы в дом, начав раскачивать несколько азиатских бренчалок, подвешенных на камин. Честно говоря, не подобное ожидал он увидеть, совсем не так себе всё представлял, но, тем не менее, решился, всё же, пройти вглубь просторной прихожей. Первыми его встретили запахи: из ванной несло ароматными маслами. Густая масса, этот апологет безвкусности и гимн химической промышленности, должно быть, вылилась из разбившейся банки.

     Для начала он оценил общий вид помещения: стерильно. Это первая мысль, которая пришла ему в голову, она же полностью отражала и суть увиденного. Аккуратно уложенные книги, чаще прочего дешёвки о философии и прикладной психологии рачительной домохозяйки, привалились на сборных полках; семейные фотографии группы из трёх, реже пяти человек, стоящие в ряд над плоским телевизором, образовывали последовательную диораму; безвкусные обои, вылепленные кусками под рисунок дерева, и не менее безвкусная люстра, выполненная в форме обвитых между собой кленовых листьев, пестрели неуместными цветовыми мотивами, отягощая хрупкие гипсокартонные перекрытия. Полусинтетический раздвижной диван коричневого цвета, занимавший добрую половину от общего пространства, запирал в углу квадратную тумбочку-столик с давно чахлыми фиалками. Типичный коттедж в типичном послевоенном стиле: максимум экономии и без того броских материалов при желании создать явно комичную видимость праведно-буржуазной солидности, однако подобающей пожалуй лишь потомственному аристократу Йоркшира в шестнадцатом поколении.

     Вошедший сделал несколько шагов вглубь комнаты, которая, по-видимому, служила одновременно залом. Оружие он не доставал - не хватало только кого-то убить в темноте из-за собственной неосмотрительности. К тому же, желай его поймать или чего хуже, то всё давно бы случилось. Взрыв никого не оставит равнодушным.

     Осторожное движение и одноразовая перчатка мягко коснулась дубовой двери в детскую, располагавшуюся справа, не доходя до лестницы на второй этаж. Огромный плюшевый медведь, чуть меньше метра в высоту, угрюмо взирал на входящих глазками-пуговицами из тёмного угла пустой комнаты. Приставленная у квадратного стола кровать была бережно заправлена одеялом с нарисованными драконами. Игрушки из промышленного пластика, книжки для детей лет шести-восьми и детский коммуникатор, уложенные строго симметрично и последовательно, лежали на одной из настенных полок. Вторая полка пустовала. Он прищурился, рассматривая принадлежности на столе, уверенно сделал шаг через порог, но тут же, посмотрев вниз, возвратил ногу на прежнее место. Получше присмотрелся... нет, совсем не показалось. Между тем, он сразу после этого понадеялся, что не прав, что на самом деле логичные догадки разума нагло лгут, и завернул наверх.

     Через несколько секунд он показался на входе в длинный коридор второго этажа и, вытащив фонарь, направил его свет на картину, изображавшую корабль испанского флота, попавший в сильный шторм. Внимательно заводив лучом по стенам, он разглядывал каждую деталь помещения. Ничего особенного по сравнению с первым этажом выделить ему не удалось, и он решился открыть ближайшую дверь.

     Следующая комната типажом походила на кабинетную. Она была обставлена на порядок лучше, нежели то, что он видел в гостиной: совсем новенький диван ютился в правом углу, а раздвижная двухуровневая кровать, выполненная на манер военных раскладушек для офицеров, стояла перед компьютерным столом и так и манила в свои объятия. Царил идеальный порядок. Человек приблизился к одному из настенных светильников и коснулся изолирующего контура для провода. В следующую секунду, достав нож, отковырял им закрывающую провод плашку. Скрипнул нижней челюстью и завернул обратно. Уверенными шагами спустился на первый этаж и откинул половицу посреди ведущей к лестнице комнаты. После он очень искренне выругался, самым грязным ругательством, на которое был в тот момент способен.

     Всё было в доме не настоящее. От забора до фундамента этого треклятого дома и каждой вещи в нём.

     Первое ощущение являлось, как всегда, самым верным - стерильность. Абсолютная. В комнатах отсутствовал и намёк на пыль. Даже поверхностную, даже там где она не могла не быть. Провода находящиеся в изолирующих коробах не питали местные осветительные приборы, ведь они попросту небыли подсоединены ни к одному из них. И конечно же - идеальный порядок, царивший во всех без исключения комнатах, довершал общую картину. Поддержание подобного порядка было иррационально и бессмысленно. Окружающие вещи не источали жизни - лишь эстетическую смерть.

     — А свет? - раздалось от него само собой вслух.

     У вошедшего не было ответа на вопрос о том, зачем кому-то освещать нежилое помещение. Это порождало самые разнообразные мысли и, как он помнил, никак не оговаривалось в плане.

     «Подставили. - подумал он. — Бежать, скорее скрыться!».

     Осторожно обходя все предметы декора и, рефлекторно, закрыв дверь в детскую, человек прервал движение, отдёрнув кисть. Чуть выше крепления ручки виднелся истёртый, едва виднеющийся номер. «22». Вор вновь заподозрил неладное и подбежал к противоположной дверце, которая вела в уборную. «21». Так как он и понял: этот маркер ориентировки комнат указывал на то, что он искал не там, где искать действительно следовало. Дом был обманкой.

     Внезапно небеса грохнули. Ощутив в придачу тепловой прилив, особенно ощутимый со спины, он обернулся на выход.

     — Саллерс, чтоб ты сдох... - только и успевает слететь с его языка, когда рыжим светом затапливает помещение и воздух мгновенно наполняется запахом прогорклой гари.

     Нечто округлое, похожее на посадочный модуль космического аппарата, быстро падало с неба. Ему подумалось, что это метеорит, не расплавившейся в атмосфере. Черепица ближайших крыш по улице в мгновение ока, как только объект стал различим в очертаниях, запылала настолько ярко, что легко было спутать источник с закатным солнцем в безоблачный день.

     Ещё секунда-другая и огненный столп врезался в землю. Столп ошмётков со всей улицы взметнулся ввысь. Точно посреди террасы образовался значительный кратер. Ударная волна вынесла окна от тоннеля Гранд-Локк до Олфридж-стрит, ураганом закружила осколки битого стекла, раздробила прыгающую по полу люстру пролетавшим камнем, изорвала фотографии залпом крошки из обожжённого гравия, оборвала края древа из обоев подлетевшим диваном и таким образом начисто ликвидировала богопротивную чистоту.

     Он не успел отреагировать, не успел даже ухватиться за что-либо. Дом колыхнула вибрация, и тот вместе с фундаментом резко просел вниз по направлению ворот. Мгновение спустя фундамент надломился пополам, а дом стал крениться, сползая в образовавшуюся воронку горящей земли.

     Вор полетел в вывороченный дверной проём, но не вошёл в него как следует, налетев по пути на преграду. Удар пришёлся на переносицу, и после этого сознание оставило его, вновь насылая сны о давно прошедших временах.

     ***

     — Что за чертовщину вы тут мне нагородили? - вспылил Кендалл, снял трубку вот уже десять минут звонящего телефона, положил её рядом с малахитовым подсигаром и продолжил гнуть в руках изгрызенный карандаш.

     — Не верите четырём инженерам имеющим двадцатилетний стаж работы на военных объектах, так посмотрите на показатели датчиков Сары. - спокойно, но по военному чеканно, произнёс начальник бригады, стоя перед ним в частично перепачканном рабочем комбинезоне.

     — Если бы я в данном случае доверился показателям Сары, то не отправлял бы вас на место аварии выяснять в чём дело, да ещё посреди сварки в сливном канале, а после не вызывал бы в свой кабинет!

     — САРА не ошиблась. Перед уничтожением датчиков система зафиксировала взрыв направленного действия с применением неизвестного типа осколочной начинки и углом её разброса в сорок пять градусов. Эта начинка прошила два энергоблока станции, попутно уничтожив терминал распределения подачи питания.

     — Я повторяю вам ещё раз. В последний раз. - с закрытыми глазами, облокотив морщинистый лоб на сведённые руки, замотал головой Кэндалл, показывая полноту скопившейся усталости. — Это невозможно, потому что невозможно в принципе. Оружейные произвели последнюю ревизию вчера в половину одиннадцатого. - резковато хлестнул он кистью по тонкому листу со списками, поддерживая его на весу. — С того времени лишь группы четыре, шесть и семь, направленные Аттвудом до разрыва связи, получили штатный комплект боеприпасов, в числе которых не значится гранат или тем более чего-то более разрушительного!

     — Да даже имей они килограмм CL-20 - это курам на смех! - вклинился в разговор молодой парень из оружейников второй секции, почёсывая кудрявый затылок. — В арсенале нет взрывчатки с осколками, которые даже теоретически могли бы пробить титановую плиту толщиной в пять сантиметров. Боже, да что наш арсенал! Эти осколки должны обладать кумулятивными свойствами, иначе всё предприятие, что щекотка для слона.

     — А такие гранаты есть? - поинтересовался Кендалл.

     — Возможно в лабораториях восточных что-то такое прямо сейчас и тестируют. На мировом рынке подобные изделия, стоит обронить ящик-другой, сразу объявятся. - оружейник громко почесал лоснившейся затылок. — Где то лет через пятьдесят.

     Повисла вязкая тишина, подрагивающая от скрипучих ножек кресла-качалки, иногда до кучи звякавшего спинкой о кофейный автомат.

     — Может ли статься так, что в комплексе орудует засланный восточными диверсант? - прищурившись выдал предположение Кендалл, прикусил губу и пару раз простукал костяшками о дубовый подлокотник.

     — Тот парень, что разворотил «карточный домик»? - уловил намёк старший сержант, мирно чистящий свой Армалайт АР-18, выполненный в варианте карабина, и тихо сидящий в тени помещения всё это время. — Вполне вероятно. Современные устройства преодоления волновой фиксации вполне способны обмануть систему слежения и выдать ложный сигнал за подлинник. - он вновь обмакнул тряпицу в полупрозрачный сосуд и перевёл усилия на замасленный боёк. — Нужно тщательнее подходить к системе безопасности. К прочему... - Лэрд на показ зевнул. — неплохо бы расширить полномочия огневых групп.

     Изгрызенный карандаш следующих душевных переживаний Кендалла не пережил и был сломан пополам.

     — Ты мне указываешь что делать, Лэрд? - насмешливо осадил он старшего сержанта. — Говори дельно, либо помалкивай в своём чёртовом углу.

     Каждый на базе знал, что старшему сержанту крайне не нравилось, когда его звали по фамилии. В особенности когда это делал Кендалл.

     — А если я скажу вам, - обвёл Лэрд присутствующих хитрым взглядом плутовки-лисы. — что перед тем как границу верхнего уровня схлопнуло взрывом, четвёртый отряд на сенсорах запеленговал второй объект?

     Кислая улыбка неуступчивого подчинённого ещё больше разозлила взвинченного Кендалла, выбравшего себе очередную жертву. На сей раз с розовым ластиком.

     — Вероятно тот первый провалился в собственноручно организованный проход и сенсор показал два объекта. Да и аппаратура иногда даёт сбои, так что хватит кормить меня сказками про таинственного второго нарушителя. А теперь возьми взвод и прочеши верхние уровни. От и до. - окончательно вспылил глава комплекса присасываясь к кружке. — И избавь меня от вида своего музейного экспоната. Ещё раз увижу в кабинете ствол и дополнительные 15 процентов твоей зарплаты пойдут государству.

     — Слушаюсь и повинуюсь. - ответил старший сержант, вложив в сказанные слова всю желчь и неприязнь, какие сумел из себя выдавить.

     Кендалл в ответ ядовито прыснул сквозь сломанный зуб, но продолжать перепалку не взялся.

     Присутствующие стали резво расползаться из просторной вышки пограничного наблюдения, преимущественно бредя в сторону подготавливаемого шлюза эвакуации.

     Лэрд широким шагом вышел из кабинета в общей толчее и по привычке, как и всегда перед патрулём, взглянул на электронный циферблат своих часов. Без двадцати пять утра с одной стороны, «За храбрость» - с другой. Он рассмеялся, ведь на той войне, как и остальные, только и делал что пытался не умереть. И, подумав об этом, Лэрд рассмеялся ещё звонче, ведь он всё-таки на ней умер.

     «А теперь кто он, этот герой?» - тряхнул Лэрд часы, будто груда ламп и шестерёнок могла ему ответить.

     Ему здесь не было места, он это прекрасно знал и довольно давно. Нигде не было теперь верного места. Этот мир тупого гоготания и двуличной услужливости начисто ему опаршивел. Безумства игрищ войны спасли Лэрда из общества переменчивых биороботов, но они же высосали из него все остававшиеся соки, делавшие его похожим на прочих сородичей. Моральные и психические барьеры тюлевой шторой спали с окон его разума. Плата за свободу от глупости улиц и сопляков-гуманистов, желающих отдать мир под власть хаотичной диктатуры добра, была с него взыскана. Он не искал отдохновения покоя, а руки, увы, хорошо умели лишь одно. О нём, пока он валялся в госпитале перед переправкой в тыл, как-то даже написала громкую статью некая Шарлотта Сталмом - «Последний патриот». На волне успеха Лэрд тогда имел все шансы стать новым символом армии и годами не сходить с новостных полос первых каналов, если бы обозначенный Шарлоттой «патриот» таковым являлся не только по заголовку в правительственной газете. Драки, перепалки с командованием, выговоры, отстранение от службы - он и моргнуть не успел, как слава закончилась.

     Рукав из хлопкового кевлара сполз до перчатки, закрыв собой электронное табло. Снаряжённый взвод бывалых бойцов терпеливо ждал его.

     Он выдвинулся сразу, без промедлений и без лишних проволочек. Лэрд, шедший в авангарде, указывал и направлял движения подопечных с механической точностью. Подсумки его разгрузочного жилета покачивалась вместе с парой сцепленных гранат, несколько месяцев тому назад одолженных у оружейной. Разумеется, прилюдного четвертования было бы не избегнуть, знай начальство о том что один из самых, по его мнению, неуправляемых и опасных служащих на объекте гуляет с «зажигалками» по рабочим коридорам. Но то играло в нём вовсе не заносчивое легкомыслие. Своё дело старший сержант знал и делал его безупречно. Всегда. Ибо только так и мог, с тех самых пор, когда умерла его предыдущая личность.

     Над входом в очередной коридор высветилась надпись: «Отделение начальника службы охраны. Блок B-1». Аттвуда Гаррингтона не было на посту.

     ***

     Мерцающая люминесцентная лампа. Чёртов слепящий свет...

     Вор не сразу пришёл в себя. Дико саднил правый бок и похоже переносица передавала наилучшие пожелания. Челюсть с левой рукой отдавали ноющей болью. Он повернул голову вправо, потом влево. Медленно, осторожно. Вроде нормально. Руки тоже покорно сгибались. Прямо невероятно, минуту назад он думал, что сломал пожалуй всё, за исключением глаз.

     С большим усилием, но ему удалось скинуть с себя металлическую окантовку и земляные пласты зажимавшие ноги. После пары минут разбора завалов он наконец освободился, правда толку фактически от того не было - ноги занемели и разнеметь не торопились.

     Попытался лучше оглядеться. Он находился в каком-то очень большом помещении. Сомнений в видимом не возникало - самый настоящий освещённый коридор, весь выбеленный, с множеством дверей и сплошных раздвижных окон, тянущихся вдоль стен. Единственное, что выделялось цветом, так это пунктирная полоса-указатель, убегавшая по стенам за поворот.

     Прокашлялся. Пыль витала повсюду и вытесняла своим количеством воздух, направленно подаваемый шумящим блоком вентиляции - объёмными промышленными коробами тянущейся по потолку.

     — Определённо живее предыдущего... - его истерический смех перешёл в хрипоту.

     Доказательством чуда можно считать уже то, что костный скелет слушался, а не пал смертью храбрых от всесокрушающего падения бежевого комода, который накренившись лежал по правую руку от него. Когда он служил на флоте, как-то раз его едва не прижало якорем во время подачи того на палубу. А однажды конвейерная цепь с подвижного крана сорвалась и упала ему прямо на спину. Словом всякое бывало, но декоративная мебель ещё никогда прежде не покушалась на его здоровье.

     Отвлёкшись от раздумий, он медленно, и будто бы немощно, снова повернул голову, чтобы внимательнее осмотреть коридор. Только теперь взгляд приметил что-то новое. Странной формы, следы тянулись в противоположную от завала сторону и заворачивали налево, строго по центру первой развилки за синей линией.

     Его виски прошиб пот. Бурные размышления о их природе, прервал едва слышимый писк включающейся аппаратуры. Небольшой наушник в его правом ухе взорвался оглушающим вскриком:

     — Флойд! Где тебя носит? Надеюсь ты уже в пути и везёшь мне что-то приятное. На всякий случай: не смей заезжать к этому ханже Прескоту! Он не предложит тебе больше чем я. - на этом совершенно неуместный поток информации вперемешку с помехами прекратился.

     «Не больно то и хотелось» - подумал Флойд Беннет, а сам в этот момент смотрел на сузившуюся от остатков дома воронку, высотой метров двадцать и думал о том, как будет выбираться из этого места.

     Послышались тяжёлые шаги со стороны поворота синей линии. Один, два, три. Скрип разбитого стекла. Хруст осколков. Совершенно чуждый, вызывающий страх, неестественно протяжный. Шум раздавался совсем недалеко от коридора в котором лежал Флойд. Правая рука полезла в подкладку кармана серой куртки, которая под воздействием земли сменила цвет на коричневый, но ничего там не обнаружил. Пропасть серых глаз в нетерпении заскользила по окружающему пространству. Коридор растягивался широко, не менее чем на пару метров. Окружное, близ повисших люминесцентных ламп, пространство, по офисному образцу, наполняли гипсокартонные плитки, наложенные на крестовые алюминиевые стержни, ввинченные в бетонный потолок. Без изыска выставленная около дверей мебель, выполняла скорее чисто декоративные функции. Модерновые стулья, приставленные к выбеленным стенам и стоящие на полых квадратных ножках диваны, с тонкой серой обивкой, не производили никакого впечатления. Врятли хоть кто-то, из тех кому довелось работать в секретном подземном учреждении, останавливался тут, чтобы присесть на минутку. Чуть дальше по коридору, под столь же не примечательной тумбочкой, блеснула стальная окантовка револьверной рукояти.

     Шаги резко прекратились. Их носитель совсем остановился, либо в ожидании замер. В этот момент, с противоположной части коридора, звякнул чёткий, отрывистый, до боли знакомый звук. Кто-то, вышагивающий по другую сторону коридора, за долю секунды снял предохранитель и передёрнул смазанный затвор.

     Существо не вписывалось в типичные представления о представителях внеземных цивилизаций, к коим оно вне всякого сомнения принадлежало. Это нечто скорее походило на монстра, родом из самых мрачных кошмаров какие видел людской род: волокнистая, едва просвечивающая на свету синевато-телесного цвета кожа или кожаное желе составляли его основу. Беспорядочно сплетённые между собой лоскуты ткани казалось вот-вот расползутся и высвободят на свет содержимое из под скрепляющих их швов. Две нижних конечности, на которые опиралось существо, были на вид словно восковые свечи, которые хаотично вылепили из не пойми чего. Поблёскивавшие металлом детали, прерывистым пунктиром пронизывали их от узкого торса до сжатых на лодыжках колец. Без сомнений - именно они приводили их в движение.

     Верхние конечности расходились от туловища подобно людским, но это скорее напоминало всё ту же сильно растянутую от торса плоть. Кисти тонки, длинные, словно высушенные в пустыне до самых сухожилий, но имели с десяток пальцев, похожих на наточенные медвежьи когти. Локтевых сцепок было аж восемь пар, направленных в противоположные друг от друга стороны. Дьявольское порождение наверняка могло изворачивать свои суставы в каких угодно плоскостях и направлениях, без угрозы схватить вывих или перелом.

     Взгляд Аттвуда поравнялся с приспустившейся головой чужака, хотя головой это недоразумение язык не поворачивался назвать в привычном смысле слова: ни растительности, ни глаз, ни ушей, ни органов дыхания, но чуть правее центра оконечности выступала очередная металлическая деталь в виде вынутого прямоугольника, которая плавно переходила струйкой стали к месту шунтованного крепления с обратной стороны плеча. Ни чего-то похожего на скафандр, ни иной аппаратуры, которая свидетельствовала бы о потребности существа в защите от окружающей среды при нём так же не наблюдалось. Рост в пять неполных ярдов придавал колоссу вид боевой арм-брони восточных.

     Аттвуд сжимал рукоять дробовика так сильно, что ствол стал заметно покачиваться в так нервным вибрациям потевшей руки. Наконец он пересилил себя:

     — Назовитесь. - уверенно прозвучали его слова.

     Так обычно отдают приказ.

     Возник всполох синеватого света и почти что ощутимо коснулся тонких губ, немедленно с тем сжавшихся. Секундой позже свет погас и существо подняло одну из рук вверх ладонью. Над ней, в том же синеватом сиянии, проецируемом из металлической детали, вживлённой в голову чужака, повисло в воздухе произнесённое слово.

     Затем буквы отделились. Повсюду забегали символы и знаки, значения коих уловить никто из людей не мог бы при всём желании. Спустя несколько секунд процесс ускорился - стали возникать знакомые английские символы, потом целые слова и даже предложения, но они сменялись по прежнему слишком быстро, чтобы что-либо можно было разобрать.

     Вдруг, в одночасье свет погас, и существо опустило руку. Теперь казалось его внимание сосредоточилось на чём-то внешнем, словно оно ждало указаний свыше.

     — Вы находитесь на закрытой территории! Немедленно сообщите цель своего пребывания! - голос Аттвуда настолько по очевидному пропитался страхом неизвестного, что не произвёл бы впечатления и на подростка, проказничающего на свалке под мостом на южную магистраль.

     Аттвуд как мог, тем не менее, пытался состроить хорошую мину при плохой игре, хотя и сам понимал, что выглядит в этот момент крайне глупо, произнося подобную формализованную чушь.

     Существо никак не отреагировало. Оно просто замерло и стояло, застыв в состоянии полной безмятежности камня. Аттвуд ничего не понимал, да и не имел полномочий на контакт, не знал, что и как говорить. Ему оставалось лишь надеяться, что кто-то более компетентный доберётся до центрального коридора раньше, чем существо решит сменить своё положение, потому как в этом случае он врятли сможет ему в чём-либо воспрепятствовать.

     Аттвуд глянул на чёрные кругляши, подвешенные к потолку. Ни один оптический окуляр не двигался. Камеры обесточились от взрыва в генераторной.

     — Генераторная... - сообразил Аттвуд. Данный коридор пролегал аккурат над ней.

     Не спуская ствол с пришельца, Аттвуд отклонился левее и увидел позади него, в конце длинного коридора, дымящуюся дыру не меньше пары метров в диаметре. Чуть дальше взор приметил багровые разводы на белоснежном покрытии мрамора и выбеленных стенах, а за ними груду чего-то чёрного, словно уложенную неровной, расползающейся по сторонам пирамидой. Он пригляделся.

     Тёплая кровь медленно сочилась из-под рваных униформ, в едином потоке ручья разливаясь вдоль квадратных плиток и, чуть журча, стекая в боковой слив для отвода влаги.

     Переменившийся взгляд Аттвуда преисполнился злостью и ужасом и вновь пал на недвижимое существо. Дрожащий указательный палец моментально и чересчур резко дёрнул за спусковой крючок.

     Дробь, количеством в двенадцать крупных дробинок, вырвалась из ствола как разъярённый медведь из неуклюже расставленных силков и пришлась прямо по центру туловища, истыкав белёсую плоть крупными лунками. Сомневаться в мощности столь убойного оружия не приходилось, но существо не издало и звука, даже не пошатнулось, напротив - склизкое месиво лоскутов стремительно ринулось на стрелявшего.

     Цепкие пальцы-хваты схватили его за одежду и метнули вверх с такой силой, что внешний прямоток вентиляционной трубы сплющился угловым изгибом, будто по нему со всей дури врезали кувалдой. Бессильное тело рухнуло навзничь, разбив себе лицо, но попытаться встать самому ему не дали.

     Чудовище подцепило блейзер третьей рукой, за секунды выросшей из его груди и сформировавшейся в движении захвата не иначе как из воздуха, после чего прижало отпинывающуюся жертву к белёной стене.

     Снова возник свет. Лучи веером прошлись по нему вдоль и поперёк, не упустив ни одной детали, ни одного фрагмента тела или части надорванного костюма. После этого, монстр коснулся красной струйки крови, водопадом тёкшей из разбитого человеческого носа. Казалось он ею любуется, словно то не кровь вовсе застыла на его руках, а редчайший кроваво-красный рубин. Мгновение спустя жидкость настоящим образом впиталась в бесформенный отросток и хват на воротнике мгновенно ослаб. К саднившим позвонкам добавился теперь и потемневший от падения копчик. Развернувшись, решительным шагом, с характерным переваливанием с пятки на носок, чужак зашагал в сторону проёма, но не ушел слишком далеко.

     Грянул гром. Ярко-оранжевый свет коснулся его тела, а запах жжёного пороха заполонил помещение. Тени предметов дёрнулись, словно надеясь сбежать. Аттвуду почудилось что звуковая волна примяла стены и волнами пробежалась вдоль дрожащих стёкол. Видеть происходящего начальник безопасности не мог - потоки крови со лба лили прямо в покрасневшие глазницы.

     Выпущенная пуля, диаметром тринадцать с половиной миллиметров, хлёстким касанием раскроила верхний отросток надвое, а синевато-чёрная жидкость хлынула на пол, обнажив нечто похожее на кабели, обмазанные в густом, странного вида, желе.

     — Робот? - шепча сглотнул Аттвуд, пододвигаясь по пластунски к выбитому из рук оружию и разукрашивая пол багрянцем.

     Огранённый шестизарядный барабан дымящегося револьвера с лязгом съехал вправо на держателе и Флойд, нервно прикусывая сохнущую губу, неловкими движениями отёкших пальцев попытался вставить следующий патрон.

     Чужака рассечённая надвое часть тела вовсе не смутила и тем более не вывела из игры. Одновременным ударом всех четырёх конечностей по грудной клетке, пришелец отправил неудачливого грабителя в нокаут, аккурат по направлению пыльного комода. Глаза на миг сомкнулись. Тело разрывала просто адская боль и единственное что оставалось делать, так это надеяться на то что перегородки не звукоизолирующие и кавалерия уже в пути. С большим усилием, но ему удалось ещё ненадолго удержаться в сознании.

     Аттвуд добрался до оружия, но выстрелить не успел.

     Внезапно потолок вновь обрушился. Белые картонные панели и алюминиевые куски вентиляции, вперемешку с землёй и раскрошившимся бетоном, посыпались на голову взвизгнувшего пришельца. Поднявшийся столп пыли мгновенно растянулся по коридору, выкрасив почти белоснежные стены в тёмно-серый. Колосс изо всех сил сопротивлялся где-то внутри облака, брыкался и дёргался, но это никакой пользы ему не приносило.

     Флойд вглядывался сквозь пыль. Наконец проявились очертания.

     Массивное тело облегал скафандр или же защитный костюм. Весь угловатый, особенно на сгибах, со сглаженными плоскостями на запястьях и ниже у голенища. Толстый нагрудник тройным щитовидным уступом матовых плит, воротом прикрывавших шею, расходился от центра груди к мощным плечам, укрытым сколотыми наплечниками, вида наклонной призмы. Непроницаемое чёрное стекло выпуклого шлема, размером с полторы человеческих головы, вида сплюснутого ромба обращённого вершиной вниз и рассечённого по вертикали двумя синими полосами яркого света, покоилось на выдвинутых вперёд контурных пластинах, переходящих к затылочной части всё теми же равновесными уступами. Верхние конечности, исключая бёдра, повторяли структуру нижних: заметно расширялись на сгибах, но были куда тоньше в районе наручей и бицепсов, если бицепсами то вообще можно назвать. Цепкие отростки имели по шесть четырёхзвенных пальцев, расходившихся от костяшки по двое. Защита кистей напоминала латные рукавицы, мастерски переделанные в эргономичные тактические перчатки. От трёх костяшек, выполненных усечённым конусом, три линии приплющенного металла вздымались к исшорканным серым наручам, загибавшимся до столь же исшорканного налокотника, что скатной крышей выступал на несколько сантиметров. Вытянутые до шестидесяти сантиметров рифлёные подошвы металлических бот, с тупым шипованым концом и укреплённой неимоверным количеством стали пяткой, переходили к листообразному голенищу, зажатому в толстую полиамидную ткань. Сильно вогнутый внутрь ног коленный сустав, зауженный прямоугольной полосой твёрдой полусинтетической субстанции, прикрывался широким трёхгранным наколенником, сдавливавшим своей острой оконечностью стыки неровных швов. Выше талии, скреплённой стягивающим широким поясом из сплетения волокон, под бронеплитами, нисходящими рядами ромбовидных чешуек чуть ниже нагрудника, тонкими линиями в разные стороны расходились десятки волнистых рёбер-прутов. Назначение множества цветастых символов, то закруглявшихся спиралью, то огненным ореолом рвавшихся всё далее по щиткам, на треть покрывавшим пришельца, порождало множество вопросов, но так или иначе явно свидетельствовало о разумности.

     Общие ассоциации с муравьём Флойду так и напрашивались.

     Двухметровый силуэт тем временем продолжал начатое: плотно прижимал коленом брыкавшегося колосса к полу.

     Сделав едва заметное движение правой рукой, он привёл в действие встроенное в броню устройство. От локтя, выдвинувшись, метнулся доводчик и, спустя секунду, в руке его покоился неизвестного назначения инструмент, имеющий солидного вида рукоять и две слегка вытянутые камеры, едва не упиравшиеся лежачему в туловище.

     Подарок космоса слегка отстранился от активно брыкающегося организма, отвернул свою голову правее и орудие начало извергать последовательную череду вспышек, задвигав боковыми частями туда-сюда. Его назначение прояснилось. Издаваемый оружием звук больше походил на ритмичные удары молота о наковальню, чем на привычные бывшему военному раскаты грома.

     После, чужак неспешно поднялся, чтобы оценить проделанную работу. Лоскуты всё же разошлись в некоторых местах, среди других зияли сквозные дыры, диаметром в пару сантиметров, с вывороченными краями, источавшими неимоверно омерзительный запах, похожий на слежавшийся перегной. Видимо для верности, осмотр довершила пара точных выстрелов в рассечённые половики головы. Крепления и телесные ошмётки разлетелись на ещё меньшие кусочки.

     Оружие тем же способом, каким и попало в ладонь, возвратилось по исходному месту. Теперь синие полосы отражали то физиономию Флойда, свесившего ноги с бежевого комода, то Аттвуда, что, слегка разинув рот и зажав руками кровоточащую голову, наблюдал за происходящим. Около голенища у скафандра второго пришельца выдвинулась небольшая плашка, из которой извлёкся продолговатого вида объект, больше напоминавшей склянку или одну из химических колб, на вид полностью металлическую. Свет не отражался от гладкой поверхности, отсутствие индикаторов не выдавало назначение предмета.

     Стрелок бросил объект в сторону Флойда, после чего дёрнул за тугой ремень, проходящий близ небольшого куба. Аккуратным движением, гильза, валявшаяся на покрытом пылью полу, отправилась внутрь брикета и немедленно ликвидировалась. Колба плавно наполнилась приятным глазу рыжеватым светом, словно ёлочная гирлянда, а после потухла, вернувшись в первоначальное состояние.

     Послышались быстрые и тяжёлые шаги. Два отряда по шесть человек вбежали с двух сторон, заблокировав пути к отступлению. Люди в чёрной униформе, приблизившись, обошли и окружили чужака со всех сторон.

     — Немедленно встать!

     Лэрду, зажавшему под цевьём боевой нож, отказать в любезности не представлялось возможным.

     — Отныне вы находитесь под нашей властью, и повинуетесь тем лицам на коих вам будет указано. В случае если вы вступите в контакт, либо же проявите агрессию по отношению к существам именуемым отныне людьми - вас ожидает сиюминутное уничтожение. Вы понимаете суть сказанного?

     — Да. - напугав вздрогнувших автоматчиков, отозвался стальной, холодный голос, закованный в угловатый металлический панцирь. — Я подчинюсь вашим требованиям.

     Тишина всеобщего недоумения по поводу лингвистических навыков пришельца задержалась всего на секунду.

     — Отлично, тогда требование первое: проследуете с нами. - Лэрд казалось совсем не смутился чётким ответом, хотя от увиденного, его, человека повидавшего в своей жизни самые жуткие вещи, слегка колотило. — Отправьте кого-нибудь за ребятами из лабораторий. Они с ума сойдут от буйства внеземной биологии... - он брезгливо кинул взгляд на останки и вывалившуюся начинку трупа. — Скажите девочкам из операторской, чтобы срочно набрали шестую службу, заодно со всем департаментом. И помогите Аттвуду наконец встать!

     — Что делать с ним, сэр? - один из бойцов автоматом указал в сторону разломавшегося бежевого комода.

     — Тщательно проверьте вместе с остальными на предмет возможной инфекции, далее в очистную и ведите с нашим гостем, но поместите в третью камеру. - он ещё раз окинул недоверчивым взглядом то, что осталось от лоскутного желе и брезгливо поёжился. — Теперь у нас нашёлся повод для продолжительной беседы.

     Флойд попытался подняться с комода. Вот он опирается на локоть, переваливается на другую руку, чуть приподнимается, закидывает колено к груди, почти встаёт, но получает прикладом по затылку и снова падает, переворачиваясь на спину. Двое бравых солдат, в придачу к двум стоящим рядом, тем временем во весь опор спешат к его телу, посылая по битым стёклам многочисленные световые зайчики, исторгаемые из неустанно мигающих штурмовых фонарей.

     — Слепящий свет...

     Глава 2

     Не выдержав, он отворачивается от него.

     — Здесь чересчур ярко, как считаешь?

     — Ты опять за своё, Лим. - коснулась она его руки. — Ничуть не ярко, к тому же ночь кругом. - из-за работы в космосе он перестал различать суточные фазы. Хорошо, что внимательная Рмун всё понимала. — Отвлекись от печальных мыслей и лучше послушай выступление.

     Играли в самом деле превосходно.

     Если бы возможно было передать ту ораторию доступным человеку языком, то выделить стоило бы, прежде всего предмет, отдалённо напоминающий скрипку. Но это сравнение грубое, слишком поверхностное - ни одна скрипка мира не даст такой глубины и такого накала чистой страсти. Столь же чужие виолончель и барабаны между тем нагнетали тревогу, а инструмент, называемый Цолло, уносил фантазию в далёкие, недостижимые миры, касаясь самых глубоких из чувств.

     — Как называется выступающая труппа? - заинтересованно спросил Лим, разглядывая её состав.

     — Лепесток Вон`Мэ. - с правильной интонационной расстановкой ответила Рмун, ровняя осанку, всегда подчёркивавшую её телесное благородство стройной жены, наперекор глазам, полностью преданным лишь умственному созиданию.

     — Лепесток Вон`Мэ... Да, верно. Припоминаю их музыку по трём предыдущим церемониям. - поболтал Лим копьеобразным столовым ножом, заглядевшись в его зеркальную поверхность. — Отличная аллегория на битву у Бурройе.

     — Разъясни. - заинтересовалась Рмун, пригладив его за шею. — Кажется, я никогда не слышала от тебя эту историю.

     — Пять звёздных лет назад. Сейчас, кажется, что прошла вечность, хотя, что о вечности могут знать обременённые даром забвения и смерти? - Лим выбрал наисложнейший узор на столе и упёр в него задумчивый взгляд, словно вновь собирал старую мозаику, некогда уже собранную и, казалось, навсегда убранную в чулан. — Киз. Второй спутник Клусса, но, как издревле известно, первый среди прочих по скрытым сюрпризам. Первый контакт. Нас отправили с базы в патрульный рейд по кратеру насосных гейзеров, что собственно и спасло ушедших. Не классифицируемые корабли, подошедшие к орбите на схождение десанта, были настолько ржавыми и старыми, что их сначала приняли за мусор, подброшенный Клуссу от Чинту. Моему подразделению пришлось тогда оборонятся прямо под священными ветвями опадающего клисса, выросшего в жерле спящего вулкана. Хорошо, что из парка успели вывести население. Элв, вероятно искавшие новое место для колонии, обрушились со всех сторон, не особо разбирая цели. Бросались под пилы как умалишённые, до тех пор, пока мы не отключили перегревшиеся блоки питания. Крови пролилось столько, что на дне паркового кратера образовалось озеро, подтопившее корни древа. Клисс впитал её и амарантовая листва, ещё не оторвавшаяся от стеблей, окрасилась тёмно-бардовым. Оставшиеся в живых, я и пара близких соратников, молча стояли, пока она, опадая, засыпала шлемы, и взирали на последствия учинённой бойни. - он указал на сцену, как бы нехотя отрываясь от раздумий. — Музыка пропитана возвышенным трепетом к жизни, хотя название и взывающие звуковые мотивы труппы прямо отсылают к худшей её грани.

     — История действительно кошмарна и в чём-то назидательна. Из-за твоей суровой службы я и забыла насколько ты бываешь поэтичен. - медленно испила она из пиалы. — Обещаю, мы улетим домой сразу, как только закончится церемония. Но пока терпи. В конце концов тебя не каждый день награждают столь высокой печатью.

     Напряжённый взгляд Лима опустился к знакам, выжженным на груди его карбиновой брони. Свободного места почти не осталось.

     — Лим, я тебя прошу...

     — Хорошо, хорошо. Попозже даже схожу поболтаю с Шудд, а вернее с её надменностью. Благо это моё последнее награждение. И почему зилдраанцы не захотели меняться по расчёту за труд? Договор о взаимопомощи будет действителен ещё около десяти звёздных лет.

     — Когда-то и на Клуссе распределение благ тоже осуществлялось через общий эквивалент обмена. - её экскурс в историю был не нужен, он помнил.

     — Но нужная информация в открытом доступе. Единый коэффициент трудовой выработки давно просчитан нашими знающими и внедрён в систему общественного управления. Пусть Монн забирает, если никто из входящих в него рас до этого раньше нас не додумался.

     — Общественного управления Клусса, Лим. - поправила Рмун. — А как осуществлять глобальный обмен? Как бы мы продавали своё высококачественное научное и строительное оборудование Зилдраану или Содружеству Дис? Станки на базе матриц квэл хиинцам и корпуса кораблей и запрещённое оружие воинственным хадву? Пришлось бы им целыми флотами лететь к Клуссу и годами на нас работать в уплату, не существуй кредитной системы «зул».

     «Вот было бы зрелище» - представил Лим хиинцев, чистящих его блоки-комнаты.

     — Поскольку подобное невозможно, - продолжала она. - мы здесь и ждём распределения твоей премии от Шудд. Уверяю, она, пожалуй, одна из немногих, кто действительно тебя ценит и будет признательна не только словом.

     — Хотелось бы надеяться. На сей раз всё это не ради Клусса - только ради тебя.

     — Знаю, милый. - скромно и как бы испытывая неловкость за своё положение сказала Рмун, чуть смягчаясь. — Знаю.

     Лим огляделся и принюхался. Воздух был свеж как нигде, где до того ему приходилось бывать. Полутораметровые стены из монолитного горного камня разграничивали столы декоративными узорами лабиринта. Вода, бегущая по ним то снизу вверх, то сверху вниз, отражалась в посуде и еде морскими волнами гармоничного мерцания. Тушёный каттакул, исходящий парами и для остроты политый каким-то пахучим раствором, терпеливо ждал нападения беспощадных гурманов, рыскавших у терминалов раздачи. В верхней части тропосферы, гремящей за барьером, водоворотами свинцовых туч плыли небеса, пятная частые балюстрады вспышками искусственных сиреневых молний - защита от побеждённого хлада.

     Проследив уходящие ввысь пары, он нехотя, в очередной раз припомнил себе, что представительный комплекс «Клубок», зависший алмазным вращающимся шаром перекрёстных уровней с искусственной гравитацией над вершиной самого высокого строения на Клуссе, поддерживается лишь усилием исключительно тонко отлаженных магнитных полей, надёжность работы коих мало чем реально гарантируется.

     Лим тяжело вздохнул, представляя, что будет, если напряжение магнитных полей хоть на секунду просядет. Рмун сверлила его вопросительным выражением лица, не отводя тяжёлый взгляд.

     — Не будь такой суровой. - развалился он поудобнее. — Ты ведь прекрасно понимаешь, что я не любитель каких-либо церемоний, торжеств, милых перепалок со строительным ортосом и этими... - он посмотрел на соседние столы от которых доносился хорошо слышимый обмен любезностями. — вездесущими модниками.

     — Поразительно. Иногда тебя будто подменяют. - неодобрительно покачала она головой. — Да, не всем из детей Нугхири нравится мелодия и это вполне нормально. Я сама устаю. В ней уже пару лет превалируют грубые мотивы.

     — Грубые мотивы крайне полезны. Особенно для большинства служащих ортоса управления. - Лим с удовольствием подметил её участившееся фырчание. — Грубость мелодии весьма точно отражает нынешнее состояние миров, ты то уж понимаешь. Что может быть чище и правдивее поэзии вечности? Зачем отрекаться от возможности её слышать?

     — «Отражает нынешнее состояние миров». - закатывая глаза, с его интонациями повторила Рмун. — Это всего лишь теория, милый. Красивая теория, одна из тысяч и наверняка не верная.

     — Скажи, ты получаешь удовольствие, когда отыскиваешь новую мелодию среди миллиардов других мелодий Клусса? Или когда я даю тебе слышать свою?

     — Лим, это другое.

     — Разве ты не чувствуешь в них искренность?

     — Лим...

     — Представь, что вдруг не стало ни одной мелодии. Представь, что все перестали их слышать, потеряли способность ощущать их колебания. Скажи, где ещё найти нам столько искренности и правды о мире, о друг друге? Как тогда не свернуть с пути?

     — Ничего непоправимого не случилось.

     — Сейчас мы относимся к этому как к чему-то само собой разумеющемуся. Мы, злоупотребляя, привыкли к этой своей бесценной возможности настолько, что со временем атрофировался её вкус. Потом был первый контакт, о да. И вот пожалуйста, спустя сорок звёздных лет, мы сидим с тобой здесь, под нелюбимым мною Клубком, норовящем рухнуть, в ожидании третьей дипломатической делегации от Зилдраана. «Новые грани познания» - скажешь ты, а я скажу, что это зло, которое уже нас пленило, а мы этому ещё и рады были, думая будто расы значительнее продвинутые технологически не могут ошибаться и в первичных вопросах философии, затрагивающих модель устройства мироздания в каждом конкретном сознании. Теперь всё больше и больше жителей Клусса заменяют погружение в надпространство примитивными иноземными культами, полными простых и доступных, в своей иллюзорности, решений целого списка реальных проблем. Вот они, - Лим снова обратил внимание на соседние столы. — любители синтетических полуфабрикатов. Посмотри внимательней, Рмун. Посмотри внимательней. Это начало конца.

     — Дорогой, ты преувеличиваешь опасность. Крайне. Космический фантрамм не так страшен, как ты его пытаешься описать.

     — Едва ли. Космический фантрамм - миф, в отличие от открывающегося при погружении в надпространство. Рмун, вдумайся, некоторые уже не созидают мир, не желают ощущать его проблемы. Мелодия этих мест год от года поэтому и не становится чище как раньше. Накапливается куча шелухи, фальшивых нот... Вкушающих правду меньше и меньше.

     — Правда. - смакуя, растянула она это слово. — Сколько из-за неё социальных брожений, проблем с торговлей, традиционно редких для Клусса заключений семейных союзов? Старая верхушка ортосов безопасности да просвещения, тешащаяся своим махровым консерватизмом, только её и добивается ото всех, чем лишь ширит ложь. Взгляни вокруг. Боясь увидеть в близком дурное, одни не решаются открыться и от того все причастные терзаются. Ты не думал, что многие, за века самоограничения, смертельно устали от одной лишь правды, вечно подталкивающей их к неизбежной честности пред собственным отражением? Они попросту устали от себя.

     — Нельзя устать от правды. - сурово ответил он. — Правду можно только презреть.

     — Лим, Лим. Мой воинствующий, бесконечный идеалист. - нежная улыбка Рмун топила в нём любой лёд, а когда было нужно - распаляла казалось мёртвые угли. — То, что я их понимаю, вовсе не означает, что я на их стороне. Когда культурный взрыв утихнет, забирая с собой наваждение, они сами всё поймут. Не гневись излишне. Оставь им право выбирать переживания по вкусу. В конце концов, Клусс - планета свободных. - на сей ноте она подняла пиалу.

     Он примирительно улыбнулся в ответ, но, и Рмун это увидела, не уступил в споре.

     Первое выступление труппы закончилось. Обмен любезностями и расплывчатыми комплементами за столами сменился возгласами одобрения. С магнитных гондол, зависших то тут, то там, раздались бурные овации, подхваченные гостями, сидящими за почётными парментьеровыми столиками. Казалось аплодировали даже из Клубка.

     — Милая, - предупредил Лим, заглядывая ей за плечо и состраивая наиугрюмейшую гримасу из возможных. — похоже начинается.

     — И ты, как видно, крайне рад официальной части. - Рмун откинулась на спинку. — Кто?

     — Распорядитель флотского ортоса при двух посыльных.

     Рмун допила сок из каштановой пиалы и пристально посмотрела на мужа.

     — Полевой военный, который терпеть не может военных управленцев. Ты и годы спустя остаёшься способным веселить меня своими противоречиями.

     Распорядитель флотского ортоса остановился перед Лимом и произнёс без вступления:

     — Глава ортоса управления просила передать вам лично, что встреча с членом зилдраанской миссии, о котором вы спрашивали, состоится здесь.

     — Когда?

     — Немедленно. - завершил он доклад и удалился прочь, вместе с посыльными.

     — Ого, какая спешка. - заметила Рмун, глядя распорядителю в удаляющиеся очертания спины. — Шудд похоже была тронута твоей просьбой.

     — Шудд не трогает ничего, кроме власти и того, что поможет завоевать её в ещё больших объёмах.

     Рмун насупилась.

     — Я понимаю твои неприязнь и недоверие к ортосу управления, после всего произошедшего, после Кибура, но Шудд не из таких. С излишком холодна, да, но и честна. Она бьётся за нас.

     — Нами, а не за нас. Как и почти все в ортосах управления любого из миров. - Лим наконец отпил и из своей пиалы. Сок ему понравился. — Разбираться с пакостью, лезущей в сектор, посылают отнюдь не высокомерных выпендрёжников из вышек, что никогда не покидали не то что планеты, но даже илистых карьеров Соату.

     — Ваша правда, посылают кого-то вроде вас и, надо думать, не просто так. На этом поприще, лично вы, добились немалых успехов. - вмешался в разговор низкий бас со стороны отражённого фонтана, украшавшего открытую часть, полную прогуливающимися посетителями.

     Лим встал из-за стола и обернулся, чтобы поприветствовать неслышно подкравшегося гостя.

     — Прошу простить за то, что не заметил вас, посол. Добро пожаловать в Клубок. - лёгкий поклон. — Мы с супругой - указал он на Рмун, повторившую его движение. — искренне рады присутствию вашей миссии на Клуссе.

     — Мир, где клиссы никогда не опадают. - отвернулся посол к сиреневым молниям. — И мир, благодаря которому все расы взяли за негласную традицию сажать клисс в каждой своей новой колонии, где бы она ни находилась. Красиво тут, только вот притяжение ваше в двенадцать с половиной млорт... Да и скалы серых карьеров давят. Благо я залез от поверхности этого рукава Соату повыше. Подумать только, когда то восемь десятых вашей планеты покрывала вода, а теперь везде лишь ил да поля перепрелой тины. Поразительные причуды климата.

     Лим кивнул и осмотрелся за ним.

     — Ваши сопроводители запаздывают?

     — Я пришёл один. Странно было бы ждать нападения в обществе с отсутствием преступности.

     — Тогда разрешите мне...

     — Лим по прозвищу «Распад». - воодушевлённо перебил его член дипломатической миссии, бывший заметно шире его в плечах и на голову выше. — Восьмой специальный отряд военной разведки, приписанный к шестой армии, под командованием известного кипгэнсина Кослу, и первому клусскому флоту, под командованием подающего надежды Авидтама, неизвестного пока никому. Семьдесят одна боевая операция: пятьдесят восемь в пустующих секторах у приграничья Чинту против мигрирующих банд, восемь против самих Чинту и пять в прямом столкновении с элв на Кизе и Кибуре. И на вас ни одной царапины. - он ещё раз смерил его взглядом. — Вы должно быть и вправду тот о ком швартовщики говорили.

     — А что обо мне говорят на ваших орбитальных городах?

     — Разное. И как правило разговоры быстро уходят в область рассмотрения правомерности применения не конвенционных вооружений Клусским Единением. - нарочито замялся посол, явно намекая на лучевые пилы. — Ох, прошу и вас меня простить. Я сразу не представился. - торжественно приложил он кулак к груди. — Таннам от Зилдраана.

     — Адмирал четвёртого внешнего флота Зилдраанского Малвергесиума. - продолжил Лим, задиристо подрогнув чешуйками шеи. — Три военных рейда к владениям Чинту, участие в восьми крупных манёврах зилдраанского флота с силами Монн и шестнадцать дальних экспедиций. Руководил подавлением небезызвестного восстания на Кохте. Стал первым и единственным адмиралом, кто по личной инициативе без одобрения совета метрополии в боевых условиях применил Солнечный ливень и сохранил при этом занимаемый пост. Регреццистов, что образовали свою печально известную секту после этих событий и объявили войну всякому, по их мнению, злоупотребляющему высокими технологиями, вам тоже простили, хоть в целях предотвращения терактов Малвергесиум и наложил полный запрет на импланты. Не ясно доподлинно, больше уважает вас совет Малвергесиума или до смерти боится, но вы всегда на видном месте и слово Таннама от Зилдраана, как адмирала, весит порядком.

     — Что-нибудь ещё? - поинтересовался посол.

     — Количество ваших шрамов подстать наградам и вы не любите тушёные синт-морепродукты из-за одного неприятного случая в академии.

     — До дрожи не переношу. Видимо именно поэтому они решили, что каттакул будет сегодня особенно уместным...

     Все трое уставились на поднос. Несколько остывший каттакул, выпучивший глаза-бусинки, не отрицал видимой несуразности.

     — Что же, если мы разобрались с пределами информированности друг о друге, - продолжил Таннам. — то предлагаю перейти сразу к делу. Формалистика пусть забавляет моих коллег. Новость не терпит задержек. - он с лязгом подтащил третий стул и уселся за стол, уронив на тот изрядную тяжесть броневых пластин в сцепке скрещенных пальцев.

     — Если они отклонили запрос только потому, что Клусс ещё не в Монн или потому, что у моей жены есть активные импланты, то знайте - я готов на всё. Готов хоть перейти на службу в зилдраанские части, хоть...

     — Успокойтесь, Лим, полно. Хоть на Зилдраан импланты или иные технико-биологические изменения организма и находятся под строгим запретом, мы не откажем инородцам в помощи. Необходимая документация о её состоянии уже направлена в медицинский центр Улгдиша. - твёрдо заявил Таннам.

     — Вы... - еле выдавил из себя Лим. — Это ваш лучший медицинский комплекс. - Рмун, абсолютно не пряча радость, взяла мужа за руку и крепко сжала, ткнувшись головой к его плечу.

     — И в самом дорогом орбитальном городе, уже сорок два звёздных года закрытом для новых поселенцев. По сути это и не город - одна большая лаборатория. - прожестикулировал Таннам. — Болезнь вашей жены крайне редка и, насколько известно, крайне мало изучена мирами входящими в Монн. Да что там, таких прецедентов эта галактика ещё не знала. Нонсенс. Медицинская служба зилдраан извлечёт бесценный опыт борьбы с ней, Клусс закрепит за собой прочное представительство в едином гуманитарном совете союзных миров, а вы получите свою любимую абсолютно здоровой. В иной политической ситуации вам пришлось бы полагаться на чудо.

     — Каковы шансы успешного лечения? - спросила Рмун.

     — Штамм молекулярного лекаря тестировался в симуляции. Из ста тестов положительны девяносто восемь. Операцию удалённо проведёт лично Зумтиад. Руке столь почтенного мастера вы можете полностью доверять. Всё лучше чем молиться на, скажем, три вариации Мелглиба, странствующего бога, как то до сих пор делают хадву, пакмомму и хиинцы.

     — Если нужно ещё что-то подписать, где-то подать сведения... Средств моей премии, прилагающейся к награде, в перерасчёте на зул хватит, на что бы вам они не потребовались.

     — Решение принято в высших кругах и не без давления со стороны флота. - остановил его адмирал, загадочно улыбаясь. — Дополнительно платить ни за что не нужно. Вы отбываете на частном корабле, любезно предоставленном госпожой Шудд, завтра утром. Перелёт напрямую до Улгдиша. У сектора Друомшет вас встретит и сопроводит двадцатое истребительное звено при поддержке двух постановщиков кинетического щита, класса Эрцау.

     — Адмирал, - сказал Лим и поклонился. — я ваш вечный должник. До самой смерти.

     — Даже не думайте о смерти, мой друг, и вы, его прекрасная Рмун. По крайней мере, не раньше, чем Клусс переёдёт на навигацию кораблей по меер-буям Монн и станет использовать общие методы для расчётов скорости, принятые в системе Тинб. - адмирал, казалось, смеётся. — Наши народы впереди ожидают славные дела.

     — Неужто Монн наконец санкционировал полную разведку Юфам-VI? - спросила Рмун, прячась за пиалой и подыгрывая его весёлости. — Тогда да, мы бы перестали исчислять путь в световых годах.

     Таннам усмехнулся пуще.

     — Мне об окончательном решении одиннадцатого всеобщего заседания не докладывали, но думаю к этому идёт. Ещё одни Чинту комитету Фирима будут лишними.

     — Процесс идёт по воле всего заседания или исключительно усилиями нынешнего главы зилдраанского отдела разведки?

     Таннам нарочно кашлянул и поправился с видом обманутого хиинца. Рмун знала очень многое.

     — Да, Шайра серьёзно опасается, после того как закончил работать со сводками разведывательных двоек. Элвы и спустя пять звёздных лет проявляют настойчивый интерес к вашему сектору, периодически появляясь двумя-тремя кораблями в разных его частях, пытаются занимать крайние планетоиды. Командование Монн беспокоиться по поводу возможного расширения конфликтной зоны и считает, что ими собираются новые силы, после провала на Кизе. Хорошим не кончится.

     — А что говорят другие расы? - полез в разговор Лим, обычно безразличный до политики.

     — Их дипломатами надо топить наши толл-пактиридовые реакторы! - жахнул Таннам о стол.

     Ближайшие гости поперхнулись.

     — Морионты как обычно наотрез отказываются от использования своих сил в совместной операции, аргументируя позицию скорой заменой группы матриц в разуме правящего Гоно. Никогда не понимал, как целая раса додумалась доверить управление собой и своё будущее бездушной машине! - Таннам недовольно взмахнул рукой так, что проплывающая сверху гондола ушла в сторону, чуть не перевернувшись с испугавшимися пассажирами. — Протектораты Дис, принужденные договором, со скрипом согласились выставить шесть армий в три миллиона голов и два звена осадных тасагов с веерными орудиями. Между тем, в их войсках зреет недовольство собственным руководством, слышны призывы за роспуск союза. Средства выделяемые Дис на содержание дружественных миров не покрывают расходы, а Хиин, наш давний союзник, быстро реабилитировавшийся после Пограничной войны с сурву и заново включившийся в межзвёздную торговлю, до кучи заваливает их дешёвыми товарами общего потребления. Рынки трещат по швам, что корабли чинту под утурами! Зилдраан до сих пор молчит после оглашения правил содержания «не граждан» из прибывающих беженцев, а Иквир последний раз вовсе отказался выходить к совету по требованию. Как будто в этой галактике мало проблем и ужасов на все наши дома!

     — Значит, первый закон об ограниченной общности трактуют до сих пор не в нашу пользу? - Рмун, как любая служащая ортоса управления, была умна и подкована в правовых вопросах, а потому не стеснялась участия в подобных дискуссиях.

     — Пределы галактики, как и века назад, ни одному судну нельзя пересекать, это так. Но ручаюсь вам как адмирал, - постучал Таннам о край стола, словно был бывалый пиратом, только что вернувшимся из скопления Ипп-V. — Унк или ближайшие колонии Элв, если они правда существуют, лежат где-то на самом её краю, не далее порога Юфам-II. Проблема в том, что положение Монн о разведывательных полётах в неисследованные зоны предполагает распределение расходов между участниками их организации. Договорятся ли они? Легче научно доказать существование или небытие космического фантрама, чем ответить на этот вопрос. Кстати о доказательствах... Я обязан спросить. - он повернулся к Рмун. — До ушей Фирима в весьма импульсивной форме от представителя империи Тал`Окад дошли некоторые подозрения, что Клусское Единение продаёт запрещённое оружие и, главное, ваши особые корпуса на основе ометалленой лазерной сетки для хадву в обход принятым конвенциям. Подумать только, технология позволяющая менять агрегатное состояние лазерного луча. - зашёлся Таннам, не скрывая восторга. — Но те снимки и линии траекторий ваших транспортников, выведенные с мигрирующей станции наблюдения...

     — Снимки? - сглотнула Рмун, спешно допивая остатки водянистой жидкости.

     — Я предельно корректен. Любой корабль светит в черноте космоса огнями как зилдраанские порты во время парада флота. Хадву ведь не станут мелочиться, а ударят кораблями, собранными из ваших кстати корпусов, по Тал`Гип, что может в будущем привести к...

     — Туман да и только это будущее! Не будем же заранее сожалеть о нём, словно какие новобранцы о плохом назначении! - заправски махнул рукой Лим, а Рмун неловко улыбнулась, потупившись в пиалу и поминая про себя Шудд. — Вы принесли нам добрые вести, адмирал. Останьтесь на церемонию. Играет отличная труппа, чуть позже раскроется и Клубок. Не зря его называют третьим чудом вселенной, вот увидите. Я попрошу заменить каттакула на что-нибудь съедобное...

     — Спасибо за хлопоты и смиренно благодарю вас, но не стоит. Раз из вас пройдох ничего так и так не вытянуть, то я отбываю на родину через три стандартчаса после аудиенции, да и прошу извинить, но открывать воздушные фильтры при Рмун побаиваюсь.

     — Не извиняйтесь. - засмеялась Рмун. — Вы всё равно желанный гость.

      — Четвёртый флот не может долго простаивать без своего адмирала. - Таннам, не обронивший о нынешнем задании флота ни слова, встал, поправил отметку действительных дипломатических регалий и шагнул назад. — До встречи. - его кулак глухо стукнул о грудь. — Лим. Рмун.

     — До встречи адмирал. Если придёт время, я был бы рад сражаться рядом с вами против элв.

     — Сражайтесь за Клусс, Лим, но сражайтесь за него на земле. - напутствовал Таннам, особым образом пожав Лиму руку. — Каждый из нас хорош в своей стихии.

     — Ваше послание, как и присутствие, на него благотворно повлияло. - улыбаясь сказала Рмун, отстраняясь от плеча мужа. — Храни вас в пути мудрость Нугхири.

     Вдруг Рмун услышала шипение передачи на зилраанской речи, но виду не подала. Таннам обратил взор к золочёной площади Двух Космодромов, хоть из-за облаков и не мог видеть цеха, ангары, ремонтную базу и Шудд, спешно раздающую указания со станции контроля. Встроенный в скафандр титропный передатчик активировался, изливая в его ушные раковины поток оперативных данных. Что-то изменилось.

     Вдали сверкнула очередная группа из восьми-девяти вспышек, подсвечивая нижние водянистые атриумы и обтекаемые корпуса звена планетарных истребителей, летевших куда-то в сторону пятой оперативной базы. Буря сиреневых молний крепчала над Клуссом.

     — Храни его мудрость все миры. Надеюсь нам достанет одних лишь слов, чтобы не уподобиться предкам-дикарям. - ответил Таннам и, поклонившись, скрылся у причала капсул.

     Едва закончилась церемония, Лим и Рмун взяли воздушный транспорт до жилых предместий, выглядывавших из-за искусственных озёр, окружавших плоскими овалами производственные площадки, с которых к космическим цехам отправлялись неповоротливые сборщики больших кораблей. Ветра на высоте бушевали сильные и они снизились до дакта.

     Сверху казалось, что магнитные дороги кругами пересекают синт-посадки, разделяя их на стежки. В действительности эти дорожные прогоны запросто могли увести к подземной площади, эко-парку или приобретённым у зилдраанцев блокам боевой симуляции. Лим не понимал, почему сложилась негласная традиция прятать подобную инфраструктуру под землёй, учитывая, что из космоса поверхность увидеть нельзя было и через тетрамиллон. Сиреневые молнии Клусса, хоть и используемые с другой целью, служили ему аналогом зилдраанского спутника Такад, про который у ортоса флота ходили разные домыслы.

     Их маленький дом в пять ярусов и двадцать округлых комнат, стоя на значительном удалении, не портил кругам-предместьям красоты общей планировки. Лим вошёл, разложил бронекостюм на подставки, включил охранных ползунов, недвижными стражами разместившихся на коньках загнутой крыши, и направился в спальню. Перелёт предстоял тяжёлый, нужно было выспаться.

     — Я твоя вечная должница. - обвилась Рмун вокруг шеи, наскакивая из-за угла и смешливо ему подражая. — До самой смер... - Лим, притянув жену за талию, закрыл ей рот.

     — Никто не умрёт, Рмун. - рука мягко съехала к шее. — Мы победили.

     — Лим...

     «Ночь» - шепнул он в пустоту и свет угас.

     Глава

     3

     «...И очутившись в неизведанном месте, равных которому не было в красоте его и величии, возопили шедшие подле:

     — Почему не свирелью да пиром встречают идущих столь чудные грады? Иль не знают хозяева их об обычных законах радушья? Неужто одним разуменьем обрядов нам пресекается помощь?

     Обошёл их мудрый Нугхири и подвёл к граду, блистающему величественнее прочих, и вопрошал, да на посох свой опираясь, когда обступили его желающие слышать:

     — Кто из вас скажет, в этом месте, что есть для нас настоящая вера?

     И долго давали ему ответы, но небыли они верны. И просили его отрыться. И сказал им мудрый Нугхири:

     — Как далеки от нас копошащиеся под подошвами нашими, что едва могут сознавать песнь мироздания, так обитатели градов подобных далеки от веры. К правде тянущийся не может быть ослеплён предрассудками, ибо не требует та от него поклонения. О благе твердящий не должен попрать в прошении искреннем ближнего, как и знающий о зле не смеет от того отвернуться. Чем более ждут от разгадок успокоенья - тем более разочаровываются, подходя к истине и узнавая её. Не понимают юные подлинной красоты песни и отвергают её, обманом себя обрекая на ложь. Так идите же по праведному пути истины и ищите её. И устремите к ней руки свои и разум и сердца свои, и пусть истина станет вам верой. И вера та пусть преобразит вас и грады многих и жилища каждого. Подлинно знаю: не дарует она покой измождённым телам, но укажет цель голодным душам. И так достигнем мы истины.

     Так сказал им мудрый Нугхири и пошёл к воротам, где кончалась обитель. И слыша его, отвернулись от лжи живущие среди неё и иные правители их. И пошли они за ним и многие от прочих рядом.

     И остались позади чудесные грады обители и иные от правителей их и многие мёртвые идолы...».

     Зумтиад от Кохта - «Нугхири: Из наставлений. Столп второй».

     Проходит пара дней. Закат. Протяжные лучи пронзают полумрак, исследуя, с опаской, мой нынешний облагороженный бивак.

     Накидываю занавес-барьер. Свет гаснет, заслоняемый песком. И снова ночь в моих покоях и снова требуют они меня пред Жаром. Гоню их прочь, кричу на них, но слов живых произнести не удаётся, а твердолобость слуг господских слогам высокого наречия едва ли поддаётся. Мне, в подобии обычных дел, решением господ предписано не покидать опочивальни. Тем лучше, решение совсем не тяготит - поклон её построившим за несравненный вид.

     Вершина башни, дом мой - зимний сад. Зима... Как было то давно? Из песнь слышавших был каждый снегу рад и собирал огромные сугробы у башен несравненных да каменных оград. Потом же, солнце, в третий зимний год, пристало близко к миру этому и вот, уже не вспомнить день, свободный от невзгод. С тех пор песок нам снег, вода, луга и друг двух половинок лун, всегда открытых на показ.

     Тоскую по другим из нас. События минувшего терзают плоть мою и к жалости взывают над собою. Напоминают дивный смех, ребячество в саду, как укрываюсь я травою... Не это важно им - дрожа ко мне вернулись слуги. Не важно им, что я устала и не могу продолжить песнь, покуда тело, отвратное напоминанье, клетка духа, в движении долгом пребывает. За миром, в след, мой разум погибает.

     С противной свету стороны мне вспомнились мольбы господ без Жара.

     О спесь! Глупцов тщеславных вера в собственное знанье! Одно лишь искаженье им, а мне - терзанье.

     Пред омовеньем всё же говорю, при том опять не содрогаясь телом, водя по плёнке, принесённой мне, и составляя стилом серым знак, что чертит будто мелом. Прочесть сумеет и простак:

     «Пусть ждут. Я снизойду до трона, что мне они определили в наказанье, спустя неполный оборот луны» - протягиваю руки к вазе из порфира, стоящей у окна. В тени она так холодна... - «Сама назначу им свиданье».

     И знаю загодя: Пришедшие посланье взять, быстрее ветра, искусственно что завывает в комнате моей, умчаться прочь. Уйдут.

     Наедине с собой оставшись, вступаю в воды тёплые шипучего подземного залива, от стен по стокам, в каменном сеченье, сходящих к углубленью в центре помещенья. Покой неторопливости спокойного движенья...

     Опущенные веки разлепляют как и прежде: гудение, скорейшее и к низу уходящее журчание, прозренье. И смерть внутри меня стихает. С трудом встаю, отягощаясь соком от прилива жизни, снимаю занавесь и, вопреки запретам, пропитанным корыстью, смотрю, очей не прикрывая, на пустыню.

     Пылает колыбель отважных. Она наполнена свечением песчинок мелких, что дюны да барханы долгие в морской бериллий обращает проказница-луна.

     Сей мир страдает. И, как и миру этому, теперь прожить дано на день от срока мне, что был просрочен ещё не скоро, но уже давно. А много ль проку? К чему теперь узоров клиссовых веретено? Что я могу сплести, чтоб изменить в том судном дне? Что мне самой для этого дано? Прискорбна правда - ничто. Способна просмотреть я песнь не раз, но память тут же ускользает. Проказа из проказ! А Жар иной - ему под силу сердца из стали расковать, под силу шёпоту узоров внять, пусть отстранённо. Он может всех живых заставить понимать, спасти, предупредить, узоры клиссовых витков переменить.

     Ведь правда может?

     Глаза смыкая, я, как и всегда после спасенья вод, невольно, через дрём, оказываюсь там. Чего хочу я? Ветер шепчет: Искупления. Последний совершить поход и, за своё решенье, грядущее решенье, достойную оплату получить. И чувство это снова: тревожность. Не я одна готова, во имя цели и надежды, для Жара - дара, прощенья дара попросить. Не для себя.

     Отыскиваю нить... Ниц ниспадает пелена из дивных отражений, подобная параду тысячи фельветовых затмений.

     Сквозь стужу хлада возникает первый из троих ужаснейших убийц. Мираж расплывчатый: вот камень и стекло и стол и тёплый свет, нельзя который погасить. Он тоже сквозь огонь готов пройти, дабы забыть. Его боязнь смерти тает. Себя не может он простить и жаждет, жаждет сам себе сильней судьбы удары наносить.

     По-своему и он пылает...

     ***

     Очнулся Флойд от приложенного к носу раствора гидроксида аммония. Как и бензин, столь резкий запах здорово его отрезвил, выдернув из забытья.

     — Знаешь, я тоже, как и ты, не то чтобы уважал какие-либо правила, но у меня есть одно собственное. - донесся голос из-за яркой лампы. — Правило десяти минут. - певучий и будто совсем каплю сдавленный с годами, он запросто мог принадлежать тенору большой оперы, не пытайся говоривший, в процессе что-то жуя, нагнать суровости. — Если в течении этого времени я не узнаю того, что мне нужно, то кривая твоей жизни резко изменит курс своего движения к отрицательному значению. Надеюсь ты хорошо всё расслышал, ведь вторых десяти минут у тебя нет.

     Звон металла о металл усилил височную боль. На столе перед Флойдом возникли наручные часы на тянущемся манжете из чёрной огнестойкой резины. Электронный таймер с красной подсветкой начал обратный отсчёт.

     — Итак... - громко зашелестели страницы разворачиваемой папки. Лэрд жевал булку с маком. — Флойд Беннет. 2026 года рождения. - отвратительный тенор говорящего усиливал не менее отвратительную мигрень допрашиваемого. Мак усиливал аллергическую реакцию: шея потела, чесались пальцы и чуть ниже затылка, глаза слезились. — Усыновлён Джонатаном Беннетом, уроженцем США, штат Коннектикут, и Кайлин Тапперт, уроженкой Англии из графства Дарем с немецкими корнями. Исходная государственность усыновлённого не устанавливалась. Гражданин Англии с 2028 года. В Англии проживал в Билт-Уэлсе. В возрасте восемнадцати лет окончил среднюю школу Билт-Уэлс, далее университет Бристоля. Научный факультет. Направление - экспериментальная психология. Есть некоторые способности к глубокому анализу... Не то, не то, не то... А, вот. Призван на военную службу в 2045 году. Помимо прочих заслуг перед Объединением, участвовал в коалиционной операции «Вой мертвецов» с первой волны призыва в марте 2046-го. Да, громкая была кампания против экспансии азиатской части восточных на Филиппины. Ну надо же. - Лэрд смерил его взглядом. Флойд отвернулся. — Отмечен рядом престижных наград. Ого, даже хотели дать крупные офицерские звёзды, - читающий доклад язвительно изменил интонацию на фальшиво-одобрительную. — но как-то не сложилось. Психическое освидетельствование показало, что Флойд Беннет был не очень-то удачен в делах личного характера. Продолжительный конфликт с приёмными родителями накануне отъезда, а после и острое чувство вины, возникшее в виду их преждевременной кончины. Далее отсутствие психологической привязки и влечения к какому-либо лицу, внутренняя опустошённость, частые депрессии. Герой войны скатился до воровства и работы на мусорщиков, побирающихся у богатеев с украденного хлама, представляешь? Прочие данные и примечания отсутствуют, словно бы последние пять лет канули в пустоту. Всё правильно, Флойд Беннет?

     Рядом с дверью виднелся электронный замок, открывавший путь в коридор, однако человек в чёрном разгрузочном жилете не имел при себе карты доступа, которой их заперли в этой тесной комнатушке. В теории, был шанс захватить его в заложники, но грудная клетка даже час спустя после удара испускала по всему телу нервные импульсы от которых сводило мышцы. Кисти рук так же некстати затекли от тугого пластикового браслета.

     — Так, а это что... - он пригляделся. — Аллергия на мак?

     Лэрд, будто шекспировский Гамлет, вытянул перед собой булочку и внимательно рассмотрел. Затем рассмотрел Флойда, которому стало откровенно никак, и, скрипя глубоко спрятанным сердцем, отложил початок в выдвижной ящик стола.

     — Биография настолько же типична, насколько и загадочна. В ней словно бы ничего особенного и нет, но читая её ощущаешь какую-то недосказанность. - закрывшаяся папка хлопнула краями, а затем пристроилась на столу перед присевшим дознавателем. — Занятный факт, не находишь?

     — Нахожу, что в детстве кое-кого недолюбили. Но прости, экспериментальная психология предполагает контакт с более интересными случаями чем твой, а проводить бесплатную консультацию именно сейчас - неслыханное барство.

     Удар ребром ладони и синеющая полоса расползается по щеке допрашиваемого, словно то растягивается напитавшийся добычей питон.

     — Зачем ты сюда полез, Флойд?

     — Газон вам решил подстричь. Неровные участки это мерзкие вражеские поползновения против нашего трижды славного Альбиона. И мы должны ответить. Враг должен отплатить десятью своими газонами за каждый неопрятный наш. - спародировал он речь Уильяма Тарстона, председателя военного кабинета Объединения.

     Удар. Разбитые губы исторгли сдавленный стон.

     — Политический юмор вреден для твоего здоровья. Восемь с половиной минут, остряк.

     — Фабрика... - прохрипел допрашиваемый.

     — Что за фабрика? - наклонился ближе Лэрд, надеясь наконец услышать что-нибудь интересное.

     — Кондитерская. - Флойд, накрепко привязанный к стулу, разразился беззвучным смехом. — Так мне знакомый сказал. Дай думаю кариес наем, а то сладостей не видел с тридцатых. - Лэрд внутренне побагровел, но виду не подал. — Ой, извини, и тут политика. Ну кто бы подумал?

     Удар. Этот отозвался в ключице.

     — Пустая болтовня никогда не производит должного эффекта и не произведёт, чтобы ни случилось. А вот больно будет. - спокойствию допрашивающего не было предела. Он стоял пред ним словно застывший истукан с острова Пасхи. Даже выражение лица походило на одного из них. — Будет очень больно, Флойд. Во имя твоего же блага, назови имя своего «знакомого».

     — Ммм... - красные ручейки заблестели на шее Флойда, сползая ниже. — Интересное предложение, вот только ничего не выйдет. - выпалил он, немного согнувшись в сторону саднивших рёбер. — Меня убьют, если скажу.

     — В ином случае это сделаю я. К слову, уже через семь минут. - Лэрд играючи покачал в воздухе револьвером, украшенным гравировкой вдоль ствола, так, чтобы Флойд мог всё видеть.

     Старший сержант уже десять минут с упоением разглядывал его оружие, делая при этом такой вид, словно искусная рукоятка из потемневшего кедра и хромированный ствол пятьдесят пятого калибра были единственным, что в данный момент заслуживает внимания. Старичок-Ремингтон образца 1875 года, переделанный под заказчика, и вправду радовал глаз, намётанный на такие вещи. Целик подсвечивался зелёным светом, но во всём остальном не было и малой доли модерна. Барабан украшали завитки надписей, по одной на паз патрона, сделанные на шести различных языках: латыни, немецком, норвежском, шведском, исландском и датском. Слова, насколько он мог судить, дублировались с языка на язык: «Кланяйтесь Хозяйке». Причина именно такой языковой выборки заинтересовала Лэрда, но от работы он решил не отвлекаться.

     — Дважды умереть в любом случае не получится. - наконец ответил ему Флойд, следивший за вращением барабана.

     Лэрд звучно рассмеялся подрагивающим смехом в свете затрясшейся настольной лампы.

      — Чувствуется, что краткосрочная государственная служба на особых объектах научила тебя разбираться в подобных ситуациях, - он с нажимом крутанул выдвинутый из паза барабан. Идеальная вязь полированной глади впитала свет тусклого света, а выверенные линии его контура закружились злым вальсом, отбивая мелодичную чечётку, ласкающую мужские уши, чувствительные на такие дела, — но тогда ты должен понимать, что возможности выбирать у тебя попросту нет и кончится всё так, как я того пожелаю.

     — И что, вот так возьмёшь и пристрелишь меня в противном случае? - как смог улыбнулся он.

     — О да, Флойд. Ещё как пристрелю. - крокодильим оскалом ответил Лэрд.

     Ирландец вовсе не шутил.

     — И даже стакан воды не принесёшь на последок?

     — Хитро Флойд, хитро, но этот старый трюк со мной не пройдёт. Так что, может мне ударить тебя ещё раз? Было три удара, а мне больше чётные числа нравятся. Особенно с одним или несколькими нулями.

     Обоюдное молчание затянулось и Флойд, устав получать тумаки, назвал имя:

     — Донован Саллерс. Он велел отвезти товар к западному мосту на пересечении с трамвайной линией и там оставить в мусорном контейнере.

     В ухе Лэрда виднелся едва заметный наушник для удалённой связи. Мигание красноватого огонька свидетельствовало об активности устройства.

     Сдержанная улыбка расплылась по его исковерканной кальке с былого лица. Он встал, подкинул револьвер в воздух, поймал его за ствол и со всей силы хватил рукояткой в челюсть собеседника. Флойд сжал от боли скулы, отклонился вправо, сплюнул кровь, что теперь обильно сочилась из разбитых губ, и, с некоторым трудом, вернул голову в прежнее положение.

     — Существуют три момента. - звучал уже не привычный голос, нет - мурлыканье. — Во первых, Донован Саллерс, как ты конечно же знаешь, является разыскиваемым террористом, славящимся особым, вопиющим пристрастием к прижизненному, так сказать, «кремированию» своих жертв. - ловким движением вращающийся барабан возвратился в предназначавшееся для него гнездо. — Во вторых. Наши информаторы проверяют источник сигнала, который ты принял почти сразу после того, как земля ушла из под ног. Что примечательно, сделал ты это используя запрещённую систему двойной шифровки. И в третьих, по какому-то невероятному везению, ты, не считая нашего проверенного сотрудника, единственный кто находился рядом в тот момент, когда произошёл первый в истории человечества контакт с инородной жизнью.

     Лэрд бережно помассировал свой лоб, стараясь не растревожить шрам. Ему не нужен был дар провиденья, чтобы предвидеть кучу писанины, пятнадцать тестов на детекторе лжи, допрос у разведки и две особые проверки от министерства. Внезапно оказалось, что кофейные посиделки с сослуживцами не так уж и скучны.

     — Флойд, - скрестив пальцы в замке, он наклонился вперёд. — не желаешь упростить мне задачу и объяснить, как в этой истории связаны полоумный антиправительственный садист со своей анархической группировкой, система военной связи, используемая только подразделениями Восточного Союза и, о боже, невероятно, настоящие, чтоб их, инопланетяне, аж в двух экземплярах, которые появляются аккурат после того как ты заканчиваешь копаться внутри нашего муляжа, устраивают трём отрядам голливудскую резню? Что, молчишь? Может и про их предмет ничего не знаешь?

     — Предмет? - Флойд сознательно запамятовал о прочих вопросах.

     — Существо в чёрно-серой броне или скафандре или что это в действительности, да не важно - оно передало тебе предмет. Продолговатый цилиндр. Подобное устройство генерации помех весьма необычно, но соперник нашей Саре. Тебя отслеживали сразу после того как ты подготовил почву для своего дружка. - Лэрд поднялся, обходя его полукругом. — Роль твоя, Флойд, заключалась в том, чтобы разведывать обстановку, прощупать нас, пока громила делал бы грязную работу, так ведь? Единственное, что нам не ясно в полной мере, так это второе существо и его место в общей картине. Впрочем и им уже занимаются.

     — Смотрю, ты сказку себе сочинил. Как это мило.

     — Двадцать четыре человека мертвы, ублюдок! - вдруг склонился Лэрд к Флойду, резко отдёрнул его голову за волосы, но тут же отпустил, мотнув вперёд.

     Затем его хватка ослабла. Постояв в стороне, он окончательно успокоился.

     — Засунь свой сарказм куда подальше и подумай вот о чём: никто, кроме тебя, не способен достоверно сказать, что же произошло сегодня. И только ты, каким-то образом, связываешь воедино все сюжеты. Хорошо читается паршивость собственного положения?

     — До боли, - облизал Флойд губы, красные от крови, — вот только я никак не связан с этим. Я пытался разделать ходячее мясо с проводами, пока одного из ваших приложили об бетонированный пол.

     Лэрд рассмеялся:

     — Благодарностей не будет.

     — Пуля, которую вы наверняка уже изъяли из его головы, подтвердит мои слова.

     — Второй посетитель всадил в первого порядка двадцати инопланетных безоболочечных зарядов, или что у него там. Ты же отправился отдыхать сразу при встрече. Не пытайся юлить, мои методы получения информации могут быть поистине ужасающи.

     — Тот человек, второй, он видел всё и может подтвердить мои слова.

     — Тот человек, - издевательски потянул Лэрд — ничего не видел и видеть не мог. Его рассечённый лоб сейчас обрабатывают медики.

     — А гильза? Вы же... - он осёкся на середине фразы, припомнив увиденное и заводил головой в стороны, прорисовывая воображением ранее произошедшее.

     — Ты как-то вдруг замолчал на полуслове. - в бок наклонился Лэрд, пытаясь заглянуть узнику в глаза. — Хочешь продолжить? - Флойд молчал. — Печальное зрелище. Ну что же, раз нет расположения к открытости, то перейдём к иному подходу.

     Лэрд дёрнулся, схватил его за доходящие до плеч волосы пшеничного цвета и приложил головой об стол. Пшеничный местами поменял цвет на почти бордовый, но Флойд не потерял сознание, хоть и был к тому близок. Поджарый и вытянутый, он даже не ссутулился.

     До писанного красавца ему и до встречи с Лэрдом было далеко, но после такого удара шансы сколько-то нормально выглядеть, равно как и собственное самомнение, рухнули словно деревянная башня, подорванная тонной динамита. Обводившая губы, короткая и аккуратная чёрная бородка двадцатидевятилетнему Флойду без сомнений шла, гармонично дополняя общий типаж человека застрявшего в тысяча восемьсот шестьдесят третьем году. Да, для такого отщепенца общества все старые мотоциклетные бары от Норфолка до Сан-Франциско с радостью бы распахнули свои простреленные двери.

     Лэрд медленно обогнул стол и уселся в чёрное кресло стоявшее по другую сторону стола. Флойд, отхаркнув кровь, медленно поднял голову и пристально, запоминающе посмотрел в соколиные, почти жёлтые радужки собеседника. Теперь он мог лучше его рассмотреть.

     Жилистый как и он сам, высокий, хорошо сложен в плечах. Чёрные волосы перемежались с рыжими лоскутами и были аккуратно уложены к затылку, открывая взгляду изуродованное лицо молодого мужчины, лет тридцати четырёх. Уродливый шрам, не иначе как от осколка пехотной мины, словно бороздой перепахивал всё лицо от правой щеки, разделяясь на два равных по длине хвоста у переносицы. Мнение Флойда о своём внешнем виде от такого прибавило в уверенности и одновременно с этим, глядя в эти горящие огнём сетчатки глаз, он испытал стойкий приступ дежавю.

     Во время войны слухи быстро ходили. Мутации волосяного покрова и сетчатки, такая рана... Прорыв к Тунгавану девятнадцатого октября сорок восьмого - точно оно. Отборных головорезов из Молейва в тот день приговорили.

     Флойд, когда ещё лейтенантом ошивался на базе в Капатагане и работы было навалом, ощутил на себе все прелести перерезанных линий логистики. Особенно тяжко пришлось без поддержки из бухты Пангу, учитывая как третий и седьмой флоты крылатыми ракетами покрошили подлодки восточных. Но, как бы кому не было худо, хуже чем шестнадцатой сводной воздушно-штурмовой бригаде не было пожалуй никому. После высадок на Патчанонган, Мариндуке, Ромблон и Таблас, из нескольких тысяч в живых едва ли осталась сотня. На каждый шаг враг находил лазейку, на каждую хитрость отвечал ещё более изощрённой, но этого, видимо, было не достаточно и девятнадцатого октября шестнадцатую сводную решил похоронить собственный штаб.

     Наступление разработали в спешке. На базе говорили, что так наши хотят закрепить скромный успех на юге и с ходу взять Тунгаван, самый укреплённый оплот сил восточных, служивший плацдармом для подхода морских десантных групп. На деле же разразилась паника. В целях недопущения дезертирства, никому не сообщили о двух доукомплектованных танками полках роботизированной пехоты, разгрузившихся в порту Тунгавана накануне. Шестнадцатую, как самую боеспособную часть, в полном составе посреди ночи отправили с насиженного места в Молейве к озеру Вуд и оттуда пешим маршем до Ипила. О рывке не знал даже пресловутый Тарстон, будь он проклят за эту войну. Но и с подготовкой внезапность сорвалась. Враг вертолётами высветил позиции с воздуха и хорошенько прошёлся реактивной артиллерией по работавшим на просеке сапёрам. Пехота, прижимаемая снайперским огнём из засады, рванулась прямо по прыгающим минам, а тех, кто это чудом пережил, облучили экспериментальной волновой установкой, приехавшей тем же рейсом. Авиация подоспела, но слишком поздно, чтобы рассчитывать на радиоэлектронную поддержку с земли. В штабе очевидно давно и сыто разгуливал крот, но его так и не выследили.

     И всё же, враг был отброшен - Тунгаван взяли через пару дней после рейда. Министр обороны Объединения получил орден, штабисты новые звания и медали, а солдаты устную благодарность. По всем островам около месяца ходили слухи, что один из катапультировавшихся лётчиков пятого бомбардировочного крыла выжил во время облучения, похватал тех, кто ещё мог стоять на ногах и опрокинул вражескую оборону решительной контратакой.

     С нелюдимым двадцатисемилетним парнем из города Роткила в ту ночь действительно что-то случилось. Что-то настолько из ряда вон выходящее, что заставило элитную роботизированную пехоту восточных спешно ретироваться к кораблям и устроить перегруппировку сил. И этот парень, на момент тех событий бывший юнцом, полным жажды жить, которому на днях стукнуло тридцать с небольшим, смотрел ему прямо в глаза.

     В отблеске его полночного огня нельзя было увидеть человека встречающего будущее с улыбкой, только несчастного калеку, утратившего часть себя и стремящегося вернуть её, повторяя один и тот же заложенный мотив, как музыкальная шкатулка.

     «Память - лучшее досье» - про себя повторил Флойд фразу с оборота отцовских часов. Непонятно было, кто из них узнал о другом больше. После он решился спросить:

     — Тот пришелец, он ведь рядом, не так ли? - чёткость слов тяжело ему давалась из-за разбитых губ.

     — В соседней камере, но я опечалю ваше предприятие. Твоего дружка надёжно заковали, так что большая мамочка не придёт на подмогу. - Лэрд снова оскалил белоснежные зубы. — Продолжим?

     — Моё барахло в специально камере, верно?

     Полукруг лёгкой улыбки Лэрда вытянулся по струне. Удар.

     — Тяга к новым болевым ощущениям достойна высшего балла, - потряс он кистью. — равно как и непонимание того, что вопросы в этой комнате задаются в одностороннем порядке. Впрочем, ты так или иначе покинешь нас на излёте дня. - Лэрд наклонился вперёд, уперев острый подбородок в сжатый кулак. — Камеры хранения для всяческих безделушек находятся аккурат под лабораториями. Не волнуйся, мы сохраним и тщательно изучим то инопланетное устройство, что ты щедро нам подарил.

     — Мы все тут последние идиоты. - Флойд залился протяжным, слегка сдавленным смехом, а после ещё одним плевком изгадил некогда чистый пол. — Всех провели.

     — Да? Интересно узнать в чём же? - Лэрд вновь встал и теперь выбирал предмет, которым собирался раскрошить ему и без того едва не сломанную при падении переносицу.

     — Войти в эти ваши лаборатории, или где вы держите то, что ему нужно, должно быть необычайно тяжело. Компьютерная защита, огромные мощные двери и вообще всё по высшему уровню, да? - он отклонился, снова сплёвывая кровь. — Но про пол само собой забыли, сэкономили. Перекрытия выдержат подрыв? - смех стал почти истерическим. — Пока ты играл в крикет с моим лицом, у него было время выждать. Вы заперли лису в переполненном курятнике. Что бы вы там особенного или ценного не хранили, можете с этим прощаться.

     Посерьезнев, Лэрд, словно напружиненный, оторвал взгляд от револьвера. Лицо его выражало равную смесь ненависти и осознания чего-то важного. Он отворил створку держателя высвободив барабан, после чего вогнал в него реквизированный из куртки Флойда патрон. Щелчок. Барабан встал на положенное место.

     — Твои десять минут прошли. Время умирать, друг мой. - сразу было видно, что отправлять клиентов к Харону ему не в новинку. — К счастью, насколько я понял, о твоей смерти никто из ныне живущих не станет сокрушаться. Никто не оплачет тебя и, вероятно, даже не вспомнит. Это должно радовать тебя в определённой мере, Флойд, ведь умирая в подобном положении, ты никому из продолжающих жить не доставишь морального неудобства и не заставишь безутешно проливать над своим бездыханным телом галлоны слёз. Ой! - сгримасничал Лэрд, играючи отводя от него оружие. — Я и забыл. Правда, никого ведь из Беннетов не осталось.

     Флойд напрягся и хотел было плюнуть обидчику усопших в лицо, но дотянул только до ботинок. Лэрд покривился на обувь. Рассмеялся. Курок еле слышно щёлкнул при взводе.

     «Ну вот, довольно бесславно и очень типично всё сейчас закончится» - подумал Флойд. А план то хорош. Был. Вечно всё скатывается в немыслимое дерьмо.

     В этот момент раздался взрыв настолько мощный, что с двух стальных балок, расположенных по углам камеры, посыпалась краска. Лэрд потерял равновесие и сильно выгнулся вперёд, чем тут же воспользовались.

     Среагировать требовалось моментально. Сейчас.

     Флойд, презрев боль, одним движением рванулся со стула и запрыгнул на стол так, что голова Лэрда оказалась зажата его коленями. Со всей силы, какую он только мог явить в тот момент, он перенёс вес и опустил колени на одну из плашек, декорировавших стол.

     Лэрд отпрянул, схватившись за нос, но не упал. Замахнулся вслепую. Кулак прошёл около подбородка Флойда, который уклонившись, ловким движением зашёл ему в тыл и, что было сил, пнул по спине.

     Герой прошёдшей войны перелетел через стол и потерял сознание, ударившись виском о выпирающий угол спинки стула.

     Флойд отпрянул от стола и присел на одно колено - его тело едва слушалось, а рёбра казалось вывернули наизнанку. Бывший надзиратель лежал неподвижно, явно не торопясь вставать. Флойд перевёл взгляд на сплошное, многослойное окно, занимавшее половину стены со стороны двери. Он взял стул за ножки и пару раз засадил спинкой по стеклу - спинка сломалась.

     — Конечно бронированное... - запыхавшись выдохнул он, отшвырнув прочь испорченный предмет.

     Продолжать было бессмысленно. Силы оставили его. Флойд сполз на прохладный пол и протянул болевшие ноги, размазывая по лицу свежую порцию крови, что стекая попадала в уголки глаз. Как-то так свой конец он и представлял...

     Гарваг зар Думм, Ораг зар Ктуд, Улвар зар Раллед.

     Голос раздался в его собственной голове, но ему не принадлежал. В нём звучало что-то стальное, отчётливая интонация выражавшая спокойствие и понимание ситуации, понимание вообще всего. Сам же он не понимал слов этого языка, однако при них по телу словно разлилось тепло, кожа высыпала мурашками, как если бы он только что совершил нечто важное и значительное, а после получил заслуженную награду. Силы начали возвращаться к нему, будто вода, что хлынула в пересохшую долину из-за обрушившейся напорной дамбы.

     — В сторону.

     Флойд машинально повиновался, словно желание принадлежало ему самому, отскочил как ужаленный и, готовый попытать счастья с новым противником, уставился сквозь стекло.

     Большой чёрно-серый силуэт вытянул вперёд левую руку и из отделения костюма, расположенного над костяшками пальцев, в стекло стали извергаться крошечные иглы с характерным звуком трения металла о металл, походившим на сто крат усиленное стрекотание крошечных крыльев стрекозы. Вонзившись в стекло, иглы образовали широкий замкнутый контур.

     Закончив операцию, чужак слегка отклонился, а затем свободно дёрнул рукой вниз, словно отряхивая кисть от грязи. Под воздействием некоего физического эффекта стекло изменило агрегатное состояние материи и теперь больше было похоже на песок или же снег. Едва его рука закончила движение, как преграда посыпалась с краёв и вскоре вовсе ровным слоем осела на гладком пластиковом полу.

     Флойд в изумлении и смятении смотрел на своего спасителя, который явно не желал терять времени. Повернувшись и переходя в бег, он, ни сказав ни слова, помчался по коридору.

     Варианты дальнейших действий не отличались разнообразием, к тому же он понимал, что его чудесное спасение едва ли что-то действительно значило в нынешней ситуации. Флойд сообразил, что перешёл дорогу отнюдь не частным подрядчикам, но о истинных размерах комплекса даже не догадывался, поэтому решил, что самый разумный вариант - идти по следам чужака. Тот направлялся к главному хранилищу, в которое поместили конфискованные вещи, а оттуда наверняка пойдёт за тем, что хочет получить, проделав дыру в потолке.

     Он быстро подошёл к поверженному исчадию ада и сдёрнул с его жилета армейский нож. Браслет легко поддался под остро заточенным клинком, который при этом едва не распорол ему кисть. Освободившись от пут, Флойд подобрал свой револьвер, а из кармана лежащего подле него тела извлёк пять серебристых патронов.

     Характерные продолговатые отметины на укрытом коричневыми плитами бетонном полу, по форме схожие с овальными разводами сажи, указывали беглецу путь. Длинный, казалось бесконечный белый коридор, сменился помещением с синими стенами, утыканным сплетениями отводов вентиляции и странного вида гексагональными трубами, расходящимися от общего сплетения на потолке, напоминавшего контурами затаившегося паука, плетущего новую сеть. В какой-то момент вовсю заработала аварийная сигнализация, но оглушающий звон скоро умолк, уступив место красным вращающимся лампам.

     — Прекрасно... - по его душу, не иначе.

     Шестая дверь по коридору, заворачивавшая налево, отрывала вход в просторный технический центр с высоким миндалевым потолком, заставленный вычислительной аппаратурой, компьютерными столами и множеством тянущихся к ним разноцветных толстых кабелей обёрнутых местами в чёрную капроновую сеть.

     Флойд бежал так быстро, на сколько то ему позволяла тупая боль, эхом отдававшаяся в груди при каждом тяжёлом шаге. По пути ему не встречались люди, хотя все помещения и комнаты, проносящиеся мимо, прямо указывали на то, что совсем недавно здесь кипела бурная деятельность. Разводы пролитого кофе на белоснежном покрытии ещё паровали, а сигарный дым, шедший от пепельницы, быстро затягивался вращающимся винтом промышленной вытяжки.

     Он преодолел пару пролётов вверх по ярко-оранжевой лестнице и пробежал типовым коридором высаженную с петель дверь. На этот раз мерная картина приобрела новые, пугающие оттенки. На гладком полу покоилось с десяток винтовочных гильз, два автомата, перекочевавших сюда из конца прошлого века, и пара безжизненных тел в чёрной униформе, прошитых насквозь какими-то сверхмощными лучами.

     Над вывороченной толстой стальной дверью виднелась надпись: «Хранилище Y-2/B-2».

     Войдя внутрь, Флойд быстро, трясущимися руками смог отыскать среди множества стеллажей с коробками эластичные бинты и армейский инъектор с обезболивающим, до кучи присовокупив к вещам пару десятков сигнальных файеров, которые были погружены им в чёрный военный рюкзак. Он сбрасывал в него всё хаотично, толком не разбирая и не стараясь понять зачем. Обычный мандраж для необычной экстремальной ситуации. Флойд об этом прекрасно знал, но, как и на войне, ничего не мог с этим поделать.

     Забраться на верхний этаж не составило особого труда. Раздвижная алюминиевая лестница пришлась подстать высоте семи метров. Грабитель едва просунул голову в зияющую дыру, как вдруг вновь услышал знакомый звук.

     — Не мешкай, залезай. - низкий голос дрожал, но мозолистые руки, измазанные в крови, крепко сжимали мощное оружие.

     Флойд повиновался и лишь когда оказался в полусферическом помещении, то увидел, что знакомый начальник безопасности стоит тут совершенно один. Один среди нескольких неподвижных тел.

     Помещение имело закруглённые края стен и было равномерно вытянуто по длине. Подсвеченные белыми светодиодами столы, яркие подвесные лампы как в стоматологии, ответвления всевозможных складных полок, уставленные на столах габаритные зажимы и масса переносных устройств по типу сварочных аппаратов - занимали всё окружающее пространство на «муравьиной линии», оставляя лишь около одного метра для сквозного хода, перекрытого двумя недоумёнными людьми.

     Наспех зашитое лицо грозно обдавало Флойда непримиримым взглядом, таким какой бывает у разъярённых бизнесменов из городского центра, выбивающих лучшие условия на крупной сделке. Двойной пластырь вымок кровью и немного отлип над его бровью, делая Аттвуда похожим на не с той ноги вставшего детектива.

     В его движениях и вопросах отчётливо чувствовалось замешательство, сомнения и страх.

     — Что ты знаешь обо всём этом?! - потребовал Аттвуд ответа. — Что происходит, отвечай!

     Флойд не понял сути вопроса, да и не горел желанием что-то вообще говорить, но внушительный с виду дробовик исключал любую возможность ретироваться.

     — Тише приятель, тише. - Флойд, умиротворяя его агрессию, поднял руки вверх, попятившись. — Пришелец, или чтобы это нибыло, помог мне бежать и, пока я выкарабкивался, скрылся в проходе ведущем к хранилищу. Устраивает? - дробовик не опускался. - Слушай, я ничего тебе не сделал, я не знаю что происходит. - он юлил, но в целом не лгал.

     — Пришелец? - переключился на новую мысль Атвуд. — Верно, верно, кто же ещё! - бубнил он себе под нос. — Общался с тобой? Пришелец пытался с тобой говорить?!

     — Да, перед тем как открыл камеру я слышал какие-то слова, но понятия не имею что это всё значит. Слушай, я не знаю кто ты, не знаю что это за место и просто хочу уйти отсюда, хорошо? Мне не интересно что за чертовщина у вас твориться, просто отпусти меня и никогда больше не свидимся. Идёт?

     Аттвуд побледнел, хотя это и не бросалось в глаза. Потёки крови второй кожей растеклись по телу. Он поколебался, но в конце концов опустил оружие. Пленник смотрел на него взглядом недвусмысленно выражавшим вопрос, но рук сразу не опустил.

     — Слова - я тоже слышал их, за мгновение до того как эти твари... - Аттвуд рефлекторно стиснул скулы, быстро глянув на собеседника, будто он что-то скрывал.

     Выражение лица говорило о произошедшем много больше чем слова.

     — Целое скопище. - Аттвуд громко сглотнул и натужно запыхтел, как какой-нибудь уставший старик. — Вломились в центр через наш шлюз эвакуации. Несколько пробились прямо от поверхности. - его веки дрогнули. — Там была кошмарная резня. - он перевёл взгляд на окровавленные руки. — Все убиты, система защиты полностью отказала и мы с горсткой медиков попали в самое пекло. Бедняги не выжили. Твари посыпались из коридора и...

     «Зачем он мне всё рассказывает? Да что вообще происходит тут? Твари... Красное свечение, тело как из самого худшего кошмара и удар азиатского буйвола?»

     Интерес пересилил страх:

     — Такие же как и тот из коридора, в которого мы стреляли?

     — Похожие, да, но гораздо крупнее. Их хлынули десятки, если не сотни. Комплекс превращён в руины!

     Аттвуд находился в полной растерянности. Крепился, сдерживал панику, едва справляясь с собой, но понятия не имел, что дальше делать.

     Около входа в лабораторию послышалось движение. Четыре или пять существ, похожих на уничтоженное ими чудовище, хаотично терзали пластико-стальные гермозадвижки, преграждавшие проход в помещение.

     С противоположной стороны, выйдя из сужающегося неосвещенного тоннеля, в их направлении, уверенным широким шагом, двинулся массивный конструкт сплошной панцирной брони, вздымая в правой руке футуристического вида оружие. В этот же самый момент, дверь поддалась под напором неимоверной физической силы и, на половину уткнувшись в пол, с характерным скрипом отъехала в сторону, проделав в плитках две кривые борозды. Пара мерзостных тел, словно слепленных из лоскутов вымаранной кожи, ринулась на них, сбрасывая и грохоча дорогостоящими приборами оптической промышленности Объединения.

     — Вниз.

     Аттвуд с Флойдом не могли поручиться за то что пришелец заговорил вслух, однако подчинились и моментально упали на пол.

     Оружие, сжимаемое кистью чужака, обтекаемой гибким металлом, забило жёсткий барабанный ритм, отрывистый и гулкий как работа гидравлического молота. Плазменные сгустки, короткими вспышками исторгаемые из нижнего канала ствола, врывались в тела нападавших словно строительные штыри в загустевший бетон, отбрасывая их при попадании на несколько метров и секундой позднее убивая, разрываясь изнутри.

     Едва последний из них пал - ствол вернулся на место, издав при этом звук, напоминавший тот, что порождали старые кассетники при открытии вставного паза.

     Флойд с Аттвудом неуверенно подняли головы, будто рядом только что громыхнули мины. Стены забрызгало тошнотворной жидкостью, местами заряды прожгли потолок и несколько столов. Выглядело так, словно эти столы и потолок были сделаны не из многослойных перекрытий сверхплотных металлов, а из дерева, по которому начинающий художник, используя выжигатель, сделал пробу пера.

     Молчащая тень стрелка нависла над оглушёнными и не в меру поражёнными людьми.

     Аттвуд хотел сказать: «Какого чёрта!? Кто ты? Почему ты это делаешь и что тебе от нас нужно? Откуда взялся тот второй? Как ты говоришь на нашем языке?» и ещё много другого, но его хватило лишь на короткий выдох:

     — Какого чёрта...

     — Силы тех кого мы зовём Нолгвур здесь и скоро начнётся полномасштабное вторжение. - без прочих пояснений, ровным тяжёлым голосом проговорил он и извлёк из-за спины небольшой ализаровый октеракт, усеянный сложным ромбическим орнаментом, изменявшим рисунок в зависимости от угла зрения. — Они явились в поисках этого предмета. - синие полосы на мгновение коснулись расширившихся глаз Флойда, который ощутил изучающий взгляд даже сквозь непроницаемый пласт отражающего стекла. — Как слышавших клятву, я призываю вас. Призываю на помощь в час нужды и в час зла.

     Флойд с трудом поднялся и не мог отдышаться. Голова раскалывалась от выплеснутой на неё информации, а разум едва ли не на физическом уровне отказывался уверовать в происходящее. Всё происходит слишком быстро, да и что собственно происходит? Едва ли он понимал.

     С удивлением глядел человек на пришельца, а тот в свою очередь глядел на Флойда сквозь стекло своего шлема, но глядел с надеждой, не удивлением.

     — Что тебе нужно от нас? - начал сконфужено. — Что?! - прикрикнул он на него, но не двинулся с места. Пришелец не шевелился. — Хочешь чтобы мы решились... - он осёк сам себя. — На что? - скомканный вопрос не диктовался волей, будучи заданный машинально, он рефлекторно парировал беспощадный смысловой поток. Вернее пытался.

     Синие полосы шлема упёрлись в лазерный бур, покоившийся сплющенным блином в дальней части технико-инженерного уровня.

     — На неизвестность. - заговорил вестник. — Вы трое сильны, на поиск же других нет времени.

     — Трое? - Аттвуд остекленело, озираясь смотрел то на стоящую повсюду медицинскую аппаратуру, назначения которой не понимал, то на существо, закованное в странную внеземную броню, не отражавшую блики ярких ламп, пытаясь осознать происходящее и принять по итогу хоть какое-то вразумительное решение. Но не мог даже пошевелиться. В его рту образовался локальный вариант пустыни Тар.

     Окончательный выбор за них сделали беспощадные обстоятельства.

     — Получите говнюки! - донёсся до них гневный ор. — Получите!

     Внезапно, заскользив по гладкому покрытию пола до стены, со стороны бокового коридора вылетел отстреливающийся Лэрд и, размахивая оружием, помчался к ним через развороченный вход, изрядно при этом сквернословя. За его спиной показались очередные слуги Нолгвура, но теперь склизкие твари шли непрерывным потоком, окутывающим уходящий вдаль проход, стены и даже полуобвалившийся потолок. Не было смысла пытаться сосчитать их: без числа. А ярость, с которой костлявые конечности расшвыривали и рвали преграждающие путь предметы, вселяла неподдельный ужас. Но не такой как побагровевшее лицо мчащегося на них человека.

     На бегу Лэрд обернулся, выпустил по волне отрывистую очередь экспансивных пуль. Догонявшие твари, повстречавшись с пулями, пустили чёрнеющие брызги по стенам, покачнулись и упали, подмятые наступающим потоком.

     Неназвавшийся пришелец, воспользовавшись секундным замешательством людей, без пояснений дотронулся чем-то острым до стоящих рядом Флойда и Аттвуда. В Лэрда же угодила одна из игл, которыми ранее нашпиговали защищённое стекло, впрочем, тот этого совершенно не заметил. Проблемы у него были посерьёзнее.

     — Ай! Что за чёрт?! - болезненно отозвался Аттвуд и наставил на пришельца дробовик. — Ты что только что сделал?

     Валлур уже вовсю стрелял и не счёл нужным ему отвечать.

     Вдруг он остановился. Перебирая длинными гибкими пальцами, пришелец отвернулся и несколько раз простучал на октеракте чуть выгнутые пластинки, украшенные причудливым изображением переплетающихся линий и, подобно его броне, не отражавших блики настенных светодиодов.

     Предмет породил звук, похожий на лязг крупных заводских шестерней, а после стал быстро испускать сияние тёплых лучей, в отблеске которых окружающее пространство словно бы распалось и потеряло изначальную целостность. Лампы, стоявшие в помещении, разорвались тысячами осколков. Белый свет стал синим и затем вновь принял прежний цвет. Они сменяли друг друга, как мчащиеся вагоны метро сменяют льющийся из окон свет или же, как полицейские сирены, подсвечивающие пористые облака над городом. У людей померкло в глазах. Они не чувствовали своего тела, совершенно не могли пошевелиться.

     — Да когда вы кончитесь!

     Боровшийся за жизнь Лэрд, оскалившись, сорвал с застёжки жилета одну гранату и, полуобернувшись, резким движением вывернутой кисти послал приплюснутый цилиндр в беспрерывный поток склизких тел, нагонявших его. Не останавливаясь в стремлении обогнуть очередной поперечный стол, Лэрд запнулся о край и влетел в то же сияние, что уже поглотило своей яркостью неподвижную троицу.

     Сознание Флойда буквально закрылось от него самого. Разум не ощущал вокруг ничего, кроме безмерной пустоты огромных масс бесцветной материи, в которой теперь пребывало и его собственное существо. Звуки и запахи начисто исчезли. До самого конца было слышно лишь тиканье секундных стрелок, круживших по циферблату свои нескончаемые круги, но ранее оберегаемое время, разбросанное на короткие периоды предсказуемой жизни и отмеренное троим людям, попавшим в водоворот, уже ничего не значило. Три чернеющих тени столкнулись с четвёртой, растворившись и слившись с ней в единый сгусток мельчайших частиц.

     Перед тем как мутный взор окончательно угас, а сопротивление трансформации иссякло, Флойд увидел как с отблеском мощного взрыва и неистового гула, брызгами чернеющих волн над ними взметнулась рваная плоть.

     ***

     Она бежала словно пантера средь обширных перемежавшихся зарослей синеватых, красных, ярко-зелёных и отцвётших белизной кустарников, достававших ей почти до живота. Колючие иглы, особенно те, что гроздями торчали из красных листов, усеянных лавандово-горчичными пересекающимися линиями, порой ощутимо царапали неприкрытую кожу. Но ни зудящие царапины, ни ливнем шедший дождь, ни предостережения старейшин Фаркхи, не могли заставить бежавшую остановиться и повернуть назад. Всё её естество было вовлечено в старую как сам мир пляску теней.

     Святое время одиночества. Сегодня Адайн охотилась.

     Рваные жёлтые ленты, встречающиеся Адайн тут и там, развивались по ветру, обмотанные вокруг десятков чив - выходов к поверхности самых старых корней леса, похожих на множество куриных лап, хаотично навешанных вдоль прямой палки. Адайн пересекла около пятнадцати таких полей. Слишком далеко от селения. Она знала, что ещё два участка чив и плодородный предел закончится, начнутся открытые земли. За ними будет верхний предел, а за верхним пределом перевал - очень опасное место. Она знала, но продолжала бежать.

     Внешняя красота светло-серой кожи, иссечённой местами тончайшими полосками аспидно-белёсых пятен и ветвившейся, на манер древ, бесконечными селадоновыми венами, сочеталась в ней с выдающимися волей и упорством, заставлявших охотницу бежать и бежать, всё быстрее и ревностнее, средь бесконечной поросли дышащих корней спаржевого цвета, взбухшими жилами распластавшихся на взмокшей земле. Ужатая к раздвоенной пятке стопа ловко вгрызалась шершавой поверхностью в размякшую глину, нагружая голень, образовывавший икроножными мышцами сглаженный равнобедренный треугольник, слегка вытянутый вершиной. Спина, изогнутая как искуснейший лук, исходила на лопатках, тянувшихся по направлению к талии, парочкой едва заметных рядов белёсых волн, служивших охотнице альтернативным, тактильным источником дыхания. Небольшая акрокефалия черепа, с несколько выступающим вперёд волнистым рельефом лобной кости и протяжённого в затылке чуть более чем у людей, ничуть не портила женственности облика, скорее дополняя длинные иссушённые бёдра и стройную талию, переходящую в сильные мышцы подтянутого живота, напрягавшиеся косым наклоном. Подрагивавший за спиной колчан из веламена, перетянутый для верности тугой верёвкой, был сшит на славу и косой линией кожаной лямки ниспадал на небольшую колыхавшуюся грудь. Тонкие разжатые губы, пересекавшие аккуратный рот двумя тонкими лианами, заметно потрескались от лёгкой прохлады, в больших количествах извергая влажный пар, а ушные раковины, закруглённой линией шедшие от виска и закрытые тремя крайне статусными перьями шалтийского чармалла с каждой стороны, подрагивали лёгким завитком, неловко выглядывая из под крайолово-киноварных волос, усыпанных кораллово-красными заколками сердцевины древа дилкадт.

     Преодолев протяжённый подъём и едва не поскользнувшись на подвернувшемся гладком камне, охотница замедлилась, поняв, что голосистые птицы дзу-дзу могут проснуться. Она всё более сменяла бег размеренной и осторожной трусцой.

     Впереди, меж корней, сверкнула вспышка света, но то было не сияние молнии, хоть громовой раскат и пронёсся эхом по древнему лесу, перебудив добрую половину его обитателей.

     Адайн присела, надёжно зарыхлившись четвертинками коленной чашечки в мягкий грунт и теперь изучала маячивший на небольшом удалении силуэт, словно бы зажатый в куски раскрашенных металлических пластин, полностью прятавших его тело.

     На заплутавшего Кайгарльца не походил, да и давно их не видели в этих краях. Тень едва ли не бежала быстрее него самого. Бесконтрольное дыхание прерывалось паром, как у загнанного зверя. Он спотыкался и при каждой лишней возможности оборачивался, размахивая в разные стороны тем предметом, что судорожно сжимала правая рука.

     Адайн поправила притороченный за спиной шестидесятидюймовый резной лук с новой тетивой из мочёного гусла и двинулась вдоль кустарника синеватого цвета, укрывавшего завёрнутыми трубочкой листьями склон холма.

     Пятьдесят ночей до Эшту и пятьдесят после - сезон дождей. Ливень три дня как не стихал. Её длинные крайолово-киноварные волосы по традиции ещё небыли заплетены в догем, а потому мокрыми прядями свисали в вечернем сумраке, цеплялись за кусты и нередко мешали целиться. Но Адайн не жаловалась, они ей нравились любыми.

     В очередной раз, откинув преграждающую комфортный обзор прядь, она понемногу вытянулась вперёд, чтобы лучше разглядеть свою находку: та запиналась о пронизывающие низину корни вековых деревьев и постоянно оглядывалась. Да, ей владел страх и она вероятно понятия не имела куда шла.

     Огоньки серебристых глаз полыхнули в сумраке и Адайн стала потихоньку спускаться ниже по глиняному утёсу, чтобы подобраться как можно ближе.

     Традиции Фаркхи благоволили скорой охоте. Считалось что убивать следует быстро, дабы старые боги не разгневались и не покарали охотника за жестокость и тьму, взявшую верх над сердцем. Молодая охотница, как и подавляющая часть молодёжи, набравшейся повадок от кайгарльцев, в богов не верила, но уважала заведённые порядки общины, нарушение которых, к прочему, каралось различными мелкими повинностями. Сейчас же она, как и раньше во время охоты, была одна и могла позволить себе любое вольнодумство. Ей хотелось лучше узнать того, кого исторг из своих залов древний храм, что вот уже несколько тысяч лет стоял запертым.

     Охота отошла на второй план.

     Мягко переступая на поросли пропитавшегося влагой мха она медленно вытянула из-за пояса короткий обоюдоострый клинок с плоской, украшенной незамысловатой резьбой костяной рукояткой.

     Метким броском нож был всажен в дерево на удалении нескольких шагов от топочущего существа. Секундой позднее гром скользнул по коре и прожёг древо насквозь. Адайн могла поклясться именами четвёрки великих, что никогда ничего подобного не видела.

     Послышался шум со стороны пригорка и возле вековых стволов, в блеске подлинной молнии, распоровшей светом лесной сонм тьмы, мелькнули тени. Пятеро, шестеро, нет - семеро. Всё дальнейшее случилось очень быстро.

     Стремительно, с рёвом и диким, совершенно чуждым смехом на закованного в металлические листы пришельца набросились гуманоиды, вооружённые копьями, крюками и короткими раздвоенными клинками. Большие головы, усеянные рубцовыми отметинами, расширялись в горизонте двумя скосами, вклиненными в широкую центральную кость, топорщившуюся пугающими выступами. Лица были вдвое меньше чем у вольного народа, а зубы, поваленным забором растущие из дёсен, склонных к местной разновидности пульпита, вызывали у любого другого существа отвращение физического уровня. Пары толстых мускулистых рук и ног имели вместо трёх, типичных для иных видов, четыре сгибаемых сустава, позволявших им наносить удары в два раза быстрее и в трёх дополнительных плоскостях, что, однако, компенсировала небольшая длинна самих конечностей. Костлявые спины извивались двойным верблюжьим горбом. Подобие коленей и локтей, покрытых толстым слоем истёртой кожи, усечённой трапецией отходили от основной плоскости суставов на небольшое удаление. Стянутые по глубоким зауженным впадинам, четыре глаза у всех поголовно блестели потусторонним карим.

     Они яростно колотили о пластины, пытались достать его за колено. Много времени не потребовалось. Рослый с кинжалом запрыгнул на спину и теперь разрывал тонкий внутренний слой костюма.

     Гром потревожил лес вновь, повсюду разметав ошмётки бывшего наездника. Оружие ловким ударом следом вышибли из его руки, крюки тут же впились под свисающие по плечам пластины, а одно из копий угодило лезвием в глазницу. Латник пал на колени и теперь судорожно трясся в предсмертных конвульсиях агонии, но нападающим было мало просто победить. Один из них вытянул из-за пояса тугой мешочек и опрокинул содержимое на голову побеждённого. Мерзкие жуки, разного вида лесные твари тут же забились в разодранные складки костюма, впились в ещё тёплую, пышущую жизнью плоть, что нападающие встретили одобрительным гоготом.

     Ещё около пары минут они тешились своей забавой. Плотное кожаное одеяние с металлическими элементами вроде наручей, в которое они были одеты, пропиталось красными пятнами нанесённой краски и синеватой кровью латника. На плече у каждого из них виднелся хорошо различимый символ - три нисходящих по наплечникам красных линии укрывали, словно бы клад за решёткой, белые скрещённые копья.

     — Мулг... - тихо прошипела Адайн, стискивая свои белоснежные резцы. — Так убивают не охотники, так убивают низшие прислужники Твура. Чудовища. Твари.

     Во Фракхе давно бурлили вести от поселений в дальнем пределе. Говорили о том, что Мулг всё чаще посылает своих разведчиков на восток и что те даже заходят на земли верхнего предела, но только теперь охотница осознала всю реальность угрозы, увидела всё своими глазами. Старейшины как всегда заняты налаживанием несуществующего мира с горным народцем. Скажи какая-то охотница им прямо и все просто сделают вид, что ничего и не случалось никогда. Никто не сделает выводов, не будут посланы отряды. Да никто не решиться даже на саму попытку их остановить. Все они так бояться неминуемой войны. Бояться её до безумия, перетекающего в полную беспомощность. Но не Адайн. Не Адайн.

     — Я не боюсь.

     Она будущая Гаату, хранитель, живой пример, символ, но много ли сей символ стоит, коль враг единожды пред ней пройдёт? Коль он чинит раздор и казнь свою под материнским сводом Ша`А?

     «Пройдёт?» - незримый голос задаёт вопрос.

     «О нет. Тому не быть». - её сознанье шепчет.

     Охотница приподнимается из-за большого зелёного куста и выбирает первую цель - вон тот рослый в тяжёлом нагруднике, что надругался над умирающим. Вероятно он их командир.

     Лук в мгновение ока очутился в руке, а стрела, с вытянутым словно игла наконечником, уставилась в лицо крупнейшей добыче в её жизни. Самой желанной её добыче, хоть в том она не отдавала себе отчёта.

     Зелёные заросли прекрасно гармонируют со светло-серой кожей, усеянной белыми отметинами песка и разводами свежей грязи, наносимых с началом охоты. Лишь полированный наконечник едва выглядывает из-за пышной ветви, демаскируя притаившегося стрелка.

     Охотница выдохнула, приготовилась. Сильный дождь заглушил тугой звук натягиваемой тетивы, упёршейся ей прямо в плечо.

     В нескольких шагах от мертвого тела, за спиной рослого гуманоида с тяжёлым нагрудником, возникло яркое свечение синеватой дымки, а после из него выпало существо разодетое как торгующие странники с Кайгарла - сплошь ткань покрывающая большую часть тела и чудные обвязки для ног. Около двадцати секунд, парализованные зрелищем разведчики, приоткрыв мерзкие рты, смотрели на диво.

     Глаза Адайн невольно расширились и она едва не потеряла цель из виду, поражённая увиденным. Разведчики Мулга похватались за оружие, готовясь кинуться на нежданного гостя. Поздно. Стрела впилась в толстый череп их командира, а иссиня-чёрная кровь тут же одарила изумлённые оскалы фонтаном тёплых брызг.

     Резкая смена в разности давления, влажности и притяжении, ударила в голову почище самого несдержанного пьянства, но отдаваться на волю случая он не собирался. Незнакомец собрался с мыслями, быстро оценил ситуацию, весьма впечатлился своим окружением и решил воспользоваться его замешательством. Он оттолкнулся ногой от выпирающего пред ним корня, растянулся на траве и запустил руку во внутреннюю подкладку куртки. Извлечённый из кожаного чехла предмет, отливавший затенённым хромом, последовательно исторг из продолговатой трубки три громовых раската, поваливших троих взвывших чудищ на ошмётки их собственной плоти.

     Адайн тоже не мешкала. Вторая стрела пришлась в горло самому левому разведчику, перед смертью успевшему выпустить в лежачего двухлезвийный нож, который одним остриём вошёл под правое плечо. Лежачий вскрикнул, дёрнув лопатками о корягу. Блестящий предмет, усеянный голубоватыми водяными каплями, вывалился из его хвата. Охотница заметила это, натянула ещё стрелу, но поторопилась с выстрелом - уколола в живот. Раненый разведчик, отхаркиваясь брызгая кровью, ринулся к ней и, ухватив за волосы, повалил на землю, пытаясь достать сдвоеным крюком за оголённые части торса. Древко лука упиралось в его горло сдавливая и ослабляя, пока Адайн тщетно пыталась дотянуться до пояса с ножами, перевалившегося к её голове во время падения. У неё не оставалось сил, когда он отвёл руку для замаха.

     Очередной раскат грома и мёртвое тело всей своей массой прижало охотницу к влажной почве, предварительно выморав лоскуты одеяния мерзкой жидкостью, потоками исторгаемой со стороны горбатой спины.

     Освободившись от мёртвого груза, Адайн отпрыгнула, встрепенулась и, на всякий случай, приладила к тетиве очередную стрелу. Её взгляд приковался не к деревьям, которые могли таить за собой новых выходцев Мулга или диких лесных обитателей, а к существу что лежало и издавало сдавленные гортанные звуки.

     Дождь барабанил по её плечам, словно немедленно ожидал получить ответ, узнать какое принято решение. Что ж, охотница всегда поступала правильно. Нукум считала это качество даром, Орно пеняла на наследственный склад чуткого характера, сама Адайн с горем пополам мирилась с проклятием. У Адайн с рождения пребывало это тонко отлаженное чутьё и ни единого разу ещё её не подводило. Только приблизившись, она заметила нож, торчащий из его тела, и часть серой куртки, пропитавшейся тёмно-красным цветом. Адайн, разглядев существо как следует, больше отродий испугалась его непохожести.

     — Не бойся, всё будет в порядке. - решилась она наконец приблизиться. — В порядке... - её голос сбивался со всеобщего наречия к ритуальному и обратно, а руки дрожали около брызжущей кровью раны, словно бы накладывая на ту магическое заклятие. Лезвие угодило глубоко. — Я... я отведу тебя в селение. - дополнила охотница менее уверенно, зажав наконец рану и спешно ища средство, чтобы её перевязать. — Не понимаю, почему она красная. Не понимаю... - кровь не прекращала стекать по его руке, стекая теперь и средь пальцев Адайн.

     Зажав разрез с краю, она опустила его ниже, так чтобы он лёг. Под аккомпанемент крика незнакомца, Адайн, зажмурив глаза, выдернула из его плеча нож и попыталась забить рану размокшей глиной с ближнего утёса-песчаника, выбирая ту, что была на вид почище, как учила Орно.

     — Только не пытайся подняться, ладно? - изданный стон вполне сошёл бы как за согласие, так и за отрицание. — Я отведу во Фракху.

     Адайн смотрела на него со страхом сконфуженного любопытства - тот самый момент, когда неизвестное начинает сознаваться. Странник же, ощущая острую боль во всём теле, которую венчали размокшая глина, набитая в разбухшее плечо, и ноющая грудная клетка, молча разглядывал молодую, стройную женщину со светло-серой кожей, перепачканной разводами краски, строгим вытянутым лицом и раскосыми глазами, светящиеся радужки которых расходились от зрачка тремя кольцами коллоидного серебра. Он думал, что её кожа исписана татуировками, но то от напряжения вздулись селадоновые вены, рисуя на теле сложные узоры, как порою мороз в стужу рисует свои узоры на стекле. Щёки её представляли сплошь мышцы, будто тонкими жилками восходившие к орбитам несколько впалых глазниц, растянутых по горизонту к крайним от переносицы верхним уголкам черепа и затенённым перламутровой сажей. Тонкие тёмно-зелёные губы, имеющие с человеческими весьма условное сходство, дополнялись делённым на четыре части языком и не сильно контрастировали по цвету с остальными частями тела, будучи чуть светлее.

     Ему стало наконец не по себе от понимания глубины видимых отличий, но после пережитого сил не хватило даже на страх. Хуже и чуднее быть просто не могло. Он отрешённо улыбнулся самой идиотской улыбкой из возможных.

     Адайн что-то спешно говорила и говорила ему, но смысл ускользал, просачиваясь крупицами ртути меж взбудораженных синапсов перегруженного сознания.

     — Флойд Беннет, рад знакомству...

     Ничего лучше придумать декомпрессированный человеческий разум не смог, а секунду спустя Флойд импульсивно дрогнул и перевернулся на бок, заливая поросль синего куста своей кровью. Любимый им дождь тут же смывал её прочь.

     «Новое начало...» - подумал он на последок и без всякого усилия ушёл в нагрянувший мир грёз. «Здесь так свежо...».

     Глава 4

     — Пахнет гарью? - он получше принюхался. — Да, плавленая металлическая пена. Похоже, тянет от предместий.

     — Лим, спи... - сонливо поворочалась Рмун. — Ничем не пахнет.

     — Выйду посмотрю.

     — Лим, едва светлеет...

     Он наклонился и, подвернув силтумовое одеяло, поцеловал её в лоб.

     — Я не долго. - за стеной звякнула защёлка воздушного тоннеля. — Завтрак уже подали. Начинай без меня.

     Он спустился, наскоро привёл себя в порядок, поискал повседневную одежду. С последнего вылета он напрочь забыл, куда мог её сунуть. В конечном счёте пришлось нацепить полевую броню, благо выглядела она более чем пристойно, а отдельные детали, реконструированные после повреждений, придавали её владельцу особый шарм одухотворённого благородства.

     Лим проверил часовой датчик. Идти пешком до предместий было далековато, а время отлёта всё приближалось.

     Зайдя в гаражную комнату, он не вздрогнул, услышав знакомое урчание завёдшегося двигателя. Почищенный и заправленный, двухместный морад послушно ждал хозяина, подсвечивая пол стехиометрическими языками сдерживаемого пламени. Опасная игрушка - в прошлом на них часто разбивались, влетая в ил. Но запрограммированные капсулы Лим, натрясшийся в спиноломных десантных баржах, никогда не любил из-за чрезмерной, размягчающей тело комфортности и потому с крайней неохотой ими пользовался. Сегодняшний день не стал исключением.

     Погодные сопф, внедряясь на его позвоночный имплант, обещали прохладное утро. Тело с устойчивостью к сверхвысоким и сверхнизким температурам разницы с прошлым днём не почувствовало. Морад шёл плавно. Мескитовый парк в унисон раскачивался синт-стволами по направлению ветра и по прежнему не позволял увидеть источник резкого запаха. Вместе с тем, он слышался отчётливее и отчётливее по мере того как Лим вёл свой морад над покрытием магнитной дороги. Доступность коммуникаций, уют открытых пространств и моделируемые пейзажи местности - ему приходилось заново привыкать.

     Наконец через семнадцать дактов он въехал в тень высоченной жилой вышки, стеснённой по сторонам дюжиной строений меньшей высоты, выводивших наклонными контурами фигуру правильной пирамиды, замыкающей сердцевину с вершиной. Внешние смотровые перекрытия извивались фривольно, на мотив подводных водорослей, но имели и практическое назначение. Их проектируемые кристаллические поры начисто избавляли улицы от смога затягивая в себя испарения. Дань пересохшему морю от благодарного народа, воздвигшего в его бывших владениях свои высокие города.

     Лим заехал в черту комплекса. Дорога ветвилась и расползалась ниже от центральной полосы, что бегунки плат квэл-схем, уводя на пролегавшие под зданиями нулевые уровни, полные обменных пунктов, развлекательных систем, стрельбищ, дискуссионных комнат, мастерских и прочих объектов досуга.

     За поворотом показался дым. Горели ворота пищевого конвертера и пара капсул без пассажиров. Вокруг огня бесновались трое граждан, швыряя в стены зажигательные гранаты кустарного производства. Окружившая их толпа, постоянно изрекая недовольство виденным, дожидаясь служащих ортоса безопасности и наблюдала за происходящим в искреннем непонимании.

     На Клуссе не единожды в истории случались протесты против решений власти и попытки таковую свергнуть силой оружия. Попутно скандировались лозунги, велась борьба идей, сталкивались мнения и предложения. Но сейчас ничего этого не было. Ни предложений, ни протеста, ни явной цели. Всё чего пока достигли поджигатели - подпорченный внешний вид одной вышки предместья. Слишком мало для разумного индивида.

     Лим подъехал как можно ближе и припарковал морад у транспортного кармана, оставив двигатель работать.

     — Не понятно какой реакции они ожидают. - сказал ему молодой служащий ортоса безопасности, узнав в Лиме военнослужащего.

     — А какие у них требования? Уже выдвинули постулат?

     — Сами видите, нет у них никаких требований. Я внёс предупреждение, пытался поговорить с ними, но они будто немые. Бестолку. - он смотрел на них как на бедолаг, попавших в неприятный переплёт. — Дополнительный отряд скоро прибудет. Придётся производить задержание. Эх, а я ведь хотел пораньше повидать семью в Кехпо.

     — Сочувствую. Проверяли их в базе?

     — Не регистрированные. - служащий показал свой гибкий блок специального импланта, вживлённый на сгибе локтя. Данные о ситуации передавались сразу в соответствующий ортос. — Судя по одежде, пришлые попрошайки из города старых свалок. Этот тот что...

     — Был уничтожен в ходе последней полуостровной войны и столетие использовался как площадка для распила воздушных сборочных барж, когда им на смену пришли квадресурсные заводы и автоматические сборщики. - договорил Лим, не прибегая к помощи справочника, образующего с голо-индикаторами часть его правой руки. — Он же на другом конце планеты, за силовым ограждением, разве нет?

     — И то, как они попали в столичное приграничье, пока самая интересная загадка за всю мою службу. - скрестил руки служащий. — Не на стантовом снаряде же они прилетели.

     — Я вижу несколько неисправных капсул. - указал Лим в сторону осколков колотой ваппластмассы, усеявших проезд. — Жители пострадали?

     — Нет, что вы. В такую рань редко кто берёт транспорт. - он одобрительно покачал головой, глядя на тёмно-лазурный морад, поплёвывающий на дорогу просадками пламени цвета индиго. — Да и эти проблемные граждане, по-моему, не ради жертв стараются. Мы разберёмся.

     Вмешиваться не было особых причин. Скоро он улетит и, вероятно, надолго оставит Клусс. Это уже не его проблемы и его гражданская позиция тут не никому не нужна. Действительно, сами разберутся. Сейчас важна лишь Рмун.

     Лим ещё раз посмотрел на часовой датчик - оставалось немного лишнего времени. Привычки снедали.

     — Попробую поговорить с ними, если ты конечно не сильно возражаешь.

     — Нисколько не возражаю и пока присмотрю за толпой. Грохот всех, наверное, уже перебудил. Скоро зевак здесь будет ещё больше.

     — Даже не спросишь мой идентификатор?

     — Вы Лим, по прозвищу «Распад». - улыбнулся молодой служащий с плохо скрываемым восхищением. — Не хочу окончить так же быстро как ваши враги.

     Лим с натяжкой ответил служащему тем же и двинулся ближе к вандалам, рефлекторно активировав внешний щит. Детали комбинированной защиты, по команде, перестроились под крутыми углами, обеспечив лучшее прикрытие плеч, кожных дыхательных путей, коленей, шеи и живота. Включился магнитный щит - вовремя не убранная с перчаток металлическая стружка от шерзового выхлопа разлетелась врозь. Уровень адреналина костюм добавил на 10 пунктов. Подошвы сменили рисунок шиповки. Оптика шлема вывела разметку на ближний бой. Газовый клей наполнил складки, сцепляя кожу с синт-тканями и предотвращая возможность трения. Лим будто стал с бронёй одним целым.

     — Плохое время для протеста. Мало кому понравится когда кто-то по утру швыряется зажигалками в его окно. - громко сказал Лим, не переставая приближаться.

     Жители вышек, увидев перемену происходящего, затихли в ожидании продолжения.

     — Вы ребята не очень-то умны, верно?

     Гранаты, вынимаемые из ящика, как и до того, летели в стены, без всякого разбора, сводя насмарку честный труд строителей. Никто из вандалов не отреагировал на мягкий оклик.

     Лим гневно выдохнул, не имея желания долго возиться, ускорил шаг, грубо отпихнул ближайшего нарушителя, приблизился к ящику и одним пинком отправил все остававшиеся гранаты катиться по магнитной полосе.

     Он поглядывал на чудаков и ждал ответной реакции, но получил совсем не вопли возмущения или горсть неумелых, медленных ударов. Нарушители мгновенно замерли, кто где стоял, и даже не пытались вернуться к прежнему занятию, словно бы разом их поместили в дромм-камеры. Враждебности по отношению к нему ни один не проявил. Они не побежали, скрываясь от ортоса безопасности, и не испугались, хотя стоило бы.

     — Я же говорил. - развёл руками служащий, отправляя что-то по полоске квэл. — Странные они. Погодите... Вы слышите?

     Со стороны площади Двух Космодромов нарастал шум. Магнитная полоса позади чуть затрещала, а проблесковые маячки предупредили о приближающемся транспорте. Толпа отпрянула с путей, зашепталась. В ту же минуту из-за угла выехали две грузовых капсулы, наполненные военными, и стали оперативно разгружаться.

     — Оцепить район! Гражданских изолировать, центральную вышку заблокировать! Патрули в переходы и нижние этажи! - распоряжался младший энсин, придерживая за шнековый магазин гладкий корпус паргенного цеповика. — Отделению включить персональные квэл на закрытый спектр!

     Подступившись ближе к статуям-вандалам, он перевёл оружие в боевой режим: передний короб крестом раздвинулся в четыре лазерных наводчика, забегавших по телу выбранной цели голубоватыми огоньками, а вращающиеся захваты быстро накачались энергией.

     — Меня уведомили, что прибудут из ортоса безопасности. - сказал служащий, вставая перед ним. — Не из вооружённых сил. Прошу, предъявите уведомление.

     — Дело чрезвычайное, как и наши полномочия. - бросил энсин, обходя его словно какое препятствие. — Поджоги вспыхнули по всему городу и предместьям.

     — Есть жертвы? - вмешался Лим.

     — Да, если речь о вышках. В других городах творится то же самое. По всему Клуссу, словно все помешались! Правительство считает, что действуют банды заговорщиков, цель которых саботировать действия сил правопорядка и заставить их вывести как можно больше своих людей на улицы.

     — Поздравляю, у них получилось. - часть солдат уже спустилась в переходы. — Странно, что Шудд решила подыграть.

     — Для вас она «верховный распорядитель». - энсин Лима не узнал. — Отдан приказ на захват, а в случае активного сопротивления - нарочно повысил он голос, так, чтобы никто не усомнился в серьёзности его намерений. — и на ликвидацию формирований. - повернулся к подчинённым. — Захват по готовности! Без команды не стрелять!

     Что-то громко хрустнуло. Неожиданно для всех, вандалы, до того неподвижно стоявшие, стали изменять форму, сбрасывая с себя одежду, лица, кожу и желе растекающихся мышц, будто свечи, что тая роняют восковые капли.

     Толпа ахнула, кто-то крикнул. Многие запаниковали и начали разбегаться по вышками, набиваясь в них словно толстые сельди в узкую бочку.

     Солдаты быстро встали полукругом, живым барьером огораживая гражданских. Лим отступил к ним, не веря собственным глазам, и водил рукой у набедренного держателя, бесконечно кляня себя за оставленное дома оружие.

     Тела всё видоизменялись, размазывая по дороге сброшенные оболочки. Их контуры становились острее, длиннее, больше, страннее. Верхняя и нижняя части торса, зависшего в воздухе между лапами, отразились гладким хитином. Поверх кутикулы артроподного типа проглядывалась чёрно-синяя шёрстка с зелёными отливами, на манер перемежающихся длинных и коротких вибриссов, опоясывавшая всю их фактуру. Ни глаз, ни ушей, ни их подобий не просматривалось. Если они и были, то существа пожелали их скрыть. Отдельные тёмные прожилки хитина наслаивались нефтяными разводами с мышьяковым пигментом, а три выпуклые, костяные полоски-горба, будто перетекали сверху головы в зазубренные жвалы, делая врага более узнаваемым.

     — Какой будет приказ?! - дрожа спросил кто-то из солдат.

     Не получив от ошалевшего энсина ответ, все они начали отступать шажками на согнутых, видя как создания шипят и предвигаются на всех своих многочисленных лапах ближе и ближе к строю.

      Лим резким махом выхватил у крайнего солдата цеповик, кувырком уклонился от лапы, прошедшей в дюйме от груди, отползши прижался к мораду и активировал оружие. Лазерные наводчики зафиксировались на жвалах и брюхе, после чего энергетические захваты до хруста сжали создание, в следующую секунду разорвав его плоть на отдельные куски.

     Не слыша или не слушая более приказных криков младшего энсина, отбежавшие солдаты сгруппировались и, вслед за Лимом, открыли беглый огонь.

     Трое убитых элв пали на подстил из разорванных внутренностей, заливая и гася брызжущей кровью остатки утихающего пожара, на пару с элвами осквернившего мир сиреневых молний, излишне опрятных улиц и моря, падшего в угоду жизни.

     — Их нужно было захватить в плен! - закричал младший энсин, выключая паргенный цеповик и агрессивно взирая на встающего Лима. — Вы сорвали операцию сил правопорядка! - надрывался он. — Убитые могли разгласить стратегически значимые данные и пролить свет на происходящее!

     — Сразу видно, вы ничего не знаете о противнике. - лукавство. Он знал не многим больше.

     — Откуда здесь элвы? Это ведь они? - показывал служащий ортоса безопасности, отряхиваясь от строительного мусора, вылетевшего из-под выпущенных разрядов. Солдаты молчали. — Их не видели уже пару звёздных лет в границах сектора. Флот не допустит...

     — Нас предали. - не сразу ответил Лим, глядя на челноки площади Двух Космодромов.

     — Предали? Но кто?

     Издалека раздались новые крики. Сначала с одного направления, потом с другого. Боль и стенания в общей тишине опустевших улиц пронеслись над головами слушающих, словно приведение только что изничтоженного кошмара, жаждущее скорого реванша.

     — Пол сотни особей. - напряжённо проговорил Лим и закрыл глаза.

     Он запрокинул голову. Прислушался.

     — Два дорожных отрезка от нас. Идут быстро.

     Младший энсин только теперь узнал героя войн освоения.

     — Мы никогда не сражались с элв. - промямлил он. — Не представляю, как они действуют и мои люди... Может быть... Может быть, вы поможете нам?

     — Помогу. - он передал солдату выхваченное оружие и с готовностью запрыгнул на морад. Тот в ответ приспустился ниже к поверхности. — Запритесь в центральной вышке и до её взлёта удерживайте первые три этажа сколько сумеете. Не давайте занимать воздушные шахты - лучше заминируйте пуллпилами и пусть их инфракрасные датчики делают свою работу. За постановочными укрытиями прятаться бесполезно. Магнитные щиты и барьерные волчки долой. Они вас не спасут и против их жвал бесполезны. Рассредоточьтесь, стреляйте прицельно, ждите сигнала кипгэнсина своего ортоса. И не вздумайте выходить наружу.

     — Что за вздор? Мы не трусы и не станем бежать! - твёрдо заявил служащий. Некоторые солдаты закивали в знак одобрения. — С троими справились легко - справимся и с полусотней. Вы же наш символ, наше знамя! Величайший герой! Как вы можете...

     Лим указал на пасмурное небо, как обычно залитое сиренью электрических бурь. К убаюкивающей сирени добавился рыжий, каплями проблёскивающий по всему горизонту с короткими интервалами.

     — Что это? - не понимая спросил служащий, попятившись. — Метеоритный дождь с Кибура?

     — Нет, это причина, по которой простые солдаты становятся героями. Наблюдательность. Такое зарево, в нижней тропосфере, могли создать только остатки космических цехов. - рыжий обломок, вероятно очень большой, полыхнул ярче прочих. — И сбитые рабочие платформы.

     — Но как... - он не мог поверить. — Так быстро?

     — Высадка вражеского десанта случится в течении ближайшего часа. Мне жаль. - Лим точно знал, этому бедняге ни за что не успеть в Кехпо.

     — Как... Моя семья! - заметался служащий. — Где же наш флот?!

     — Внешний флот не придёт. Не успеет. - сдержанно ответил Лим. — Две полных эскадры на рейде в поисках Унк, Авидтам в ставке у пограничья Юфам-II а остальные... - он снова посмотрел на разгневанные небеса, залитые тёплыми цветами.

     — Во имя последних двадцати... - опустив руки, выдавил из себя энсин. — Храни нас Нугхири...

     — Запритесь в вышке! - уже по злому прикрикнул Лим. — Сделайте как я сказал и быть может выживите! Хватит тут стоять, скорее!

     Он не увидел в них благодарности, лишь тот же страх, что поразил и его. Раздались новые крики и прогремел сильный взрыв, поколебавший ровность карлитового стекла у пятой вышки. До того окружавшие его, они рванулись в ближайший подземный переход.

     Лим описал на площадке круг, выворачивая машину обратно к мескитовому парку. Выровнявшись, морад, повинуясь мощи сжавшихся запястий, рявкнув просадкой, тронулся с места. Импланты на руке и позвонках сигнализировали об опасности как бешеные и Лим отключил оповещения. Скоро сигнал с мостов трансляции и сам пропадёт.

     Дорогу подсветило синим, сразу красным и тут же бирюзовым. С сотен оборонных мультиплатформ, вынырнувших из-под земли вдоль обрыва, в небо полетели стантновые снаряды, ионные завихрители, двухразрывные реллы и даже запасные погодные болванки, но скучковавшиеся коконы не останавливались, градом ударяя по илистой гряде к северу от дальних предместий. Облака рассеивались и завивались вновь, будто там гремели праздничные хлопушки, а не химический огонь, плазма, прыгающие осколки двухразрывных релл, стантовые декомпресники и барабанная дробь перехлёстнутых ударных волн.

     Уши резала и частая уличная стрельба. Кто-то насмерть держал вверенные позиции, некоторые отряды отступали в мескитовый парк, к резервуарам с бурлящей водой. Слышались местами и крики, но буйный ветер, обтекающий вертикальную полосу сиреневой фары морада, доносил до Лима одну лишь тишину.

     Рмун налетела на него у самого порога, только он ворвался в дом, через пылевой барьер.

     — Была общая передача по квэл от Шудд. Киз и Кибур пали! 610 судов флота охранения разбиты! Клусс в осаде! - затараторила она.

     — Не в осаде.

     Он прошёл мимо неё, взял личной оружие с полки, добавил к нему незаконную заначку и в сдвижные пазы у локтя добавил сменных батарей. Рмун заметила следы крови на его лице.

     — Лим, что с тобой случилось?

     — Они уже здесь. - он проверил заряд. — Скорее, собери лекарства. Нам нужно успеть на челнок.

     — Что? Но мы не можем улететь! Нужно сражаться! - вцепилась она в него. — Лим, здесь всё...

     — Другим никто и ничто уже не поможет! - впервые сорвался Лим. — Теперь по прежнему ничего не будет. Если элвы здесь, если смогли незаметно перебросить под Клусс свои выводки, то планета обречена. Мы не останемся.

     — Наших войск всё ещё больше чем их! Пока сыновья и дочери Клусса верны ему - он неприступен!

     — До падения первых коконов, не далее. Потом лишь Солнечный ливень остановит их нескончаемые армии. Ты не знаешь, не видела как они... - теперь она и сама не на шутку испугалась, видя его искренний страх. — Рмун. - смягчился он и обнял жену. — Мы не можем спасти всех. Я не могу. Но могу спасти тебя. И я сделаю это, даже если потом никогда больше не увижу дорогой мне мир. Быстрей, прошу тебя.

     Их импланты пропиликали, одновременно запустив сигнал эвакуации и высветили карты движения к ближайшим кораблям. Охранные ползуны следом затрещали, предупреждая о приближении множества потенциально опасных организмов. От площади Двух Космодромов, сквозь плотные посадки мескитового парка, донёсся рёв множества запускаемых двигателей.

     — Рмун, твои лекарства. - напомнил он, подхватывая её под локоть. — Времени нет.

     Они вынырнули из дома, подобно двум встревоженным лисам, прячущимся от азарта обезумевших охотников, загонявших их в угол.

     Шесть дактов морад держался хорошо. Дым от разросшихся пожарищ расползся до предела вышек, отрезав шпили вихрящимся сгустком пылевого собрания. С первого поворота начались проблемы. Плохая видимость не давала выжать из морада остатки разгонных батарей.

     — Берегись! - крикнула Рмун.

     Дым засветился всполохом грозы и следом расступился пред вероломным гостем.

     Слишком очевидная цель. В Клубок ударили из термосферы, чем-то на подобии бурового лазера, усиленного вулданитовой камерой компрессного нагнетания. Грозовая облачность сразу рассеялась - уничтожены были многие распылённые в атмосфере микродатчики, неустанно поддерживавшие на Клуссе защиту от холодных циклонов, ранее несказанно досаждавших ему веками. Холод, о котором все давным-давно забыли, как о ужасном кошмаре, вернулся к власти, дабы наверстать упущенное. Веерные лучи, преломившиеся во вращающихся алмазах, закружились всюду, перерезая до горизонта тянущиеся здания, дороги, сопки, замки слежавшегося ила и верхние трассы-мосты, будто они были не прочнее стебелька жахлой травинки, встретившей космический ураган сверхновой. Будто внешняя сторона могущества планеты служила искусным миражом, насланным иронизирующими завистниками. Иллюзией её действительной защищённости. Вышки уже запечатались стумвакуумными куполами от фундаментов-двигателей до самых шпилей, но луч легко резал дополнительную защиту. Тысячелетия прогресса и битвы за жизнь в суровом мире, рушились у него на глазах.

     Лим, перепрыгнув через небольшой мескитный завал, повалившийся на дорогу, подумал о других. Растерявшийся мальчишка, энсин и его солдаты - у них не было шансов в тактическом окружении. Убить несколько элв смог бы и новорождённый младенец клусса, но только Лиму удалось пережить многомиллионную атаку целого выводка.

     Квадресурсные станки работали без остановки и покоя. Множимые ремонтные ползуны кружились тучами вокруг зданий, ловя осколки и накладывая заплатки в участи поражений, но новый луч, проходя выше или ниже их, в миг сжигал новые группы ещё на подлете.

     Лёгкие внутрипланетные стинумы лавировали в блистании смертоносных лучей звеньями по двенадцать, выходя за шпили и растрачивая боезапас стантновых шэрз по очагам схождения вражеского десанта. Желеобразные сгустки возгорались от них тёмно-синим огнём, но не переставали вновь и вновь появляться из-за прорванной завесы молний. С каждым оборотом клубка стинумов в небе становилось всё меньше. Вышки работали по наступавшим без остановки, не давая врагу открыть новые плацдармы для удара со смежных направлений. Но и двухразрывные реллы, подрывавшие прыгающими осколками громадные сгустки азота в верхних слоях атмосферы, и ионные завихрители, оставляя за собой действительно видимые завихрения волчков быстро рассеивавшихся торнадо и отсылавшие полчища обратно в безвоздушное пространство, не справлялись с натиском.

     Рассыльщики беспилотных капсул отказали из-за скорого повреждения питающих энергоузлов, когда очередной луч спилил подающие генераторы. Армия и ортос безопасности погибали на улицах и мостовых пролётах магнитной линии, полностью отрезанные от подвоза жизненно важной амуниции.

     Отдельный отряд перегруппировался у границы мескитового парка, сразу перед подземным пролётом к которому на всех парах летел морад. Солдаты рассеялись у синт-стволов, но, судя по ужимкам и неуверенным оглядкам друг на друга, понятия не имели насколько ситуация в целом дрянна.

     Двигатели-разгощики стинума внутреннего флота, пройдя по курсу морада, изрядно подкоптили Лиму шлем. Военный в перешитой не на один раз броне, весившей порядком больше него самого, спешился с севшего стинума, едва тот раздвинул подпорки, и, забежав на холм ограждения, вздёрнул над собой тяжеленный блок лучевой пилы, спешно обращаясь к своим солдатам.

     — Кипгэнсин Кослу?! - не останавливаясь окрикнул Лим, узнав в устрашающем военном своего командующего.

     Живое знамя армии Со`Гат - гвардии «Непреклонных» - кивнул, показывая, что тоже увидел его. Вдруг мескитовый парк затрещал, синт-стволы стали загибаться, зашатались и дальняя его часть впустила полчища врага. Лим оценил расстояние до перехода. Меньше дакта. Не успеть проскочить.

     Кипгэнсин Кослу посмотрел на Лима и его Рмун, обратился взором на бегущего к нему противника, всё понял, громко усмехнулся, надеясь воодушевить бойцов своим показным бесстрашием, и, остервенело раздвинув электрорубило для ближнего боя, рявкнул во весь голос, вздымая искрящееся оружие:

     — Дисциплина и честь, ничтожные отпрыски мягкотелых сурву!

     Пятнадцать тысяч солдат, уже поливавших противника стенами огня и ошарашенные пошедшим снегом, отбежали от позиций у синт-стволов, перестроились для контратаки, обступили плотным строем рядов своего командующего, словно не водоносные резервуары, которые им поручили оборонять, а он, Кипгэнсин Кослу, был для них сейчас величайшим в истории сокровищем, и, надорвав глотки, прокричали, что было сил, в ответ:

     — Дисциплина и честь!!!

     А после, взревев космическим фантрамом громче собственных электрорубил, потрескивавших от прилетавших снежинок, остатки шестой армии, армии Со`Гат, бросились на элв, рубя, кроша и безостановочно испепеляя всё, что посмело встать на пути храбрейших сыновей Клусса. Ни один воин не бросил позиции и не отступил.

     Грянуло грандиозное сражение. Электрорубила с лёгкостью делили на части тела и конечности, посылая те удобрять дно Соату. Лучи клусских пил, сжигая элв на дальних рубежах, порой прожекторами ударяли в небо и не умолкал накал паргенных цеповиков. Тысячи сошлись в битве с миллионами и, как показалось, через какое-то время, немыслимым бесстрашием взяв верх, продолжали наступление по одним трупам. Но это сражение, как бы самоотверженно оно не велось, было подобно последней, безнадёжной попытке корабля оседлать шторм, рвущий хлипкие снасти. Лим видел в отражателе своего шлема, как ниже по полю синт-посадок героически пал тут же растерзанный Кослу, сразив не меньше сотни-двух элв и выиграв для них драгоценное время.

     — Кослу... - сдавлено вырвалось у Рмун.

     Морад, поплёвывая просадками на полосу, с гудением залетел в двусторонний переход и воины Со`Гат пропали из виду.

     — Проклятье! - до крови ударил Лим по рулю управления. — Проклятье!!!

     Едва они вынырнули с другой стороны, как один из лучей от Клубка прошёл перед самой решёткой нагнетания морада, осветив дорогу и породив илистый вихрь заплесневелых ракушек, что ждал своего часа среди тысячелетиями спрессовывавшихся отходов шлака.

     — Маска! - крикнул он, но Рмун успела надеть её до команды.

     Возможно, как считают знающие, предки обитателей Клусса и могли перерабатывать своими лёгкими густые элементы, вроде водорослей или зернистого ила, расхаживая по морскому дну, но, очевидно, давно утратили эту способность. Поднявшийся ворох осложнил дыхание.

     Лим удержался на остатках покрытия, добавил скорости и заложил вираж вправо у развилки.

     Сквозь грохот падающих вышек не различить было рокот первых челноков, ушедших ввысь. Не различить было и криков отчаяния, вырывавшихся из глоток их пассажиров, когда смертоносные лучи в мгновение ока нарезали корабли на несколько равных долей, один за другим, словно то не с кораблями, а со свежим хлебом забавлялся ловкий резчик, решивший этим днём обратиться в Немезиду. И скрежетание... Лим помнил - никому из элв не ведомы слёзы, жалость и сочувствие. Они пренебрегают болью, не считаются с потерями, не говорят, по крайней мере используя виды языков из классификации Монн, да и способностей к телепатии, пусть условной, выявлено за многие эксперименты не было. Скрежетание жвал и мягкий хруст длинных, цепких лап - вот единственный верный признак их скорого приближения и символ самой смерти для воинов Клусса.

     Он ощущал его и теперь. Тишайшее шуршание, почти предчувствие, слышалось слева, справа, сзади, спереди, сверху, снизу. Повсюду. Казалось, следующий участок покорёженной дороги, следующий сгусток илистой пыли, и они окажутся в западне, посреди миллионных рек из мышьяковых телец трутней-бойцов, что не преминут поглотить их потоком живой волны. Спасся ли хоть кто-нибудь?

     Рмун крепче обхватила его. Лим вздрогнул от предвкушения мерзкого конца, под сотнями неумолимых лап, и сдавил рукоятки скорости.

     Налево через мескитовую просеку, направо под выездом крайней городской вышки и вверх по мосту героев Клусского Единения. Он помнил с первой схватки - низины, кратеры и ямы заполняются первыми. В городах бесполезно искать спасения. От элв нет спасения.

     Дорога вывела морад прямо к резиденции Шудд.

     Её челнок, весь острый и симметричный как упавшие шпили вышек, развернулся на месте, подготавливаемый рабчими-ползунами к взлёту. Сама Шудд, совершенно одна, стояла у живописного обрыва погибшего моря, некогда бывшего его берегом, и, что-то прижимая к груди, смотрела вдаль, набросив на плечи рабочего облачения покрывало из сплетённых меж собой цветов старого клисса. Несравненное совмещение рыжего, фиолетового, красного и жёлтого. Лим и забыл с Вон`Мэ насколько красиво древо миров.

     — Корабль может лететь, но топлива вам не хватит даже до границы сектора. - не оборачиваясь, спокойным в характерной сухости, но твёрдым голосом заверила она Лима, буквально слетевшего с транспорта. — Наши транспортные базы первыми приняли удар. - вздохнула. — Умно. Слишком умно для тех, кто обычно бросается в бой без всякого плана.

     — Идёмте на корабль, скорее!

     Она не двинулась с места, но Лим не почувствовал и тени её былой надменности, этой брезготной снисходительности сильных мира сего. Она перестала прятаться за ней. Страсти амбиций, страсти желаний и далеко идущих планов теперь не терзали её. Шудд предстала перед ним свободной, хоть для этой метаморфозы и должен был быть разрушен целый мир.

     — Где остальные из совета? Где ваши дети? - он оглядел её дом, наполовину состоящий из помпезных арок, равновесными дугами опор поддерживавших налитый орт. Разводы кровавых пятен и капли, кружившиеся в воде, словно звёзды в космосе, уходили в глубь просторных помещений. — Шудд, что произошло?

     — Какой чудесный вид... - очередной луч, жужжа, прошёл над самой её головой, отрезав направляющую нижнего стабилизатора. Лим упал к земле, но тут же поднялся. Рмун с содроганием выглядывала с трапа у челнока, что-то кричала, звала. Шудд не обратила внимания и лишь поёжилась от холода под покрывалом. — Всегда хотела, но никогда тут раньше не была.

     — Шудд, прекращай! - резко потянул он её за руку. — Нужно лететь!

     Она вывернулась и, не торопясь, ещё ближе подошла к обрыву.

     — Посмотри.

     Море ожило. Миллиарды миллионов тел, освободившись от коконов, пускали собой огромные волны, захлёстывающие остатки рушившихся вышек и прочих видимых признаков клусской цивилизации. Единый, осознанный порыв столь многих казался чем-то прекрасным, если не великим, хоть и олицетворял собой смерть всему иному, отличному. И Шудд думала, глядя на это, размышляла. Но не о незавидной судьбе своей расы, погибших, неспетых песнях или будущем - с этим она смирилась, приняла как неизбежность. Её волновал всего один вопрос: Будь владыка-океан, что правил здесь задолго до появления первопредков, жив, восторгался бы он подобным подражанием совершенству или же скорбел бы над гибелью своих детей?

     Она наконец обернулась, пошатываясь так, будто могла в любой момент упасть:

     — Зачем, Лим?

     Обломок космического цеха загорелся в стратосфере, но не развалился, а огненной стрелой ударил по остаткам ортоса управления. Здание окончательно рассыпалось, забрав с собой и ближайшую вышку. Зарево осветило их.

     — Ещё немного и мы будем мертвы! - словно уловил он её мысли. — Все будут мертвы!

     — Зачем всё это? - Шудд плавно водила рукой перед собой, как если бы надеялась коснуться неисчислимых элв, карабкающихся к обрыву по вязкому илу. — Они не смогут основать здесь колонию, никогда не смогут рыть ямы и ходы. Мир погибших морей и сиреневых гроз бесполезен для них, бесплоден. Как могут они убивать столь долгую нашу память, рушить всё чего мы достигли, если ничего не получат взамен? Зачем, Лим? - мотала она головой. — Это так не похоже на элв...

     — Шудд, Клусс погиб! - закричал он, надеясь нарушить её ненормальное спокойствие.

     — Да. - горестно ответила она, опустила взгляд, и, чуть подождав, добавила: — Погиб.

     Корабль наконец прогрелся, зажёг внешние огни. Двигатели загудели, а камера нагнетателя завертелась с чудовищной скоростью, гелиевым паром вычищая камушки плато от грязи. Рмун вбежала на открывшуюся аппарель и силилась их перекричать. Безуспешно.

     Лим сурово взирал на Шудд, но уже не пытался добиться её согласия уговорами. Он понял.

     — Зилдраан отомстит за нас. - вдруг жёстко проговорила она, глядя на приближающийся поток мышьяковых телец. — Они найдут их логово. Найдут Унк.

     — Они отдали нас на растерзание и открыли путь ужаснейшим врагам, из всех каких только можно представить. Предателям не ведомы чувство вины и понятие о справедливости. - воздел он ладонь к горящему Клубку, игравшему смертоносными лучами и за секунды превращавшему в пыль то, что создавалось столетиями. — Клусс не восстанет из пепла!

     — Нет Лим. - впервые с начала встречи она посмотрела ему прямо в глаза. — Я не верю в эту ложь.

     — Как они обошли наши меер-буи и станции слежения? Как добрались так скоро? Как обхитрили флот, перед атакой ушедший на очередной поиск Унк, и точно вычислили время нашей наибольшей уязвимости? Не смей защищать отдавших наш мир чудовищам!

     — Довольно... - дрогнули её губы. Она хотела насладиться последними мгновениями последней предгрозовой тишины. — Рмун ждёт тебя. Иди, спасай свой настоящий и единственный мир, который тебе дорог. Твой последний мир. Мой же я утратила отныне и навсегда.

     В злости явной беспомощности, он провернул под подошвами землю и, без адреса огрызнувшись в воздух, побежал к кораблю.

     — Лим! - сквозь грохот пылевых разрывов и кавалькаду молний крикнула Шудд. На половине пути к кораблю он обернулся. — Я благодарю тебя за верную службу. - она открыла карман под левой кистью и, вынув оттуда сиреневую полоску квэл, украшенную золотыми краями, бросила ему.

     — Моя награда...

     — Она лучшая из слышащих. Никто и никогда не творил ещё столь прекрасных песен, как то делала Рмун. И никто больше не сотворит. - указала Шудд в сторону своего корабля. — Снизу на квэл установлен маяк. Активируй его в час нужды, мой старый неприятель. - без жизни улыбнулась она. — Во что бы то ни стало, береги её, Лим по прозвищу «Распад». Береги её столь же ревностно, сколь в сложные годы берёг ты Клусс.

     Лим ранее не доверял ей, чурался скверного характера, надменности, но узнав мать Единения теперь, преисполнился к ней глубоким уважением.

     — Кровью мужественных сыновей, отдавших сегодня за Клусс свои жизни, клянусь тебе, Шудд. И склоняюсь перед твоей преданностью нашему дому. - кулак сильно ударил в нагрудный щиток. — Пока жив хоть один из нас, живо и наше наследие.

     Запуск - акриловое пламя озаряет простор. Рокот электрореактивных разгонщиков прожёг земляное покрывало колоссальным выбросом нитрометана. Небо наполнилось сажевыми клубами, почернело и будто остановило извечные бури, предвидя грядущее. Корабль, с двумя пассажирами на борту, поднялся до полумили, накренился по выбранному углу схождения и одним рывком вышел в стратосферу, оставив в небе вспышки фотонных следов, поровну с памятью о лучших днях лежащей под ним земли.

     Шудд проводила его взглядом, немного задержавшись на звёздах. Клиссовое покрывало медленно, словно невзначай, спало с её плеч, расстелившись по земле. Свежие шрамы покрывали большую часть спины и шеи. Убить себя таким же образом, каким она умертвила своих детей, оказалось слишком тяжело, но и жить без своего мира Шудд не могла ни мгновения.

     Тёмное море тел тонуло в иле, копошилось, порой роняло вниз свои капли-тела, но неумолимо двигалось к ней. Она пошла от края, по косе обрыва, вяло шоркая чешуйчатыми подошвами об осыпающуюся землю.

     — В конце дорог... - луч сжёг край живописного ската, укатавшего илом наступающий поток.

     Шаг прочь. Безостановочное скрежетание. Быстрое шуршание тысяч и тысяч цепких лап, хватов, хвостов, жал, жвал и вибрисов.

     — В конце времён... - за первым другой, новый луч, расплавил её чудесный дом в одном касании к стенам.

     Десять особей, из первой волны, уцепились за уступ. Другие тут же использовали их как лестницу, затаптывая насмерть принёсших себя в жертву цели. Шудд отделяли от них несколько шагов.

     Последняя в мире слеза спустилась по ничего не чувствовавшей щеке. Она ощутила бриз, словно так мир прощался, и обрела вечный покой.

     — Всегда одно... - прошептала Шудд, отстранила от груди сжатые ладони, и, едва сочившиеся ядом жвалы лязгнули у её закрытых глаз, не колеблясь нажала на детонатор.

     Глава

     

     5

     «...И оставив позади чудесные грады, дошли они до места, не было коему подобия в творимых там бесчинствах. Отец шёл на сына, не верящего его словам, и сын бранился на слепую мать. Машины в глубоких недрах крушили друг друга; в облаках обитающие спускались к земле, дабы тешиться плотью и кровью живущих там; стоны сотрясали города, враждующие от первого своего камня, и не видать тому было никакого окончанья. И спросил у идущих мудрый Нугхири, да на посох свой опираясь:

     — Кто из вас скажет, в этом месте, что есть для нас ненависть?

     И долго давали ему ответы и не были они верны. И просили его открыться. И сказал им мудрый Нугхири:

     — Как хрупки обещания лживого, так хрупок и мир обмана. Начав творить злое не могут остановиться одни и других, отвечать вынуждая, заражают сей скверной. И восстаёт из нанесённой обиды народ на народ; и град на град; и путник на путника; и ширится потому вражда и брань. Ненависть, словно болезнь, в них проникает и ведома любому становится только смерть. И погибают, о праведности собственной помышляя, и топчут от плоти единой свою плоть. И, больше с тем ненавидя других, ненавидят себя. И, ненавистью той напитавшись, ступают с нею во мрак. И сами становятся ею. И не отыщут потому мира. И потому говорю вам: не ненависти ищите вы в брани, но путей для её завершенья. И так достигнем мы истины.

     Так сказал им мудрый Нугхири и к утопающим в ненависти приходил и излечивал их и открывал им глаза. И увидели они мир по-иному, и рыдали затем, из-за свершённого сокрушаясь. И пошли они за ним и многие от прочих рядом. И остались позади высокие небеса и глубокие недра и многие осквернённые земли...».

     Зумтиад от Кохта - «Нугхири: Из наставлений. Столп третий».

     Спускаюсь к трону с башни вновь я, после ночи, и знаю наперёд - узреть мне предстоит привычную картину: он ждёт. Рассказ минувшего я изрекаю прямо, не избегая и не ставя ям. Пока неслышно с Жаром говорю, закладывает уши мерзкий вихря гам...

     Дослушал. Лицо его застыло в предвкушении, но сам в смятении он. Не этого он ждал и не за тем явился, чтоб воле песен просто подчинится, не понимая их.

     — Погибель принесёт незнанье? Удар нам ждать от безымянных орд, описанных тобой вчера, в рассказе о ещё одних погибших?

     Юн Жар. Как юн и как не видит он подсказок, что я растолковать пытаюсь? Порыв души его, как души многих, трубит атаку, хоть надобней к смирению стремится, коль небосвода круговерть очертит путь сверхновой неизбежно, и уповать на милость. Но в том порыве безудержном нам спасенье. Всему живому избавленье. Я слышу трепет...

     — Не в песне знание, а в том, что возвещает песнь. - вот мой ответ.

     Молчит он долго, с ним молчу и я.

     — Мне следовать за ними? - рвётся, вопрошая, едва привстав на затекших ногах и головой крутя.

     И вновь не прав, и вновь не видит связи. Не то хочу сказать я через песнь, но понимаю. Его снедает пламя битв, его снедает раж войны, пожар его горит в немногочисленных остатках нас и откровения былого блики указывают путь ему. Но вот за кем ступать? Вопрос он этот адресует мне, тишайше. Иные смогут лишь гадать.

     — Следуй. - отвечаю, сквозь боль поднявши шею хрупкую у изголовья дымчатого трона. — Не в мир, о нет, не по земле. Ступай средь слов и памяти других, средь их переживаний и борьбы. Предвидь со мной слова, но в песни сон, что я пою, не погружайся. Тебя убьёт видений явь.

     Протягиваю руку слабую на встречу встрепенувшимся и виден их испуг непониманья, ведь я молчу для них, для Жара лишь понятен мой язык.

     Плотней сжимает строй свой полукруг за ним, столпотворенье жмётся к центру площади открытой, что называют подлецы, к пожару Жара ближние, «площадкой», вынашивая планы вновь предательски поставить под удар и то немногое, что нам осталось. Опочивальни свод нисходит до сих голов поникших, что отворачивают взор передо мной и прячут лики в окруженье, масках, да друг друге. Боятся. И не взирают на мой жест, который тяжко дался.

     Давно я не встаю с великого престола. Велик ли он теперь, когда на нём сидящий немощен, будь он от плоти плоть великое творенье?

     От слов моих ещё печальнее становится усталый лик его. Он измождён, устал искать, терять и снова подниматься. И сил на радость нет и нет их, чтобы разрыдаться. Понимаю. Ему подай ответ, направь, да укажи, куда нанесть удар. Запутался. Теперь подобно мне не слышит отголосков старой песни...

     — Так пой же песнь свою. Пускай не покидаем башни свод, но мы в бою.

     Не слышит Жар ответа, ждёт, но вдруг, вскочив и руки разведя - кричит на удивление толпе:

     — Эйр! - ко мне взывает он беззвучно? Иль то воспоминания тревожат разум мой... К чему теперь о том раздумья? — Прошу, скорей! Не терпит время!

     Лицо напряжено - зовёт, оно и верно. Зовёт меня как раньше звали. Приятно мне вернуться и с тем же очень больно помнить.

     — Узоров клиссовых спираль не изменить! - кричу в ответ я так, что Жар, согнувшись пополам, на пола полотно роняет каплей вереницу и в разуме его вскружилась бури кутерьма.

     Все прочие же встрепенулись, желая до него скорее доискаться. На счастье не услышать им того, что мы способны слышать. Давно не могут разобраться. Так много нужно рассказать и так узнать необходимо, чтоб судеб путь прочесть и нить соткать значений, знаков, сфер. Зачем пытаюсь я помочь? От чувства обреченья? Исправить страх - юдоль не смертных, богов занятье то. Довольно к этой ночи поучений.

     — Скорей, пропой.

     Стеная, распрямляется мой Жар, не унимаясь днями сон с потребностью мирить, покуда успеваю я утихомирить его бурю и реку мыслей в русло прежнее пустить.

     — Прошу... - взмолился никогда не побеждённый, тряхнув цепями, хоть и не бился он средь звёзд.

     Ещё плотней сжимает строй свой полукруг, пытаясь наблюденьем разузнать причины его видимых потуг. Их свечи-факелы горят, дрожат впотьмах от пламени узоры витражей, разрезы битых канеллюр, трепещущие в тихом сквозняке полотна рваные, овитые вкруг них, тенями полнятся героев лики славных и гладь тысячелетних стен - боятся, к прочему, что раньше времени я отойду. Усну. Фельветовый огонь - любимый друг господ, но хоть и госпожой привыкли называть меня, за многие столетья пения в сей клетке золотой, в близи него не проживу и дня.

     Жар неподвижен, ждёт мой зов.

     Усиливает гам метанье колких слов. Торопят подлые, открыто угрожают и, брезгуя, бросают неприязнь свою ему. Хулят, а я молчу, ведь знаю, что не земля могильная летит в него, но хвороста сушёного стога. И зачинается искра и зачинается движенье. А взор! О, этот взор! Сидит недвижно, как сидел, и, поведя плечом, теснит без слов врага, внушая им позор!

     Как можно близкому до смерти в чаянье глубоком отказать?

     — Мой Жар... - из силы поспеваю я сказать.

     — Всезнающая Эйр... - сошлись врата.

     И вновь, не в силах больше сдерживать порыв из ораторий душ, роняя слезы от воспоминанья, легко, с напевом я произношу слова и вижу с Жаром сад. Тот дивный старый сад, увядший средь сиянья...

     ***

     Ночной ливень миновал и теперь солнце буквально выпаривало всю накопившуюся в почве влагу. Дышать было слегка дискомфортно, а липкий пот бесконечным потоком заливал его покрасневшие глаза. Аттвуд озирался и ловил взглядом хоть что-нибудь похожее на тропу или просеку, но не находил ничего, кроме огромных деревьев, - охватом с десятки ярдов в диаметре - простиравшихся на четыре стороны света, ярких кустов, пугающих форм, и каменных глыб, разбросанных по всему склону какой-то горы, что уходя вершиной за облака возвышалась на некотором удалении. Флойда и Лэрда поблизости не было, а скорые поиски в пределах мили ничего не дали. Ни одного человека поблизости. Его будоражило и знобило как никогда ранее. Чужак тем временем, не торопясь, рассматривал почву и кусок найденной древесной коры.

     — Высокая плотность, почти металл. Это старый лес. - оглашал он результаты наблюдений. — Очень старый.

     — Да ответь же хоть на один мой вопрос! - вспылил после получаса безрезультатных попыток бывший начальник безопасности.

     Чужак встал, бросил кусок поросшей зелёным мхом коры на землю и, подойдя почти вплотную, уставился на Аттвуда.

     — Валлур от Яштира.

     — Это что, место, где мы находимся или... твоё имя?

     — Метка общественной структуры, которая наделяет ими своих подданных. Первое слово есть наше собственное прозвание, а второе - место рождения. Личные имена граждан Зилдраанского Малвергесиума, при почтительном обращении, произносятся в связке.

     Некоторое время они молчали, изучая друг на друга.

     Аттвуд прилагал немало усилий, чтобы заставить бушевавший в те мгновения разум принять мысль о том, что он, человек, преспокойно разговаривает с представителем внеземного вида. Он смотрел на него ничего не понимающим взглядом, какой обычно бывает у растерянного ребёнка или человека заплутавшего в одиночку по незнакомому лесу поздно ночью.

     Валлур или один из встроенных в костюм аппаратов, издал звук, отдалённо напоминавший глубокий вздох.

     — Тот предмет, что перенёс нас сюда, зовётся «Киртани». Венцом творения. Значение самого этого слова ближе к вашему «Нить».

     — Ариаднова? - Аттвуд, громко сглотнув, непроизвольно метнул фразу так быстро, что сам опомнился только мгновение спустя.

     Валлур флегматично посмотрел по сторонам, повертелся, а потом поучительным тоном заявил:

     — Не похоже на лабиринт.

     — Точно, да и ты не Тесей... - тихо пробурчал Аттвуд замечание.

     — Впрочем, возможно свой минотавр здесь и обитает. - Валлур сдвинул полосы нашлемных индикаторов так, словно от чего-то предостерегал. — Теперь, - указал он на одинокий валун, призывая Аттвуда сесть. — я постараюсь кратко объяснить несколько вещей, которые тебе и остальным необходимо знать.

     — Мне больше не придётся упрашивать? - недоверчиво обошёл его Аттвуд. — Зачем тебе...

     — Чтобы ты мог объяснить остальным, если по какой-то причине этого не смогу сделать я. - ответил он. — Миссия должна быть выполнена. Любой ценой, любым из живых, любыми средствами. И вы должны понимать, почему.

     Предвкушая острую головную боль и ещё более усугубившееся чувство бессилия, Аттвуд опустился на один из сквадраченных камней, предварительно расстелив на холодной поверхности свой местами порванный тёмно-синий блейзер.

     — Во вселенной, среди известных сообществ, - начал вещать закованный в непроницаемую маску стальной голос Валлура. - все высшие разумные организмы, условно, подразделяются на шесть категорий миров по уровням восприятия окружающей действительности и две соответствующие группы. Категории сами по себе не отражают технологический уровень - его отдельно выделяют по циклам. В первые четыре категории входят существа, которые, не смотря на разницу подходов к получению чего бы то нибыло, стремятся к процветанию, неуклонному росту, самосохранению, а потому их относят к первой группе. К центральной группе. Наиболее развитые образуют так называемый «Монн» - миры связанные длительным политическим, экономическим и культурным взаимодействием. Они же являются единственной структурой, которая рассматривает вопросы деятельности иных сообществ и миров, а так же вопросы поддержания или не поддержания контактов с ними. Зилдраан, находящийся в ближнем к галактическому ядру подсекторе Друомшет, занимает в Монн одну из ведущих позиций в силу, прежде всего, своего социально-культурного и технологического влияния в сообществе.

     Аттвуд, помятуя о резне в комплексе, недоверчиво покосился на него.

     — И большого военного флота, само собой. - добавил Валлур, словно прочёл его мысли. — Более того, именно нам принадлежит выстраданное право производства энларида. Без него любые открытые контакты между какими-либо расами были бы невозможны, из-за проблемы несовместимости бактериологических наборов и языковых систем. Монополия на него это, на ровне с флотом, ещё одна наша линия обороны. Символ власти и фундамент политического веса Малвергесиума.

     — Постой. Остановись. - контратаковал Аттвуд, выставляя вперёд ладонь. — Я не просил лекции по инопланетной истории и понял мало. Мне просто нужно домой! Понимаешь меня? Домой.

     — Ничем не могу помочь.

     — К чертям... Почему?

     — Для того чтобы понять тебе придётся дослушать.

     Аттвуд, хмыкнув, кивнул и наконец, с лёгкой опаской, хлебнул синеватой дождевой воды из упругого пупырчатого листа, свёрнутого в чашу. Валлур ранее утверждал, что этот самый энларид, о котором он сейчас подробнее рассказывал, уже адаптировал его организм к большинству типов непереносимых микробов и местную еду можно употреблять не страшась. Осторожно распробовал и покатал жидкость по нёбу. По вкусу напоминало крайне кислый лайм. Он осушил свёрток до дна. Горло запершило и слизистая оболочка как-то непривычно быстро иссохла. Валлур это заметил.

     — Тебе очень повезло, что эта планета насыщена кислородом на целых девятнадцать процентов, но вот из-за слабой прочности верхних слоёв атмосферы слизистой придётся не сладко в дневное время. - он оглянулся в сторону словно стеной вставшего позади них леса. — К тому же, судя по всему, местные формы жизни образовались на основе белково-водородных элементов. Проблем с пищей твоего подкласса не должно возникнуть.

     — Я почти счастлив. Так что со второй группой?

     — С ней всё иначе. Оставшиеся две категории представляют собой нечто особенное. - Валлур вытянулся, выпрямив спину. — Существа пятой, те которых все привыкли уважительно называть «Клахар», Творящими, были некогда могущественной общностью в обозримом поле вселенной, оставившей после себя различного рода предметы, вроде Киртани. - едва заметным движением он извлёк октеракт из-за спины и повертел в свете преломившихся солнечных лучей. — Как выяснилось в дальнейшем, функционал предметов был крайне ограничен и абсолютно не понятен, даже для самых одарённых из нас. Некоторые испускали энергию и их пытались использовать во благо те цивилизации, что первыми обнаруживали нечто подобное. Безуспешно. Что бы с ними ни делали, от них не было никакого реального проку. Мотивы и стремления их создателей для нас так и остались загадкой.

     Переваривать сказанное оказалась сложнее, чем он надеялся. Как забавно, подсознательно порывался сказать Аттвуд, пришелец предложил присесть, выражая некую формальную, поверхностную заботу о теле, но, словно гигантский каток, раздавил своим массивным валом информации тлеющие остатки понимания происходящего.

     — Ты говорил о пяти категориях, но помянул о шести. Что с последней? - он снова отпил. Тревога понемногу уходила.

     — Шестая - Нолгвур.

     Мурашки, на контрасте противоречивых ощущений, пробежали по телу человека, словно свежие ездовые по стоптанному ипподрому, но он сдержал в себе неприятные позывы. Аттвуду было совсем неважно от всего того, что в одночасье свалилось на его плечи. Собеседник отклонился, чтобы лучше видеть сияющие сквозь утреннюю дымку созвездия.

     — Зилдраанцы, - продолжал рассказ Валлур, не обращая на чувства человека никакого внимания. — полагали, что Киртани это оружие. Настолько мощное, что способно обращать целые системы в сгустки космической пыли. Кто, если он, конечно, не выжил из ума, откажется от такой силы? Не отказались от её поисков и мы. Скомканные упоминания о Киртани встречались повсюду, где бы ни находили остатки цивилизации Клахар. Большей частью смутные и расплывчатые указания, похожие на забытые, выброшенные хозяевами инструкции. Они не давали прямых ответов, лишь скупые намёки. Меня и ещё нескольких адептов отправили в самые удалённые концы исследованного космоса, дабы отыскать способ определить её местоположение, но мы нашли лишь новые руины и те же повторяющиеся записи, коими были исписаны стены строений, бесконечно высоко вьющихся узкими ходами вокруг горы или искусственной колонны.

     — Как змея, сжимающая телом жертву? - после того как вещание с африканского континента отрубили, Аттвуд пересел на австралийский «Клуб охотников». В охоте он и правда смыслил - спасибо брату-зоологу.

     — Верно, как Земная змея сжимающая жертву. Основной мотив их забытой архитектуры. - Валлур то и дело поглядывал наверх. Гора никуда ни делась, но теперь казалась огромной замершей волной камня, готового обрушиться на них в любую секунду. — И вот тогда, наших знающих осенило. Учёные свели все части в систему и построили заново звёздную карту на основании положения тех мест, где руины удалось найти. Получилось что-то вроде изогнутой сети паутины, а её нити пересекались лишь в одной точке.

     — На Земле.

     — На Земле. - кивнул Валлур. — Это есть и была единственная разумная причина, для кого бы то ни было, лететь к вашему сектору.

     — Киртани нашли, как я слышал, нашли где-то в глубинах атлантического океана, недалеко от Анголы. Как оно оказалось там?

     — Ведомо лишь самим клахар. Мы так и не разузнали большего.

     Растерянный и абсолютно потерявшийся в пространстве взгляд Аттвуда ничего не выражал, кроме крайнего напряжения и усталости.

     — Данные походили на какой-то ребус или хитрую головоломку. Очень и очень сложную. На основе этих же записей знающие вывели код последовательности звуко-тактильных комбинаций, предназначения которого мы не знали до текущего момента. Набор знаков просто повторялся каждый раз при синхронизации потоковых изображений с рисунков. В конечном счёте родилась и теория неразделённости кода и объекта указаний. - пришелец слегка помедлил собираясь с мыслями. — Я готовился к операции некоторое время, адаптировал свой разум к восприятию вас и, благодаря сканерам нашего дальнего флота, узнал в точности, где находиться Киртани. Всё остальное ты видел сам.

     — Итак... - сдержанно вышел из под информационной атаки начальник безопасности, осматривая вьющиеся кусты, полные колючек. — Где же мы?

     — Не представляю. Но в этой ситуации нужно задавать вопрос не «где», а «как». - всполох рыжеватого свечения застыл над перчаткой Валлура — Мой позиционный индикатор утверждает, что мы преодолели расстояние в несколько сотен миллиардов световых лет менее чем за земную минуту. - он выждал паузу, повернулся к Аттвуду. — Понимаешь, что это значит?

     Аттвуд понемногу приходил в себя благодаря разговору, собирался с духом, однако озноб, вызванный холодным дождём, не стихал даже под жаркими лучами местной звезды, волнами прокатываясь по его телу. Ни о чём другом думать было невозможно. Он понимал только то, что дела обстоят скверно.

     — Ничто не может двигаться с подобной скоростью, да и такое расстояние невозможно. Хватит рассказывать небылицы! - Аттвуд не пытался в чём-то убедить его, лишь надеялся что пришелец предоставит иную версию случившегося.

     — Это значит, - уверенно срезал стальной голос, а манипуляции пальцев раскрыли показатели траектории, обрывая всякую надежду на мнимую человеком иллюзорность вопиющего обмана. — что мы, а вернее наши частицы, сжатые до тысячных долей микрона, примерно сорок раз преодолели нулевой порог. Момент, когда время, за которое свет проходит минимальную единицу расстояния, перестаёт идти вперёд и, относительно «до порогового» состояния космоса, поворачивает назад. Чтобы тебе было проще понять - представь два конуса, находящихся в вертикальном положении и обращённых вершинами друг к другу: один с бесконечно быстрой скоростью вращается в одну сторону, а другой в противоположную. Конус здесь тождественен ощущаемому нами во времени-пространстве общему состоянию космоса, для которого, как и для нас, время в течении полёта двигалось вперёд. Другими словами, если кто-то на корабле с любой «допороговой» скоростью отправится на то же расстояние, на какое и мы, то по прибытии сможет связаться со своей планетой, время для которой, относительно его восприятия, двигалось бы сообразно пройденному кораблём расстоянию, в пределах допустимых временных разниц. Тоже самое касается и порталов: время растягивается, но не видоизменяется в пространстве при просто очень быстром перемещении частиц материи из точки «А» в точку «Б», так как эти частицы, образно говоря, используют «лифт», а не сами двигаются, физически преодолевая каждый миллиметр проходимого расстояния. Теперь непосредственно о нашей ситуации. То, что между вершинами «конусов» - нулевой порог. Чтобы пройти нулевой порог, нужно двигаться, как говорилось ранее, физически преодолевая каждый дакт расстояния, со скоростью примерно в миллиард раз выше скорости света. Только тогда пространство-время даёт возможность перейти из одного конуса в другой на стыке их вершин. Телепортацией, будь одобрены переходы для живых существ, либо шагом через подпространство, существуй для него рассчитываемый способ надёжной навигации, такого не достичь, в силу бесконтактной формы путешествия - материя находиться вне единого поля космического пространства-полотна. Все попытки сделать что-то подобное останавливались на стадии теоретического моделирования, однако было доказано, что если бы это и удалось, то время не просто бы пошло вспять, сокращая интервал временного разрыва выхода-прибытия как при существующих перелётах, а и ускорялось бы в своём движении, соразмерно увеличению скорости объекта, преодолевшего барьер. Это ответ на твой вопрос. Если теория верна, мы находимся в некой иной точке обще-космической реальности, отражённой в нашем покинутом настоящем пустотой. Мы находимся в другом пространстве-поле. Находимся в той точке, для которой свет некоторых звёзд ещё даже не начал своё движение, для которой знакомые нам звёзды ещё не родились и даже когда родятся, то нам их не отыскать в прежней координационной схеме. Мы с другой стороны зеркала.

     Валлур уловил подотвисшую челюсть и вопрошающий взгляд Аттвуда, заёрзавшего на блейзере и словно желающего срочно что-то сделать, исходя из услышанного.

     — Строго говоря, раз уж о том мы начали, как такового понятия «время» для космоса и нет. Оно - суть наше осознание своей эволюции роста и близости к смерти. Мы не измеряем космические расстояния скоростью чего-либо, но используем время, существующее до схода к средней просчитанной нулевого порога, как первичную величину космоса и, от неё же, выверяем совокупное значение для пройденного кораблями расстояния. Попутно сверяем значение с планируемой точкой прибытия и получаем корректируемое значение каждую тысячную секунды, каждый хаб-гезхор полёта. Эта система измерения, по единому принципу картографирования, называется «Тинб» и получила широкое распространение с пятой научной эволюцией...

     — Мой мозг сейчас взорвётся, как воздушный пудинг под излучением мощной микроволновки... - перебил его Аттвуд и опёр приклад о земляной слепок обуви. Из-под него тут же вылезли и заегозили в траву два десятка крохотных жучков, с головой жука-оленя и телом мохнатой гусеницы. — Как-нибудь доступнее нельзя?

     — Полагаю, человеку нужно время для осмысления.

     — Времени, чувствую я, у нас нет, да и не вижу смысла ждать. - шмыгнул Аттвуд, раз за разом ощупывая полуотвалившийся пластырь. — Это ты меня втянул в свои игрища, из-за тебя я здесь, поэтому отвечай на вопросы, а то чёрта с два я куда двинусь с этого места. - угрожающе прихлопнул он о землю прикладом.

     — И останешься навечно в этом лесу. - спокойно ответил Валлур.

     — Будь я не важен для твоей... миссии, ты бы не тратил своё время.

     — Напротив, будь ты критически значим для неё, то это мне бы пришлось задавать вопросы, а не отвечать на них. И я всё ещё решаю, стоит ли оно того.

     Одно из древ рядом затрещало так громко, что могло показаться будто его выворачивают наизнанку. Трудно было вообразить силу гулявших в выси порывов ветра, гнувшего подобные громады.

     — Два ствола лучше, чем один, не так ли? - тряхнул он дробовик.

     — Четыре, если считать нас всех. - заметил Валлур. — Ты ещё хочешь объяснений?

     Аттвуд задрал подбородок и скрестил руки на груди:

     — Я само внимание.

     — Представь дом. - опустился зилдраанец до аналогий. — И вот, в этом чудном доме живут люди. Много, много разных людей. Часы в доме всегда идут точно с шести до семи вечера, никогда не выходя за отведённые рамки. Изо дня в день. Всё что происходит в доме - происходит с шести до семи вечера. Вообрази, что напротив, через дорогу, стоит ещё один дом. Перевёрнутый наоборот в его временном цикле. Внешне он не отличим от нашего и порой, когда ты всматриваешься в него, то словно видишь свой собственный со стороны: того же цвета, окна его зашторены, ни один лучик света за них не пробивается. Ты уверен, что там кто-то есть, хоть дом и кажется нежилым. Все твердят тебе, что это не доказано, что это глупость, но ты веришь и совершенно прав - он не пустует. Только часы там идут с пяти до шести. Вы и живущие напротив таким образом никогда и ни за что не можете увидится. Можно конечно перейти дорогу и постучать, даже бить по окнам, заявляя о себе, но никто не откроет, никто не ответит, так как ваша разница - час. Он ваш рок, барьер, о существовании коего ты бы никогда не догадался, пока не нашёл способ постучать в дверь дома напротив между пятью и шестью. - зажатый длинными пальцами Киртани притягивал совершенностью божественных форм, отвлекал внимание.

     — И мы, значит, при помощи Киртани, - показал на него Аттвуд. — единственного, что может прорвать описанный тобой барьер времени, попали в этот второй дом между пятью и шестью и не вернёмся обратно, если просто перейдём дорогу?

     — Всё верно, кроме одного. Мы застряли в одном из тех домов, что находятся даже не в нашем дне, а существуют где-то в прошедшем месяце, начинающемся, в отличие от нашего, с конца, идущего к началу. К прочему, у нас, как видишь, нет панели навигации. Неизвестно ни как быстро идти, ни примерного направления.

     Аттвуд понял, что ситуация тянет на безнадёжную и теперь просто прикидывал уровень случившейся невозможности.

     — Мы очень далеко. - Валлур понизил голос и, казалось, погрузился в глубокий сон.

     Аттвуд сорвался с места и теперь вытаптывал предгорье, беспорядочно мечась то в одну сторону, то в другую, но не отпуская из рук дробовик, который, при такой тяжёлой хватке, со временем вполне бы мог пустить в его ладони обильную поросль корней. То, что сказал Валлур, казалось ему слишком большим, слишком сложным для скорого восприятия этой информации как неотделимой части реальности. Он колебался. Может ли он, человек, вообще верить этому пришельцу хоть сколько-то? С другой стороны тому не было никакого смысла врать - зилдраанец уже час находился рядом и не предпринимал никаких попыток удалиться прочь или нанести своему спутнику вред. Он явно несколько дезориентирован и как и Аттвуд не знает куда идти.

     Внезапно, Валлур, копавшийся до того в своём приборе, прервал коллективное молчание:

     — Идеальный тайник.

     — Чего? - Аттвуд резко прекратил патрулирование склона и обратил внимание на Валлура, наблюдающего за порывами ветра, игравшими с тонкими стеблями колючей травы.

     — Идеальный тайник. - монотонно повторил Валлур. — Эту планету ни при каких иных условиях невозможно было бы отыскать. Она настолько удалена от всех известных очагов жизни, что только зная наверняка о том, что данный кусочек космической пыли и вправду существует, возможно скорректировать курс. К тому же, мы до сих пор живы, что полностью убирает вероятность случайности, ведь эта твёрдая земля могла быть, к примеру, гнойной жижей реликтовых отложений, воздух, которым ты дышишь, мог целиком состоять из азота, а лёгкий ветерок, обдувающий твой покрасневший лоб, мог ураганом прокатываться по поверхности. Нас могло разорвать или расплющить мгновенно по перемещении, но ничего из этого не произошло.

     — Тоесть этот октеракт, Киртани, изначально был настроен только на это место?

     — И ни на какое другое. Вероятно что-то на планете служит точкой выхода. - покачал он вытянутыми вперёд ладонями, словно с расстояния приминая колыхавшиеся заросли. — Как такое возможно? - сказал он выпрямившись и уставившись на вершину горы. — Не такой важный вопрос как его логическое продолжение.

     — Почему именно сюда и как возможно было кому-либо настроить Киртани на эту планету и это время, если он, вероятно, жил во время совершенно иное.

     — Ты задаёшь правильные вопросы, Аттвуд Гаррингтон.

     — Вот только жаль, что твои ответы на них пространны или вовсе отсутствуют. Каким образом я причастен ко всему этому и почему я вообще сейчас здесь, Валлур?

     — Твой дух откликнулся. Ты и другие твоего вида услышали священные слова, те слова, что дано слышать лишь ищущим. Теперь тебе с этим жить и хоть жизнь твоя по прежнему исключительно в твоих руках, но запомни, Аттвуд Гаррингтон: это обещание. Обязательство, данное не твоими устами, не убеждением прозревшего разума или воли, а самой твоей сутью, твоим настоящим существом, подобное коему таиться внутри каждого из нас.

     — И к чему же тяготеет мой дух? - спросил Аттвуд так, будто пришёл на приём к гадалке.

     — К правде. Он, как и прочие из нашего числа, желает отыскать причины событий и спасти то, что спасти ещё возможно.

     — Единственное, что бы я стал, что хочу спасать, это Землю. Землю и всё то, что с ней связано.

     — И в том теперь действительно возникла нужда. Потом, от меня ты услышал песнь.

     — Песнь?

     — Песнь ищущих душ. Клятва лишь её крупица.

     Походило на какой-то философский абсурд, впрочем, Валлур говорил абсолютно серьёзно.

     — Не понимаю. - помотал головой Аттвуд. — И на что же песнь похожа в целом виде?

     — Ни на что из того, что ты знаешь. Она суть ощущение. Это как слышать великолепнейшую свирель и одновременно сверлящий уши скрип радиопомех, как видеть ужасающий погром и нежиться в релаксационных блоках орбитальных городов, как прикасаться к любимым и резаться о кромку тупого ножа. Мы не можем спрашивать у тех, чьи голоса различаем, можем лишь внимать им.

     — Боже, хватит загадок! От того, что ты наговорил, голова кругом идёт. Отвечай прямо! - наконец встрепенулся Аттвуд, вставая перед ним. — Чьи это голоса, Валлур? Кто поёт песнь?

     — Все кто вечно жив, все кто жил и все кто когда-либо будет жить. - лязгнула сталь.

     Аттвуд, покраснев ещё более, отстранился, едва не упав.

     — Ты издеваешься, правда? Загробный мир?

     — Нет. Вернее, на самом деле мы не знаем. - поправился Валлур. — Есть три теории на этот счёт. Первая, наименее правдоподобная, предполагает, что слышимое адептами является своего рода сигналом от некой иной цивилизации, которая таким образом общается. Вторая, о чём ты уже сказал, причисляет улавливаемые образы к внематериальному провидению высших сил. Третья близка ко второй, но относит внематериальный источник к информационному следу. - Аттвуд метался туда-сюда, фырчал, пинал попавший под ногу камень, но ждал продолжения. — Это, как считают знающие, самый высший уровень неосознаваемого пространства, на который записываются и на котором хранятся такие данные материи как произошедшие события, души...

     — Душа материальна?! - подскочил Аттвуд.

     — Материальна, разумеется, но не она в своей материи делает тебя таким, какой ты есть и определяет твой путь, а исключительно опыт, будь-то жизненный или генный. Душа это оболочка, лишь заготовок, не могущий сознательно существовать в отрыве от своего носителя-тела.

     Аттвуд совсем потерялся от свалившихся на него откровений. Если зилдраанец лгал, то лгал весьма складно и сразу обо всём.

     — Информационный след... Хочешь сказать, в нём есть всё? От бактерий до существ, вроде нас? - нахмурил он брови.

     Валлур выдержал паузу, словно тщательно анализируя что-то, а затем ответил:

     — И даже большее чем кто-либо в состоянии вообразить.

     — Но если это правда, если информационный след существует и мы каким-то образом воспринимаем сигнал от него, то можем ли мы с ним... общаться?

     — Говорить? - словно усмехнулся Валлур. — А тебе есть, что сказать тем, кто вечно жив, жил и когда-либо будет жить, человек по имени Аттвуд Гаррингтон?

     — Да, есть. - заметил он надменность. — Например, что риторические вопросы не предполагают ответ собеседника, Валлур от Яштира.

     — Мы принимаем жизнь и живое всецело напрямую. Наблюдаем результат работы незримого чертога, - он рукой окинул окружающий их кустарник, словно желая этим жалким взмахом объять вселенную. — результат его песни, но не участвуем в процессе сотворения. Мироздание ясно выразилась на этот счёт, когда разделило фазы нашего существования. Включи воображение. Это как глубокое впечатление от чего-либо. Твой дух способен легко определить его пределы, правдивость и благо. Разум ведь не вопрошает над смыслами в момент впечатления, терзаясь, почему то таково, каковыми является? В какой-то момент тебя перестают заботить детали - так ты понимаешь, какой избран путь. Одни вещи тебе нравятся, другие нет. Дух говорит «да» или же говорит «нет».

     — Должен признать, это весьма занятно. - Аттвуд пригладил скулы, покрывшиеся короткой щетиной. Он ненавидел свою щетину - она никогда не росла равномерно. — Кто ещё знает об этом?

     — Любой желающий, захоти он, может узнать и даже сам найти внутри себя подобное знание.

     Древа вновь протяжно затрещали чёрными корками, твёрдыми как сердцевина берёзы Шмидта. У корней активизировалось деловитое движение местной фауны.

     — Но во многих неискушённых умах многие предрассудки и чем больше таких умов вовлечено в раздумья о высоком, тем выразительнее гнёт невежества. - словно с неким огорчением договорил Валлур.

     С минуту они молчали, наблюдая за потасовкой двух салатовых раков, телами более походивших на креветок, которые при помощи клацанья двенадцати клешней делили мховый бугорок, выросший на треснувшем корне. Победил опыт. Рак с подранным панцирем попросту сбросил второго вниз и победно заурчал, укладывая свою метровую тушу на новое место.

     — Должно быть, вам не просто доискиваться до тайн мироздания без всякой поддержки?

     — «Нам». Теперь ты один из нас.

     — Один из любителей сумасшедших ситуаций, витиеватых разговоров и седых тайн? Да, пожалуй, всё сходится.

     — Мы орден, а тайны нам интересны постольку, поскольку мы порой сталкиваемся с вещами неординарными, неизученными и крайне необычными.

     — И убийственными, вроде Нолгвура и Киртани, дело ясное. - добавил к списку Аттвуд и громко чихнул, да так, что сразу несколько кустов резво покачнулись от выбегавших из них зверей.

     Валлур кивнул в подтверждение:

     — Никакое новое явление не может быть игнорируемо. Поиск первопричин есть верный путь.

     — Верный путь. - прозвучало от Аттвуда с интонацией детектива, обнаружившего новую зацепку. — Значит в конце следа из хлебных крошек, оставленных Клахар, вы ожидаете увидеть пряничный домик?

     — Ты прозорлив. - вновь кивнул Валлур, обернувшись на далёкий хруст веток. — Да, в целом наши интересы сугубо практичны: мир, там где он возможен, изобилие благ, там где от них не будет вреда и защита, там где без неё наступит торжество бесчинства.

     — Надо же, благородные материалисты с синдромом галактических заступников. - прорвался из Аттвуда недюжинный сарказм, который он впредь не собирался сдерживать. — Не боитесь ведьмы, что живёт внутри?

     — Мы знаем об опасностях и знаем, что будет не просто. А для ведьмы есть это. - от сгиба локтя двинулась крышка. Разложившись из составных частей, в кисть Валлура угодил знакомый предмет.

     Появление инопланетного оружия каждый раз производило на Аттвуда сильное впечатление.

     — Таков завет вашей клятвы? - поднял он глаза на непроницаемый шлем. — Убить тех, кто хочет убить вас и поделить трофеи?

     — Таков завет самой жизни, стремящейся сохранить себя и преумножить. - оружие убралось восвояси. — Клятва иная, раз уж ты спросил. Язык звёзд, язык первых кто произнёс слова клятвы, он старше всех планет и всего, что мы знаем. Он вплетён в саму основу ткани материи, того самого информационного следа. Потусторонний мир, Рай, Ад, круг перерождений - называй любым словом, каким будет тебе удобно. Суть от этого не измениться. - Валлур снова выдержал длительную паузу и, приблизившись к камнем застывшему Аттвуду, с небольшим усилием упёрся своим сжатым кулаком в его грудь.

      Гарваг зар Думм, Ораг зар Ктуд, Улвар зар Раллед.

     Чужой мыслительный посыл, совершенно ему не свойственный, тревожащий скоплением ускользающих смыслов, входил в привычку. Тот чистый образ праведности, возникший под сомкнутыми веками, то сияние, было настолько чисто и искренне, что он растворился в нём всецело. Тело снова, как и в первый раз, пробрала дрожь, но теперь не от судорог холода, а от воодушевления, воинствующего возбуждения согласия и принятия, которое, подобно чувству обретения верного друга, полностью захватило его дух. Страх с растерянностью словно испарились, исчезли, уступив место решимости и пробудившейся воле к жизни. Ему несказанно полегчало.

     «Провались оно всё» - подумал Аттвуд. - «На сегодня с меня достаточно».

     — Ладно. Приму твои объяснения на веру.

     — Человек делает мне одолжение. - по несменяемой интонации походило на констатацию факта, но Аттвуд заподозрил скрытую насмешку.

     — Не обольщайся. - с напором бросил он. — Клятва может и действительно работает как надо, что тоже предстоит доказать, но тебе я точно не доверяю. Мы временные союзники и ровно до тех пор, пока я не вернусь обратно.

     — Справедливо. - холод голоса в одночасье стал могильным. — Доверять кому-то столь чужому сразу - глупость. А Аттвуд-глупец был бы достаточно слаб, чтобы внимать словам клятвы.

     — Вот и отлично. Так что будем делать теперь? - с готовностью спросил Аттвуд, показывая на лес. — У тебя есть конкретный план или так и будем стоять, пока звёзды не упадут нам на головы?

     — Что за глупость? - искренне не понял Валлур. — Звёзды не могут упасть.

     — План, Валлур, - тормошил его Аттвуд, — какой у нас план?

     — Пойдём за остальными.

     — И всё? Это весь план?

     — Нет. Сначала нужно провести диагностику.

     В подробности он углубляться не стал, видимо решив, что разговоров с него пока хватило. Какое-то время Аттвуд, сгорбившись на камне, провёл в пространных размышлениях о прошедшем разговоре. Духота мешала собраться с мыслями и, к прочему, вынуждала его нещадно потеть. Голова закружилась. Местный климат начинал его понемногу раздражать.

     Валлур тем временем тщательно проверил свой костюм на предмет возможных внешних повреждений или сколов на броне. После, он в очередной раз огляделся и выставил вперёд раскрытую ладонь. Рыжеватый свет, появившись из её центра и кончиков пальцев, устлал небольшое пространство объёмной картой местности.

     — Магнитные полюса фактически идентичны вашим, тоесть земным. Смещение составляет не более шестнадцати дакту или почти тридцать пять дакт. - он перевёл взгляд с карты на недоумевающего представителя первой категории. — Не более ста двадцати двух километров. - карта свернулась клубком. — Учитывая то, что эта планета всего в три раза больше вашей, мы сможем ориентироваться по ним. Притяжение девяносто шесть сотых от земного или четыре млорт. Повезло, переломы тебе не грозят, - провёл зилдраанец своими синими линиями по взмокшему человеку, считающему патроны. — максимум головокружение. Продолжительность светлого времени - двадцать девять и три десятых часа. Порядка тридцати двух гезхоров. - снова перевёл он на зилдраандское счисление и обратил ладонь к низине. Изображение сфокусировалось на рельефе. — Судя по всему, к западу от нас начинается ещё более густой лес. Там же видно небольшую реку. Пополним у неё припасы и поищем где обустроить ночлег.

     — Как это поможет найти остальных?

     — Будем сигнализировать этим через каждую тысячу шагов. - Валлур поднял кусок коры и ударил им о ближайшее дерево.

     Звякнуло металлом, и вибрации гула как от колокольного звона разошлись по округе.

     — Четвёртая категория, говоришь... - потная ладонь Аттвуда смачным шлепком упала на не менее взмокшую лысину. — И это твой гениальный план по поиску пропавших?

     — Они не могли перенестись слишком далеко от нас, должны услышать. Заодно, быть может, повстречаем местных обитателей. - карта свернулась без видимого воздействия. — Спускаться начнём севернее, как только минуем эти каменные поля.

     — Местных обитателей? - автоматический дробовик по ремню взвился на плечо. Аттвуд машинально зарядил патрон. — Минуточку, эта планета обитаема кем-то разумным, помимо нас?

     — И правда, кто-то разумный и вдруг не мы. Какой вздор. - Аттвуду, в безэмоциональном исполнении Валлура, это не показалось смешным. — Если передатчик для Киртани действительно существует, то его создатели могут быть неподалёку. Но если я ошибаюсь и их нет, то не стоит списывать со счетов и местные виды. - он ещё раз посмотрел на треснувший корень. Храбрый воитель с телом креветки громко храпел и ворочал во сне чешуйчатым хвостом. — Я не представляю, что ещё за звери или насекомые здесь водятся. Держись рядом, когда двинемся через лес. Не останавливайся. Средняя площадка от древа до древа - сорок восемь ярдов, частично перекрытых растениями поменьше, что совсем нам не помогает. Из-за столь большой скученности видимость крайне ограниченна.

     На самом деле бывший начальник охраны и не думал противиться какому-либо плану, особенно имея ввиду отсутствие собственного. Для Аттвуда неотложным оставался только один вопрос, что с некоторых пор стал ему докучать.

     Валлур двинулся чуть выше по склону, обходя камни стороной.

     — Перед тем как мы отправимся в путь, - за плечо, догоняя, одёрнул его Аттвуд, — скажи мне... Сами слова клятвы, что они означают и означают ли что-то вообще?

     Валлур понимающе остановился и, обернувшись к человеку, произнёс:

     — Гарваг зар Думм, Ораг зар Ктуд, Улвар зар Раллед. Слова являют собой девиз, обещание и одновременно клятву. С языка первых, что услышали зов далёких звёзд, это переводят как...

     ***

     — Силу на слабость, стойкость на страх, пламя на тьму...

     Адайн смочила в холодной воде очередной лоскут ткани и положила на лоб Флойду, который, лёжа на типовой подпруге из толстенного пуха, исходил жаром, покрытый целой плеядой различных припарок и обильно намазанный соком с красных листов, теперь торчавших из небольшого вязаного кувшина, приставленного подле входа в уютное, наполненное светом жилище, занимавшее несколько корневых проходов массивного древа.

     — Бредит. Будет тяжело привести его в сознание без всесильных трав Орно.

     Вечно болевшая Нукум всегда всё знала про лекарственные растения и про то как лечить разные болячки. Девчонка рано осиротела и фактически жила в доме общинной знахарки с юных лет. Невысокая ростом, она с трудом доставала Адайн до плеча, зато будучи вдвое её младше, Нукум, разменявшая четырнадцать Эшту, обладала непропорционально большой головой. За это, а так же за природой обусловленную невозможность не совать свой нос в чужие дела, девчонка часто получала от посторонних и приобрела несколько глупых, по детскому жестоких прозвищ, преследовавших её с тех самых пор.

     Охотница, бившаяся над пониманием физиологических особенностей Флойда, обернулась.

     Щуплая, по мальчишечьи сложенная Нукум серьёзно смотрела на неё своими лиловыми кругляшками, но в следующий же миг залилась задорным детским хохотом. Не ответить на такое искреннее проявление чувств как минимум улыбкой было бы преступлением.

     — Значит, из леса. Хм... - не стесняясь, девчушка ткнула его в пятку, выглядывающую из-под покрывала. Флойд к её выходке остался безучастным. — Но откуда оно вообще взялось там?

     — Он... - поправила Адайн, слегка позеленев в районе щёк.

     Нукум вновь звучно рассмеялась, а после бросилась на шею ничего не подозревающей охотнице, которая в этот самый момент рассматривала взбухшие вены на руке своей находки.

     — Ты разрешишь мне с ним поговорить, когда он очнётся? - любознательность её была настолько всеобъемлющей, что старейшины несколько раз даже грозились запретить детские игры на полях.

     — Во первых он ранен, а во вторых, очень вероятно, не понимает нашего языка. И я не думаю, что он не один из тех менял с Кайгарла, что Эшту назад заходили торговать. Его тело, понимаешь... он совсем другой. - Адайн осмотрела рисунок вен его руки. — Хаос. Никогда подобного не видела.

     — А это что за безделушка? - девчонка не слишком аккуратно перелезла через голову Адайн и потянулась к разложенным в оконном проёме вещам, извлечённым из странной чёрной сумки.

     Отливавший хромом и увенчанный на конце угловатой чёрной насадкой ствол массивного револьвера притягивал, манил, словно великое сокровище. Нукум обожала всяческие механизмы и порой даже сама их мастерила, нарываясь на осуждение своей названной сестры, а ещё чаще старост, но подобное было непостижимо.

     — Целиком металлический! И детали движутся при касании! - она покрутила барабан, отодвинула защёлку и вынула, повертев, один оставшийся патрон. — Как необычно!

     — Сейчас же положи на место. Забыла, что из-за твоей «металки» сарай Лэшша сгорел всего шестнадцать ночей тому назад? Старейшины увидят, заклеймят яммтетом и будешь знать. И я буду знать, пуще тебя. Орно же говорила об этом уже уйму раз... - Нукум нехотя и раздосадовано водрузила револьвер на указанное Адайн место. — Не дуйся напрасно. Я видела, как при помощи него он убил четверых клыкачей, а звук, который издавало это оружие, заглушал раскаты грома. Должно быть теперь опять придётся отгонять от селения стаи диких оккнумов. Шестихвосты и на звук обычного трубочного свистка то сбегаются, а тут...

     — Один четверых?! - Нукум игнорировала последующие слова. — Так им! Поделом! Наконец то хоть кто-то бросил им вызов!

     — Тише, тише, глупышка! Прошу! - Адайн приложила к её рту ладонь. — Ты ведь знаешь, что нельзя кричать об этом на каждом углу, как тебе заблагорассудиться.

     — Дурацкие запреты! - сопротивлялась бойкая девчонка. — Всем во Фракхе давно уже известно, что Мулг готовит нам и чем занимается в дальнем пределе у хребтов Раппара. Вся округа об этом шепчется и даже старейшины, а мы всё равно продолжаем посылать охотников к перешейку у старого храма и каждый раз готовимся к тому, что они могут оттуда не вернуться. Нам бы надо объединиться с Кайгарлом, позвать их ловчих, мореходов, да стрельчих. Покуда не будет у нас единой воли и каждый печься будет прежде других о себе, то не видать счастья ни одному! Я часто думаю, а вот как здорово было бы объединить всех вообще, пусть и с Мулгом. Ни войн, ни распрей бы...

     — Слушай... - Адайн положила свои длинные руки на узкие детские плечи. — Если до старейшин дойдут вести о том, что те разведчики убиты им - кивнула она на Флойда. — или мной, то его просто выставят за ограду, дабы очистить честь мирного соглашения и мы ничего не узнаем, а меня лишат права стать Гаату и тогда всю свою жизнь тем я и буду заниматься, что добывать дичь для нужд поселения. Восход за восходом. Эшту за Эшту. Понимаешь? Никто не должен знать о нём больше положенного. По крайней мере пока.

     — Ладно, обещаю следить за своим языком. - Нукум выставила его вперёд, демонстрируя четыре плоских, едва расходящихся отростка. — Но при условии, что ты всё же дашь мне с ним поговорить.

     — Не занимайся ерундой. Глупышка. - мягко покривлялась в ответ охотница. Сказалась типичная усталость и передразнить получилось не так здорово как обычно.

     — Поговорить о чём?

     Адайн с Нукум мгновенно обернулись и, поражённые, отпрянули от кровати.

     Флойд не поднимал головы, покоившейся на тугой деревянной подложке, но беспорядочно водил левой рукой по каркасу своей подпруги. Охотница уверенным движением остановила его вялые попытки встать.

     — Я думала ты не знаешь этот язык.

     — Чей язык? Кто вы вообще такие? Почему я весь измазан какой-то слизью? - он снова попробовал пошевелиться, но безрезультатно. От плеч и до колен всё словно окаменело.

     — Это припарки из сока лагри. Ну, такого размашистого красного куста с тёмными пятнышками на листьях, что растёт только на вольных землях и вдоль реки Ф`ло. Помогает при изнеможении и когда что-нибудь сломаешь, например. Раны очень быстро затягиваются, только вот в голове долго шумит. Шшшш... Шшшш... Вот так. - с детским задором ответила Нукум, отпихнула выставленную Адайн руку и прорвалась поближе.

     — Сколько времени прошло? - солнечный луч бил прямо в лицо. Он защурился. — Где я? Почему я вас понимаю...

     Он припомнил последние события. Пришелец чем-то уколол его, перед тем как Флойд нашёл себя посреди громадного леса. Ни свечения, ни вспышки, ни длительного полёта, а просто бесцветное сияние. Полное забытье, протянувшееся на стыке вечности и мгновения. Укол странной иглой был единственным, что могло объяснить факт свободного общения и беспрепятственного понимания этих... Черепная коробка вновь разразилась букетом весьма ощутимых импульсаций.

     — Ранение у тебя сильное. Пришлось на ветвях тащить тебя во Фракху. - он сглотнул. Взгляд забегал кругом. — Это вольное поселение, здесь тебе нет нужды отрабатывать на полях за кров и чего-то боятся. Второй мёртв. - замялась Адайн. — Я не смогла бы тащить двоих. К тому же, странник, явившийся из храма, уже отошёл к богам, сразу перед тем как ты появился.

     Флойд пересилил в себе желание излить на существ, от непосредственного общества коих его отделала лишь сползшая на глаза влажная ткань, бесчисленное множество самых разных вопросов. Но что ему на них ответят? Ребёнок и лучница никак не тянули на докторов наук. Нет, вместо этого он сконцентрировался на главном и решил определять вопросы строго по мере их поступления. Это было невероятно тяжело.

     — Странник? - мысли путались. — Мы небыли знакомы. Всё случилось так быстро, что я не успел толком и разглядеть его. Он был в металлическом костюме? Делал что-то необычное?

     — Да, как ты и описал. У него было какое-то оружие, наверное, и оно испускало гром.

     — Плохой день. - Флойд плюхнулся в стеблевый моток травы, на котором лежала его голова, и принялся ворочать ею. — Плохой, плохой, плохой день...

     — Я не могла нести двоих, но взяла деталь его защиты, сколотую ударом. Она такая же необычная для этих мест, что и твоя одёжка. - Адайн подошла к окну и сняла с широкого подоконника содранную пластину латника, а после - зажала в его руку. — За те пол дня и ночь, пока эта кровать стала тебе пристанищем, - присела Адайн на край. — ты часто бредил во сне и постоянно повторял на нашем языке: «Силу на слабость, стойкость на страх, пламя на тьму».

     Флойд не понял о чём она толкует. Его испещрённые розоватыми прожилками глаза отыскали рюкзак и первостепенно значимый скарб в виде револьвера.

     — Ты знающий своей общины? - охотница всмотрелась вслед, общаясь толи с ним, толи с собой. — Яммтет? Нет, не похож. Может кайгарльский оружейник? Нет, нет, они не терпят свет... - выдержала паузу. — С чем связаны слова, скажи мне.

     Неуверенно сняв намокшую повязку, он не содрогнулся, не выразил бурного удивления и даже не попытался вновь сорваться с места, будучи несколько готовым к тому, что отныне его окружают совершенно немыслимые существа, которые говорят совершенно немыслимые вещи, да и сам он находиться чёрт знает где.

     Спрашивающие учтиво ждали.

     Взгляд его, после непродолжительного изучения стоявших рядом, упал на исписанную странными символами деталь. Высеченная надпись состояла из трёх отдельных частей, закруглённых по граням детали, образовывавших подобие треугольника. Конец каждого отрывка замыкали скошенные точки, от двух до пяти в количестве, а слово, стоящее между двумя прочими, повторялось в каждой строке. У него случился лёгкий приступ дежа-вю и невольно, даже неохотно, Флойд произнёс навеянные подсознанием слова:

     — Гарваг зар Думм, Ораг зар Ктуд, Улвар зар Раллед.

     Девчушка облокотилась о стену, дабы ненароком не упасть от услышанного.

     — Ты можешь говорить на языке статуй?! - подскочила с места Адайн.

     — Ты говоришь на языке, что начертан в дверях древнего храма? - припоминала Нукум рассказы дуралея Хатиса.

     — Не понимаю о чём вы, я не... - рана на плече вновь дала о себе знать. Острая боль казалось пронзила всю нервную систему, подобно тому как крюк пронзает грузную свиную тушу, подвешенную в морозильной камере.

     Адайн зашла от кровати слева и, подложив левую руку под его лопатку, слабо вдавила правой место из которого ранее торчала рукоять двухлезвийного ножа. Плоть стонала до самой кости. Флойд несколько сжался.

     — Не шевелись.

     Её серебряные радужки-кольца медленно вращались: самая верхняя и самая нижняя влево, с разными скоростями, а срединная вправо. Ничего удивительнее он в жизни не видел.

     — Меньше будешь дёргаться и раньше начнётся заживление. Надеюсь.

     Флойд, насколько мог, расслабил мышцы, мысленно позволив её рукам всё, что те захотят с ним сотворить, сглотнул, а мощный кадык отыграл в свете солнечных лучей. Попытайся он вывернуться в таком состоянии, то скорее навредил бы себе чем им, да и относились к нему на удивление... по человечески. Он неожиданно для себя уверился в мысли, что совсем не скучает по трущобам нелегальных эмигрантов, социальному расслоению и без того расслоённого общества, а так же отсутствию всяких перспектив на поприще своей гражданской профессии. В конце концов он всегда хотел нового начала, хоть и не знал, что этим началом станет новый мир.

     — Нук, беги к Орно, - скомандовала Адайн, надвигая новую губку каких-то водорослей к двум кровоточащим отверстиям. От влажных пор сильно щипало. — скажи, что нам как можно скорее нужна её помощь и чтобы взяла с собой траву длоот.

     — Но, а потом-то мне можно...

     — Ну же!

     Нукум выскочила на длинную освещённую улицу, которая широкой вытоптанной тропой, среди невысокой травы разных цветов, тянулась вниз по холму, огибая поваленное мёртвое древо, заполняющее низину, чьи гигантские чёрные корни вздымались на высоту трёх или даже четырёх этажей типичной хижины, формируя собой опорные точки Мужнего дома - самого большого строения во Фракхе, служившего местом собраний в дни мира и военным советом в дни войны.

     Она бежала среди огромных корней, увитых в арки, и среди многочисленных строений, которые петляли между холмов настолько далеко, на сколько хватало взгляда. Пологие, украшенные искусной резьбой крыши из потемневшей коры и прочные стены из гнутого шаликта, напоминавшие цветом белёный бук, что слоями укрывал зазоры между корнями, проносились мимо неё, словно бы пряча от взгляда невзрачный, но необычайно уютный дом Орно, попавший в тень древа, под которым стелились убранные поля и зачинался обрыв водопада.

     Деревья, как и в самом лесу, были повсюду, не давая настойчивому гостю и шанса коснуться блестящих крыш без посредника. Величественные кроны раскидывались на расстояния сотен миль, отсекая миллиардами листьев-двуцветок свет от земляной поверхности и меняя спектр его излучения. Но первое, что привлекало внимание, стоило речи пойти о деревьях - ствол. Помесь мадагаскарского баобаба, с точки зрения внешнего антуража, кипариса с озера Каддо, по фактуре ствола, и драконова дерева острова Сокотра, по форме кроны. Когда звезда восходила из-за далёких горных вершин, то верхняя кромка толстых листов подсвечивалась, в такт облакам, оранжевым, в то время как их нижняя часть всё так же оставалась ярко-зелёной, либо сиренево-красной. Вся жизнь мира в древнем лесу протекала под сенью света получаемого от этих листьев, сообщавших лежащему ниже волю тёплых волн. Некогда, именно благодаря этому невероятному посредничеству самой природы, по отношению к органическим формам высших существ, и появился вольный народ, но более таится под дарами Дирфана у него не было острой необходимости.

     Нукум всё бежала, уворачиваясь от периодически выскакивающих на дорогу прохожих, и сама не заметила как добежала до Мужнего дома, обозначавшего центр поселения, как превосходная точка обзора.

     Вид потрясал. В лесном городе, открытом звёздным лучам лесном, было всё, что требовалось: аккуратные цвётшие садики у домов, подобие рыночной площади, звавшейся здесь менной, три длинных невысоких амбара, утопленные глубже в землю, место общинного суда, загон для одомашненных животных, одноместные беспарусные лодки с низкими бортами, отстаивающиеся на суше, домики-доки, истыкавшие реку стручками-сваями, и даже примитивная дренажная система с множеством выстроенных каналов.

     Не посчитать строений. Земли все брали себе столько, сколько имели сил обработать в пределах стен, причём данное правило совершенно не распространялось на лес, где сотни шалашей с укрытиями давно заполонили чудными вариациями ближайшие пять миль по направлению к хорошо обжитой реке Ф`Ло.

     Засмотревшись, она чуть было не налетела на группу, повязавшую смердящие кровью кожные обвязки на ноги, для привлечения диких оккнумов.

     Нукум узнала их сразу. Охотники, составлявшие четверть общего населения, определённо могли бы быть реорганизованы в неплохие боевые отряды, если бы знали, что это такое. О постоянных воинских формированиях и речи не шло. Охотники вставали рано утром, выходили из домов и заступали на отведённые посты или же группами отправлялись в лес за дичью, если её запас подходил к концу. В одиночку разрешалось охотится лишь лучшим, избранным претендентам, желающим зваться Гаату. Многие желали быть наречёнными и многие сгинули в лесу, доказывая своё умение. Опасное дело.

     Пройдя поворот, она едва не запнулась о шлифованную палку, выпавшую на проходную из рук незнакомого мальчишки. На проверку, палка оказалась весьма неровной поделкой-копьём.

     Мастеровые забранились, а ученики, завидев Нукум, в краске лиц сносили эмоциональные замечания наставников. Шёл нормальный процесс обучения. У каждого шликтового навеса виднелись и луки, но оружие у вольного народа не возвеличивалось и особенной, сакральной сущности в себе не несло. Каждый охотник имел собственное, а его количество никак не ограничивалось постановлениями, потому как никаких постановлений никогда и не было издано. Кто-то, вроде Адайн, делал его сам, не желая доверять столь щепетильный вопрос чужим рукам, а кто-то отдавал немногочисленным акробатам-лазоходцам, с детства ходившим на разведку верхних стеблей и наученным премудростям обращению со столь твёрдой, непослушной древесиной.

     Подъём, атаковавший её выносливость после низины у мастеровых пристроек, не прекращался. Упрямая, она всё бежала, но уже не могла сдержать отдышки, становившейся громче и громче.

     От менных мест, канатными лестницами оплётших пространство над её головой, и ограды впереди, Нукум слышался стук знакомых инструментов. Рабочие руки во Фракхе ни дня не простаивали даже в самые хорошие годы, делая их ещё лучше. Всюду можно было наблюдать за их оживлённой деятельностью. Нукум нравилось смотреть, как через стук вбивщиков, перепалку подвязчих и уставшие вздохи толчалей селение наполняется жизнью.

     Обогнув амбары по главной дороге, Нукум пересекла реку по мосту, служившему границей основному ряду строений, и выскочила на узкую тропку, вившуюся зигзагом вверх по отвесному склону, к шумящему водопаду, с которого по Фракхе и растекалась река Веф, бывшая единственным городским каналом, часто петляющим под мостовыми домами, что узелками-лентами, похожими на полноценные флаги, свешанные с парапетов, махали ей во след.

     Флойд к тому времени уже погрузился в глубокий сон, поддерживаемый на необычно приятных и тёплых руках сидевшей рядом Адайн, которая с интересом разглядывала пришёльца и его растрёпанные волосы, опалённые солнцем и местами выкрашенные в багровые тона. Время замедлило для них своё движенье, но по прежнему не терпело самого ожидания - кровь стекала к полу, струясь по склонённой к нему жилистой руке.

     Запыхавшись и обронив по дороге одну орихалковую бусинку с подаренного Адайн браслета, Нукум, прямо с последних ступенек, влетела в недра насквозь пропахшего всяческими травами и припарками строения, обнявшего корнями толстый валун у края дорожки и едва не свисавшего с отвесного обрыва.

     Пролетев по винтовой лестнице с перилами без подпорок-держателей, что опоясывала стены иссохшего древесного ствола, она ворвалась под ригель на верхний этаж, застеленный выдубленными шкурками «шелестящей рыбы», что в обилии водилась в местных реках и ценилась обладателями чувствительных стоп.

     — Орно, Орно! Нужна помощь. Адайн просит тебя срочно придти, нам не справиться без тебя. - ткани, лоскутами развешенные по дому, живо трепыхались в проходах от лёгкого сквозняка, но чьё-либо присутствие не выдавали. — Орно, где ты?!

     Нукум обыскала каждый закуток, каждую комнату и выбежала на широкий простор полей, простиравшихся по берегу большого озера, из которого брал своё начало единственный известный ей водопад. Они с травницей часто играли у его подступов. Подлинная, абсолютно бескорыстная дружба равных, была редкой и здесь, на неизвестной планете с неизвестной судьбой, что лишь ярче подтверждало её высочайшую ценность. Одиночка-Нукум это хорошо знала.

     Она ещё долго кричала и звала травницу, надеясь высмотреть знакомый силуэт среди пёстрого кустарника, просохшего после длительного периода дождей и естественным препятствием огораживающего неумолкающий водопад. Селение не преобразилось, с появлением чужаков привычный мир не изменился, остался прежним, но Орно, вчера обещавшую Нукум поиграть на полях, в то солнечное утро не было дома.

     Глава 6

     — Лим... - Рмун, лёжа на его коленях, правой рукой схватила мужа за ворот бродяжьей стёжки, купленной у одного из попрошаек контейнерного отсека.

     Кошмары снились ей пятый звёздный день подряд, после стыковки корабля Шудд и грузовой барки Кижтар. На камерах дромм-сна для пассажиров богатейшая в галактике транспортная корпорация решила сэкономить, поэтому время сейчас будто замерло.

     Дыхание Рмун сбивалось.

     — Я здесь, милая, я здесь. - пригладил её Лим, коснулся влажных испарин лба и сухих чешуек шеи. Он сейчас стал ненавидеть и Кижтар, хотя это следовало бы начать делать давно: каждый день вне камеры дромм-сна приближал Рмун к смерти.

     Судно перевозило генераторы, запчасти к ним, хиинские и зилдраанские деликатесы, собранные двигатели для частных заказчиков и гражданских туристов, большинство из которых являлись паломниками к морионтским святыням. Вторую палубу отдали гуманитарной службе Монн, составленной здесь из бежавших колонистов Содружества Дис, а значит она была завалена контрабандой более чем на половину тоннажа. Окружающие их иноземцы, как казалось, излишне громко шумели, вызывая ностальгические воспоминания по размеренным беседам, вёдшимся во влажных тенях мескитовых угодий, навевающих меланхолию душевной грусти.

     Теплившиеся надежды пошли прахом четыре дня назад. По геф-каналу пришли первые достоверные известия о Клуссе. Планета взорвалась одновременно со всеми орбитальными станциями, а её обломки и высвободившаяся энергия сместили с прежних орбит естественные спутники, вплоть до Киза. Наибольшие их осколки так и кружат теперь по всему Юфам-VII, а поэтому Кижтар изменила маршруты транспортных линий и площадки выходов из сверхсветовых скоростей для своего торгового флота. Запись велась зилдраанским трёхпалубным стинумом и транслировалась с повтором в диапазоне от минимальной Р.152 до предельной О.430 по общим линиям связи. Оставшиеся колонии и поселения охватила сначала паника, а затем голод, нехватка ресурсов и кризис соотнесения цен. Началась эвакуация, но спаслось слишком мало - мало осталось клусских кораблей.

     Основные силы клусского флота, по-прежнему возглавляемые Авидтамом, атаке не подверглись, а вернувшись с поисков Унк и застав вместо дома груду астероидов, объявили по геф-линии Монн миссию Последнего похода. Убитые горем Авидтам и капитаны судов, встретившись на флагмане, единогласно утвердили за клусским флотом право полного истребления элв, если те когда-либо кем-либо будут найдены. Без прочих оговорок. Дипломатические представители Монн решительно осудили «столь вопиющую, противоправную мстительность», как было заявлено, и на этом основании отказались от прямых контактов с делегацией флота. Затем был подан официальный запрос на предоставление в пользование транзитных логистических станций, кружащих в нейтральных зонах проложенного тинба Монн, за отведение клусским флотом десятка судов для охраны от вылазок Чинту и наёмных банд. Вновь от Монн получен отказ. Взамен, организация, в лице известных переговорщиков, стала настаивать на незамедлительном принятии Авидтамом, как последним верховным командующим флотского ортоса, пакта о ненападении и последовательном разоружении оставшихся кораблей. А дальше случилось то, чего не смог предугадать никто, ни одна разведывательная сеть.

     Ещё совсем недавно став главой флота, Авидтам, уединённо проведя целый звёздный день над квэл-картой секторов после получения ноты пакта, повторно созвал капитанов на флагман. Сильнее и сильнее подрагивая чешуйками с каждым произнесённым словом, он твёрдо заявил: «Мы одни. Нам не помогут ни припасами, ни оружием, ни ремонтом, не предоставят помощи навигации и кораблям под маркером Клусского Единения запрещается стыковка с объектами и мирами, входящими под патронаж Монн. Никто из нас не сойдёт никогда на землю и не получит нигде убежища. О нас решено забыть. Монн, пуще осквернив свои лживые речи мира, заочно погребла первый флот вместе с Клуссом. Простим ли мы подобное предательство? Простим ли унизительный пакт, что нам небрежно суют под нос дипломаты сурву, зилдраанцев и пакмомму? Никогда! Отныне мы подлинно начинаем миссию Последнего похода! Флагман Доам и ещё тридцать семь кораблей составят центр информационной обработки. Остальные сто четырнадцать судов разобьются на шесть равносильных групп по девятнадцать кораблей в каждой. Они займутся разведкой секторов, пополнением состава армии, улучшением материально-технической базы флота и поисками долговременных пунктов обеспечения среди рас не входящих в Монн. Опознавательные маяки - отключить. Капитанам судов вверяю право говорить от своего имени. Поручаю также ввести на кораблях усиленную боевую подготовку, с постепенным выведением общих норм до уровня подготовки разведывательных отрядов. Каждый энсин, от пилотов и навигаторов до операторов ремонтных ползунов и наводчиков, отныне пусть дополнительно осваивает лучевую пилу! Выкачивайте ресурсы из старых орбитальных станций, нападайте на лагеря наёмников, крадите с планет второго круга концентрированные углекислый газ и водород, дробите астероидные пояса, стройте кластеры для клусских беженцев, без пощады обрушьте мощь орудий на пограничье Чинту! Делайте всё, чтобы умножить наши силы! С этой минуты я провозглашаю уцелевший флот - Зволл Киарар! Волей последних! Последних воителей клусской расы и тех выживших, что не могут быть сейчас с нами рядом, но чьи мысли хранят веру в отмщение! Эти немногие боевые корабли - вверенное нам наследие и знак об уготованном будущем! Они отныне станут неумолимыми волнами-призраками нашего погибшего океана, что сметут элв, где бы те ни прятались, и каждого, кто решит, будто очень просто отнять у нас честь!».

     Даже бывалых капитанов, видавших не раз дальние сектора и много раз слышавших выступления ортоса управления, воинственная речь Авидтама, полная чувства и крика о Клуссе, пробрала до глубины души.

     «Зволл Киарар!» - прокричали они ответом.

     Так завершился сбор и начался их великий поход.

     Приготовления стартовали через звёздный час после заседания. На следующие сутки, не извещая и не уведомляя Монн, весь клусский флот в одночасье снялся с места и вскоре пропал с сеток тинба, а также станций долгой пеленгации. Повторный поиск при помощи меер-буёв ничего не дал. След не нашли даже в Кижтар, задействовав все наличные связи. Несколько группировок Монн отправились на поиски последней клусской флотилии, но официального освещения об этом геф-линии не получили. Волнения гражданских Монн были не к чему.

     После этих событий, прознав о кличе Авидтама, зилдраанцы заручились особым постановлением от совета Монн и на не оглашённое время закрыли внутренние границы, отрезав беженцам доступ к орбитальным городам, якобы в виду катастрофической нехватки мест для размещения. «Трусы. - думал Лим. — Им мало было помочь уничтожить наш мир, теперь они не пускают к себе и немногих уцелевших беженцев. Какой ожидаемый жест». Впрочем, на самом деле они боялись не всех граждан клусса, а лишь одного. Вернее, одной. И не зря: два дня тому назад лекарства Рмун стали заканчиваться. Этот удар сказался сразу.

     Ещё день назад, перебрав все мыслимые возможности, он всерьёз хотел сдаться зилдраанским войскам, в обмен на обещанное лечение для Рмун. Но ничего бы, разумеется, не вышло. Тот, кто не стал соблюдать один договор, не станет делать исключение и для другого. Они знают о ней. Знают, чем для них может обернуться встреча. Их не пустят ни в один город, ни на один корабль. Возможно уже сейчас обсуждается карантин, который, под эгидой Монн, будет установлен на всех мирах принявших постановление организации. И они это сделают. Он был уверен, что это вопрос времени, не желания. Рмун теперь спасёт лишь чудо.

     Немного укачивало и от того становилось лишь отвратнее. Словно над ними, таким образом, изощрённо издевались, напоминая о родном бризе клусских низин. В погодном конструкторе барки было всего два режима, поэтому нейтральные субтропики, на вторые звёздные сутки, сменил прибрежный шторм. Лим знал, что основой программы послужили шторма неспокойного Глан`Сура, где он, по долгу службы, когда-то бывал. Впрочем, многое опустили. По сравнению с настоящим Глан`Суром, где три четверти года царствовали сумерки и волны, подобные ожившим горам, корабельная эмуляция выглядела жалко. С другой стороны, подводные обитатели этих глубин, не уступавшие размерами волнам, отнюдь не способствовали бы здоровому сну.

     Система питания на барке была поставлена ужасно. Чтобы получить необходимый биологически ориентированный рацион, естественно бывший платным, нужно было пешком идти в другую часть корабля, продираясь по душным камбузам. Охрана местами открыто глумилась над пассажирами, вымогала имущество, подстрекала забавы ради, шантажировала аннулированием пайка, а администрация корабля закрывала глаза на преступность своих сотрудников. Но вот разыгрался цветной шторм, красиво осветивший пассажирский блок и, поглощённые необычным зрелищем, забитые существа, расслабившись, готовы были и дальше сносить свой невыносимый быт. Лим, теперь и обременённый серьёзной опекой, не спешил добавлять медицинскому блоку пациентов - судьба этих забитых была в их собственных руках.

     Рмун дрожала, порой хрипела, и Лим сейчас мог желать только защиты для неё, тепла и покоя. Он прямо сейчас сразился бы с любым из морских чудовищ Глан`Сура и всеми ими сразу, знай, что это хоть как-то ей поможет. Настоящие шторма Соату гремели внутри него.

     Пола жилых палуб, образующих единый атриум, напротив, бушевали аквамариновыми и тёмно-зелёными водоворотами, характерными разве что для луж первоисточника. Стоило ступить на них, как проекция откликалась - возникал настоящий вал, выливавший тонны голографической жидкости в прогулочный парк релаксационного камбуза, очень кстати оккупированного играющими детьми. По контейнерам-спальням разносился укачивающий ветерок, перегоняемый системой сквозного вентилирования. Тишайший звук удара стихии о берег соперничал с запахами кварцитовой лагуны по фальшивости атмосферной передачи. Впрочем, всё это, таки или иначе, помогало не сойти с ума в долгой дороге меж звёздами.

     Часть пассажиров наслаждалась весельем. Другая часть, шепчась меж собой, на них смотрела.

     — Лим, мы уже давно в пути. - ворочалась на коленях Рмун, подавляя озноб. — Скоро прилетим?

     — Граница империи осталась позади. - не переставая поглаживать её шею, ответил он, глядя в полосу иллюминаторной заслонки. Неизвестный ему газовый гигант танцевал со своими пятьюдесятью спутниками и двумя десятками меер-буёв презабавный, но отчего-то очень неторопливый танец, навевающий грусть.

     — Какой из империй? - словно засыпая, спросила она.

     — Ты ведь знаешь, милая. - он осторожно потянулся, боясь доставить ей неудобство, и плотнее придвинул входную дверь. — Тал`Окад. - земли сурву. Быть может старый враг, боровшийся с Клуссом за первенство духовного влияния от начала времён, сможет стать им временным союзником? — Корабль идёт к святыне Тал`Иид. Там мы и попытаем счастья. Если хотя бы половина россказней про эту полумёртвую планету правда, то мы найдём выход. Я найду выход, Рмун, обещаю.

     — Сколько их ещё будет, Лим?

     — Границ? - недоумённо посмотрел он на неё.

     — Империй и несчастных, вроде нас... - нервы забились на плече, перекидываясь к кисти. Медицинские импланты показали скачёк волнения.

     — Тише, тише. - шептал Лим и укрыл её накидкой, как можно лучше при том укутав.

     — Мне страшно, Лим. Никто не заслужил такого, никто... - отчётливо проговорила она, сильнее сворачиваясь на его коленях, будто замёрзший кот.

     — Мне тоже Рмун. - беззвучно шевелил он в ответ губами, вспомнив последний бой Кослу. — Мне тоже.

     Она немного приподнялась, застыв на уровне его груди.

     — Люблю тебя, мой стражник страшных снов.

     — Как любят музыку прудов чистейших и их даров.

     Выдуманное ими признание в высоком чувстве. Лим помнил, как они сочинили это у её прошлого дома, при ортосе слышащих, готовясь к его одиннадцатому награждению. Что толку теперь от славы?

     Рмун приподнялась ещё выше, хоть то и стоило больших сил. Она улыбнулась скупой улыбкой страдающего, но такой до бесконечности живой, такой понимающей, что Лим на мгновение просиял. Он поцеловал её как в первый раз, прижав, и отдав без остатка всё своё тепло. Тепло - возможно оно было всем, что осталось им, двум огонькам, затерянным во тьме холодного космоса.

     Фантомная стихия, бушевавшая за пределами их сборной каюты, освещённой лишь вечными звёздами, продолжала начатую игру, под аккомпанемент детской речи, смеха случайных прохожих, гуляющих вдоль палуб, молчаливого одобрения стариков и тихого кашля тех немногих заболевших, кому уже не суждено было дожить до посадки.

     Глава

      7

     «...И оказались идущие в бесконечном лесу при двенадцати парящих озёрах, где не стояли ещё грады, и увидели они там горстку созданий, что силились построить корабль, достойный звёзд. И не было у них нечего кроме досок хлипких, рук своих, усталых в работе, да горстки скудной еды. Но, сколько бы их не уходило в старости или болезнях, всегда приходили на смену другие, продолжить дело отцов.

     И спросил идущих мудрый Нугхири, да на посох свой опираясь:

     — Кто из вас скажет, в этом месте, что есть для нас служение?

     И долго давали ему ответы и не были они верны. И просили его открыться. И сказал им мудрый Нугхири:

     Целью, идеей захваченные, весь труд направляют они к её воплощенью. А где цели трудней да сложнее идеи, там труд прорастает в служенье. В мечтах созидая, о будущем грезят они наяву и веруют в силу творенья. И сколько бы не уходило их, но если чиста и прекрасна идея и цель, то не будет конца и творцам приходящим, в силах своих лишённых сомненья. И чем стойче вытерпят препятствий они и снесут на пути, тем значимей будет свершенье, сколь не было бы оно для других малым. И потому будет несоизмеримо для ищущих большим, ибо не просто действуют они с целью, но служат ей. Так идёмте же дальше и сами послужим начатому. И так достигнем мы истины.

     Так сказал им мудрый Нугхири и, восхитившись служеньем, не помог той горстке созданий и наказом иным запретил это делать. И пошли они за ним и многие от прочих рядом. И оставил Нугхири бесконечный лес, ведь тогда уже знал, сколь чудесным тот будет корабль...».

     Зумтиад от Кохта - «Нугхири: Из наставлений. Столп четвёртый».

     Смолкает песнь. Ко сну меня ведёт отдышка, хоть неподвижно я сидела. Слишком... Смотрю сквозь витражи, а там, как и всегда, один песок, блуждающий по веткам клиссовым вдали, что утеряли жизни цвет и скоро вовсе опадут. Обманут водоносный сток: теперь здесь нет ручьёв, река не подтопляет берега и не шумят моря воды кристальной. Лишь океан песка.

     — Довольно на сегодня господам? - встаю я с трона.

     Мой подобающий событию наряд, полами длинными вскрутился. Заметно гомон оживился. Ткань, велюрным блеском отдавая, вкруг хрупкого скелета вьётся. Как радостно, что разум мой, подобно телу, подобравшему наряд, о недовольство их не бьётся.

     Барханы в свете тёмном оседают. Шестой закат. Как быстро время убегает... За днями дни скрываюсь я в тени. Песнь больше смыслов открывает, но что будет в конце? Никто, меня сюда включая, того не знает.

     — Постой! Ответь мне на вопрос. - приподнимается. — Позволь мне обратиться. - бросается он ближе, срываясь с места, на удивление бушующей толпе с приставленной охраной.

     На встречу Жару поспешивших, я разворачиваю резким жестом прочь.

     — А он и вправду твой?

     В ответ ведёт очами к отраженью своему на плитах-зеркалах - единственному скопищу узоров тела, что украшает этот зал, давно не видевший достойных.

     — О чём же хочешь ты, чтоб я воспела? - мирюсь.

     — Воспой про миг конца. - предвидела я это. — Ты обещала мне ответ и я всё жду. - мотаю головой ему в ответ. — О Эйр, прошу! Единственная ты среди песков, постылых трепетному к цвету, кто принял и увидел самим собой меня. Кто на мгновенье отдал радость... - моя вина и мига слабость.

     — Не срок, не место для того.

     — Когда же он придёт? - молчу. — Чего? - почти что наступает на ступени Жар. — Чего ты ждёшь?

     — Песнь не услышать им, - указываю я на лизоблюдов и их господ, от нас намного отстоящих. — Но слышим мы. Считают чем-то нас совсем другим и правы. Ни звука не произношу, ведь образное то виденье - самой вселенной зов и пенье. Бога песнь. Подобно сим пескам, что впитывают свет, я впитываю столько же, сколь отдаю. Таков он, мой обет.

     — Бога? - с волнением спрашивает Жар, немного отступая и тяжело дыша. — Не думаешь же ты, что свет, несомый от далёких звёзд, - вздымает руки к витражам. — его творенье?

     — О, нет, мой милый Жар. - смеюсь. — Он словно мы - другой. Он озаренье. Чертог божественный не ввысь уходит, как думают слепцы. Разносятся его пределы вне, за грань миров, где дух наш бродит. Никто над волею живых не верховодит. Он не судья нам, не отец, не страж, не воздаянье. Не наш творец. Он испускает... Трепет.

     — И только? Один лишь трепет? - старается понять, на место возвращаясь.

     — Один, подобный радости. Как и сказание, она прекрасна... - кровь капает на пол, собою заполняя щели плит.

     — И вместе с тем до содрогания опасна. - замечает. — Скажи, от этой «радости» и песнь исходит? - как никогда он удивлён. — И какова она, мелодия, что мучает тебя, что каждый день показывает сны и заставляет трепетать?

     Немыслимо в объёме образов доступных мне всё это передать.

     — Созвучна с каплями дождя и приближает мой финал, как дождевые капли приближают полноту сосуда. Сон вечный приближает эта трель. - читаю на лице его: «Не смей меня оставить. Не смей».

     — Так значит, говоря с тобой, земной обителью прощенья нам глупцам, я говорю и с богом?

     — Воспринимаешь от меня лишь то ты, что он желает показать. - я отступаю от престола и, нарушая правила под бурю воздыханий, вплотную приближаюсь к витражам, в пучине бури радугой блестящим, но так, чтоб не покинуть тени. — Он отстоит острогом. Общаться с ним нельзя, пойми. Он - это плеск воды и крыльев тихий взмах, дыханье свежее и шелест чешуи, песок под небом звёздным и огонь...

     — Что шепчет тебе отзвуки - трепещет сердце, — былых погонь.

     И опадаю к низу, как и роса спадала некогда от листьев длинных. Жар понял, наконец, и, наконец, спокойно мне.

     — Что с ней?! - кричат истошно весомейшие голоса толпы, не приближаясь.

     — Она во сне... - поймал меня он, справно отвернувшись, дабы лица не зреть.

     Жар меня еле держит на руках, ведь он и сам уже внимает поэме Бога. В стихах...

     ***

     Ночь прошла относительно спокойно, не считая утренних завываний странных птиц, обвивавших лианообразные древесные ветки тройными парами полутораметровых перепончатых шиферово-алых крыльев, растопыренных в разные стороны, на подобии размозжённых паучьих лап.

     Из-за долгого перехода Аттвуд устало рухнул на будто позолоченный мховый настил, едва неугомонный спутник остановился, указуя место стоянки.

     Приютивший их лес оказался богат на роскошные подарки, в виде сухих дров, тонкая плёнка лишайника на которых отсекала влагу, и различных мелких зверьков, напоминавших обликом земных крыс. Костёр разожгли спичками, удачно завалявшимися в кармане блейзера. Из сигаретных фильтров зилдраанец соорудил просев для воды. Аттвуд был против этого, но к вечеру жутко проголодался и, после тщательной проверки, не преминул отведать наловленных зверьков. Терпкий вкус, но оказалось вполне съедобно, хоть рот потом и пришлось тщательно прополоскать. Табачная зависимость, вопреки ожиданиям, залегла на самое дно в списке желаний, немедленных к исполнению.

     Сам зилдраанец к еде не притронулся.

     — Скафандр снабжён аварийной системой питания на случай попадания в условия агрессивной среды. - сказал он, когда любопытство Аттвуда перешло всякие границы. — Необходимые компоненты вводятся напрямую.

     — Тоесть как это?

     — Через фиррозный кожный покров у плечевого пояса, а потом наш организм самостоятельно переводит их до нужного органа. Технический прогресс в сочетании с биологическими особенностями.

     Всю ночь Аттвуд не мог сомкнуть глаз. Темнота окружающего леса была слишком тёмной даже для самой темноты. Спать в незнакомом месте он ещё и по привычке инстинктивно побаивался, а потому сидел костра, вываливая на вынужденного собеседника массу вопросов, в качестве скупой компенсации за синеющие глаза.

     — И ты совсем ничего не расскажешь про вселенную? Даже самую малость?

     — Ты ненасытен, как добрый каттакул.

     — А кто такой этот... А, не важно! Ты не ответил.

     — Я рассказал бы тебе правду, коль знал бы её сам. Вы, люди, молоды, как вид, а потому не понимаете.

     — Да куда нам, убогим. - хмыкнул Аттвуд,

     — История одной планеты, даже исчисляйся она сотнями тысяч лет сознательного существования, дело одно, но окинуть взором всё событийное пространство космоса и попытаться при этом вывести так желанную тобой «общую картину» - безумство не имеющее практического смысла. Миры появляются, живут и исчезают. Они воюют, потом мирятся, совместно колонизируют космос, находят залежи редчайших материалов и воюют вновь и затем вновь мирятся. У каждого своя история, своя неповторимая судьба. Отчасти по этой причине все ваши попытки найти собственные копии вели в никуда, принося с собой разочарование.

     — Попытки? - и тут до него дошёл смысл сказанного. — Так вы получили послания?! - восторженное лицо человека засветилось едва ли не ярче костра. — А мы то почти убедились в мысли, что совсем одни во вселенной, пока запускали эти зонды в никуда. Программы одна за одной стали сворачиваться к сороковым... но продолжай! Скажи, вы правда их получили?

     Романтизм восприятия действительности, в эту секунду, пробил в сэре Аттвуде толстый нарост возрастной чёрствости.

     — Не на прямую, но да, получили. С большим временным опозданием. - увесистое полешко взгромоздилось меж двух других, изошедших углями, и, вместе с ними, образовало подсвеченную пирамидку. Костёр приятно чадил ореховым дымом. — Первыми одно из ваших сообщений перехватила империя Тал`Окад. Морионты контактировали к тому времени уже по меньшей мере с пятью мирами, а потому попросту не придали важности столь примитивному типу сигнала и он свободно прошёл дальше.

     — Морионты? - переспросил Аттвуд.

     — Камнепоклонники. В империи Тал`Окад, чаяниями высших сурву, а к нашему времени и в ряде миров Монн, широко распространён довольно нетипичный, религиозно-подобный культ почитателей наследия Нугхири. Его сторонники стремятся отыскать Гирвулд - «всекамень», «дарующий знамение». Морионты верят, что он пробудит ото сна столпы мудрости, кружащие свои каменные диски-столбы из долерита у горы Йакшум, что украшает мёртвый мир Тал`Иид, и двадцать богов снизойдут до её подножий, дабы империя вняла благостному гласу спасения, а после вознесутся к звёздам, дабы и там нести своё слово. После этого вселенной обещан нескончаемый золотой век прозрения.

     — А что всё-таки должно произойти? - повёл бровями Аттвуд. — Концовка больно абстрактная.

     — Фанатики. - бесстрастно охарактеризовал Валлур, следя за движениями в кустах. — Мне не хватит и года, чтобы рассказать обо всех прочих подробностях этого поклонения и суеверий, что ему сродни.

     — Ладно, оставим пока морионтов. - махнул Аттвуд, смело закусив сочную травинку. — Так, что случилось со спутниками дальней связи?

     — В конце концов на одного их них наткнулась ещё не известная Монн, крайне воинственная общность, именовавшая себя Хадву, согласно самоназванию. С ними пришли и проблемы. - Валлур, последовав примеру собеседника, задумчиво потупился в костёр. — С молодыми общностями всегда много проблем.

     — Какие могли быть проблемы из-за простого спутника связи? Мы же не ядерный заряд отправили в бесконечное путешествие.

     Зилдраанец поковырялся заточенной палкой в сотообразных углях, подсветившихся зеленоватыми огоньками, опёрся локтями о колени и ответил:

     — Те сведения, которые содержались в радиокапсулах, касались устройства человеческого организма, расположения Земли в Солнечной системе, они имели набор простейших данных о вашей речи, типе мышления и организации общества. Подобные данные были бы тщательно и всесторонне проанализированы, попади они в распоряжение одной из рас Монн, но у хадву, нашедших их раньше, собственное виденье вещей. Они расценили послание как агрессию и вызов. Как унижение, а потому кичливое приглашение придти и попытать свои силы. Несколько независимых групп из сорока кораблей, оснащённых вполне сносным оружием для второго технологического цикла, были готовы выступать по указанным координатам и начинать осаду вашей планеты. Вам повезло, что хадву могли тогда конструировать двигатели работавшие лишь на двадцати девяти сотых световой скорости. Исключительно благодаря этому обстоятельству их флот, во время движения, легко запеленговал один из дальних меер-буёв Монн и по тинбу передал данные на Фирим. После установления полноценных дипломатических связей, командование Фирима связалось с хадву и уладило вопрос в дипломатической проформе.

     Аттвуд вновь вопросительно посмотрел на Валлура, приподняв брови и не переставая вертеть в руке обугленный тростничёк.

     — Не спрашивай. - последовал ответ. — Землю не стёрли в порошок лишь по случайному стечению ряда обстоятельств.

     — И ты вот так спокойно об этом рассказываешь, словно бы это какой пустяк?

     — Одним населённым миром больше, одним меньше. Для вселенной это всё пустой звук. Мелодия вечной игры во тьме бездонного «ничто». Ты и тебе подобные ведь не скорбите искренне над очередной смертью своих собратьев, с которыми небыли знакомы и о жизненном пути коих можете лишь догадываться, читая очередную газетную врезку? Точно так же и вселенная не замечает ещё один исчезнувший мир. Большинство просто бы никогда не узнало о катастрофе, а хадву, долети они до вашей планеты, совершенно не испытали бы угрызения совести, убивая миллиарды несчастных представителей мира, лежащего на отшибе крайнего рукава галактики. По своему это даже справедливо, ведь в их собственных представлениях они поступали бы как праведники, великие воины, дерзнувшие бросить вызов страшному врагу, не боящемуся полностью открыться перед ними. - соты угольков убаюкивающе пощёлкивали, бросая струи разгорячённой пены на каменную оградку небольшого костровища. — Таковы пути жизни.

     Тени ветвей плясали под подёргивание пламени разгоревшегося костра, а окружающий их лес, своей древностью и физически ощущаемой монолитностью, нагнетал атмосферу отчаяния. Костёр подсвечивал древа, создавая уют для заплутавших чужаков, но в кустах, среди немногих деревцев, клонящихся спелыми плодами ниже и ниже к земле, то и дело проскакивали очертания высоких шестихвостых чудовищ. Возможно Аттвуду, от усталости, это лишь мерещилось, возможно слабела бдительность, но сейчас он не хотел ничего проверять. В раздумьях и разговорах с Валлуром на него вновь навалилась тяжесть воспоминаний о работе, доме и своей Мари. И он не знал почему, но от произошедшего печаль не скапливалась под сердцем.

     И всё же. Он крепко сжал мощные скулы и мозолистые кулаки, напоминавшие ему о садике, что вместе они разбили за окном спальни. Мари... С приходом подобных воспоминаний можно было попрощаться со сном, но, вместе с острым эмоциональным напряжением, ему в голову пришёл довольно интересный вопрос:

     — Сколько спутники связи летели от Земли, пока их не перехватили?

     Валлур сверился с базой данных.

     — Восемьсот шестьдесят один год, по совокупному удалению времени, затраченного от исходной нулевого порога. Они развили довольно большие скорости, но ваш «Ньютоновский старт» мог дорого обойтись системе внешних станций Монн или, что вероятнее при уровне кинетических щитов и оборонных платформ, самим спутникам.

     — Восемьсот шестьдесят один год и никто не перехватил их раньше?

     — Я понял, к чему ты клонишь, Аттвуд Гаррингтон. - распрямился Валлур в сухости жёсткой осанки странного вида. — Хочешь спросить о том, почему так долго.

     — Да, да, хочу и очень. - в своей манере признался Аттвуд, перекидывая уставленный на землю дробовик и руки в руку. — Так почему?

     — Клахар. Как я и говорил, раньше их мир покоился среди сотен, быть может тысяч звёзд, но потом они ушли. Империя, какой не видывала вселенная, пала. Возможно их общность состояла из разных народов, рассеянных по галактике и они погрязли в гражданских войнах меж собой. Возможно они убили всех непокорных и заняли их земли, а затем разросшийся спрут пожрал сам себя. Возможно их уничтожили неведомые нам «другие». Как бы то ни было, но космос теперь в большей мере пуст, чем населён. Наиболее вероятна новая версия, выдвинутая знающими Тал`Окад, воспроизведённая от реконструкции собственного пути развития.

     — Что же она гласит?

     — Клахар ушли из старых мест по собственной воле.

     — Но куда они могли уйти? - изумился Аттвуд, останавливая хват на рычаге перезарядки. — Если их власть была столь огромна, если их было так много, то зачем вообще куда-то уходить?

     — Адепты и ищут ответ на этот вопрос. Если бы мы знали наверняка, то избежали бы многих ошибок. Ошибок своего ищущего сознания. - с некоторым огорчением произнёс Валлур, хоть по интонациям о том догадаться было сложно.

     — Случилось плохое?

     — Определённо.

     — Хватит, Валлур. - запустил Аттвуд стручком в огонь. — Нас всего двое, ночи здесь бесконечные, лес давит, а спать никто не собирается. Выкладывай.

     — Дело в том, что в давние времена наш народ разделился во мнениях. Девятая, тогда ещё независимая колония, Кохт, известила метрополию Зилдраанского Малвергесиума о намерении глубже изучить клахарские руины, в связи с новой научной концепцией. Правительство колонии решило, что наконец-то заполучит для нас вожделенную правду.

     — Разве это плохо, коль знание в вашем обществе всему мерило?

     — Плохо было то, что усилия они хотели направить в сектор Юфам-VII. На крохотную, но чрезвычайно богатую внутренним наполнением планету, владения которой рьяно оспаривали меж собой мы - Зилдраан, Содружество Дис, Чинту и хиинцы, весьма своевременно провозгласившие эру колонизации.

     — Закончилось надо думать скверно. - почесался Аттвуд.

     — Войной. - хмуро произнёс Валлур. — За усмирение Кохта воевали двадцать восемь зилдраанцких стандартолет. Тридцать миллионов погибших с обеих сторон, утеряно четыреста восемьдесят два корабля. Инфраструктура Кохта, в среднем, сравнялась с первым технологическим уровнем, а столица Тардал, растянувшаяся на дне бездны Хаж, была сожжена дотла солнечным ливнем, впервые применённым с момента его создания. Правящая семья Куффас также погибла, вместе с богатейшими запасами иридиевых хранилищ. Ужасной бойней отвращена куда более страшная война.

     Костёр потрескивал тем чаще, чем больше разгорался. Шестихвостые бестии перестали издавать клюкающие звуки, а шиферово-алые крылья повисли где-то у самых верхов громадных древ и теперь не так сильно пугали.

     — Клахар загадка. - продолжал Валлур, возвращаясь к прежней теме и наблюдая за игрой огня. — Нет ни изображений их, ни сведений о их культуре, ни полноценной языковой матрицы, а постройки истлели. Артефакты незначительны в своём количестве и не могут быть использованы где-либо. Ничего. Только Киртани. - вынутый октеракт преломил свечение огня, отсылая его отражения по ближайшим кустам.

     — А клятва? - сщурился Аттвуд. Искорка кольнула в глаз. — Разве она не «старше самых старых звёзд»?

     — Её язык - зилдраанский вариант клусского наречия. Не язык Клахар.

     — Или же это один и тот же язык. - спонтанно бросил Аттвуд.

     — Вздор. Ты не понимаешь о чём говоришь. - на этот раз с места соскочил Валлур и, сделав несколько шагов, приблизился к границе густой чащи. — Анналы, насчитывающие тысячи лет, отдают нам первенство в её создании. Впрочем, - смягчился он. — возможно и у клахарцев были свои, особые сонмы волновых потоков для инициирования. Мы не знаем наверняка. Высокое надпространственное наречие расы с Клусса используется до сих пор в их своеобразных ритуалах самоочищения. В культурном плане мы многое от них переняли.

     Аттвуд решил больше не давить в этом направлении. За адекватную, в человеческом смысле, реакцию пришельца с уверенностью поручится было нельзя.

     — Ты говорил, что эту клятву слышат лишь истинные воины - несколько сменил он русло диалога, переходя к волнительному для себя моменту. — и что слова обращаются к нашей сути, так? Но как же так вышло, что тогда, в комплексе на Земле, трое услышали их? Каков принцип отбора?

     — Рефлекс ищущих душ. - окатил его Валлур таинственным сочетанием из трёх слов и, продолжая смотреть в заросли, заложил руки за спину. — Клятву в действительности слышат многие. Каждый, чей дух способен, воспылав, стать истинным воином в подлинном значении этого слова. Но очень редко кто-то по собственному желанию решается следовать ей. Слишком много неизвестного, слишком пугающе. Только зилдраанцы, граждане Клусского Единения и пакмомму от Содружества Дис в достаточной степени подчинили разуму свои поступки и мысли, чтобы принять подобное служение как должное.

     — И чтобы ничего не чувствовать переступая через волю других. У каждого из нас, из тех кого ты забрал с собой, там семьи, близкие. Целый родной мир, чёрт бы тебя побрал! - он был растерян, поражён, подавлен, но сожалений в действительности не испытывал, а потому лгал сам себе.

     — Воля существующая в отрыве от чёткого понимания происходящего - обуза, которая не позволяет принимать верные решения на долгосрочную перспективу. - всё так же спокойно говорил зилдраанец, понимая веления долга этому человеку. — Я уже объяснял: твоей семьи, близких, друзей, всех кого ты когда-либо знал и даже тебя самого для этого времени не существует. На Земле, относительно нашего «сейчас», вероятно едва зарождаются простейшие организмы. То, что произошло, то произошло. Землю, как и всю солнечную систему, куда ты так желал бы вернуться, уже наверняка заполонили силы врага. Флотилию Нолгвура, составом в четыре сборных звена по четыреста кораблей дальней зоны, дроны Содружества Дис на протяжении звёздной недели фиксировали в вашем секторе Архион-II.

     — Вы следили, но ничего не предприняли! - бросил Аттвуд, гневно взирая на зилдраанца. — У вас были возможности, вы могли предупредить наши правительства!

     — И что тогда, человек? - эмоции Валлура, видимо как и его тело, укрывал непроницаемый доспех. — Как вы защитили бы свой крошечный мирок от единовременного, пятимиллиардного десанта, что градом усеял каждый уголок окраинной планеты-сада, не имеющей даже минимального представления о ведении активной обороны в масштабе поверхность-орбита?

     — Мы бы организовались. Попытались биться, сковать их на земле. Не знаю, придумали что-нибудь!

     — Опять иллюзия, Аттвуд Гаррингтон. Ошибка навеянная распалённым сознанием. Ты видел защищённый комплекс, сам был там. Видел хлынувшие орды их «машинок» - военных игрушек, коими набиты трюмы Нолгвурских кораблей. Никто их не остановил и ничто не остановит, если игру не выправят случайные переменные, позабытые прочими игроками. Мы.

     Аттвуду было одновременно крайне неприятно и интересно всё это слушать. Странное сочетание. Он потупился в костёр. Валлур продолжил.

     Стальной голос правды не щадил поверхностных заблуждений:

     — Единственный способ изменить случившееся - это понять как задействовать Киртани по собственному усмотрению.

     — Но ты ведь уже сделал это один раз, на Земле. - возразил Аттвуд.

     — Не зная к чему действие меня приведёт. Кроме того, была формула знающих. Весьма маловероятно, что лишь желание кого-то из нас, направит энергию октеракта по назначению, а значит нужен другой набор знаков.

     — Хорошо... - потирал затылок Аттвуд, в попытках придумать что-нибудь дельное. Хорошего было мало. Надёжности в плане чувствовалось ещё меньше. — Вот мы нашли способ и что дальше?

     — Минуя нулевой барьер, мы перенесёмся в более раннее время прежнего пространства, доберёмся до Нолгвура, в его становлении, и уничтожим то, что породило чудовище, пока оно ещё не набрало силы.

     Аттвуд насупил брови, рассчитывая, что Валлур проникнется его серьёзностью.

     — А Земля? Я думал, ты отправишь нас домой. Там мы дадим сражение и...

     — Чем давать сражение? Одним моим лакгрулом? - перебил Валлур, видимо не проникнувшись серьёзностью в должной мере. — Остановить Нолгувур - вот, что важно. Единственное, что важно.

     — Ты им одержим. - заявил Аттвуд, покачав головой так, словно речь шла о неизлечимом случае. — Мне нужно вернуться на Землю, понимаешь?

     — И ты, как было оговорено, на неё вернёшься. Сейчас же, нам нужно понять, почему Киртани отправила нас именно сюда, почему так далеко, понять какова цель. Это многое прояснит и создаст основу нашим дальнейшим шагам.

     — А если нет никакой цели и мы не найдём ответов или если в процессе поисков кто-то из нас погибнет? - мощные сжатые скулы покрылись тенью в отсвете костра. — И что вообще за чёрт? Если я попаду на Землю ранее исходного времени отбытия, то ведь повстречаю сам себя, разве не так?

     — Фантома. Проекционную копию твоих частиц. - зилдраанец повернулся, пошарив среди дров на предмет тонкого стручка. Нашёл. — В момент возвращения, его материальная сущность станет твоей, а твоя - его, ибо материя исходных клеток, перенёсших подобное путешествие, первична по отношению к их локальному заменителю. Ты - это ещё ты, а он - лишь твоя тень, след в минувшей истории, который, в твоё вневременное отсутствие, продолжает существовать. Таким образом скрадывается или должен скрадываться временной парадокс двойственности нераздельной материи. В теории, окружающие даже не заметят подмены. Но не ты. Ты или вернее твои клетки материи, будете помнить всё. Вот почему так важен Киртани - он нарушает своими возможностями любые грани допустимого.

     — Фантом исчезнет, станет мной, так как он и есть я, только не настоящий... - представил себе Аттвуд, снова опускаясь на блейзер и потирая пятернёй лысину. — И это правда так работает?

     — Вселенная сама избирает законы по которым существует. Мы ни на что не влияем. - развёл руками Валлур.

     Аттвуд Гаррингтон только в ту ночь понял весь ужас своего положения и от того омрачился как сама смерть. «Нужно во что бы то ни было вернуться обратно» - назойливо вертелось в его мозгу. «Нужно вернуться».

     — Нолгвур. - сконцентрировался он на главном, стараясь меньше думать о каком-то там фантоме, который вместо него сейчас в прошлом укладывает детишек в кровать и желает любимой супруге приятного дня. Бред. — Что неудача будет значить для вас, для остальных?

     — Ты видел крохотную часть того, на что в действительности способен Нолгвур. Я же знаю то, чего не знает никто другой. Я видел настоящих их. Настоящих существ Нолгвура, а не тех марионеток без собственной воли, за которых они себя выдают. - не меняя интонации проговорила сама сталь. — Если следовать предыдущей траектории движения, то после Земли их флот обрушится на сопредельные миры второго порядка: Глан`Сур и Хиин. После этого экономический и культурно-религиозный коллапсы галактике гарантированны. К тому времени Монн уже примет решение начать полномасштабную войну на уничтожение и выставит против Нолгвура собственные восемь флотов. Лучшие из лучших сойдутся с безликой тьмой и потерпят поражение. Монн будет жертвовать миллионами на пути Нолгвура в надежде, что враг отступиться, а вероломные исчадия тёмных глубин космоса даже не сбавят темп, потому что пришли не колонизировать или порабощать нас, пришли не договариваться или вести высокопарные дебаты. Нет, они пришли нас уничтожить, похоронить и развеять в пустоте вакуумного ничто. - он перевёл дух. — И вот, лишь когда бесчисленные армады врага нависнут над курсирующей в секторе Туе-Глюм-IV главной боевой станцией Монн - Фиримом, когда флоты образуют своими обломками несколько искусственных метеоритных поясов вокруг дальних звёзд - только тогда конклав поймёт, что всё кончено. Следующим падёт и сам Дис, за ним Зилдраан, шесть наших колоний в домашнем секторе, а после Нолгвур сможет сделать с оставшимися мирами что сочтёт угодным. Мы этого уже не увидим. - охапка срубленных ветвей полетела в пылающий костёр.

     — Но это ведь только твои предположения. Ты не знаешь на самом деле как обстоят дела.

     — Считай это моим предчувствием.

     Какое-то время Аттвуд раздумывая глядел в буйную пляску огненных языков.

     — Итак. - подкинув вслед хвороста и устроившись на земле поудобнее, он принялся за дальнейшие расспросы, теперь больше заинтересованный, чем разбитый. — Допустим Монн выставит флоты, если станет жарко, будет бороться, но ты ни слова не сказал про адептов. Разве вы не собираетесь сражаться с врагом на прямую, раз он столь могущественен и полноценная встреча с ним неотвратима?

     — Впервые я бился с врагом в пограничном Друомшету секторе Муш, на одном из безжизненных, скованных льдом планетоидов. Поиск места под платформу глубокой выемки для межпланетного концерна Еххиов-Гракх - простой дополнительный контракт, что мог бы помочь нашей организации и хорошее прикрытие для разведки руин Клахар. Я не ожидал нападения. Враг был один, всего один, но не такой как те, что ты видел в своём родном мире. Нет, нет, куда меньше, но намного сильнее. Верткий, осторожный, неосязаемый и неуязвимый будто утренняя дымка, он плавными движениями уклонялся от каждого моего выстрела, от каждого удара, стремительно исчезал из под руки и тут же появлялся позади, а смертельный укол не наносил, вопреки здравому смыслу войны, не раздирал меня на части при возможности. Бил лишь настолько сильно, чтобы я чувствовал нарастающую боль, но оставался на ногах. Когда же я обессилил - враг открылся, словно победивший в забаве, словно бой был для него не боем, а игрой, прелюдией. Четыре руки, много дополнительных отростков на уровне живота. Лицо закрыто. Укрытый каким-то контурным экраном, отражавшим свет и покрывавшим его с ног до головы, он просто прошёлся вокруг меня, внимательно оглядел со всех сторон, ощутимо дотронулся до шлема и удалился прочь, в тишине окружавшего снежную равнину ледяного пояса. Я не видел его глаз. Не чувствовал его напряжения в походке. Не было похоже даже что он дышит. Он прекрасно знал, где сел мой корабль, но не пытался отрезать путь к отступлению или задержать меня.

     — Обычно это скверный знак. - Аттвуд оттянул просохшую обувь от костра и проверил сушившиеся рядом носки. — Когда я ходил в скаутах, нашим противником на сборах была команда Альфреда Фогта. Он как-то раз подобным образом завёл весь отряд в ловушку и за эту неосмотрительность с них сняли отметки об отличии.

     — Почему не сняли с тебя?

     — Перед самыми учениями я вовремя отлучился по неотложным делам. - вспомнил Аттвуд о жене.

     — Что же, знак правда скверный. - подтвердил Валлур. — Перед активацией Киртани я получил печальное известие. Один из наших потенциальных союзников, мир Клусс, пал от рук элв, а сразу после этого Нолгвур активизировал движение в ряде секторов.

      — В каких именно?

     — Во всех кем-либо населённых, а для этого, как ты понимаешь, необходим многочисленный флот. Тогда мне стало понятно, что никто даже близко не догадывается с чем мы имеем дело.

     — Но постой, при чём тут Клусс? - спросил Аттвуд. — Эти элв, о которых ты немного рассказал по дороге, конечно, судя по всему, жуткие твари, но и особым умом не блещут.

     — Их дело не ум, а сила. Думаю они заключили союз с Нолгвуром. - предположил Валлур. — Хотят нас отвлечь от чего-то более важного.

     — Союз льва и кита. - буркнул Аттвуд.

     — Он не столь нереален, как тебе кажется.

     — У тебя нет прямых доказательств. Да и кто, находясь в множестве, станет полагаться на предчувствия одного?

     — Привыкшие прислушиваться услышали.

     — Адепты? - уловил контекст Аттвуд. — Не ваши вооружённые силы или как это у вас там называется?

     — Официальные структуры могут допустить грубые, непоправимые ошибки, совершить действия, которые повлекут за собой крайне трагичные последствия. Они не свободны в действиях и скованы жёсткими нормами сандтима. - Валлур снова глянул на морщившего лоб Аттвуда. — Общественного устава; сложной совокупности «ожидаемых» реакций расы. Адепты мобильнее, проворнее и отличаются подобающей осторожностью в таких делах.

     — Выходит те, кто слышит клятву, совсем не обладают влиянием среди прочих рас?

     — Увы, нас побаиваются. Считают реликтом прошлого, тянущего свои дряхлые руки к общему, несомненно светлому будущему, которое вот-вот наступит. Адепты, таким образом, признаются лишь Зилдраан лишь номинально, хоть среди нас стоят выходцы из многих миров. Мы не имеем политической структуры, в общих доступных типах, у нас нет политико-ориентировонной разведывательной сети и наш голос не принимают в расчёт при совете Монн на Фириме.

     — Прелестно. - живо подтянулся Аттвуд, сдёрнув сохшие ноги от костра. — Остальные что, получается, совсем ничего не знают ни о Нолгвуре, ни про Киртани, ни про нападение на Землю?

     — Разумеется, нет. В обстоятельства дела, как я сказал, посвящены исключительно верховные адепты, а многое из самой актуальной информации знаю лишь я.

     — Объясни мне, Валлур... - Аттвуд замассировал ладонями свои ступни. — Почему было не дать информацию повсеместно, во все геф-линии?

     — У меня, как ты, вероятно, заметил, до сих пор нет доказательств. Одни слова.

     — Чёрт, да два мира, вместе с моим собственным, были уничтожены! В той... реальности... до порога... В общем, ты понял! Это чего-то да стоит!

     — Сообщение о нападении на Клусс я получил перед активацией Киртани. К тому же, от Элв Зилдраан ожидал какой-то дерзкой акции - спишут на стратегический просчёт и скоро горячие страсти улягутся до леденящей решительности. Что до Земли, то само нападение ещё ничего не доказывает по линии Нолгвура для совета. Мне и тут нечего предъявить. Тем более, что это всего-навсего одна планета, вертящаяся на отшибе четвёртого круга цивилизованного поля.

     — Звучит как-то скверно.

     — К ней даже разведывательные корабли не пошлют. - добавил Валлур. — Для Фирима это всего-навсего упущение в расчётах, но не повод серьёзно беспокоиться.

     — Это всего-навсего мой дом! - возмущённо развёл руками Аттвуд.

     — На который всем плевать. - не сменяя интонации заверил Валлур.

     — В итоге, никто ничего не сделает, чтобы нам помочь? Совсем-совсем ничего?

     — Никто и ничего.

     — Здорово. - хлопнул Аттвуд о колени, спугнув кого-то упитанного, засевшего в перламутровых кустах. — Образцово и для меня как для человека, весьма наглядно.

     Валлур поднял голову, намереваясь что-то ответить, но так ничего и не вымолвил, а лишь продолжил наблюдать за огнём.

     Больше Аттвуд в ту ночь ни о чём его не спрашивал. Он, не отходя от костра, свернулся калачом поверх мягкого мха и, укрывшись дырявым блейзером, поджал мерзнувшие ноги к тёплому животу. Валлур встал на страже. Очевидно, из-за стимуляторов брони, сон ему не требовался.

     Или зилдраандцы вообще не спят?

     С рассветом они возобновили движение.

     Простые камни, квадратные камни, овальные камни, лес достававший до неба, ещё лес, снова овальные камни, миллиарды вьющихся корней, каждый размером с теплопроводную трубу и голубоватая река лазурного оттенка. Особенно доставали вездесущие кустарники, вившиеся по корням и у основания древ. На этой планете они росли буквально на глазах, стоило им получить тепла сверх стандартной нормы. От кожного прикосновения, например.

     — Внимание. - указал Валлур на поросли чив.

     — Ленты. - сглотнул пропотевший Аттвуд и заводил оружием в стороны. — Похоже ты был прав. Для чего они?

     — Судя по количеству, ими отмечают территорию.

     — Какую территорию?

     — Охоты, возможно. - Валлур дотронулся до одной из лент. Сплетения ниток сию секунду расползлись в стороны. Рядом виднелись следы от небольших стоп. — А возможно это чей-то маршрут.

     Валлур встал, недоверчиво осмотрелся и показал на след.

     — Я бы сказал, что здесь пробегала женщина. - оценил Аттвуд. — Довольно худая и быстрая, если судить по расстоянию между следами. Но мы ведь бог знает где, так что это может быть кто и что угодно.

     — Идём по ним. - решил Валлур. — Посмотрим, куда они нас приведут.

     Ближе к полудню, пройдя около двенадцати миль по пересечённой местности, миновав корневой котёл, скудное болотце и курган сотен древ, поваленных друг о друга, путники натолкнулись на небольшую, поросшую красными, синеватыми и ярко-зелёными кустами поляну.

     — Настоящая бойня... - профессиональным взглядом побывавшего в передряге смерил человек окружающий пейзаж. — Опять Нолгвур скажешь?

     — Не скажу. Нолгвур здесь ни при чём. - зилдраанец повертел в руках узкое древко стрелы и тут же швырнул его за спину. — Некая местная примитивная форма высших организмов.

     Аттвуд держал дробовик наготове и мягко ступал меж буйной корневой структуры, которая, на ровне с общими размерами деревьев, судя по всему была визитной карточной местной экосистемы и преследовала их всюду. Не удивительно - деревья и их листья впитывали подавляющее количество выпадавшей влаги, служа посредниками «нижнему миру».

     Его подошва вмяла в вязкую землю небольшой, но плотный предмет.

     — Валлур, здесь револьверная гильза. - Аттвуд втянул ноздрями запах свежего пороха. — Стреляли не так уж и давно, должно быть поэтому мы не видели ни одного крупного зверя. Бедняги сильно испугались.

     — Скорее ничего особо крупного просто не водится в этих лесах. У того вида, что ты так бесцеремонно употребил в пищу, развилось необычное устройство ушной мембраны. Спектр улавливаемых частот намного выше, чем у большинства из известных видов на тех мирах, что я знаю. Громкий звук для них как идентификация места, а очень громкий - как маяк. Поэтому на наш топот они и сбегались.

     — Ну, - прикинул Аттуд. — тише идти я не смогу. - он взапрокинул дробовик на плечо и уперев руки в бока стал поглядывать по сторонам. — Быть может и Лэрд где-то не далеко. Этот то чёрт до нас продержится без проблем.

     — Да, он жив.

     — Ты знаешь точно или веришь в это?

     — Знаю. Я всадил ему под кожу энларидовую иглу и она до сих пор действует.

     — А мне? У меня тоже под кожей какое-то устройство? - он начал судорожно ощупывать бока. — Эй, Валлур, ты куда пошёл?!

     Аттвуд развёл руки, явно ожидая ответ. Валлур молча ретировался вправо. Присев, он ступал осторожно, не желая потревожить видимой целостности.

     — Один. Появился прямо здесь. - распластанная кисть коснулась сильно примятой травы между корней. — Потерял много крови. Эти четверо его работа. Вон те двое - убиты стрелами, но следы... - Валлур указал на чётко пропечатанные контуры стоп. — Они не человека и не убитых гуманоидов. Вероятно их оставил лучник, который потом пытался нести его. - он сделал пару шагов в сторону. — Пытался, но далеко не ушёл. Вес пришёлся не по силе. Ему пришлось мастерить травяной настил и волочить тело прямо по земле. Вон в том направлении. - сдвоенные в жесте пальцы указали в сторону ещё более девственных зарослей.

     — На Земле тебя непременно бы определили в скаутскую организацию за должностью следопыта. - съязвил Аттвуд.

     — Слишком почётно для представителя четвёртой категории. - эмоции как обычно ничего не выразили, поэтому считать это шуткой или нет - смутившийся человек не знал, но на всякий случай выдавил сдавленный смешок.

     Валлур не среагировал. Способности к непроизвольному юмору у четвёртой категории встали под большой вопрос.

     Напрягшийся Аттвуд было подался в сторону пышных кустов, надеясь поискать какие-нибудь детали произошедшего, но в плечо ему тисками вцепилась стальная перчатка.

     — Ты чего делаешь? - сдавился его голос, как и до того, каждый раз, когда зилдраанец незаметно к нему приближался. Непонятное инопланетное существо до сих пор страшно, но вполне резонно, пугало его подобными выходками.

     Защитный шлем Валлура склонился к земле. Аттвуд, медленно переводя взгляд с вертикально светящихся синих полос, наклонился в том же направлении.

     Вода в небольшой луже, не успевшей иссохнуть за день под палящим светилом, вибрировала с периодичностью в пару секунд, пуская дрожащую рябь по ровной незамутнённой поверхности. Ещё пару мгновений они склонившись наблюдали за тревожным знаком, но вскоре земля успокоилась и трения прекратились. Головы подняли почти синхронно.

     — У меня чувство, будто за нами следят...

     — Пойдём по следам, оставленным от ветвей. Пойдём быстро, но осторожно. Хищников, равно как и вообще плотоядных существ, пока не нашёл мой геф-проектор, но попадаться на простой неосмотрительности есть худшее упущение из возможных.

     Аттвуд кивнул, выражая полное согласие, переборол усталость и два силуэта быстро скрылись за поросшим синеватыми кустами пригорком, который укрывал от любого любопытствующего взгляда пёструю какофонию разрозненных брызг.

     Залитая иссиня-чёрной, красной и синевато-зелёной кровью поляна осталась далеко позади.

     ***

     — Тебя сложно верно понять. Словно вначале ты пытаешься убедиться в своих словах сам, а уже потом отвечаешь на мои вопросы.

     Флойд очнулся спустя пару часов на руках у Адайн и теперь, всё ещё лёжа на тугом, но тем не менее удобном, подобии кровати, чувствовал себя намного лучше. Сложно сказать в чём таилась причина, быть может местная фауна, которой его обильно измазали, пощадила организм иного вида и вместо того чтобы прикончить иноземца решила ему помочь, а может виной всему эти руки. Светло-серые, местами с тёмными да белёсыми прорединами, как у некоторых земных кошачьих, руки, которые были необычайно гладкими в чуть вытянутых ладонях и шершавыми на кончиках пальцев. Мягкие касания успокаивали, унимали пульсирующую в висках боль и забирали воспоминания. В те дни он очень сильно сожалел о том, что не сможет вечно так пролежать.

      Ясные чувства и разумность вернулись к нему всё с той же рукой, которая малость резковато прошлась по бледным щекам.

     — Я рассказал всё ровно так как то произошло. Понимаю, тебе сложно осознать, но постарайся понять и меня, находящегося в таком же положении. В то, что рассказала ты, поверить не менее тяжело.

     Она встала и, усевшись на полог окна, сдёрнула с пышной ветви роскошный фрукт, напоминавший своим вкусом помесь земных клубники, дыни и персика.

     Сперва Флойд опасался что-либо есть и даже пить, но, как оказалось, местная вода мало чем отличается от земной, а буйная растительность не убивает хрупкий человеческий организм выделяемыми токсинами. Ещё тогда он подумал: какова вероятность того, что во вселенной есть планета, по умолчанию, в большинстве своих свойств, пригодная для немедленного заселения людьми? Флойд конечно небыл учёным, но ответ на этот вопрос лежал на поверхности.

     — Скажи, ты веришь мне? - спросил он прямо.

     — Верю ли я в другие миры, лежащие в бесконечной тьме океана, простирающегося за небесами и омывающего своими потоками, не имеющими верха и низа, бесчисленное множество светил? Верю ли я в то, что ты прибыл из одного такого мира, по той причине, что иноземец другого мира спас твою жизнь от неминуемой гибели с подачи рук существ третьего мира, непонятно с чего решивших всех вас убить? Разумеется нет. Это безумно. Безумные сказки выдумщика.

     Он и сам с трудом верил.

     — А хотя бы в то, что видела своими глазами?

     — Разумеется.

     От резкой смены направленности ответов Флойд аж приподнялся на месте.

     — Твоим словам в этой части есть очевидные подтверждения. - объяснила Адайн, срывая ещё один плод. — Отчасти. - серебристые радужки в прищуре коснулись рукояти револьвера. — У меня нет основания сомневаться в необходимости выяснить причины произошедших событий. Признаю, даже интересно. И... - задержалась она на несколько томительных секунд. — Я помогу тебе и таким образом мы поможем друг другу. Стрелы прикроют ищущего знаний.

     — Но без веры?

     Адайн засмеялась, вспомнив слова Нукум:

     — Любопытство лучше неё. Оно, в отличие от веры, заинтересованно в правде. Прости меня Флойд, если обидела, но и пойми.

     — Другие ещё терпят меня? - у её дома постоянно кто-то ошивался, а от него кошмарно воняло из-за трав и потому вопрос был резонен.

     — Едва, но им придётся смирится. - она улыбнулась и показала на роскошные перья шалтийского чармалла, закрывавшие ряд слуховых путей и крайолово-киноварных волос.

     — Красивые. Тяжёлая должно быть добыча?

     — Тяжёлая. - как-то слишком уж отвлечённо ответила Адайн. Флойд мысленно умножил сложность охоты на шалтийского чармалла в десять раз. — Но о тебе всё равно постоянно спрашивают, задают неудобные вопросы. - она вздохнула и свесилась на окне. — Если я расскажу то, что услышала от тебя, старейшинам, то тебя посчитают кем угодно, только не тем кто ты на самом деле есть, а меня поднимут на смех, да и Гаату тогда никогда не стать. Так не пойдёт. Нужна идея.

     Флойд усмехнулся. На Земле, будь он на месте Адайн, его и вовсе хором бы объявили сумасшедшим, с последующей отправкой на пожизненные работы во благо процветания Объединения и всех его честных граждан.

     — Если там где я появился мы ничего не найдём, то ты покажешь мне то странное место, о котором говорила?

     Проникновенно-доверительное, внимательное и вместе с тем очень по-женски расслабляющее выражение Адайн, сменилось серьёзной миной.

     — Нет, нам нельзя. Храм находится в ничейных землях, между Фракхой и Мулгом. Если мы переступим его порог, то тем самым нарушим договор мира.

     — В самом деле? Тоесть, ты хочешь сказать, нарушим его прямо как те разведчики?

     — Это другое... Ты не понимаешь как здесь всё устроено. - она отвернулась.

     Флойду показалось что упёршийся в небольшую рассаду взгляд преисполнился грусти и словно бы скрывал за собой внутреннюю борьбу. Всё стало вдруг ясно. Так же очевидно, как и то что облака на этой планете имеют оранжевый оттенок.

     — Насколько их больше? - спросил он.

     — Не могу сказать точно, но гораздо больше чем нас. - сопя и отвернувшись, медленно проговорила Адайн. — Их силы стоят недалеко от перевала Ном`тиг, в двух днях пути. У нас же защищены в большей степени лишь восточные равнины. Прикрываем тылы от всякой плотоядной живности. Глупо. Как глупо. - она встала и растирая шею прошлась по комнате. — Но даже будь у нас столько же охотников сколько у Мулга воинов, то мы едва ли сдержим врага. Тогда, на поляне, сказался эффект внезапности, а в открытой войне боюсь история великого селения навсегда окончится. Если я смогу стать Гаату, то возможно удастся повлиять на старейшин. У Орно есть план. Не знаю сработает ли, но иначе наш конец станет вопросом времени.

     От избыточной для человеческого организма влажности и резких колебаний атмосферного давления раскалывалась голова. Статические разряды, особенно бурно подсвечивающие сплошное небесное покрывало к утру и вечеру, огромными количествами выжигали драгоценный кислород, вызывая у человека периодические скачки артериального давления. И всё же, не смотря на агрессивную среду, будучи по природе человеком честным, Флойд пытался войти в её положение. В положение иного, чуждого инопланетного существа, будучи сам выброшенным где-то среди далёких звёзд. Это было удивительно и тем, что, как он думал, способность к глубоким переживаниям предыдущая жизнь из него всю вырвала на корню.

     — Проводи меня к месту. Если мы ничего не найдём там, то до храма, следуя твоим указаниям, доберусь сам. - медленно поднялся и свесил ноги с высокого настила, упёршись кистями о край кровати.

     — А если опять повстречаем разведчиков?

     Флойд опустил взгляд на свой револьвер. Адайн хмыкнула.

     — Вы должно быть часто воюете в своём мире, если ты про него не наврал. Гораздо чаще чем мы здесь, на Гирвалме, ведь так? Поэтому и придумали такие хитроумные устройства и, как и яммтеты, не боитесь металла. Но ты всё же не яммтет, нет. - три круга коллоидных колец гипнотизировали, вводили Флойда в транс. Он словно попал в художественную галерею и сейчас рассматривал лучшее её полотно. — Ты не поклоняешься бездушному орудию, лишь используешь его в своих целях. - Адайн коснулась его руки, развернула к верху ладонью и поглаживая стала с интересом осматривать. — Так вы и выживаете, верно?

     — Выживаем? Я порой думаю, что всё, что мы когда-либо делали, это поколениями учились умирать. Об этом вся наша история. - расхожая банальность, сказанная вслух представительнице иного мира, незаметно перестала таковой быть. — В мире где уже нет радости беспечного вольнодумства, где нужду подменило желание, где сострадание удел слабых, где чтобы твой народ жил в мире - чужой должен быть утоплен в крови. - песчаные поля лазурных филиппинских пляжей, изъеденных глубокими воронками от мин и ракетных снарядов, всплыли в его сознании интуитивно, очень явно. — Мы научились невероятно скоро, самыми разнообразными, хитроумными способами убивать друг друга, калечить миллионы жизней как по щелчку, а другие миллионы заставлять об этом не сожалеть. Возможно это неискоренимая закономерность нашего вида - тяга не к развитию, но покорению. Да, возможно. Плохо это, ужасно, чудовищно или же предопределённость сулит новые откровения, но другого мира мы не породили.

     Им предпринялась робкая попытка встать. Вторая за последний час. Получилось, хотя все тело и пребывало в настоящей агонии. Шаг, за ним второй. Дойдя до гладко выделанных стенок дверного проёма, он остановился, оперевшись правой рукой о выступающую из стены полку, после чего сдавленно сглотнул.

     Адайн не нужно было просить. Она уже стояла рядом, поддерживая его за надорвавшееся плечо кожаной куртки.

     — С тебя новая, охотница. - стараясь сбросить неловкость, витавшую средь лучезарного помещения, он едва заметно улыбнулся.

      Но ей улыбаться не хотелось, нет, она всё увидела, почувствовала и ощутила, как если бы сама пережила те мгновения и ту боль. Сокрытое за взглядом Флойда, сожжённые волокна его нервов, само его существо, надломленное и выжитое - она почувствовала всё. Мгновением позже, будто вспомнив что-то важное, Адайн отстранилась от него.

     — Послушай, таким тебе нельзя идти. - завела она песню, повторявшуюся в течении дня шестью различными вариациями. — Едва ли ты осилишь и половину пути. Пару дней придётся переждать, благо лагри быстро залечивает твои кости и плоть.

     — И дня достаточно. - возразил Флойд, оглядывая рану. — Я смогу добраться до места. Как-нибудь выдержу.

     Охотница резко отдёрнула его за помятую куртку и заглянула в серые радужки глаз, источавшие бесконечную усталость. Прошлая ночь прошла без сна и вот теперь, в преддверии новой ночи, он всё ещё бодрствовал, не находя себе места от осознания происходящего, занозой донимающего его мысли.

     — А что если не найдёшь того, что ищешь? - отпустила она его. — Или, что если ты найдёшь другое, отличное от того, что ожидаешь? - голос бойкой девушки теперь шептал, подобно позабытой им колыбельной.

     Фдойд промолчал, ведь эти сомнения уже сутки обивали пороги самых страшных картин в его сознании. Он мог никогда не вернуться назад.

     — Ты болен и таким не сможешь завершить задуманное. Как бы ни старался и как бы того не хотел. - многозначительно протянула охотница.

     — Если я не пойму как выбраться отсюда в свой мир, то так и останусь здесь.

     — А это плохо? - подбросила она, шагнув на встречу, словно произнесённые слова были столь же легки как и надкушенный плод, потрясаемым в ладони.

      «Пожалуй превосходно, не будь у меня пищевой аллергии на мак, но какое-либо отсутствие выбора слишком меня пугает». - подумал Флойд, но вслух этого конечно не произнёс.

     — Так нужно. - лаконично ответил он.

     Адайн разошлась в скромной улыбке, как будто прочла его мысли и всё о нём уже знала наперёд:

     — Кому-то другому или, в самом деле, тебе?

     Слова охотницы разили Флойда наповал.

     Земля. Действительно, что ждёт его там? Могилы родителей, могилы друзей, могилы боевых братьев, могила любимой собаки и груз личных переживаний, изводящих по ночам. Там он не будет свободен, никогда не будет счастлив. А здесь? Это место особенное и что-то захватывающее витало в запахах отсохшего пошчака, вместе с тем умиротворяя, но долго ли длиться сказке? Его ли это земля обетованная?

     Адайн придвинулась ближе и они, в полной тишине, определённое время смотрели друг другу прямо ему в глаза, едва не касаясь носами. Он смутился, но не отводил взгляд, да и не смог бы даже при желании. Она поступала так же. Линии лица, необычайно отличного от человеческого и проступившего селадоновыми жилками, ничего не выражали, но ему казалось, словно бы Адайн, в своих мыслях, оставила заставленное травами помещение, погрузившись в иные потоки, иных дум. Кольца коллоидного серебра продолжали медленное, гипнотическое вращение.

     — Я не в коем случае не уговариваю тебя и даже напротив, ведь речь больше не о твоей цга`ла, Флойд. - кончики шершавых пальцев упёрлись в его солнечное сплетение и бабочкой разошлись, разгладив кожу. — Речь о том, что питает твоё существо. Речь о твоей ишалл, не нашедшей покоя в предыдущем месте и начавшей искать место новое. - колыбельная музыка размеренных слов убаюкивала, нежно ласкала слух. — Это так знакомо. Ты болен и эту болезнь, увы, мало что способно унять. Она тянет тебя в пустоту. Убивает тебя настоящего. - Адайн тщательно, но с некоторой тяжестью, подбирала нужные слова.

     Он хотел было спросить её о том, что она имеет ввиду, но сообразил и сам, найдя подсказку в мерности её движений, в мягкости прикосновения и мелодии голоса.

     Речь шла о неопределённости, о том душевном грузе, что Флойд получил, когда молча сносил тяготы в юности, когда мечты о возвышенном пошли прахом под довлеющим влиянием мелочного окружения и ненавистной ему собственной слабости, когда он бессильно, почти отрешённо смотрел как горит выбеленный деревянный дом его родителей. Когда всех его знакомых и приятелей заняла праздность, громкие события медийной жизни, а он меж тем знал, что сейчас, в сотнях и тысячах миль от него, люди тысячами умирали от страшных язв на улицах городов с трудно произносимыми названиями, охваченных моровым пожаром. Не то чтобы Флойд раньше поступал отличным от этих выпивох-приятелей образом, да и сами эти вещи его нисколько не трогали, но, после увиденного на войне, он уже не мог без содроганий переносить шквал безумных и бессмысленных новостных свалок. Каждый раз, выходя на улицы мирного, но неприветливого Мидлсбро, он вспоминал тот день.

     Вот Флойд бредёт по пыльной дороге. Солнце в зените, враг отступает. В нём сидит бравый солдат с гранатомётом под ремень, думая, что война это его родной дом, его поле для игры, сад для забав. Впереди виднеется деревня: Десяток сборных лачуг, магазинчик и узкая аллея вдоль улицы. От фонаря до фонаря перетянуты праздничные флаги - день мужества и сопротивления. Какая жестокая ирония. По деревне с утра отстрелялись артиллеристы из сто сороковой бригады. Всюду валяются колотые блоки, десятилетие назад вышедшие из употребления, ванильного цвета извёстка, подведённая детскими рисунками, и от асфальтной копоти струится дым, жгучий лёгкие в смешении с чадом солдатских сигарет. Бравый воин заходит в эту деревню, а выходит из неё уже не он, другой - словно побитый, увечный, с трудом перебирающий отяжелевшими ногами. Пеплом покрылись плоды сада для его игр и забавы обернулись трагедией. Но сейчас, как ни странно, это было позади. Преследовавший кошмар будто безнадёжно отстал от него, не угнался, и Флойд утонул в живом серебре, исходившем водяной рябью.

     Прекрасное чувство понимания и прощения было некстати развеяно возникшей на пороге Нукум, вернувшейся с очередным свёртком красных листов. Вид у неё был крайне взволнованный, а сама она с трудом дышала, облокачиваясь о дверной косяк, завёрнутый колосившемся пошчаком.

     — Вы что, не слышали сигнал колотушек с менных мостов? Около стен что-то происходит. - выпалила она. — Охотники сбегаются, а старейшины сказали всем держаться подальше от ворот у исхода Веф.

     Флойд и Адайн синхронно переглянулись.

     — Мулг. - сказали они одновременно, меняясь в лицах.

     Нукум переводила округлившийся взгляд то на Флойда, зашагавшего к скошенной полке с оружием, то на Адайн, которая бросилась к висевшему над дверью луку.

     — Они выследили вас? Но ты же говорила, что никто не увязался следом, что ты проверяла! Как же так, сестрица?!

     — Так и было! - Адайн впервые за всё время яростно вспылила, впрочем Нукум прекрасно представляла последствия вылезшей на свет истории, а потому не удержала на неё обиды.

     Флойд нацепил на второй ремень снятую с подкладки пистолетную кобуру. Куртка легла поверх всё той же порванной рубашки. Адайн бросила не человека осуждающий взгляд, который говорил сам за себя и вообще говорил обо всём, о чём могла бы сказать ему женщина, находящаяся в положении сходным с её собственным.

     — Ты остаёшься.

     — Но я бы мог помочь тебе. Передо мной неоплаченный долг. - Флойд поклонился ей с выражением самурая, чтущего своего господина.

     — Больше помощи будет от твоего отсутствия у стен. - Адайн по дружески хлопнула его о плечо. — Если увидят как ты свободно идёшь по Фракхе, то точно решат что Мулг пришёл из-за тебя. Всем тогда достанется сверх меры. - колчан, поданный Нукум, свесился дублёной кожей прямо поверх просторного одеяния, сильно его измяв.

     — Нук, пожалуйста, найди Орно. - охотница присела и любя обняла девчушку. — Она уже должна была вернуться со сбора трав. Сообщи ей всё, что слышала и видела здесь.

     — Всё? Ты же знаешь как Орно относится к чужакам. Думаю это не очень хорошая идея...

     — Расскажи ей всё. - настойчиво повторила Адайн. — Она должна понять.

     Едва Флойд раскрыл рот, как две женских фигуры тотчас вылетели из комнатушки, не дав ему возможности парировать. Он остался в помещении, сформированным на основе иррационально огромных древесных корней, заменявших несущие балки, которые местами изгибались под скошенным углом и напоминали общим видом простоватые подпорки. Заняться здесь было совершенно нечем, а Флойд, хоть и едва оправился, не мог сидеть без дела.

     Бинокль со встроенным тепловизором до сих пор лежал в рюкзаке, чрезмерно пылясь и сильно страдая от местной влаги. Стена, собравшая под собой большую толпу, находилась в зоне его прямой видимости. Абстрагируясь от прочих навязчивых факторов, ситуация была слишком хороша, чтобы ей не воспользоваться.

     ***

     — Яммтетам запрещено ступать на свободные земли! Да как посмели вы, не единожды дотронувшиеся к металлу, пытающиеся его подчинить своей воле, являться к этим воротам? По какому праву вы здесь?! - часовой заметно нервничал, но не отступал от своего в рьяной настойчивости.

     — По тому праву, что вы забрали одного из наших соплеменников. А так же по тому праву, что мы родом из земель, лежащих куда далее исследованных вами мест и имеем товары на обмен.

     — А у нас правда есть что-то на обмен? - с интересом спросил Аттвуд.

     — Молчи. - гнусаво прозвенел Валлур в ответ.

     Аттвуд стоял рядом, по колено в мокрой траве, и сжимал увлажнившуюся прорезиненную рукоятку, прикидывая варианты. Часовой таращился на них ещё с минуту, не зная как реагировать, а потом подал клич подошедшей смене. За воротами поднялся шум и гам, площадки для лучников стали понемногу заполняться.

     — Пните меня под зад... - присвистнул Аттвуд. — У них три ряда глазных радужек. У каждого.

     — Вижу. - подтвердил Валлур. Его это, судя по всему, не сильно тревожило. — Никогда не видел, чтобы в отчётах управления по контролю биологических форм, упоминались подобные мутации.

     — А у вас в обществе, этом Малвергесиуме, что, все могут знакомятся с отчётами управлений или иных структур подобного рода? - чувствуя неладное, наморщил лоб Аттвуд.

     — Малвергесиум, как форма общественной структуры, предполагает полное равенство своих граждан-носителей, при условии интеллектуального соответствия предъявленным нормам. Нормы базируются на совокупности культурно-политического, социально-нравственного и технико-идейного развития Малвергесиума. Такая система гражданства поддерживается группой жёстких ограничений, действующих для неполноценных членов общества, отсеянных на пятиступенчатой проверке.

     — Ну, например, что им нельзя?

     — Участвовать в управлении Малвергесиума, владеть и распоряжаться оружием, а так же создавать семьи любого из типов. Последний запрет - решающий.

     Аттвуд перекосил брови:

     — И вы, продвинутые зилдраанцы, понимая, как функционирует система, вот так с одобрением приняли тоталитарно- авторитаристский тип управления с функциями контроля доступа каждого отдельного индивида к базисным благам жизни?

     — Зилдраанцы мыслят как зилдраанцы. Тебе не ведомо, как мы жили до того. Свобода неоправданного своеволия не наш удел. Она для нас страшное бремя прошлого.

     — Но не проще ли было выстроить прямую возрастную градацию? Это же лежит на поверхности.

     — Во вселенной пока не зафиксировано случаев и не обнаружено видов высших разумных существ, автоматически получающих прирост интеллектуального баланса с биологическим взрослением. Если они когда-нибудь будут найдены, то Зилдраан, равно как и Монн, несомненно, расширят список возможных форм управления. - Валлур немного помолчал и вслед добавил: — Но они не будут найдены.

     — Мы заговорились, а ты так и не ответил на первый вопрос. - вздохнув напомнил Аттвуд.

     — Со специальными отчётами могут работать только приближенные к самим структурам, либо имеющие контакт с адмиральским советом Фирима, могущим подать соответствующий запрос. Иначе пролезать через шахты спрессовочных тоннелей крайне опасно.

     — Так, а что конкретно ты делал в этих спрессовочных тоннелях?

     — Пролезал таким образом в аппарат хранения данных, из-за того, что взорвался инфоцентр.

     — Стоп, ты что, для этого взорвал инфоцентр?

     — Нет, взрывал я фасовочный распределитель.

     — Как тогда вышло, что взорвался инфоцентр?

     — Фасовочный распределитель на него упал.

     Аттвуд хмыкнул, покачав головой.

     — И почему это к вам на Зилдраан относятся с подозрением? Ума не приложу.

     Валлур осуждающе навис, обратив визор шлема на ухмыляющегося человека.

     — Не знаю, удиви их уже как-нибудь. - махнул Аттвуд на ворота. — Может они решат, что ты Бог и без вопросов откроют.

     — Повалить для демонстрации одно из деревьев и перевести бытовое трение в разряд религиозного? Ты видел ленты. У меня есть подозрение, что это часть их культа. - Валлур чуть развёл руки, то и дело выдвигая непонятные Аттвуду приспособления. Сейчас его боевой костюм казался ещё более потрёпанным чем раньше. На стене занервничали. — В этой модели единого штурмового костюма, снятого с производства почти столетие назад, даже типовых барьерных волчков нет. Слабенький магнитный щит их не впечатлит.

     — Тогда покажи им, ну, свои импланты например. - неуверенно подал мысль Аттвуд, сам желавший на таковые посмотреть.

     Валлур оскорбился:

     — Уважающие себя зилдраанцы не используют импланты. Они вызывают привыкание и оскверняют наши тела, непременно отторгающие их, как здоровый организм отторгает вирус. На зилдраанском собрании планет действует строгий запрет в отношении биологических синтезаторов материи и неорганических усилителей.

     — О, пока ты говорил у меня появилась идея. Встроенного фейерверка или автомата с мороженым там часом нет?

     — Похоже ты неплохо проводишь время, Аттвуд Гаррингтон. - мрачно выдавил Валлур.

     — Прости, но раз главы адептов послали тебя на почти самоубийственное задание, то могли бы раскошелится на броню получше.

     — С тебя девяносто две тысячи зул. - с интонацией занятого подсчётом кассира огласил он. — Именно столько в системах Монн стоит лучшее военное снаряжение для зилдраанца, которое можно достать за деньги.

     — А это много?

     — Три года постоянного содержания оперативных агентов и десятая часть средств всей организации адептов.

     Столпотворение обрастало новыми лицами. На сложенной из поваленного дерева двенадцатифутовой стене, обитой на внешней стороне почерневшей корой, не было видно свободного места.

     Створки ворот, взявшие на себя основной вес, не просели. Укрепление прекрасно выполняло свою функцию, перекрывая выход из протяжённого ущелья, усеянного пузырчатым камнем, рассыпающимся даже от лёгкого прикосновения.

     Аттвуд свыкался с фактом беспрепятственного общения, который стал возможным при одном лишь уколе пропитанной энларидом иглы. Как ему объяснил Валлур, этот универсальный состав взаимодействовал напрямую с сегментом мозга, часть которого отвечала за восприятие и анализ всевозможной речевой информации. Действовал состав мгновенно и сильно нагружал нервную систему, а потому такой трюк не удалось бы провернуть на второй раз.

     — А они неплохо окопались... - шепнул Аттвуд, не отрывая от ограды пристального взгляда.

     — Неплохо для начального этапа первого технологического цикла, не более. - Валлур пару раз стукнул по обведённому серым контуром щитку стального наруча, скрывавшего за собой смертоносное оружие.

     — Ты же не серьёзно?

     — Только если не нападут первыми. Нам нужна информация, а без неё всё бесполезно и заведомо обречено на провал. - Валлур повернулся. — И не вернуться домой.

     — Ну конечно, голый прагматизм. Давай, дави мне на больное. Дёргай нити, кукловод.

     На стене появлялись всё новые существа.

     — Вы говорите, что принятый нами гость один из вас? Хорошо, тогда докажите это. Назовите его имя. - голос не принадлежал ретивому часовому.

     Аттвуд приметил в копошении зеленоватых тел по-женски сложенное, но необыкновенно устроенное лицо. Очень странно, в его выражении виделось какое-то облегчение от созерцания закованного в непроницаемый доспех представителя четвёртой категории и до нельзя грязного, взъерошенного шатена с лысиной, сжимающего дробовик, сверкавший тщательным уходом.

     Зилдраанец повернул голову в его сторону. Ну разумеется он ждал от Атвуда ответ.

     Как же там было в отчёте Лэрда, что он прислал пока медики занимались швами? Кло... Клонд или Клоинд? Нет, дурацкое имечко, его бы он точно запомнил.

     Длинные стрелы с чёрными наконечниками начали заметнее колыхаться в руках нескольких десятков умелых лучников. У некоторых древки стрел уже начинали потихоньку сползать из захвата.

     Воспоминание под напором дурного предчувствия вдруг вернулось:

     — Флойд! - уверенно выкрикнул Аттвуд. — Его зовут Флойд!

     — Он говорит правду. - огласила Адайн, после короткой паузы и быстрой оглядки на своих. — Так зовут моего гостя. - она вновь повернулась к странноватой парочке. — Наверняка они хотят с ним увидеться.

     Тонкие тёмные линии, подведённые чуть выше глаз, отыграли образом, смысл которого одинаков в любом мире, обладатели коего имеют хотя бы приблизительно похожие физические особенности. Валлур ничего не понял.

     — Да, да, разумеется. - Аттвуд наигранно закашлялся — Нам бы с ним хотелось как можно скорее встретиться. Если это конечно возможно для нас, как для его сотоварищей. - один такой сотоварищ с укором нависал слева. — Да, кхм. Сотоварищей.

     Хриплый голос существа, стоящего с тростью в руках, что-то надрывно исторг из вытянутой плетёными кольцами глотки и многочисленные стрелы в двадцать два дюйма длинны, направленные преимущественно в сторону Валлура, вольно свесились с ограды. Ворота открылись с большой тяжестью, прочертив на земле две расходящихся четвертинки круга, вычистив те от листьев, иголок и мелких камушков. Повеяло сквозняковым порывом ветра, тут же обдавшего сметёнными из под ворот листьями Аттвуда, в героической позе положившего дробовик поверх плеча. Валлур этой участи благополучно избежал.

     На встречу им, из шептавшийся кучи существ, столпившихся у прохода, вышла высокая лучница, в свободном костюме из четырёхцветных, но, увы, уже давно выцветших тканей. Эти сочленённые полоски закрывали её полностью на мотив тугой скандинавской туники, закрывая руки по запястья, а ноги по щиколотки, но оставляя дышащие складки-прорези у сложно-сочленённых коленей и на спине. Из-за сложения цветных лент костюм смотрелся очень органично с её строением тела и цветом чуть влажной кожи. Веламеновый колчан, скреплённый двенадцатью узелками белых лент, широким ремнём крепления туго стягивал её небольшую грудь, но из-за аккуратного двойного выреза с доведённой к гортани полосой посередине, словно бы прилипшей на ямку между тремя выступающими ключицами, дыхание не сбивалось.

     — Флойд говорил о вас. - шепнула она, будто осматривая их на предмет возможной опасности, и наклонилась к Аттвуду, который на кого-то вроде Флойда, из них двоих, был похож явно больше. — Сразу за воротами начинается небольшая площадь, называемая «разъездное Зерно». Она проулками выводит к разным частям Фракхи. Нам на самую левую дорожку. Идите за мной быстро, след в след и не разглядывайте особо окружение, пытаясь запомнить увиденное. В этих краях подобное со стороны чужеземцев расценивается как неуважение радушия хозяев.

     Взгляд Валлура, выдаваемый проекцией синих линий, указывал на его повышенное внимание к строению её стопы. Взгляды столпившихся у ворот, в свою очередь, указывали на внимание к самому Валлуру.

     — Вы очень необычный по строению вид. - неожиданно поклонился он. — Позволите, согласно обычаю моего народа, взять у вас несколько локон от ваших волос, в знак верности сказанных слов и доверия?

     Аттвуд легко расшифровал фальшь напускной любезности и потому, отвернувшись, хмыкнул. Интерес объяснялся желанием Валлура приметить слабые места своих потенциальных противников, лучше изучив их биологию. Адайн знать этого не могла, но, намереваясь когда-нибудь заплести волосы в догем, была совсем не рада предложенной перспективе их укоротить.

     — Дотронешься до меня, и я всажу наконечник из чёрной коры прямо в твоё горло. Не сомневайся, будь ты и в правду тем о ком говорил Флойд или хоть самим посланником Эироха, но умрёшь мгновенно. - резко ответила девушка, демонстративно показав свой крайне необыкновенного вида язык, а потом обернулась и быстро зашагала прочь.

     — Местные само очарование. - Аттвуд смерил его насмешливым взглядом. — Как, впрочем, и ты. — Знаешь, адептам на Зилдраан надо бы включить в процесс подготовки расширенный вариант дипломатических курсов.

     Мерно и плавно они двинулись за лучницей, всегда оставаясь в досягаемости её тени. Стоящие за воротами образовали живой коридор и коснулись двумя сцепленными пальцами своих вытянутых шей, своеобразно их приветствуя. Дети странным образом резвились, но пальцами не показывали, а больше прятались за тех, что были постарше.

     Аттвуд, случайным юмором спасавший свой разум от когнитивного диссонанса, похлопал замолчавшего Валлура по плечу и скорее последовал за удаляющейся девушкой, надеясь, что до предела серьёзный спутник в порыве ярости не устроит этому мирному поселению спонтанный акт геноцида.

     Глава 8

     Лим внимательно следил за выдвигающейся платформой. Космодромы сурву мало чем напоминали ему отправочные площади Клусского Единения.

     На Клуссе и его спутниках изначально было больше нереализованного пространства, пребывавшего там в самых разных видах. Города, обеспеченные превосходными магнитными дорогами, вольготно растягивались на очень большие расстояния, из-за чего в определённой среде знающих, творивших на разных уголках галактики, созрело общее мнение, будто клусские города вовсе не являются городами в установившемся понимании. Скорее они напоминали им группы связанных между собой анклавов, которые, несмотря на очевидную удалённость друг от друга и самодостаточность, не подвергались эффекту нарастающего обособления. Собственная, независимо разработанная и функционировавшая система быстрой связи и расчётов «квэл», на внутрипланетных информационных обменах работала даже быстрее геф-линии, принятой как единый стандарт коммуникации в Монн, обеспечивая тем самым непрерывное сообщение для анклавов. Каждый анклав был задействован на отдельной научной или технической работе, но мог и поддерживать связь с другими центрами, для кооперации проектов. В трудовой сфере рано сложилась и прочно закрепилась установка на качество, а не на количество производимого. Поскольку всю еду на Клуссе взращивали в искусственных подземных реках, форбуш-камеры исправно мололи руду, сортируя элементы сразу на портальные выходы к квад-ресурсным станкам, а цикл репродукции составлял долгие семь лет и был довольно сложен, то поверхность оставалась большей частью занятой мескитными парками да редкими поселениями с подземной инфраструктурой обеспечения. Кораблям любых габаритов было где развернуться. Площадь Двух Космодромов поэтому в действительности была очень похожа на площадь Рубленых Квадратов, раскинувшуюся перед первым дворцом Тал`Окад. Но если в империи эта площадь была единственной в своём роде и символизировала шестьюдесятью делёнными пополам квадратами мозаики силу правящего дворца, то Клусское Единение, от закладки первого камня и до завершения работ, руководствовалось идеей о наилучшей комфортабельности для прибывающих пассажиров. О тщательной разметке какого-то отдельного места и его экономии заботились по остаточному прицепу, иногда вовсе не принимая данный фактор в счёт.

     У сурву всё, словом, было по-другому. Как и на ощущение пространства у граждан клусса, на сурву огромное влияние генетического характера оказала территория, заселённая их далёкими предками. Направленные первым дворцом Тал`Окад знающие, ещё многие звёздные века назад обыскавшиеся хоть каких-то начертательных записей в старейших подземных библиотеках-убежищах на Тал`Смебто, вернулись с пустыми руками. Родная планета Тал`Таллум, «дворец дворцов», так и не была ими найдена. Но кое-что, всё же стало известно: она была очень небольшой, жаркой и немыслимо опасной.

     Биологическое строение древних сурву, не претерпевшее в дальнейшем времени радикальных эволюционных изменений, обеспечило им быстрый рост жизнестойкой популяции, на ровне с пакмомму, но вместе с тем и возникновение подсознательного страха за него. В условиях агрессивной среды, они старались использовать каждый свободный клочок пространства, максимально возможно адаптируясь к новым условиям и расширяя территории. Поэтому сурву городов никогда не строили. Все заселённые ими планеты и были в отдельности городами. Они называли их Тал - «дворцами», ведь, что характерно, они действительно начинались из одного большого центра ставки администрации, разрастаясь по планетам почти нескончаемым и ничем не разграниченным ульем, с понятным только им положением всегда трёхсторонних и одновысотных зданий. Зилдраанские и хиинские знающие, уже по прошествии веков после свершившейся экспедиции к Тал`Смебто, долго спорили о том, почему в искусстве, культуре и геф-систематике сурву всегда преобладает концепция «трёх равных сторон». Как бы там ни было, но Тал`Таллум - «дворец дворцов» и родную планету первых сурву - после череды провалов перестали искать, а с эти миром загибли и многие любопытные секреты.

     Учитывая количество заполонённых планет - в составе империи Тал`Окад насчитывалось двести сорок восемь - никто долго не мог толком ответить на вопрос о том, как же в унитарной языковой системе с крайними синдромами перерасширения удаётся поддерживать мир. Не многие и из самих сурву знали детали.

     Проект рассекретили лишь с вступлением в Монн. Стало ясно, что Гоно, замаскировав устройство под архитектурное украшение, тайно построили на первом дворце во вторую эпоху после исхода с Тал`Таллум, как военный кластер по организации сложных операций правительственной связи, однако заложенный создателями потенциал превзошёл всякие ожидания. Со временем успешную систему расширили и дополнили функциями в сферах контроля экономического баланса и социального отклика. Затем был транспорт магистралей, космопорты, стационарные астероидные экстракторы и планетные дробильни. Когда крупнейшие дома, издавна помышлявшие об автономии, осознали наличие третьего мощного регулятора в конфликте с Тал`Окад, сопротивление синтетическому помощнику главенствующего правительства исчерпало себя ещё на стадии формирования - через Гоно неявно проходили все частные и глобальные финансовые операции дворцовых элит. В истории единственная попытка противостояния Гоно осталась под названием «Бунт десятка шагов». Именно столько шагов потребовалось совершить счетоводам, чтобы затем с вытаращенными глазами проследить в финансовой геф-линии второй уровень потока данных, уводящий к Тал`Окад. Четыреста сорок лет спустя, система стала в тысячи раз умнее, быстрее, безотказнее и была внедрена повсюду. Ни на одном мире-дворце без косвенного участия Гоно нельзя было даже закрыть или открыть дверь и традиционное правительство на Тал`Окад отмерло само собой, сохранив исключительно контрольные функции военных администраторов.

     Для своего первого космодрома, построенного на рассвете истории Тал`Таллум, сурву потому резонно определили гору, сделав это просто напросто из-за просчитанной нецелесообразности её переработки. С того градостроительного решения, подтверждённого впоследствии планировщиком Гоно, на горе или возвышенности строится каждый их космодром. Часть традиции.

     Он по-прежнему внимательно следил. Виденный в иллюминатор экземпляр, в отличие от прочих, состоял из трёх круглых башенных ангаров, размещённых по привычному формату равностороннего треугольника, а не из стандартных шести. Его широкие входные пазы начинались у пика, бывшего входом в шахтный спуск до поверхности, и чередовались через каждые шестьдесят ярдов.

     Грузовая барка Кижтар, разметав чадившими отработанной плазмой разгонщиками единственное на сотни миль облачко, свободно зашла в отдельный, пятидесятый паз чистки и там же разгрузила пассажиров, сонливо потягивавших косточки после неизбежной тряски в перегрузочных койках.

     Звезда неумолимо шла к закату и наконец, спустя неполный местный день после высадки, они достигли цели.

     — Лим... - ощупывая пространство и чуть постанывая, неуверенно произнесла Рмун, сползая с его тёплой спины.

     Её по-настоящему лихорадило. Оставалось всего десять инъекций.

     — Я здесь, милая, я здесь. Облокотись на меня. Вот так.

     Он нежно подхватил её за талию и, взяв на руки, покинул старенького дозорного - светло-жадеитового окраса катер пограничной разведки, работавший на эфирном конверсере.

     Редкая развалюха, что и сказать: вилка руля покрылась окислившейся шелухой, сиденье изодралось, а одна задняя направляющая выхлопа вогнулась и теперь едва не касалась отсекающей решётки.

     Окончи дозорный службу пораньше и им бы идти целый день по Минному каньону. А это очень плохое место, гиблое. После войны за Тал`Иид, активированные болванки хиинских крушителей то и дело находят грунтдиеминевты, пребывающие сюда в поисках редких металлов. Эти разумы-созидающие, с трудом получившие разрешение у морионтской миссии на проведение работ, порой гибнут тут целыми группами, ведь криптофитовые пузырники хорошо скрывают убийственные творения разума-разрушающего, сделавшего этот некогда цветущий дом бесперспективным захолустьем.

     Подъём по высоким каменным ступеням возвышающегося монолита потребовал от Лима изрядного количества сил. Лёгкий ветерок остужал тепловое излучение вставшей в зените молодой звезды, словно призрак умершего бриза, гулявшего между ныне выпаренных рек Большого рукава. С высоты ему видна была одна безлюдная пустота планеты-святилища, располагающая к философским размышлениям.

     Сама природа на Тал`Иид тяготела к аскетизму. Каньоны вздымались вертикальными скалами к вечно безоблачной выси и всюду на них пестрели шлифованные борозды от гелий-неоновых лазеров, два века назад отражённых оптическими резонаторами хиинских кораблей с недосягаемой для защитников орбиты. Глубокие ямы и рытвины, напоминание ожесточённых наземных боёв, давно заполнились кислотной водой. По каньонам рос скудный кустарник, исходящий шипами колючек и бывший любимым лакомством длинношеих чавтисов, подбиравших опадающие шипы на свой жёлтый шестифутовый язык.

     Храм преклонения воздвигли на месте падения крупнейшего флагманского тасага хиинцев, вошедшего в историю под именем Еквендалл, вокруг единственного, чудом сохранившегося оазиса довоенной природы - девственного озерца дофмы, бывшего для большинства жителей Монн волшебной сказкой. Сразу за ним высился туманный Йакшум, овитый лентикулярными облаками и окружённый в углублённом круге пологого предгорья столпами мудрости, уже рассыпающимися, но до сих пор вращаемыми неизвестным природе механизмом. Таинственная гора двадцати первых, что до конца прошли с Нугхири по пути и сохранили верность своим идеалам, подвергшимся испытаниям, хранила много тайн. Геф-линия и любая иная аппаратура отказывались работать рядом с ней, толстые слои пород не поддавались точечным бурам орбитальных аппаратов, грунтдиеминевты лишь разводили руками над расчётами, а склоны изобиловали ядовитыми газами, выплёвываемыми из расщелин, словно гора никого не желала к себе подпускать.

     Скудность выражений места располагала к богатству духа, но, как бы рьяно морионты не приписывали своим первым служителям идеалов Нунхири, с самого космопорта их никто не встречал и не помогал. Морионты, будучи жадными до пространства сурву, по непонятной причине, недолюбливали паломников.

     — Уходите. - первое, что произнёс настоятель, стоило Лиму преодолеть последнюю ступень узкой лестницы, восходящий до высотного уровня, равного средней клусской вышке. — Уходите.

     Лим испытал отвращение от окружающей его помпезности. Нарядное убранство кораллово-золотых одежд, по особому крутившихся, сминавшихся и соединявшихся с ещё более впечатляющими вставками из грандидьерита, поражало чистотой синт-тканей в столь не чистом, запылённом, а местами и откровенно грязном месте. Сам священнослужитель был примечателен разве что сухостью безразличного взгляда, будто последние дни ему только и доводилось, что к ряду выслушивать просьбы приходящих к храму. Самих паломников было не видно. Вероятно основная масса уже посетила самые святые места из всех святых мест, не особенно беспокоясь о выполнении полного моциона, чреватого сильными покалываниями в ногах.

     — Я писал вашему святейшеству ранее и нам разрешили прибыть сюда особым разрешением. - настойчиво ответил на это Лим. — Это она, настоятель Динсам. Это Рмун, моя жена.

     Исхудавшая за время полёта Рмун, лёжа на его руках, повернула обёрнутую бархатным платком голову к Динсаму. Бледно-голубая кожа чуткого лица местами покрылась каростами. Добрая, мягчайшая улыбка, проколотая медицинскими имплантами шея, плоский, совсем каплю вздёрнутый нос и утерявшие цвет губы. Её знобило. Жёлто-синий и чёрно-фиолетовый глаза выражали принятие каждому и всем из существующих существ. В них не было злости, страха, сожаления или отчаяния. Только вселенски глубокая грусть.

     Она отвернулась, зарываясь и словно пытаясь спрятаться в груди Лима.

     — Святейшество аннулировало запрос. - скривился служитель.

     — Она очень больна, настоятель Динсам. - понизил Лим голос. — Рмун страдает...

     — Вам не разрешено находится у порога! - прикрикнул Динсам, подзывая к себе высоких тучных блюстителей, призванных на послушание из неадекватно-воинственной расы чинту.

     — Мы проделали очень долгий и тяжёлый путь, послушайте...

     — Уходите! Идёт служение и поклонение велит нам славить скорое приближение новой эры! Знамение ниспослано было морионтам гибелью порочного Клусса!

     — Порочного Клусса?! - вскипел Лим, не заметив, что уже давно удерживает сопящую ношу напрочь онемевшими руками.

     — Не беспокойте церковь двадцати первых в час свершения древних пророчеств!

     — Святейшества говорили, что у вас есть лекарство, так помогите. Позвольте Рмун испить вод озера дофмы. - она крепче обвила его шею.

     — Лекарство этих вод не для смертных. - блюстители подошли почти вплотную.

     — Лишь глоток для неё. - умолял Лим. — Пожалуйста. Я не прошу о большем.

     — Ты не понимаешь! - взревел священнослужитель, а низы будто разрезанных рукавов его обвисшего облачения взвились вверх вслед за кистями. — Части столпов мудрости с недавних пор начали останавливаться нам, сводя глифы начертания мудрости воедино. Большой ум бьётся над расшифровкой текстов и скоро, когда остановятся последние глифы колонн, Дофму вкусят двадцать первых, что, спустя эпохи, снизойдут до нас. Никому не честь отнимать у них дар святой пищи! - Динсам, пыхтя и потому успокаиваясь, задрал голову к мигавшему огоньку меер-буя, описывавшего очередной виток по орбите. — Ваш путь напрасен. Морионтская миссия на Тал`Иид более не принимает страждущих в храм и закрывает святилище. Воздайте хвалу Нугхри у подножья, если действительно чтите дарованную им мудрость, и ждите верного часа. Скоро свершаться великие пророчества

     — Я пожертвую вашей миссии столько, сколько захотите, - сиреневая полоска квэл, вынутая из эластичного кармана бедра, издала писк и высветила текущий баланс перед самым носом служителя. — отдам всё что у меня есть!

     — Жалкая подачка слепца! - смахнул служитель изображение, снова выходя из себя. — Когда двадцать первых снизойдут к нам от Йакшума, то возможности, от земли бесплодной взятые, ни для кого уже не будут важны, ибо каждый познает настоящую цену вещам!

     — Но Клусс! - закричал Лим, искажая лицо страшной гримасой. — Мы возможно последние!

     — Клусса больше нет. - с нарочитым спокойствием ответил на то Динсам. Лим, не веря в подобное небрежения страждущим, хватал ртом воздух обеднённый необходимыми ему элементами. — В пороке своей гордыни, вы выдумали, будто являетесь духовными детьми Нгхири, хотя морионты издавна возвещали о первенстве сурву, чей прах земля сотен древних планет! Вы выдумали сами себе, что слышите ту самую песнь миров, о коей сказано в столпах его мудрости, и храните единственно верный завет. Вот ваша спесь и ваша плата! Не голоса мудрости восприняли вы, но ложь космического фантрама, вслед пожравшего ваш мир!

     — Всего глоток... - вслед за Рмун задрожал и Лим. — Я дам что попросите, что угодно. Я буду работать на вас всю свою жизнь, только помогите ей.

     — Нельзя посвятить в служение того, кого не существует, наглец!

     — Что? - больше растерялся Лим. — Что это значит?

     — Данные на граждан Клусского единения стёрты из баз и, формально, вы относитесь теперь к дрейфующим странникам, баржами которых, с недавнего времени, полны орбиты густонаселённых планет Монн. Да сжалятся безжалостные звёзды над транспортным советом Фирима.

     — Но мы не одни из них. Я Лим, по прозвищу...

     — Я знаю кто ты, убийца! - брезгуя отмахнулся служитель, шагнув на встречу, но не вышел из-за спин блюстителей. — Мне ведомо, что ты совершал!

     В свете он выглядел как пожилой зилдраанец - ещё более высушенным и костным, насколько это вообще возможно для неповоротливых сурву.

     — Ворота святилища останутся заперты до следующего знамения!

     — Следующего? О чём вы?

     — Прими свою судьбу с достоинством, как и велит то святая мудрость. - Динсам осенил их символом Гирвулда, дополна наполняя грудь и раздуваясь пуще зул-кошелей своих блюстителей.

     — Как вы можете отказывать страждущим в нужде? - слёзы подступили к его глазам, но то сказала Рмун. — Что вы такое?

     — Доживите отмеренное время в покое и да даруют двадцать первых вам, заблудшим, свою милость, когда ступят с сей земли. - сказал Динсам и пошёл обратно.

     — Динсам! - окликнул Лим, выжимаемый блюстителями, но служитель не обернулся.

     — Проводите их и заприте за собой вход. Скоро начнётся служение к зову ушедших.

     Блюстители выдавили Лима к самому краю спуска и поспешили обратно.

     — Динсам!

     Священнослужитель тотчас исчез вместе с ними в глубине крестообразного входа. Пред Лимом возник барьерный заслон и святилище, будто состоящее из четырёх правильных пирамид, положенных одна на сторону другой, захлопнуло за собой единственный путь, смыкая в его центре острые грани подвижной конструкции.

     Лим забегал глазами по строению, ища хоть какую-то возможность попасть внутрь. Верхняя пирамида, основанием смотревшая к мигавшему огоньку, острой вершиной падала на вершину нижней, умозрительно образуя куб шлифованного песчаника с кварцитовыми вкраплениями. Озеро дофмы образовалось на дне кратера, сразу под остатками киля Еквендалла, вокруг коего и выстроили храм, а значит иначе туда не существовало возможности попасть. Войти и выйти можно было только здесь, у самого стыка четырёх вершин.

     — Не волнуйся Лим. Не волнуйся... - обнимала Рмун его за шею, еле слышно волоча слова и взирая в даль на столпы, когда они спускались обратно. — Я рядом, милый, рядом... Никто тебя не обидит... - подталкивала она на улыбку.

     Но Лим больше не мог и не хотел улыбаться, даже для неё. Он нежно усадил её в кресло катера, как следует привязав ремнями, и проверил индикаторы мед-имплантов. Ни слова не говоря, Лим отошёл обратно к ступеням и, уставившись на них в образном поклоне, до хруста титановых скоб сжал свой квэл, надеясь лишь, что Рмун не видит этого приступа бессилия, его слабости глубокого отчаяния.

     Дофма и это святилище были последним местом, ограждённым от политики - на этой надежде строил он всё и всё на неё поставил. У него не осталось больше вариантов. Вселенная, без сомнений, полна чудесами, но Лим небезосновательно полагал, что задолго перед тем как ему удастся разыскать хотя бы ещё одно, Рмун будет давно мертва.

     Она всё видела, но, вопреки подступившему желанию, сама поддаться схожей слабости не смогла. Но не потому что не хотела разделить боль мужа - сон изнеможения наступил раньше, вновь отправляя её в далёкие странствия.

     Вскоре их застала ночь. Скользя на дозорном катере среди темени взрыхлённых каньонов и неизменных полей, Лим смотрел отнюдь не на приборы высотно-скоростной навигации. Посадочные башни, врезанные в горы, были хорошо видны. Крепко стискивая руль, он обратил взор к звёздам, вопрошая про себя, задавая им вопросы, которые больше никому задать не мог. И не находил ответа.

     Ответ нашёл его сам.

     Разрезая пасмурное небо, в стороне от скромного космодрома, до которого оставалось два стандарт-часа езды, приземлился частный корабль. Приплюснутый нос, энергозатратные шасси из магнитных ободов под днищем, дублирующий рассеиватель постоянной массы для дальних сверхсветовых прыжков, трёхвекторные стабилизаторы, мягкое свечение гибких двигателей, протянутых под острыми изгибами вытянутого корпуса и загнутая по дуге корма, преломлявшая лунный свет сверкающими вставками-зеркалами. Лим никогда не встречал подобной модели, но, судя по очертанию форм, мог поклясться, что корабль был собран на зилдраанских верфях. Кроме Клусского единения только Малвергесиум заботился о внешней эстетике, а потому его работы легко узнавались в любом конце галактики.

     Поистине же необычным было то, что зилдранские корабли, согласно послевоенному эдикту о разграничении, не имели права даже приближаться к домашнему кругу планет империи, за негласную помощь хиинцам в войне. Все, кроме этого.

     Глава

      9

     «...И привёл идущих он к подземному леднику, что, так глубоко под землёй находясь, всё же свет сам собой испускал. И был там великан, о многих головах, ногах, глазах и руках и свиреп был в силе своей как здешние же ветра. Но не трогал великан тех слабых и меньших, что жили много выше, хоть и знал к ним дорогу. И подошли они к одной из его ног, падавшей на них громадной тенью. И спросил тогда идущих мудрый Нугхири, да на посох свой опираясь:

     — Кто из вас скажет, в этом месте, что есть для нас понимание?

     И долго давали ему ответы и не были они верны. И просили его открыться. И сказал им мудрый Нугхири:

     — О мире мыслящий, жизни иной всегда в нём место отыщет. И не станет он попрекать от себя отличных и браниться с ними, но примет их существование как принял близких. Лишь не познавшие граней мира и не принимающие самих себя, принять откажутся и то, что сразу не смогут понять. И вместо того, чтобы стремиться к знанию о мире и всячески проявляющееся в нём сберегать, решат они идти против него войной, земли взрыхляя, но только собственные выроют могилы. И не будет ни мира ни самих их. Ибо всё живое от него часть и нет тому живому конца и края. И потому высшим мерилом всякого разумного, из подобных нам, является понимание. И, как и стремление к правде, важно нам оно с ней на ровне. И так достигнем мы истины.

     Так сказал им мудрый Нугхири и повёл за собой идущих в другие места и из мест разных собранных. И пошли они вслед за ним и восхваляли его в песне. И навсегда в памяти сохранили они сей мир, ибо, пока говорил им Нугхири, ни одного не тронул обитавший там великан...».

     Зумтиад от Кохта - «Нугхири: Из наставлений. Столп пятый».

     Присаживает тело моё Жар на трон.

     Отвешивают лицемеры поклон.

     Я прихожу в сознание, вдыхаю глубоко и власть над мыслями своими, единственная подлинная власть, вновь возвращается ко мне. И сразу же к нему я обращаюсь, не помня как в иных местах неслась. Мне то не в сласть совсем...

     — Благодарю.

     Кивает. Ему теперь неловко предо мной, но Жара взгляд живее стал. Теперь побольше прочих правды знает. Мой лик, сокрытый в темени от всех, он увидал.

     Смотрю вокруг. Вновь ночь. Неужто долго так продлилось забытьё? Хороший сон - плохим поэтам. А впрочем полно дум об этом. Мы к важной части подошли.

     — Готов? - устраиваясь лучше, спрашиваю я.

     — Готов. - колени преклоняет как и раньше. Жар не отходит от меня ни дня.

     Скорей хочу произнести слова, пока надрывный возмущенья хор, из-за его поступка, опять не подняла толпа. Не спрашивает, почему и как, не тормошит меня, не донимает. Пылать рождённый понимает. Прекрасно понимает боль мою и смерть, крадётся что за ней. О, Жар...

     Когда оковы снова надевают на него, я погружаюсь в мир теней...

     ***

     Лэрд вновь попытался подняться, облокачиваясь о земляную стенку, но получил сильный удар латным ботинком по животу и с хрипом перекатился на другой бок.

     После пары часов непрерывных побоев, пинков, тумаков и ночи проведённой в холодной землянке, служившей погребом для невысоких существ, вставших лагерем у взвитого стеной выхода горной породы, чувствовал он себя относительно сносно и намеревался продолжать сопротивление, хотя голод уже начинал сказываться. Сбивчивую речь этих гуманоидов он легко понимал, но как? Лэрд не помнил, чтобы в последний год пробовал повторить ту вечеринку с впрыском, да и для галлюцинаций это очень сложная структура иллюзии.

     Темнело здесь быстро. Свет костра становился ярче и ярче, в то время как солнце почти скрылось за горным хребтом, оставив свой след лишь на дальней краюшке светящихся листьев, шумевших в верхах.

     Какое-то время Лэрд внимательно разглядывал конусовидную иглу, которая ранее была извлечена из нарывавшего голенища. Слишком маленькая, чтобы заколоть кого-либо, но достаточно хорошо выполненная, чтобы порождать новые и новые вопросы взамен старых, также нерешённых.

     Его надзиратель отошёл к костру, привалив сколоченный из толстых брёвен лаз массивным валуном. Силы схватившим его было не занимать, равно как и жестокости.

     Других пленных, лежавших теперь где-то дальше в лесу, терзали довольно долго. В ход шли гнутые крюки, раскалённый металл, обугленные головёшки, какие-то синие стручки и грубая физическая сила. От самого процесса его чуть не вывернуло наизнанку: им со смехом ломали конечности, выжигали глазницы, вырывали дроблёные четвертинками языки, отрезали уши и пальцы, нескольких взятых в плен женщин жестоко изнасиловали, после того как ребёнка одной из них, на их же глазах разрубили пополам. А конец известен - восемь бездыханных тел оттащили подальше в высокие заросли, с глаз долой. Прах к праху.

     Дрянное это дело. Лэрду в своей жизни не единожды довелось пытать людей и видеть нечто подобное со стороны. Ещё во время службы, этим вблизи линий непосредственного соприкосновения с противником промышляли многие ретивые офицеры, не так давно покинувшие академию в Сандхерсте. Да, мозги у многих тогда напрочь выгорели.

     Поразительно, как быстро все забыли горький опыт наших предыдущих войн.

     Слабаки. Операция «Вой мертвецов», что должна была учесть уроки кампании в Арктике, попросту сломала об колено хребет чопорного офицерского джентльменства без всякой к тому жалости. Напыщенные болваны, думающие, что раз они перечитали уйму весьма неглупых книг по теории войны, пробежались лёгкой трусцой по Пенимюнду, покатались на танках по полигону, то и грызня с восточными ничего им не стоит. Кто как не они должны навалять им, подобно героям рыцарских баллад? Реальность, мягко говоря, не встретила вторую волну призыва развесёлой улыбкой и они быстро озлобились после первых стычек с штурмовиками арм-пехоты восточных, намотавших кишки их друзей на пудовые кулаки из стали. Полно впитав в себя те образы врага, кои до того клялись искоренить, в тылу эти офицеры устраивали даже специальные загоны по типу вольеров для животных, где выпускали десятерых пленных биться против одного роботизированного солдата за раз. Победить в таких боях, естественно, пленным было невозможно.

     Тюфяки и размазни в придачу. Лэрд, в отличие от них, не переходил черты. Его пытки, в общем-то, сводились к сильному психологическому давлению и прямым избиениям с разной долей очерёдностей. Методы флотских крыс и сухопутных червей, которые любили поизмываться, были ему противны. Он убивал без сожалений и сомнений правых и неправых, признавал боль и кровь, по отношению к себе и к остальным людям, но подобного не понимал никогда. Жестокости тупого мясника не находилось в его сознании никакого оправдания и Лэрд всей душой таковую презирал. Погано было видеть что-то из данного рода снова, да ещё и чёрт пойми где.

     Клыкачи, завертев тройными и двойными суставами, ожили. Один из тех, что сидели около костра, демонстративно встал, обнажив взгляду своё одеяние, больше походившее на фрагментарный доспех из тугой мятой кожи и массивных, не полированных металлических пластин, неровно выгнутых сморщенными лепестками увядшей розы. В руке клыкач потрясал карабин и, ухмыляясь, глядел на Лэрда, тешась его беспомощностью.

     Палец весельчака в момент соскочил на спусковой крючок и карабин издал глухой щелчок, эхом прокатившийся по лесу. Карабин бесцеремонно полетел к копьям, выброшенный подобно сломанной детской игрушке, а сборище только и рассмеялось.

     — Тупые твари. - Лэрд отодвинулся от перекрытий своей темницы и упёрся спиной о песчаную стенку.

     Чёрный жилет до сих пор не просох от ливня, встретившего его после схватки на техническом уровне, и постоянно издавал хлюпающие звуки, стоило сделать хоть какое-нибудь движение. Он проверил карманы: пять стержней химического света, набитые патронами запасные обоймы для карабина, зажигательная граната и пара командирских коммуникаторов не заинтересовали их, зато единственное огнестрельное оружие, уж слишком выделявшееся среди прочего, теперь служило поводом для оживлённых споров между желающими им обладать. Граната могла выручить, но пространства для броска не хватало. В ином случае можно было сгореть заживо по собственной глупости.

     Послышался хруст сминаемых веток. Неожиданно, выйдя из сплошной поросли плотного кустарника, в проходе между двух поваленных друг на друга деревьев показался силуэт, закрытый тканевыми лоскутами до самой травяной полянки.

     Силуэт какое-то время не шевелился. Хозяин его вымахал ростом сантиметров на пять ниже Лэрда. Голова и часть спины его покрывались красивым светло-зелёным платком, гармонировавшим с цветом кожи и расшитым по контуру полосой великолепного синего кобальта из повторяющегося орнамента, который закрученными сплетениями природного мотива нисходил до более скромного трёхцветного одеяния из серых, белёсых и карминовых лоскутов тонкой ткани, свободно облегавших стройное женское тело по всем граням очертания. Красно-сиреневый корсет от груди до талии стягивал фигуру довольно крепко. Отсвечивающие огнём глаза были подведены чёрными разводами, а бархатная кожа, вспотевшая на длительном лесном переходе, блестела десятком тусклых пятнышек, симметрично расходящихся по чуть приоткрытому за корсетом животу и босым ступням, украшенным парой обручей из лиственных колец. Без сомнений, так эффектно могла выглядеть только женщина.

     Он получше присмотрелся к деталям. В её ладони качался средней величины серый мешок.

     — Вукар ди`луум. - произнесла она.

     Тон был сугубо деловой, но мелодичную напевность голоса, если она того и хотела, скрыть не удалось.

     Несколько уродливых гуманоидов повскакивали с мест, но остановились под отрывистым жестом главаря, вышедшего вперёд и вставшего от женщины в шести-семи ярдах.

     — Этот грохот слышно было и за вечными горами. - голос её по-прежнему был намного мелодичнее отвратного чварканья клыкачей, но так же изобиловал странностями.

     Лэрд уловил различия. Некоторые слова произносились медленнее, чем нужно, другие быстрее. Не выдерживалась и единая громкость, словно говорящему вдруг требовалось набрать воздуха.

     — Вам нужно снимать лагерь. Вокруг и так уже в достатке различных падальщиков. - здесь интонации отыграли жестче, а второе дно сказанного недвусмысленно передали зеленоватые радужки глаз, сверкнувшие в ночи.

     — Не тебе указывать нам что делать, юбб. - плюнул под ноги другой клыкач, ошивавшийся позади.

     — Ты смеешь называть грязью меня, отродье пещер?! - рыкнула травница.

     — Вольные земли на то и зовутся вольными, юбб. - впередистоящий смачно усмехнулся, обращаясь к остальным.

     «Ищет поддержки с одобрением, значит именно он у них и вожак. Умрёт первым». Лэрд примечал всё вокруг не переставая, с того момента, когда от какой-то горы его стащили по мокрому бурелому.

     — Я принесла то, что обещала. - ловко подброшенный мешок упал в футе от разгоревшегося костра, оттягивая на себя внимание девяти сгорбившихся существ. — Ваша очередь держать данное слово.

     Гуманоид, потрясавший армейский карабин, покривился, встал и, распахнув мешок, вывалил на траву целую груду обвязанных плотной плетёнкой склянок, сделанных, будто из горного хрусталя. Присев, чваркающий клыкач принялся разглядывать содержимое.

     — Ты обещала нам карты, а здесь только образцы настоя Лагри. Больше ничего! Ничего! - он с нескрываемым отвращением пережёвывал каждое слово.

     Лэрд прекрасно понимал причину, из-за которой шайка вызывающе скалилась в сторону подобия древесной арки. В свете этой травницы, её великолепной, кошачьей грации движений, они казались ещё более безобразными, чем прежде.

     — А вы обещали, что разведчики Мулга не будут пересекать перевал Ном`тиг и что не потревожат деревни в вольных землях. - выставленные белые зубы выражали полною непреклонность. — Как видно, никто из нас не выполнил в полной мере обязательства. Теперь уходите за перевал, туда откуда явились. До следующей партии ещё два Эшту.

     — Хорошо, когда встретим свой второй отряд, то непременно повернём севернее. Ты ведь не против, если мы пойдём назад длинной дорогой? - выходцы из Мулга одарили её потуги похабными усмешками.

     Обернувшись к лесу и собиравшись скорее скрыться меж бурной поросли, она боковым зрением заметила на себе изучающий взгляд больших карих глаз, прячущихся около небольшого дровяного настила.

     — С каких пор Мулг отлавливает жителей лесов?! - она яростно вскричала и ткнула пальцем в сторону импровизированной клети. — Я требую немедленно отпустить его, без промедлений и без условий. Если этого не будет сделано, то можете забыть про обмен. Навсегда.

     «А она с характером» - оценил Лэрд.

     — Не в твоём положении угрожать нам разрывом, травница. Предложи нам обмен и тогда мы продолжим говорить. - в всполохе огня вновь высветились усмешки на мерзких лицах горных обитателей. — Что ты можешь дать за этого пленника сверх содержимого мешка?

     Некоторое время травница помешкала, словно взвешивая свой выбор, но потом решилась.

     — Это. - она извлекла из под одежды мелко расписанный мифологическими сюжетами металлический обруч, украшенный тонкими переплетениями линий алого камея, которые мягко светились в темноте.

     — Красивый камушек... - процедил Лэрд из-за бревенчатой клети.

     — Ха! - чваркнул клыкач, до того перевернувший мешок. — Не думал, что во Фракхе хоть кто-то делает предметы из металла, да ещё и такие диковинные!

     — Никто и не делает. - холодные интонации звонкого голоса смешались с открыто пышущей враждебностью, призванной склонить диалог к завершению.

     — Рикташ оценит подобный подарок. Рикташ знает подобному цену. Понимает в таких вещах. - взгляд главаря, до того застывший на браслете, заметно оживился и охватил нескольких подчинённых. — А ну живо, откройте вторую клетку, да выпустите этого жалкого сопляка! - он снова повернулся к ней, демонстрируя оскал. — Сегодня ты купила для Фракхи мир.

     Лэрд сдвинулся в угол, чтобы лучше видеть, как его выводят.

     Высоковат и худощав. В нём было не меньше шести футов. Весит килограмм под семьдесят. Лицо как у существа повидавшего голод, светло-серая кожа, такая же как у травницы, слежавшиеся короткие тёмные волосы, тканевая одежда из каких-то лент от ступней до щёк. Тело под одеждой в размытых кровяных подтёках - рукава просвечивают. Обессилившие ноги, которыми тот едва перебирал, довершали нелицеприятную картину полного бессилия. Несмотря на всё это, среди своих он наверняка слыл красивым юношей - с лицом травницы было много общего. Впрочем, Лэрд вообще не сильно их отличал.

     — Ну и цирк уродов... - буркнул он.

     Но что-то было не так. Его доводило навязчивое ощущение, словно он уже видел подобное или что даже видел именно его в другой ситуации. Впрочем никакой точности: голова гудела с тех пор как древком копья ему засадили по и без того болевшему виску. Возможно обознался. Только сейчас он заметил, что ко всем прочим его несчастьям прибавилась ещё и ангина, которая свела бы любые попытки позвать на помощь к нулю. Впрочем, он бы и не стал звать. Лэрд никогда никого ни о чём не просил, пытаясь со всем справиться сам. Слабые сами всегда первыми просили его о помощи. И даже оказавшись здесь, среди всех этих странных существ, запертый в клетке посреди наверное бесконечного, невозможного леса, обессиливший, выжатый досуха, он всё равно сильнее их всех. Как и тогда, под Тунгаваном. Девятнадцатого октября.

     Лэрд вынул на свет потёртый католический крест, с подросткового возраста болтавшийся у него на груди и принялся вертеть в коченевших пальцах. Если тот, кем он был до Филиппин, и верил в какие-то высшие силы, то новый Лэрд, полный недоверия к миру, смотрел на постулаты веры, как на обременяющий людей пережиток. И, тем не менее, от этого креста, как чего-то напоминавшего об отобранном прошлом, он не избавился. К тому же кусочек плоской меди, крутящийся сейчас между суставов, здорово помогал им согреться.

     — Ваша плата. - травница протянула браслет подошедшему клыкачу. — Сдержите слово и в следующий раз я добуду те карты о которых мы говорили с посланником Рикташа. - браслет тут же, без слов отняли от её руки, одарив при этом брезгливым, уничижительным взглядом.

     Это значило, что сделка окончена - так они всегда заканчивались и до того.

     Травница подхватила бывшего пленника под правую руку и повела мимо синеватого кустарника, под огромную арку, образованную упавшими древами старого леса.

     — Спасибо... спасибо... - освобождённый невнятно мямлил одно и тоже слово.

     — Откуда ты? Из дальнего предела? - её взгляд пытался найти проторенную дорожку средь густых зарослей.

     — Ла... Лату... С кричащих болот... Кайгарл... - он закашлялся так надрывно, что ещё немного и выплюнул бы собственные лёгкие. — Спасибо...

     Идущая рядом травница опустила голову, в уголках глаз блеснула прозрачная влага.

     — Ты не представляешь чего мне ... - звонкий, но в то же время мягкий голос упал отзвуком надорванной струны. Она была близка к тому, чтобы упасть под весом своего спутника на исходящую грязными разводами землю. — Чего мне стоило твоё спасение.

     Лату затих, пропав в бессознательном головокружении, и они в скором времени растворились во тьме леса. Больше Лэрд ничего не видел, а гомон от укладывающихся отродий заглушал ещё и звуки. Ему долго не спалось.

     Размышления как по щелчку прервались истошными воплями, переходящими в подобие львиного рыка, только гораздо более громкого. Что бы это ни было, глотка у существа была явно лужёная. И очень большая.

     Разведчики, уже успевшие улечься около догорающего костра, повскакивали с нагретых лежанок и испуганно навострили уши в сторону бесконечно тянущегося тёмного леса, из которого стали выбегать разномастные местные обитатели, до селе скрытые от глаз.

     Сначала мимо его клетки проскакало существо, издалека напоминавшее помесь оленя, собаки и выдры с перламутровой гривой, затем, быстро перебирая ногами, трёхфутовый усатый рак с подранным салатовым панцирем скрылся под корнями. Самое разнообразное зверьё, не поддающееся адекватному описанию, буквально едва не смело лагерь и самих разведчиков, что как могли уклонялись от взбесившихся животных и их лап.

     На секунду лес стих. Послышалась поступь чего-то настолько огромного, что землю усыпали валящиеся ветви деревьев, размерами не уступавшие добрым сосновым брёвнам.

     Главарь поднял руку и что-то крикнул. Уродцы заметались по пригорку, судорожно стаскивая в кучу съестные припасы.

     Лэрд воспользовался замешательством, пленившим внимание солдат, и теперь изо всех сил пытался дотянуться до слегка накренившегося копья, упёртого в покачивающееся деревцо. Ещё топот и вновь земля отозвалась ритмичными вибрациями. Деревце, на сей раз, покачнулось сильнее и копьё наконец-то ткнулось остриём в край толстой решётки. Лэрд втащил его внутрь, немного радуясь малой победе, но тут же сник до совершенно удручающего состояния, так как заметил отсутствие разведчиков и наличие, невдалеке от его клети, приоткрытой скатерти, полной разлитой похлёбки и иных местных явств. Они удирали со всех ног.

     Что-то со всей силы ударило по земляной насыпи над ним. В ушах зазвенело, а снаружи послышалось громкое сопение. Лэрд замер и совсем не шевелился. Старался даже не дышать. Земля стала ссыпаться интенсивнее. Огромное меховое туловище, длинной никак не менее пятнадцати метров, перевалилось через обустроенный в небольшом холме погреб, а после замерло, издав новый рык, от которого в ушах зазвенело ещё громче чем если бы ему на голову надели ведро и толпой стали барабанить по нему металлическими штырями. Четыре массивных восьмипалых конечности топтались вокруг затухающего кострища и разбросанных спальных подстилок, выскребая раздвоенными, острыми как самый острый клинок, когтями целые площадки с землёй, там где раньше находилась еда, пока кольца жёлто-голубых ободков не повстречались с потерявшим дар речи Лэрдом. Морда этого хтонического монстра была размером с небольшую машину. Четыре двадцатисантиметровых глаза с интересом рассматривали человека, вжимавшегося всё ближе к задней стенке. Размеры пасти и частоколом выглядывавшие клыки заставили бы любого усомниться в вымышленности историй про драконов. Трёхцветный, салатово-красно-серый меховой хвост, каждый волосок которого блестел в свете потускневшего костра словно стальная шпага, как и когти, раздваивался у основания и периодически сплетался в гигантское подобие косички.

     Существо резко втянуло голову в массивную тушу и, размахнув смердящую пасть, при помощи одной лишь гортани издало нечто похожее на брачное клёканье жаворонков, только намного более громкое, а после ринулось к Лэрду, который пытался вылезти через земляной навес, потолком укрывавший его от внешнего мира.

      От жёсткого удара об балки Лэрд полуденной тенью перелетел к дальней стене, которая заметно осыпалась под натиском его спины. Чудище с равной периодичностью терзало своими клыками то балки, то пыталось запустить лапу внутрь.

     На очередной выпад Лэрд ответил ударом копья по пальцу, который, как он думал, заставит это озверевшее создание поумерить пыл.

     Но нет. Гибрид кошки-переростка, гравюрного дракона, амазонского крокодила, матёрого вьетнамского паука и басистого полевого жаворонка, у которого наступил брачный сезон, взвыл словно разогревающийся ракетный двигатель, поджал проткнутую лапу и со всей силы саданул другой по деревянной загородке. Когти-кирки в один мах перемолотили всю преграждавшую выход конструкцию, тяжело опустившись на полог у ног Лэрда.

     Пыль в перемешку с подобием золы взметнулась вверх, открыв его взгляду украшенную диковинными письменами каменную плиту, которая скрывалась под земляной посыпкой. Пытаться прочесть что-либо и вообще концентрировать на плите внимание в суматохе происходящего было бы весьма изощрённым способом самоубийства.

     Тем временем существо сделало два коротких шажка назад, встало на задние лапы, выдавило из себя ещё несколько секунд протяжного клёканья, а после с грохотом опустилось на землю, ударной волной покачнув ближайшее деревце. Упавший ему на спину сучок, не менее трёх метров ширины и десяти метров длины, с треском сломался на пополам.

     Плита треснула, и трещина начала расползаться к углам.

     Ещё удар по земле. От страха руки всё сделали сами, рефлекторно выставив копьё поперёк проёма в плите, что рассыпалась под мощной земной вибрацией. Чёрный карабин с помятым прикладом скользнул вниз, вылетев из под лапы. Вспотевшие ладони, собирая занозы, скользили по гладкому древку. В довершении ко всему, разметав остатки бывшей темницы, над цеплявшимся за жизнь Лэрдом нависла игривая, щерящаяся морда невообразимо страшного человеческому глазу, любопытствующего создания.

     Не желая продлевать некомфортный зрительный контакт, Лэрд разжал кисти и по склизкому туннелю, простиравшемуся за пологом плиты, быстро съехал к ровной платформе, завершавшей спуск, которая больше напоминала часть недостроенного моста. Лэрд попытался затормозить, несомый неумолимой силой инерции, но не удержался и провалился в зияющий проём.

     Откуда-то далеко сверху ушей Лэрда коснулся раздосадованный рёв и тьма глубокого колодца в пару ярдов шириной, мощённого ровным эбонитовым камнем, сомкнулась над его головой.

     ***

     Минуты, час иль дни минули с момента его падения?

     Отхаркивающий, надрывный кашель гулким эхом отразился в сводах простых, сделанных без всякого эстетического изыска закруглённых колонн, уходящих в бесконечную высь. Повсюду витала пыль, настолько едкая и тяжёлая, что буквально заполняла собой лёгкие. Его ощущения приблизились к тем, что испытывает тонущий человек, жадно хватающий ртом воздух в предсмертной агонии, пока вода окончательно не захлёстывает его и не уносит на дно. Глаза, донельзя напряжённые, ничего не видели, да и что можно увидеть среди тьмы окутывающей всё окружающее пространство непроницаемой пеленой?

     Неловкими движениями Лэрд попытался подняться, лелея хрупкую надежду на то, что выше воздух будет чище, но лишь сменил кашель, раздиравший гортань, на подавленный вскрик, пронёсшийся меж сводов пустующего зала. Левая рука, на которую он упал, сильно дёрнула на сгибе всеми нервными узлами. Напрягшись, он кое-как перевернулся через спину, упёрся коленом и, наконец, смог встать.

     Чувствовалось, что пол ровный. Вместе с тем, его застилала какая-то хрупкая субстанция, амортизировавшая тяжесть тела каждый раз как он на неё наступал. Дышать всё так же невыносимо тяжело.

     Шёл он осторожно, пытаясь на ощупь отыскать своё оружие, ранее выпавшее сквозь разверзшийся проём. Затёкшая рука ныла, а плечо, с которого она безвольно свисала, слегка подёргивалось в такт биению колотившегося сердца. Если бы не защищавшие ноги ботинки, с высоким обхватом голеня, то наверняка к перечню повреждений добавился бы ещё и перелом ступни. Спустя довольно продолжительное время пришло понимание того, что поиск чёрного карабина в тёмной комнате дело изначально безнадёжное.

     Шаги обитых стальными вкладышами ботинок протяжным эхом раздавались средь темноты, сообщая Лэрду о масштабе места. Он, опираясь на военный опыт, мог легко определить расстояние до стены или иной границы. Проблема была в том, что начавшись, эхо не обрывалось, а пропадало, удаляясь в безмерную ночь.

     Он двинулся наугад. Внезапно под ногой что-то хрустнуло и в радиусе пары ярдов от него разлился приятный глазам оранжевый свет.

     — Хоть так... - усмехнулся Лэрд.

     Смотреть на свет ему было даже больно, пока роговицы привыкали к резкому контрасту, возникшему среди темноты.

     Лэрд аккуратно наклонился, чтобы взять химический источник света, выпавший среди прочих вещей из кармана его жилета, но в мгновение остановил руку у самого пола. То, что словно губка впитывало его шаги, было не очередным видом местной растительности или земли, как он наивно полагал. Тёплый оранжевый свет оголил мрак: Истлевшие в труху конечности, маленькие скелеты, средние, большие, огромные, прямые кости, гнутые кости, закрученные кости, пористые кости, сломанные кости, деформированные и суженные будто под давлением черепа. Они лежали всюду куда доставал свет. И то, что заполняло его лёгкие, не было пылью. То было трупным прахом. Он стоял посреди гигантского склепа.

     Докончив начатое движение, Лэрд всё же схватил светящийся пластиковый стержень. Воротом жилета Лэрд, как мог. закрылся от пыли. Держа стержень света на расстоянии вытянутой руки, он отскочил от останков и придвинулся к выступавшей среди тьмы колонне, после чего быстро огляделся. Ещё два неактивных стержня химического света лежало чуть поодаль. Разметав возле них труху, он обнаружил вычерченную в рисунке гладкого пола линию, образуемую из композиции переплетающихся рисунков. Ориентир удалялся в глубины зала, скрываемый телами павших.

     Лэрд двинулся вперёд, снедаемый противоречивыми чувствами по поводу своего текущего положения. Это было похоже на наваждение или пустынный мираж, как тот, что он видел у Тадрарт-Акакус во время Ливийской командировки. Пустота бесконечного зала утопала в грудах переломанных костей и тьме, словно показывая Лэрду его пройденный жизненный путь.

     Он готов был поклясться всем во что верил, что прошёл никак не менее трёх миль по океану разлагающейся гнили. Если и есть некое подобие библейского чистилища, думал он, то без сомнения оно выглядит именно так.

     Пройдя вдоль ориентира ещё около сотни футов он, испугавшись, остановился. Что-то мелькнуло среди океана чёрной субстанции. Лэрд приметил движение боковым зрением и не придал этому значения первый раз, так как не услышал совершенно никакого звука, но теперь, и с другой стороны глаза так же уловили заметное шевеление. Тяжело и часто дыша Лэрд поднял случайную кость, задвинув источник света под свисающую с подвязки кисть. Часто оборачиваясь и направляя оружие в темноту, он медленно продвигался дальше.

     Не видя всего напрямую, Лэрд ощущал чье-то безмолвное присутствие, словно бы кто-то играл с ним зрительными колебаниями отражавшимися в отблеске оранжевого сияния. Быть может это лишь испарения, трупная пыль витавшая в воздухе?

     Он продолжал идти вдоль указателя, что поблёскивал то тут то там, петляя, закругляясь и путая. Скопившаяся усталость требовала соблюдать её права, но Лэрд, проглатывавший облака трупной пыли, не останавливался.

     Прямо перед ним, из темноты, возник ещё скелет, но не из тех истлевших, что беспорядочно лежали кругом, нет, этот, накренившись вперёд изогнутым в трёх плоскостях немыслимым черепом с десятком пустых глазниц, стоял на множественности сдвоенных суставов. В протянутых руках, словно подношение языческим богам, он держал обшарпанный, но на вид целый карабин.

     Лэрд был не из пугливых, но озноб, колотивший его тело, теперь усилился.

     «Как это возможно, ведь не могло же оружие само по себе проделать такой путь от проёма, не оставив никаких следов на полу и забраться в руки к этому... к этому... Да к кому «этому»?

     Картина, вырисовавшаяся в его сознании, являлась бы полным абсурдом, только если не предположение, что кто-то взял оружие до того как Лэрд проснулся и не вложил в лапы существа. Или оно ещё было живо не так давно?

     Он втянул воздух сквозь ткань и отшатнулся прочь. Лэрд не хотел и думать о том как при жизни выглядело столь большое создание, скелет коего титаном возвышался над источником оранжевого света, играя с ним тенями множества пустующих глазниц. Со страхом было тяжело найти общий язык, но ему всё ещё нужно было своё оружие.

     Поровнявшись перед останками, Лэрд выдохнул и попытался сдёрнуть вожделенный предмет. Едва он сомкнул на нём ладони, как тут же ощутил дикое в них жжение и отпустил карабин, сжимая кисти в кулаки к подкосившимся коленям.

     Волны вскипевшей крови прокатились через тело, ворвались во все органы и напитали собой сердечную мышцу. Невольно он простонал сквозь зубы, сжавшиеся от боли, потом почувствовал невероятный прилив сил и тут же ощутил их полнейший упадок. Не зная как это остановить, он побежал, словно действительно горел и так старался сбить пламя.

     В агонии терзаемого тела, Лэрд долго нёсся среди тьмы и костей, которым не было конца, пока не зарылся коленями в тлеющий океан, подобно тому существу. Боль ушла с плеча, но полыхала адским пламенем в его груди.

     Не останавливаясь, он поднял руку, сжимающую спасительный свет, и посмотрел на свои вены. Они взбухли так сильно, слово плазму в них пропустили под большим давлением. От плеча и до кисти прокатывались колющие волны. Его сильно сжигало изнутри в перемешку с ознобом. Если ранее Лэрд был готов поверить, что лицезреет чистилище, то теперь совершенно не сомневался в том, что находится на свидании с самой преисподней. Тунгаван, девятнадцатого октября.

     — Всё повторяется... - нервные импульсы заплясали вальс под взмокшей кожей. — Всё повторяется...

     Тунгаван, девятнадцатого октября.

     Внутренние демоны, сидевшие до того на коротком поводке, словно бы почувствовали старый вкус поселившейся в нём злости и теперь буквально разрывали своими призывами его сознание. И ещё он услышал голос.

     Среди дум и боли страшных,

     Путник жаждет о подсказках...

     Могильный голос, словно мифический дух или сирена, нашёптывал из самого мрака, ибо истинно - мраком и являлся. Слова рифмующихся строк выговаривались растянуто, что придавало им даже среди этого забытого всем живым места, особый, зловещий окрас.

     Бродит он, тревожит падших, потерявших смысл в сказках...

     — Кто говорит?! Кто здесь?!

     Горло будто посыпали перцем чили, предварительно истерев тот в порошок. Его нервная система сражалась, перебирая все струны волокон и окончаний, выжигая внутри нечто, что препятствовало и угрожало жизни. Глазами, заплывшими тёплой влагой, он примечал мелькающие в темноте отблески. Больше и больше. Они закружили вокруг него, что вороньё над умирающим зверем.

     Голос, слившийся в звонкую мелодию, стал вещать куда громче в надрывистой истерике протяжных слогов:

     Вспыхнет пламя средь стенаний, средь забытых обещаний,

     Прогрызая путь сквозь горы, сквозь сомненья и раздоры.

     Будут ликовать, смеяться, те, что склонны заблуждаться,

     И не внемлют гласу битвы, заглушающей молитвы.

     Лэрд взял себя в руки и двинулся дальше. Он чувствовал, что теряет в себе человеческое, вытесняемое злобой, такой же бесформенной как и слуги Нолгвура.

     Запнувшись о твёрдую кость, он упал. С огромным трудом, но смог поднялся на колено. Теперь Лэрд не стонал, словно побитый пёс, не сгибался от пульсирующей боли, а по настоящему рычал потревоженным зверем, желавшим избавить тело от боли. Рычал на окружающую его темноту и этот голос, который пробудившимся естеством воспринимал как врага.

     Оставив игру мыслей и не сопротивляясь кошмару, Лэрд, покачиваясь, быстро двинулся в неизвестность. Глаза, привыкшие к мраку, теперь различали на пути куда больше элементов пространства, вели его вдоль линии из узоров, вспыхнувших синеватым светом. Лини, узоры, схождения их и переплетения. Куда ведут хлебные крошки?

     Светящийся узор вскоре разделился, петляя и лишь путая, но в нём для Лэрда уже и не было нужды. Он теперь больше всего на свете хотел убить, разорвать и изничтожить источник несмолкающего голоса. Даже покинуть это место не было столь важно.

     Сам голос не отставал, нашёптывая всё ближе и ближе:

     Станет злая смерть прозреньем и жестоким откровеньем,

     Те, что ныне спят во тьме - раньше рыскали везде,

     Часто без забот играли, да игрушки поломали.

     Вновь придут из грёз о благе, после песен об отваге,

     Примут ложное обличье, должно скрыв своё величье.

     Голова гудела. Лэрд теперь действительно не нуждался в свете, не нуждался в ничьей помощи и даже надежду он оставил в глубине проклятых пещер. Доставало уже того, что ноги насмерть впились ступнями у костей несчастных, что были до него. Живой и разъярённый, словно раненый вепрь, человек шёл и шёл. Выбившийся из сил, терзаемый в агонии, но продолжающий идти среди костей, пустоты и кромешной темноты, прячущей саму смерть. Полумёртвый, но человек шёл, а голос был рядом:

     Гнев укроет от напастей символ верности и власти,

     Будет собирать с пленённых дань из ремешков тиснёных,

     Сохранять покой и силу у смотревших из долины,

     По камням пойдёт и норам, дабы отворить запоры,

     Он омоет рог приливом, в споре с предавшим могилы,

     И повергнет в крике громком, обернувшись страшным волком!

     Не будучи в силах объяснить, Лэрд ощутил, что с последними словами кружившие рядом тени что-то у него забрали. Так, как состригают лишние волосы - безболезненно, но всё же ощутимо. Словно часть воспоминаний, желаний и мыслей эти тени отторгли от него, чтобы оголить то, что было им нужно.

     Лэрд мотнул головой из стороны в сторону, как какой-нибудь блохастый пёс, закусил нижнюю губу, за ней язык, надеясь, что придёт отрезвление от пустоты. Не помогло. Но за пустотой пришло другое.

     Твари, подобные державшему карабин чудовищу, до того выжидавшие во мраке, закружились потоком в кругах мрака, но поглощённый ощущением собственного зла, Лэрд уже ничего не боялся. Оно показало ему.

     Ярость и жажда убийств, жажда уничтожения и внутреннее торжество - переполняли его. Пожар, горевший до того в груди, поглощал собой теперь всё пространство, всё до чего дотрагивался его взор. Он был там и здесь, растворяясь ветром среди собственных языков пламени, он пылал на тонких руках, на кончиках онемевших пальцев, плясал кроваво-красными сгустками победный танец в океане распластанных вокруг черепов и сердец, обратившихся в трупную пыль. Он плясал и плясал свою дикую пляску в бесконечности пустых глазниц, самых разных форм и видов, никем невиданных доселе. Плясал на тонких кистях и огромных лапах, на перекрошенных пальцах и вывернутых челюстях, среди поломанных, бритвенно-острых клыков и морей бурлящей крови, среди высочайших лесов и глубочайших вод, среди могучих гор и губительных впадин. На почве, травах, льду, в пещерах и средь алых песков. Ярость его на мгновение обесчеловеченной, гневной души, пожирала стремительные метеоры, мчащиеся меж вечных планет, яркие кометы, разрезающие белыми хвостами бессильные звёзды, целые плеяды галактик ничтожной пылью растворялись в пустоте неизвестных скоплений, зацвётших багровым заревом пирующей туманности. Он видел как безликие, никем не виданные Боги молили о пощаде! Они молили с ужасом грядущей боли и неотвратимости скорого конца, ведь в томящемся пламени слепого пожара сгорали и их миры! И некому было их спасти, ведь всё, что подлинно знало живое, было смертью! Всесильной тьмой!

     Боль и кровь, полоснувшие у виска, развеяли грандиозный мираж, выдернули Лэрда в пустоту мрака оживших теней и тогда всё будто бы украденное вновь вернулось к нему. Вместе с внутренней полнотой, несколько поредела полнота внешняя - свет узора, собравшийся сгустком у его ног, в миг угас. Тени стали осязаемы и явны, он это почувствовал. Тогда же Лэрд понял, что наконец может их убить.

     Он перехватил оружие и, сняв его с предохранителя, пошёл в темноту, стискивая курок. Выстрелы наконец прервали леденящий скрежет когтей - два неопределённых тела сразу же пали, изрешечённые очередью. Он увернулся от ударившей сбоку конечности и докончил обойму прямо в потусторонний блеск метавшихся зрачков, выхваченный из-за спины.

     Следующая четвёрка погналась вслед за ним по останкам, цеплявшимся за штанины. Провернувшись по инерции на пятке, он, крепко сжимая карабин в руках, прошёлся косой очередью, срезав нападавших под издаваемый теми визг и звук рикошетирующих от выгнутых чешуек пуль. Одно из созданий зашло с фланга и опрокинуло его мощным ударом корпуса, потемневшие клыки с отточиной осатанело силились достать глотку. Выставленным на вытянутых руках карабином Лэрд отстранил нападавшего и одновременным ударом ног послал в груду лежавших позади остатков от его друзей. Страшная тварь пыталась подняться, визжа и вопя, дёргая множеством более мелких конечностей, но человек уже был здесь и он был намного страшнее. Удар и ещё один и ещё и ещё. Лэрд впал в раж битвы и теперь кормил своего демона, позабыв обо всём. Кормил отборной, всепоглощающей ненавистью первого сорта. Кровь твари слетая с приклада брызгала в искажённое злостью лицо, заливая глаза, но ему было уже всё равно.

     В миг, поддавшись под порывом неистовой ярости, боль ушла, оставив внутри лишь клокочущий жар, какой веет от теплого природного огня, подкормленного свежем хворостом. Взор перерождённого Лэрда пламенел и разрезал полог страшной тьмы. Ничто теперь казалось не властно было остановить презревшего собственную слабость и смерть.

     Тогда он услышал песнь. Образы сливались в нерушимый монолит и тут же разваливались в его сознании на бесчисленные осколки. Он повторял вслед за ней:

     — Ибо силой своей отвечаем мы на слабость других!

     Звук падающих гильз и ритмичное колыхание ствола, высвечивавшегося в ярких вспышках. Трое, возопив, пали к останкам своих собратьев. Его ещё раз хватили за бедро. Красная человеческая кровь влилась в копилку убиенных. Умереть представлялось для него весьма вероятным. Заученная смена обоймы и чередующиеся по два патрона выстрелы снова устремились в темноту.

     — Стойкостью свергаем мы тиранию страха!

     Молниеносный удар ногой по нападавшему размозжил тому торс, а покорёженный алюминиевый приклад довершил начатое, излив на Лэрда галлон вязкой жидкости. Теперь он, покрытый ей с ног до головы, почти ничего не видел. Стрелял на звук.

     Массовое скрежетание послышалось из глубин прямо перед ним, а потом ещё больше тварей стало приближаться, шаркая когтями по взмокшим от крови плитам. Зажатый спусковой крючок, метавшегося из стороны в сторону карабина, заставил их умолкнуть. Отсечка - кончились патроны. Ещё дюжина, желая перехватить инициативу, быстро выскочила правее поваленных собратьев, но всё было готово для искромётного рандеву.

     — И пламенем развеиваем тьму!

     Круглая чека соскочила с разжатых пальцев и приплюснутый цилиндр, нашпигованный стальными иглами, отправился в непродолжительный полёт.

     Огненная вспышка высветила гробницу, которой точно не было никакого конца, равно как и мерзким полчищам обступивших Лэрда существ. Он зажмурился, укрывшись воротом от гадких, хлеставших всюду маленькими гейзерами, линий крови, а вновь открыв глаза увидел солнечный свет исходивший из вывороченного гранатой проёма.

     Взметнув карабин, Лэрд быстро рванулся в него и, прыгая, пустил удерживавшую оружие руку в свободный оборот. Стенания, визги и багровый фонтан, сменивший Лэрду цвет волос, окончили сражение и весь этот кошмар.

     Как по щелчку, опьяняющая песнь битвы стихла. Приземление было довольно жёстким, но хотя бы пришлось на опорные конечности.

     Буйство первозданной природы! Небеса стянуло синеющими тучами. Электрические разряды, ударявшие о древа и камни, титанами застывали в ледяные скульптуры, тянущиеся до небес. Куда ни посмотри - всё было ими усеяно, подобно тому как колосьями усеяно поле ржи, готовое к жатве. Ураган выворачивал и гнул громадные кроны. Древа испуганно дрожали, скрипели и стенали. Дрожала и сама земля. Каменная крошка, бывшая некогда монолитным камнем, стала рваться за ветром, застревая в отчерневших слоях коры и взрыхляя землю целыми пластами, словно сверхмощный экскаватор, вышедший на промысел.

     Зажмурившись, он и развёл руки в стороны, готовый к неизбежному. Он слишком устал, чтобы сопротивляться следующему уровню кошмара, да и стоял почти на открытом месте - не спрятаться, не успеть убежать. Они со смертью теперь были близки как никогда. Два неразлучных друга. Два брата и две мессии.

     Вихревой столп коснулся небес, завихрился, разверзся синевой разрыва и ураган закончился так же внезапно как и начался.

     Лэрд медленно открыл глаза. Коснувшись лба, по которому крупными каплями стекал солоноватый пот, он убедился, что лесная духота отнюдь не иллюзия. Запах пыльной прохлады сменился ненавистным ему летом, характерным резкостью тепловых излияний и пестротой испарений. Остовы ледяных глыб начали крошиться и рушиться о землю, забирая ввысь песок и разбрасывая всюду колотые льдины, размером с грузовые автомобили.

     Он увернулся от самых больших из них, упавших поблизости, отошёл в сторону и, отряхнувшись, ещё раз осмотрелся.

     Большинство мегалитов пали на леса. Рассветное солнце ещё не касалось земли, но маленькой желтой точкой подсвечивало густые облака, словно рассечённые небесной гильотиной на множество изорванных кусков. Сияние, озарявшее свечением скалистые земли, подсвечивало и показавшийся ему миражом город, возвышающийся на далёких сплетениях из нескольких высоких скал.

     Величественная твердыня толстенными стенами и башнями, уходящими за ними на сотни ярдов в глубину, тянулась непреступным поясом над алым плато, занимая срединное возвышение меж двумя горами, сросшимися подобно сиамским близнецам. Широкая блочная дорога до врат в подъём оплетала левую гору, в то время как правая осталась необработанной. Там виднелись очертания высоких каменных домов, настенные выходы, узкие бойницы и переходы на высоту - туда где начиналась наивысшая застроенная часть, и большая канатная дорога, протянутая к одной из вершин. На той вершине, оставлявшей монументальностью далеко позади мифический Олимп, располагался ещё ряд башен покрупнее и неимоверных размеров купол, закреплённый на врезанный в скалу треножник, ходивший вокруг неё на колёсах, ныне прикрытых облачностью. Закруглённый панцирь из слепящих металлических пластин, что венчал сверху треножник, словно щит укрывал покой жителей, пряча город от происков солнца. Он двигался вслед за светом с той скоростью, с какой звезда меняла своё положение на небосводе и никогда не отставал.

     Очевидный признак разумности какого-то местного вида. Лэрд взвесил шансы. Вид столь монументальной двухуровневой крепости напрочь убил первое желание забраться в неё по стенам и скалам, чтобы покопаться в чужих вещах без спроса у хозяев. Построившие подобное не могли оказаться легкомысленными чудаками, а значит будут защищать своё с большим энтузиазмом.

     Повеяло свежим ветром. Рядом стоял воткнутый в землю толи флаг, толи указатель, пояснявший нерадивым скитальцам, вроде него, о том, что лезть в недра скалы, из которой он выпал - наисквернейшая из идей. Вот только прочитать он ничего не смог. Если смотреть на композицию как на рисунок, то ничего сложного, но этих вьющихся гроздями закорючек разобрать не смог бы и сам Геснер.

     Его по-прежнему знобило. Лэрд снова, на сей раз скрупулёзно, окинул взглядом лиственные и хвойные столбы древ, скалистые сходы, гладкие валуны, поваленные рядом, и верхушки крон, не уступавших отражающему щиту города в размерах. Получится ли развести из них костёр?

     Внутренний голос молчал, но не молчала природа. Бурлящими перекатами, вниз по скальному краю стелилась лазуритовая река, так и манившая усталое тело пасть в свои мягкие объятия. Вода подкупает размеренным журчанием, убаюкивает, зовёт. За ней виднелся крутой перевал.

     — Сквозь ход у скал... - сообразил он и, словно очарованный, припустил быстрее.

     Дойдя, напился воды и наполнил флягу. Обернувшись, Лэрд не увидел развороченного проёма с гладкой внешней стеной. Вместо этого перед взором предстала пещера с уходящим в темноту тоннелем. Множество неотёсанных камней, которыми кто-то привал вход, образовывали насыпь. Низина и весь склон вокруг пещеры были затянуты коротко растущей зеленоватой травой.

     — Подделка? - изумившись, задался он вслух вопросом.

     Дыхание перехватило. Теперь даже груды убитых теней и шепчущий откровения злобный дух не так повлияли бы на его сознание, не вызвали бы такого страха. Ибо выше страха обмана, поддельности настоящего, нечего быть не могло.

     Лэрд чувствовал себя так, словно его использовали. Хуже для него откровения и быть не могло. Вокруг ни капли крови, ни следов битвы. Он последовательно проверил руку, висок, шею. Порезы настоящие. Плоть устало ноет, синяки и ушибы ощущаются, но действительно ли Лэрд получил их, сражаясь с тварями?

     Он не понимает. Всё было так реально секунду назад, да и так и было, иначе как всё это объяснить? И Лэрд помнил слова. Все до единого из той абракадабры, которую нашептал ему призрачный голос. Быть может это место вызывает у рискнувших войти в него наваждение? Реален ли голос? Или он сходит с ума? Ему ещё больше захотелось побыстрее и как можно дальше уйти отсюда. Прочь от проклятого места.

     Он осмотрелся. Никаких иных ориентиров, кроме города, стоявшего на горе, в пределах двух сотен миль не наблюдалось, а бесцельно рыскать по такому лесу было бы хорошей идеей только до темноты. Одной встречи с той громадной тварью достаточно для закрепления урока.

     Видимость близости, впрочем, была обманчива, ввиду искажавших истинное расстояние протяжённых полей долины Самшада, сети болот, поднимавших в воздух пахучие столбы оливково-чёрных полос, а так же ровных, как на подбор, верхушек лиственных деревьев, достигавших у подножья ближних хребтов ни как не менее двух миль в высоту.

     Путь долгий предстоял.

     ***

     Вскочил с помоста Жар и нет в глазах стыда. Прекрасный жизни дух пылает без конца!

     — Как завещали старшие, как вторят им легенды - злой демон скорой кары придёт из тёмной бездны!

     — Ты ищешь верно, да не там. Сулит народам многим гибель не рука, но разум опьянённый смертью.

     — Сей разум? - вопрошает он.

     Я отвечаю:

     — Да.

     Столпотворенье приростает шумом и группы плотно заполняют зал просторный, стремясь поближе разглядеть меня и ощутить виденье снов. Их завораживает действо, как представление способно впечатлить дитя, но лишь один из них способен воспринять слова, общаться, получать и слышать зов. И на него все уповают. О, бедный Жар...

     — Что следует нам делать? Вознесть ли щит над головой или в покое удержать смутьян, чтобы скорей покинуть дом родной и отнестись в бурьян? Как нам ступать?

     Не то, не то он предлагает. Давно народ заблудший не принимал отказ, с пути не отвернёт. Народ сей как свеча горит, не жаждав понимать, и доводы рассудка, кошмарами небытия грозящего, их не заставят благим словам внимать. Как мне его в движеньях направлять? Лишь правды боль, увы, способна нам, живым, путь верный указать.

     — Ступать средь слов, копыт ударов, мелодий арфы и пожаров. Смотреть. - бросаю я и мой наряд, как крылья тёмные, вздымает пыль у трона. — И более никак до срока. - справляюсь у узоров. — Не нам грозит сия беда.

     — Но как мне возвестить тем, кто услышать страждет?

     — Страждет ли? Не возвещай же все сплетения рассказа страхами смущённым, коль сам желаешь правду знать и слышать песнь. Молчи! - преподношу ладонь к нему на расстоянии и чувствую свою гордыню.

     — Как можем мы сидеть, как я могу, в пору, когда никто иной не слышит песни звук, не слышит завываний ветра и гул вновь пробуждённых лун? Что делать мне, скажи? Исполню я любое обещание, что непременно дам тебе. - склоняется в слезах, поклоне и мольбе.

     Клянётся сердцем он, но то, что должен, не исполнит. Свирель аккордов мысли полнит... Как мне сказать ему, открыться, как знаньем поделиться, что изнутри терзает плоть мою, повелевая той смириться? Не видно и самой полотна все, лишь малую их часть. Так много ли могу я истинно прочесть и без сомнений Жару рассказать? А вдруг подлог, а вдруг я не права и песнь не выведет в видениях к ответу? А вдруг ответа вовсе нету? А если всё же есть надежда? Что если это провиденье?

     Да будет так, долой сомненья.

     — Дослушай песнь, моя любовь. Придёт и твой черёд - черёд свою пропеть, что эхом грянет в вечной кутерьме, заставив многих жён скорбеть. - решаюсь.

     — Война и нам грядёт?

     — О да... - смыкаю очи. — Я ощущаю города, что будут стёрты в пыль, и битвы, ещё не отгремевшие. Разрывы грома, молний скрежет, лучи сжигающие сталь. Предвижу, как звёрь страшнейший своё оружье тешит о врага!

     Ещё сильней сгущается толпа, усиливая громкие раздумья. И уж не вижу статуй я великих, что головами опускаются к проходу, сужающему лаз под небосводом вечного дворца у трона. Огромна дымчатая крона...

     Жар скован словом, недвижим. Его румянец блёклый, застывший на щеках, не ясен им.

     — Что сделать, чтобы искупить вину и бойню слабых отвратить? - вновь повторяет он вопрос, воинственно прижав к груди кулак, и на колено припадает.

     — То доля не твоя. - фельветовый огонь на факелах сильнее сквозняком от тьмы поколебало. Господ простое дуновенье ветерка, пусть и впотьмах, до дрожи испугало. — Престало сильным ждать.

     — Скорбеть, стенать и умирать... И к поруганию отдать безвольным полчищам, пришедшим до миров, вот это? - бессильно распускает клиссовый цветок прекрасный, что долго сохранял в руках своих, усталых от ненастий.

     — Не бойся... - наставляю и, скользящей дымкой приближаясь, принимаю дар. — Та скорбь, что будет пролита, исполнит хор величья. Последний истый хор увядших. Великий хор. - к щеке его прикладываю перст и Жара боль в себя вбираю. И собственную ширю боль.

     — Во имя умерших мужей? - как на богиню смотрит на меня, не в силах шевельнуться. — Во имя сгинувших в бою? - он знает. Не отбираю я - даю. — Во славу сыновей погибших?

     Загадочно шепчу над самым ухом Жара:

     — В твою...

     Он изумлён и поражён, да так, что сердце замирает. Как многого ещё не знает...

     — Слушай! - справляю резко одеяния, что вьются вкруг меня, и отступаю к трону. — От пения сего поведаю ответ. Ответ на заданный вопрос.

     — Завет нам дашь? - догадлив Жар.

     — Не всем. Тебе. - растерян лик его. Не понимает почему, с чего к нему мне обращаться, зачем то знанье одному? — В тебе Его течёт река. - держу ответ. — Святая кровь, не требующая исповеданья.

     — Не верю... - теряет речи дар.

     — Не веришь мне?! - с подобием вызова бросаю, витая дымкой страшной в зале.

     — Но ведь не мне честь отдают преданья!

     — Но истина. - я плавно двигаюсь к нему по тени. — В отличие от голословных толмачей она не требует истолкованья. Твоя сестра, зачем амбициозным господам она иначе? Подумай. - мотает головой. Так много смыслов... Он смущён. Противоречья мыслей Жара понимаю, а потому детали сразу раскрываю, не тая. — В её устах, как и в твоих, живёт завет.

     Сутулится он, подавляя шум от толп, несущих пламя, и пробуя сложить явленья:

     — Они желают так, через меня, последним сном сестре грозя, на откровения твои влиять?

     — Прекрасно понимают подлые, что крови этой не смею я в ответах отказать. Не смею врать. Используют тебя, мой Жар, чтобы конец истории узнать. Они боятся ошибаться.

     — Мои раздумья, отправленные вдаль, ко мне никак не возвратятся... - молчу и тут в его лице встречаю просветленье. — Они не знают, верно? Не знают, жив пророк иль мертв, и потому такое копошенье. У них надежда на спасенье и прежней власти возвращенье! За этим мы нужны. В том смысл приводить меня сюда!

     — Ты понял верно. - слова в дороге застывают, как потолочная слюда.

     — Нугхири предок мой... О боги, поверить в это сложно... Но почему тогда песнь о других? Происходящее так мерно. Так много странных, чуждых взору лиц...

     — В неясный для меня момент, пути существ, о коих говорит она, переплелись в единый завиток. - веду рукой меж клиссовых спиралей. — В конце концов, что происходит на земле - то отражение игрищ звёзд. - к скопленьям молодым, готовым выйти на войну, мой лик направлен. — Крепись. С былым невежеством простись и наберись терпенья.

     — Одно скажи: как я здесь помогу и отчего, как ты сказала, овеян буду славой? Как разум, что сулит погибель нам, остатку жалкому былого, поможет отыскать в истории пророка и отца?

     — Не торопись. - теряю в сне я залу и юнца. — Поспешность - мудрость гордеца...

     Глава 10

     «...И предстал пред ними стальной остров, давным-давно потерявшийся среди звёзд и не помнящий обратной дороги. И было там два правителя. Один был красив и приветлив всегда да скор на потакание чаяньям народа и оттого им любим. Другой же, будучи отчасти скрягой, любви не сыскал, но, в тени первого пребывая, всё рассудительно делал для этого острова стали и тот процветал. И спросил тогда идущих мудрый Нугхири, да на посох свой опираясь:

     — Кто из вас скажет, в этом месте, что есть для нас власть?

     И долго давали ему ответы и не были они верны. И просили его открыться. И сказал им мудрый Нугхири:

     — Вкусивши её, недостойный теряет контроль над собою и благ лишь одних ожидает. Чем меньше свершается дел неотложных, тем больше заметен на публике будет подобный правитель. И если не будет кого за спиною его, что подлинно печься изволит о нынешней жизни, то рухнет такое правленье. Власть сознающий свою и разумом крепкий, не станет словами бросаться, но будет работать усердно, дабы иному собрату в сей власти до блага добраться. И доверием полниться будет народ и наступит единение. И не зря таковой проживёт отмеренный век и потому будет праведен. И так достигнем мы истины.

     Так сказал им мудрый Нугхири и рассказал народу о том, кому обязан он благом. И поняли те существа того, что был в тени, и окружили его доверьем. И ушли за Нугхири идущие подле и многие от народа того рядом. И продолжил свой путь стальной остров...».

     Зумтиад от Кохта - «Нугхири: Из наставлений. Столп шестой».

     — Страшная тьма... - говорю я, раздвигая предметы на полке.

     — Нук, ты нашла? - спрашивает Орно.

     — Здесь куча всяких склянок. Не видно ничего из-за закрытых окон.

     — Не открывай их! Этим растениям вреден свет.

     — И как только ты понимаешь, где что лежит?

     — Ищи среди тех, что с суженными горлышками.

     Слышится топот. Валящиеся на пол склянки узнаваемо звенят. Орно закатывает глаза и качает головой.

     — Потерпи ещё немного, - отвлёкшись, вновь склоняется она над его ранами. — я не часто прошу её о такой помощи.

     — Не страшно, мои ноги уже почти в порядке. Скоро начну бегать. - произносит Лату кисло улыбаясь, а после чуть не падает.

     Травница заходится вместе с ним весёлым смехом, не выпуская припарку из руки. Хитрюга-Нукум подглядывает в щель между досок.

     Давно Орно не смеялась. Очень давно. Последний раз... Да, кажется они играли с ней на полях и подошёл дуралей Хатис, чтобы как всегда просить её сходить с ним на празднование восшествия нового Гаату, мол там будет и Адайн и прочие её знакомые. Обычный предлог. А она его так ласково-игриво называет - Хат. Прямо как меня, всё с той же таинственной лёгкостью. Говорит, что не может, что занята и у неё полно дел. Обычный сценарий. Еннт и Теен, мальчишки часто играющие у дальней излучины реки, прикрывают рты руками, ведь вся Фракха уже в курсе относительно его похождений к травнице с верхних полей, знаменитой своей необычайной красотой. Он слушает её, улыбка сползает с больших губ, взгляд как и обычно припадает к земле, ища укрытия от следующих за этим слов утешения, фальшивых как и сама снисходительность Орно. В конце он поворачивается и уходит. Запинается о какую-то корягу и с улыбкой в последний раз оборачивается к нам. А мы уже не можем сдержаться и так хохочем что Еннт и Теен тоже уже не закрывают ртов. Им сполна влетит от Хатиса, если попадутся.

     — Спасибо что вытащила меня тогда. - смех смывает нахлынувшими волнами воспоминаний.

     — Разве можно было поступить по иному? - смолкает и она, поднимая голову.

     — Можно. - предаётся Лату воспоминаниям. — К сожалению можно.

     — В Кайгарле по старому? - шелковистый голос очаровывает своей потаённой загадкой. — Доки полнятся изумительными лодками, те привозят больше и больше поктишга на своих бортах, могучие стены стоят как стояли, девушки моются только в тёплых водах, а кузнецы бранятся с ловчими на потеху горожанам у садов аловтве?

     — Достойные познания. - в удивлении кивнул он. — Это тебе рассказывал отец? Или из Кайгарла родом твоя мать?

     Её взгляд начинает бегать средь разложенных всюду лоскутов и листьев, изготовленных к процедурам, но в конце концов она перебарывает себя и смотрит прямо ему в глаза. Лату вопрошающего взгляда не отводит.

     — Откуда тебе известно об этом? Ты догадался из-за того, что я сказала?

     — Нет, нет. - мягко хохочет он, не желая обидеть. — Пятна на твоих висках, они не такие светлые как у меня или других кайгарльцев, но в темноте всё же слегка видны. - он мягко касается её бархатной кожи. Она не отстраняет его руку и не отклоняется. — Так и кто же? Отец или мать?

     — Отец. - сознаётся Орно.

     — Отец... - вздыхает Лату и, убирая руку, и отворачивается в сторону захлопнутого окна.

     — А твой? Твоё поселение... - Орно обрывает фразу, припоминая, что он был схвачен в нём. — Никто не пришёл на выручку из соседних?

     — Пожалуйста, не надо о прошедшем.

     Они одновременно смолкают под аккомпанемент мошкары, с трением и упоением терзающей вялый куст, вьющийся по тыльной стене комнаты трав.

     Наконец! Я хватаю нужную склянку и вбегаю к ним, топоча по скрипящей лестнице.

     — Молодчина, Нук. - ласково теребит она мою косичку. — Теперь иди, поиграй в полях, а то ещё Хатис заглянет. - кисть, такая же шелковистая как и её голос, осторожно подцепляет край листа повязки, приложенного к ране.

     Она хочет чтобы я сходила к Адайн и посмотрела как там дела у пришедших - наш с ней условный знак.

     — Кто такой Хатис? - недоумённо смотрит то на меня, то на неё Лату, прикусывая нижнюю губу от неприятных ощущений, когда лист наполовину сходит с пореза.

     — Один старик с той стороны реки, - не моргнув глазом врёт Орно. — приходит и постоянно просит у меня припарок из пошчака. Из пошчака, представь! - смеется. — Что ни говори, но не желает уходить пока сам не убедиться в их отсутствии. Ну какие припарки и из пошчака? Назойливый, жуть!

     Ухажёр между тем уже давно не приходил, а несколько Эшту назад вовсе пропал из виду. Еннт и Теен оказались ребятами не плохими, они много рассказали. Мол Хатис совсем стал плох, отчаялся и ходил к Мектаму, но тот его не принял. Сказал, что подслеповатых не берут на охоту, да и что с луком тот не управится - хилый. И ведь правда хилый. Дуралей-Хатис, бедняга.

     — Лату... - отвлекаюсь я от мыслей.

     — Да, Нукум? - знает, что Нук меня называть могут лишь близкие.

     — Можно я как-нибудь, скажем перед самим праздником Эшту, схожу с тобой на прогулку в костровую рощу Ша`А? Одну меня туда не отпускают, а тебе так или иначе стоит расхаживать ноги.

     — Не знаю... - заминается он, будто пугаясь. — Я обычно делаю круг по Фракхе, да и Нущ подкармливает меня вкуснейшей стряпнёй...

     — Забирай, но только если не будешь одёргивать его и подгонять от скуки. - игриво хмурится Орно, почти отлепив припарку.

     — Правда, не думаю, что это хорошая идея. - сопит Лату от неприятных ощущений. — Девочке незачем смотреть на то, как я еле плетусь, огибая каждый корень и даже небольшие камушки.

     — А я не девчонка совсем. - заявляю я. — Я сильная. Сильней других.

     — Что правда то правда. - смотрит он на меня и говорит без всякой взрослой надменности. — Ты сильная.

     Мне нравиться его тембр, цвет его волос и то как он ест, нравится как он морщится, когда ему снимают очередную припарку. Орно всё это нравится тоже, но как то по своему. Мне жалко его и с тем самой грустно из-за того, что случилось. Хочется побыть с ним рядом.

     — Нукум, давай, погуляй. Вечером сделаю зажарку.

     — Ты постоянно делаешь одни зажарки!

     — На сей раз из морского длоота. Берегла пару склянок по случаю скорого Эшту.

     — Так ты пойдёшь гулять? - опять обращаюсь к Лату.

     — Ладно, только не долго и не далеко...

     — Здорово! - кричу в радости, перебивая, я и сбегаю с лестницы, задержавшись у дверей. — А, и Орно...

     — Да? - отворачивается она от синеющей раны.

     — Не забудь, что обещала. - процессия скоро, она помнит.

     — Ты тоже. Правда не стоит страха, но не ищи её больше чем сможешь вынести. - напоминает, выжидающе супя брови над отвратительной раной.

     — Я осторожна как шалтийский чармалл.

     — Адайн бы не одобрила такое сравнение...

     Смеюсь в ответ и убегаю.

     Сегодня тепло и сухо, как обычно и бывает после долгих дождей, предшествующих скорому Эшту. Листья опять наполнены светом, значит нужно ждать хороший урожай сладкого йата. Варёная подкорка длоота с йатом, ммм...

     Я отвлекаюсь от будоражащих аппетит мыслей и смотрю на посаженный мною росток полуденного древа, что на удивление рано начал проходить жилками скромных завитков, распирая хлипкую оградку. Но и смотря на него, думаю не о раскидистых и мощных ветвях, что когда-то украсят эту желтеющую поляну у озёрного берега.

     Чужаки странные, но дружелюбные. Они забавные, особенно тот, с гривой, но часто молчат в моём присутствии. В присутствии всех других из общины тоже молчат. Нууу, кроме Адайн, да Орно. Странно, но я уверена, что они не желают зла. Вижу как смотрят, как говорят и их сдавленное усталостью почтение. Всё вижу. Эхх, могли бы они задержаться...

     В зарослях проскакивает сетчатый оккнум. Нукум конечно замечает и его.

     Окки нашли и приручили кажется пару Эшту тому назад. С тех пор Окки вырос, возмужал, но, как и любой порядочный оккнум, полностью ручным так и не стал. Мне он нравится. Он настоящий.

     — Ну и ну. - протягиваю я, опускаясь на землю у кромки водопада и жадно оглядывая бурлящую Фракху. — Сколько же времени прошло?

     ***

     Тридцать пять стандартчасов. Из-за череды событий, они минуют их будто бы в один миг, оставляя после себя специфическое послевкусие кучи начатых, но так и незавершённых дел. Радовало, что хоть первичный шок вольных из Фракхи поутих, после нескольких ни к чему не обязывающих разговоров. В ноги никто конечно не кинулся, помышляя о божественном провидении, но и головы рубить тоже не стали. Это дало путникам возможность беспрепятственно оглядеться в округе, пока Адайн общалась с взволнованными старейшинами.

     Знакомый по лабораториям пришелец, к собственному удивлению Флойда, присутствием скорее радовал, чем пугал. Он знал, что произошло, да и сам был многому причиной. Он же в реальности был и единственным кто может ему помочь. Всем им.

     Флойд, свыкаясь с новой реальностью своей жизни, первое время не отступал от Валлура с расспросами, отчасти движимый простым интересом, отчасти пытаясь лучше в нём разобраться - он не забыл, что хоть и от его рук получил свободу, но и им же был однажды использован для достижения цели.

     В воздухе парило и запах сырых тропиков дразнил нос. Акклиматизация далась людям тяжело. В особенности Аттвуду, который, в данный момент, прочищал желудок в высоких кустах, вымахавших у высокой западной ограды, заходящей полукружьем над селением. Флойд и Валлур, разговаривая о всяком, стояли на страже.

     — Я так и не спросил, что за оружие ты используешь? Аттуд весь извёлся и просил меня...

     — Блунум. По-вашему переводиться как «орудие для одной руки». Распространён в структурах охранения колоний и у наёмников, называющих себя «Могильные черви». Из свободного обращения выведен.

     — Не слишком затейливо. - подначивал Флойд, стараясь узнать как можно больше.

     Валлур купился, подогнул один из пальцев и рукоять по переходной магнитной полосе сдвинулась прямо в его ладонь.

     — Весит два с четвертью килограмма или девятнадцать зилдраандских амци. Стреляет кинетическими зарядами повышенной плотности структурного элемента или кварк-глюонными сгустками инертной плазмы. Питание подаётся от стандартной толл-пактиридовой батареи, находящийся сразу за каналом ствола. Боезапас ограничен только её ёмкостью, поскольку из толл-пактирида и генерируется с каждым нажатием стазис-курка, который, в зависимости от длительности удержания, варьирует мощность выбрасываемого импульса. Мощность исходного заряда - порядка ста девяноста восьми килоджоулей на человеческое счисление. Колебание при стрельбе компенсируется трёхгранной плавающей муфтой-фиксатором, - пальцы стукнули одно из трёх крыльев муфты, симметрично вытянутых вдоль корпуса и похожих на небольшие сложенные вертолётные лопасти. — а прицеливание может вестись как в спектре внешнего поля материи, так и внутреннего, если есть точные координаты. Из первой ты категории или из четвёртой, невидим ты или прячешься за укрытием, абориген с отшиба мира, технологически оснащённый зилдраанец или от природы живучий представитель Содружества Дис - не имеет значения.

     — Моей «Пасти» далеко до подобного. По сравнению с Блунумом у неё клыки коротковаты. - похлопал Флойд по своему двенадцатидюймовому револьверу, калибра двенадцать и семь на сорок один миллиметр, кисло улыбаясь.

     — Для этой планеты большего и не нужно. - заключил Валлур, разглядывая мастеровых. — Я надеюсь.

     — Две руки, две ноги, два глаза, половое деление, черты внешности, типы социального взаимодействия и даже постройки в чём-то похожи на забытые воспоминания из раннего детства на Земле. - сказал он, проследив за взглядом зилдраанца. — Удивительно, как же они похожи на нас.

     — Они похожи на многих. Вас, отчасти и нас. - повеяло прохладным ветерком. — Многих, но далеко не всех. - Валлур опёрся на помост, оперативно вылавливая на себе с десяток изучающих взглядов. — Не суди лишь внешне, ведь многое сокрыто. Жизнь принимает самые разные формы, но все формы, подобно самой жизни, неукоснительно подчиняются определённым биологическим законам. Случайностей никогда не бывает. Никогда. - подчеркнул он. — Эволюция организмов резонно обуславливает любое, даже минимальное изменение в их строении. Разница в градус, иное притяжение, нетипичный состав воздуха, сильное излучение звёздной радиации и вместо, скажем, двух конечностей для ходьбы получишь десяток комариных отростков.

     — Когда я задумывался о инопланетной жизни, то ожидал увидеть... Как вернее выразить? - Флойд вздохнул и, так же как и Валлур, упёрся в деревянный поручень пешеходного моста справа от зилдраандца. — Немыслимое. Такое, что, как говорят на Земле, «вырви глаз» - Валлур понял и кивнул. — Сейчас представляемое разнообразие, казавшееся мне единственно вероятным, эта игра воображения, видятся несколько смешной и надуманной, но не тогда. Не на Земле.

     — Сейчас иначе?

     — Сейчас есть ты, бесформенный механизм Нолгвура, клыкачи из Мулга и вольный народ. - Флойд медленно перевесился за ограду, глядя поверх поглощённых работой плотников, чинящих накренившийся лист чёрной коры на скатной крыше, завёрнутой полукругом. — Мы смотрели ввысь, но немногие видели там надежду, другие же предполагали лишь опасность. Они маскировали свой страх, как могли: под тоннами научных формулировок, под грудами теоретических выкладок, но ведь страху преграды не ведомы и не важно сколь надёжной кажется новая тюрьма. И они оказались правы, все эти якобы безумцы, закоренелые ненавистники высшего равенства и торжества подлинного порядка, любители бряцать оружием всюду и без повода. Все эти лицемерные тираны, жаждущие новой войны, но прячущиеся за масками общечеловеческих идеалов, порядка или некой исторической правоты. Все они действительно были правы. Нолгвур пожрал нас, словно сыграв с надменностью добрейших сердец человечества злую шутку.

     — Нет, небыли. - бесстрастно ответил Валлур. — Настоящая правда в том, что никто правды из вас никогда и не знал. Игра в потёмках при гаснущих свечах. - он обогнул человека, встав к тому лицом. — Самое простое утверждение ваших знающих, сказанное однажды, оказалось самым точным, определяющим суть явления, ибо навеяно им оно было не извне, но найдено внутри. «Космос есть океан» - заявили они. Утверждение понимали в качестве меры непознанного пространства, но пойдём дальше, исходя из открывшегося тебе. Что есть в земном океане, кроме неизмеримых масс воды? Верно, он полон всевозможных рыб и организмов. От самых маленьких к самым крупным. Маленьких частенько едят большие, проголодавшиеся рыбы, а просто больших едят гигантские. Чтобы избежать такой участи, вёрткие, умные рыбки, сбиваются в косяки. Так они выживают в сложной и агрессивной среде. Подобное, например, сделала планета Дис с парой обнаруженных миров, а позже и Монн, но в более масштабном варианте. Не кляни в бедах океан. Прими его таким, каков он есть и постарайся не умереть.

     — Ничто не является сложным, как и ничто не является простым. - потянул Флойд, провожая оранжево-жёлтые облака, несущиеся высоко в небе.

     — И только так. - взирает в сторону подсеченных облаков и зилдраанец. — Сложные вещи порой проще, чем могут показаться и гораздо сложнее в простых мелочах. Песочные часы взять - что за примитивная пустышка, верно? Стекло да песок. Но вот теперь ты знаешь чуть больше и следует открытие - они есть простота, настигшая суть космоса.

     — Вселенский универсум. - Флойд понял.

     Сейчас он смотрел на мастеровых, заканчивающих очередной пласт, но видел совсем не их. Его настоящего на самом деле здесь и не было. В не моргающих зрачках застыла вечность мгновенного осознания.

     — Что на самом деле делают адепты, Валлур? Зачем всё это? - ему нужна была правда.

     — Ищут первопричины. Живых богов. Всё то необычное, что не ищут остальные.

     — Тех, что некогда оставил всех нас, ранее обитая среди миллионов звёзд. - продолжил Флойд. Аттвуд рассказал ему. — Вы ищете клахарцев.

     — И вслед за ними истину. Что с ними стало? Зачем нужны оставленные артефакты? Что такое Нолгвур? - Валлур повернулся, отходя от ограды. — Ты и сам теперь желаешь того же, Флойд. Разве нет?

     Флойд не ответил.

     — Ты не допускаешь мысль, что они могут быть мертвы все до единого?

     Валлур подумал, а затем огорошил:

     — Мы искали, но не нашли тел. Ни одного.

     — Тоесть вы понятия не имеете даже о том, как они могут выглядеть. Интересно. Аттвуду ты говорил?

     — Да. Он весь в сомнениях, смятении и недоверии.

     Из кустов раздалось урчание рвотных позывов.

     — И в своём сарказме, лезущем наружу. - повёл бровью Флойд. — Что-то он стал часто уединяться. Надо сказать той Орно, от которой Нукум принесла свёртки, что она переборщила с зажаркой.

     — Сарказм или нет - каждый защищается как может. Не могу его за это винить. Слишком многое связывает Аттвуда с той жизнью, от которой он был оторван. - Валлур наклонил голову, наблюдая за игрой ребятни через улицу. — Впрочем, он и сам уже тебе рассказал.

     — Нолгвур. - Флойд задумчиво вернулся к первоначальной теме разговора, разгладив колкую щетину. — Вы обшарили десятки секторов и не нашли ни клахар ни того, что указало бы на более ценные артефакты. Но Нолгвур другое дело. Развитые отшельники, которых никто слишком долгое время не находил и которые пришли неизвестно откуда, могут знать больше.

     — Не только мы их не видели, но и они не видели нас. Из того, что я понял, до контакта в секторе Муш они не встречались с иными расами, максимум с переходными подвидами высших. Развитость с неопытностью: опасное сочетание и хороший задел для поспешных выводов.

     — Разве могут столь умные, могущественные создания оказаться просто жестокими завоевателями и убийцами?

     — У великого ума великие крайности и крайне хрупкий баланс между ними.

     — Это твоя догадка о природе Нолгвура или нечто большее?

     — Игра в потёмках при гаснущих свечах. - проговорил зилдраанец так растянуто, как не иначе на его родине приято читать философские трактаты и перевёл внимание к небу.

     Собеседники ещё некоторое время постояли, смотря ввысь и провожая игру заатмосферных разрядов электричества. Привыкали к ним.

     Синеющий всполох, вдалеке поколебавший кучевые облака, нарушил общую панораму. Возникла буря. Грохот урагана, бушевавший вдали, до них не доносился, но, из-за усилившихся порывов ветра, ощущался.

     — Сильный шторм. - сказал Валлур. — В его центре давление 10 млорт на сот-амци.

     — Сот-амци? Способ измерения объёма по-зилдраански?

     Валлур кивнул. Аттвуд раздвинул ветки и отёр нижнюю губу, представ перед ними в грязной некогда белой рубашке с перекинутым через плечо блейзером. К слову, не менее грязном.

     — Что там за драный грохот?

     — Ураган образовался. Здесь природа часто беспокоится без повода. Давай помогу. - сказал Флойд, подойдя к кустам, и подставил своё плечо занедужившему.

     — Напомни, почему я не застрелил тебя сразу как увидел, вор? - спросил Аттвуд, тем не менее, используя предложенную помощь.

     — Потому что я единственный второй человек на этой планете? - саркастично переспросил Флойд. — И я не вор. У меня не было выбора.

     — Всегда есть выбор, Флойд Беннет. - пробурчал Аттвуд. — Всегда есть выбор.

     — Так почему тогда не застрелил?

     — Не искушай судьбу. - усмехнулся Аттвуд. — Может я, взывая к остаткам совести и пытаясь понять можно ли доверять непонятному проходимцу, таким образом желаю принять определённые решения на твой счёт?

     — Моя совесть чиста. Я спас тебе жизнь между прочим и воровать ничего не желал. - это начинало его раздражать. — А если бы вором и был, то совсем не стыдно красть у Объединения.

     — Объединение это теперь почти половина стран мира и территориально большая часть Земли. И ты навоевался за него. Или позабыл про «Вой мертвецов»? Позабыл большую войну двадцатых, арктическую эскалацию в начале тридцатых? Разложение нью-капиталистического общества в развитых странах и Южно-Американский демарш позабыл? Нечего продолжать играть в лесную фею, коли из-за дерьма и крови сапог не разглядеть.

     — Я воевал за гражданские льготы, а потом их, с лёгкой руки нового кабинета парламента, пустили по ветру. Даже поступая правильно, мы тогда поступали чудовищно. Мир Уильямов Тарстонов не стоит ни одной отнятой мной жизни.

     — О, а ты у нас ещё и гуманист? - хохотнул Аттвуд, глянув на Валлура. — Ребята, вам нужно больше времени проводить вместе.

     — Неужели ты так любишь Землю, что готов принять любое политическое образование, вроде Объединения, лишь бы то только окончательно не разорвало её по кускам?

     — Нет, конечно, современную Землю я не могу любить при всём желании, - честно ответил Аттвуд, — но в Землю, как таковую, несомненно, верю.

     — Не понимаю тебя.

     — В этом мы и различаемся, Флойд Беннет. Я искренне считаю, что золотой билет в будущее всё ещё не потерян. - Флойд несогласно помотал головой. — Да, я так считаю, нечего крутить носом. Объединение, Восточный блок, их войны, развившиеся вирусы, новый виток религиозного мракобесия, на подобии минувших тёмных веков, деградация огромных масс населения, спекуляции рынков энергоносителей, промывки мозгов, бунты, прикрытые нашим правительством расправы и ликвидации политических оппонентов это хуже чем плохо, но всё это временно. Да, как и вообще всё в нашей истории. Всё в ней временно. - он почти ностальгически вздохнул. — Будут и лучшие времена.

     — Только мы до них не доживём.

     Гаррингтон хмыкнул и только бережно поправил свой сине-зелёный галстук.

     — Интересно, что бы сказал по этому поводу этот Лэрд. - потёр Флойд нос, ощущая болезненные импульсы, насылаемые своей турмалиновой переносицей.

     — А Лэрду плевать. И по отношению к политике и к Объединению и к восточным и к Земле и к людям как виду вообще. Лэрд гомидоман, превосходно владеющий целой кучей огнестрельного оружия и не вылезающий из тира, так что проход ему опасно заслонять, а сложных разговоров о жизни он избегает как огня местное зверьё. К тому же нам его тут не найти, чтобы выяснить наверняка. По честности даже не знаю, огорчаться мне и радоваться. - поднял Аттвуд вспотевшую голову и смахнул испарину. — Великий лес слишком велик, как говорит Адайн. Он сам по себе конечно крепкий парень, но тут иной мир, другая планета. Без помощи, если до сих пор не отдал концы, будет туго. Я-то знаю после такого перехода... Уф, мой бедный желудок, наверное, вообще не переварит эту зажарку.

     — Нам пора. - скомандовал Валлур. — Чересчур много вольных собралось поглазеть.

     Они не спеша выдвинулись вдоль ограды.

     Зилдраанец, громко стучащий подошвами о дерево, как самый закоренелый яммтет из всех, находился под постоянным, почти не прикрытым наблюдением, что, казалось, создавало ему некоторый дискомфорт.

     Аттвуд, прихватившийся за живот и облокотившийся на Флойда, конечно не ощущал подобного внимания со стороны, но на всякий случай тщательно спрятал дробовик с патронами и портмоне под подставки пышной рассады в дальнем правом углу нижней комнаты-закутка, где Адайн их любезно согласилась разместить. Этому чуть позже была неслыханно рада любознательная Нукум, нашедшая заначку после непродолжительных поисков.

     Через несколько часов, довершив полный осмотр местности северным концом селения, они завернули по канатным мостам менной площади к дому Адайн, отличавшемуся от прочих тем, что его почти по угловой срез крыши скрывал распушённый пошчак, росший вокруг до пределов входа.

     Все собрались на нижнем ярусе. К концу второго дня на Гирвалме, континенте, по названию которого было решено вывести и общее название для планеты, им очень мало удалось узнать. Нужно было добыть информацию.

     Успевший более-менее оправиться от ран Флойд, сдержанный, преимущественно молчаливый и холодный как сталь Валлур, будто вёдший свою собственную игру, Аттвуд, не желавший менять свой мёдом намазанный блейзер на нормальную одежду и усталая от нахлынувших неприятностей Адайн, лоббировавшая коллективное алиби перед старейшинами, вновь вели длительный разговор, обсуждая дальнейшие действия, что, впрочем, больше походило на нескончаемый монолог Валлура, силящегося достучаться до остальных, отстранённо друг от друга стоявших у подъёма на верхний ярус приютившего компанию дома.

     — Свет опалил нас. - говорила и говорила Адайн. — Кожа наша стала серой и тонкой. Тогда Дирфанн, видя наши страдания, пригласил вольных в лес, где мы нашли место для жизни. Там мы долго жили, учились строить, охотиться и говорить. В Ша`А нас стало много, а потом ещё больше. Селения росли.

     — Адайн, давай к сути. - хрустнул шеей Аттвуд.

     — Послушайте, вольные братья и сёстры никогда не взмывали к небу, найдя приют под сенью ветвей, подобно тому, как свирепый Дирфанн, покровитель лесов и гор, не может коснуться воды, как грозный Эирох, закованный в железо творящий бог из морских глубин, не может ступить на белые пески, как страшный Твур, мудрый властитель подземного царства, прорицающий из тени, не может вознестись к рассветным лучам...

     — И как сияющая Нагвал, всевеликая мать Эироха, что в святой день Эшту укрывает от света земли вольных братьев, не может ступить к возлюбленному сыну своему, будучи заточённой в небесную твердь. Мы это всё уже не раз обсуждали. - Валлур, склонивший голову над тяжёлым столом стоявшим в залитой светом комнате, выглядит непривычно уставшим.

     — Тогда о чём ты хочешь от меня услышать? Я говорю то, что узнала из легенд или от костровых рассказов. - Адайн указала себе на лоб. — Большего у меня нет.

     — Я желаю знать о том, как давно вольные братья и сёстры заселили эти земли. И ещё о храме. Ты упоминала его в рассказах про Мулг.

     — С того дня, как творящий Эирох явил свою волю, мы всегда были здесь, как и всегда стоял в ущелье древний храм. Фракха возникла много позже, но никогда никто не стремился попасть внутрь, так как святилище никогда до того и не было открыто. Охотники из верхнего предела давным давно пытались отворить врата, но в конечном счёте уходили ни с чем. Всё изменилось в тот день, когда появился Флойд, когда Мулг нарушил договор и убил странника, вышедшего из старых врат.

     — Адайн, - неуверенно начал Флойд, боясь пошатнуть местные традиции. — ты рассказываешь о богах и о том, как они повлияли на вольный народ, но веришь ли ты в них сама?

     — Нет, не верю. - уверенно ответила она. — Мне, как охотнице, что провела полжизни вне огороженных полей, известно о настоящей природе жизни. Я знаю, что, вероятно, не боги сотворили мир и не боги сделали его таким, какой он есть. Живое подчас слишком мало и слишком велико для богов. Оно просто то, что есть. Природа и её дух, заключённый в каждом творении не приемлют надзора.

     — Это... Неожиданно. - он был действительно впечатлён конструктивностью изложенного. — Ведь, если ты правда понимаешь, то почему...

     — Почему рассказываю вам сказания? - улыбнулась охотница. — Наши легенды это единственное, что у нас есть. Не забирай последнее, Флойд. - сверкнуло коллоидное серебро в мягком свете. — Мне нечего добавить от себя и дать взамен.

     — Так значит врата храма до сих пор отрыты?

     — Так говорят, но никто не знает наверняка. Фракха уже семьдесят Эшту не высылает охотников далее порога Ном`тига. Лишь травники общины, Гаату и странствующие торговцы Кайгарла имеют право ступать по ничейным землям. Считается, что они самые осторожные.

     — А та травница, что недавно привела паренька и передавала нам зажарку? Сможет она провести нас до места через лес? Знает дорогу к храму? - Флойд, до того начищавший оторвавшимся от рукава клетчатой рубашки лоскутом ткани пазы револьверного барабана, пустил беседу в другое русло.

     — Возможно и знает. Мы никогда не говорили с ней об этих местах и намеренно о древнем храме. Орно, как и все травники общины, очень ревностно относиться к секретам тех областей, где набирает ингредиенты, но спросите её о самих травах и услышите даже то, что и не стремились узнать. Такая уж она во всём: иногда как по волшебству снимет рану, а иногда и сама не прочь их наносить.

     Их прервало возникшее и тут же затухшее жужжание. Внимание компании надёжно приковала к себе работа зилдраанского устройства. Рыжеватый свет, проецируемый над ладонью Валлура, давал очень схематичное и детальное изображение всей окрестности в радиусе пары миль, но потом затухал и дымкой терялся ближе к подставкам с едой. Поэтому Валлур решил восполнить некоторые элементы карты осмотром периметра у изгороди. За время проведённое в поселении, он несколько раз уходил за ворота под надзором охотников. Осматривал деревья, воду, ворошил почву, мял и крошил листья, наблюдал местные виды животных, когда те встречались, а потом возвращался обратно. Это повторилось снова и затем, спустя некоторое время, вновь. Когда Аттвуд, приглядывающий за зилдраандцем и лучше прочих нашедший к нему подход, наконец спросил его об этом - тот не ответил.

     Флойд нагнулся над изображением и аккуратно, но явно шаловливо, коснулся крыши чьего-то дома, проткнув его насквозь. Валлур опустил руку и свет тут же исчез, оставив после себя словно отпечатавшиеся в глазах линии улиц, деревьев и стен, какие обычно бывают если без защитных очков посмотреть на солнце сквозь оконную щель.

     — Нам нужен проводник до перевала. - сказал он. — И очень важно, если это будет кто-то из тех кому можно доверять. Так что мы будем признательны за любую помощь, что вы окажете, и не останемся в долгу. - металлический кулак мягко лёг к выступающей грудной пластине защитного костюма, выражая верность данного слова.

     Адайн, не зная, что означает этот жест, дословно повторила его, не желая обидеть гостя.

     — Зилдраанские штучки. Забавно. - Аттвуд карикатурно повторил жест.

     Ему не сказали, что побочным действием применения лагри в питье была небывалая бодрость, стремящаяся к гиперактивности, и он употребил несколько больше из флакона чем было нужно.

     — Это верность... - он непривычно замялся, зачем-то задрав визор к потолку. — обещанию.

     Шестихвостная полосатая плеть свесилась длинными канатами с крыши, прогнувшейся под чем-то тяжёлым. Это ручной оккнум улёгся спать. Валлур увидел его объём благодаря приборам, но пугать людей скорым известием не стал.

     — А как в форме подобного жеста будет «почеши мне спину»?

     — Никак. У нас не чешутся спины.

     — А мы спиной можем дышать. - вдруг объявила Адайн.

     Присутствующие умолкли и скептически уставились на охотницу. Флойд, стоявший рядом, сглотнул, чуть отгибаясь назад в желании проверить правдивость сказанного.

     — Кхм. - она почувствовала некоторую неловкость и смущённо уставилась в пол. — Простите, что перебила.

     — Значит, вы не спите, - продолжал разошедшейся Аттвуд. — можете вообще не есть месяцами и не пить, не чешите спины, живёте подчас и подолгу в своих коконах-костюмах, не радуетесь ничему, даже интонаций не меняете. Что вы, зилдраанцы, вообще делаете, когда не переносите людей на другую планету, порывая пространственно-временную границу?

      — Танцуем.

     — Я так и зна... Что?! Танцуете?

     — На останках самых говорливых. - Валлур, мрачнея, понизил голос. — Древний ритуал.

     — Тихо! - прошипел Флойд.

     Остальная троица тут же напряглась.

     За окном послышался сильный шорох и хруст, вынудивший его потянуться к конфискованному у Лэрда ножу, который затёртым остриём прокалённой стали теперь свисал с толстого кожаного ремня.

     Тревога оказалась ложной. Это была непоседливая девчонка. Опять.

     — Я могу спросить у неё, наверняка Орно не раз там бывала. Она, кстати, прямо сейчас сидит в доме с Лату и будет хорошо если я невзначай прерву его навевающие скуку рассказы о верхнем пределе. Бррр... - Нукум, скорчив забавную рожицу, ловко подтянулась на руках, сползая с широкой ветви, торчавшей из стены.

     Разумеется, девчонка всё это время подслушивала. По крайней мере, она, похоже, единственная им полностью поверила.

     — Мы будем тебе признательны. - чуть поклонился Валлур.

     — Ещё бы, конечно будете. Без Орно вам не дойти даже до каменных полей, не то что до древнего храма. Вы же не знаете ни этого леса ни этого мира.

     — Погоди ка... - Флойд подошёл к ней и вытащил из подвязки портмоне Аттвуда.

     — Эй, красть плохо! Больше так не делай. - пальцем погрозил ей Аттвуд. — Давай, вор, теперь верни имущество владельцу, покажи Нукум хороший пример.

     — Здесь десять ампул «впрыска» по 12 миллилитров каждая. - повернулся Флойд. — На Земле - одно дело, но если из-за тебя, наркоман, наш план провалиться, то я заставлю тебя их съесть.

     Аттвуд насупился, выдернул портмоне из его руки и спешно свернул, уходя прочь и раздумывая над оправданностью средневековых норм об отрубании ворам кисти.

     — Значит вы правда с другой глыбы!

     — Ты не разболтаешь? - с задорным прищуром осведомился Флойд.

     — Я не глупая. - с упрёком насупилась Нукум. — Что благо для Адайн и Орно, то благо для меня и для Фракхи.

     Охотница неловко заулыбалась, радуясь её пониманию.

     — А можно мне остаться? - лукаво состроила глазки Нукум.

     — Нук... - Адайн сникла, раскусив уловку.

     — Я и так почти всё слышала! Они же с другой глыбы, сестрица! Почему мне нельзя с вами...

     — Нук!

     — Хорошо, хорошо! Во имя всех богов...

     Нукум быстро дали конкретные указания и, под её плохо скрываемое бурчание, отправили к Орно.

     Флойд как-то заметил, в предыдущем разговоре с Аттвудом, что девчонка чудесным образом, каждый раз попадая в центр внимания разношёрстной компании, разряжала атмосферу некой напряжённости между ними. Страх недоверия, недопонимания и чуждости мгновенно улетучивался. Внимание переключалось на гостью и оставалось лишь примирение.

     Повторив всё ещё раз, они отправились к Великому дому.

     Вольные решили предоставить чужакам слово на общем сходе общины, аккурат за три дня перед великим празднеством Эшту, дабы дать им возможность объясниться, а общине, находясь в сборе, услышать это самое объяснение. Оно, по мнению старейшин, должно было развеять ложные тревоги, бродившие по городу. Такой порядок устроил всех.

     Кроме Адайн. Уставшая с трёхдневной охоты, она в эти дни очень плохо спала. Расспросы старейшин, интерес насторожившихся охотников из-за отсутствия добычи и обострённая любознательность всех прочих сильно потрепали ей нервы, заставляя выкручиваться, придумывая на ходу взаимоисключающие легенды. Она не ожидала, что совет случится столь скоро и её до сих пор терзали сомнения в правильности совершаемого. То, что рассказали эти странники, то, что она сама видела тогда сквозь грозди дождевых капель, приминавших листву... Происки Твура? Или, быть может, то Нагвал ниспослала ей знамение?

     В полном молчании, погрузившись каждый в свои раздумья, миновав реку Веф и несколько примыкавших к ней древ-домов, они подошли к образуемому толстыми корнями крыльцу под нисходящими колоннами широкого входа в просторное помещение, напомнившее Флойду образ греческого амфитеатра.

     У входа образовалась небольшая толпа, однако они без всякого труда пробились к самому центру зала. Их, как и их слов, уже давно ждали.

     — Вукар Ди`Луум, пришедшие к великому корню. - грузный, немного сгорбленный гуманоид встал с красиво обрамлённой деревянной подложки и приветственно воздел ладонь к шеи, прикрытой тонкими тканями. — Встаньте в центр, как положено гостям. Мы начинаем.

     Они обратили внимание на освещённый круг. Площадка призывно манила тёплым белым песком, равномерно устеленным по ней.

     — Помните все присутствующие: что сказано в стенах Мужнего дома - есть последнее слово и не может тому быть возврата, поэтому внимайте им, как внимает младенец всем проявлениям жизни! - закончил старик и сдавленно захрипел.

     Вторая фигура неслышно появилась из-за лиственной колонны, образуемой гладким корнем. Кто-то из залы ахнул. Аттвуд сглотнул. Её белоснежные одеяния нежно касались оголённых ступней. Аметриновые волосы едва не волочились по полу, заплетённые меж вязанных колец, испещрённых острыми шипами. Женственность форм была приправлена потрясающим ожерельем, сплетённым из некоей местной формы белёсой лозы с вплетёнными в неё лимонно-жёлтыми камнями цитрина.

     Адайн, припав на колено, склонилась в поклоне. Перед ними предстала сама Гаату.

     — Первыми пусть скажут идущие с дальних земель. - повелела она, позволяя Адайн подняться.

     — Мы: я, мой собрат-торговец и защищавший нас воин - прибыли из-за широкого моря, волею Эироха разлившегося между наших народов. - Флойд решил отыграть напыщенную важность. Не смотря на невероятную влажность он совершенно не краснел. — О вольных братьях и сёстрах, живущих в гармонии с древним лесом и стерегущих покой великого храма, наслышан каждый, кто в порту сталкивался с корабельщиками Кайгарла. - по залу прокатились едва слышимые возгласы. Диковинные корабли равнинников и их мореходы окутаны были множеством разных легенд. — Целью же нашего пути, до сего момента, было составление карт окрестных земель.

     — Вот как. - раздался смешок. — «Было» выходит. А что же стало?

     Третий, самый молодой из старейшин, восседавший с копьём подле приветствовавшего их старца, сразу не понравился Флойду.

     Его звали Мектам. Сухое, подтянутое лицо в отметинах и неглубоких шрамах, короткие растрёпанные волосы с прорединами, на руках видно содранную от долгих упражнений кожу. Тяжёлый пояс с вставками чёрной коры, обвязанный поверх лоскутной рубашки, сдерживал мощь рельефных мускулов. Многие собравшиеся поглядывали на него с явным уважением.

     Проблем с инопланетной воинской знатью никому иметь не хотелось. Благо Аттвуд, до того бурча себе что-то под нос и придумывая схему предложения, быстро перехватил инициативу:

     — На моих... На моего соплеменника и меня напали по пути сюда, отняв все составленные заметки. У этих налётчиков был знак из трёх красных полос, укрывавших скрещённые белые копья!

     Ропот зала прибавил в громкости. Задние ряды заколыхались. Кто-то что-то уронил. Самый горластый зачинщик, стоявший в глубине, саданул кулачищем о подпорку.

     Мектам посмотрел на рядом сидящего старика, получил одобрение в виде кивка, поднялся со скамьи и вмазал древком в пол так, что его верхний слой пошёл крошкой. Зал мгновенно утих. Он повернулся к стоящим в освещённом круге белого песка, изобразив довольно зловещую пародию на дружественную улыбку, а затем нарочито медленно сел, смакуя тишину скрипом тканевых подкладок.

     — Чем ты можешь подтвердить свои слова, путник из-за широкого моря? - спросила длинноволосая женщина.

     — Этот клинок принадлежал одному из них. Именно им я был ранен. - двухлезвийный нож блеснул в лучах света, бившего по центру площадки и солнечным зайчиком пробежался по рядам.

     Гаату, стоявшая напротив, придвинулась ближе и, подобрав руки к груди, всмотрелась в оружие.

     — Я узнаю работу яммтетов. Нож выкован в предгорьях Раппара.

     Её до того уверенный женский голос заметно проседает, переходя в почти что шёпот. Неосведомлённость о делах Мулга непозволительна для Гаату и она лучше других знает, что несёт с собой эта находка.

     — Продолжайте. - Мектам тоже выглядел серьёзнее прежнего.

     — От смерти нас спас подоспевший на помощь воин, что отправлялся в лес за дичью. - Аттвуд как можно представительнее указал на Валлура. — С его помощью мы отбились от отряда Мулга, но в пылу боя не углядели за раненым, а часть припасов похитили налётчики. После дня погони мы нашили их логово близ древнего храма, прямо на ничейной земле.

     — Воин значит... По мне так обычный яммтет. И где же оружие этого воина? - шутливо заметил Мектам.

     — Мне не нужно оружие, чтобы кого-то убить. - ледяным голосом процедил Валлур.

     Зал единовременно затих на время после ответа Валлура, а потом снова заголосил, ожидая реакцию Мектама.

     — Ты знаешь воин, отчего металл презираем во Фракхе?

     — Мы помним болезни и мор, разнёсшиеся многие Эшту тому назад по селениям на Ф`Ло. От долгого контакта с металлом вольные страдают и...

     — Я не к тебе обращался, охотница Адайн. - срезал Мектам, скрипя зубами. — Но раз ты решила взять слово, может расскажешь, как ты нашла это... существо в огромном Ша`А?

     — Во время прошлой охоты, неподалёку от горы Зунгат, я обнаружила его без сознания, всего окровавленного, но уложенного на самодельный настил из старых ветвей Ша`А. Согласно законам общины, я доставила обременённого раной в наш общий дом, где и ухаживала, до того как путник смог сам совладать с движениями. Прошу простить меня, если чем-либо было осрамлено гостеприимство Фракхи. - охотница чуть запрокинула назад голову и коснулась тремя шершавыми подушками пальцев до худощавой шеи. — Дигва`Нгас`Ваал.

     Очевидно это был общий жест, выражавший крайнее почтение.

     — Община, от лица старших, благодарит тебя, сестра Адайн, взявшая ишалл от смиренной Хиф. - повторила за ней Гаату. Адайн поклонилась вновь, но заметно ниже. Мектам рыкнул, отворачиваясь и развалившись на стуле куда фривольнее. — Пусть своё слово теперь скажет грозный воин.

     Грозный воин сложил руки за спину, чуток выгнул грудную клеть и расправил плечи, которые при этом громко хрустнули. Эхо моментально разлеталось по залу.

     — Заморские земли не вмешиваются в дела народов гор и лесов, но следят за миром во всей его широте. Агрессию со стороны Раппара нельзя оставлять без ответа, как нельзя чтобы этот ответ указал на нас, Кайгарл, либо вольную Фракху и тем породил большее насилие. Земля к югу от широкого моря давно пребывает в покое и его мы желаем сохранить. - непроницаемые интонации Валлура были абсолютно лишены эмоционального окраса.

     Лица окружающих после его короткой речи сразу же стали спокойнее, а взгляды смягчились до снисходительно-отстранённых. Несомненно, Валлур пугал всех гораздо сильнее чем два белокожих оборванца в странной одежде из скользких шкур.

     — Фракха дорожит первым контактом с заморскими землями и их народом. Мы принимаем это объяснение. - прокряхтел старик.

     Такой жест великодушия Адайн, очевидно, очень не понравился, и она незаметно одёрнула Флойда за рукав, желая, видимо, о чём-то предупредить. Её намёка он не распознал и совершенно не понял, что она имела ввиду, впрочем, насторожился.

     — Позвольте спросить... - начала было Гаату.

     — Насколько мы поняли - вмешался воин, — помимо прочего, вы желаете вернуть своё украденное имущество? Верно?

     Мектам буквально вырвал слово у Гаату. Она не протестовала, однако лицо её чуть вытянулось и затем охолодело до состояния лика мраморной статуи.

     — Всё так. - ответил Флойд, подозревая, что сейчас они попросят что-то в замен, и потому решил перехватить инициативу. — И взамен оказанного нам радушия, обязуемся поделиться с Фракхой увиденным, своими картами. Богатые там были карты, вот увидите. А после того, как дело будет сделано, мы незамедлительно выйдем на восточный тракт и продолжим начатый путь.

     Уж на это они точно клюнут, подумал он. Дела у них не из лучших, судя по рассказам Адайн, а точной информации о передвижениях противника и вовсе нет. Согласятся.

     Но лица показали другое. Им будто не было никакого дела, а то до чего дело было, осталось между ими троими. Какое-то время, склонившись друг к другу ближе, они перешёптывались. Решение огласил Мектам, намеренно приподнявшись чуть выше остальных.

     — Ворота у исхода Веф откроются поутру, но с вами отправятся несколько наших охотников. Они сопроводят группу до перевала, где как вы утверждаете, стоит лагерем отряд Мулга. - руки замком сомкнулись на животе, а голос прибавил в официальности тона. — Фракха оберегает любых страждущих в своих владениях и не позволит им подвергать себя опасности.

     — Беспокоятся о том, что трое пришлых чужаков могут развязать войну или набедокурить. Ясное дело. - повернувшись шепнул Аттвуд, пытаясь с тем незаметно поправить пояс с патронами, сползающий из под дырявого блейзера. — Двое из них не сильно расторопные.

     — Как бы три негласных трона мигом не превратились в один. - поддержал мысль Флойд, чуть повернув голову к подслушивающей разговор охотнице.

     — Боюсь, нам потребуется проводник, ведь тогда в погоне мы бежали быстро и не запомнили в точности дороги. Рискуем заплутать. - решил не тянуть обнаглевший Аттвуд, сделав шаг вперёд.

     — Тилшам. - указал Мектам в сторону худого, немного сгорбленного травника, похожего на ожившую мумию. — Великолепный врачеватель и усердный в служении. Он много раз...

     Запертая перед началом процессии входная дверь, походящая размерами на состыкованные крылья ветряной мельницы, с грохотом распахнулась, створками потеснив задние ряды ближе к стенам.

     Свет полнее осветил помещение. Образовавшийся сквозняк разнёс песчинки белого песка по всему залу к неудовольствию старейшин, теперь отчаянно силившихся остановить бесконтрольные чихи при помощи влажных тряпиц, поданных им кем-то вроде прислуживающих с заднего ряда. Лишь тот, что вальяжно развалившись на пологе сиденья сжимал копьё, был явно доволен увиденным и от песка не воротил нос.

     — Я - вошедшая эффектно продавила это слово с напором, с каким другие продавливают ненавистный волдырь, — сама провожу их до перевала Ном`тиг. - зал укутало нежнейшими шелками звонкого голоса, разнёсшегося от распахнутого входа.

     Все обернулись посмотреть на наглеца, осмелившегося без повеления вмешаться в процессию, и сразу его узнали. Светло-зелёный платок, укрывавший голову, гармонировал с цветом кожи. Расшитый по контуру полосой синего кобальта из повторяющегося орнамента, он закрученными сплетениями на природный мотив нисходил до более скромного одеяния из серых, белёсых и карминовых лоскутов тонкой ткани, свободно облегавших стройное женское тело. Чуть увлажнённая кожа рук мягко касалась узких бёдер и колец с развевающимися лентами вшитых карманов. Орно выделялась среди своих соплеменников точно так же, как выделялся бы распустившийся цветок ночной гортензии, сумей он вырасти посреди безжизненной пустыни.

     — Нам следует восполнить запасы дикого хифлига. - уверенно продекларировала она тоном тёртого казначея. — Склянки на треть опустели за то время пока наши лучники, Мектам, не досыпали, понапрасну расходуя силы и настойки для дозора в пустующих восточных хребтах. Он весь уходит на царапины, да редкие ссадины, а добыть его не так-то просто. Одного не понимаю - наигранно вздохнула Орно, — почему было сразу тебе не послать их ещё дальше на восток, за Кайгарл и само Великое море, чтобы они сторожили там пески? Согласись, важный участок в роли защиты поселения. Когда последний раз кайгарльцы тут были, то сообщали мимолётом о том, что пустыня захватывает себе всё больше и больше лесов да иной земли. Может и правда, послать их туда?

     — Хорошо, что за распределение охотников ответственны те, кто лучше разбирается в ситуации и заодно в важности тех или других земель. - Мектам, сжимающий копьё, всё ещё продолжал улыбаться, глядя на неё.

     — Кто-то кажется не прочь заработать лишнюю рану, чтобы лечь под её руки. - давился шёпотом Аттвуд.

     В ответ Флойд многозначительно повёл бровями и, пока Орно спорила с Мектамом, прошёлся взглядом по рядам.

     — Посмотри. Правее от входа. Второй в цепи. - сказал он, кивая на воина с перевязанной ногой.

     Аттвуд быстро отыскал нужного. Подслеповатый парень выглядел хлипко, по сравнению с подтянутыми бойцами, окружающими его: относительно невысокий, тонкие руки, узкие плечи, выжатое, словно высушенное лицо. Вид у него в целом прямо сказать был жалкий, не боевой и не воинственный хоть на каплю, но вот направление головы выдавало объект внимания. Он не просто смотрел на гневные выпады Орно, о нет - он жадно пожирал её и каждое её движение своими глазами.

     — Наша девочка пользуется популярностью. - присвистнул Аттвуд. — Впрочем, пожалуй это не слишком странно, при её то внешних данных. - Флойд, нахмурившись, повернул голову и с некоторым негодованием посмотрел на него. — Ну, знаешь, таких впечатляющих внешних данных. Весьма. Кхм...

     — Я поверить не могу своим ушам.

     Подслеповатый парень словно услышал это и посмотрел теперь на них. Изменившийся, почти ненавистнический взгляд этого странного существа им совсем не понравился и они решили более не искушать судьбу на его счёт.

     — Моё решение - не твоё право одобрения, Мектам! - между тем развивала словестное наступление Орно.

     — Что же, пусть и так - усмехнулся Мектам, — не могу тебе этого запретить. Но тогда с вами пойдёт Некабим, дабы охранять тебя на пути. - один из копейщиков сделал шаг вперёд и приложил левую руку к оголённому торсу. Мышцы этого великана выступали под неестественным для человека углом, формируя вязь из сплетений напряжённых жил.

     — Не нужна мне охрана. - махнула Орно.

     — А как же твои новые друзья из заморской страны?

     Зал дружно обратил внимание на белый круг. Друзья из заморской страны ничего не ответили и против охраны не возразили, иначе точно бы выдали весь свой замысел.

     — Но...

     — Вместе с ним путь разделят двадцать охотников. - стоявшая позади него охотница, совершенно им не знакомая, протянула до Мектама руку и нежно уложила ладонь на ямку его сильного плеча. — Ах да, едва не забыл... - потянул он, пригладив её за кисть. — Я настаиваю на временном лишении права Адайн претендовать на завершающее испытание Гаату. Согласно порядку суда, конечно.

     Действительная Гаату, обратившись на зал и круг света, вновь не опротестовала его слова, и собственное мнение не высказала, однако её глаза нетерпеливо забегали, словно пытались избежать столкновение с Адайн. Старик во время этого буквально ощущаемого накала смолчал. Кольца, надетые на тонкую морщинистую шею, сдавили ему дыхательные пути.

     Адайн никак видимо не реагировала на новость, ей просто стало страшно паршиво. Она почувствовала себя оккнумом, пойманным в самую глупую и неумелую ловушку, установленную самым глупым и неумелым охотником из всех возможных. Её будто предательски обманули, несмотря на то, что она всё сделала как следует, по закону и праву.

     — Ты не посмеешь... - прошипела Орно, указывая на подругу.

     — Решено! - огласил старик, вдруг вскрикнув как жаворонок, которому прищемили хвост.

     Он затем резко встал и хлопнул в большие, будто расплющенные ладоши, не дав возможности Орно парировать выпад торжествующего Мектама.

     — Примите те решения, что были сотканы из слов, примите наших гостей, пребывающих в доме Адайн. Примите их как равных!

     Сотни зеленоватых рук взметнулись к шеям, переходившим небольшими пятнами. В том публичная церемония завершилась к большому удивлению людей, готовившихся к едва ли не форменному допросу. Грозный предводитель медленно поднялся и насквозь засверлил людей с Валлуром своей богоподобной миной из отёсанных линий впалых глазниц, полных толи насмешки, толи открытого презрения.

     Процессия уже закончилась и гости спешили удалиться, но на выходе он всё же преградил им дорогу. Под ноги, в сторону обернувшейся группы, Мектам бросил россыпь речной гальки с какими-то символами вольного наречия, посмотрел на Орно, видимо ожидая от неё реакции, получил лишь молчаливый укор, что-то громко, непереводимо произнёс и вместе со свитой удалился выше по тропе. Некабим, шедший справа, стыдливо потупил взор, проходя перед Орно. Травница решила, в свою очередь, тоже в этот момент отвернуться. Тилшам, подвязавшийся тенью за ним, всё что-то записывал и записывал.

     Когда процессия во главе с Мектамом была достаточно далеко чтобы их слышать, все, кроме Адайн, с явным вопросом повернулись к Орно.

     — «Я вам не верю. Сделаете то, что мне не понравится, и ваши внутренности будут обгладывать дикие оккнумы». Примерно так. - перевела она, не дожидаясь просьб.

     — Если мы и сделаем что-то такое, то будем уже далеко. - равнодушно пожал плечами Аттвуд, не отошедший от лагри. — Быстрее ветра от них скроемся!

     — Двадцать охотников и лучший воин Фракхи поди сильно волнуются на сей счёт. - заметил Флойд, оттянув взмокший ворот своей рубашки. — Ты их своей беготнёй только насмешишь.

     — Великолепнее чем прыгнуть с водопада. - саркастически оценила Адайн прошедший совет, уперев руки в боки и вздохнув с закрытыми глазами. — Охрану для нас отзовут с патрулей у восточных хребтов?

     — Нет, соберут свободных с запада. - мрачно ответила Орно.

     — Так ведь это все кто там у нас есть.

     — Именно.

     — А ещё Некабим. Твой знакомый по детству и играм на полях.

     — Да.

     — Но это ведь не потому, что Мектам до сих пор засматривается на тебя и хочет проверить заодно, не питаешь ли ты к старому другу чувств? Или...

     — Пожалуйста, хватит. Прекрати. - Орно прикрыла лоб рукой, будто так намеревалась от неё спрятаться.

     — С его стороны мешать моей миссии это большая глупость. - резче прежнего лязгнула сталь, а волокнистые кисти Валлура скрутились от лучевой кости подобно завернувшимся листам бумаги.

     — Главное не сделать какую-нибудь глупость самим. - Флойд указал на лучников, следящих за ними из-за реки, и упреждающе посмотрел на Валлура, поджавшего пальцы и выгнувшего чуть в сторону правый наруч.

     Адайн и гостей Фракхи приставленные соглядатаи Мектама незаметно проводили до самого её жилища, стоявшего по другую сторону от тихони-Веф, что окнами выходило к естественной ограде из разноцветных ветвей, сильно клонившихся к земле из-за обилия созревших плодов. Закат, клубившийся зефирными вздутиями, покрывал черноту тяжёлых крыш золотистой плёнкой, сильно бившей по глазам.

     — Прошло лучше, чем я думал. Охрана это конечно плохо, но думаю подобную неприятность мы легко переживём. - потянулся Аттвуд, желая немедленно лечь спать хоть бы и на мховый пол. — Так, а что сегодня в качестве ужина? Только не говори, что опять зажарка. Ещё одну мы не переживём.

     — Вы совсем не понимаете происходящего?! - с раздражением набросилась на него Орно. — Мектам знает о нашем плане с Адайн и только и ждёт случая, чтобы доказать совету невозможность её притязаний. Она не сможет стать Гаату и тогда затее конец.

     — Та девушка, что стояла позади... Победит его кандидат. - сказал Флойд и они с замолчавшим Аттвудом понимающе переглянулись. — Надо признать, он довольно хитёр.

     — Наконец до вас дошло. - раздражение Орно не унялось. — А раз она победит, то никаких изменений, никаких перемен и ничего нового вообще! Ему не нужна оппозиция.

     — Эй, мы что, виноваты в этом? - вышел вперёд Аттвуд. — Это Мектам придумал оставить западную границу пустой, а не кто-то из нас, не говоря уже о том, что наш долг не подразумевает необходимость вникать в ваши дела. Мы, строго говоря, вообще тут проездом.

     — Ни слова больше! Ни слова! - травница яростно зыркнула на окружающих, водя в воздухе выставленной вперёд рукой. — Я поведу вас к перевалу длинным путём, через ту самую поляну, и будем надеяться, что удастся найти что-то, что может сойти за подтверждение выдуманной легенды, иначе лучшее, что ожидает Адайн - полная потеря положения в общине, а вас - бег от десятка отменных лучников по сложной незнакомой местности, иссечённой корнями. И не хочу обманывать ваших ожиданий: как только вы дойдёте туда - она показала на людей, игнорируя зилдраандца, неслышимо отошедшего к открытому окну, - мы немедленно распрощаемся. Навсегда.

     — Орно. - вмешалась было Адайн, желая за них заступиться. — На совете они держались достойно и не нарушали плана. Винишь Мектама - и я тоже считаю это справедливым, но они просто заблудшие путники. Желание скорее вернуться домой сложно вменить им в вину.

     Орно ввели в курс дела последней и сделали это крайне посредственно. Общинная травница восприняла общую информацию хуже, да и думала о множестве иных забот. Лату ещё чувствовал себя неважно после тех побоев, ему тоже требовались помощь и уход. До этих же чужаков с непонятными планами и их судеб, столь же туманных, ей, вполне резонно, было мало интереса.

     — Я поступаю так, как лучше для Фракхи! - вспылила Орно. — Или ты забыла, во имя чего мы всё это начали? Их игра не наша.

     — Эту игру затеяли задолго до нас. - Валлур, отвернувшись ото всех, смотрел на небо, завернув руки за спину, подвижными пластинами-щитками стекающую до недвижимых ног. — Мы лишь пытаемся предотвратить то страшное, что непременно затронет другие миры и все иные места. То от чего, в случае нашей неудачи, не найти спасения, не убежать, не скрыться, чего не обратить вспять. Вы дорожите маленьким закутком, Фракхой, совершенно забывая или не желая понять, что ваш настоящий дом распростёрт у вас над головами и бывает виден, когда приходит ночь.

     На какое-то время в комнате повисла тишина, нарушаемая лишь шелестением листьев одной из ветвей, почти заходившей в проём окна распустившимися бутонами бело-зелёных цветков. Валлур наблюдал за окрестностями или делал вид, что наблюдал. Под алеющим горизонтом, покидаемым звездой, закатывающейся за далёкие северо-западные хребты, сгущался густой туман жёлтоватой испарины, наползающей на лес и множественные тропинки, петлявшие меж древ. Если бы не неестественный для зилдраандца напряжённый голос, можно было бы решить, что он совсем не вовлечён в тягостные раздумья о предстоящей экспедиции.

     — Безумство! На что вы вообще надеетесь, чужаки, пускаясь в путь ради того, чтобы найти то о чём сами не ведаете?

     — Как и все, кто играет в игру, сути которой не понимает, мы надеемся узнать правила, разъясняющие её истинный смысл. - Валлур обернулся к окружающим. — Я не рассчитываю на ваше принятие и понимание - в стекле шлема, отражающем свет, блеснули фигуры Адайн, примостившейся у боковой лежанки, и подбоченившейся Орно, властно занявшей центр комнаты, — лишь на малое доверие в вынужденной помощи.

     — С чего вдруг разгадке быть среди заброшенного тысячелетия назад места? Почему вам так нужно в храм?

     — Я уже объяснял это. - сказал Флойд.

     — Да, но обращаюсь я сейчас не к тебе. - отрезала Орно.

     — Адайн, в разговоре с Флойдом, сказала о том, что язык свящённой для моего народа клятвы отражён на его вратах. - Валлур поднял лежавшую на столе пластину. — Этот же язык увенчан на доспехе того, кто прямо сейчас разлагается среди других мёртвых тел на той поляне. То, что привело нас в этот мир: Киртани, Нолгвур, заметки клахарцев - всё это связано с моим орденом теснее, чем я думал. Теперь я должен узнать как именно. - пластина благодаря резкому, отрывистому движению, водрузилась на подставку с рассадой. — Древность это всегда откровение о прошлом и ключ к будущему. Именно там может быть то, с помощью чего мы сможем попасть обратно.

     Флойд и стоявший рядом Аттвуд обменялись серьёзными, полными готовности взглядами.

     Орно глубоко вдохнула, стараясь успокоится.

     Между тем, пока они говорили, заметно стемнело. На улице разлеглась морская прохлада от влажного тумана, служа отдохновением людским телам, изжаренным за долгий день, и сигналом ей самой. Орно поняла, что завтрашний день будет много жарче сегодняшнего, ведь даже птицы не пели вечером своих песен.

     — Когда вы доберётесь до храма, то тогда, наконец, оставите нас? - спросила Орно, склоняясь над подставками.

     — Тогда быть может вас оставит Мулг. - ответил Валлур, не покидая места у окна.

     — Что говорит тебе о связи «раппарской чумы» с тем, о чём мне наплели твои спутники, яммтет?

     — Возросшая активность, беспорядочные вылазки в верхний предел, таинственный Рикташ, конца правлению которого всё не наступит и при котором ранее относительно тихий Мулг начал повальное производство металлических орудий. Небывалая экспансия. Слишком славно, чтобы быть простой погрешностью. Слишком плохо для столь прекрасного мира.

     Орно хотела что-то возразить и продолжить расспросы, как вдруг за окном хрустнула ветка.

     — Нукум. - сказал Флойд, пожимая плечами и точно оповещая присутствующих о некоей очевидности.

     Маленькие ручки несколько неуклюже зацепились о бортик.

     — Надо же, вор угадал!

     На сей раз Флойд посмотрел на Аттвуда совсем по дурному.

     — Я верю им, Орр. - обратилась Нукум, едва залезла. — Они помогут.

     — Малышка, мы не можем на это положиться. - травница подогнула кольцевую подвеску у бедра и присела перед ней. — Мы их совсем не знаем.

     — Да, но ты можешь положиться на меня.

     — Почему ты так веришь им и в то, что они говорят?

     — Я чувствую.

     — Этого очень мало, Нук.

     — Порой и малого достаточно. - уверенно заявила Нукум, моргнув огоньками фиолетовых глаз. — Порой именно в малом кроются все ответы.

     — Адайн сказала мне так же когда-то. Ох Нук, хотела бы я, чтобы это оказалось правдой. - ответила Орно, а после обратилась уже к прочим. — Что ж, надеюсь, в конце пути вы найдёте искомое, раз вас никак от него не отговорить. Быть может и правду считает Нукум, будто некое провидение, что ведёт вас, поможет уберечь вольный народ и не придвинет нас к пропасти назревающей войны. - голова, украшенная светло-зелёным платком, расшитым по контуру полосой синего кобальта из повторяющегося орнамента, склонилась к сжатым на груди ладоням.

     — Правда не стоит страха. - Нукум подошла к Орно и обняла её. — Никогда не стоит, сестрица. Помогите им, чтобы они смогли помочь всем.

     Адайн почувствовала что-то в её словах, словно бы неосязаемое предчувствие но, за время пока старая звезда, уходя за горизонт, оттягивала лучи, пробивающиеся сквозь листья-двуцветки, не проронила более ни слова, раздумывая о сказанном.

     Так охотница, желавшая поступать верно, травница, надеявшаяся любой ценой защитить Фракху, глава охраны секретного объекта, стремящийся спасти старый мир, солдат ставший вором, что надеялся обрести для себя жизнь новую и зилдраанец, искавший истины, волею судьбы собрались под одной крышей, почти полностью скрываемой кустами распушённого пошчака, утонувшего в дыму жёлто-белой испарины с запахом горелого ельника. А следом, подкравшись к распахнутым окнам слово шалтийский чармалл, пришёл рассвет.

     Глава 11

     — Лим... - алый лучик коснулся холодной щеки.

     — Я здесь, милая, я здесь.

     Он осторожно, стараясь не потревожить, повернулся на длинной скамье, предварявшей выход к стыковочным башням, и спиной заслонил её от света, отражённого частью полусгнившего фюзеляжа Еквендалла, вросшего в склон, деформированный под воздействием хиинских крушителей, и потому напоминавший видом тысячи заострённых пик, пронзивших своего обидчика.

     — Это просто звезда восходит из-за гор. - ритуальные трескучки, протянутые на свежих каменных курганах, оставленных проходящими от космодрома паломниками, подыграли им мелодичной трелью. — Спи Рмун.

     — У этого мира тяжёлая песнь, такая большая и мрачная...

     — Тише Рмун, - он так нежно как только мог пригладил её ненормально сухую шею. — не трать силы на то, чтобы слушать. Засыпай.

     Благословленный год Яавум. Приземлившийся вне космодрома, корабль, как он и ожидал, перевозил не нищих паломников. Напротив, с его трапа сошли сплошь различные знаменитости зилдраанских кровей, уверовавшие в предзнаменование, записанное на столпах у Йакшум, и изо всех своих ресурсов желавшие почтить конец пути великого мудреца, несмотря на запрет. Поскольку космодром был классическим, какой бы то ни было персонал отсутствовал, а учёт вёлся промышленным геф-проектором, производящим анализ звукового колебания проходивших пост контроля. Считалось, что сесть вне пяти башен невозможно в силу сложного рельефа. Оборонных платформ на орбитах, впрочем, империя пока не размещала, хоть и угрожала разместить в каждом втором выступлении правления, что только подстёгивало тягу всё новых паломников к Тал`Иид и скорость приобщения инокультурных рас к вере политически нейтральных морионтов. Сурву в космической игре действовали тонко и деликатно - не подкопаться.

     Впереди новых паломников для начала выпустили механических многоножек, модели ММ-РК-9, похожих на большие варианты боевых клусских ползунов. Они тут же верными псами перекатились у ног операторов-хозяев и побежали расчищать маршрут до магнитного покрытия от возможной засады фатзумных мин или хиинских болванок.

     Одна из многоножек всё же отыскала у придорожного выхода скалы цилиндр стантового снаряда, редкий для хиинского оружия. Ему вспомнилась битва за Клусс, следы от завихрителей, похожие на пучки пытающихся сформироваться торнадо, и невольно Лим поёжился. Вслед, показались робеющие гости, с опаской перебегавшие от камня к камню, ровно за машинами.

     Лим не узнал ни одного из них, даже когда они, забравшись наверх, подходили к товарному ангару, чтобы взять какой-нибудь транспорт до святилища. Обманчиво хрупкие ноги, сходные руки-тиски, недвижимая грудная клеть, бесстрастные голоса и на каждом специальная маска с умным керамическим стеклом, поддерживающим синий контраст в надлежащей степени насыщенности. Ещё ребёнком он ловил слухи, будто лица зилдраандцев, без защиты уродуемые в абсолютно любых условиях вне спектра родной звезды, можно увидеть только на их родном мире или в закрытом кластере орбитального города. Воображение тогда рисовало существ необычайной красоты и силы, пытаясь в каждом последующем представлении качественно дополнить образ прекрасного. Теперь он снова смотрел на них, загадочных благодетелей из того славного времени, могущих навсегда избавить страдающих от зла, но видел лишь обманщиков-предателей, молчаливым согласием допустивших гибель миллиардов его соотечественников. И больше не у кого было просить о помощи. Некуда было идти.

     Ему отказали, едва он приблизился. Вернее сказать, паломники не взяли за труд даже выслушать.

     Галактические потоки геф-линии взорвались сообщениями о настигшей Клусс трагедии вскоре после случившегося. Но Фирим молчал по поводу элв. Казалось в Монн больше были поглощены самим фактом случившегося, масштабами политических перетасовок в посольствах и упреждением новых территориальных претензий, однако угроза распространения болезни Рмун оказалась много важнее даже самой насущной проблемы беженцев, постоянно пребывающих к обжитым мирам Туе-Глюм-IV. Подробное изображение Рмун прилагалось к каждой информационной сноске, к каждой новости, повсюду, какой бы геф-поток не избрал оператор, подключённый к общей сети. У них было всё. Они знали о зарождении вируса, о его развитии, о том где была и что когда-либо делала Рмун, знали о транспортной барке и о ста пятидесяти восьми жертвах «ядовитого фантрамма», клусского чудовища. Её образ очернили, превратили в кошмар, чтобы ни один мир, входящий в Монн, не приютил у себя несчастную певчую. Эти плоды страха взошли в умах невероятно скоро. Впрочем, как и любые его плоды.

     Рмун первым узнал молоденький проводник группы от сурву, решивший побольше заработать на нелегальной операции. Когда он с вытаращенными от страха глазами сообщил об этом остальным, то образовалась неразбериха. Как минимум половина тут же побежала обратно к роскошному кораблю, боясь ужасающих слухов о неизлечимой болезни, другая поскорее активировала транспортный короб, отдававший плохой карикатурой на клусские капсулы, и умчалась к равнинному пустырю сквозь естественный горный тоннель, поддерживающий острыми кольями часть бывшего брюха легендарного судна, упавшего на планету. На брюхе - словно для выведения надписи использовали клусские электрорубила, - было начертано: «Здесь пал принёсший мор».

     Лим отвернулся и вывел сводку содержимого вкладышей своего обмундирования. Оставалось четыре инъекции.

     В тот момент Рмун смирилась. Она молчаливо дремала, не в силах этого сказать или по-другому выразить, но Лим, знавший её как себя, понял и без слов.

     — Я боюсь идти туда один. - сквозь горькие слёзы засмеялся Лим, когда Рмун спросила его об этой печали. — Только с тобой мой путь имеет хорошую цель. Плохие цели не для моей песни. Если мы уёдём, то только вместе.

     Он перенёс Рмун к живописному камню у края каньона и, уложив себе на грудь, сделал очередной височный укол. Её лоб и шея снова увлажнились. Осталось три инъекции, но рассвет с этой стороны пустыря оказался слишком чарующим, чтобы отдаваться в услужение подобным раздумиям. Это несомненно был конец их пути и тогда Лим, исчерпавший возможности, решился отправить сигнал с квэл Шудд, неведомо кому, не зная зачем, и уже не надеясь что-то изменить. Отдав Рмун остатки водянистого раствора, купленного у конвертера, он прижался щекой к её лбу, проваливаясь в песнь сновидений.

     Лиму и Рмун снилось прошлое. Их прошлое. Он снова увидел, как катал её на своём мораде вне магнитной дороги за предместьями. Рмун всё кричала, что ей очень страшно и что они обязательно разобьются, врезавшись в мескитные посадки, а потом, когда он наконец останавливался, засыпала его поцелуями благодарности. Там они нашли место с крошечным клочком акриловой травы, чудом выросшей под тусклой звездой, и там же построили свой дом. Но это было позже, гораздо позже периода расставания.

     Целый день купания в тёплых чистых водах на вершине-заливе терраформированной части Соату. Авидтам, наследный владетель этого источника по праву единокровия с Уттумом, одним из основателей, был несказанно щедр. Единицы удостоились подобного. Это был пик её славы, заслуженной неустанным трудом во благо нашего мира. Рмун была так увлечена песнью, столько открывала для себя, что наступил момент, когда повзрослевший и изменившийся Лим, вернувшийся с Киза через восемь лет и первый раз увидев её после разлуки, боялся ей во всём признаться, даже подойти. Да, Вон`Мэ тому виной. Он никогда не рассказывал ей всей истории, считая себя повинным в смерти собратьев. Что-то в нём сломалось, когда он был там. Уже тогда он частью своей ненавидел то, что делал. Какой смысл действительно был в том безумии, в той отвратительной бойне?

     Они увиделись только через несколько декад, притом совершенно случайно, у озёр и прудов Гэлхом, огромного парка воссозданной экосистемы Клусса. Рмун не потребовались его слова - ничего ей было не нужно, кроме него самого, так она была рада видеть его. От небрежения ей Лим проклял себя не раз, пообещав никогда более не покидать Рмун. Но певчая и тогда поняла и приняла его, возможно даже лучше, чем раньше. Не выспрашивая многого, не сомневаясь, она вернула Лима Клуссу, вернула ему себя, цель и в песне Клусса запечатлела подвиг павших. Со временем боль его тлела сильнее и сильней, пока почти не прошла, обернувшись сомнениями.

     Сейчас Лим спал и видел во сне южный полюс родной планеты. Гражданам Клусского единения запрещалось в те стародавние времена покидать планету без особого разрешения, но он и на Клуссе, за краем Соату, нашёл по своему необычные, уединённые места, полные аскетичных, красивых пейзажей, застывших в миге непоколебимой вечности самолюбования. Там они часто проводили свободное время. Там они говорили и делились песнями. Там они вновь страстно полюбили друг друга.

     Чудесный сон вдруг миновал, словно его и не было. Прохладный ветер, завывая от скал, встрепал его сухие чешуйки. Проснулся он сразу, полностью избавившись от дремоты. Так с ним происходило только тогда, когда рядом появлялся посторонний. Часть наследственности или таинственным образом приобретённый навык? Он не знал.

     Небо, перенасыщенное облачностью, переливалось гаммой от тёмно-синего к чёрному с белыми капушками вихрей. Кругом стояла ночь. Рмун продолжала спать, посапывая в его затёкшее запястье правой руки. Ветер переменил направление. Лим ощутил донёсшуюся свежесть прохлады и вдохнул новый запах, похожий на тёртый уке. Этот запах окружал ближайшее пространство: подошедших со спины было от шести до двенадцати особей. Их пляшущие тени выросли и убегали до самого Йакшума. Фельветовый огонь, горящий позади, тому виновник.

     Индикаторы боевого костюма подали Лиму сигнал. Пора.

     Он сделал очередной укол Рмун в висок. Раздался тихий всхлип её шёлковых губ, но остальное тело вовсе не дрогнуло, будто ничего и не ощутило. Оставалось две инъекции.

     Лим уже знал, что они здесь не одни, был готов действовать в любую секунду, но пока продолжал успокаивающе поглаживать нежнейшую шею возлюбленной, ожидая от незнакомца первых слов или действий. Шесть лун взошли над таинственной горой Йакшум, скрывающей секреты старого, как сама вселенная, мудреца, от своей любви даровавшего мирам завет единого мудрого учения и от слепой веры позволившего им пренебречь этим великим даром.

     — Миллиарды. - грянул позади уверенный голос. — Вот чего я уже долго не могу понять. Миллиарды существ со всех известных этой галактике миров жаждут попасть сюда и приклониться пред парящими глыбами, не взирая на тяготы, лишения, опасность новой войны и доводы рассудка.

     — Живых больше прочего пугают не армии грозных владык, не они сами и точно не их соглядатаи, а то, над чем они не имеют и капли власти, но что исправно работает без всякого стороннего участия и видимой системы. Невинный внешне камень, стоит ему воспарить над землёй и начать вращение, озадачит их и испугает пуще войны, возвещающей смерть. Но парящий камень не может быть для них угрозой и потому глупо ненавидеть его за то, что он умеет парить над поверхностью в отличие от других камней. Тогда они начинают его любить и превозносить, находя в нём новые и новые грани, ранее незаметные и, безусловно, свидетельствующие им о божественном вмешательстве, о руке незримого архитектора. В конце концов, они кланяются камню, и камень становится для них символом нового, наследием этого некого высшего бога, стоящего даже над их собственными богами, ибо в отличие от них он непонятен, трудно представляем, совсем не ощущаем, но способен творить и поддерживать жизнь своим творениям на протяжении многих тысяч лет.

     — Не зря вы тот, кто вы есть. Не зря. - с явной, но непонятно доброжелательностью сказал незнакомец.

     — А вы кто такой, чтобы утверждать, будто знаете, кто я есть? - решился Лим. — Зачем вы пришли сюда?

     Звёздная ночь была темна, беззвучна, а рядом, играя с ветром, горел фельветовый огонь, будоража сознание колебаниями языков жадного пламени, и короткошёрстный хиинский плащ, держась всё ещё позади, развивался подвязками-кисточками под звон ритуальных трескучек, расставленных вдоль дорог. Владелец плаща скрывался за пламенем.

     — Билглем Татт. - сказал он и новая тень, став больше остальных, колеблясь в пламенных языках и кланяясь, протянулась до вечно убегающих звёзд. — Я рад приветствовать вас, досточтимый Лим. Это большая честь.

     Глава

     12

     «...И открылись врата и увидели они воителя, умелого в битвах настолько, что один держал он орды захватчиков. И оглянулись тогда они и узрели, что рассыпались в пыль твердыни за ним и дороги смыло. И святыни сменились курганами. И ушла из тех земель всякая жизнь. И изумились идущие подле:

     — Зачем тут стоит он, со смертью играя? Всё, что защиты достойно, исчезло и нет в сиим мужестве смысла. За что ему биться, века и течение лет презирая?

     И остановился тогда мудрый Нугхири и вопрошал, да на посох свой опираясь:

     — Кто из вас скажет, в этом месте, что есть для нас долг?

     И долго давали ему ответы и не были они верны. И просили его открыться. И сказал им мудрый Нугхири:

     — Как низки трусливые так возвышенны принявшие обет. Слово, при клятве давая, подобно ему, что вечно намерен сражаться, не смейте затем от него отречься. Из слабых долг выкует сильных. Покуда тверды вы и способны исполнять его - исполняйте, ибо так сохраняетесь в мире. Долга не знавший мир не создаст и не преуспеет в его сохранении. Долг принимая собой вы пребудете дольше и тем оградите других и приближено будет спасенье. И не сбить вас будет благами и увещеваниями и лестью с пути. И поборете вы в брани сами себя. И тогда не умрёт для миров надежда. И так достигнем мы истины.

     Так сказал им мудрый Нугхири и вечный заслон воплотил для захватчиков и остановил их натиск. И благодарил его тот воин и особо благодарил другой - один из тех земель бежавший. И пообещал он вернуть ему долг. И принял его Нугхири и повёл за собой. И оставили они позади сей мир...».

     Зумтиад от Кохта - «Нугхири: Из наставлений. Столп седьмой».

     — Прибавьте шаг чужеземцы. Плетётесь словно стадо бакчибов! Не удивительно, что какие-то коротышки, перегруженные своей яммтетской бронёй, смогли вас перехватить!

     С полудня этот доводивший до исступления голос никак не желал умолкать. Три дня, разделённые долгими ночами, будто нарочно растягивались, но были богатыми на общение. Идущие свыкалась друг с другом, искала точки соприкосновение, общий язык. К вечеру второго дня, сдобренного остановкой с костром, Флойду уже казалось, будто они все знакомы целую вечность.

     Группа прошла витиеватой тропкой от западных ворот Фракхи, что тянулась меж оплетавших лес корней, вышла к южному склону знакомой горы, усеянной сквадраченными глыбами камней, а после, отклонившись левее и огибая множественные овраги, рытвины и ямы, вышла по течению лесной речки к небольшому подлеску, пересекавшему редкое для этих мест открытое пространство, где сэр Аттвуд первым из людей браконьерствовал по части шнырявших в кустах грызунов.

     Орно, с перетянутой через левое плечо запашистой сумкой, шла в середине процессии, молчаливо указывая путь исключительно жестами. Активно озиравшиеся по всем сторонам Флойд, Адайн и Аттвуд укрывали отряд в авангарде, периодически, от нервов, сильно сжимая на оружейных рукоятках ладони, нещадно потеющие при пятидесятиградусной жаре.

     С чёрного рюкзака Флойда, болтавшегося у левого плеча на одной лямке, лучники всю дорогу не сводили глаз. В сравнении с их примитивными тюками, он выглядел слишком чудно. Валлур, как подобает лишь истинному вожаку, тянулся позади всех, прикрытый парой не особо болтливых лучников, и иногда ковырялся в своём устройстве.

     Среди волн синих кустов у небольшого склона, Аттвуд первым приметил то самое место и поднял кулак на излёт, после чего немедленно скрылся в зарослях, пышущих летним цветом.

     — Стоять!

     Некабим гаркнул так громко, что Флойд невольно вспомнил десантную операцию на острове Миндоро. Ох на них и наорался тогда старший лейтенант, узнав что ныне покойный капрал Харрис утопил новенький бронетранспортёр с замкнутой системой охлаждения прямо на переправе. Да, сейчас бы такая штука могла спасти их от этой невыносимой жары. Лично Флойд не побрезговал бы даже холодильником.

     Внезапно в шею кто-то укусил, но Флойда не затрясло в судороге с пеной изо рта. Он отвлёкся от воспоминаний и начатый разговор продолжился.

     — Значит смиренная Хиф питает твою ишалл, верно?

     — О, ты вспомнил слова Гаату. - с улыбкой кивнула она. — Да, Хиф представляет собой дух, жертвующий чем-либо во благо других. - Адайн примостилась на лужайке малиновых трилистников, пахнущих домашними оладьями, и плавно подводила тетиву каким-то маслом. — Он делает это потому что сознаёт связь со всем живым, сознаёт зависимость всех поступков с грядущими днями, но принимает отведённое ему место. Потому и зовётся смиренным.

     — Значит это ты? - спросил для уточнения Флойд, уже представляя, о чём идёт речь.

     Адайн кивнула.

     — Ишалл, но да, можно сказать и этими словами.

     — Это здорово, наверняка что-то знать о себе. Твой дар весьма... необычен.

     Она несколько смутилась, с непривычки принимать похвалу и одобрение без особого повода, но ничего не ответила.

     — А моя ишалл? - украдкой спросил Флойд через какое-то время, после того как разворошил гнезда дзу-дзу.

     — У вас, тоесть там откуда ты, никто разве не занимается этим? Я хотела сказать, что это странно, ведь так важно.

     — Пожалуйста, ты ведь умеешь.

     — Я не Гаату, Флойд, - попыталась увильнуть она, — а после совета и вовсе почти никто. - его взгляд по-прежнему умолял. — Флойд, правда, я не могу произвести наречение. И не надо так на меня смотреть.

     — Я не прошу наречения и обряда, просто скажи мне. Ты же словно видишь что-то, ведь так? Иначе бы не могла претендовать на это место Гаату, не изловила бы шалтийского чармалла и не шла бы сейчас с нами. Ты хочешь поступать верно, не жалеть о содеянном, так тогда помоги мне. Мне кажется, это имеет значение. Теперь, с некоторых пор, всё имеет значение.

     Замечание было отчасти справедливым. Адайн поднялась, негласно согласившись, остановила Флойда, бродившего рядом, и заглянула ему в глаза. Она смотрела некоторое время, а после, чуть отпрянув, но продолжая держаться за его куртку, и проморгавшись, словно то действие было очень сложным и измотало её, ответила на выдохе:

     — Воздаяние.

     — Воздаяние? - удивился Флойд, отходя от неё. — Но кому? За что?

     — Я вижу то, что вижу. - протёрла лицо Адайн. — Смысл каждый определят сам.

     — Значит, я каким-то образом сам должен понять на кого воздаяние обращено?

     — Не берусь судить, но быть может на себя самого? Определение сущности собственных стремлений есть освобождение от внутренних терзания и страха. Так мы исцеляемся. - коснулась она своей груди и несколько поклонилась вперёд.

     — Слушай, а видеть как ты, так что, многие могут из вольного народа?

     — Малая часть. - Адайн повела плечами, будто тяжеленный рюкзак нагрузил ею спину. Она сидела и массировала свой лоб, проступивший селадоновыми венами. — Крохотная.

     — Например кто?

     — Думаю, Нукум может. У нее... - она отвернулась к зарослям, вспоминая все известные ей случаи. — У неё есть способности к речению, но я не до конца понимаю их. Она не видит как я, она словно предчувствует чью-то суть, или иногда пытается ею распоряжаться, направлять, даже управлять.

     — Интересно... - Флойд, задумавшись, посмотрел по сторонам, будто что-то искал. — А можешь сказать об Аттвуде? О Валлуре?

     — Это отнимает много сил... - почти взмолилась она. — Позже я могу попробовать, если ты сильно настаиваешь. Только не сейчас. Прошу, не настаивай.

     Они на некоторое время замолчали, и то молчание было совершенно неловким в своей излишней продолжительности.

     Флойд, смущённый общей ситуацией, из-за которой Адайн была вынуждена потратить на него большую часть своей энергии, изобразил безучастную отстранённость, став осматривать диковинные растения, часть из которых протягивалась до древ и странными усиками-многоножками быстро поедали сок, натёкший с чёрной коры. Охотники, подтягивая луки и перекусывая, о чём-то переговаривались, заодно поглядывая на него, но близко не подходили и в разговор вступать не пытались. Он ещё раз осмотрелся, пересчитал группу и заметил, что Валлур пропал из виду. Надо было его поискать.

     Отпросившись у Некабима, они вместе с Адайн сделали обход в радиусе полумили, перешарив подавляющее большинство окрестных кустов. Флойд окончательно измарал одежду и руки.

     — Добрая у Орно накидка. - отметил Флойд, когда они возвращались. — И такой необычный рисунок со стороны спины. Ничего подобного у твоих сородичей не видел. Больше, как и у тебя самой, у них четырёхцветные рабочие штаны да рубашки тугого покроя.

     — Я сшила накидку как подарок Орно к её двадцатому Эшту. Рисунок привиделся мне во сне и, проснувшись, я тотчас же принялась за работу. Старшие от вольных говорят, что это дар, посланный высшими силами, но видели бы они, как тяжело было заканчивать композицию в середине! - фыркнула охотница. — Тоже мне «дар». На него можно списать любой накал трудов мастера, и это, якобы, поскольку виной всему дар, не делает ему особой заслуги. Тоже что благодарить богов за добрый урожай в конце лета.

     Флойд, молча, шёл рядом, озираясь в поисках зверей или чего-то, что могло добавить ножу Лэрда внеплановой работы.

     — Кхм... Главное по дороге не наткнуться на ищеек. - сменила Адайн тему, заметив, что он чувствует себя не в своей тарелке. — Мулг на них охотится, сколько я себя помню, и хорошего от встречи не жди.

     — Что такое ищейки? Какие-то животные? - отогнутый синий стручок, до поры сдерживаемый рукой, больно хлестнул его по щеке, оставив на ней полоски синей пыльцы.

     Орно заблаговременно предупредила людей, что дикий длоот плохо отстирывается. На самом деле с одежды он не отстирывался вовсе, чего им знать с одной стороны было не обязательно, а с другой уже и совершенно бесполезно.

     — Нет, ищейки это прислужники Твура, которых тот посылает собирать светоч скал. - ей уклоняться удавалось успешнее. — Порой они выбираются за ним на поверхность аж из самого Дворца Теней. Видела я как-то такую во время охоты... Мне от них не по себе.

     Флойд, номинально соглашаясь, кивнул. Сходный во многом с людским, характер этих верований давал исчерпывающий ответ на любое явление, которое на планете можно было бы наблюдать, решил он. Находившие естественные параллели верования древних греков, обожествлявших природу, перекликались тут с анимизмом и убеждениями в реальности физического контакта с потусторонним.

     Начальник безопасности материализовался всё из тех же кустов, росших вдоль импровизированной дороги чуть дальше по маршруту ровно в тот момент, когда они, закончив дозор, вышли к привалившемуся у камня Некабиму.

     — Ничего! - топнул начальник охраны. — Вот же вероломные гады! Не оставили после себя ни связки, ни единого тюка!

     Театральное кривляние Аттвуда, забывшего, по уговору, перейти на английский язык, тем не менее выполнило свою цель. Охотники пожали плечами, стали по-своему ругаться, но, для осведомлённых, это было знаком того, что поляна опустела и трупы пропали. Никто из собратьев по несчастью не выдал удивления или смятения.

     Валлур до сих пор не появился на стоянке.

     Некабим встал, прошуршал луком по кустам, сходил с Аттвудом ещё раз к поляне, а вернувшись, без объяснений заявил:

     — Ведите к месту их стоянки. Мы идём с вами до перевала.

     Разнообразные увещевания охотников со стороны Аттвуда в напрасной трате сил, Некабима нисколько не тронули, и кислые мины собранной группы заметно прибавили в общей кислости.

     Через два часа был последний привал. Орно, воспользовавшись передышкой, взлетела, будто кошка, по стволу молодого дерева, заваленного на угол сорока пяти градусов, и поскрипывающего сломанным верхом над небольшим скалистым обрывом. С высоты двухсот футов травница прокричала:

     — Снежные вершины северного хребта уже видны! Скоро будем на месте, так что расправьте оперения стрел. Они могут поджидать.

     — Снег в этом аду? - Флойд в сотый раз отёр лоб насквозь промокшим рукавом свисающей с предплечья куртки. — Наш проводник должно быть шутит.

     Но Орно было не до шуток. Через следующие двадцать миль, пройденных по ухабистым, поросшим цепким сорняком полянам, они обогнули немногочисленные скопления солидных в размерах валунов и вышли по иссохшему речному каналу, оставшейся позади реки, к суженной долине, словно бы вычищенной от всякой крупной растительности и нисходившей до стыка разновысотных горных хребтов.

     — Да в них не меньше двенадцати с половиной миль! - изумлялся Флойд, любивший горы.

     Увы, но на такую он бы даже с профессиональным снаряжением не залез - слишком круто. Хребты поражали прежде всего своими формами, крайне нетипичными для Земных собратьев. Полосы снега с просинью то крючковато изгибались по сторонам, создавая у смотрящих иллюзию их подвижности, то закручивались крутыми спиралями, ложась друг на друга вздымаемым валом, что вот-вот вот спуститься к лесу и раздавит его.

     Засмотревшись, Флойд и не заметил как лес вдруг кончился, оборвавшись в спуск.

     Едва шедший впереди всех Аттвуд раздвинул заслонявшую обзор на долину ветвь синего куста, как моментально застыл в изумлении, ступоре и острее возникшей жажде сделать «впрыск».

     В дороге они ожидали увидеть всякого: одного-двух страшных диких зверей из рассказов Адайн; Флойд напомнил группе о небольших отрядах Мулга, вроде того, что сам наблюдал; данные Валлура говорили о различных природных явлениях, которые могут стать препятствием и в большом количестве представлены на планете; Орно, видимо впечатлённая безудержной всеядностью Аттвуда, запретила людям есть любые растения с колючками или иглами. Как им казалось, они учли все опасности, но о подобном и помыслить никто не мог.

     ***

     Высокая бирюзовая трава, колыхавшаяся под сильными порывами ветра, и грязь, размешиваемая тяжёлым топотом, что сотрясал скальный проход, укрывали Лэрда от неприятеля. Он не шевелился, замер, смешавшись с окружающей средой и мог беспрепятственно наблюдать за происходящим.

     Враг был всюду: красные линии и белые копья застили своим числом тусклый солнечный свет, развеваясь на рваных стягах пыхтящих клыкачей, выделявшихся среди прочих горизонтальными насечками, высеченными на шлемах. Шли не стройно, разрозненно. Тут и там мелькали юркие тени, выряженные в измазанные придорожной пылью накидки, навроде тех разведчиков, что поймали его пару дней назад. Коней или вьючных животных не было, всю поклажу держали при себе, а значит, что бы не затеяли, думают управится быстро.

     — Тысяча, а может и несколько. - разговаривал он не то сам с собой, не то с чужеродным голосом, поселившемся в его голове.

     Точно Лэрд сосчитать из своего положения не мог - всё, что он видел, так это узкую полоску проходивших в опасной близости копейщиков, перемежавшихся порой прежде не виденными типажами солдат, которые поднимали своей чеканной поступью столпы вихрящейся пыли. От прохода в скалах его отделяли всего пол мили по земле, прикрытой зеленовато-белой травой, которую теперь вытаптывали тянущиеся колонны. Всего пол мили, но смертельные для рискнувшего бежать.

     Он избрал другой путь - можно было попытаться обойти их на скальном возвышении. Медленно и очень осторожно, Лэрд, отстранившись от прикрывавшего его валуна, начал отползать к отвесной стороне вздымавшегося позади хребта, закрытого плотным лесным массивом.

     Когда же он, преодолев с сотню футов ползком, окатил взглядом с небольшого, укрытого зарослями пригорка, всю долину, устланную неизвестным войском, уже вымаранным чей-то кровью, то не сдержал восторга от ощущения первозданной силы тысяч вздутых жил, равно как и противоестественной, колыхавшейся внутри злобы от собственной беспомощности в этой ситуации. Лэрд представлял как истребляет их, разрывает, возвращая плату за ночь на холодной земле, за избиение, за безмерный склеп и за кровь иных ими убитых, словно мстительный, но и справедливый дух. Он всячески, подчас едва осознанно, оправдывал навязчивое, ему самому не понятное желание, подгоняемое жаром расплавленной серы, заполнившей грудь, а злость тем временем кипела и кипела в нём, плавно переходя в нечто большее.

     Переходя в настоящую ненависть.

     ***

      Сотни разномастных существ, стоящих под палящим светилом на белёсой траве, с распластанными рёбрами, проступившими вдоль позвонков худых спин, короткими ногами, вывернутыми словно наизнанку, и теменью четырёх впалых глазниц, жаждущих смерти, подняли свои головы, стиснутые железом. Длинными копьями, подобиями гнутых гизарм, луками, короткими клинками, топорищами и дубинами, заполнявшими своим количеством всё пространство широкой долины, нисходящей до узкого прохода в скалах, они воинственно задребезжали, загремели и застучали по земле.

     Дальнейшей реакции долго ждать не пришлось. Аттвуд, машинально и в последней момент, увернулся от просвистевшего откуда-то сбоку копья, располосовавшего ему правое ухо. На вскрик, к нему выбежали остальные, но тут же отскочили, ошеломлённые и застигнутые врасплох.

     Послышался воинственный клич, раздавшийся где-то позади скопища:

     — Заргал Дат`Роо?!

     Кровожадные нотки призыва рваным эхом отразились в громадных склонах узкого прохода, меж подпиравших облака снежных хребтов, следящих за развернувшимся представлением. Сотни тусклых красно-белых знамён заколыхались в ответ среди оскалившихся голов коренастых воинов Мулга, не иначе как надеявшихся проткнуть своими копьями небесный свод:

     — Г`Дро! Г`Дро! Г`Дро!

     Клич оборвал пушечный грохот, исторгнутый из отведавшего инопланетную кровь дробовика. Он ворвался прямо в центр и роем крупной дроби искрошил знаменосца, выронившего знамя из отказавших рук.

     Но выстрел не испугал их, враз умолкших, горбатых клыкачей, не заставил в панике бежать сломя головы, а лишь раззадорил пыл отъявленных мясников. Ватага разукрашенных пёстрой краской гуманоидных варваров, брызжа слюной, гремя оружием и небольшими навьюченными мешками, в миг ринулась на них всей своей массой, кровью и грязью, капающими с ног, марая в миг почерневший простор.

     Тогда, своей незримой рукой, судьба, зловеще ухмыльнувшись, на славу размахнулась и со всей силы ударила в колокол Ада.

     Аттвуд, что-то крича, выстрелил ещё раз и ещё. Отсечка патрона. Он отполз за большой валун, ставший укрытием. Судорожная перезарядка заляпанными в крови руками. Его тяжело вырвало. Рассечённое ухо нарывало в неистовой боли, минующей барьер адреналинового шока. Он никогда ещё не убивал кого-то разумного, и в планы не входило начинать. Тогда, на Земле, выстрел в нолгвурский механизм был спровоцирован страхом смешанным с яростью за погибших товарищей, а сейчас? Страха Аттвуд не чувствовал, ярости не ощущал и подавно. Он мыслил трезво и от того ему становилось только хуже.

     Некабим не стоял в стороне. Он среагировал первым из приставленного отряда. Силач перепрыгнул отстреливающегося Аттвуда и одним ударом своего выгнутого лука повалил троих из передового строя, поднявших за собой солидный пылевой столб, сдабриваемый болезненными кувырками по нисходящим скалам, скованным изморосью.

     — Где Валлур?! - Флойд орудовал ножом, впивающимся в глотки врагов. — Аттвуд, где зилдраанец?! - Аттвуд или не расслышал в суматохе или не нашёл сил ответить, занятый стрельбой.

     Адайн нырнула вслед за Флойдом из-за ветвей и, изогнувшись с гибкостью разозлённой змеи, пустила по флангу копейщиков несколько стрел, спася жаждущего славы воина от преждевременной кончины. Некабим принялся за парочку особенно внушительных латников.

     — Валлур! - раздался пронзительный крик, который каждый мог бы адресовать своему авторству.

     Призыв был услышан. Появившись из-за зарослей, будто полночный призрак, он в одно движение запрыгнул на валун, подпираемый спиной Аттвуда. В проекции поля, возникшей перед ним, замельтешили адаптивные траектории перемещающихся объектов. Зилдраанец встряхнул левую руку. Пластинка, прикрывающая запястье, отцепилась от внутреннего слоя, соскочила в ладонь и Валлур, перехватившись у середины, запустил её в толпу наступавших. В полёте частицы пластинки растеклись в небольшие шарики, числом не менее тридцати, и те с хлопком рухнули на каменистые ухабы, мгновенно высвобождая колоссальные объёмы белёсого дыма, больше похожего на концентрированный хлор. Это замедлило отродий и дало время перестроиться остальным.

     — Кучнее! - Флойд спас от стрел парочку охотников, вылезших вперёд, и отпихнул их к пригорку, упав под весом прилетевшего копья, шоркнувшего его обухом. — Держать строй!

     Пара лучников Мулга сумела забраться на уступ. Стрелы угодили острой кромкой точно в шлем зилдраанцу, но твердоплавкое керамическое стекло выдержало. Валлур хлёстко выдернул к кисти оружие и, упредив стазис-курком нагнетание заряда, выстрелил огненным пучком вслед направления хлопнувшей пластины. Грохот, декомпрессия сжатого толл-пактирида и чистая поэзия смерти - пучок разорвался в воздухе, срезав ударной волной четыре десятка голов.

     Аттвуда вырвало снова. Орно, оттаскивающую очередного раненого, тоже.

     Флойд, будто снежный барс, налетел на одного из поколебавшихся латников с ударами ножа, позаимствованного у Лэрда, и в несколько приёмов исколол тому лицо, вместе с частью тонкого забрала. От вида изувеченных ошмётков чуть не замутило и его, но боевая закалка переварила подступивший к горлу ком. Сейчас было не время для соплей и гуманности. Флойд знал, что в ближайшие минуты неминуемо произойдут ещё более ужасные и непоправимые вещи, которые, быть может, изменят всё и всех из них, кто сможет к исходу драки стоять на ногах. Флойд уже видел подобное, прошёл через это на Земле.

     — Давите по флангам! - крикнул он и ринулся в бой.

     Стрельба из лука тем временем полностью поглотила зрительные силы Адайн, присевшей на колено и шлющей смерть окрест. Завесу белёсого дыма вдруг миновали справа и ей заходили в тыл несколько стрелков. Отскочив от мертвеца, Флойд, сам того не ожидая, поймал летевшее в неё копьё и, раскрутив о древко, бросил в набегающий слева строй ревущих кинжальщиков, чем дал охотнице время ретироваться ближе к перебежавшему за другой валун Аттвуду, что теперь извергал из-за него тонны самых изощрённых проклятий.

     Приставленный отряд не дремал. Лучники Фракхи с высоты прикрывали попавший в оборот авангард прицельными, почти хирургически точными выстрелами по укреплённому центру, всеми силами рвущегося им на встречу. Дым до поры уравнивал шансы. Метавшаяся по пригорку Орно, в спешке, трясущимися руками, как могла латала их многочисленные ранения от прилетавших камней, копий, кинжалов и стрел, выглядывая то и дело на поле боя. Она разрывалась между необходимостью действовать и презрением к себе, что парализовало её.

     Мулг двинул армию через перевал! Все те подачки настойками, все те проклятые металлические блестяшки, карты найденных нор и семейный браслет - «Слеза Дебана» - всё это было напрасно...

     Наложив раненому повязку, смоченную лагри, она переметнулась к камню, что ранее укрывал Аттвуда. Даже ей, существу далёкому от настоящей войны, было понятно, что ситуация с каждой минутой ухудшалась.

     Дравшиеся рядом с Некабимом охотники, расшвыривали нападавшее отродье обитыми чёрной корой древками изогнутых палок, которые отказывались ломаться даже после дюжины разбитых голов. Ломаться отказывались и сами охотники, но той поистине самоотверженной стойкости было здесь не место. Чего стоят голый героизм и мужественность под ровной поступью многочисленных ног, сотрясающих землю? Чего они стоят под нескончаемым градом копий, стрел и камней? Чего они стоят без тактического преимущества, под молотящими ударами врага не знающего пощады и усталости? Немногого. Они есть отрицание неизбежности. И два человека, сражавшиеся в центре ширящейся вакханалии, это хорошо знали.

     Аттвуд, пересилив боль, добежал до Флойда, запыхавшегося в ближней схватке. Дым начинал стремительно рассеиваться, стелясь ближе и ближе к ломким выходам странного камня, обитого ракушками натурального хитина.

     — Мы не потянем столько! - выстрел дробью и следом ещё один.

      — Знаю! Их правый фланг пустует! Нужно ломиться через него в ущелье! На плато всем конец! - швы на плече разошлись, но Флойд казалось не замечал обильных потёков крови, проступивших с обратной стороны рубашки.

     Дробь крошила страшно и помногу. Сражённые после неё как правило не поднимались, но отродий словно становилось только больше. Прикрывавший спину стрелка теперь колол нападавших переломанным древком от измаранного знамени. Стрелять мог, но не спешил - берёг патрон. Единственный оставшийся патрон. «Я не умру» - думал он, как наверняка думал и каждый из тех мертвецов, что уже удобрили своими телами землю. «Не здесь и не так» - повторял он себе. «Не сейчас».

     — Нас разделяет плотный строй, а Некабим, мать его, упрямо держит центр! - колотили зубы Атвуда друг о друга, жуя произносимые им слова.

     Его царапнуло зазубренной гизармой о спину. Удар прикладом на сторону бросившегося сзади разведчика, послал в полёт его кривые желтеющие резцы и спас Аттвуда от второго, сокрушительного удара в позвоночник.

     — Пригнись! - крикнул он.

     Три быстрых выстрела с оборотом в сотню градусов - сектор за припавшим к траве Флойдом чист.

     В ответ откуда-то прилетел булыжник и круто ударил его в челюсть. Аттвуд согнулся, обвёл языком по дёснам. Зубы остались целы, но рот наполнился вкусом меди. Знакомый по форме двухлезвийный нож скользнул из мёртвой руки и упал к его ногам, пока он активно отплёвывал кровь разбитых губ. Трофейное оружие, схваченное дрожащими руками, тут же повисло слева, зажатое под ремень.

     Следующая шестёрка последовательных выстрелов и грузные тела десяти копейщиков примяли задние ряды. Перезарядка в попыхах: пара патронов укатились под скальный сход, один зажевало в казённике. В действительности Аттвуд перестал считать их количество уже на второй минуте боя. Уйдя от пролетевшей мимо стрелы, он рванулся боком, меняя позицию, и удачно задвинул плечом зазевавшемуся щитоносцу, бежавшему к Адайн.

     Один из сильнейших воинов Фракхи в этот самый момент сдерживал толпу по центру долины фактически в одиночку. Стрелы охотников беспрестанно свистели в раскалённом воздухе, но с каждой минутой всё реже. У лучников иссякал боезапас, а потом они начали умирать.

     Крайний на правой стороне рухнул рядом с Орно, хватаясь руками за горло, изувеченное клинком. Второй перепрыгнул маленькую гряду отшлакованного камня, натянул тетиву, готовый поразить цель, и покатился по склону, насквозь пронзённый копьём, торчащим из живота. Третий, спустившийся чуть ниже остальных, корчился на короткой траве, хватаясь за облитую кровью голову, принявшую на себя меткий бросок гладкого камня.

     Некабим видеть ничего кроме не прекращавшихся выпадов не мог и потому дрался с неистовой силой, чуть ли не кулаками круша наступающего врага, но и та, природная сила, уже оставляла его, а натиск лишь крепчал.

      Кровь, сломанные кости, вскрики, примятая белёсая трава и вечные скалы, следящие за бактериями, сокращающими свой и без того короткий век. Героям в этой долине не было места, но они героями и небыли.

     Адайн опьянела от крови чище любого из отродий. Она беспрерывно слала весть смерти всюду где чуткий глаз привечал попытку замкнуть оборонявшихся. Её меткости столпотворение подвижной массы ничего кроме редких щитов, судорожно прижимаемых к телу, не могло противопоставить. Адайн глубоко, но мерно, почти спокойно дышала. Это больше походило на тир, стрельбу по тарелочкам, да на что угодно, только не на битву.

     Валлур держался к ней спиной в семи футах ниже к спуску. Обитыми сверхпрочным металлом кулаками он ломал и калечил кинжальщиков, пытавшихся зайти на охотницу с левого фланга.

     На секунду он застыл, чтобы оценить общую ситуацию, тут же, не медля рванулся к Орно, схватил её под руку и, прокричав что-то глядя в расширившиеся от ужаса и адреналина глаза, толчком пустил по направлению к двум запыхавшимся людям.

     Три десятка неуверенных, ломких шагов среди корчившихся от боли солдат, среди шелеста перекрёстно летящих стрел, треска копий и воя огненных пучков, сошедшихся друг с другом циклопическими потоками. Она шла и шла среди брызгавшей отовсюду крови. Три десятка шагов среди сыпучего камня и скользкой травы. Три десятка шагов среди смерти. Так страшно ей не было никогда в жизни.

     — Уходим по правому краю к ущелью! - Орно закричала настолько сильно, насколько только могла, надрываясь в отчаянной хрипоте захватившей дыхание. — Валлур расчистит путь!

     — Что?! - слышимость тем не менее была ужасной.

     Флойд с Аттвудом, поливавшие противников своими потом и отборнейшей бранью, не сбавляли темп ударов, но отбив очередную десятку выпадов нашли секунду, чтобы обернуться.

     Звук выдвигаемого паза старого кассетника было ни с чем не перепутать. Взметнувшийся ствол заходил, забегал боковыми компенсаторами взад-вперёд, вновь забил знакомый ритм, отрывистый и гулкий как удары гидравлического молота о плавленый металл.

     Рука Валлура не дрожала. Воздух вокруг стрелявшего разгорячился до предела, подстёгиваемый адскими парами, исходившими из продолговатого ствола, с триквертерным выходом на конце. Верные проводники воли Мулга истошно вскрикивали и, залив поле кровью, падали десятками под лопавшимися, будто спелые арбузы, черепами, устилая изувеченными телами путь к спасению.

     Как только грохот стих, все пятеро галопом рванулись через долину, полукругом огибая теснимый зилдраанцем центр. Магнитный контур его нагрудной брони был сравнительно слабым, но успешно отбрасывал прочь выпущенные в Валлура стрелы. Под стук хлёстких ударов и разъярённое чварканье отродий, он поспешил за ними по дуге скального выхода.

     — Некабим, скорей к перевалу! Уводи всех охотников! Некабим! - взорвалась травница новым криком, но кого «всех»?

     Охрипшая Орно, которую под локти и свист, стоящий в ушах, потащили люди, надрывалась в нешуточной истерике, глядя на то как никем не удерживаемый левый фланг пожирает чернеющая туча взбешённой толпы разумных чудовищ, не знающих пощады. Некабим не ответил, он ничего не слышал и уже не различал в пылу битвы.

     Сорок шесть мёртвых яммтетов пали от его руки. Шестеро мёртвых собратьев, отправившихся в объятья Твура, ужасающе возлежали слева и справа. Бесчисленные разрезы, заливавшие светло-серые прожилки тёплыми струйками - вот чего стоило удержание основной массы наступавших. Его руки слабели.

     Лучший воин Мектама крутанул головой через плечо ища помощи, но узрел вместо неё лишь то как последнему из двадцати охотников, вставших линией на холме, с чуждым самой природе удовольствием выдавливают глаза. Момента замешательства хватило, чтобы несколько копий пронзили его ноги, а налетевшие скопом чудища истыкали полную жизни грудь длинными клинками.

     У видевшей это Орно случился нервный припадок. Травница пала на колени и от происходящего уже не сдерживала градом хлынувшие слёзы, оставляющие размытые потёки у подведённых чёрными разводьями глаз. В бессилии что-либо изменить она проклинала только себя. Исходившая прежде лучезарной свежестью накидка изорвалась. Синий кобальт от грязи и засохшей крови потускнел, поблёк и теперь был похож на старое рваньё. Сломанные ногти цеплялись за свисавший подол, а подранные камнями ноги с порезанной у сгиба шелковистой рукой отказывались слушаться. Красота юной девушки словно ушла, испарилась, растаяв в кровяных подтёках и белёсой траве, пропитавшейся чернотой. Решимость Орно растаяла, уступив место безмерной скорби, и отчаянию, пожирающему её чистую душу.

     Стеной вставший камень, будто тисками стискивал вытоптанный участок, на котором маленькая группа металась меж плотных шеренг по четыре бойца, занимавших всю ширину пути.

     Проход, впереди по каменистой тропе поднимавшегося вверх перевала, прорубал своим не смолкавшим ни на минуту дробовиком, бесстрашный, но дрожавший всем телом, сэр Аттвуд Гаррингтон, который твёрдо вознамерился выжить назло всем навалившимся бедам. Флойд поднял упавший щит и, как мог, стал ловить стрелы, летевшие в Орно, а вынырнувшая из-под её руки Адайн, с шипением и жуткой гримасой, слала остаток колчана в уродливо вытянутые черепа, бравшие на прицел группу, разя их без промаха.

     Охотница знала. Конечно, она знала, что это из-за тех убиенных на поляне сейчас бушует схватка. Их обнаружили и решили действовать. Адайн знала, что неосмотрительность и её скоропостижные решения привели к печальному исходу, но винила не себя. Она винила только Мулг, вероломного Рикташа, этого бездушного выродка из промозглых пещер, шедших к центру земли.

     Меткая подача от Мулга. Камнем ей рассекло правую бровь. Затенённая кожа над веком несколько потемнела, а лопнувшие жилки глаза окутали розоватыми стеблями кольца коллоидного серебра. Две стрелы, одна за одной устремились поодаль, поразив двоих, что с дубинами навалились на Флойда.

     Аттвуд отстрелял большую часть запаса, ушёл за Флойда, подставившего на удары щит и мельком уловил отражение в стекле первозданного льда, замерзшего под нависавшим пиком горы. Позади них был только Валлур, впереди одна смерть.

     Адайн несколько раз вскользь хватили у живота брошенными клинками. Тугие ткани проредили светло-зелёные струйки влаги. Ей было больно, но единственной кровью, которая сейчас имела значение, была кровь отродий, наседавших со всех сторон.

     Война давно готовила на вольный народ красно-белые сети. Она знала. Адайн не питала никаких расходящихся с реальностью иллюзий по этому поводу. Никому из них не пережить этот день, не плясать задорно на скорых праздненствах Эшту и не пить бодрящего хифлига, до утра пропадая в весёлых плясках. Её заняла лишь одна задача: убить как можно больше мерзкой погани. Отплатить за убитых, отплатить за страдания, спасти оставшихся из отряда. Как говорила Орно: спасти Фракху.

     Она наложила следующую стрелу, натянутая тетива забасила, словно струна виолончели и смирение Хиф оставило охотницу. Стрела отбросила уже раненого клыкача, хотевшего прыгнуть на спину Валлура. Зилдраанец не сдавал. Его уступчатый нагрудник, равно как и шлемовидный визор, верно держали удары всего запускаемого в них арсенала, хотя и покрывались сколотыми царапинами. Он замыкал, идя последним, и теперь оттеснял всю ту тьму опьянённых битвой клыкачей, что разорвали по кускам охотников Некабима вместе с самим предводителем. Уже сотня тварей окончила свои жизни только от его неимоверно сильных рук, но оставшаяся масса этого обстоятельства будто и не заметила. Они напрыгивали всё сильнее и сильнее, копья и стрелы били точнее, а примитивной гизармой его умудрились хватить за шею. Нападавшие били проворно, быстро, точно, безжалостно, но Валлур был Валлуром. Зилдраанец дрался с коварной яростью потревоженного тигра и спокойствием бездушной боевой машины, планомерно перемалывающей вражеские кости сцепленными пластами тяжёлых траков, не ведавших пощады.

     Через три сотни метров в небольшой подъём, усеянный то ромбовидным срезами магматических выходов породы, то зеркально-блестящими коростами плавленого солнечными лучами льда, боковой просвет скалы нарушили своим видом грубо выполненные каменные врата, усеянные до кучи вычерченными поверх символами, отметинами и вдавленными по контуру разновысотными рисунками, отдалённые копии которых пыталась ранее симитировать Адайн, черкаясь на полуметровом зелёном листе. Но они были заперты.

     — Проклятье, у нас нет времени искать другой вход! - Аттвуд выстрелил и опять поймал камень, на этот раз ребром, что пошло трещиной. — Дьявол...

     — Валлур! - Флойда прижимали к ледяной коросте.

     Зилдраанец вывернул руку, словно мангуст свой взъерошенный хвост, а выпущенный сгусток огня взорвал ворота, полетевшие крупными ошмётками на их головы. Он выпустил ещё пару зарядов по давящим Флойда копейщикам, перед смертью исказивших свои злобные подобия лиц, воздел взгляд к снежному пику и, быстро прощёлкав комбинацию на возникшей в воздухе рыжеватой голограмме, перехватил оружие.

     Флойд вновь, как тогда, на технико-инженерном уровне, почувствовал соприкосновение с тяжёлым взглядом пришельца, будто бы впавшего в глубокий сон.

     — Улвар зар Раллед.

     Тихий стальной голос громким эхом отозвался в его сознании, а надствольная, выдвинувшаяся вперёд камора, залилась по краям тёплым глазу оранжевым светом. Флойд, как и Аттвуд, понимающе кивнувший Зилдраандцу в ответ, прекрасно знал, что сейчас произойдёт.

     — Все внутрь! - в это мгновение, прорвавшийся за Аттвудом клыкач поднял свою крюковую зарубу для удара по Орно, неудачно повернувшейся к нему спиной.

     Заруба наотмашь скрежетнула по вовремя выставленному щиту и подставил Флойда под встречный укол выше колена. Крюки распороли бедро едва не до кости, заставив его взвыть бешенным псом, но остановка значила бы верную смерть. Он бросил в нападавшего знамя с щитом, подогнал не желавшую отступать Адайн, расчищавшую скальные уступы, по которым откуда-то сверху полезли новые полчища, и, удерживая Орно под плечо, они быстро, как только могли, побежали к распахнутому входу среди дугой схлестнувшихся скал.

     — Валлур, давай! - ещё дробовые разлёты, ещё вспышки пламени парующего дробовика и вновь земля принимает столь любимую дань.

     Враги чем дальше, тем будто становились больше и сильнее, дрались умело, а не бросались скопом, как те у спуска. Принято ли было у Мулга ставить самых боеспособных в резерв - уже не имело значения.

     Спаситель обречённых на верную гибель, направил оружие в сторону острой вершины. Блуждающие огоньки квулта наконец нашли наиболее уязвимую часть снежной кромки и экран вывел траекторию стрельбы под разные типы зарядов. Тонкий палец зилдраандца стремительно вырвался из поля стазис-курка, запуская последующий процесс, подобно эффекту падающих пластинок домино.

     Бесцветный шипящий сгусток вынырнул из примыкающего к каналу ствола отделения на удивление тихо, почти беззвучно, с некоторым едва слышимым трёкотом, а зарывшись в снежный склон, отстоящий на удалении пары миль, ударной волной прокатился по ушным перепонкам.

     Верхняя ледниковая кромка треснула. Груды снега, мелкого щебня со сколами внешней породы и даже надломленный пик, полосой тени нависавший над ними, полетели на головы ужаснувшегося войска. Лавина и камни сметали всё со своего пути, толстым слоем засыпая окрестные земли и лес. Безымянная долина стала последним пристанищем для дерзнувших нарушить покой перевала Ном`тиг.

     В четыре прыжка Валлур успел нагнать присевшего на колено Аттвуда, прикрывающего группу огнём и хриплым криком из глубины помещения. Едва он проскочил внутрь, как выход завалило обрушившемся сводом параболической арки, сминаемой тоннами мокрого снега, а всех, кто успел добежать, остаточной волной удара бросило на холодный пол.

     Ошеломляющий грохот снежных масс не сразу сменился тишиной. Позади остались сдавленные стоны, крики отчаяния, стоптанный снег, окропившийся водами остывших жил, иллюзия спокойного мира и вселенски древняя старуха со своими дарами. Страшными, как и всегда.

     ***

     — Героев славных удаль! - восклицает, едва проходит сон. — Захватывает дух кровавая игра!

     Глаза мне открывать пора. Сон ярок, весомей чувствует событье Жар, но стоит задержаться средь холстов, меняющих узор, и расслабляющий покой перерастёт в кошмар.

     — Что происходит на земле - то отраженье игрищ звёзд.

     Сникает прошлым возбуждённый, припомнив фразу:

     — Сражения великие и там гремят?

     — Как знать, мой милый Жар, узоры клиссовых листов не обо всём мне говорят...

     — А что мудрец-Нугхири благостный? С сим местом разделил он свой великий путь, где двадцать верных сыновей по праведной стезе провёл во след? - от пола глади поднимает напряжённый взор, исполненный ума, и так же толпы поступают, стоящие за ним. — Верна моя догадка?

     — Верна. Но вот ещё загадка...

     ***

     Зилдраанец поднялся первым и осмотрелся: Флойд, Адайн, Орно, Аттвуд. Все кто необходим на месте. Обратив внимание на окружение, он немедленно развернул панорамную проекцию, накрывшую остальных одеялом желтоватого свечения.

     Сквозь минуту и удушающую темноту, местами освещаемую синевой, исходившей от шлема Валлура, и развёрнутой им же картой, струящейся тончайшими нитями над иссечённой бороздами перчаткой, послышался голос кашлявшего начальника безопасности, пытавшегося что-то поделать с набухшей плотью, заливающей кровью его любимый винтажный блейзер.

     — Мы выжили. Хвала богам, хвала богам... - не то шептала, не то шипела Адайн, осознав случившееся.

     Скромный зилдраанец, занятый с картой, сделал вид, что ничего не слышал. Орно, выросшая с Некабимом и хорошо знавшая его, всё плакала, завернувшись в облысевшие ленты, что скрывали смоляные потёки, спускавшиеся по ободранным щекам. Адайн, про себя радуясь, но и стараясь успокоить подругу словами, силилась при этом найти лук, неудачно выскользнувший во время падения, а Флойд, прихрамывавший на одну ногу, ей в этом помогал.

     — Что за отвратный запах? - постанывая спросил Аттвуд, готовый лезть на стены от боли. — Кто-нибудь может что-то сделать со светом? Флойд!

     — Секунду... - теперь хромой, он через боль опустился на колено и, скинув рюкзак, начал в нём копаться. Один из файеров всё же попался. — Сейчас будет ярко. Аттвуд, возьми. Аттвуд?

     — Погоди... Уф... - Аттвуда мутило.

     — Это они хотели нашей крови, не наоборот. - сказал Валлур. — Мы всё сделали правильно.

     — Да?! - поворочал головой Аттвуд, то закрывая, то открывая глаза. — Чего же мне тогда так паршиво?

     — Аттвуд. - Флойд протянул ему файер, а под другим пальцем повисла ампула лимонного цвета, вынутая из портмоне. — Нам срочно нужен свет. - тряхнул он ампулой, сулящей компромисс. — Сейчас же.

     Красный огонь сработал лучше карты Валлура, но полыхнул и вправду весьма резко. Аттвуд занялся ампулой и Флойд решил ему не мешать. Адайн нашла лук, оставшийся целым, но, едва подтянув его, сразу отбросила, обратив внимание на свои руки.

      — Их кровь. - протянула она ладони к свету. — Её цвет...

     — У тех, что я убил на поляне, была иссиня-чёрная. - вспомнил Флойд и растерянно коснулся тёплой жижи. — А эта... Зеленоватая? Почему она зеленоватая? - её ладони разжались.

     — Я не понимаю. Не понимаю... - Адайн дрожала, но не от испуга, а от холода. В храме, состоящим сплошь из восьмиконечных железных плит, было довольно сыро, тем более для существа, привыкшего к постоянному теплу.

     — Мы выясним в чём дело. Разгадка уже близко, я чувствую это.

     — Выясним, но для этого нам нужно двигаться. - сказал Валлур и пошёл от завала, тщательно размеряя каждый шаг.

     — Адайн, посмотри стены. Может есть какой-нибудь сторонний ход.

     Охотницу пробрало сквозняком, она кивнула и принялась за дело, затянув рукава и штанины на вторые узелки.

     — То, что мы сделали, то, что случилось... - Аттвуд, похоже, только начал приходить в себя. Голос был вял и размерен, пришла лёгкость мысли и тела. Прошедшее представлялось ему ярким сном. Так действовал «впрыск». — Боже, я стольких убил...

     — Они напали, мы защищались и никто этого не хотел. - Валлура было плохо видно даже с десяти шагов. Частицы его костюма, казавшиеся матовыми, засверкали словно хамелеон, пытаясь сделать владельца невидимкой. — Здесь нечего больше обсуждать.

     — Так вот просто возьмем и забудем, что там случилось?

     — Просто. - он даже не раздумывал, продолжая шагать. — Одна сила против другой. Разница глубины переживаний вашего индивидуального начала определяется исключительно суммой осознаваемых потерь.

     В помещении вдруг стало светлее. Намного светлее.

      — Что за... Валлур, а ну-ка сделай шаг назад. - прервал их Флойд, шурша в рюкзаке на предмет что-нибудь похожего на бинт. Адайн у живота хватили глубже чем показалось в начале. — Аттвуд, притуши огонь. - скрипя сердцем, раненый оторвал руку от уха и отсёк свечение блейзером, не пропустившим ни единого фотона.

     Зилдраанец попятился, отключая геф-проектор. Теперь видно было лучше.

     Купольный свод, мощёный грубым камнем, озарился янтарным свечением, прокатывающимся по помещению успокаивающими морскими волнами, образуемыми влагой, набежавшей с начавшего таять снега, отрезавшего путникам отступление.

     — Клисс. - разлилось от его стали в тишине. — Должно быть, оно почувствовало нас.

     Оно, это грандиозное дерево, произрастало посреди кругового помещения с каменной кладкой, полукружьями мозаичного узора подчёркивавшей красоту рыжеватой коры, порой сползающей с тонкого ствола плеядой восковых капель. Суховатые корни прижались к площадке земли, что будто обхватила маленькие стручки, а нежная, полупрозрачная листва плавно фосфорисцировала в такт их дыханию.

     — Что такое «клисс»? - спросил Флойд, заворожёно следящий за амарантовыми сгустками.

     — Великое древо. - холодная сталь дополнилась трепетом, а потому её мелодия звучала благороднее. — Растение крайне редкое, сакральное. Символ единства и общепризнанная святыня, так как, по неведомым нам причинам, произрастает на каждой эко-планете пригодной к жизни. Своего рода маркер.

     — На Земле точно нет такого растения. - сказал Аттвуд, обходя древо по кругу и придерживая нижнюю половинку уха.

     — Быть может, в былые времена вы обрубили этот неочевидный узел, связующий вас с иными мирами? - вкрадчиво спросил Валлур. — Уничтожили свои клиссы?

     Люди, хорошо знавшие своё племя, ничего ему не ответили.

     — Здесь мертвец. - вдруг позвала Адайн из темноты дальней части помещения.

     Костяная труха покрылась красноватой плесенью, склизкими гусеницами и неизвестным грибком, отдалённо похожим на северный лишайник. Ноги указывали ступнями в арочный прогон хода, тянувшийся в противоположную сторону от входа. Прижавшись спиной к стволу древа, он лежал здесь очень и очень давно.

     — Кайгарльцы? - спросил Флойд.

     — Нет, они не так выглядят. - Адайн сначала присмотрелась, а потом отпрянула. — Хм... Он как ты.

     — Как я? - поразился худощавый блондин, внимательней присматриваясь к странным останкам. — Взгляни на него. С этим строением у меня ничего общего. Его череп, да и ноги, органы...

     — Не со строением, но кое-что общее есть... - вдруг простонал догадавшийся Аттвуд, словно учёный заваливший важный опыт, и двусмысленно посмотрел на него. — Ты тоже не отсюда.

     — Двигаемся по проходу, делать нечего. Стены тут толстые и их не пробить. - она обернулась на завал. — Попадись мне ещё отродья...

     — Хватит. - сказала Орно. — Так много погибло наших... Не говори ничего.

     — Мы молчали тогда и теперь молчать? С меня долой подобного. Молчать должны они. - показала охотница куда-то в сторону, подразумевая сторону Раппара. — Это они должны сожалеть и тупить беспомощные взгляды в свои обваленные пещеры!

     —Нукум не хотела бы мести.

     — Мести не желаю и я. - гордо ответила Адайн. — Но это не месть. За всех павших и тех, кто должен был сегодня пасть по их замыслу, я объявляю Раппару войну.

     Валлур посмотрел с упреждением на Флойда и Аттвуда. В этом внимании к ним явственно читалось: «Не вмешиваться не в своё дело. Не лезть».

     Затем Валлур обошёл древо, но остановился, когда под подошвой что-то хлюпнуло. Канавка, изобилующая зилдраанскими чёрточками поверх отшлифованного камня, узкой полоской синеватого ручейка, отходящего от клисса, тянулась дальше во тьму коридора.

     — Война или нет, но в любом случае, - с готовностью сказал Валлур, звякнув сворачиваемым квултом, — мы, похоже, на верном пути.

     Глава 13

     — И куда же он ведёт? - спросил Лим.

     — Боюсь, вы не поверите, решив, будто судьба послала меня усугубить ваши страдания. - ответил хиинец, скрываемый фельветовым огнём, который невозможно было выдержать взглядом.

     — Рмун отказали в помощи все к кому я обращался. Если существует хоть что-то, что можно использовать, возможность её спасти, пускай и призрачная, то я должен знать.

     — Хиинский квад-производственный биологический концерн Мадис, от имени которого я имею честь говорить, располагает небольшой, но оснащённой всем необходимым станцией клеточного синтеза в части галактики, неразведанной флотами Монн. Не буду врать вам, досточтимый Лим, подобный перелёт возможен только в дромм-камере полного замедления и потому ваша жена может не перенести перелёт. Тем не менее, Мадис, от всего сердца...

     — У технократов сектора Ипп-V нет сердца. - со злостью перебил его Лим. — Слишком мало времени прошло с тех пор, как вы разлучали семьи переселенцев, прибывающие на Сиунг, с их детьми, ради экспериментов в межрасовой генетике, чтобы все об этом забыли.

     — Желает помочь уважаемой Рмун, - продолжал хиинец, не обратив внимания на замечание, — множившей песнь мудрости, справиться с её тяжёлым недугом и воссоединить в полной мере ваш прекрасный союз. - осенил он их неким нечётким символом, видимо означавшим пожелание прочих благ. - Наш корабль, именуемый Доу, предоставит вам каюты и, разумеется, дромм-камеры на время перелёта. - хиинец сделал паузу и обошёл их, будто с чем-то сверяясь. — Вы оба с Клусса, выросли среди холодящего ила Соату, а значит, до погружения в дромм-камеру не потребуется инъекция энларида или НДТ, как в случае с зилдраанцами, хиинцами, пакмомму или сурву.

     — Кто за всё платит? - осведомился Лим, сознательно сделав голос грубее, как у каких-нибудь техников с Ихигита.

     — Простите, но я не понимаю вас... - стушевался хиинец. — Мадис, само собой.

     — Эта неторопливость, отсутствие давления, основательность выдают вас. - Лим целиком, казалось, посвящал внимание Рмун, приглаживая её и постоянно перепроверяя температуру, замеряемую специальным покрытием на ладонях. — Значит Еххиов-Гракх пришёл на хиинский рынок высоких технологий и хочет сходу оторвать самый большой кусок, а Мадис просто желает остаться в живых и сохранить инфраструктуру. Заключена сделка и у конкурентов скоро всё отправится на дно Хаж. Вопрос в том, кто всё-таки платит? Из прямых операций такие средства не вытащить, и известность управляющим не нужна, поэтому остаётся наличный расчёт или услуга. Что из этого вы выбрали?

     Говоривший представитель Мадис молчал.

     — Хиинские рассеиватели постоянной массы скоры на истощение, - добавил Лим, — это все знают и даже хадву, закупавшие наши корпуса из ометалленных лазерных лучей, посмеиваются над системами ваших двигателей. Учитывая то, что какую-то часть пути вы двигались в потоке зилдраанского стинума, вам не вернуться к домашней системе без дополнительной загрузки батарей. - он выждал. Билглем Татт не отрицал сказанного. — Куда именно мы полетим?

     — Прошу прощения, что вынужден отказать в ответах, но поймите, Мадис желала бы сохранить название места в абсолютной тайне, несмотря на несомненную надёжность вашего слова. - последовал очередной поклон.

     Говорящий был до омерзения корректен и обходителен, но самые важные вопросы игнорировал. Слова он растягивал, делал много пауз - чистокровный хиинец не знавший жизни на ржавых палубах и коридорах старых орбитальных станций, и всё же, не испорченный негой да беззаботностью «десятки золотых», самых развитых миров Хиин.

     — Ничего не даётся даром. - знающе сказал Лим. — Если хиинца увидят здесь, смерть от веерного пучка будет самым милостивым, что его ждёт. Ваше присутствие действительно стоит риска для заказчика?

     — В случае вашего согласия и удачной операции, - кивнул хиинец, — Мадис оставляет за собой право на распространение любых производных препаратов, сертифицированных Монн или не имеющих таковой лицензии.

     — Через пару дней перепродадите патент Еххиов-Гракх по грошовой цене. С этим мне всё ясно.

     — А вы, досточтимый Лим, - не изменил дружелюбного тона хиинец, — устраиваетесь на должности командующего боевым крылом нашей организации на неопределённый срок с подневной формой выплаты, без права самоличного увольнения, перехода на иную должность, либо оставления места указанного предписания.

     Наёмник компании, да ещё и второсортной. Ниже пасть было бы тяжело.

     — Что будет с Рмун, когда вы вылечите болезнь?

     — Она вернётся к вам. Работать ей не предстоит, не волнуйтесь, досточтимый Лим. Развивающийся Мадис щедро платит своим служащим и предоставляет уютные апартаменты в любом месте действительной работы для них самих и для их семей.

     Каютка в одном их густонаселённых термосферных городах-кольцах, поясом блоков-кают оплетающих непригодные для жизни планеты, или кластерное подземное поселение в экзотической глуши, облюбованной сумасшедшими грунтдиеминевтами, с постоянными досмотрами поселенцев. Не больше.

     — Слишком хорошо для правды, веру в которую я утратил. - кратко выразил он сомнения.

     — Не столь хорошо как вы думаете, досточтимый Лим. - хитро затянул хиинец. — У Мадис очень много врагов, сильная конкуренция, серьёзные риски. Монополия на лекарство от столь серьёзной болезни, вкупе с пятьсот двадцатью шестью миллиардным населением разведанных миров, запуганных пропагандой Монн, даст Мадис нечто большее, чем неисчислимые денежные средства.

     — Власть и значимость, пусть и в системе Еххиов-Гракх.

     Фельветовый огонь потух столь же скоро, сколь и был зажжён. Лим наконец лучше разглядел его охрану. Преимущественно рослые, выше хиинца, лёгкая защита, магнитные захваты от пяток до плеч, противолучевые маски из зернистого бсижа, у многих тактические импланты и протезы военного класса. «Могильные черви», лучшие из худших. Их название говорило само за себя - они были мародёрами, жившими с грабежей потерпевших крушение или нанимались работать к таким как Мадис, Ехиов-Гракх или Кижтар, что, впрочем, тоже самое, только в ином масштабе. Хорошая охрана для тех, кому плевать на имидж.

     — Вы прозорливее нежели о вас говорят. - хиинец, выйдя перед камнем на котором сидел Лим, подвёл медицинскую капсулу, парящую над селевыми гнойниками, и услужливо поклонился. Плащ взвился на ветру вместе с пылевыми камушками, но не отрыл его, а лишь лучше укутал.

     — Меня не интересуют ваши мотивы. Больше нет. - отсёк Лим. — Сейчас важна только Рмун.

     — Значит, вы согласны?

     Сделка с космическим фантрамом. Лим продавал свою душу, своих друзей, многие из которых погибли в битвах с преступными флотилиями, и, что хуже, он это знал.

     — Лим... - она проснулась и теперь ощупывала его руки, будто хотела их заново узнать, вновь пережить жар первых прикосновений.

     — Я здесь милая, я здесь. - мягко поцеловал он её в лоб, медленно склонившись.

     — Досточтимый Лим, времени осталось мало. И поскольку у вас, очевидно, нет другой возможности спасти уважаемую Рмун...

     — Нет, другой возможности нет. - рассвирепел Лим в ответ на ненужные напоминания и, вставая, поднял Рмун на руках. — Потому что если бы стало возможным исцелить её своим известным мастерством, тем, что рождает одни лишь песни о скорби, то не сомневайся хиинец, - тот попятился, напрасно стараясь не потерять при свите уже потерянное лицо. — я истребил бы, вместо этой болезни, весь Фирим, Зилдраан и даже запрятанную ото всех маленькую планетку с аномалиями гравитационных ям! - хиинец едва не споткнулся о камень. Намёк был прозрачен.

     — Досточтимый... - Лим, устав от пустой лести, напустил клусский оскал. — Прошу! - хиинец покорно поднял руки над головой. — Наши намеренья просты и рациональны, Мадис не желает конфликта.

     — Лим... - её ладонь, обветрившаяся от каменной крошки, поднимаемой ввысь на несколько миль завываниями степного ветра, коснулась его грубой щеки. — Не надо...

     Он смягчился, в последний раз окинув взором спокойный пейзаж, полный безмятежности и противоположностей той бури, не стихающий со дня падения Клусса, что поселилась в его душе и теперь сдерживалась только появившейся надеждой, дарованной лукавым хиинцем, прячущемся за вычурным плащом да щедрыми обещаниями.

     Лим осторожно усадил Рмун в медицинскую капсулу, дождался пока она полностью запечатается, как то напряжённо облокотился поверх и наконец разжал левую кисть. Могильные черви потянулись к оружию, переглядываясь, напитали Блунумы и отступили на несколько шагов.

     — Вы хотели убить нас вместе с собой? - пропищал хиинец, следуя примеру свиты.

     Лим хотел ещё что-то сказать. Что-то ёмкое, важное, но потом поморщился, провёл пальцами по стеклу, блестящему в лунном свете, и приложил холодную гранату к вздувшемуся виску.

     Разбежавшись, он размахнулся и бросил её прямо в остаток брюха поверженного Еквендалла, разбросавшего свою плоть по всей этой безжизненной планете каменных пустошей и своенравных ветров. Вакуумная декомпрессия концентрированного водорода. Ночь на несколько секунд стала днём, а от скалы тысяч острых пик, равно как и от тоннельного прохода, не осталось и следа.

     Он обернулся и взял капсулу Рмун за сдвижной поручень, ясно показывая, что никто из свиты хиинца даже близко к ней не подойдёт. А после сказал:

      — Веди, Билглем Татт.

     Сразу затем двенадцать силуэтов спешно растворились в танце длинных теней.

     Г

     лава 14

     «...И пришли они в место, что было грязно и всюду нечисто. И увидели они серость, что пропитала стены и жилища и у иных умы. И отыскали там одного, что вдали сидел у вулкана и вниз смотрел на собратьев. И не похож он был на серостью пропитанных. И ощутили они в нём сильный дух. И приблизился к нему тогда мудрый Нугхири и вопрошал, да на посох свой опираясь:

     — Кто из вас скажет, в этом месте, что есть для нас откровение?

     И долго давали ему ответы и не были они верны. И просили его открыться. И сказал им мудрый Нугхири:

     — Нечистое призирающий, будет тому противиться и, если не сможет с телес своих смыть нечистоты, то искать чистое станет в разуме и мысли преобразит свои. Не сделать подобного во дворцах восседая. И тогда, отринув пакостное, найдёт он и отыщет в себе то, что сокрыто было и о чём не мог и помыслить иной. И испугается сперва образов, но затем пристраститься к ним. И будет искать их и рождать свои собственные. И тогда придёт ему откровение. Но ошибкой будет бросаться за ним и возносить его до неба. Мало отыскать сокровенное, но взять следует труд упорство, дабы его понять. И не понявший откровение бросится за ним и по следу его и отыщет в пути иное и дурное совершит. И не поможет таким откровение, но всё лишь разрушит. И потому над всем, что приходит к вам, размышляйте и думайте и проявите в том больше усердие. И откроется вам путь. И так достигнем мы истины.

     Так сказал им мудрый Нугхири и коснулся плеча одного, не бывшего серым, и засиял тот и сжался и не находил себе места, в Нугхири увидев светоч. И озарился мир светом от него и лишь тогда оставил его Нугхири...».

     Зумтиад от Кохта - «Нугхири: Из наставлений. Столп восьмой».

     — Эйр?

     Сквозь тонкие пола одежд роняю кровь. С избытком в этот раз событий. Хватит. Шестнадцать звёздных дней прошло с начала наших встреч. Никак не продохнуть глупцам от непонятной, бесконечной речи и нам не дать покоя. Смотрю на белизну пошедших кровью рук - её чуть меньше моря. Смеюсь над этим дара злом, но вмиг сникаю до покоя. Как много сей старейший клисс уже увидел горя...

     — Как долго я спала? - за витражами три луны взошло, не видно завихренья полос.

     — Недолго. - ласков голос. — Пока в сознанье приходила ты, пришлось мне отлучаться. Положенное время доложить о узнанном пришло.

     — И что сказали господа о песне? - молчит, усаженный на пол, боясь признаться. — Скажи как есть, последний друг. Не нужно сердцу чистому меня чураться.

     — Им мало.

     — Всегда. - внемля киваю. — Для мягкотелых, от рода знавших праздность лишь беспечной пустоты, показанное мной - что ядом сдобренное жало. Не успокоятся они, покуда не свершиться план.

     — Нугхири нужен им. Я трепет в властных видел. Созвездия и мощь былая в глазах у них горят.

     — О да, мой милый Жар, не ведают властолюбивые цари того, что непременно сотворят.

     — И всё же, чувствую тут есть изъян. - мрачнее выбранные смыслы. — Они давно о ней не говорят.

     — Обман. - шепчу.

     Узоры не поколебать.

     — Эйр, скажи мне всё как есть. - Жар рвётся, замечая. — Открой мне скрытое в их разумах, стеснённых в властных ожиданиях у сей твердыни. Решись мне рассказать.

     Молчанье вдруг окутывает храм уединенья, в тьме погребённый, что много тысяч лет уж слишком тесен для одной богини. Он смотрит на меня и слёзы, на то как начинаю я главой сникать. Жар хочет лучше понимать, но теплиться внутри надежда. Должна, должна сказать! Как и в ином, не в силах боле от него я правды зёрна укрывать.

     Набравшись смелости шепчу:

     — Сестру, последнюю из родственных кровей, как не старайся ты, не станут воле предавать.

     ***

     «Не звать, не звать, не звать. Надо было уходить». Прослушав говорившего ещё пару минут и, с неохотой утруждённого взбивщика, реверсируя односложные фразы в качестве выдаваемых за вдумчивые ответы, он добавил: «Ни за что. Даже ради вечера смеха, если Рокочущая вершина протрубит о нападении широкоротых етвохиз».

     — Эта женщина из вольных, о которой упомянуто в отчётах... Хмуллас кажется её звали, верно? - Колп кашлянул и по-старчески расслабил плечи, напряжённые паинитовыми бляшками, что несли знак башни на узеньких верёвках, свисающих к груди от вычурных пряжек. — Скажите, она была красива?

     «Доискивается, ворошит давно позабытое всеми прошлое. Вот они - наши служение и закон, погружённые в работу» - иронизировал ловчий, крайне не довольный этим внеплановым визитом, от которого, к большому сожалению, нельзя было отказаться.

     По хозяйски откинувшись на совершенно неудобном стуле, выдолбленном из целикового чеида, добытого у подножья скал, что удерживали сам Кайгарл, верховный ловчий, всегда называвший себя просто «ловчий», сложил скрещенные пальцы на животе, как того и требовали нормы приличия. Изнурённый тренировками, возношением даров к Дирфану и участившимися предрассветными выходами, он наконец мог сидеть на сиденье совершенно ровно, не сгибая своей идеально прямой спины бывшего корабельщика, но формальный этикет, за время своего существования, не щадил ещё никого. Бессмысленный пережиток прошлого, которое, въевшись до умов, так и не кануло в лету после сделанных открытий. Колп смотрел. Ему хотелось уйти от неприятного вопроса, столь личного, интимного, но сейчас Гартвиг не мог промолчать. Не здесь и не перед городским главой.

     — Таких красавиц во всём Кайгарле вовек бы не сыскать, даже если Мивильх лично займётся этой проблемой.

     — Вы чересчур превозносите своего предшественника, ловчий Гартвиг. К тому же Мивильх уже несколько затмений не упражнялся. Почует на былых лаврах, да чинит оптический корректор в Рокочущей вершине.

     Слабоумие крепчало, отметил Гартвиг. Колп, очевидно, ещё и плохо знал своих подчинённых, но ловчий не хотел заводить спора, решив увести тот в другую плоскость:

     — Не жизнь, а сплошная сказка. В наши-то времена.

     — Такая уж сказка? - Колп постоянно поправлял бляшки. Это нервировало.

     — Всяко лучше откровенной праздности, которой заняты сердобольные служки.

     Оба приглушенно рассмеялись, а тугие многослойные сапоги Гартвига, с подвёрнутым верхом, выгнулись пятками по направлению к возрастному главе Кайгарла.

     Сколько же он у правления? Пережил уже пятого верховного ловчего то ли ещё будет. Старик наверное в живую видел закладку первой башни. Впрочем, к чему стараться врать, Гартвиг тоже уже не был мальчишкой. В целом, он относился к Колпу ровно, особенно ценя безразличие к своей вере, держался в присутствии столь высокого чина как правило строго, на расстоянии, но в глубине души, конечно, всегда уважал и был благодарен, за исключением случаев, когда тот лез ему в душу. Именно Колп вытащил Гартвига из беспросветного забытья, после того как жизнь юного, амбициозного, но глупого ловчего, едва вступившего в Свистящую башню, стремительно окатилась под откос. Любовь. Всегда с ней всё до не банальности банально.

     — Скажите, а как продвигаются успехи в поимке чудища, о котором сообщают с верхнего предела? Говорят древщики видели как оно снова нападало на дозор Мулга, шедший по левому берегу Ф`Ло.

     — Я выделил четверых ставить ловушки на запрудах, только это занятие почти бесполезное. Раз оно бросается только на отродий, то не вижу смысла его ловить и тратить на то наши силы в дальнейшем.

     — Но если оно нападёт на поселение вольных?

     — Мастер Колп... - потянул подуставший от натянутого вступления Гартвиг. — До рассвета всё меньше времени. Ночь всё короче, а дела копятся. Зерно и стебельные жимки скоро начнут свозить с полей, а по спуску будут шнырять подмастерья, гремя телегами с металлом. Признаться, я думал, что отложил дозорный выход не ради праздных бесед.

     — Прошу у вас прощения, верховный ловчий. - нарочито уважительно склонил голову Колп. — Извинений, извинений. И верно, не ради них. Ради совета.

     — Вот как? - Гартвиг поближе придвинулся к столу из толстенных досок. — Но какой совет вы от меня хотите? - усмехнулся он. — О том, как отловить стадо болотных бакчибов или загнать длиннохвостого хлусба можно узнать у любого другого из Свистящей башни. Дело ловчих держать долину Самшада и морское побережье на выходе к прочерневшим хребтам Раппара чистыми от банд Мулга, если те вдруг объявятся. Я не выше своих подчинённых в знаниях, святости служения богам или верности Кайгарлу. Правда, если речь о распределении дозорных отрядов, то моё мнение об общей ситуации вам известно и я повторюсь вновь. Нужно расширить проходы осушением пяти из восьми ключевых троп через Кричащие топи к Фракхе, взять под охрану перевал и открыть безопасный путь для торговцев. Одежда из копчёного поктишга, отпугивающая мелких насекомых, упряжи для кеюмов под повозку, семена хифлига, рыболовные снасти и сети, наши кораблестроительные чертежи - пусть везут всё, что сможет их заинтересовать. Не сразу, и это понятно, но пройдёт время и вопрос о интеграции городов ради защиты верхнего предела, беспомощного перед растущим давлением военной силы Мулга, освоившего массовое производство железных оружий, станет неизбежен. Под командованием ловчих Свистящей башни и с поддержкой отрядов Фракхи, мы сможем значительно расширить свободу внутренней зоны и избавить многие селения от страха перед врагом.

     — Отрадно видеть, что вы склонны мыслить на перспективу, верховный ловчий, - бляшкой о бляшку стукнул Колп, — но речь вовсе не о политике долгосрочного развития. Вопрос стоит куда пикантнее, о чём вы, зачем-то скрывая, тем не менее несомненно догадались. - городской глава выдержал неудобную паузу. Гартвиг ждал. — Понимаете, мне и моим глашатаям нужно знать, как лучше идти к перевалу. Особенности местности, укрытые родники для восполнения воды, ответвлённые тропы, возможные опасности. Любое знание пригодиться.

     Что-то намечалось. Пикантными вопросами теперь задался и сам Гартвиг. Подняв с изумрудного стола кубок, оттёсанный зарубками по верхней каёмке, он испил содержимое. Девятидневный настой лагри, вымоченный под листами перепрелого длоота. Его пробрало. Выдержали на славу.

     Достигая средних, для рядового Кайгарльца, семидесяти пяти дюймов роста, он не выделялся среди подчинённых ни физическими данными, ни особенным чутьём, ни иными явными навыками. Своё Гартвиг заслужил беспрекословной верностью и честностью, переходящими порой в неприкрытый фанатизм, а уж о непреклонности двадцать второго ловчего Свистящей башни уже несколько лет по всему городу барражировали активные слухи. Чем больше он коптил своим потом небеса, тем больше субординация ему претила. Законы размылись, а мораль устарела. Гартвиг и тут был сам по себе. Говорили, что избрав цель он не сворачивает прочь пока не достигнет её, готовый идти по костям преградивших путь. Это, вопреки общему закону всех слухов, было правдой. Под тёмным вымятым плащом из пещерного литаса, испещрённого листьями, повязанными о бесчисленные застёжки, скрывалось тело бойкого в сражении, любезного с друзьями, но полно испившего горечь жизни существа, предпочитавшего замкнутость уединения шумным посиделкам. Несколько глубоких, уродующих отметин на левой щеке, заходящих к приплюснутому уху, укрывал почти выцветший убрус, намотанный рваными тряпицами синего цвета. Необходимость, но всуе носил он его не от подсознательного отчуждения или стеснения перед собратьями. В большинстве своём суровые и немногословные жители города, над которым никогда не всходит солнечный свет, вообще предпочитали как можно обильнее укутываться в постоянно совершенствующиеся для того одеяния.

     Практичность в одежде ценилась превыше остального. Во всём прочем, от вольного народа, жители Кайгарла отличались лишь кожным пигментом, имевшим выраженную белёсую блёклость у лимфатических узлов. Непосвящённому со стороны могло показаться, будто их тела испещрены одинаковыми татуировками. Впрочем, едва ли чужакам удавалось увидеть большее, чем только отсвет ярких зрачков «небожителей». Жизненный цикл Кайгарльцев протекал наиболее активно в то короткое ночное время, когда лучи изжигающей кожу звезды скрывались за хребтами неспокойного Раппара. В этом таилась чудовищная несправедливость, калечившая отрытые сердца народа-созидателя, но она же давала им и огромную силу, подпитывая гнетущее желание занять лучшее место под животворящим небом не за счёт подковёрного вероломства, военной экспансии или политического давления, а знаниями и упорным трудом, призванным этим знаниям проложить путь в мир. Этот изначальный, как считалось, самый верный посыл предков, был закреплён в девизе Хинкгритиф Смелой, что вот уже пятьдесят семь Эшту после голодного мора от неурожая хифлига украшал башню Мудрецов.

     «Куэд гатт фарбан» - аккуратными и глубокими завитками значилось поверх выступа над двустворчатым окном приказной. «Разум проторит путь».

     Верить идеям разума действительно разумно. С идеей соглашались даже крестьяне, обливавшиеся потом на дневных уборках, и зануды-вбивщки, злоупотреблявшие разбавленным лагри. Идеи о способности познать и понять мир во всей его полноте не чурался и отрешённый от городской суеты Гартвиг, хоть большую часть времени ему приходилось крепить не ум, а физическую силу, отправляясь на дозорный выход по ближайшим постам да высотным смотровым. Он не был обязан этого делать лично, но некому было остановить верховного ловчего, каждый выход надеявшегося на встречу с заклятым врагом.

     Стоявший у двери ловчий, рангом пониже, кашлянул. В раздумьях Гартвиг не заметил скоротечности времени, заставив Колпа ждать ответной реакции. Сочленив имеющуюся информацию, которую выдавали глаза, голос и вероятные мотивы гостя, он, закончив измерять его терпение, поставил сухой кубок обратно и сразу же ударил в лоб:

     — Дело в знаменитом посольстве к Фракхе?

     — Да, дело в вашем прошлом. - тут же ответил Колп, словно только и ждал этого вопроса. Капюшон, украшенный сверкающими застёжками, отлитыми ещё при его отце, Дувитаре Решительном, даже не покачнулся при поднятии головы. — В той давней политической экспедиции к вольному народу. Чудикам, осмеявшим блага наших знаний.

     — Они не чудики. Просто многого не знают.

     — Оставим понятийные перепалки. Наши мнения не стоят сиюминутных выяснений.

     — Тогда продолжайте по делу, мастер Колп. - махнул Гартвиг.

     — У вас установились тогда определённые связи среди хранителей. Я бы сказал, доверительные связи, имея ввиду заступничество Хмуллас. С вами наверняка поделились сведениями, картами, по крайней мере хоть чем-то, что могло бы сейчас помочь. Знаю, вы были бы не против досмотра документов на погребной, но я решил, что верховный ловчий помнит точнее.

     — Помнит. Значит, возникли проблемы со стороны верхнего предела. - Гартвиг не спешил делиться информацией, предпочитая вытягивать таковую из других.

     — В направлении. Вы бьёте точно в цель как и ваши ножи, верховный ловчий. - взгляд из-под капюшона прошелся по обоюдоострым клинкам, воткнутым в висящий на стене овальный стенд с множеством пометок и тёмных отметин краски. — Впрочем, сама суть дела, в большей мере, касается других наших соседей.

     Соседи у Кайгарла, помимо Фракхи, были одни.

     — Это случилось снова? - поднялся Гартвиг со стула, грохоча обувью, и, позабыв про приличия, облокотился своими больными ладонями о искусную столешницу, выкрашенную традиционным узором схлестнувшихся квадратов под светлеющий орихалк. — Где видели их отряд? Они прошли у крайних смотровых? - забрасывал вопросами ловчий, готовясь пустить на ремни починённых, прошляпивших приближение врага.

     — Нет, нет. - Колп знал откуда у него берётся такой пыл в отношении всего касающегося Мулга, а потому на резкость не отреагировал. — С прошлого затмения отряды не появлялись у границы Кричащих болот, иначе ваши поверенные дозорные уже бы всё донесли своему главе. - очередной учтивый поклон немного остудил Гартвига, но огня не задул. — Обстоятельства несколько сложнее.

     — Сложнее чем многочисленные, воинственные полудикари, умеющие обращаться с металлом ищеек и вставших под предводительство Рикташа - озлобленного выродка из самой глубокой норы, какая только нашлась среди проклятых гор? Нет ничего важнее и сложнее чем это.

     — Увы есть. - сказал Колп. — Рохау была потревожена ночь тому назад. Сейчас вход в усыпальницу открыт и ничем не ограждён от посторонних. - он старчески сморщился, словно только что съел перезрелый листок вьющегося цуршуза, повсюду росшего от основания башен. — Если кто-нибудь узнает... Если Мулг узнает...

     Гартвиг совершенно изменился в лице. Воинствующий взгляд поблёк, а дерзко упиравшиеся в стол кисти свободно растянулись вдоль плаща. Рохау. Как много непонятого и неузнанного скрывалось за этим словом.

     — Свечение, поколебавшее небеса день тому назад, возникло из-за Рохау? - вопрос задался им исподлобья. — Синим зажглись облака за перевалом.

     — Мы не знаем наверняка. - сурово ответствовал Колп, пожимая плечами. — Да и с этим уже поздно что-то делать, теперь нужно думать о последствиях, о том, как нам отвратить Мулг от знания и пещер.

     — Если только прихвостни Рикташа это и не сделали. - бросил Гартвиг предположение в лицо своему собеседнику. — Плохое дело. Передайте похвалу разведчику, мастер Колп. С вашего позволения, мне необходимо самому заняться столь важным делом. Оставьте ловчих на стенах и удвойте патрули у ферм хифлига и аловтве. Степным земледельцам скоро землю распахивать под засадки, а так спокойнее и им и Кайгарлу.

     — Спасибо, что не дали мне начать всерьёз вас упрашивать, но и дали полезный совет. - Колп расслабился в осанке, легко улыбнулся и положил кисть с треугольным печатным вензелем на стол. — Того разведчика поблагодарите сами, ловчий Гартвиг, ибо он из ваших починённых.

     — Занятно, что я не в курсе. - с хитрецой протянул верховный ловчий. — Так, кто в итоге знает о произошедшем?

     — Я, вы и мой поверенный. Слухи не утекли в город. Не беспокойтесь.

     — Поразительно. - искренне изумился ловчий, зная как быстро по Кайгарлу расползаются слова, сказанные лишь для избранных ушей. — Башня Мудрецов должно быть и вправду может всё.

     — Многое, а главное нужное в подходящий для того момент. - вновь улыбнулся Колп, не без гордости за свою работу. — Буквально вчера на рассвете, при помощи вверенного ему зеркала, разведчик отрапортовал с возвышения Митфо. Так что если не будете загонять кеюмов, то непременно повстречаетесь на старом тракте к утру.

     — Это хорошо. - кивнул Гартвиг. — Мне следует знать что-то ещё?

     — Стоит. Выход не дозорный. Не скупитесь на обмундирование, ловчий. Кричащие болота носят известную славу. - поучающе произнёс старик, проседающим голосом. — Рохау тоже, если говорить о ней, не сама разметала нашу преграду и тот, кто в этом повинен, может быть неподалёку.

     — Если виновник идёт в болота, то там и увидимся. - Мулг. Гартвиг не сомневался ни секунды. — Лучшие с башни идут со мной. Они будут введены в курс дела сразу и это не обсуждается. Временную смену поставите сами, но я бы рекомендовал Хожде или Мивильха. Думаю, оборона Кайгарла, кого бы вы не выбрали, будет им достойно организована в дни моего отсутствия.

     — Как вам угодно, верховный ловчий. - развёл морщинистыми руками Колп, не обрадованный ряду ближайших поручений. — Я и весь Кайгарл рассчитывают на ваш успех. Не подведите наши надежды и не подведите Самшада. Значение произошедшего крайне трудно переоценить.

     Шесть незатейливых ножей с настенного стенда-мишени погрузились в широкие рукава, свесились с затянутого пояса и внутренних заклёпок плаща, достававшего ему до колен, уткнулись остро заточенными остриями в устланный колотым камнем пол, присоединившись к уже имеющимся двум. Чувство баланса, ощущение клинка и своей над ним власти, вновь захватило его. Сталь была тверда и послушна. Холодное оружие - а часто и горячащее руки - легко и безоговорочно выполняла должное. Ему это нравилось.

     — Гартвиг. - выкашлял Колп.

     Ловчий нервно обернулся.

     — Оставь пустую месть. Хмуллас наверняка не её семена хотела бы видеть в тебе.

     Подло с его стороны было напоминать о ней сейчас, сразу после утреннего подношения в храме. Ответить Гартвигу очень хотелось, но на то не нашлось никаких сил. Он испытал внутреннее опустошение от столь дерзкого, целенаправленного использование хранимого образа любимой, задевающего его чувства, предназначенные лишь ей. Гартвиг так до конца и не простился. Не смог смириться и не вернулся к кургану.

     Его кисти стиснули пояс. Другой ловчий, стоящий у входа, сошёл с кладки лестницы, уступая ход. В мерцании сиреневого экстракта полевых светляков, заключённого в расставленные всюду неровные банки из примитивного кристаллического стекла, Колп, почувствовав нужное время, с усилием приподнялся и зашагал к выходу на протяжённую каменную стену. Дверца хлопнула в стык.

     Гартвиг обошёл стол, пинком задвинул стул Колпа и собрав сбрую в охапку, следом покинул башню, выцепив у нижних спален заслуженно бездельничавших Экрита с Утгларом. Вместе с ним, они поспешили вниз по закрученной канатной лестнице к промозглому стойбищу мёрзнущих кеюмов, что располагалось напротив. На высоте основного городского плато ночами холодало всё сильнее и сильнее в последние циклы. Грядущая зима, напоминавшая о себе вечерами, обещала лютовать. По мосту как раз провезли сено - добрые теперь запасы. Хоть зверьё не подохнет.

     Мивильх, бывало, ему твердил про растущую смертность степных землепашцев, а Гартвигу было безразлично. Всегда будет смерть и всегда будет мор, пока Кайгарл не вылезет из скорлупы и не спустится войском к морю. Он давно был здесь, будто лишний, чувствовал себя отщепенцем даже в изменившихся нравах, коих чурался. Серость стен громадного города и сама отвергала его, была чуждой, как и прозябание в этой башне, что тенью с блочной кладки зубцов закрывала всю северную оконечность. Тут и там по улочкам, сбитым камнем, справа и слева тянулись строения до двадцати пяти, а то и до шестидесяти пяти футов высотой. Были и обычные, не рабочие башни, увенчавшие прогон большого моста от верхнего до нижнего города трёхсотфутовыми деревянно-каменными стволами с плоскими шляпками на конце, очень отдалённо похожими на земной минарет Калян, стоящий в Бухаре. Оживлённые столпотворения, гам, чей-то хохот, шум взбиваемых хворостин покрывал и падающие вязанки сосудов-ваз у всегда людного рынка на нижнем городе. Он чувствовал себя неправильным, неуместным - оживлённость ему претила, а уют наступал лишь во время молитв и выходов на дозорный обход. Он не решался точно сказать, что приносило ему большее равновесие в душе. Но вот огромные леса, подпирающие триллионами вьющихся листьев рыжеющее небо, извилистые, урчащие перекатами реки, чистые как сокровенные переживания его потрёпанной в службе души, Фракха... Теперь он не мог в неё вернуться, не мог вновь обнять Хмуллас, издалека пускавшую солнечный зайчик ему по глазам, когда они сидели за одним столом, и жаркую на объятия, когда приходила ночь и начинался день. Мулг забрал у него возможность вновь ощутить нечто подобное. Выродок из пещер когда-нибудь заплатит за неё и Гартвиг ждал часа, приближая его так, как умел лучше иных. Или ему просто нужно было верить в какую-то цель, чтобы не сойти с ума? Для воплощения самой цели это не имело значения.

     Гартвиг, шаркая подошвами, вышел на башенный парапет, увенчанный острыми зубьями-бойницами и подставками под костровые свёртки, использующиеся для связи с другими отрядами на стенах.

     Закатные лучи золотом подсвечивали далёкие горы, а среди ближних хребтов, подпиравших нижний уровень городского плато, не увидеть было ни одного деревца или поросли красного хифлига, океаном кустов, распустившегося по ранней зиме и устилавшего все окрестные земли долины Самшад, до самых Кричащих болот. Густой туман поглотил собой и часть стоянок ловчих у моря. Кайгарл предстал в его окружении живым островком, где живущие были ближе всех прочих к свету, но не могли впитать его живительное сияние, бывшее для них настоящим проклятием. Старые мудрецы твердили, будто то сама животворящая мать наказала храбрецов, чтобы проверить их решимость, но никто не мог сказать, когда же окончиться это испытание. Нагвал... Гартвиг верил только в Дирфана, не почитая остальную тройку. Что привлекало его в повелителе лесов? Служки не поняли ответа, он был длинным и столь непонятным для них, что с верховным ловчим решили впредь не связываться по поводу выяснений. Так он и ходил к алтарю в полном уединении раз или два за Эшту и возносил на него ароматные травы, чадящие особыми благовониями. Он мог сидеть перед ним часами и никто не смел его потревожить.

     — Не месть. - тихо ответил Колпу, доковылявшему к своей башне, задумчивый Гартвиг, мерно покачиваясь в истёртом до прогалины седле. — Долг.

     Темнело. Загремели ритмы часовых барабанов, возвещая ночь, сбруи как кнуты ударили в костлявые бока, лощёные промытым аловтве, приятная прохлада разлилась по их телам и, подогнав фырчащих кеюмов, тройка всадников поспешила к поднимавшемуся мосту нижнего города.

     ***

     Хоть даже малый сон вселяет трепет в душу, открытую невиданным мирам, боль сознавать чужих сердец, про Лима помня, ему не ново - подавлен Жар познанием моим о господах и крепости их глиняного слова:

     — Возненавидеть нам свою судьбу и всё у нас забравших, как Гартвиг некогда возненавидел спесь жестокости хребтов Раппара?

     — Легко огню предаться, да, но до поры сдержи раздувшиеся искорки пожара. Не только ненависть и поиски её сулят тебе ответы на вопрос, не ярость праведным заветом пляшет, одёргивая пологом завесу, чтоб откровения узреть.

     — Случиться что с сестрой - мне лучше умереть. - не видела ещё я Жара столь разбитым. — Как мне её отбить?

     Оставила бы зал я сей омытым... Омытым кровью подлецов, коль в силах стало бы моих подобное проделать. К несчастью песнь не обмануть, её узор, как и узоры клиссовых витков, не переделать.

     — Что сделать мне, о Эйр? - взывает. — О чём ты принялась молчать?

     — Прости меня, мой милый Жар, я в страшном гневе на господ и от того хочу кричать. - надломленный, отныне не желает мерно на коленях восстоять. — Тебе нужда дослушать песнь, а мне восполнить полноту и живость сонма воссоздать. - испуган промедленьем. Не понимает он, что кроется за этим, зачем нужда закончить песнь, что я хочу сказать. — Поверь, мне вскоре предстоит тебе немыслимые вещи показать...

     — Такие, что изменят всё? - слышна несмелая надежда. Сестре побег скорей искать или узнать миров секрет? Он был зажат на этом фронте.

     — И, прежде прочего, тебя.

     Заря встаёт на горизонте. Луч бьёт в песчинок улья-города, которые нежнее поцелуя в ночи мрак, но новый день настал, зовёт, и получает сдачу тьма в сто крат светлее тысяч солнц, а рядом и одна из лун, которая никак от неба не уйдёт. Бардак. Обводит светом-ореолом витражи и красками питает их изображения, рассеивает тьму. Как жаль, что миру нашему, чтоб вспыхнуть вновь, положен час себя же заточить в тюрьму.

     — Я уничтожу стражу, пока никто того не ожидает. - решительности полный заявляет. — За ту, которую люблю. Всех, прям сейчас, возьму и истреблю!

     — Не надо, нет, не рви оковы! Не сможешь. - молю в последних силах, силясь приподняться. — Ужасны у господ деяния, о да, но настоящий враг не за твоей спиной. Не стоит отстраняться. Послушай...

     — Не за моей спиной?! - гнев справедлив, иных виновников не называла я. — У них сестра! - сжимает кулаки и цепь, запутанная в них, трещит. — Пожар в моих глазах горит, ты видишь?!

     — Дослушай. - вижу. Могучей крови сила. — Песнь тебе правду возвестит о нас и скажет почему ты здесь. Она тебя освободит и путь укажет ко спасенью.

     — Спасенью подлецов? - готов предать он всё забвенью. — Веленьем звёзд, направь меня во след Нугхири, как гончих по следам пускают. Скажи владыкам, что без сестры не сложатся узоры дымчатого клисса. - просит. — Свободен стану - ей придёт свобода. Обманом на обман бесчестным! - с сестрой разлуки не выносит. — Что нам их мир? Зачем спасать и возрождать то, что давно мертво? Мудрейшему отцу, коль жив он, не нужно планам мерзким потакать, не нужно знать.

     — То не тебе решать. - устало у узоров я справляюсь. — В конце ответ на всё. - пред ним ручаюсь. — До той поры отринь гнёт бесполезных помыслов о мести.

     Колеблется, но тёплые воспоминания сложив, склоняет предо мной главу из уваженья к чести:

     —Тогда скорей, продолжи свой рассказ, всезнающая Эйр, воспой. - встаёт он после, стискивая цепи, а лица из толпы искажены непонимания испугом. Не слаб, но грозен вид его. — Надеюсь подлинное знание, о коем постоянно ты твердишь, подарит мне и миру нашему, будь проклятый он десять раз, завещанный покой. Но если прахом изойдёт родник и песнь не даст ответа, то знай, - охрану тронул его перст на расстоянии. — к сестре пути не оградят мне скорые в расправах миражи. Коль плохо обернётся для меня - пусть вместе с ними я в бою и сгину, но иначе, без надежды, планеты этой - машет к небу. — не покину.

     Лучи проникли в свод - мозаикой пылают витражи. Сияния алмазного песка так много, что очи застилает вместо света мрак, пятнающий ума творения седой золой.

     — Идём же, милый Жар. - тишайшим голоском зову, распахивая сновидения врата. — Идём со мной...

     ***

     Топь немного их задержала. Тропы, освещаемые нависшей луной, стоптались десятками ног, верных Свистящей башне, чьи хозяева недавно патрулировали границу, но из-за накренившихся грязевых полипов, образовавшихся в наиболее быстро густеющих участках болот, приходилось вытягиваться в линию и придерживать брыкавшихся кеюмов, порывавшихся подняться дыбом на особенно узких перешейках.

     Ловчие непривычно медленно, почти вальяжно двигались вдоль пузырившихся луж, прикрытых короткой травой, слившейся с окружением в родственной ему какофонии цветов. Светловолосый, сидящий справа, был так худощав, что его с лихвой можно было принять за сбежавшую из-под родительской опеки девчонку. Тёмный, при ножах и копье на тяжёлом древке, сидящий левее побратима, наоборот вышел широкоплечим и вполне соответствовал своему реальному возрасту.

     Гартвиг одёрнул полог плаща, положил руку на клинок, перетянутый жилами бакчиба, и, для удобства, закинул правую ногу на стреху седла, отдав всё нутро мыслям, а взор горизонту.

     — Вспомни Утглар, как на посвящении в ловчие краснела та девица с Звенящей башни. Никогда не забуду это гоготание в тот момент, когда ты выронил врученный пояс! - кеюмы приглушённо шаркали по земле тройными сочленениями костей у вогнутых подошв.

     — У них в звенящей башне, - молвил напряжённый Утглар, отмахиваясь от поднадоевших жёлто-коричневых паров. - все кузнецы да с каким-нибудь прибабахом, а уж девушки-подмастерья и подавно. Сидят себе безвылазно целыми днями в этом бараке. От башни то, после сумасбродного правления Дувитара, одно название осталось! А вот краснела та служка не от того вовсе... - жилистая рука подтянула поводья и звонко хлестнула ими у шеи равнодушно отфыркнувшегося кеюма.

     — Ну только не опять, нет, избавь меня от своих наивных фантазий! - изобразил ужасные страдания Экрит. — Ловчих к Звенящей башне, помятуя о проныре Фитло, выносившего заклёпки для своего нового дома, никто из мастеров не подпустит даже поглазеть. Уж свой труд они берегут.

     — Труд то берегут, а вот девиц не то чтобы. - широкая улыбка расплылась по добродушному лицу, на шесть слоёв покрытом зеленоватой сажей.

     — Лэокаяс дела не исправила мой дрогой друг. Нет, нет и нет. Безнадёжно. - всадник лениво махнул рукой.

     — Уж тебе ли говорить о исправности, Экрит? - рассмеялся его приятель. — Вот зачем тогда понадобилось дырявить мешок отмоченного аловтве?

     — Наставник раскричался за дисциплину и сказал упражняться на всём, что в поле зрения попадёт. - прозвучал серьёзный, презентабельный ответ. — Я и упражнялся. Мешок просто оказался поблизости.

     — Но не на такое же расстояние и не на такое возвышение! - свободно покачиваясь в троебортном седле развёл руками продолжавший похихикивать Утглар.

     — Сто шагов для лучника вроде меня - это смехотворно.

     От такого вердикта рассмеяться смогла бы и безротая жувпиффа, являвшая собой образчик безразличной покорности любым проявлениям судьбы в животном мире.

     — Мешок свисал со спины доходяги Виоха! - не унимался просмешник. — Бедняга поди последующие пару ночей потратил на стирку исподнего.

     — Бедный, бедный Виох... - жалостливо иронизировал лучник. — А кто его вообще просил лезть на стрельбище со своим треклятым мешком?

     — Наверняка тот же коварный тип, что надоумил тебя отпустить тетиву из второй кварты, в тот самый момент, когда неподалёку от ограды проходила дочка нашего оружейника.

     — Пробил мешок со ста шагов и точно в топорщившийся капюшон! Кожух был кошмарен и ей всё равно нисколько не шёл. - заявил Экрит.

     — Угадай, кого больше всех старик допытывал из-за той злополучной стрелы, пока ты прятался за лавкой с настоями?

     — Дружище, я всегда знал, что здоровяки вроде тебя - сплошное добро.

     — Ври дальше. Великий лучник...

     Гартвиг, до того молчавший, подал общий сигнал.

     — Тишина!

     Все трое опустили поводья и покладистые кеюмы моментально застыли подобно статуям. Пахло гнилью.

     Кисть Гартвига, повёрнутая на изгиб, вытянулась вверх, давая сигнал быть настороже.

     Узкая тропка тянулась дальше и дальше средь бурлящих пузырей, местами разветвляясь на многочисленные отводы направлений. В одном из таких отводов, Экрит сиганул с фыркнувшего кеюма и медленно, переступая с пятки на носок, двинулся за возвышающиеся полипы. Зеленовато-аквомариновая трава покачивалась на ветру ему во след.

      Возвратился он довольно быстро:

     — Пещерного литаса завернуло в бурлящую воронку. Эх, вот ведь не свезло. Какие роскошные плащи пропали даром! Да прощелыги из мастеровых слюной бы утопили верхний городской уступ, ради того, чтобы поработать с таким материалом!

     Реакции сказанному не последовало совсем. Ловчие глядели куда-то поодаль, высматривая заросли уплотнившихся скоплений гнойников.

     — Верховный ловчий Гартвиг? - молодой парнишка нехотя смутился из-за чрезмерно серьёзного лица своего командующего.

     Гартвиг, не обращая на него внимания, медленно подтянул поводья кеюма и тот прошагал ещё с полсотни шагов до островка, огороженного вязкой жижей да полипами.

     С минуту, не покидаю сёдел, компания водила оружием по сторонам.

     — Разведчик?

     — Только если совсем выжил из ума. - верховный ловчий спрыгнул с кеюма на влажную землю и двинулся полукругом, придерживая отогнутый край плаща.

     — Сучья не с равнин. Видите эти прожилки? - Утглар взял одну палку сверху аккуратно уложенной стопки. — Ша`А. Нарублены в вечном лесу и здесь запаса не меньше чем на пару ночей. Что и говорить, стоянка основательная.

     Экрит слушал, но смотрел не на друга, а вокруг, по возвышающимся пяти и шестиметровым полипам разных форм, держа лук наготове. В пол силы натянутая тетива подрагивала как и смыкавшиеся на стреле истёртые подушки уставших пальцев.

     — Здесь что-то не так. - опасливо сказал он. — Наши не делают ночных стоянок.

     — Ну а кто по твоему? Тент ткали в Кайгарле, без сомнения. - палка постучала о натянутый полог. — Да и так паршиво на всём Гирвалме не питаются, как наши доблестные дозорные. - сапог разметал по поляне недоеденные остатки вяленых полых стручков, смазанных изнутри клейким сиропом из травы длоот. — Сладким йатом даже не пахнет.

     Литасовый плащ то и дело мелькал за полипами, усечёнными гексагональными узорами сланцевого нефрита.

     — Да мало ли, эти из верхнего предела почти как мы. Может выменяли у торговца тент, а своя еда по дороге кончилась, вот и вспомнили болтовню караванщика.

     — От их желудков мало бы что тогда осталось. - усмехнулся силач. — Они те ещё неженки.

     — Против Мулга держаться до сих пор, а значит неженки или нет, но молодцы. - отвесил похвалу Экрит.

     — Твои молодцы, до сих же пор, искренне думают, что «сияющая Нагвал» является причиной, по которой свет скрывается от нас в день Эшту. - цинично давил Утглар.

     — У них ведь нет оптического корректора. Как они могут знать правду?

     — Я о том и говорю. Молодцы. Зато со своими растениями возиться - это да, это определённо спасёт от всех проблем и грядущих невзгод. То-то Мулг насел.

     Из-за толстых полипов донеслись слова, прервавшие их спор:

     — Стоянку точно организовал разведчик. Вероятно утром прошедшего дня, после того как миновал Митфо.

     — Почему вы так уверены в этом, верховный ловчий? - спросили друзья в унисон.

     Вновь донёсшийся голос звучал куда жёстче:

     — Он здесь.

     Когда Экрит с Утгларом приблизились к присевшему на согнутых Гартвигу, занятому у тела, то в начале несколько опешили.

     Разведчик из Свистящей башни был без плаща, нагой. Руки на тетиву поломанного лука примотаны к длиннющему копью, воткнутому позади, с обёрнутой на него красно-белой обвязкой, развевающейся по течению лёгкого ветра. Тело иссохло за день и представляло из себя напластование обуглившейся кожи, однако смерть наступила не от естественного солнечного света. Эффект сознательно усилили. Если он и мог рассказать что-то полезное, то не теперь.

     — Судя по отметинам, выжигали довольно долго. Экспериментировали.

     —       Дрянная смерть. - пробасил силач, потрясая широким ножом. — Почерк прямой, без двусмысленностей. Клыкач старался.

     Экрит отвернулся и, подтянув тетиву, присел на колено.

     — Как думаете, его преследовали? - спросил он, озираясь.

     — Нет. - уверенно ответил Гартвиг. — По крайней мере той ночью, когда передали послание, не сообщалось ни о чём подобном. - он повернул голову и ещё раз оглядел зеленовато-аквомариновую поляну. — Трава почти не вымята и инвентарь цел. Борьбы не случилось, его застали врасплох.

     — Если крайний форпост не рапортовал о неприятеле, то как они перешли горы, окружающие топь? - снова взял слово Экрит, держа проход под прицелом. — Это же невозможно. Пройти мыслимо только через перевал, но для этого нужно вначале пересечь вольные земли, а там Фракха.

     — Не могли же они с ходу атаковать Фракху. - озвучил общую мысль Утглар, хотя сам смотрел на подобную возможность с реальных позиций. — Мулг силён, но достаточные силы попросту не провести через Ном`Тиг незаметно. Охотник-другой быстро бы их приметили.

     — А если всё же смогли? - тревожно спросил Экрит. — Если Фракха...

     Гартвиг резко встал и обернулся к собратьям.

     — Кроме нас троих, никто в Кайгарле не знает о том, что погань Рикташа нашла проход к сквозным вратам. - твёрдо сказал он. — Всё живое на восточных равнинах, а может и дальше, теперь под угрозой. До тех пор пока с рассветом не отправим послание, останемся на Митфо.

     Лысая сопка взгорья хорошо просматривалась неподалёку. Грязевые столбы да камни, закрывали от троицы тропу на каменистый склон и поляны желтоватого хифлига, подпорченного за века смешивания с зелёными сорняками. В этих краях его не собирали. Риск схватить несварение отпугивал вольный народ, хотя широкие листья, ломкие как морские лопухи, иногда сушились блуждающими торговцами на растопку костра. Заворачивать еду в них тоже не советовалось, от этого она портилась даже быстрее. Экрит присмотрел парочку самых толстых и на всякий случай покрошил в одну из подвязок.

     Утглар стянул копьё с седла, готовясь первым заступить в караул.

     — Что с Рохау? - спросил он.

     — Цель та же, - ответил Гартвиг. — но теперь следим в оба глаза. Наш враг может быть где угодно.

     И он был здесь. Послышался топот, который вначале они приняли за стрекотание ночных цетди. По нарастающей: сначала тихо, потом всё громче и громче. Через две минуты стал чётко прослеживаться ударный ритм тяжёлой обувки, вминавшей сушняк в сырую землю.

     — За полипы! - только и успел в полголоса крикнуть набросивший капюшон Экрит, первым заметивший отряд.

     Все трое пригнулись и по одному расползлись за высокие маслянистые столбы вязкой жижи: укрытия лучше не придумать. Болота потрескивали шестифутовыми тёмно-зелёными пузырями, да шлепками падающей грязи, сочащейся с неисчислимых наростов, восьми-девяти ярдов в высоту. Валуны, словно надкусанные исполинскими великанами, виднелись то тут то там и жутковато играли краями в полусфере наэлектризовавшегося неба. Некоторые из них, очень похожие на заплывшие восковые свечи, оплавленными краями стремились к бурлящей глади.

     Всплеск у тропы: одиннадцать коренастых клыкачей при броне, показались с ближней стороны поляны, таща за собой обессилившее тело молодой женщины из вольных. Нагая, она извивалась в верёвках. Командир в шлеме с красно-белыми отметинами, толстые пласты которого словно встали мятым ирокезом, велел другим остановиться.

     — Усадите на колени, поближе к тому трусливому юббу. - сказал командир отродий, повернувшись. — Нож воткните ей в живот. - наступил он на лежавшую грязной подошвой. — Да по плотней, руки пусть сжимают рукоять.

     — Не надо... - застонала женщина, вместо одежды накрытая свежими синяками. — Не...

     — Молчать юбб! - он пнул ей по животу с такой силой, что голова и ноги обвили измаранный грязью ботинок. Она тихо заплакала, неведомо в который раз. — Зеркало бросьте рядом, а за стёжку плаща ткните записку. Тупые кайгарльцы не догадаются! - восторженные чавканье и гогот прибавили в громкости.

     Натянутая тетива Экрита, от неожиданности чуть шелохнувшегося, предательски громко скрипнула. Отродья дёрнулись, подались из стороны в сторону, затихли, прислушались, пригляделись к полипам. Утглар приподнялся, готовый метнуть копьё в отару, а Гартвиг неслышно достал пару ножей, выбрав наиболее тяжеловесные цели из тех, что пошли в их сторону проверить.

     До занятого укрытия было шесть шагов. Пять... четыре... три... Ножи улеглись в руку, готовые сорваться, стрела избрала цель, а копьё провернулось в сильной руке на пару оборотов. Два шага...

     Отряд клыкачей развернулся на мелодичный свист. Внезапно, как ни в чём ни бывало, с другого ответвления, совершенно не скрываясь, вышло невиданное белокожее существо, закутанное в чёрные тряпки и с ног до головы покрытое засохшей грязью, вперемешку с алой кровью. Чёрно-рыжие волосы, скомканные и слежавшиеся, едва-едва покачивались. Две руки, две ноги, два глаза, но на вольных совершенно не похож.

     Существо облизало нижнюю губу, а потом отёрло её рукавом. Его лицо было спокойным, взгляд упрямым, волосы, зачёсанные к макушке, всё топорщились, а руки совсем не дрожали. Отродий он не испугался. Тяжёлые ботинки погрузились на полтора дюйма в грязь, когда он остановился и громко прочистил горло, видимо бахвалясь своим бесстрашием. Гартвиг легко определил вес - порядка восьмидесяти семи килограмм, вместе с несомым.

     Под нажимом кисти существа хрустнул высокопрочный пластик. Главарь, увидав направленный на него предмет, совершенно верно принял тот за оружие, поднял женщину и, ухватив её за шею, закрыл себя. Отряд свободным строем рассеялся рядом, позабыв о странном звуке. Отродья выглядели весьма озадаченными и сбитыми с толку.

     Противники молча наблюдали друг за другом несколько секунд. Белокожий напряжённо посмотрел на клыкача в шлеме, затем на женщину. Клыкач, заметив это, приподнял жертву ещё выше, показывая, что в случае чего убьёт её. Экрит повстречался взглядом с Утгларом и покачал головой - не достать со спины. С их стороны ситуация патовая.

     Гартвиг всё хорошо видел и у него была самая выгодная позиция из команды. Клинок сделал оборот между пальцев. Он намеревался вспороть отродью глотку до того как произойдёт непоправимое и уже замахнулся, привставая на полусогнутых. Но не успел.

     Лэрд ещё раз вскользь пересчитал клыкачей, помедлил, словно прислушиваясь к кому-то, довольно улыбнулся, плавно перевёл карабин чуть правее и резко спустил курок.

      Пуля проделала во лбу женщины аккуратную дыру, убила отродье, стоящее за левым плечом главаря, а его самого забрызгала ошмётками перемешанных внутренностей. Едва успел он опомниться, выронив из рук бездыханное тело, как горло, прошитое насквозь вторым выстрелом, фонтаном исторгло на землю зеленоватую кровь с просинью.

     Остальные из клыкачей сначала прикрыли лица руками, испугавшись вспышек, но долго раздумывать не стали. У облезших ножен оскалившихся отродий скрежетнул остро заточенный металл. Не вовремя фыркнул неусидчивый кеюм - это было последней каплей.

     — Правую сторону! - выкрикнул Гартвиг и два его ножа, рассёкших болотную дымку, угнездились в продолговатых черепах.

     Экрит вскочил, но поскользнулся на влажной траве и от того попал одному под колено, а не в солнечное сплетение как хотел. Утглар выбежал из укрытия и, взявшись за конец древка, крутанул навершием копья, от избытка вложенной силы перерубив ближайшему отродью голову.

     Плотно прижимаемый к плечу Лэрда, чёрный предмет загрохотал вновь. Сначала по три коротких вспышки, формой схожими с распустившимся лагри, потом и вовсе без остановки. Клыкачей, бросавшихся прямо под огонь, кромсало как букашек, забежавших под разогнавшийся каток. В миг ранее чистая поляна, тент, полипы, да и сам Лэрд, сверх засохших пятен, покрылись брызгавшей всюду иссиня-чёрной жидкостью, а преданные слуги Рикташа повалились грудой у его ног, так и не сумев нанести удара.

     Грохот постепенно утихал, поглощаемый полипами да странного вида валунами. Утглар стоял к чужаку ближе других, выравнивая дыхание. Экрит наложил следующую стрелу, готовый убить Лэрда, но ждал приказа Гартвига, в свою очередь приготовившего нож. Пару особо живучих, Лэрд, не обращая внимания на их реакцию, добил прикладом своего оружия и сделал это с явным удовольствием профессионала, опьянённого забавой.

     После того как грубые голоса окончательно смолкли, он стал срезать с убитых небольшие ремешки, грубо притороченные к наплечникам и украшенные темнеющим кувшинками завитого аловтве. Все одиннадцать вскоре повисли на толстом кожаном поясе, раскачиваясь в такт движениям, как и положено скальпам-трофеям. В Мулге верили, что эти ремешки приносят удачу.

     — Вы, надо полагать, те самые кайгарльцы, которые о чём-то не должны догадаться? - спросил он, отерев воротник и меняя обойму.

     — Зачем ты убил её? - литасовый плащ, покачиваясь истрёпанным низом, уверенными шагами приближался.

     — Кого? - не понял Лэрд. — Женщину?

     Гартвиг перенёс центр тяжести на правую ногу и со всей силы ударил левой рукой по лицу, перетянутому зловещим шрамом. Человек упал, ещё больше испачкавшись в грязи, но тут же с гневом поднялся, сбросив со лба рыжеватую прядь волос и ткнув карабин обидчику прямо в грудь. Тетива Экрита вновь слышимо заскрипела. Молодой ловчий стоял сразу за ним.

     — Зачем ты убил её?

     — Она сразу была мертва! Её судьба определилась до финала драмы! - сквозь зубы спешно ответил Лэрд. — Уродцы ни за что её бы не отпустили. Попробовал я уже их великодушия.

     — Ты следил за этим отрядом? - донёсся голос сзади.

     — Откуда тебе известно?

     — Великая топь велика. - напевно произнёс Экрит, опускаясь за запиской, торчавшей из подшивки главаря. — Иноземец всегда заплутает без помощи проводников.

     — Вы правы. - сознался он. Стрелять в тех, кто не стреляет в тебя - скверная мысль для одиночки. — Да, я шёл за ними от какой-то горы.

     — Опиши её. - зло приказал Гартвиг, не потерпевший бы и толики возражения.

     Вспотевший палец Лэрда нервно поколебался у курка. Ему не нравился ни тон Гартвига, ни его командирский норов. Экрит в это время ловко передал записку Утглару.

     — Каменистый склон, рядом высокая степь и ещё красная трава всюду. - они ждали продолжения. — Это всё. Здешние места слишком красочны и насыщенны растительностью, чтобы из общего числа можно было явно выделить какое-то одно, пускай и лишь словесно.

     — Отвал. - низким голосом заявил о себе бугай, протирающий копьё. — Это в половине дня пути отсюда.

      Гартвиг кивнул.

     — Отродья спустились прямо с горы? - спросил он.

     — Да. - ответил Лэрд, стараясь зацепиться за смысловые привязки. — Но я не видел откуда именно.

     — Значит слухи не врут. - удивлённо заметил Экрит, обращаясь к Утглару. — Рикташ и правда приручил ищеек для Мулга.

     — Слушайте, вы трое. - не выдержал Лэрд. — Мне нужно к вашей крепости. - он указал на тропу, с которой они пришли. — Мне нужно узнать как попасть обратно.

     Трое кайгарльцев недоумённо переглянулись.

     — Земля. Моя планета. - он показал на небо и тут же почувствовал, будто во второй раз попал в национальный парк Нортумберлэнд. Так много было видно звёзд. — Вы понимаете о чём я?

     Они конечно же сразу поняли.

     Гартвиг подал знак Утглару. Ловчий быстрым шагом подошёл к Лэрду, больно толкнул в плечо, разворачивая к себе, молниеносно схватил за разгрузочный жилет обеими руками, приподнял и ударом в переносицу отключил его.

     Бессознательное тело рухнуло в грязь. Шрам заметнее пошёл кровью, а верхние швы и вовсе распустились.

     — Что в записке? - спросил Гартвиг, вынимая из нескольких черепов свои ножи.

     Утглар кратко передал содержание.

     — Ты останешься на Митфо, - приказал Гартвиг, обдумав им сказанное, — сожжёшь за собой тела убитых ловчего с женщиной согласно порядку и доложишь в Кайгарл следующее, запоминай хорошо.

     Утглар решительно кивнул, гневно втянув воздуха.

     — «К Митфо добрались раньше ожидаемого срока. На пути к Рохау столкнулись с отрядом Мулга. Уничтожен. Направленный вами ловчий не выжил. Отродья хотели скрыть убийство его и неопознанной девушки из вольных, инсценировав всё так, чтобы всё указывало на начавшееся противостояние малых общин. Пленили существо, имеющее отношение к Строителям или располагающие знаниями о них. Отношение к Мулгу - крайне враждебное. Отвал, насыпанный Строителями в процессе постройки древнего храма, разрыт ищейками, подконтрольными Мулгу. Не поддавайтесь на провокацию: Перекройте выходы из Кричащих топей минимальными силами и усильте посты ловчих в западном Самшаде десятью группами. У нас есть основания полагать, что гипотетический удар последует именно со стороны морского ущелья и зоны прилива. Ожидайте неизвестные нам отряды врага».

     — Запомнил.

     Гартвиг выдержал короткую паузу, будто в поисках чего-то оглядывая ещё проступающую на горизонте полосу леса, свиснув затем кеюмов, фыркнувших в ответ.

     — Экрит, ты со мной к отвалу.

     — А с ним что? - спросил молодой ловчий, легко забирая карабин из неожиданно мягкой кисти.

     — Его тоже берём. - Гартвиг пнул ногой лежащего без сознания Лэрда. Герой Тунгавана не шелохнулся. — Этот вонючий хлусб может знать больше, чем кажется.

     ***

     — Мертвые кажется всюду...

     Долгое эхо, гуляющее в темноте, раздавалось на каждом слове. Адайн закрывала лицо остатками бинта, пахнувшего больничной аптечкой, но это не сильно помогало.

     — Само это место мертво. - ярко-красный свет, исторгаемый файером, несомым Аттвудом, делал окружающую действительность пугающей до дрожи. — Ваша планета лукава, я говорил уже? Сначала кажется цветущим садом, а свернёшь не туда и всюду встречаешь смерть. — Орно, идущая рядом с Флойдом, поёжилась. Аттвуд дотронулся до стены. — Чувствуете? Холодает. Не удивлюсь если в конце нас ждёт большая опустошённая морозилка. Треклятая армия треклятого Мулга!

     — А что такое морозилка? - спросила Адайн.

     — Не важно... - ответил Аттвуд.

     — Морозилка, - встрял Флойд, взявшись для Адайн за пояснения. — это такая штука, которая...

     Говорили долго, но путь короче в речах не становился. Шёл невесть какой час блуждания по бесконечному коридору. Все были измотаны прошедшим боем, довольно голодны и эмоционально выжаты. Валлур, легко подавив отчаянное сопротивление, прижёг их самые глубокие раны при помощи плазменного нагрева толл-пактиридовых ёмкостей, но оставшиеся мелкие порезы, чем дальше, тем сильнее начали нарывать. Ручеёк продолжал свой путь в отражении обсидианового потолка.

     — Комната бесконечна. - ковыляла Адайн, придерживаясь за бок. — Зачем нужно было делать её такой?

     — Ради удобства обороны. - сообразил Флойд, немного понимавший в искусстве фортификации. — Сверху и снизу несколько миль горных пород, а значит не подрыться. Вход один, пространства немного и оно разграничено по четырём стенам - легко удерживать оборону против превосходящих сил противника. Верх зеркальный - хороший простор для контроля тактической обстановки со стороны.

      — А ты в армии времени не терял. - присвистнул Аттвуд.

     — К сожалению. - произнеслось не без надрыва. — Как думаете, кто это построил? - взгляд уткнулся в очередной скелет с раздробленными рёбрами.

     Валлур молча шёл дальше, слушая разговор.

     — Тот, у кого есть технология шлифовки многотонных блоков. - Аттвуд в тысячный раз дотронулся до уха, не веря, что манипуляциями Адайн, зашившей набухшую плоть острой спичкой, его удалось сберечь. — И это почти наверняка не наши новые друзья.

     — Строители. - неожиданно молвила Орно после долгого молчания. — Прозвище от кайгарльцев.

     Зилдраанец, сразу после битвы, вколол ей в шею половину зилдраанской нормы разжиженного Н-диметил-этанамина или НДТ, как называли его в войсках, вернув травнице вменяемое состояние. Выглядела она всё так же подавленно, но хоть могла самостоятельно идти.

     — Откуда ты знаешь? - спросила Адайн, не вспомнив чтобы она когда-то об этом говорила.

     — Мать рассказывала мне.

     — Твоя мать родом из Кайгарла? - поинтересовался Флойд.

     — Нет, из Кайгарла был мой отец, но о нём я знаю очень мало. Мать рано умерла и не успела поведать всей истории.

     — Она тоже была травницей?

     — Да, - Орно поправила свою пахучую сумку с жёванной оккнумами травой и двумя плетёнками лепёшек из длоота. — а потом, когда я осталась одна, Тилшам взял меня на обучение.

     — Тот старик, околачивавшийся рядом с Мектамом? - вспомнил Флойд. — Он с тобой ни разу не заговорил при нас.

     — Многое изменилось. - грустно ответила Орно.

     — А твой ученик? - раскрыл себя подслушивавший Аттвуд. — Он уже есть?

     — Нукум. Но никто ещё не знает. - робко улыбнулась травница. — Интересно, как она там...

     На этих словах файер громко зашипел, заискрил, затух и группа, за исключением Валлура, остановилась, прижавшись поближе друг к дружке. От кожаной куртки скользнула нейлоновая лямка. Флойд рылся в рюкзаке, забитом всячески бренчащими вещами, пока не докопал до дна и не нашёл картонные тюбики, завёрнутые в полиэтилен. Осталось три стержня.

     — Зажмурьте глаза. - сказал он и отвёл руку подальше от лица.

     Картина окружения вновь проявилась, а с ней их посетило тягучее чувство, какое бывает из-за острого желания и одновременно невозможности сделать нечто верное. Не в виде страха, нет, а некого необоснованного предчувствия, что они заблудились где-то в толще холодных гор. Тот самый коридор-тоннель с тем же обсидиановым потолком-зеркалом и мертвецами, что и пять миль тому назад. Вкупе с ручьём-ориентиром, путешествие навевало мысли о несостоятельности любого избранного действия, ведь как не поступи, что не сделай, но не выйдешь из тоннеля, олицетворявшего их собственные судьбы. Они словно не самостоятельно избрали направление и двигались в нём, а делали это по задумке таинственного демиурга, грамотно расставившего нужные фигуры на доске, развёрнутой своими чёрно-белыми клетками во времени протекающих событий.

     — Валлур, что видно впереди? - как-то обеспокоенно спросил Аттвуд, плотнее поджав к себе недавно почищенный дробовик.

     — Мертвецов. - бесстрастно отчеканила сталь. — И послание. - тише добавил зилдраанец и быстро припустил прочь от группы.

     Темень тут же скрыла его очертания. Не стало видно даже отсвета визора или лучей включенного геф-проектора. Они переполошились, не понимая, что происходит и почему зилдраанец оставил их расположение.

     — Валлур, стой! - крикнул Флойд ему в след, но эхо перехлёстных отзвуков до неузнаваемости исковеркало фразу, за тем утратившую и вложенный смысл.

     Медленно ступая, они шли за ним. Шум бега стих через семь минут. Ещё через тридцать секунд стихло и его эхо.

     — Валлур? - не очень уверенно позвал Аттвуд, подперев плечо композитным прикладом. — Ну же, приятель, ты здесь?

     Приятель не отзывался.

     — Адайн, Орно, встаньте сзади, возьмитесь за наши ремни и не отпускайте. Мы пойдём осторожнее. - отдал указания Флойд, проверив плотно ли в ножнах, завязанных вдоль пояса у спины, сидит клинок. — Аттвуд, - правая кисть легла на револьвер, хлопавший по посиневшему бедру. — заведи руку с файером под цевьё и будь готов стрелять.

     — Не учи меня как держать оружие, грабитель с принципами. - хмыкнул Аттвуд, но сделал в точности как тот сказал. — Вообще, кто поставил тебя главным?

     — В нашей компании главных нет, я здесь на правах штурмана. И хватит напоминать о том с чего всё началось. Во первых так действительно было нужно...

      — Исключительно тебе. - скривился ступающий слева.

     — А во вторых, формально, этого никогда не происходило. Хвала и слава неизвестному доселе физическому принципу.

     — Для будущего как такового, но в нашей цепи реальности это всё же произошло! - хрипел Аттвуд. — В мою смену!

     — Заткнитесь люди! - шикнула Орно. — По одному вас можно выносить, но стоит вам собраться вместе и вы становитесь хуже весеннего паводка и оккнумовой хвори вместе взятых!

     Адайн вдруг уловила сложный аромат, принюхалась.

     — Флойд, Орно... - неуверенно произнесла она, отогнув длинную прядь крайолово-киноварных волос, и дёрнула его за ремень. — Тут чья-то кровь. Полно крови. Вам видно?

     Из-за красного огня он не смог различить её настоящий цвет. Пятна, украсившие ничем не примечательные стены, были довольно свежими, пускай и выстывшими. Неужели зилдраанец ранен? Он посвятил дальше. Капли уходили дальше вдоль стены.

     — Валлур? - тревожно позвала Адайн, подтянув за кожаную лямку свой колчан из веламена. — Валлур, ты здесь?

     Гулкое эхо вернуло вопрос. Это казалось очень скверным, учитывая уязвимость перед темнотой, и никому не понравилось.

     Двинулись дальше. Так прошло около пятнадцати минут напряжённого блуждания в коридоре. Страдай кто-то скрытой формой клаустрофобии и это давно бы выяснили. Они сами не заметили, как дошли до первого разветвления тоннелей, представшего в лучах красного огня.

     След крови, тянувшийся справа, сходил к низу, будто её хозяин, падая, терял остаток сил, и обрывался у угла, выскакивающего из ниоткуда и уводящего в никуда.

     — Флойд, куда нам идти теперь? - сглотнул Аттвуд, завертевшись по сторонам и тыча в оные своей ненаглядной ценностью. — Три хода, но канал с водой уходит прямо. - молчание. — Флойд?

     — О, значит теперь я главный? - съехидничал блондин.

     — Я вас побью... - негодовала Орно, закатывая глаза. — Очень сильно.

     — Брось сестрица. - приобняла её Адайн. — Давай лучше искать путь.

     — Я не шучу.

     — Ладно, ладно. Не бей. Валлур что-то увидел впереди, когда мы шли вместе, поэтому продолжаем идти прямо. - решил Флойд.

     Через шестую часть мили появился новый перекрёсток, а за ним следующий и опять. Водоносный канал, тихо журча, уходил прямо, файер медленно гас, темнота становилась гуще, их шаги тише, а встречающиеся останки разнообразнее. Аттвуд запнулся об один такой. Красный свет проник под плетёнку рёбер, шедших от глубоко втянутого горла рисунком кровеносных мозаик.

     — Вы видели когда-нибудь подобное? - не без испуга обратился Флойд к девушкам, когда лежащим поперёк хода они различили большой скелет, облокотившийся о стену изогнутым в трёх плоскостях черепом, с десятком пустующих глазниц, даже после смерти существа вселяющих трепет в души живых.

     — Слуги Твура. - прижалась к нему вздрогнувшая Адайн, которую никак нельзя было назвать боязливой.

     — Никакого Твура нет, сестра. - смело отрезала кайгарльская часть Орно. Она, очевидно, острее смотрела на религиозные вопросы вольного народа. — Только легенда, искусственно поддерживаемая старейшинами лишнюю сотню Эшту.

     — Да, понимаю, просто от него веет... он...

     — Ужасен. - закончил мысль вздрогнувший Аттвуд, усмиряя бал разгулявшихся по спине мурашек, и пятый по счёту файер, испустив дух, погас.

     Все четверо услышали разом - во тьме, сдавливающей дыхание, что-то со звоном упало на пол. Адайн вынула кинжал и вцепилась в пояс Флойда как оголодавшая мошкара в древесный сок. Орно, импульсивно дёргая ремень, развернула Аттвуда на звук и свободной рукой поискала соседнюю пару. Некто засеменил позади них, а быть может их было несколько? Точно не сказать.

     — Ребята...

     — Аттвуд, куда ты? - застопорила Орно своего ведомого. — Стой на месте.

     — Не дёргай пояс, он и так плохо застёгнут. - пробрюзжал тот в ответ. — Кажется я что-то вижу... - щёлкнул замок предохранителя. — Флойд, помоги.

     Вторая пара развернулась и Адайн в это мгновение ощутила, как на неё кто-то смотрит со спины. Она резко прокрутилась на месте, занеся над собой вынутую стрелу, и соприкоснулась с сокрытым под керамическим стеклом синего спектра.

     — Адайн?! - Флойд от внезапной остановки подался вперёд и чуть не выронил нож.

     Охотница не двигалась. Её словно ударило током.

     — Что ты видишь в них? - спросила сталь.

     — Служение... - не своим голосом ответила Адайн и отпрянула, упав в объятия повернувшегося Флойда.

     Знакомый рыжеватый свет геф-проектора коснулся их взволнованных лиц, некоторые из которых не упустили возможности направить в него имевшийся на руках арсенал и сразу узнали зилдраандца, подкравшегося сзади.

     — Мы звали тебя. - сказал Флойд не опуская револьвера и поддерживая ещё более обессилевшую Адайн, схватившуюся за его порванную рубашку.

     — Слышал. - поколебало затянувшуюся тишину короткое эхо.

     Адайн с Орно, будто поддерживая друг друга, отступили на шаг.

     — Погас свет. - поведал он о произошедшем с той же интонацией невысказанного упрёка.

     Револьвер не желал опускаться.

     — Видел. - и вновь ни капли намеренья оправдать свой поступок.

     — Эй, это уже не смешно. - нахмурился Аттвуд. — Флойд, убери оружие.

     — Было страшновато. - нацелился он в грудь.

     — Чувствовал. - зловеще ответил Валлур, навис над ним, а броня напоролась на хромированную мушку.

     — Так, всё...

     Аттвуд скорее встал между ними и принудил разгорячившегося Флойда остыть - выхватив оружие, собственноручно вложил его в родную кобуру, пристегнув ту на защёлку фиксатора.

     — Мы вместе пролили кровь, вместе бились и раз тогда не стали стрелять друг по другу, то, чёрт подери, не станем этого делать и сейчас! Да что с вами? - развёл он руками. — Я, сэр Аттвуд, чтоб меня, Гаррингтон, пережил факт расставания с семьёй, не имев возможности даже проститься, наверняка безвозвратную потерю престижного рабочего места с окладом двадцать пять тысяч фунтов в месяц, узнал за эти несколько дней больше чем за всю жизнь, перенёс двухдневную рвоту после местной еды, а ещё меня чуть не убила какая-то четырёхглазая саранча, мечущая стрелы со скоростью торнадо, и оторвался рукав у любимого блейзера, будь он проклят навеки вечные! - группа онемела. Валлур отпрянул. — Но знаете, ничего непоправимого, как не странно, не произошло. Мы пока живы, армия Мулга нет, а Фракха спасена, поэтому успокойтесь наконец и давайте сделаем то за чем прошагали добрые семьдесят миль по чрезвычайно живописному лесу! - Аттвуд выдохнул, подождал возражений, возражений не поступило. — Итак, ты нашёл то за чем погнался?

     Горизонтально проецируемый свет погас и в наклоне засветился над самой перчаткой, выводя облаком переплетения текста, перемешанного с воспроизводящимися объёмными изображениями, эффект от образности которых усилила отражающая поверхность потолка.

     — Боже правый, - наклонился к перчатке Аттвуд и прищурился. — что за адская мешанина?

     — Древний храм построен зилдраандцами. - как ни в чём не бывало известил Валлур, второй рукой расширив дистанцию охвата проекции. — И произошедшее в этих стенах хуже чем кажется. - он добавил в свечение скан-структуру мертвых, встречавшихся по дороге. — Я нашёл геф-шифр, оставленный неким Шеезом. Вам нужно увидеть его послание.

     Путники отстранились от него, намереваясь выразить своё подлинное отношение к крайне изменившейся канве происходящего, но в итоге сдержались, ограничившись колким людским бурчанием и непереводимыми замечаниями Орно да Адайн.

     — Давно ты понял? - всверлился Флойд под синий отсвет. — Сразу как мы вошли, я угадал? - отсутствие ответа лучше оного выдавало правду. — Что ещё ты скрыл?

     — У нас мало времени. - торопил зилдраанец, занятый настройкой геф-проектора.

     — Что ты скрываешь, Валлур, взявший ишалл от служения? - более требовательно спросила Адайн, сопровождая перемещение синеватых линий открытым недоверием, выражавшемся у вольного народа неестественно низко опущенным подбородком, закрывавшим шею.

     — Давайте сначала посмотрим, что он покажет. - вновь выступил Аттвуд третейским судьёй, подтягивая чуть порванный ремень.

     — Так смотрите внимательно. - указал зилдраанец на исходную точку, вокруг которой вращались символы. — Сконцентрируйтесь на общей картине и, чтобы не произошло, не закрывайте глаз...

     ***

     Тусклый белый свет прямыми линиями прорезает серость длинных помещений. Невыносимо громкий звук разрывает ушные раковины своими бесконечными, повторяющимися вибрациями. Пустой коридор. Кто-то, запинаясь, несётся по нему сломя голову. Роняет кипу выщербленных пластин, часть из них бьётся о твёрдый пол и крошиться на мелкие осколки. Позади сначала слышна безостановочная стрельба, затем крики, затем ничто. Бегущий не жалеет сил.

     Солдат? Их командир? Или же просто уцелевший?

     Наклонный поворот спуском увлекает бегущего вниз. На следующем перекрёстке он скользит и ударяется плечом о древнюю стену, построенную задолго до нынешних событий. Так давно это было, кажется вечность в отчуждении.

     Падают оставшиеся пластины. Он тяжело сопит - некогда возвращаться за ними. Дыхание сбивается, скачет. Ему страшно, возможно впервые за всю жизнь. Впереди виднеются свои. Один из них, отдалённо знакомый ему, что-то кричит, вопит, размахивает руками. Позади слышен рёв. Укрыться, спастись, бежать к ним! Ему стыдно за свой панический страх, стыдно как никогда, но он не может его побороть. Ватага тварей выныривает позади. Доспех не спасает. Ничего не спасает, когда они появляются. Кровь, переломанные кости. Страшная смерть. Ужас на лице бегущего искажает и сбивает настрой решимости. Откуда они явились, кто они - неведомо. Он знает только то, что они движутся к Гирвулду. Поворот, ещё один, налево. Бегущий едва успевает, проскальзывая под самой перегородкой. Дверь окончательно захлопывается следом. Перед ним большой стол. Повсюду росчерки, повсюду отметки и печатки тех кто лежит рядом. Нет времени на них. Связь. Ну же! Дверь начала выгибаться. Раздираемый по кускам металл застонал, не в силах ничего поделать. Ну же! Давай! Стол включился. Получилось!

     — Младший хранитель Шеез вызывает командование корабля Мьюраи!

     Молчание. Он в замешательстве. Жуткие картины произошедшего растут и множатся в его воображении. Нет, Мьюраи цел. Мьюраи не мог пасть.

     — Младший хранитель Шеез вызывает командование корабля Мьюраи!

     Удар, удар, за ними скрежет. Дверь всё больше выгибается, а через щели уже видны хищные подобия глаз. Срабатывает задвижка. Это их ненадолго задержит. Ненадолго...

      — Младший хранитель Шеез вызывает командование корабля Мьюраи!

     Шипение. Наконец-то, есть обратный приём. Слышен болезненный кашель. Изображение не передаётся:

     — Говорит Ксак, командующий первого звена гражданского флота внешнего поля, командир колонизационного корабля Мьюраи. Запись с периодическим обозначением чрезвычайной ситуации высшего уровня «Гезх-1». Положение критическое. Часть биологически активных узлов отказала при столкновении с кораблём неизвестного типа, пятьдесят четыре единицы гезхомри по счислению зилдраан и шестьдесят три единицы по обще-звёздному времени тому назад, на курсе свободного следования в приорбитальном пространстве. Фиксируемая высота - шестнадцать дакту. - слышится кашель. — Неопознанные враждебные организмы, классифицируемые четвёртым уровнем угрозы, не приняли контакт, штурмовали двенадцать башенных ангаров в носовой части и убили пятьсот семьдесят два сотрудника персонала, среди которых находились и проверяющие Еххиов-Гракх. Для конечного рапорта: Расчёты миссии оказались не верны, прыжок был совершён на слишком высокой скорости. Учитывая тщательность расчётов и положенные процедуры предполётной подготовки аппарата, выполненные сотрудниками Еххиов-Гракх, полагаю верным считать, что на корабле, перед самым вылетом, была совершена диверсия. Мы здесь уже... шестьдесят пять стандартолет по счислению Монн. Экспедиционная группа, возглавляемая младшим хранителем Шеезом, была отправлена в первый год к открытой планете. Согласно зилдраанской традиции был высажен клисс, далее обустроена база в горном перевале, как в стратегически значимом месте контроля ближайших земель. Разумных форм жизни до настоящего времени не обнаружено. Повторяю - не обнаружено. Запись «Мьюраи-2-8-94». - пауза. Слышно как где-то вырвался сноп искр. — Линии корпуса один и три полностью изолированы. Техническая палуба повреждена. Основной толл-пактиридовый двигатель замкнутого кинетического нагнетания отключиться через семь звёздных часов, а маневровые сферы ещё через десять. Длительная герметизация пятой палубы центральной линии корпуса и расположенной в её окончании рубки управления невозможна. Насыщенный б-гидрат азота на исходе... - Ксак снова тяжело прокашлялся. — Я отдал приказ сбросить модуль планетарного терраформинга, вместе с прикреплённой к нему молекулярной камерой, чтобы выровнять курс и не допустить падения. Нас найдут, когда-нибудь найдут... - кашель довёл его до хрипоты, выворачивая на изнанку. — Шеез... Мой сын, если ты слышишь меня - прости. За всё, что я не успел тебе сказать... - послышался щелчок. Гендерно не определяемый голос продолжил. — Сообщение автоматически повторяется на удалении до системы Туе-Глюм-I... Сообщение автоматически повторяется на удалении до системы Туе-Глюм-I...

     — Отец, как ты мог...

     Думай, думай Шеез. Думай! Ещё есть шанс. Нужно попытаться использовать Гирвулд и не допустить к нему их. Если перенастроить частоты, то может получиться. Он выбирает путь - дверь на другой стороне.

     Ботинки, обитые перестраивающимися пластинами, шаркают по гладкому полу. Направо. По коридору. Вниз. Он торопиться. Прямо. Твари добивают последних солдат. Налево. Направо. Выбивается из сил, падает, встаёт и продолжает, успевая запирать за собой ходы. Прямо по главному коридору. На бегу открывает внешнюю карту. Наружные датчики исправно работают. С орбиты летит прямая призма со сглаженными краями, длиной в несколько сотен миль. Модуль планетарного терраформинга. Следом за ним две части молекулярной камеры. Очень быстро проходят стратосферу. Что-то не так, траектория не корректируется. Неужели на Мьюраи отказали системы контроля? О нет... На карте видно как в верхних слоях атмосферы части распадаются. Направление взрывной волны: Ваиз-VI-II. Удар будет неимоверной силы. Скорее!

     Нужная дверь, наконец! Он добежал раньше их, закрыл вход, обогнал саму смерть. Ну вот и всё, сейчас решиться его судьба.

     Он установил взрывчатку на прибор. Что-то забыл, хотел сделать, но забыл... Послание! На тот случай если ничего не выйдет, если он станет последним пленником бремени смелых.

     Яркий свет озарил помещения, когда он активировал Гирвулд, но перед тем как перенестись за грани расстояний, что в силах осмыслить живое существо, с верхнего уровня, пробив потолок, прямо перед ним возникло нечто не объяснимое. Шеез не различает пришедшего, но понимает, что тот отключил взрыватель. Что ещё он делает? Выводит Геф-панель? Ещё гезхор и он слышит только звук, сплетённый с эхом. Слышит, как будто палкой рядом неторопливо стучат о пол из пустотного камня: «Тук... Тук... Тук... Тук... Тук... Тук... Тук... Тук... Тук...».

     Он дрожит, боится его до смерти, теряется в догадках, но в следующий же миг пелена окончательно затуманивает мысли, сознание растворяется нейронной пылью и путник отправляется к далёким звёздам.

      

     Глава 15

     Достигнув нужного скопления, он открывает глаза.

     — Тяжёлый сон, досточтимый Лим? - голова раскалывалась, а с этим внезапным вопросом и вовсе зазвенела как колокол.

     — Тяжёлый. Я летал в нём. - ответил сонный Лим, не спеша снимая с головы шумовую маску и выходя из углубления камеры дромм-сна, похожей на ракушку, поставленную вертикально.

     — Что же может быть легче полёта? - удивился хиинец.

     — Всё, для тех, в чьих жилах плещется море.

     Окружение двоилось, но он различил три фигуры, почти одного роста. Одна, как он и ожидал, была обвита в короткошёрстный бурый плащ, украшенный традиционными подвязками-кисточками желтоватого цвета, иногда запутывающимися между собой. В глуби капюшона не разглядеть лица. Гладкие не утруждённые работой руки, одна на одной, притянуты к недвижимой груди.

     — Как Рмун?

     — С ней всё в порядке. - снова хиинское произношение, коверкающее слова. — Она выжила.

     — Разумеется, выжила. - Лим выправился, хрустнув спинными хрящами. — В ином случае вам безопаснее было бы выбросить меня в открытый космос. Так как она?

     — Ожидает вас в каюте. Уважаемая Рмун заперлась в гостевой, села в угол и не желает выходить. Она истощена, ей нужно поесть, но от нас она принимать еду отказывается. Мы подготовили надлежащий вашим организмам рацион, пытались её отвести к общему блоку, но... Кхм. - хиинец указал на шкафчик, приставленный рядом и отвернулся. — Простите, вы могли бы...

     Лим посмотрел на своё голое тело, кивнул хиинцу и с нажимом опустил выступающую пластинку вниз.

     Синие дверцы распахнулись врознь и беззвучно съехали на магнитных катушках в горизонтальное положение, после чего соединились в скамью. Внутреннее отделение, скрывающее его одежду, двинулось двумя противоположными стенками на встречу к свету, а после, полностью выйдя, раздвинулось гидравлическими захватами от удерживающего их стержня.

     Он наскоро облачился: тонкий комбинезон-жилет с химическими контроллерами состояния органов, поверх слой из нанотубуленового напыления, немного похожего на водолазный костюм, следом тугие ботинки до середины голенища со скомбинированными подошвами из ромбических пластинок спрессованного графена, и в конце немного истёртый, тёмно-серый сверхлёгкий карбиновый доспех с пресно-оранжевыми полосками, указывающими места соединения его частей.

     Пакмомму от Содружества Дис, впервые встретившись с оперативниками Клусского Единения, гырчали щупальцами-головами всю дорогу про недостаточную вычислительною мощность работы квадресурсных станков. Зилдраанские адмиралы, удивлённые не меньше, уважительно закивали в сторону дружественных коллег, особенно когда те продемонстрировали возможности костюма в учебном бою. Верхушка Кижтар отказалась от сравнительного анализа с собственными изделиями для хиинской геф-линии, а Еххиов-Гракх убила тысячи в попытке обладать хоть одним таким, пожертвовала этой цели колоссальные ресурсы, но, к счастью невинных миллиардов, так и осталась ни с чем.

     — Ведите к ней. - сказал Лим, когда включилась цепь жизнеобеспеченья, и облегающий горловой ворот, доходящий до скул, тихонько кольнул в шею кожным регулятором.

     Воздушный шлюз за шлюзом открывался - они шли через непересекающиеся отсеки-коридоры.

     Лим не многое успел посмотреть за время, проведённое на корабле до дромм-камеры. Классический хиинский корабль: длинные ответвления сторонних отсеков, тесные рубки, минимум эстетики, минимум сглаженных углов несколько квадратного корпуса, почти полное отсутствие комфорта и максимум практичности. «Любой корабль прежде всего создан для того, чтобы на нём летать!» - торжественно заявил как-то адмирал малого хиинского флота Ацц, а после сел в свой комфортабельный эктим с лиственной обивкой из райского мира-заповедника Орхопфа, по заказу произведённого корпорацией Кижтар, и, предаваясь утехам с распорядительнецей Елион, улетел праздновать очередное повышение на Атолл Шести водопадов, парящий над аномальной зоной гравитационных ям у южного полюса.

     Ни открытых смотровых иллюминаторов, ни обзорных палуб, ни камер снаружи. Если они и остались над нижней орбитой Тал`Иид, скрытые плотной облачностью, то Лим этого никогда бы не понял, поэтому в вопросах времени всегда полагался на свой костюм после пробуждения.

     Сенсор износа систем любезно указывал, что с момента предыдущего использования прошло сто тридцать девять звёздных стандартодней. Выходит они пролетели от Тал`Иид, при скорости в 4,2 световой, 583,8 световых лет. Очень долго и очень далеко, если учесть что Тал`Иид замыкает группу исследованных миров в секторе империи. Пусть было по меньшей мере пять подзагрузок батареи рассеивателя постоянной массы, но расстояние так или иначе выходит большим. С равной долей вероятности, в случае если их собираются выдать, они могли быть и где-то в секторе Архион-II и у порога Друомшета, а за бортом мог маячить зилдраанский стинум или эрцау, мимоходом расставлявший зонды слежения в данном квадранте.

     Сопровождающие ступали спокойно, не нервничали и ничем не выдавали подобных намерений.

     Выйдя к командной рубке, они повернули налево и сделали ещё пятьдесят два шага. Стук не расходился по полу, эхо, хоть пролёты ему и благоволили, глушилось рассеивающими экранами гравитации и самим корпусом. Хорошая изоляция, подумал Лим.

     Снова был поворот налево, за ним последний шлюз прямо. Лим запоминал строение палуб.

     Наконец они пришли к гостевой. Перегородка гармошкой сложилась вниз и вверх, выровнявшись у пола и верхнего перекрытия соответственно. Передатчик геф-линии стоял сразу за выдвижным трёхчастным столом, шкафчик, такой же, как и в его отсеке, занимал правую сторону, а Рмун и вправду сидела на мягком подстилочном ворсе, калачиком спрятавшись от ярких диодов, протянутых сплошной линией вдоль четырёх невзрачных стен.

     — Рмун, милая, как ты?

     Она не ответила, хоть и явно его слышала.

     — Рмун?

     Лим вдруг сник в лице, рванулся, растолкав к стенам сопровождающих и, сорвав с кровати клусское водяное одеяло, набросил поверх её голых ног. Он присел рядом, обняв Рмун за плечи, и только тогда заметил - она не смотрела на него, нет, лишь на ощупь перебирала его протянутые руки, неосторожно и с нажимом касалась груди, вжимала пальцы в плечи, дотрагивалась носа, будто заново училась его узнавать.

     — Рмун, прошу, скажи что-нибудь.

     Но она молчала, замирая и немного подрагивая от озноба, неуклюже закутавшись в бархатный платок.

     — Не молчи. - почти умолял он. — Я здесь и помогу, чтобы ни случилось.

     — Не надо, Лим, не смотри...

     Лим уложил в ладошку её влажную щёку, чешуйки которой обросли пурпурной коростой, и медленно, нежно, страшась как не страшился ещё ни одного врага и ничего в мире, развернул лицо возлюбленной к себе.

     Влага всё ещё стекала по бледно-голубой коже, скапливаясь в уголках приоткрытых шёлковых губ, а необычайно выразительные глаза - жёлто-синий и чёрно-фиолетовый, выражавшие принятие каждому и всем из существующих существ, но от того, почему-то, часто полные грусти, навсегда уняли свет чуткой души.

     — Рмун, прости меня. - покачивая, прижал он её к себе, возможно и сильнее чем хотел. — Прости, прошу... Прости меня...

     — Чтобы продолжать любить, мне не нужно тебя видеть. - утешала его Рмун. — Не к тьме незрячие глаза мои, но к песне ярче направляют... Лим, - коснулась она губ его. — не нужно тебе снова умирать.

     — Рмун...

     Двое мародёров из охраны хиинца, видимо почувствовав нужный момент, вошли внутрь. Дребезжание разогревающихся зарядов нарушает покой комнатных диодов, заставляя их мигать подобно перегревшимся электрическим лампам. Рмун услышала.

     — Действуй, милый.

     Диссипационные излучатели, накачавшись энергией, направляются в спину Лима, но поздно. Наёмники понимают случившееся в последний момент.

     Невиданная скорость. Лим, пригнувшись, волной ушёл вправо из под прицелов, в прыжке оттолкнулся от стены, быстрее вздоха оказался у порога, на ходу сорвал с левого бойца оружейный штифт-зарядник и, наиболее острой его частью, насмерть проткнул обоих, пригвоздив к трубе изоляции азотистых шлаков. Далее, не останавливаясь, он бросился к хиинцу, но тот успел запечатать магнитную дверь и Лима оттолкнуло на пол.

     — Распад. - просмаковал хиинец, не шелохнувшийся у невидимого поля. — Мои наниматели считали, что все те слухи, что на зилдраанских орбитальных городах распускают солдаты, участвовавшие в первом совместном с клусскими силами разведывательном рейде, не более чем выдумка, обросшая байками впечатлительных швартовщиков. Примите моё восхищение. Теперь я вижу, что вы и вправду самый быстрый убийца из известных этой галактике.

     — Недостаточно быстрый.

     — Я лишь исполнитель, досточтимый Лим. - с достоинством извинился он. — Лишь исполнитель. Доведись нам сойтись один на один... - хиинец задумался, покачал головой. — На нас смерти сотен, тысяч самых разных существ - такое оставляет неизгладимый отпечаток на психике. Ни один не отступит и потому, боюсь, обоим несдобровать.

     — Билглем Татт. Необычное имя для хиинца, даже учитывая, что оно фальшивое.

     — Одно из многих моих имён, если позволите уточнить. - поправил хиинец. — И вовсе не фальшивое, если позволите, как и все остальные. Оно мне весьма дорого, ввиду богатой истории с ним связанной. Я, знаете ли, люблю истории.

     — Ты хиинец, но точно не с Хиина. - рассматривал его Лим, расхаживая вдоль барьера. — Твой пигмент кожи на руках, твои манеры, речь и сдержанность наталкивают на определённые размышления. Религиозный беженец? Незаконный сын кого-то из совета, вывезенный в младенчестве на мир-сад? Бывший военный распорядитель в приграничной зоне захудалой колонии хиинцев, вроде Росму, где до сих пор дикие звери не бояться пересекать вулканические поля, чтобы полакомиться кем-нибудь в поселении на равнине?

     — Скажем так, дабы окончательно снять этот вопрос, что я выполняю определённые поручения некоторых заказчиков, которые нахожу для себя интересными.

     — «Определённые», «некоторых», «которые нахожу интересными» - ты довольно привередлив для простого наёмника.

     — Простой наёмник вероятно и был бы оскорблён обвинением в непрофессионализме, ибо, не будучи обременённым знанием, действительно опозорил бы ремесло, - улыбнулся Билглем Татт, - но я лишь промолчу, досточтимый Лим, всецело давая волю вашей фантазии.

     — Не подумал бы, что на сигнал Шудд придёт кто-то вроде тебя.

     — Сегодня я здесь, а завтра там. - повёл кистью хиинец. — Вселенная велика, но открывается, увы, лишь для тех, кто готов ей себя без остатка посвятить.

     — Затейливая ловушка, затейливая. Столько возни и ради чего? Стоило мне догадаться и попросту перебить вас там, пока мог. Не вычисли вы меня по квэл...

     — Простите, - склонился хиинец так, будто был служителем морионтов или певчим Клусса, что допустил серьёзный проступок, — я не понимаю вас. Дав согласие, я исполнил должное по слову в соответствии с контрактом, а не получал сигнала от вашей персональной квэл.

     Сигнал квэл не ускорил частоту отсылки сигнала с тем, как Лим поднялся на борт судна, однако ему нужно было проверить и версию о причастности Шудд к этому похищению. Версия изначально была не состоятельной, сейчас же он в этом полно убедился. Тогда кому уходит сигнал?

     — Но ты и не от Мадис.

     — Нет. - шипя согласился хиинец, словно блеснув улыбкой острых зубов из-под капюшона. — Конечно не от Мадис.

     — Ну конечно, такие большие авантюры новичкам в бизнесе противопоказаны, да и они сами не возьмутся. Нанять тебя и вести войну со спецслужбами политических гигантов - нет, нет, не их почерк. Кижтар и Еххиов-Гракх найдут для вычленения уцелевших клусских технологий многих других моих соплеменников, значит и не они тоже. Этот корабль, Доу, слишком большой, умный и незаметный для гигантов, чувствующих себя везде как дома. Почти не шумит, не оставляет следов. - он запустил полное сканирование с квэл теперь и не скрываясь. — Рассеиватели доводят отрицательную массу до реверса материи на -0,9. Почти абсолютный предел. Либо датчики моего костюма, давая первичную оценку, ошиблись, либо вы в нём покопались, подменив значение - скорость была намного выше, чем 4,2 от световой. Вероятно, мы прошли не меньше 1,5 тысяч световых лет, я прав? - хиинец молчал. — Было четыре верфи в разведанной вселенной, где делали такие быстрые и справные суда. После гибели Клусса осталась всего одна. Орбитальный город-сборщик Ихигит, Зилдраанский Малвергесиум.

     Хиинец поклонился, подтверждая.

     — Неясно только одно. Как вы нас нашли, если не следили за моей квэл?

     — О, это довольно просто. Транспортники Кижтар, - затянул хиинец так, будто говорил о старинной легенде, — оставляют длинный след. Очень, очень длинный след.

     Чистейшая западня, но в ней не было ни капли смысла. Если их хотели убить - вот она возможность. Лим не знал, что сказать, а история только запутывалась. Если не стоящему пред ним квэл, данная Шудд, передаёт сигнал, то всё же кому? Он проверил: сигнал, зацикленный на повтор, не прекратился, но повтор замедлился до единицы.

     — Я понимаю, вы, верно, ненавидите меня и обескуражены, но я хочу, чтобы вы вместе с этим поняли верно: мы с вами не враги.

     — Вы заперли меня в каюте с умирающими женой и собственной надеждой, а я готов попробовать отгрызть вам руки, если магнитная защита отклонит спицу заземления, что я приметил во время боя у ныне мёртвого червя. Кто же мы выходит? - не отрываясь от квэл, спросил Лим.

     — Существа, наделённые честью исполнительности и верностью единожды данному слову. Редкость в наши дни. - деловито процокал хиннец. — Большая редкость и в прошлом.

     — Ты обещал ей спасение. - указал Лим на Рмун. — Ты обещал ей жизнь! Так посмотри в её глаза хиинец, посмотри. Ощути её боль. - Рмун забралась на кровать, перебирая руками по покрывалу и испуганно мотая кругом ничего не видящей головой. Хиинец приспустил капюшон. — Прячешься? Смотри ей в глаза! Смотри! - ударил он о перегородку так, что та смялась. — Твоё слово ничто, как и твоя выдуманная честь.

     — Мне очень жаль Рмун и досадно видеть ваш гнев, но моё слово было дано ранее нашей встречи. Оно давалось не вам. «Боюсь, вы не поверите, решив, будто судьба послала меня усугубить ваши страдания» - помните? Никакой лжи, по крайней мере, в этом. - Лим смотрел прямо на него, не отрываясь, словно так можно было узнать ответ на незаданный вопрос. Хиинец вдруг завёл иную песню: — Знаете, почему все наёмники всегда говорят «мои наниматели», используя множественное число?

     — Чтобы, если он один, не наводить слушающих на ненужные размышления, а если их много, не давать повода кивать на какую-то конкретную группу. - Лим выждал и уверенно процедил затем: — Так он один...

     Лим, разумеется, не знал и знать не мог, но подвязки-кисточки, проходящие стяжками у рук хиинца, еле заметно дёрнулись при этих словах. Сенсор костюма уловил искажение его биоритмов.

     — Я прав и знаю это.

     — Может и да. - повёл руками Билглем Татт, склоняя на бок сокрытую голову. — А может и нет. Это всё набор вероятностей. Несущественное для вас.

     — Говори, кто он такой и почему желает нашей смерти?! - вновь бросился Лим на стекло.

     — Смерти? - изумился хиинец, не шелохнувшись. — Нет, нет, мне напротив категорически запрещено вас убивать, досточтимый Лим. Я и сам бы не посмел, даже не будь приказа.

     Лим рыкнул, не отрывая от Билглема взгляда.

     — Что это, остатки сентиментальности по обречённым?

     — Дань уважения к его заслуживающим.

     — Да, твоё «достопочтенный» словно дефект речи пронизывает речь. - отметил Лим — Но много ли ты про меня знаешь?

     — Больше чем кажется. - снова ускользнул хитрый собеседник. — Я много где бываю, много смотрю. Мне не составляет труда запоминать и помнить то, что для других скоро станет древностью, пробуждающей лишь отголоски памяти о тех или иных событиях и взывающей к инстинктам почти языческого поклонения.

     — Так ты следил за мной на и Клуссе. - не спрашивал, но утверждал Лим. — Как? Какой-то новый орбитальный разведчик появился у хиинцев? Может зилдраанские подношения?

     — Полно ухищряться. - жестом остановил его Билглем. — Я не следил. То, что должно произойти просто происходит. В этом кроется большой резон и большой круговорот событий, стремящийся отыскать дно на своём пути.

     — И что должно произойти?

     Слушающий его хиинец смолчал, собрав руки у живота и опустив голову ещё ниже.

     — Отвечай мне!- ударил по барьеру Лим.

     Вместо ответа Билглем Татт, сперва помедлив несколько тягучих гезхоров, активировал корабельный геф-проектор с собственного устройства и снял блокировку иллюминаторных задвижек в дальней части каюты. Лим обернулся. Из черноты космоса, сразу перед линией обзора, выглянул освещённый полумесяц крупной планеты, обделённой спутниками. Данные геф-линии, не без желания хиинца, появились рядом на свободном участке пятиступенчатого стекла. Лим незаметно включил квэл на запись и анализ потоковых данных. Сводка мгновенно отразилась на индикаторах.

     Площадь объекта составляла 342528776 дакт в полной массе эллипса. Радиус: 95449897 дакт. Скорость полного обращения вокруг звезды: шесть с половиной суток, длящихся сорок девять звёздных стандартчасов. Притяжение 2,1 G. Треть планеты всегда пребывает в ночи. Ледники у полюсов отсутствуют, либо мало проявлены. Присутствует сформированная атмосфера с содержанием двух процентов аргона, двадцати семи процентов двуокиси углерода, шестидесяти восьми процентов азота и трёх процентов кислорода. Малая облачность, крайне редкие осадки. Ядовиты. Поверхность неровная, твёрдая, каменистая, без крупных скал, проточен, каньонов или иных видов деформации основного уровня плато. Какие-либо органические или синтетические типы растений и растворов влаги отсутствуют. Средняя температура в течении года составляет одну единицу тепла. Часть поверхности покрыта искусственными кратерами, но признаков наличия жизни в них не фиксируется. Преобладание долерита в небесном теле необычно большое - девяносто четыре процента. Из-за плотности его концентрации не было возможности провести анализ строения подземной части. В конце сводки виднелась приписка-вердикт:

     Уникальность: Исключительная.

     Текущее население: Не определяется.

     Состав населения: Не определяется.

     К прямому бурению непригодна: Материал вне перечня необходимых составов.

     К немедленному заселению непригодна: Ожидаются крайне высокие затраты на макетное терраформирование.

     Удалённость от ресурсных платформ: Критическая.

     Сырьё: Четверть необходимых составов на глубине от 10 дакт. *Оценка.

     Применение форбуш-камер для переработки наличного минерального состава затруднительно - требуются глубокие штифты креплений или установка стандартной двухдактной шахты.

     Лим, спешно перебирая бегунки и всплывающие квадраты координатного коридора, вывел на панель сетку космической топографии.

     Пустые поля вместо чётких ориентиров окружали их корабль. До ближайших меер-буёв, с заделом разбросанных транспортниками Кижтар по всей галактике, было чуть больше ста двадцати световых лет. Это значило, что место их нынешнего пребывания не отмечено и никогда даже приблизительно не было отмечено ни на корпоративных картах, ни в общем тинбе Монн. Как к этому месту проложили курс?

     — Сейчас вы, вероятно, желаете знать, зачем вы здесь, досточтимый Лим? Признаться, мне и самому это очень интересно, ведь более загадочных инструкций я ещё не получал за время своей работы. Никогда и ничего подобного.

     — Где мы? - спросила Рмун, едва опираясь о край кровати.

     Хиинец неторопливо, словно из-за чего-то переживал, справил заплётшиеся кисточки-подвязки, одёрнул пола одеяния и, наконец, ответил с видом услужливого служащего:

     — Близ орбиты Унк.

     «Унк» - отразилось звоном в сознании. Планета-миф, планета-призрак из небылиц. Планета ставшая для Клусского Единения символом неизбывного зла, тянущего длинные лапы к мечте о первых поселениях в домашнем круге гаснущей звезды. Как они, эти кто-то, её нашли и сколько сделали для того, чтобы скрыть открытие от разведок Монн? Немыслимо. Клусское Единение искало её пятьдесят четыре звёздных года и всё без результатов. Минимум наводящих данных. Зилдраанцы, позднее, высылали две эскадры по сопредельным маршрутам клусских кораблей, но, что не стало чем-то удивительным, нашли лишь новые газовые гиганты, пригодные к установке своих станций пыльцовой переработки в нейтральных секторах. Мало кто из народов Монн верил в то, что она реальна. Справедливо, ведь с чего ортос управления и ортос флота вообще решили, что у элв одна единственная планета? Тщательный анализ всех девяти боевых столкновений и обрывки перехваченных траекторий их ржавых недокораблей? Адмиральский комитет Фирима, кроме коллегии с Зилдраана, отнёсся к представленному материалу более чем прохладно, не скрывая своих сомнений по поводу надлежащего выполнения расчётов. Никому не хотелось тратить ресурсы на помощь потенциальному торгово-политическому конкуренту и постепенно угроза элв стала открыто высмеиваться при каждом обсуждении. Что далёким мирам эта напасть, которой они никогда не изведают? Ещё одна страшная сказка для непоседливых, обласканных заботой детей, радостно играющих в непременно безопасных синтетических садах, недосягаемых для угроз холодного злого космоса, полного безадресных молений, о которых им почему-то забыли рассказать.

     — Лим... - содрогнулась Рмун, схватив его за рукав.

     — Я здесь, милая, я здесь. - обнял он её. — Что бы ни случилось, я всё исправлю, слышишь? - шёпот. — Ты будешь жить, Рмун. Ты будешь жить. Клянусь, я навсегда с тобой... Я не оставлю тебя.

     Хиинец вывел на приборную проекцию цепь расстыковки корабельных узлов и, занеся руку над бегунком активации, сказал:

     — Все лгут, досточтимый Лим. Но если одни, пусть и стоя на месте, лгут другим, то иные, постоянно двигаясь вперёд, лгут только себе. - низкий поклон. — Прощайте. Для меня честью было говорить с вами.

     Голографический бегунок прокрутился до упора, дверь сложилась в непроницаемую гермостворку, и их секция отсоединилась от основной части корабля так же просто, как через шлюз консервации контрабандистами выбрасывается перележавший товар.

     Мгновенно пропала искусственная гравитация. Внутреннее давление подскочило - десять млорт при стремлении к росту. Капсула попала в поле притяжения планеты и стала, постоянно ускоряясь, быстро лететь на встречу поверхности.

     Геф-проектор на всю панель стекла высветил отсчёт: «Схождение к верхнему пределу стратосферы через семнадцать дакту».

     — Лим, что нам... - их болтало в пространстве. До входа в стратосферу оставались считанные гезхоры. — Лим?

     Крохотные ромбические пластинки подошв его обуви перестроились для максимально лучшего сцепления в условиях невесомости и Лим дотянулся ими до ближайшей стены, поймав Рмун.

     — Слушай меня внимательно, милая. - затараторил он, сдвигая выступающую пластинку вниз. — Я сажу тебя внутрь. - плашки-панели полетели прочь, освобождая место. — Он оснащён противоударными компенсаторами, это должно сработать. - её спину холодно кольнул поручень шкафчика. — Вот тут, держись.

     «Схождение к верхнему пределу стратосферы через девять дакту».

     Лим вернулся, снял с кровати подложку, поднял одеяло, не забыл про подушки и растолкал всё это по свободным местам отделения. Рмун помог забраться внутрь и, когда она обернулась калачиком, набросил сверху сдёрнутые жилеты убитых наёмников.

     — Лим... - позвала она.

     Механизм начал процедуру запирания шкафчика.

     — Да Рмун, что?

     — Обещай, что даже если я не выживу, если...

     «Схождение к верхнему пределу стратосферы через четыре дакту».

     — Мы, Рмун. - коснулся он её, до поднятия дверок. — Мы будем жить.

     — Лим, я...

     «Схождение к верхнему пределу стратосферы через два дакту».

     — Мы будем жить!

     «Пик».

     Сразу после этого сигнала его сильно оглушило, гравитацией буквально оторвало от поручней и, раскрутив в воздухе, спиной бросило на закрывшиеся иллюминаторы, что после того промялись к плавящемуся стеклу. Геф-проектор прервал визуальную трансляцию показателей. Секцию вращало и переворачивало в воздухе с чудовищной скоростью. Лим через боль оттолкнулся, вжался на распорку в угол за шкафчиком и как можно туже затянул стяжки армированных креплений, фиксировавших суставы.

     Он переключился с показателей натяжения на датчик высотомера:

     «Единица дакту».

     «Одиннадцать дакт».

     «Восемь дакт».

     «Пять дакт».

     «Два дакта».

     Слишком быстрая скорость падения для столь твёрдой поверхности - гарантия болезненной смерти. Поэтому Лим решился попробовать. Убрав руку с загородки, он горстью выпустил весь запас неактивных барьерных волчков, в миг заколотивших о стены, и, толкнувшись к центру секции, разрядил поле магнитного щита.

     Безродный Бенсум, с которым Лим до последних событий водил крепкую дружбу, был из снабженцев и часто возил всякую всячину в расположение специального отряда разведки. Как-то раз на разгрузке, он рассказал довольно интересную историю, произошедшую с ним по возвращении на Клусс. Перед посадкой складской отсек разгерметизировался и система питания, дабы избежать перерасхода энергии, автоматически отключила там искусственную гравитацию. Такое случалось и раньше, но никогда с членом экипажа, запертым внутри. Безродный Бенсум находился в маленькой рубке управления кранами, располагающейся над общим помещением склада, и, придумывая занятия на скорый отпуск, не торопясь заправлял шнек барьерных волчков. Бенсума, прижав, подбросило до самого потолка, а волчки разметало в пределах рубки. Он включил магнитный щит на положительный импульс, намереваясь отлепиться и достать до стола с крюками-зацепами, но образовавшееся поле как-то включило барьерные волчки, а те, прекратив летать туда-сюда и реверсируя заряд к отрицательному значению, усилили внутреннее сопротивление. Безродный Бенсум, к огромному своему счастью, оказался в настоящем зажат посреди зацикленной цепи магнитных токов, сбивающих эффект перегрузки.

     Тогда над ним вдоволь посмеялись. Теперь же эта история, эта хитрость, оказавшаяся чистой правдой, спасла Лиму жизнь. Он парил в воздухе, защищённый двойным контуром, столь же безмятежно, сколь безмятежен эмбрион в утробе матери. Но ничто не вечно в мерцании безмолвных звёзд и рано или поздно каждому предстоит родиться вновь.

     «Дакт».

     Скользящий удар о косую наклонность. Секция покатилась кувырком, едва не рассыпавшись.

     Этого было достаточно: волчки подбросило, разметало, поле сместилось и Лима закрутило по переборкам вместе с кроватью, пару раз ударившей в спину, будто тряпичную куклу.

     Привкус хлора во рту увлёк его чувства в тянущий водоворот растерянности. Как всё закончилось Лим не увидел.

     ***

     Искры взорвались перед глазами. Что-то иголкой кольнуло под грудь. Лим очнулся от этого ощущения и пытался продышаться. Его пересохшие глотки сжались, замыкая дыхательные пути и блокируя внутреннее влаговыделение. Ядовито пахло сжиженным газом из пробитого конденсатора воздуха. Он поднялся на трясущихся локтях, закричал, чтобы избавиться от шума, стоящего в ушах - едва-едва, но это помогло. Затем мутным взором Лим скользнул по окружению.

     Каюта встала боком, разломалась, но сквозь прорехи корпуса ландшафт просматривался. Они упали на солнечную сторону планеты. Сквозь вывернутый проём с входной части виднелся блёклый свет, отражённый в гранях побитой горки долерита. Шкафчик оторвало всего на половину верхних креплений и запирающий механизм остался цел. Хорошо, это было хорошо, значит с Рмун наверняка всё в порядке.

     Голова кипела из-за перегрузок и скверного, по меркам выходца с Клусса, состава атмосферы. Система датчиков костюма отключилась. Шлем едва компенсировал влияние на дыхательные органы азота. Навигация перестала работать следом. Ни места, ни направления, ни времени.

     Лим, еле передвигая конечностями и плохо понимая, какие из них действительно повреждены, а какие нет, пополз к шкафчику, постоянно накалываясь о россыпь шиповых осколков, недавно бывших термостойким стеклом высшего класса качества. Преодолев необходимое расстояние, он ухватился за край дверцы и попробовал сдвинуть пластинку активатора. Заело напрочь.

     Рмун закашлялась где-то внутри.

     — Рмун! Милая, я сейчас, я что-нибудь придумаю. Подожди... - секция со скрипом накренилась к бывшей точке входа. Они повисли на краю кратерного выступа. — Нет... - звук обдираемого о камень металла. — Рмун, держись!

     Маятник камеры, зависшей в неопределённости, качнулся.

     С ощутимым ускорением секция сползла с края, съехала на полтора дакта вниз до дна и сильно ударила в зернистую почву кратерного углубления, похожую на перепрелый чернозём, смешанный над глиняными комками. Острый угол секции пробил в кратере крупную дыру, размером с орудийный калибр утура. Независимый источник света поизносился за тяжёлую посадку и теперь окончательно затухал, едва помигивая сквозь треснутые диоды.

     Хват ослабших кистей не удержал его. Лим скатился по наклону, соскользнул и пропал в темноте глубинных пустот.

     Сюрреализм видимого походил на сон, но, без сомнений, он был в сознании, не растерявшем рассудка: полёт во тьме и бурление синих волн, плещущихся по жилам. Сильный удар плашмя, а затем приступ болевой сонливости или, как говорят службы медицинского контроля, «долой нерадивого пилота». Нейроны мозга сговариваются и, за спиной своего владельца, ограждают носитель от тела, спасая обоих. Хитрецы, большие хитрецы. Если бы не карбиновые стяжки ему не выжить. Даже хадву не смогли бы после такого встать - не то притяжение.

     Тонкий лучик света, бьющий ему в глаза, прервала оторвавшаяся конструкция шкафа, грохнувшего рядом через четырнадцать гезхоров. Он был на грани, но считал, запоминал. Они с Рмун попали в некие пустоты под кратером. Возможно, их тоже вырыли загадочные творцы-создатели?

     — Рмун...

     Шкафчик лежал близко и всё же Рмун молчала.

     — Рмун... - он не мог пошевелить даже перепонками ног. — Я не оставлю тебя... Не оставлю...

     Секция, подавшись ветру, протяжно скрипнула в последний раз, словно хотела напоследок исполнить прощальную песню. Она наклонилась и, громыхнув, рухнула остатками верхней переборки на небесные ткани и её светящиеся звёзды, обращая сущее в непроницаемый мрак.

     Глава 16

     «...И узрели идущие проклятый мир отшумевших войн и войн, что ещё не пришли. И ласкал им стопы родник и пески и бриз. И полагали они истинно, что не долго цвести сему месту и что ввергнут его скоро в новый огонь. И увидели они там колонны дивные пред высокой горой, и вращались они в воздухе и не разобрать было древние письмена.

     И встал мудрый Нугхири пред ними и вопрошал, да на посох свой опираясь:

     — Кто из вас скажет, в этом месте, что есть для нас сила?

     И долго давали ему ответы и не были они верны. И просили его открыться. И сказал им мудрый Нугхири:

     — Истинной силой от века прибудет забота о слабых, ведь не должно ей сторониться великих дел. Ибо как много для слабых открыто путей, так много и бездн для них ширится по вселенной. И попадают в них, погибая, и других сталкивают супротив воли и неволят третьих. Направить надобно их и дать завет. И всех отыскать и указать им цель и научить мудрости. И оградить от немыслимого, за гранью лежащего, стоит незнающие миры. И потому нужна нам эта сила и от власти её возьмём и от разума и от тел. И используем её как щит от зла. И иных древних чтя, послание это, что колонны красит, мы разнесём по мирам и в дома и к небу и всюду где обитается жизнь. И так почтим мы настоящую силу. И так преумножим мы благо. И так достигнем мы истины.

     Так сказал им мудрый Нугхири и хотел идти дальше, но озарились небеса и увидели они в облаках суда большие, закрывавшие свет, и армады малых и многие из них несли огонь. И оборвались нити и перестали идущие слышать да видеть иных от рода своего. И, смерти убоявшись, покинули его слабые духом, спасая себя, и многие от них родством. И остались с ним лишь двадцать сыновей и поклялись вновь, верные прежним клятвам, исполнить великое и укрылись от огня. И остался мудрый Нугхири один, хоть не был одинок, и ушёл он прочь от бойни, скрываясь. И вновь сгорел тот проклятый мир...».

     Зумтиад от Кохта - «Нугхири: Из наставлений. Столп девятый».

     Возжёгся яркий красный свет и освятил растерянные лица запертых впотьмах.

     Холодок, сквозивший по стенам, подбирался ближе. Вот уже полчаса группа, ведомая Валлуром, стояла в тупике. Ручеёк улизнул за непреодолимое препятствие, возникшее в центральном ответвлении тоннелей: наклонная плита песчаного цвета, преградившая путь, насмерть упёрлась и не желала сдвигаться ни в одну из сторон даже под всесокрушающими пинками зилдраанцких шипованных бот. Если бы Валлур мог или умел ворчать, подобно Аттвуду, то прямо сейчас предался бы этому увлекательному занятию.

     Кварк-глюонный сгусток плазмы, выпущенный в плиту при четверти заряда, напрочь посбивал толстенную облицовку стен ударной волной, разорвал клочьями на века уложенные перекрытия пола в пределах двадцати ярдов и, подбросив разметавшуюся труху в воздух, смешал с вековой терпкой пылью, пустив последнюю облаком на компанию заворожённых зрителей. Саму дверь погнуло лишь на несколько дюймов. С трудом, но к великому счастью группы, удалось уговорить Валлура не пытаться проверить действие на дверь стопроцентного заряда, сославшись на иссякающий запас толл-пактиридового источника питания.

     — Так, что думаешь? - поинтересовался Аттвуд, присаживаясь рядом с Адайн, флегматично начищавшей оперения семи оставшихся стрел.

     — О чём? - откинул прядь Флойд, сидящий напротив.

     — Ты прекрасно понял меня, длинновласый исседон со своей нелепой аллергией на мак.

     — Читал «Аримаспею» Аристея из Проконнеса и сыпешь едкими прозвищами? Замечательно, комнатный натуралист-любитель. Ну тогда ты, раз озарение вдруг посетило твой светлый ум, будешь «Тонзура». Или тебе больше «Впрыскмэн» нравится?

     — Очень, очень смешно. - хмыкнул Аттвуд, покачав головой и прохлопав в ладоши. — Серьёзно Флойд, тебя это не беспокоит?

     — Меня беспокоит. - не прерывая занятия задумчиво потянула Адайн.

     — Вот! - показал на охотницу Аттвуд. — Даже её это беспокоит.

     — Что значит «даже меня»? - нахмурившись, обернулась Адайн.

     — Не бери в голову...

     — Раз ты начал разговор, Аттвуд, то тебе и делиться идеями. - продолжил Флойд.

     — Тогда слушайте не перебивая, чёрт возьми! - прошипел Аттвуд. Пока неосознанно, но он уже поймал драйв настоящего приключения, о котором мечтал всю жизнь. — Нить, друзья мои! Всё связано с нитью, понимаете?

     — Я лично ничего не поняла. - помотала Адайн головой, а потом обратилась к Флойду. — О чём он говорит?

     Флойд, прожёвывая свой ломтик йата, с отрешённым выражением лица пожал плечами.

     — Киртани с зилдраанского, как сказал Валлур, значит «Нить», так? - стоял на своём Аттвуд.

     — Не надо наводящих вопросов. Все здесь давно всё знают, так что излагай мысль сразу.

     — Ладно, но только попробуйте переспросить. - пригрозил Аттвуд, потрясая пальцем. — Вспомните историю Шееза, которую мы видели. Гирвулд, этот камень, что нужен морионтам для того, чтобы исполнить пророчества о Двадцати Первых и вернуть мирам полноту света мудрости. Он точно говорил именно про него. Спорю, что это корабельный двигатель или его дубликат. - Валлур, продолжавший долбить плиту, не подтвердил, но и не стал отрицать. — Дальше - больше. Смотрите, Мьюраи пребывает за определённое количество лет до всех событий, высаживает передовой отряд сюда, который строит базу, на которую вдруг нападает неизвестная группа генетически разных существ и вырезает персонал, так?

     — Так. - ответили они вялым хором.

     — Шеез, используя Гирвулд, сбегает с такой скоростью, что оставляет позади сам свет. При этом одно из напавших существ, предотвратившее взрыв, не убивает его, а наблюдает, что-то делает с Гирвулдом, и даёт тому завершить перенос. Странно, да? Пару раз Шеез пересекает нулевой порог и возвращается обратно, но в наш с вами временной отрезок реальности!

     — Когда я видела его, он был так напуган и дезориентирован... - вспомнила Адайн. — Бежал по Ша`А, запинаясь о заросли чив и не видя дороги.

     — И вывел тебя к нашему вороватому исседону, появившемуся ровно тогда, когда отродъя загнали Шееза в угол и прикончили. - он повернулся к Флойду. — Скажешь, совпадение не означает закономерности?

     — Скажу тебе продолжать, Впрыскмэн.

     — Кстати об этом. - оживился Аттвуд, нервно зачесавшись. — Когда ты вернёшь мне мой портмоне?

     Флойд мельком бросил взгляд на зилдраандца - тот отрицательно покачал головой.

     — От Аттвуда Гаррингтона, пускающего пену изо рта, нам не будет пользы.

     — Ты мне его всё равно вернёшь, и мы оба это знаем. - настаивал Аттвуд, всё более озабоченно потирая шею. — Так почему бы не сейчас?

     — Продолжай начатое. Этот вопрос подождёт.

     Аттвуд скрипнул челюстью, постарался мысленно подавить ломку, тяжело вздохнул в явном разочаровании и вернулся к изложению:

     — Так вот, о совпадениях. Адайн, в силу высокой концентрации волевой решимости и стойкого желания сделать всё так, чтобы потом о том не сожалеть, разумеется, не смогла бросить путника, тоесть тебя, в беде. - Адайн кротко кашлянула, смутилась и перевела усилия к наконечникам. — А ты, как и Валлур со мной, появился тут из-за нападения Нолгвура, в свою очередь пришедшего за Киртани. Потом мы встретились с Орно, которая, из-за долгоиграющего намерения спасти Фракху, естественно тоже отправилась с нами к древнему храму, в который мы пошли только потому, что думали будто именно оттуда вышел ныне убитый зилдраанец. Дальше, у самых врат, мы столкнулись с войском Мулга, похоронить которое без нас и в частности Валлура Фракха бы не смогла ни за что, и, единственные из всех, спаслись, оказавшись запертыми здесь. А здесь отыскали клисс, кучу столетних покойников и таинственную дверь. Улавливаете?

     — Но вы же оказались правы. - Орно, подобрав под себя накидку, присела к Флойду. — Все эти странности... Похоже Шеез действительно привёл нас к единственному месту, где можно найти ответы.

     — Да, но речь сейчас не об ответах, а о нити.

     — Киртани? - отвлеклась Адайн.

     — Нет же, о нити последовательностей! Одно провоцировало другое. Пазл.

     — Хочешь сказать, у кого-то на нас вроде бы план?

     — Хуже, - отёрся рукавом Флойд. — мы будто и есть сам план. Все мы, как те алюминиевые шарики, что запускали в старых игровых автоматах, а потом периодически направляли ударами контроллеров, когда те хотели выйти из игры.

     Адайн с Орно синхронно перевели непонимающие взгляды сначала на Флойда, а затем на Аттвуда, со вздохом зачесавшего лысину.

     — Суть в том, - ответил он им, не горя желанием вдаваться в объяснения по поводу игровых автоматов, — что происходящее - уловка с одним входом и одним выходом, ясно? Куда не поверни, но дальше стен не уйдёшь.

     — Ты так считаешь? - враз нахмурившись, недоверчиво спросила Орно.

     — Что? - сморщился Аттвуд. — Нет конечно! Так считает наш апофеоз задумчивости, убеждённый космополит и вместилище непередаваемой душевной грусти. Я же... - замялся он. — Слушайте, я не знаю, это слишком запутанно!

     — В перечислении ты забыл ещё одну деталь. - подметил Флойд. — Ксак сообщал о совершённой диверсии над двигателем, перед самым вылетом Мьюраи.

     — Это предположение Ксака, не точное знание. - махнул Аттвуд. — Как можно на это полагаться? Какой-то там зилдраанец когда-то тысячи лет назад что-то там предположил. - Валлур напряжённо обернулся. Аттвуд тут же поднял руки вверх. — Без обид приятель.

     — И всё же существенное предположение, если допустить его резонность. - продолжал Флойд. — С ним всё и правда становиться похожим на чей-то план.

     — Безумие какое-то. - фыркнул Аттвуд, почесав пальцы о щетину. — Куда вероятнее, что аварию на Мьюраи подстроили завистливые конкуренты, из этих Еххиов-Гракх - компании, оплатившей само веселье с полётом. Так как они, я спрашиваю, по твоему мнению могут быть связаны с нападением на эту базу, если события разделяют миллиарды лет с нулевым барьером, а второго Киртани не существует?

     — Они и не могут. Говорю тебе: третья сторона, кукловоды. Кто-то устроил саботаж.

     — Я тебя умоляю! - махнул Аттвуд. — Не надо напускать мистики!

     — Валлур, а что об этом говорит сандтим? - спросила любопытная Адайн, доставая предпоследний свёрток сладкого йата из сумки Орно.

     — Ничего. Пока не увижу, что за дверью, ничего не скажу. - отозвалась ещё больше похолодевшая сталь, с грохотом врезаясь в препятствие. — Но Аттвуд прав, других Киртани не существует. В тех развалинах, что мы обыскивали лишь тлен и живописные рисунки, абстрактно вырисовывавшие какие-то космогонические сюжеты. Мы не разобрались в них до сих пор. Но адепты бы нашли след хотя бы ещё одного устройства в любом случае, существуй оно.

     — Такая уверенность. - недоверчиво поддел его Флойд, деля кусочек сочного йата с Адайн. — Насколько далеко вы заходили в поисках?

     — От в некоторых помещениях лучам просвечивания подвергалась даже пыль.

     — Нет же, я спросил про территориальный охват.

     — До пределов тинба Монн в зоне домашней галактики. Около двадцати тысяч световых лет от Малвергесиума и столько же в разлёте от других миров. Адепты Шедат, Грохо, Нибаж-Роу и Павеф зашли ещё дальше, обследовав миры в радиусе свыше тридцати тысяч световых лет. Грохо, к слову, впервые в истории добрался до дальнего пограничья Чинту в беззвёздной зоне.

     — А в других галактиках искали?

     — Иные скопления слишком далеки для наших кораблей и жизней. И хоть гражданам миров Монн категорически запрещается покидать пределы разведанного тинба без особого разрешения навигационных служб, через тетромиллон зилдраан не было найдено признаков клахарских строений вовне.

     — Значит, никому нельзя покидать эту галактику. - загадочными интонациями сказал Аттвуд. — Совсем-совсем никому?

     — Ни высшим чинам флота, ни правителю в совете младших на Зилдраан. Никому.

     — Так предписывает сандтим?

     — Так велит здравый смысл тем, кто не хочет перейти на сверхсветовую скорость и протаранить астероид, который без сетки меер-буёв ни один корабельный локатор просчитать по вектору ускорения не сможет. Это решение расы коллективно приняли в Монн одним из самых первых.

     — Даже одна галактика штука довольно большая. - жуя слова, выдавил Флойд. Вкусный-вкусный йат растекался во рту и напоминал Нукум, дважды приносившую его откуда-то с полей у водопада. — Вас или очень-очень много, что, как ты говорил, отнюдь не так, или быстрые корабли.

     — Быстрые, лёгкие и смертоносные. На них стоят толл-пактиридовые генераторы.

     — Они что, какие-то особенные?

     — В некотором роде. Обычные корабли входящих в Монн рас для достижения оптимальных космических скоростей, используют рассеиватель движимой массы, создающий оболочку поля искривления материи, которая обращает всю движимую массу к отрицательному значению. При отрицательной массе, корабль и всё попадающее в поле искривления материи устраняется на самом векторе движения облаком распылённых частиц фактической массы в пределах этого поля, сохраняя массу действительную внутри пузыря поля искривления. Экипаж поэтому способен бодрствовать вне дромм-камер сна и физически взаимодействовать и сознавать материю корабля. Впрочем найти себе занятие на сотни стандарт-дней полёта не такая уж лёгкая задача. Во временной статике такие корабли маневрируют на дополнительных электрореактивных разгонщиках, питаемых от отдельного узла энергии. Из-за них сильно увеличиваются масса носителя, энергетические затраты на дополнительные центры питания и возрастает погрешность реакции на угрозы в движении. Толл-пактирид же, являясь образцом передовых технологий зилдраан, есть единственная искусственная сверхэнергоёмкая субстанция во вселенной, которая одновременно газ, жидкое вещество и твёрдое тело. Он адаптивно меняет уровень выброса энергии под каждую конкретную задачу, подстраиваясь под мысленный сигнал пилота.

     — Как твой Блунум. Точь в точь. - сказал Аттвуд, для верности проверяющий не отвалилось ли везучее ухо.

     — Да, как Блунум. Почти. - кивнул Валлур и опять со всей силы врезался в плиту у стыка. — Ещё он используется в виде гасителя.

     — Толл-пактирид кроме как в конструкции корабельных двигателей ещё где-нибудь используется? Просто интересно, мне не нужны подробности. Это не промышленный шпионаж.

     — В гидропонике, фирдш-стенах, форбуш-камерах, оборудовании для грунтдиеминевтов. - зилдраанец, как и всегда, отвечал охотно, явно не намереваясь утаивать детали. — Но преимущественно в оружии.

     — Которое несут эти самые корабли, я прав?

     Валлур ничего на это не ответил, вновь превратившись в неподвижного голема.

     — А что такое упомянутый «гаситель»? - спросил Флойд, потерев саднившее бедро.

     — Приём флотских лагкрулов, вроде того, что я оставил у Земли. Его задача замыкать вражеские группы кораблей на заранее подготовленном участке пространства. Лагкрул, на огромной скорости, подлетает к эскадре противник и, по углу сближения в десять сотых световой скорости, начинает движение с остаточной инерцией, при поддержке сфер кинетических толкателей, а после, уже приблизившись в сектор поражения и переключаясь на маневровые ускорители, активирует «вспышку» - направленный сгусток избыточных паров толл-пактирида. При нормальной работе зилдраанских двигателей опасные пары отсекаются в специальную капсулу и далее коллапсируются сферой линейной сингулярности в камере гашения, но в чистом виде пары являются превосходным заменителем легко обезвреживаемым станн-снарядам. Отчасти из-за наличия больших запасов старых типов топлива, отчасти из-за отсутствия интереса и знания, а отчасти из-за примитивной боязни, но иные расы не ведут углублённых наработок по направлению толл-пактирида, а потому многого не знают о скрытых свойствах. В частности о том свойстве, что его отработочные пары не рассеивается в вакууме, подобно любым иным. От направленного рассеивания его сгустка, каморы двигателей вражеской группы в миг экстренно замыкают шлюзы вентилирования с наличными элементами системы движения и попросту выходят из строя под воздействием реакции от разъедающих их паров толл-пактирида. Корабли какое-то время продолжают движение по инерции, пытаясь маневрировать, но попадают на подготовленную площадку, а Лагкрул успевает скрыться из области поражения.

     — Ясно. Из сказанного следует, что если другие Киртани кто-то и нашёл вне поля вашего охвата, то мы об этом не знаем. - подытожил Флойд. — Плохо дело.

     Очередной удар его цельнометаллического корпуса прогнул середину плиты намного заметнее. С правого края выскочили шесть прямоугольных вставок, лязгнув углами о пазы.

     — Ну наконец-то! - голосисто вымолвил Аттвуд с видом бедуина, нашедшего оазис в период засухи. — Я уж думал придётся сидеть тут до второго пришествия.

     — Гидравлические запоры прям как в банковском хранилище. - отметил Флойд.

     Аттвуд тут же буркнул что-то вроде: «Ну да, тебе ли не знать, как они там выглядят».

     — Механические ограничители внутреннего давления. - Валлуру даже не потребовалось открывать базу данных геф-проектора. — Приготовьтесь.

     Он подошёл к зажимам, ухватился пальцами за округлённую оконечность нижнего паза и со всей силой дёрнул на себя несколько раз, выгнув блокирующую задвижку. Спавший столетия механизм наконец заработал. Массивная плита, представшая перед ними изображением сложносочинённого символа Мьюраи, шумно заскрипела и послушно отъехала в сторону, исцарапав пол.

     Зилдраанец отступил, выставляя отбойник, Адайн навострила лук, а Аттвуд немедля швырнул догорающий файер вдаль и, присев у стены на одно колено, заводил перевязанным цевьём в поисках врага. Флойд вынул нож, вставая с края хода.

     — Орно, Адайн - оставайтесь здесь пока мы не проверим. - распорядился Валлур.

     Файер, метко заброшенный вглубь темени, разгорался ярче и ярче. Красного света стало сначала просто много, а потом, бьющие по глазам лучи залили собой весь коридор, словно вода, доверху набранная в ванну. От высвободившихся масс консервированного воздуха разнёсся и запах горелой пластмассы. Адайн часто зачихала.

     — Кристаллы? - шепнул Аттвуд, закрывая нос ладонью. — Или там полно зеркал?

     — Слишком ярко. - щурилась Орно, ставшая со своей накидкой одним целым. — Видно едва ли...

     Расширенное помещение являлось, исходя из внешнего оформления, тем же коридором, приправленным с боков ровными прямоугольными нишами, заполненным всяческой мелкой всячиной. Дверь очень давно не открывали. Слишком давно.

     — Похоже на наш центр погрузки. - присмотрелся Аттвуд. — Но ничего толком не разглядеть...

     — Это пункт энергоузла. - Валлур уверенно шагнул прямо в ярко-красный сгусток объёмного света. — Общий план построек второго этапа колонизации не претерпел сильных изменений с эры прозрения, после четвёртой технологической эволюции. Квадрат секции с углублением в центре и полной герметизацией.

     — Ты можешь сделать что-нибудь со светом? Огонь перекинулся на саму ручку. Дышать невозможно.

     Зилдраанец в пять шагов добрался до файера и одним движением мощной стопы раскрошил тонкую пластиковую трубку. Свет угас и окружающее пространство водрузилось в непроглядную ночь.

     — Да будет тьма. - скривился Аттвуд, закидывая оружие на плечо. — Осталось всего два. Давайте некоторое время полагаться только на твой геф-проектор. Хотя, конечно, и с ним мы мало что увидим.

     — Пока идти не придётся. Гирвулд здесь. - блеснули где-то впереди синие линии.

     — Где? Ничего не вижу. - проскользнул вперёд Аттвуд, неуклюже увернувшись от вытянувшейся руки зилдраандца. — Где, скажи толком.

     — Прямо здесь, стоит посреди пункта, а к нему присоединяется ручеёк. - указал Валлур. — Похоже, что именно так питается клусс, встреченный нами у входа. Энергия, уходившая на поддержание бесперебойного питания установки, подпитывает и древо, грея воду для его корней.

     Вертикальный металлический прямоугольник, с отсечёнными краевыми углами, стоял себе как ни в чём ни бывало, совсем малость запылённый и будто совершенно не подвластный времени, к коему имел ключи.

     — Так это... - недоверчиво тыкал пальцем Аттвуд в сторону контрастирующей ровности углов, попутно приучая глаза к темноте. — Это в самом деле он? Я думал Гирвулд намного больше.

     — Судя по всему, то, что Шеез называл Гирвулдом, является синтезатором направленности запускаемого процесса. Переходником. - пояснил зилдраанец, смеряя вопросительно подвёрнутую бровь Флойда и проходя ближе к самому объекту. — Будь он больше и перспективность разработки быстро бы встала под сомнение. Проект строго секретный, а Еххиов-Гракх не благодетели. Им нужен был прорыв, на меньшее они бы не согласились ни за что. - перчатка вмялась катком в поверхность и фигурным коньком прошлась от края до края, но борозды не оставила. — Кажется совсем не тронутым. - он ещё раз ощупал выступы, коснулся основания, задержав на нём руку, будто проверял температуру.

     — Ничего не видно. Очень темно. - Адайн уцепилась за Флода, уцепившегося за нож и так они и стояли, взъерошенные и с тем немало напряжённые. Но каждый по своим причинам.

     — Валлур, кхм... - нарушил тишину Флойд, сконфуженный внезапной близостью к Адайн. — Включи геф-проектор. Правда ничего не видно.

     Казавшаяся непомерно тяжёлой, правая рука Валлура грациозно поднялась, кисть плавно выгнулась, фаланги бесшумно, по очереди сжались в титанический хват, а указательный палец коснулся наиболее накренившегося из мнимых кристаллов.

     — Он не потребуется. - лязгнула сталь. — Смотрите.

     Прикосновение.

     Эффект двойного лучепреломления. Миллионы и миллиарды маленьких огоньков светлячками вспыхнули на поверхности сверкающих наслоений воскресного пирога, как микроскопические лампы накаливания. Застывший металлический смерч пробудился. Сгустки заходили и забегали витиеватыми, сложными зигзагами, по будто бы подготовленной траектории, переплетаясь и сталкиваясь разогнавшимися атомами в пульсации яркого цвета радужной палитры.

     И правда, на кристаллы походило. Стоило Валлуру снова поднести палец ближе к поблёскивавшей поверхности, как огоньки немедленно вспыхивали вновь и вновь слетались к точке касания полночной мошкарой, жадной до тепла.

     — Провалиться мне. Оно что, живое?! - сглатывая проговорил заворожённый зрелищем Аттвуд, не уставая поправлять сползающую лямку.

     — Светоч скал. Так он выглядит. - со спокойствием отразила увиденное Адайн, заправляя назад крайолово-киноварные волосы с резными заколками древа дилкадт и приближаясь к Валлуру. — Дивись, дивись, Аттвуд Гаррингтон, пока есть время. Только в этих горах его можно повстречать.

     Зилдраанец стоял рядом с сетчатым булыжником, полным загадочных огоньков. Казалось внутри него скрывается живое растение, пустившее множество отростков. Или же сам металл и правда живой и все эти огоньки - цепи нервных волокон, резонирующих от информации внешнего контакта?

     Флойд занялся обстановкой, нервно, раз за разом поправляя ножны. Над Гирвулдом зияла дыра в два обхвата, пробитая откуда-то с верхних этажей - дело рук загадочного палочника. Света было недостаточно, чтобы различить отдельные детали. Впереди же, куда более неровная, неумелая и грубая, просматривалась брешь, отмыкающая прорытый тоннель.

     — Не только в них. - ответил Валлур на замечание Адайн.

     Орно выглянула из-за плеча отвлёкшейся охотницы, высматривающей настенные узоры и остатки геф-панелей.

     — Ты словно видел его прежде. - молвил её почти забытый всеми бархатный голос и темнота вдруг перестала страшить людей, как перестали страшить и мысли, вмещающие в себя несколько планет, десятки людей, сотни предчувствий и тысячи догадок.

     — Талнирид. Основа для толл-пактирида. - отрывисто донеслось из-за чёрно-серых панцирных линий широкой спины. — Орно права, я встречал его и раньше, но при совершенно иных обстоятельствах.

     Флойд подправил чёрный рюкзак, разошедшийся у правой лямки, и двинулся к застывшему Валлуру, но он, вопреки подавляемому желанию, смотрел не на завораживающие блики точек и сияние острых зубцов неровной поверхности, подсвечивающих запылённые углы помещения плеядой метавшихся огоньков. Флойд смотрел только на него. В бездну шлема, пытаясь увидеть сквозь него какие-нибудь очертания.

     — Многого ты не рассказал Валлур. - изобличающе звучал его голос. — Мы ведь все видим, как ты воспринимаешь то, что происходит. Мы видим твоё сухое, напускное спокойствие муравья, пожелавшего быть великаном. Нет, ты что-то знаешь. Что именно скрыто за твоей толщей тёмного стекла и стали, Валлур? - встал он перед ним. — Что за знание?

     — У меня были определённые подозрения.

     Мерцание огней продолжало безумные пляски, отражавшиеся в матовом стекле закрытого шлема радугой немыслимых красок.

     — С самого начала, ещё до боя в секторе Муш, на той безымянной глыбе льда, ещё до того как знающие перевели тексты и поняли предназначенный нам посыл - я знал. - путники окружили его кольцом. — Да, я знал. но и подумать не мог о том, чтобы уверовать в подобный ужас. - голос сбился. — Не желал верить. Когда мы вошли в храм и наткнулись на то первое, отличное от других тело - подозрения перестали быть бесплодными. Без сомнений, и теперь я уверен, что Нолгвур связан с Клахар...

     Валлур осёкся, затем застыл и вдруг сорвался к Гирвулду, подавшись взад-вперёд, не находя себе места.

     — Это ловушка. - испуг зилдраанса был для остальных страшнее гипотетической новой встречи с армией Мулга и пробрал до самых глубин страха. — Он до сих пор здесь.

     — Кто? - помотал головой Флойд, стараясь сложить факты. — Почему ловушка?

     — Те существа, отпустившее Шееза. С планеты нельзя перенестись или убежать, она искривляет сигнал конечной точки и возвращает путника обратно, поэтому, а не из-за точности введённой комбинации, мы попали сюда, поэтому Шееза отпустили. Они знали.

     — Но зачем этим существам перенастраивать Гирвулд так, чтобы Шеез попал именно в отрезок нашего прибытия? - вклинился Аттвуд.

     — Могли ли они сами воспользоваться им? Как Блунум, Аттвуд. Печатка-идентификатор. - Валлур уверенно подошёл к конструкции и присел на колено, чтобы проверить догадку. — Так и есть. Система бы им не позволила, ведь они не зилдраанцы.

     — И они, те существа, отправил Шееза в наше время, чтобы... - поднял брови Аттвуд, звучно прикладываясь ладошкой о лысину. — Нет, вы ведь шутите, верно?

     — Чтобы вы пришли сюда, по его следам. - жёстко хлопнула Орно по крышке Гирвулда, вставая напротив Валлура. — И принесли им Киртани.

     Выталкивающий напор, характерный разве что для мощного нефтяного бура, расширил тоннельный ход вдвое, перевернув тяжеленные напольные плиты и взрыхлив утрамбовку подстилочного фундамента, брызнувшего на Гирвулд белой крошкой.

     Группа резво рассредоточилась, шелестя оружием и занимая доступные укрытия.

     Вслед, машина шести ярдов по высоте, трёкающая поршнево-пружинными клапанами, объятыми прогнившими лоскутами плоти, с непрекращающимся свистом, похожим на зарябившей телевизор, выкрученный в полную громкость, ворвалась к ним, будто бы оступилась одной из четырёх своих ног-манипуляторов и хитиновыми щитами, вкрученными подвижными двухзвенными хватами у стяжек плоти, завалилась о стену. Механические загребалы ворошили воздух пред ней. Скорость и проворство были достаточными для рытья. Для плоти, впрочем, тоже.

     Флойд, с видом человека, которого уже ничем не получиться удивить, сердито шмыгнул и, стряхнув пыль со штанины, вынул тёмный клинок, встречая ищейку с задором кровожадного пирата:

     — На серебряном блюдце...

     ***

     — Мы уже долго в пути, чужеземец. - напомнил в десятый раз своим занудным голосом тот, которого звали Экритом. — Может умолкнешь наконец?

     — Наслаждайся видом, Спичка. - выдавил из себя изнемогающий Лэрд. — Свежий горный воздух так прекрасен после перехода длинной в двадцать миль, не так ли?

     — Это было не его решение. - подал знаки жизни подотставший Гартвиг, ведущий двух кеюмов по тропе, уводившей их в подъём.

     — Да, да, это «решение Кайгарла». Местечковый патриотизм сочиться с вашего языка, что грязь с моих ботинок.

     Экрит хватил луком ему по затылку.

     — Умолкни. Подобная болтовня хуже пыток Мулга. Тот хотя бы не пытается всю дорогу зашутить нас до смерти дрянным сотрясанием воздуха.

     Лэрд хмыкнул:

     — О, не волнуйся. Будь так - ты бы точно выжил. Чувство юмора в твоём роду искоренялось генетически.

     Второй удар сплошным шлепком пришёлся на уровень лопаток.

     — Пошутишь ещё раз и твои рёбра пощекочут стрелы.

     — Юмор это последнее оружие бедняка, ведомого на убой. Никому его не отнять. Ничего тебе с этим не поделать.

     Какое-то время прошло в тиши звериных криков и бегемотовых стонах человеческого желудка, кое-как справлявшегося с комьями разноцветных листьев, что ему скормили шесть часов назад. Пару раз справа от них наблюдался небольшой оползень. Дорога стала опаснее.

     — В тебе она есть. - вдруг произнёс отдававший приказы.

     — Что? - не оборачиваясь, нахмурил брови конвоируемый, сосредоточенный на тропке.

     — Ненависть. - со спокойствием пояснил Гартвиг. — Она есть в тебе. - ремешки отродий беззвучно покачивались на поясе Лэрда. — Да, никогда не видел столь настоящей.

     — Сказал мне о ненависти убивший двоих клыкачей ножами, пущенными за один взмах.

     Смачный плевок легко отторгся на землю от иссыхающей глотки и тут же зашипел, будто поджариваемый кусок мяса. «О, сейчас бы хоть один такой» - думал Лэрд, представляя уютный домашний дворик и себя, развалившегося в шезлонге.

     Минуло пара часов. Оплавленные камни внешней породы раскалились даже под тусклым светом, пробивавшемся сквозь дымку, смешавшуюся с отголосками бурлящих полипов. В какой-то момент, из-за неё Лэрд перестал различать маленький участок не заросшего предгорья, напоминавшего ему деревенские луга Уэльса, теперь заполонённые ветряками, высасывающими из живописного края остаток жизни. Камень не держал его прямого шага и норовил осыпаться крупными пластинками готовых к употреблению чопперов. Ногти надрывали зарубами. Резина военных берц начинала плавиться, врастая в ноги второй кожей.

     — Это ты потревожил Рохау.

     Лэрд в пол бока обернулся, не переставая идти. Пористо-чешуйчатый капюшон скрывал лицо Гартвига по впалые полоски стянутых мышцами щёк и нос, едва выглядывавший на свет. Шедший рядом зверь был выше на две головы. Здоровая, страшная до чёртиков, восьмилапая скотина без глаз, но с тройными рядами дублирующих костей на ногах и пятидюймовыми когтями породистого коршуна, бросала в дрожь. Чтобы очень приблизительно понять как выглядит морда кеюма, нужно взять два бывалых в битвах бердыша без черенков, положить один поверх другого горизонтально, ударить сверху молотом в центр конструкции так, чтобы крайние кромки изогнулись к верху, потом приподнять верхний бердыш над нижним до трети ярда и просунуть между ними четырёхгранное копьё с тупым концом. Но даже так, нельзя быть готовым к первой встрече с кеюмом настоящим.

     Лэрд, вздрогнув, отвернулся. Мысли о призрачных конях, каких не иначе и седлают в судный день всадники страшного суда, обрели в нём пристанище.

     — Чего ты просил? - не унимался Гартвиг. — Откуда ты там появился?

     — Я не понимаю, о чём идёт речь.

     Чем выше, тем становилось жарче. Шея зудела, веки щипало, руки стёрлись в кровь под верёвками. Они миновали плотный облачный горизонт и звезде, упивающейся властью с началом дня, теперь ничего не мешало превратить их существование в много больший кошмар.

     — Может ты попросил знания? Нет, тебе оно не нужно. Богатства? Славы? Врагов? - доносилось упрямо из глубин капюшона. — А может ты просил мести тем, кто сделал из тебя чудовище? Но, что ты отдал взамен? Ты должен был отдать что-то взамен, иначе Рохау не выпустила бы тебя.

     — Что такое Рохау? - толи от жары, толи от усталости не выдержал Лэрд, раздражением выказывая пылкий интерес, и таким образом ответил вопросом на вопрос.

     Хоть Гартвиг и промолчал, но Лэрд отчётливо услышал подсказку интуиции. Он намерен идти туда с ним. Зачем? Одному ловчему известно. Да и с чего он взял, что Лэрд знает что-то о Рохау или что он там был?

     Они снова шли под аккомпанемент взаимного молчания. Звезда в конец прорвала дымчатую завесу и подсветила плавленые камни, забившими яркими блёстками брат о брата. Идти стало труднее и более ни о чём не заговаривали.

     Новоявленные конвоиры называли это сопкой, а как посмотреть снизу так самая настоящая гора. Одно предгорье стелилось по красным колышущимся равнинам на удаление десятков миль, при условии полной видимости. До кучи с болот и от них самих несло неимоверно гнусно. Запах напоминал о грудах гниющего мяса, смешанного с тухлыми яйцами и коровьим навозом годичной давности. Но даже так, пусть и кеюмам, соревноваться по части отвратительности с Лэрдом было бессмысленно. Палитра пробуждённых хлористой росой трав леса Ша`А, сочетаясь с недельной немытостью и галлонами людского пота, выдавала настолько элитарный парфюм, что остальным вскоре пришлось навязать тройной слой тканевых повязок. Природа, умей она говорить, на коленях умоляла бы его пощадить себя. Торжество. Хоть где-то в споре с ней люди наконец одержали безоговорочную победу без применения машин и прочих инструментов первичной переработки.

     — Нам долго ещё идти, Спичка?

     — Клянусь самым странным луком, самой топорной работы, какой только довелось видеть: мне жаль, что отродья оказались слишком слабы для того, чтобы тебя разорвать.

     — Про отряд Мулга в этом случае никто и не узнал бы, а значит, я не тащился бы по этой горе! - ботинок неудачно соскользнул с оплавленного булыжника. — Проклятый подъём... Надо было молчать.

     — Да уж, лучше сотня отродий, чем один ты, - Экрит туже нахлобучил свой плащ. — называющий себя человеком.

     — Хочешь сотню отродий? Проще некуда: полезай в ход ищеек, о котором вы говорили с приятелями, и иди к самому Раппару. Только меня тогда отпусти! - Лэрд осатанело дёрнул верёвки. — Вы конечно единственные, кто не попытался меня в разных формах умертвить за последние несколько нечеловечески длинных дней, но подобного достаточно. Я просто неудачно заплутал, и потерялся чёрт знает где. Всё чего я хочу, так это найти дорогу назад.

     Экрит с Утгларом остановились и многозначительно переглянулись друг с другом, а потом, с лёгким налётом формирующегося плана, обратили внимание на Лэрда.

     — Да ну нет, вы оба из ума выжили? - остановился он как вкопанный, раскусив их задумку. — Нора, если она там есть, вправду ведёт не иначе как в этот ваш Мулг. В Мулг, не понимаете? - театрально искривилось его лицо, пока Гартвиг искал куда бы привязать навьюченного кеюма.

     — Только свяжемся с Утгларом. - сказал верховный ловчий. — Рассвет зашёлся, а сообщение должно быть уже ушло в Кайгарл. Ему не стоит дожидаться нас.

     — Если окажется, что это центральный тоннель ищеек, то вернёмся в Кайгарл героями. - одобрительно закивал Экрит.

     — Мёртвыми героями вы вернётесь в свой Кайгарл. - флегматично и уже без напряжения отметил Лэрд. — Как нас настигнет очередная толпа, так уйти не выйдет. Придётся либо драться, либо умирать.

     — Не переживай, мы бросим им тебя в качестве закуски. Процесс разделки большой мясной туши задержит их на какое-то время, а мы успеем скрыться. - каменное лицо лучника не отразило эмоций. — Теперь пошевеливайся, уже светает.

     — Какая шутка, превосходно. Считай, что в семье ты теперь белая ворона. Божественный уровень. Жаль, что не могу похлопать в ладоши.

     — Это не шутка. - таким же тоном ответил Гартвиг, поправляя мешки с продовольствием на костлявых боках кеюма. — Замолкни и шагай.

     Лэрд нехотя повернулся к каменистому склону, продолжив выбивать пыль из дороги.

     Скошенная тропа и не думала заканчиваться спустя пять часов подъёма. Три десятка километров в припрыжку - для любого человека тяжёлое испытание, но эти кайгарльцы были видать не двужильные, а трёх или даже четырёхжильные и выглядят вымотанными они вовсе не от подъёма, а от постоянных окриков на медлительного пленника. Несомненно, Лэрд многое получил тогда под Тунгаваном: прекрасную реакцию и очень низкий порог чувствительности - то, что теперь ему постоянно помогало. Подарок сумасшедшей науки, переспавшей в ту ночь с неразборчивой удачей. Приобретения столь же существенны, сколь и потери былой личности, оставленные на тех дивных тропических лесах, изрытых снарядами по образу их богини-Луны. Только по причине обретённой стойкости, выворачивающий внутренности гнойный запах, доносившийся от него, кеюмов и Кричащих топей, больше бодрил, приводил в движение, подстёгивал борьбу за жизнь, а не валил от смрадного удушья. Лэрд не намерен был сдаваться, лишь узнав, что не имеет шансов вернуться. Долой соблазн отчаянья, что источают слабые.

     Обвал. Его горное эхо разнеслось по окрестности с потрясающей скоростью.

     Трое остановились на сломе горной тропинки, которую видели исключительно ловчие. Сзади кто-то затопотал по каменистой тропе, вминая сколы породы, легко крошащиеся под большим весом, в утоптанный грунт и дымчатую пыль, забивающуюся в нос. Караван поднялся высоко и хоть подножье, испещрённое смрадными топями, осталось далеко позади, закрытое от взгляда поясом плотного тумана, Экриту удалось разглядеть взбегающего.

     — Быстрее! - кричал силуэт, закрытый обмотками, а хрипота, сопротивляясь, давила иссушённую глотку.

     — Утглар?!

     На нём живого места не было. Три полосы кровяных потёков на шее, изодранные в клочья спина и плечи, живот, придерживаемый намотанным о руку листом, рассечён от груди до самого нижнего ребра с правой стороны. Копьём, которое теперь было и посохом, он перебирал быстрее и быстрее, боясь не успеть.

      Гартвиг бросил связку верёвочных сцепок лучнику и поспешил навстречу раненому товарищу.

     — Сорок, никак не меньше... Застали меня по утру... - разрез прошил его до груди. Кровь не свёртывалась, а внутренности едва не падали на окровавленную ладонь, прижимающую лоскуты.

     — Проклятье! Откуда они пришли? - верховный ловчий подтянул Утглара и, забросив за шею его руку, занятую копьём, поспешил к лучнику.

     — Перевал... - сознание постепенно оставляло его. — Перевал...

     — Будь с нами, Утглар, говори! Слышишь, не спи сейчас, только не засыпай!

     Кровь хлестала с разных сторон. Точно была задета спина. Живот теперь сильнее провис в широких ладонях. Жилистому горлу тоже своё досталось, но перерезать трохею у них при всём желании не вышло - напоролись на выставленную оконечность листовидного копья. Потемневший пик, не оставленный ловчим, капал ему на растрёпанные локоны.

     — Я успел... сообщение отправлено вовремя. Кайгарл...

     — Тихо, тихо, мы сейчас поможем. Расскажешь всё потом. - Гартвиг говорил с ним, как с ребёнком, но потом вскричал: — Экрит, достань перевязь!

     — Всё плохо Гарвиг. - обратился он к нему напрямую. — Я же вижу, как ты смотришь на меня...

     Паршивые раны. Верховный ловчий только однажды видел, как после подобного выкарабкивались.

     — Не засыпай, Утглар! - тряс он его. — Терпи.

     — Передай Экриту, что Палфим, этот обманщик, мне проспорил половину сезонного жалования и два брикета с йатом... - кровь струйкой вылилась из уголка приоткрытого рта.

     — Соберись! - Гартвиг хлёстко ударил его по щекам, надеясь привести ловчего в чувства. — Думай о Лэокаяс, думай о любимой, о чём угодно, только не вздумай засыпать.

     Но старания верховного ловчего пошли прахом. Веки раненого бессильно рухнули к впалым глазницам, как подвесная решётка к брусчатке осаждаемой крепости, закрыв слизистую оболочку от ужасов внешнего мира и погрузив Утглара в бессознательный полудрём.

     — Экрит, что ты возишься?! Перевязь сюда, живо!

     Накладывали неровно, но потуже и побольше, дабы перебить нарыв.

     — Вы бы поторопились... - процедил посмурневший Лэрд, услышав первым. — Он привёл друзей.

     За ним действительно гнались. Толстокожие мозолистые стопы и железные пластинчатые ботинки, звенящие трещотками от пяток, загромыхали по камню. Скрежет, сопение и громкие переговоры ещё больше подстёгивали к бегству своим нарастающим гулом.

     — Вверх по тропе! - по военному зычно скомандовал Гартвиг, чересчур резко поднимая вскрикнувшего Утглара.

     Двойка с раненым, отвязав вздыбившихся кеюмов, зашедшихся гортанным воплем, напоминавшем завывания арктического ветра, погналась вверх по битой каменной крошке с такой скоростью, что гул каменного схода через какое-то время стал угасать где-то позади. Скальные породы обточенными кромками, подобно заострённым колам, смотрели на бегущих, скакавших средь них и неуклюже ловящих ртами разряженный горный воздух, с отстранённым безразличем. Тропу они скоро потеряли из вида и двигались с ориентацией на Лэрда. К вершине, бесконечная скала пошла магматической галькой и уже не угрожала ногам случайными порезами сточившихся засечек. Дальше острый камень совсем измельчал, да ещё и местами приобрёл пористую структуру, какая на Земле встречалась у отложений долины гейзеров.

     — Сюда! - зазвал Лэрд.

     Ловчие не ошиблись, предполагая узреть ход ищеек. Дыра зияла знатная, но проходом это язык не поворачивался назвать совсем. Ещё малость и можно было спутать с жерлом утихшего вулкана: двадцать полных шагов в ширину и четыре ярда в высоту. Округлённые стенки не осыпались от давления толщи пород, пропуская буйный ветер гулять сквозь мозаичные щели дышащей породы. Вечный лес с его огромными стволами, жадными до земли, обрёл в лице темнеющего провала достойного конкурента. Эхо начиналось ещё у наружной поверхности.

     — Переждите! - промчался мимо Гартвиг, тормозимый Утгларом, потерявшим сознание. — Экрит, давай!

     Молодой ловчий по мальчишески натянул лук от колена и пустил стрелу куда-то в сторону спуска - результата прочие из них не разглядели, но отчётливо услышали звуковое ему подтверждение. Эха не было, только короткий всхлюп. Грязь.

     Убегающие прыгнули в нору, проскользили на спине с пятнадцать ярдов, исцарапали вьющемся сорняком да спины, а потом скат кончился рыхлым песчаником, тут же уступившим место кварцитовой гальке, засасывающей почище любого болотного пузыря.

     — Нас нагоняют. - спокойно оценил связанный, выдёргивая ботинок из тошнотворного сгустка. — Верни мне оружие.

     — Шагай скорее и под ноги смотри! - подогнал Экрит, лавируя по грязи.

     Тоннель буровыми нарезами шёл до ядра планеты или как минимум напрямик к золотым монастырям легендарной Шангри-Ла, так как конца и края бездонной тьме, в глубинах перемешанной песочными комками с хрустящей галькой, увидеть не удавалось. Мозолистые стопы тем часом активно выминали в мельчайшую крошку плавленый камень у самого входа. Отродья поскальзывались, падали, вскакивали и продолжали погоню. Края стенок осыпались, дрожа под пульсацией их поступи.

     Первая пятёрка боковыми перекатами съехала прямо в размякшую после грязевую жижу и увязла, дав им время.

     — Развяжи руки. Скорее. - просил Лэрд.

     Горбач растянул уголки рта и оскалился жёлто-зелёными зубьями, указывая на убегающих. Экрит подтянул сползший колчан и, спешно натянув тетиву, пустил стрелу с коротким оперением прямо в рот отродью, нащупавшему твёрдую почву, пробив тонкую стенку грубо выполненного шлема.

     — Мулгу на радость! - выпалил на предложение Лэрда лучник, прилаживая следующую стрелу.

     Место упавшего здоровяка живо занял самый долговязый из ватаги. Нападавшим конца и края не было видно и вскоре лужу просто раздавил их совокупный вес.

     — Экрит, развязывай. - он не кричал, не умолял, а просил с неподобающим ситуации достоинством, так, будто кроме как развязать его, у них не оставалось иного выбора.

     Последние блики рассветных лучей прорывались сквозь дымку много стремительнее отродий, заглядывая под сползшие капюшоны и поджаривая на занятых ловчих темнеющие прожилки их белеющих вен.

     Позади послышался немного подхриповатый вскрик - то Гартвиг припал на колено, уронив Утглара. Короткое копьё просвистело на дюйм выше его макушки, нежно задев плащ. Отродья подошли на минимально допустимое расстояние, догнали.

     Несколько стрел упали перед Экритом, а одна зацепила его за щиколотку.

     — Чтоб вас всех! - отреагировал он, резанул, а жёлтые верёвки, сдерживающие Лэрда, в ответ растянулись, изорвавшись в два измятых лоскута.

     Экрит, щерясь, повернулся. Следующая его стрела угодила в висок тому, что первый выполз из углубления слева, утрамбовав неуклюжего клыкача в осыпавшуюся стенку. Лучник сосчитал: ещё одиннадцать к примерно сорока-пятидесяти. Расстановка не в пользу стрел.

     — Давайте дальше по тоннелю. - сказал Лэрд, освободившись от стяжек и сдёргивая карабин с подвязи молодого ловчего. — Я догоню.

     — Что ты задумал, чужеземец? - больше удивлённо, нежели с гневом выговорил Гартвиг, увидев его развязанные руки. — Живее за Экритом!

     — Вы не сможете убежать с раненым. - не шелохнулся он с места.

     — С каких пор тебя вдруг заволновала наша судьба? - повышая голос пробасил Экрит, со своей позиции стрелка, отстающего от Лэрда на двадцать шесть шагов.

     — Не ваша. - спокойно, лишь чуть дрожа, указала кисть по направлению приближающейся ватаги. — Их.

     Руки заняты, впереди едва что-то видать, а спинные позвонки вот-вот смешает в кашу случайная стрела или метко запущенный нож. Грозные приказы верховного ловчего прозвучали бы при подобных обстоятельствах в лучшем случае как совет к дальнейшим действиям.

     — Тебе не справиться одному. - сказал очнувшийся Утглар, отплёвывая кровяную слизь.

     Лучники отродий выбрали хорошую позицию. Одна из стрел, пущенных в залпе, попала Гартвигу в трапецевидную мышцу, на выход пробив булькнувшее лёгкое. Утглар повалился в грязь вместе с ним, упавшим на руки, но, собрав волю и силы, смог отползти к стене.

     Кровь с живота раненого всё хлестала на взбившуюся грязь и сильнее проступала сквозь обвязки, накинутые поверх. Клыкачи, гиенами шедшие на запах крови, отсвечивают в полумраке защитными колпаками, да оголовьями приржавевших копий. Грязь всасывала их ботинки как зыбучий песок или болотная воронка, сковывая движения и поглощая количественное преимущество многих могучих ног.

     Гартвиг, мужественно, без вскрика обломав наконечник пронзившей его стрелы, выпрямился, справил затрепавшийся плащ и отогнул его полог до крепления ножей.

     — Экрит, держись с краю, сразу за нами. - сурово приказал он, пальцами затыкая свою рану, опухающую на глазах.

     Ловчий, кивнув, всё понял и повиновался своему командиру, сбрасывая тяготивший спину колчан. В воздухе, со скоростью долинного ветра полей Самшда, свистнул острый металл. Лэрда, меняющего обойму, полоснуло о щёку, но он совершенно не заметил этого или не почувствовал, продолжив взирать хищным взглядом на приближавшихся. Фрагмент старого шрама проступил набухающим сгустком плоти поверх шрама нового, медленно наливаясь с тем тёплым багрянцем. Экрит выпустил предпоследнюю стрелу, нанизав сразу двоих, удачно замешкавшихся у ската.

     — Готов? - спрашивает Гартвиг, сбрасывая капюшон литасовый плаща и зажимая меж пальцев четыре гладких клинка.

     Лэрд не отвечает ему. Искажённая гримаса мигом меняется до неузнаваемости, принимая лик злобного торжества. Сознание его парило где-то выше, над общей сценой развернувшейся вакханалии буйства, питая воображение. Не было ни учащённого биения сердца, ни подёргивания напружиненных связок, ни резонного к ситуации страха, коловшего в пятки разрядами кожного тока. От спокойствия Лэрда веяло мертвецким холодом, рождённым у пиков заснеженных хребтов перевала Ном`Тиг. Он был там где хотел был и получал то, чего желал. Лэрд вновь и вновь возвращался на Тунгаван девятнадцатого октября. В ту ночь.

     Серые блики, теперь отражавшиеся от пропотевших тел, указывали цели и отмечали расстояние. Ватага частью увязла по пояс в грязи, но вёрткие культи дёргались до страшного отчаянно. Кинжальщики, двигавшиеся налегке, свободно ступали на трескавшиеся разводы. Десятки косых теней делали озлобленные лица ещё уродливее. Контуры их закрученных шлемов окружал подсвечивающий ореол, будто мёртвый триединый бог решил пошутить, обрядив демонов в ангельские одежды.

     — Не щадите никого. - костяшки подпёрли вскинутое цевьё и то слилось с приложенным к курку пальцем в экстазе единства, от напряжения подрагивая в такт его дыханию. — Никого.

     — Этого ты хотел, поэтому поддался тогда на болотах? Испить их крови? - хрипло спросил Гартвиг, напустив оскал. — За этим мы были тебе нужны?

     — Да. - коротко ответил Лэрд, наводя оружие.

     — Тогда ты мог бы просто попросить...

     Но никто слов искренности верховного ловчего Кайгарла уже не услышал.

     Ненависть неистового отвращения, до того текучая, взорвалась, расплёскивая себя и не щадя даже ничтожно маленького закутка их сердец. И Лэрд вновь, как и раньше, ровной поступью двинулся на очередного врага, увлекая за собой случайных спутников, примкнувших к его бесконечному крестовому походу. Пули забили по искорёженным доспехам гулкий тамтам боевых барабанов, стрелы Экрита свистнули из-за плеч впереди ступавших, а гладкие клинки Гартвига завертелись в воздухе, разбрызгивая световые зайчики по озлобленным мордам. Им было страшно. Страшно как никогда в жизни, как и любым живущим, но они продолжали ступать. Сквозь шелест выпущенных стрел, всполохи оглушительных выстрелов, сгустки взбеленившейся грязи и остервенелые крики надорвавшихся глоток. Сквозь собственные боль, страх и человечность.

     Сквозь груду холодеющих тел.

     ***

     — Аттвуд! - взволнованно позвала Адайн, доставая на смену перевязь из рюкзака и попутно снимая старый моток бинта, обмотанный вокруг вздымающегося живота.

     — Аттвуд!!! - громче окрикнула Орно.

     Он не отозвался и не собирался.

     — Да перестань, наконец, её колоть! - Флойд, схватился за остатки блейзера, покрывшегося рваниной, и откинул его на пол. — Ищейка давно мертва.

     — Эта дрянь меня задела! - Аттвуд встал, с разбегу пнул распластанную тушу, в ответ брызнувшую на прекрасную накидку Орно каким-то гнилистым маслом, смешанным с зеленоватыми токсинами, и бросил в сторону прут, вырванный из механической ноги.

     — Дай взглянуть. - травница, вздохнув, привстала с камня, обвалившегося в начале схватки, и повертела за скулы лысеющего человека средних лет как маленького ребёнка. — Разошлись швы на ухе, бровь тоже кровоточит, но в остальном ты в порядке. Возьми красный лист из вашего чёрного мешка и прижми посильнее.

     — Проклятое проклятье! - дрогнула его рука. — Он больно щипит.

     — Глянь на меня. - сказал Флойд, сильно прихрамывая в сторону развороченного проёма. — Могло быть хуже. - визор светился в правой части тоннеля привычным синим. — Валлур, Гирвулд неподъёмный, установку даже с места не сдвинуть.

     — Для отладки Киртани мне нужна не сама установка, а её элемент питания, который и правильнее звать Гирвулдом. Подлинным Гирвулдом. Увы, здесь его нет и квулт не видит стороннего излучения.

     — И что же им служит? - выкрикнула Адайн, в сию секунду снявшая пропитанный кровью бинт. — Я хотела сказать, леса велики, горы высоки, а моря бездонны и всюду полно камней. Как мы поймём, что нашли необходимый нам камень? Да и как вообще искать и найти такое?

     — Алграт. - замелькала база данных геф-проектора. — Искусственно выращенный драгоценный камень алого цвета, имеющий структуру фасеточного плетения волокон. Мощный проводник импульса от резонирующих частиц любых материальных объектов. С другими камнями его не спутать, он не мог затеряться. - рыжеватый свет угас, стиснутый кулаком. — Нужно найти его быстрее чем ловушка окончательно захлопнется. У них, этих существ, было время всё подготовить и продумать - у нас его нет.

     — Камень, да неужели?! - вдруг разразился возмущением Аттвуд. — Вы летаете со скоростью большей, чем скорость света, конструируете машины, производящие всё из ничего, добываете ресурсы прямо из пыли газовых гигантов, можете не снимать свои скафандры месяцами, но для проекта, способного прорывать саму сущность того, что зовётся временем, используете какой-то драгоценный камень?!

     — Это было очень давно и по-другому, очевидно, синтезировать заряд не получилось, ведь... - он замедлил речь, развернулся к правой ветке тоннеля, выбросив в кисть Блунум и открывая панель квулта.

     — О нет, нет, нет... Такое вот его поведение не предвещает добра. - донеслось от Аттвуда.

     — Собирайтесь. - визор блеснул перестроением наклонных линий синего света. — К нам снова приближаются.

     — Новые ищейки? - подбросила Адайн свой лук из белёного древа и, подойдя к туше, вырвала из неё четыре стрелы.

     — Объекты меньше, их несколько. - квулт вывел смежный с основным экранный показатель, замеряющий шум, поступающий издали. — Они уже близко.

     Только он договорил, как вынырнув из темноты и пройдя насквозь голограмму квулта, в керамическое стекло визора влетела двадцатидюймовая стрела, оставив на нём отметину, а после, срикошетив в дюйме от носка ботинка Флойда, воткнулась в землю.

     Валлур мог увернуться, но сознательно подставился, дабы никого не ранило. Дотронувшись до борозды на стекле, он перевёл Блунум в боевой режим, готовый обрушить на неприятеля свод тоннеля, но Адайн успела его остановить, показав оперение, кручённое особенным образом.

     — Кайгарльцы. - кивнула Орно, определив принадлежность по слаживанию завивки на стреле, и вышла вперёд. — Мы не враги вам! - крикнула она в темноту. — Не стреляйте!

     Судя по тому, что в ответ не прилетело очередное нечто, способное кого-нибудь убить, ей поверили, либо ступающие просто слишком устали для серьёзного затяжного боя. Через квулт их было очень хорошо видно: трое на ногах и сильно раненый, которого одному из троих приходилось нести.

     Спустя пару минут группы повстречались лицом к лицу.

     — Копьём распорот живот, сломаны многие рёбра. - до странного тихо произнесла фигура в литасовом плаще, сжимая туже поясную стяжку раздувшегося живота у того, что лежал у него на плечах. — Если вы правда не враги, то прошу вас, помогите ему. Потеряно много крови и времени...

     — Идите за нами. - не раздумывая разделила Адайн полуживую ношу Гартвига. — Здесь освещённая комната.

     Валлур и никто из прочих не возражал, доверив травнице определить статус встреченных попутчиков.

     Длинные, едва выступающие ступеньки, кругом сдвигающиеся к Гирвулду, частично приютили выход породы талнирида, частично попали в окружение зловонной жидкости, стекающей к каналу ручейка от иссечённой ищейки, но перед самым постаментом осталось немного относительно чистого пространства.

      — Освободите место. - Орно беззлобно отодвинула мешавшего Флойда за плечи в сторону и опустилась пред раненым, перебирая шелестящие в подвязи травы да пустые склянки. — Хифлиг закончился...

     — У меня есть немного болотной разновидности. - Экрит протянул ей свёрток с перемолотой крошкой, собранной у стоянки.

     Она немедленно обложила ей рану, а сверху капнула влагой, испаренной с кувшинки длоота. Крошка тут же разбухла, забивая отверстие и впитывая кровяную жижу.

     — Держите ему руки. - лигатурная игла, поднятая из сумки, поблёскивала голубоватым мерцанием. — Рану нужно зашить.

     При свете талнирида присутствующие лучше различили друг друга.

     — Лэрд Бирн? - опасливо и с недоверием вытянул шею Аттвуд, словно подслеповатый старик, рассматривающий потёртую семейную фотографию. — Мы уже и не надеялись тебя найти.

     — Взаимно, Аттвуд Гаррингтон. - Лэрд как всегда конкретен и последователен. Как и другие его спутники он перемазан стекающей по жилету кровью, но словно бы лишь больше этому рад.

     Вопросительный взгляд огненных глаз упал на зилдраандца.

     — Валлур от Яштира. - отвечает сталь, не дожидаясь вопроса.

     Зилдраанцу, постоянно демонстрировавшему великолепные рефлексы и реакцию, было проще остальных аккуратно вытащить стрелу из груди Гартвига, не оставив заноз и не разбередив края плоти.

     — Валлур значит. - шмыгает носом спрашивающий, смеряя несгибаемую стать пришельца.

     Ствол карабина до сих пор дымиться, а капли, ниспадающие с волос Лэрда на металлический обух, порождают от того слышимое шипение. В воздухе меж ними витает ощутимое натяжение.

     — Надо же и травница здесь. - узнаёт он Орно. — Какая честь. - поклон. — Я сидел в соседней клетке. - её выражение лица искажается. — Да, я там был. Когда ты уводила Лату, я наблюдал за тобой из тени. Видел всё: мешок, браслет, презрение... - дерзкая улыбка наглеца. — И твою красоту.

     — Орно, о чём это он? - Аттвуд выступил вперёд, закрывая травницу.

     Она хотела сказать и раньше, узрев цену намерениям и их честность, но всё не наступало подходящее время. Орно, не отрываясь от ран Утглара, приподняла голову, собираясь начать рассказ, свою историю о выборе и ответственности, но Адайн, положив руку на тонкое плечо, остановила названную сестру.

     — Я знаю историю. - сказала она. — Ты делала это из любви к своему народу, к тем кого лечила, к тем кого знала. Да, именно потому, что знала их хорошо, ты понимала - нам не пережить следующие Эшту без уступок. Орно, ты пыталась отсрочить войну. - присела она рядом. — И я верила в тебя, надеялась, что у тебя получится, каждый раз, когда ты скрывалась за верхними полями у водопада.

     — Давно ты знаешь? - обеспокоенно, но, от усталости, лишь с лёгким налётом подступившего к горлу чувства, спросила Орно.

     — С самого начала. - плутовски улыбнулась Адайн. — Ты была осторожна, но ты не охотница и не смогла её провести.

     — Тогда я должна сказать вам всем ещё кое-что. Гирвулд, - Валлур, скрипнув пластинками, с интересом повернулся. — тот камень, что нужен для работы механизма, он у меня.

     — Браслет твоей матери! - узнала Адайн. — Твой браслет!

     Гартвиг, будто ему было дело до постороннего разговора, нехотя прислушивался, сам не понимая своего проснувшегося интереса. Попутно он присмотрелся к накидке Орно и на пару секунд будто выпал из реальности. Флойд решил, что Гартвиг сражён её красотой.

     — Уже не мой. Не оставалось выбора и, для спасения Лату из плена, я обменяла его. За Гирвулд следует спрашивать с выродка Рикташа. - жидкость, вытекающая из ищейки, добралась до ступеней. — За всё спрашивать нужно только с него.

     — Вы пришли от этого рукава тоннелей. - указал Валлур, обращаясь к Гартвигу с Экритом. — Если мы вернёмся вашим путём, то долго ли идти до Раппара?

     — Короче всего через Ном`Тиг.

     — Исключается, - ответил Флойд, подавая Орно оставшиеся клочки ватных бинтов. — перевала больше нет.

     — Тогда полторы недели пути, сначала до Кайгарла, а оттуда по берегу моря до первых скал, но даже не рассчитывайте миновать Кричащие топи с таким количеством провианта. Вы не запаслись, а наши кеюмы, гружёные припасами, либо не выжили, либо затерялись на Самшаде. Единственный выход для всех, это идти в левый отвод земляного тоннеля и надеяться, что его прорыли до Ша`А, полного дичи.

     — А если до Верхнего предела? - склонившись над раненым другом, Экрит кивнул на проход. — Это объяснило бы и молчание ряда поселений последний Эшту.

     — Удобный плацдарм. - угрюмо согласился ловчий.

     — Час от часу не легче! - поражался Аттвуд, начавший отмачивать порезы на спине раненого. — Мы все, господа, просто таки уникальные личности. Вляпаться в неприятности сильнее, по всей видимости, не возможно!

     Любознательная Адайн, в целом согласившись, сощурилась, не поняв новое слово, и отвлеклась:

     — Кто такие «господа»?

     — И... Флойд Беннет. - Лэрд, до того долго вглядываясь, перевёл тяжелеющий взгляд с Орно на последнего из тех кого вспомнил. — Какая встреча.

     Оружие колыхалось в его подрагивающих руках, словно свободолюбивая птица, запертая в клетке.

     — Нам нет нужды продолжать. Всё закончилось там, в той камере. - придерживает Флойд револьверный пояс, видя перед собой вместо человека едва насытившегося хищника. — Мы можем вернуться обратно, все вместе.

     — Предатель, заговорщик, помощница клыкачей и пришелец, спровоцировавший нападение на Землю. - Лэрд перебрал Аттвуда, Флойда, Орно, Валлура и попятился спиной обратно в глубь неосвещённого тоннеля. — Не то чтобы я уважал чужие правила, но у меня есть одно собственное. - сказал он, когда остальные сконцентрировали на нём внимание. — Правило десяти минут. - щелчок был чуточку громче, чем следовало бы.

     Флойд выдернул револьвер быстрее Лэрда, успевшего обратить на них дымящийся ствол карабина и наставил тому под сердце.

     — Слушай, Лэрд, ты неверно всё понял.

     — Да неужели? - с издёвкой улыбнулся он. — Тогда я очень хочу услышать что-то похожее на правду. Прямо сейчас.

     — Мы можем вернуться назад. Ты что, не понимаешь? - по лысине Аттвуда, повторно стерилизующего иглу, скатилась капля холодноватого пота.

     Утглар, крайне вовремя потерявший сознание, во время болезненного зашивания живота не кричал.

     — Советую начинать говорить. - электронные часы знакомо пикнули. — Тик-так, Флойд. - не иначе в них по надлежащим случаям вселялся сам Дьявол. — Тик-так.

     Лицо Лэрда оставалось неизменно: оскаленные зубы, выставленный подбородок стягивает кожу от мочек, а взор шныряет по небольшому пространству, не выбирая конкретной цели, но всегда останавливается на Валлуре, угрожающе выгнувшем правую руку.

     — Донован Саллерс. - вдруг, уступая, произнёс Флойд и сделал шаг в сторону, закрывая Лэрда от зилдраанца с поцарапанным визором. — В Доноване всё дело. Ты свою работу исполнил как должно, сразу понял, что что-то не так, что чего-то не хватает этой истории. - Лэрд шмыгнул, как бы подтверждая сказанное. — Паршивая была война, верно? Как, пожалуй, и все наши войны в двадцать первом столетии до неё. Региональные сателлиты бросили своих солдат с пособием, ушедшим, как потом выяснилось, напрямую в фонд Объединения. В гражданском секторе устроится после такого позора... Ты понимаешь, должен понять. Я не стал исключением. С оставлением службы в чине старшего лейтенанта мне нужны были деньги, а денег ни у кого не было и, что хуже всего, их не было у самого государства, отправившего нас на войну. Но у восточных деньги водились. - Аттвуд невольно приподнял густые брови. — Да, восточные предложили мне работу. Крайне оплачиваемую работу и я согласился.

     — Почему? - Лэрд кажется совершенно не протрезвел от чужой крови, продолжающей уливать его следы.

     — Донован Саллерс, - вернулся Флойд к началу. — он убил моего друга, там, на филиппинских островах. Имя с обстоятельствами вам ничего не скажут, да и не это важно. Шла война, часто люди сводили на ней счёты. Убитый им человек был мне очень дорог - тот самый верный друг из детства, никогда не предававший и никогда не оставлявший в бедах. - тени его лица зловеще отразились в блуждающем свете. — Донован Саллерс, маньяк, должен был заплатить.

     — Ты желал мести, а чего хотели восточные? Почему Саллерс, а не любой другой?

     — Совершенно не при чём. Восточным требовались чертежи портативных станков печатного лазера. Им стало известно об этой технологии и они организовали за ней охоту. Никому не приятно отставать, верно? Донован Саллерс крайне удачно был последним из живых строителей вашего объекта, прокладывал защищённую связь - его военная спецификация. Остальные либо скончались от передозировки некачественным «впрыском», либо попали в аварию, либо из-за разлада в семье сбросились с высокой крыши. Иными словами их всех поочерёдно ликвидировали, а вот Саллерс умирать не возжелал. Дальнейшее тебе известно: на волне правительственной травли он спятил, сколотил террористическую ячейку по старым связям, с такими же брошенными ветеранами, и стал наводить ужас на всю страну дерзкими поджогами, подрывами и прочими терактами, нацеленными на устрашение масс населения. Донован знал где взять чертежи, я желал его смерти, а восточные плевать хотели на контекст. Идеально. Мой план первого этапа: внедриться к нему и, став членом группировки, узнать местонахождение объекта. По указаниям Саллерса, мне нужно было взорвать нужное здание порошковой взрывчаткой, по распоряжениям восточных - только достать чертежи. Для них не имело значения, как и откуда. В конечном счёте, я решил не делать ни того, ни другого ни чего-то третьего. Я пришёл по указанному месту, взорвал дверь, напылил, хотел взять лишь пару найденных станков на откуп, а взрывчатку, припрятанную в тайник, сбыть мусорщикам, ошивающимся у мыса перед маяком. Подобный товар быстро и хорошо расходится в любые времена. Украденные станки я бы забраковал, отправив восточным с обратным ключом шифра, а в конце возвратился, как и хотел, к Саллерсу и, дождавшись обещанной мне личной встречи, всадил бы ему в грудь пару пуль. У меня должны были появится деньги, а остальные остаться с носом, ничего при том не выиграв. Я намеревался убить гидру одним выстрелом.

     — А гидра лишь отрастила новые головы. - пробасил Лэрд.

     История не походила на любительское сочинительство.

     — Об объекте меня не проинформировали как следует, сказали лишь, что он замаскирован и почти не охраняется. Я не знал, что именно найду внутри.

     — Занимательно, Флойд, занимательно, - карабин целил ему прямо в переносицу, не прошедшую со встречи с бежевым комодом. — но тут есть что-то ещё. - часы подали сигнал. — Четыре минуты.

     — На этот раз счёт не дойдёт до нуля. - со скрипом сжал Флойд пальцы на рукояти. — На этот раз я убью тебя, Лэрд, если продолжишь нам угрожать.

     — Несомненно попытаешься. - усмехнулся тот. — Но сначала ответишь мне на один вопрос. Татуировка сделана восточными?

     — При чём тут какая-то татуировка?

     — Краска слегка покалывает при потоотделении, не так ли? - ядовитая улыбка шире распорола его вымазанное грязью лицо. — Крохотные частички нейтринных датчиков ворочаются под кожей. - сжал большой и указательный пальцы Лэрд, наглядно демонстрируя их размер. — Тебя по ней всё время пеленговали. Восточным нужны были совсем не станки, о нет, не строй смелых надежд с опорой на глупых, только местоположение нашего объекта. К тому же такие станки относятся к экспериментальным технологиям. Где ты ещё мог их взять, гений? Возможно, они вообще собирались украсть ту же самую штуку, которая нас и отправила неизвестно куда.

     — Октеракт Киртани. - вставил Валлур.

     — Названия не отражают сути! - Лэрд нервно откинул засаленные локоны свободной рукой. — Ты обставил сам себя.

     — Лэрд, приятель, это полный бред! - не выдержал Аттвуд, перешедший ближе к Орно и помогающий ей с животом Утглара. — Перемирие в составе делегации Объединения подписывал сам Тарстон и с тех пор накал полностью улёгся.

     — Мидлсбро стоит на побережье, Гаррингтон. Ты, а не я, начальник безопасности! - перенаправил он оружие. — Как думаешь, долго ли высадить десант и захватить объект, отстоящий он него всего на пятнадцать миль?

     — Да ты параноик!

     — Это ты недальновидный болван! Тройка катеров с тридцатью-сорока солдатами второго поколения вполне справятся за час. Присовокупи к тому послевоенный статус границ, а так же тот факт, что наши лодки несколько лет не плавали на патруле в Балтику и скажи мне: кто так тасовал карты? Кто идиот?

     — Раз все мы здесь, а некоторые ещё и целятся друг в друга, то умных наберётся едва ли. - сверкнули кольца коллоидного серебра, когда Адайн поудобнее перевела колчан под плечо и вышла слева от Флойда.

     — Почему ты смотришь, но видишь среди нас врагов?

     — Может быть потому, что пока вы заводили друзей среди местных инопланетян и увлекательно болтали с Валлуром, я пережил и видел в оном месте только нескончаемый Ад с кошмаром?

     Аттвуд недоумённо тряхнул головой.

     — Да, Аттвуд, удивляйся. Не все тут вдыхали полной грудью лесные ароматы и восторженно провожали закат. С самого момента перемещения я сражался с пытавшимися меня убить. Бился против тьмы, во тьме и самой тьмой. В холод, зной или в зловонных топях. А потому не попрекай меня излишней горячностью! Я видел достаточно.

     — Такому потерянному и отбитому от людей как тебе нужен был только повод вспомнить проклятые Филиппины! Ты даже сейчас отвергаешь помощь, лишь бы дождаться момента, когда безнадёжность ситуации сама, автоматически выпишет тебе ордер на не лимитированные убийства. - указал Аттвуд вверх и попал на провал в потолке. — Хватит оправдывать бессмысленную конфликтность, составляющую всё твоё жалкое существование с минувшей войны. Себя прежнего не вернёшь.

     — Жалкое?! - свирепо рыкнул Лэрд. — О нет, Аттвуд, я не жалок. - переключатель поднялся до отметки автоматического ведения огня. — Не более жалок, чем все вы.

     — Опусти оружие. - вмешался Гартвиг, а Экрит, во всём поддерживавший верховного ловчего, поискал стрелы. — Не уверен говорит ли правду названный Флойдом, но знаю, что на сегодня довольно убийства. Здесь нет отродий, повинных в смерти вольных, и нет Рикташа. - в зеркале не вытертого ножа Лэрд разглядел свой искажённый портрет. — Волей Дирфана, тебе не забирать их свет.

     — О, правда? Как ты не забирал жизни у отродий там в тоннеле? «Волей Дирфана» - так себе самооправдание. В чём разница? Почему твоя месть лучше моей войны?

     — Не месть, а долг перед будущим. Ими самими были избраны устремления. История тех, кем они были когда-то, стёрлась в тот момент, когда Рикташ возглавил хребты неспокойного Раппара и самое страшное для Кайгалса и Фракхи, да и для всего Гирвалма только грядёт. Где власть берёт сорняк, там пошчаку не виться по скале.

     — Где заводь полниться лишь тиной, там сгинет и родник. - вторила Адайн выученное наизусть продолжение сказа о Дирфане, протягивая Экриту часть своих стрел и дожидаясь пока он, неожиданно смущённый, неловко их примет.

     — Отродья давно мертвы, но Кайгарл и Фракха ещё нет. - кивнул ей Гартвиг. — Если ты желаешь одной войны с Мулгом, то что же, я не стану мешать. Делай со своей жизнью что захочешь, мне она безразлична. Но сначала ты должен идти с нами к Рохау.

     — Пошёл ты! - прыснул Лэрд на ступени, так трясясь с оружием, словно его хотели заставить совершить прыжок в резервуар с кислотой, разъедающей кожу. — Я туда не вернусь!

     — Вернёшься. И вместе с нами исправишь, что натворил.

     — Рохау? - Адайн почувствовала жжение, будто под лопатку заполз лесной жучёк. — Это же обычный миф, чтобы непослушных детей пугать. Её никто не нашёл. - воцарилось молчание. Она громко сглотнула скопившуюся слюну. — Ведь не нашли?

     Гартвиг вздохнул, подёрнул капюшон и снова повернулся к Лэрду, направившему на них ствол.

     — Совершишь глупость - продавил он, — изберёшь врагами нас, и оккнумы на пару с кеюмами будут доедать то, что от тебя останется. Теперь опусти оружие. - металл сыграл тусклым бликом меж его невероятно подвижных пальцев. — Даю последний шанс.

     Лежащий негромко всхлипнул и, казалось, совершенно затих. Лэрд поколебался, пробежался взглядом по сторонам, но потом всё же опустил оружие, не желая больше испытывать намерения изменчивой судьбы, щедрой к нему на специфические неприятности. Подобным же образом поступили и остальные, сбрасывая скопившийся в комнате накал взаимного напряжения.

     Аттвуд придерживал теперь зашитый живот раненого и с отвисшей челюстью наблюдал за действиями напарницы. Орно отрешённо убрала от шеи Утглара перепачканные руки, согретые тёплыми сгустками пузырившейся крови, и, вытерев их о скомканный лоскут рубашки Флойда, фартуком заправленный за тонкий пояс подвязи, отошла к установке Гирвулда, поигрывающего линиями-углублениями в мерцании сталагмитовых огоньков пробуждённого талнирида.

     Находящиеся в комнате притихли и прислушивались к её размеренному сопению, делящему рефлексивные сжатия узкой глотки, хорошо очерченной небольшими жилками, пока Орно тишайше вдруг не произнесла:

     — Не дышит...

     ***

     В сна моего рассказ Жар погружён, но гомон, разрастающийся, слышит.

     Уже совсем не видно края существам, пришедшим ко вратам, и ещё больше их столпилось в середине зала, перед стопами статуи Дэхзажа, защитника и стража, не смея перейти отмеренную им черту.

     — Скажи мне, Эйр... - очнулся. Двадцатый наступает день и девятнадцатая ночь проходит. Обилие смертей невыносимо долго зреть. — Зачем сейчас от дома самого они сюда летят? Глазеть?

     — Всегда чего-то толпы ожидают. Смертей, простого униженья, подложных сцен, но - смеюсь я горько. — никогда прозренья. Где возбужденье, возмущенье, накал и смрад преобладают, там любопытства дух их никогда не покидает.

     — От нас им ничего не взять. Не предоставлю повод, довольно отдавать. Пусть спустят позади застывшую охрану - ни слова в простоте наречия я не произнесу. - о грудь он ударяет. — Хоть так оставшуюся честь уберегу.

     — Поверь мне, милый Жар, узоры сердца твоего и дум высоты годятся себялюбам лишь для зависти, сползающей в отвратную тошноту.

     — О да, я обратил внимание. - Дэхзаж, с огромной высоты, взирает на ничтожных своим ликом гордым, исполненным душевного страдания. — Совсем не чтут пришедшие героев из сказаний.

     — Для них они, как я и ты, никто. Собрание уничижительных напоминаний. Толпа не знает их имён, не помнит лиц, обветренных в пути, и светоч храбрых глаз не воззовёт на подвиг вечно ждущих чуда.

     — Наичестнейшего им всем суда.

     — Суд состоится, милый Жар... - шумят в ветрах узоры клиссов дальних под ногтями. — И состоится скоро. Потерпи.

     — Нам, из тех, кто сохранил рассудок, нет повода о низком на высоком слове говорить. Забыть - и то не стоит сил. - гремит цепями, а эхо долгое, от бесконечности бормочущих голов, идёт по витражам вибрационными рядами.

     По случаю, приглядываюсь до бериллия барханов через надёжного стекла запор. Не утихает буря в мире сим с тех пор, как ко дворцу пришли нечистые на помыслы и дан им был решительный отпор.

     Средь половинок лун, блестящих живописно от частиц, подброшенных до трубчатого покрывала облаков, угадываются очертания колонн разрушенных, а с ними рядом... Плеяда панцирей-бугров? Неужто при песках, у старого иссохшего фонтана, последний зверь изрёк посмертную мелодию телесного органа?

     — Эйр, ты здесь? - следит за направлением очей. — Разглядываешь ночи свет?

     Почудилось. Нельзя надолго отлучаться, он просит от меня ответ.

     — И да и нет. Я нахожусь в раздумьях.

     — О чём же?

     — О судьбе. - приподнимаю от узоров клисса руки и дымкой возвращаюсь в зал. — Похоже найдено решение. - иль мною дирижируют полночные виденья? — Я знаю, как спасти твою сестру, не вовлекая вас и далее в нечестную забаву.

     — Тогда скорее, расскажи свой план, коль есть на гнёт господ управа! - в молчании тягучем прибываю. Устала. Как будто дни идут за годы... — Эйр?

     — К последнему из наших пробуждений окончатся невзгоды. Мною сейчас даны подложные указы, разосланы оставшиеся верными гонцы. - касаюсь сгустков, вспухших у виска. — Сестру твою сопроводят до этой залы и, когда из-за меня вдруг всполошатся подлецы, спадут оковы, разбиваясь, ты с нею поспешишь прям к кораблям через пустыню.

     — Но как же ты? Коль хлынет в зал песок сквозь сломанный витраж... - представил. — О нет, всезнающая Эйр! Я смерти не могу предать последнюю богиню. Кого угодно, только не тебя.

      — Представилась возможность, так спасай любимых! Спасай себя. - хочу, но не могу, в сне истощившись, кричать на верностью исполненного Жара. — Ты этого желал ведь с самого начала. Спасайся.

     — Желаю и сейчас, но не такой ценой.

     — Меня не тронет стража. - лгу. — Не тронут господа. - лгу вновь. — И толпы не пройдут за линию Дэхзажа, защитника и стража. Я и сама не помню сколько здесь живу. Как можно им, как к смерти ближе восстоящим, убить того, что с нею не в ладах? Оставь тревоги.

     — Тревоги? - беспечностью он возмущён. — Ещё не выжил ни один богоподобный, что перешёл пред властолюбцами дороги!

     Расслабившись, я улыбаюсь, поглаживаю руки, ниши трона обвожу, худую спину изгибаю на показ, но всё же выдаю намёк, сокрытый блеском чёрным подведённых глаз.

     — Нугхири. - догадался, смиряясь недовольно с планом. — Мудрец великий в самом деле жив сейчас.

     — Сейчас, вчера иль завтра - великим время не указ. Ведь он один из лучших. - шепчу на ухо Жару нежно: — Один из нас...

     — Я до сих пор не понимаю. - главой мотает, а тени, что всегда гонимы, перед последними ступенями у трона играют. — Сказала раньше ты: «В конце ответ, я вспомню». Но почему так важно это знанье? Пусть даже и найдут Нугхири господа, пусть он, во что не верю, согласен будет повести вперёд народ заблудший к доле лучшей по возвращению, но власть? Уже украденное дважды не украсть! Былое слишком далеко.

     — И потому так близко... - не поднимаясь с трона, я Жара кругом, дымкой обхожу.

     — Загадкам времени не нахожу я, Эйр. - смущён и с толку сбит.

     — Ох Жар, сама ведь мало знаю. Сколько не зрю я сон - одни обрывки после остаются. - волнуюсь, а факелы, сжимаемые толпами в руках, под сквозняком мечтают огоньками к входу дотянуться.

     — Из-за чего не можешь к прошлому лицом ты повернуться?

     — Хотела бы ответить, но для самой себя былое отворить, что призрака ужасного приветить. День ото дня мне тяжелей, не мог сего ты не заметить.

     — Тогда довольно на сегодня? Событья завтрашнего ждём? - вставая, отдых предлагает.

     — Нет! - узор последний клисса голос обретает, под ногти лезвием расточенным вползает и разум всполохами света заполняет. — Последняя осталась в песне часть. Не уходи.

     — И эта часть, как обещала ты, истории чужих побед и поражений скелет придаст? - увидев интерес его, чуть ближе к Жару, получше уши навострив да факелами место освещая, господ служители подходят, систрумами бренчащими тряся и шумную толпу к порядку призывая. — По полочкам происходящее во снах разложит?

     — Разложит. Подобное тебя, мой милый Жар, отныне пусть не потревожит боле... - как будто бы наперебой служителям, его вкруг обступившим, твержу я, запинаясь, и, без оглядки, обращаюсь к вселенской тишине, от тела немощного дымкой отрекаясь.

     Ступаю в сне...

     ***

     Два последующих голодных дня у них целиком ушли на поиск выхода. Остаток от файеров, если ту палку вообще можно именовать остатком, быстро дожгли и большую часть пути продолжали почти впотьмах, сдабриваемых лишь редкими засветками геф-проектора, касавшегося хлипких земляных стенок своим рыжеватым свечением. Разговоры, возникая, затухая и разгораясь вновь, не унимались. И, когда тревожные сплетения расколотого рассказа, как их назвал Экрит, были полностью собраны, спутники, удовлетворившись целостностью сложившейся истории, наконец умолкли, продолжив скрести еле вздымаемыми ногами прохладную грязь.

     Едва робкий лучик хлестнул по шёлковым ладоням да шершавым пальцам, обогрел светло-зелёный платок, украшенный строгой полосой синего кобальта, и солнечным зайчиком отразился на непроницаемо-тёмном стекле визора от хрома револьверной рукояти, так сразу разномастная группа, обессилив, пала у травяного настила, бессознательно пытаясь отнять ртом от синих трубчатых листов скопившуюся внутри влагу.

     Геф-проектор, перестроенный Валлуром на местное временное поле, показывал день, клонившийся к вечеру.

     Насчёт направления тоннеля Экрит, почерствевший и словно сдавший на несколько лет, попал в десятку. Верхний предел со стороны казался довольно суровым местом, где каждый первый шаг мог стать последним для ведущего, а каждый второй и для ведомых. Неожиданно резко возникшая свежесть воздуха сначала и вовсе сковала их дыхание невидимыми ошейниками, не позволявшими толком прокашляться.

     Лэрд, после облучения не могущий припомнить ничего о себе самом, почему-то ассоциативно точно сопоставлял всплывавшие в памяти пейзажи и места с непосредственно встречаемыми. Сейчас он увидел горные тибетские тропы, сползающие в облагороженные долины, полные почтения и традиции. Несмотря на это ощущение, назвать Верхний предел исключительно гористой местностью было нельзя, ведь большую его часть составляли низкие и высокие плато, окрашенные различными комбинациями багровых, коралловых, жёлтых, белёсых и зеленоватых трав да кустарников пятнадцати-двадцати ярдов в высоту, напоминавшие укрупнённые квадраты европейских полей, если смотреть на край с высоты птичьего полёта. Троп до ближайших деревень, запрятанных в лесах, сразу определить не удалось даже Адайн, но шлейф притоптанного снега уводил к нижней долине, примыкавшей к глухой части хребтов Раппара и отталкивавшейся от неё полноводной рекой. Эта река не бурлила как Веф, перекатывающаяся по холмам Фракхи, или как далёкая Ф`Ло, забегавшая под восточные горы и дотягивающаяся до приморских степей Самшада, но холодными водами легко отвращала недругов вольного народа. Орно, немного подумав и порывшись в памяти, называла её Валм.

     Кайгарльцам, закутавшимся в плащи, было не до разведки и наблюдения. Они, несмотря на взошедшее солнце, в какой-то момент отошли от группы, выбрали подобающее ритуалу место и похоронили Утглара со всеми почестями. Курган насыпали из ракушковых камней, поместив его у пока небольшого куста растущего древа. Ловчие, как и другие спутники, не выдавшие своего присутствия, некоторое время стояли у него, но не сказано ими было погребальных слов, ибо никакие слова не смогли бы отразить глубину ощущаемой скорби, пересилившей иные чувства.

     Лэрд, согласившийся на фактически ультимативные условия, не избегал неуверенных попыток травницы отереть застывшие потёки на его лице, шее и руках, но в остальном держался от группы в стороне, с видом уличённого в серьёзном проступке, и оружие из рук не выпускал. Флойд, шедший рядом с Адайн, не знал, что с ним делать дальше. Он был уверен - Лэрд не поколеблется в следующей попытке убить его или кого-то из них, просто ждёт чего-то. Может подходящего времени? Или всё же жестокий ум правда терзают совсем другие мысли? Среди живых Лэрду было неуютно и все это видели.

     Быстро актуализировался вопрос о пище и месте под ночлег. Валлур, удерживаясь на своих тонких конечностях, стоически высился надо всеми, но даже необычайно сильный зилдраанец начинал сдавать в рефлексах, что впоследствии выявилось при его неудачных попытках наловить дичи. Тогда проблему с продовольствием выпало решать Адайн, которой Флойд, сильно к ней привязавшийся за время странствия, хотел было вызваться помочь, но волевым решением охотницы, знавшей тонкости своего непростого ремесла, этого не случилось.

     Её не было около часа, пока Орно обирала кору на самодельный настил, а остальные, разбредясь в пределах пары миль, подыскивали удобное место для ночлега. Стрелы с алым оперением разили без промаху и помехи, не разбирая ползает ли существо, летает ли, или предпочитает влажную среду впадины, залитой снеговой водой. Так, во время охоты, обойдя предполагаемый спуск к Ша`А у небольшого сезонного родника и забравшись на дальнее платообразное взгорье, заросшее парочкой древ дилкадт да кустарником, она обнаружила ещё кое-что. С другой стороны от Валм лес был гуще, но цвета трав чем дальше к Ша`А, тем больше оскудевали и теряли в разнообразии, что яснее выделяло на их фоне чёрный дым. Горели шалаши сбойщиков.

     Адайн пришлось сделать небольшую петлю, возвращаясь до родника, чтобы спуститься пониже и рассмотреть их как следует. Когда она достигла места и всмотрелась, то стало понятно, что пожары случились не из-за пренебрежения мастеровых аккуратностью. Стручки и щепы домиков разметало у самой земли. На верёвочных мостиках, их связующих, виднелись кривые зарубки, очевидно нанесённые с размаху, попорченная плетёнка, отломанная от шликтовых стен, и объедки. После всего увиденного за время похода, ей очень хотелось думать, что это были объедки дичи.

     Тем временем Флойд, Орно и Лэрд объединились, пока Аттвуд расспрашивал Гартвига с Экритом про Кайгарл, и прошли в подъём над тоннелем.

     Встречающиеся там древа не соперничали с сородичами из Ша`А по высоте кроны, зато сильнее вцепились за урывистые склоны, утыканные шапками из тетрагонального кристаллического льда. Корни от холода не пускались в пляс, а целиком и полностью ушли вглубь, ища в сланцевой породе хоть какой-нибудь намёк на вожделенное пропитание. Из травы, лишь эпизодически пролезавшей сквозь снег и забиравшейся по стволам древ, преобладали дикий длоот да грозди зеленовато-синих листков, похожих на загнутые когти медведя.

     — Икчи. «Холодный» сорняк. - заявила Орно со скепсисом профессионала, попробовав росток на вкус.

     Лэрд с Флойдом, стоявшие позади неё, повстречались упёртыми, неуступчивыми взглядами. Им, как бывавшим на Филиппинах, яснее ясного было, что перед группой самая, что ни на есть, настоящая strongylodon macrobotrys - нефритовая лоза. Впрочем, спорить с Орно не стали. У Лэрда не осталось сил даже для небольшого раздора.

     — Нас хоть не вывернет от него наизнанку? - как можно учтивее спросил Флойд.

     — Не супьтесь понапрасну за моей спиной, а лучше идите и нарвите побольше. - руководила она, что-то пересчитывая в подвязи с травами. — Я сделаю зажарку.

     — Ты всегда делаешь одну зажарку... - вполголоса буркнул Флойд.

     — Что-что?! - обернулась Орно, недобро щурясь.

     — Нет, нет. Ничего. Зажарка так зажарка.

     До Аттвуда дошла часть их разговора и откуда-то издали над Ша`А раздалось безнадёжное:

     — Не-е-е-т! Только не твоя зажарка!

     Орно рассвирепела и громко крикнула в ответ:

     — Будешь есть, что дадут! Что, - обернулась к Флойду травница, едва не пуская молнии из глаз. — моя зажарка что, так плоха?!

     — Нет, нет, она превосходная. - нагло лгал Флойд. — Серьёзно, лучшее что я ел.

     — Приготовленная еда, а не корешки да жахлые листья: наконец-то хорошие новости. - подхватил оголодавший Лэрд, отправляясь к крайнему стволу древа.

     — Было бы очень глупо умереть в лесу от голода, пусть лес и не родной, так ведь? - Флойд пытался сгладить углы с Лэрдом, одновременно утихомирив Орно.

     — Нельзя убить того, кто уже мёртв. - горделиво рявкнул тот. — Эй, - осмотрелся он, немного затормозив, — а где бродят Спичка и генерал Уэйт? Давно их не видел.

     Лэрд, судя по всему, не пытался.

     Нарвать икчи, чтобы сготовить полноценный обед на всех, пришлось очень много. Аттвуд, как интересующийся особенностями разнообразного зверья и местной топографии, тем временем быстро нашёл общий язык с ловчими и вместе, немного поднявшись к пику ближнего плато, они отыскали подходящее место для стоянки. Звонко освистав окрестность в несколько пробежек по зарослям, Экриту удалось собрать разбрёдшуюся группу.

     Костёр, не найдя желания на медитацию с небольшим остатком промокших спичек или трутом, разводили кварк-глюонной плазмой Блунума и порохом от нескольких патронов Аттвуда. Получилось быстро, очень эффектно и почти что опасно. Орно неоднократно грозилась всех поубивать вместо отродий, если пламя коснётся её светло-зелёного платка, расшитого полосой синего кобальта из повторяющегося орнамента.

     Покуда остальные были заняты важным делом, Адайн с Флойдом, сговорившись, незаметно улизнули к теперь ободранным деревьям с икчи и, когда удостоверились, что никто за ними не наблюдает, сразу заговорили. Вернее заговорила Адайн, выпалив в лицо Флойду следующее:

     — Запоминай, говорю по порядку только то, что различила. Лэрд, Аттвуд, Орно и Гартвиг. Ненависть, вера, власть и долг.

     — Постой, что это всё такое?

     — Когда мы шли к перевалу Ном`Тиг ты просил меня рассказать про их ишалл. Ну так вот. - она не шутила, но ситуация была достаточно странной, чтобы быть серьёзной. — Увы, Экрит отказался, но я и не упрашивала. Ему досталось за последние дни.

     — Значит мы: воздаяние, ненависть, служение, долг, вера, власть и понимание. - он, раздумывая над этим, походил около неё. — Месиво разных разностей и вместе с тем, почти сбалансированный их порядок.

     — Ты выглядишь странно, но, кажется, дело не в обычной трясучке от голода. Скажи, что это значит?

     — Наши ишалл... Ну, то о чём ты говорила... - он попытался выразить это правдоподобнее хотя бы в уме, но затем махнул рукой. — Нет, не знаю, наверное это глупость.

     — Глупость? Флойд, ты рассказывал мне о мире, где его обитатели живут в бетонных коробках, передвигаются, большинством, в железных коробках, еду хранят в коробках, верят коробке, разговаривают через коробки, мечтают о других коробках, думают в рамках коробки и вообще, вся их жизнь, как большая пребольшая коробка. И та ведёт к тому, чтобы залезть в самую-самую последнюю коробку. Говори не стесняясь. - она украдкой поправила перья, побитые заколки из древа дилкадт и спавшую у виска прядь волос. — В конце концов, «понимание» это моя ишалл.

     — Хорошо. - он выдохнул, уперев руки в боки. — Так вот, я думаю, что мы как бы... структура. Вроде квадратных гнёзд дзу-дзу. - показал он поодаль на одиноко стоящее древо. — Ну как здание: вот фундамент, там стена, там несущая балка. Механизм.

     — Потому что в группе названные ишалл образуют жизнестойкую модель с неявно выраженной целью. - серьёзным тоном подвела черту Адайн.

     — Ты читаешь мысли? - он на самом деле начинал так думать, тем более, что не успел её закончить.

     — Нет, но тоже, как и ты, иногда останавливаюсь, чтобы поразмыслить. - Адайн покачала головой, разминая хрящевые суставы и посматривая по сторонам на предмет дичи. — Итак, мы, образно говоря, механизм, пусть и не то чтобы сплочённый, но могущий выживать. Согласна, что-то в этой мысли есть. Что же тогда происходит? Куда мы попали?

     — В зыбучие пески, продолжая стоять на камне, в ловушку без видимой приманки, в лабиринт без единой стены. Это загадка, проистекающая из невероятности нашего знакомства и событий, что происходят с нами, и самого этого путешествия. У меня есть ещё некоторые догадки по этому поводу, но пока они беспочвенны.

     — Выходит, мы по-прежнему ничего не понимаем. Нужно продолжать искать способ собрать Гирвулд или Киртани так, чтобы они работали, поэтому я пойду расспрошу зилдрандца. Узнаю, что он думает по поводу твоих мыслей про «механизм». - сказала Адайн и пошла было к костру, но Флойд, легко коснувшись серого плеча, её остановил.

     — Я бы не доверял Валлуру. - неожиданно проговорил он.

     Она поймала его в мягкий прищур глаз, подведённых зелёным красителем с корней чив. Между ними что-то витало с того самого момента, как Валлур сначала скрылся, а после вынырнул из темноты коридора, будто так и надо. Адайн, впрочем, не сильно удивилась подобным нападкам.

     — Зилдраанец дал тебе новый повод?

     — Нет, - ответил Флойд, оборачиваясь к зашумевшему лагерю. — меня беспокоит именно его абсолютная честность. А тебя разве совсем нет? Мы ведь ему в сущности никто.

     — А друг другу?

     Флойд оторопел, а уши зачесались, будто его опять ударили электрошокером, как однажды в баре «Разрешение» на Ньюпорт-Кресцент. Кажется, это было восемнадцатого ноября 2052-го, когда ещё некто по имени Джерхолд дрался с неким Вертером из-за научного спора о летательных аппаратах, что должен был обсуждаться на первой панъевропейской научной конференции. Он с Фракхи не мог привыкнуть к её сёрьёзным и порой волнующим вопросам, задаваемым без тени самой малой застенчивости.

     — Тебе я полностью доверяю. - Флойд хорошенько подумал. — Ещё, пожалуй, Орно.

     — Почему? - без вызова передразнила Адайн. — Мы даже не соплеменники.

     — У вас нет мотива обманывать. Ни тайного, ни явного. Вы были ничем мне не обязаны, но помогли, дали приют. Ты вообще выходила меня. Без тебя и твоего дара я бы не наткнулся и на эту, озвученную мной догадку. - Флойд кашлянул. В горле предательски запершило. — Вы... - нужно было подобрать правильное слово. — Вы чисты в своей свободе от всего этого, от происходящего. По крайней меря я так чувствую.

     — Я, кажется, понимаю тебя. - мягко кивнула Адайн. — Может и так, - она с флегматичной тщательностью вытерла шею, загрязнившуюся во время пробежки по плато, — просто помни, что там, на перевале, не чудо спасло нас от неминуемой смерти. То был Валлур и его грозное оружие. Ты бы вот стал спасать тех, кого лишь используешь?

     — Если бы они были чем-то вроде моей передвижной ширмы, массовки для меня, то определённо стоило бы стараться.

     — Но как это вяжется с...

     — Просто передай сказанное Орно и сама будьте настороже. - прервал её Флойд. — В противном случае я рад, если ошибаюсь.

     — Ты наверняка ошибаешься. - поддела охотница, лукаво улыбнулась и ушла вперёд. — Впрочем, посмотрим, что выйдет. Я обещаю быть внимательнее обычного.

     — Это большее, чем то, на что я изначально рассчитывал.

     Они вернулись к лагерю, когда уже начинало понемногу темнеть.

     К вечеру, пришедшему скоро, все досыта наелись, хоть вкус еды был кошмарен, и лучше обустроили ночлег в стороне, закрытой от выхода тоннеля. Верховный ловчий с Экритом сносили ветки-дрова, Валлур расставил какие-то хитрые зилдраанские ловушки по периметру, велев всем за него не выходить до самого утра, Лэрд принёс себе отдельное брёвнышко, сев на него поближе к костру, теплолюбивая Орно верховодила над раздачей зажарки из икчи, а Адайн, закончив со своей порцией, примостилась в углу валуна, около несколько удивившегося тому Флойда, накрыв их обоих накидкой из пещерного литаса, щедро отданной Гартвигом, и вскоре задремала на его плече.

     Ночь, переваливаясь из-за хребтов Раппара тушкой ленивого хлусба, пришла столь же незаметно, сколь то способен был сделать тишайший в мире зверь. Поднялся ветер, а немного погодя к нему присоединился и дождь, быстро перешедший в ливень.

     Общие трудности и неизбежность гор порой сплачивают - это знают многие. Но только неопределённость будущего и явно ощущаемая близость смерти по-настоящему объединяют вместе столь разных по духу спутников. Поэтому когда к скромному привалу, организованному у стены-валуна, отсекающей поднявшуюся метель и холодные ветра от засыпающих углей костра, чадящих хвойным орешником, пришла темнота ночи, то никто из них в молчании не сомкнул глаз. Им было на что посмотреть.

     Три бритвенно острые зеркала-грани, каждая не меньше пятидесяти дактов в длину, вращались там, в высоте, как замедленный волчок бадминтона. Тень огромного Мьюраи, окружённого кучками обломков от башенных ангаров и олицетворявшего для вольных саму сияющую Нагвал, нависла над ними, а низкий диск бесстрастной луны и правда, подобно крыльям подсветил его края, отразившие белый свет полярным сиянием.

     Они созерцали. Мысли их, прикасавшиеся к предметам воображаемых образов по-разному, всё же сводились к одним и тем же вещам, прошедшим событиям и местам. Но смотревшие на Мьюраи, впервые за несколько дней обогретые живым огнём, не могли этого знать. В последнее время, характерное неудержимым круговоротом катастроф, каждый из сидящих у валуна, отсекающего злую метель да холодный ливень, видел так много боли и насилия, что почти позабыл о необычайном, невероятном мире, в скорости открывшем им столько, сколько иные не увидят за весь отмеренный жизнью век. Они, вжавшись в едва согревающую одежду да друг друга, конечно подумали и об этом, продолжая молча наблюдать миражи причудливой фантасмагории.

     Мьюраи, порождая вращения звёздного вальса тремя тысячемильными линиями разделённого корпуса, одномоментно сверкнул кабиной главной рубки и внутренней сложносоставной опорой-креплением, ранее вмещавшей камеру терраформинга с биологическим модулем. На фоне чёрного полотна корпуса с грохотом ударила преломлённая молния, за ней другая, но то полотно так и не подсветилось яркой вспышкой света. Мьюраи был слишком далеко, хоть и казалось, будто чтобы достать до него, нужно всего-то того пожелать, встать и протянуть руку.

     — Мьюраи. - сквозь ливень проредила сталь, скрывавшаяся за синими полосками-бегунками керамического визора, что чуть подмёрз от перепада температур. — «Гонец».

     Мьюраи, гонец к неизведанным мирам. Внеземная красота, достойная лишь истинного творца, но, вопреки своей ценности, даруемая всем без исключения, что решились обратиться к небесам. Внеземная красота, но и та была давным-давно мертвой. Как и всё, что попадалось им на пути.

     Ветер, чем больше власти загребала себе ночь, становился напористей. Дождь лил сильней там, где проходила тень Мьюраи. Как мала была вероятность именно им, не понаслышке знавшим настоящую цену утрат, собраться у этого костра и сколько шансов каждому не единожды выпадало окончить странствие до следующих лучей светила? Как неосязаема, но и как с тем же прочна связь, соединившая их сплетения нитей, что ведут по отмеренному пути, позволяя падать, но не давая разбиться? Как долог будет сам путь и что ещё непременно случиться, стоит им приблизиться к пониманию происходящего? Грядущее было неопределённо, но этим и манило, заставляя их идти по взятому следу.

     Тогда же зародились в них не уверенность или знание, нет, скорее предчувствие, некое неясное ощущение близости. Возможно именно в этот момент, стараясь выжить, согреться в исполинской тени уничтоженного корабля да осознать ответы на эти непростые вопросы, лежащие на поверхности, они, вопреки всем своим внутренним сложностям, и стали друг для друга чем-то большим, чем просто случайностью.

     Глава 17

     «...И пришёл Нугхири в северную обитель льда и гор, окутанную красным светом, и многие наблюдал опасности, что пугали да отвращали от себя чинивших мирам войну. И обосновал себе приют в тех горах, что был ему и кельей. Ждал он окончанья трагедии и боролся с собственным злом и размышлял и долго смотрел на чинимое. Терзался Нугхири хворью, но не была она сильней и уступала ему. И порой против воли брал он от неё знания и от ростков её, всюду среди звёзд рассеянных, многое узнавал. Шли так года и десятилетия, и терзать невыносимо стали его хворь с одиночеством. И не выдержало тогда чистое сердце Нугхири, сознающее злые деяния воителей да властолюбцев, и отправился он домой, ибо в уединении готов был иной план и иная у него появилась надежда. Домой вернувшись, зрел он конец войны и брани. Там отыскал он других сражённых хворью и силился помочь им с ней совладать, но велика была хворь и зла на него за смелость. Страшилась хворь светоча Нугхири и неизмеримой силы существа, что было столь мало пред нею, но не убоялось. Одурманила она головы многим и отравила помыслы. Тогда подготовился к будущему Нугхири и отправился на цветущий мир, подле дома витавший, и изменил его и всё от него рождённое. И кору и земли разделил он и преобразил их и послал в путь всюду и до многих мест. И собрал Нугхири свиту и затем удалился сам далеко от дома в неизвестное место и долго ждал верного часа...».

     Зумтиад от Кохта - «Нугхири: Из наставлений. Столп десятый».

     — Нукум, не могла бы ты идти медленнее, я ведь не успеваю за тобой. - ласково окликает меня Лату, застрявший на преодолении очередного корня.

     — Ладно, но тогда мы пройдём подальше.

     — Идёт. - легко соглашается он, всё же о него запинаясь.

     — Тебе не больно? - подбегаю я, стараясь подхватить его под руку.

     — Нет, вовсе нет. - улыбается.

     Листва поигрывает тёплым желтком, а мы с Лату идём дальше по прогулочной тропке.

     Лес очень красив в предрассветных лучах и мне не хочется возвращаться в наше шумное селение, где о покое большую часть дня только и думать. Веф чем дальше, тем становится уже и уже в противоположных бережках, заросших густым таптишником. Сейчас не сезон рвать его на прокорм кеюмам.

     Мы проходим холм чив, облюбованный Окки в качестве лежанки. Наверное некоторые просто не могут, когда всё выходит легко и им обязательно нужна какая-нибудь коряга, что будет тыкать их в бок при каждом движении. Самого Окки с самого утра не видно.

     Короткий спуск до корневой арки, сделанной Еннтом и Тееном ради своих дурацких игр, которых я нормально даже описать не смогу, блестящими коричневыми ступеньками простирается под ногами. Веф, едва мы сходим по нему, останавливает изменения на уровне большого ручья и журчащим перекатом выливается в лужу. А та лужа выливается в следующую, а та сразу в две и потом Веф снова вырастает. Алый свет листьев окрашивает наши головы мягким, убаюкивающим и умиротворяющим светом, сравнимым разве что с маковкой йата или сырым лагри. К сожалению под древними сводами ничто не вечно и стоит заступить дню, как этот цвет станет малость рыжеватым.

     Мне так хорошо... Я будто плыву в застывшем океане собственных снов, а вместе со мной средь них плывёт и великий Ша`А. Адайн, Орно и те другие так и не вернулись пока обратно. Наверное из-за ливня, он уже третий день не утихает. Не люблю я дождь. Стоит мне на то хоть намекнуть, как Еннт и Теен опять начнут дразниться. Мальчишки... Они все как Окки - им словно нравиться, когда что-то идёт не так. Не хочу возвращаться.

     — Задумалась? - Лату замечает как неподвижен мой взор и как коротки вдохи. Землепашец Кайгарла улыбается мне, догоняя.

     — Ага. - отвечаю я, продолжая наслаждаться моментом, ведь ещё чуть-чуть и алый смениться на золотистый, а мне так нравится именно алый...

     — Нукум. - окликает он меня у второй излучины, определившей наш путь после арки корней.

     — Да?

     — Воровать нехорошо. Но очень хорошо для тебя, что я о подобном умолчу.

     Я в растерянности зеленею, потому что Лату прав, но как можно было удержаться? Она прекрасна.

     — Давай, покажи. - говорит он мягко, как говорит со мной порой глупыш Еннт, протягивая разжатую кисть.

     — Вот. Честное слово, я просто смотрела. - и я опускаю серебряный камушек, который Флойд, показывая мне, именовал патроном, в чашечку его ладони.

     Лату удивлён, но не как я - для большинства кайгарльцев технические штуки не в новинку. У них то великолепный корабль сойдёт со стапелей, то сквозь молотильню прямо к ловчим выедет партия новеньких луков из стали. Сама я не видела, но так говорят старшие. А старшие должны лучше обо всём знать, иначе какой от них толк? И всё же он удивлён.

     — Нукум, это нужно отдать тому... человеку.

     — Человеку, правильно. - поправляю я его неуверенность. — Ещё можно называть их людьми. Правда, не понимаю до сих пор, зачем им для прозвания себя целых два слова? Это, наверное, так разделяет их и путает.

     Лату, порицая мой поступок, качает головой. Его рука сжимается на серебристом камушке мулговским хватом, а мне только и остаётся, что лупать глазами от обиды.

     — Я и сама могу это сделать. - повышается тон моего голоса.

     — Прости Нукум, но пусть это сделает Орно. - он считает будто я лгунья.

     — Ты совершенно меня не знаешь! - окончательно обрываю я предрассветную тишину мерного журчания Веф.

     — Но я, кажется, знаю Орно. - он улыбается. — Ты ведь веришь Орно, Нукум?

     Я сжимаю маленькие кулачонки, кажущиеся на фоне моей большой головы ещё мельче. Словно бы я и сама не понимаю.

     — Не волнуйся, никто об этом не узнает. - решил меня не злить. То-то же. — Как только Орно вернётся, так мы сразу идём к ней, хорошо? - обнимает меня за плечи.

     Должна признать - у него хорошие руки, тёплые. Ух ты, кажется я понимаю, почему Орно он нравиться. Тепло это всегда хорошо и приятно, не то что противный снег, о нет, он вечно холодный аж жуть. С другой стороны, Адайн рассказывала мне как-то, будто если снег как следует растереть и растолочь, то тепла будет стократ больше, чем если выбравшись под верхушку древа посмотреть на солнце. Ерунда чистейшая. Даже я знаю, что снег хорош только когда дела твои плохи, а когда всё хорошо, то хватит и доступных способов согреться. Пусть снег лежит себе где хочет, главное чтобы подальше. Каким нужно быть безумцем, чтобы лезть на гору в солнечный день, лишь затем, чтобы окунуться в него? Ведь так?

     — Хорошо, Лату. - сглатывая обиду выдавливаю я и задираю голову к уже желтеющим листьям. Ну вот, алый уходит. — Как скажешь - так и будет. Ты старший.

     — Вот и ладно. Нам пора возвращаться. - он задирает голову к верху. — Ша`А набирает свет.

     Вспоминаю. Из всяких предостережений Орно, у меня сложилось мнение, будто кайгарльца только ткни пальцем и он сразу развалиться. Не хочу возвращаться...

     — Не волнуйся, ещё немного времени у нас есть. - ловко пересекает он следующий корень, неловко бодая меня плечом.

     Мы выходим к третьей излучине Веф, которая теперь ну совсем и не река, а самый что ни на есть ручей, который выглядит как ручей и ведёт себя подобающе любому порядочному ручью. Бежит от своего начала к своему концу. Смешной недотёпа, сам наверное не понимает зачем он делает то, что делает. С другой стороны, много ли вообще может понять ручей? Он же всё время куда-то торопиться.

     Редкие кусты молодого лагри чуть подраспускаются, чувствуя скорый восход, чтобы вновь сомкнуться к наступлению ночи. Холмики на другой стороне ручья снисходят зелёными перекатами к стволу поваленного древа, а последний и вовсе обнимает плотными объятиями наросты омертвевшей коры. Длоот украшает тянучками-трубочками прозрачную воду и поднимает её со дна мелкими каплями прямо внутрь скрученных лепестков, затем наливающихся цветом. Как тут красиво.

     Не хочу возвращаться, не хочу...

     Из-за очередного холмика, ломая стебли отцветших трав, вылетает прекрасный шестихвостый оккнум и громко урча проносится мимо нас, сбивая испугавшегося Лату с ног. Какой он смешной. В смысле не зверь, а Лату. Большого зверя я совсем не боюсь, хоть Мектам, когда мы встретились день тому назад, сказал что должна. И что ещё нужно сообщить ему, если в лесу вдруг лишняя ветка хрустнет. А почему я вообще должна? Как можно быть что-то должным тому у кого ничего брал?

     — Окки! - приглядываясь, я узнаю его.

     Оккнум трещит щётками-хвостами, а после, напружинив лапы и скрутив плети канатом, бросается в сторону Фракхи.

     — Окки, куда же ты?!

     Но сетчатый оккнум уже скрылся из виду, проделав своим загребалами глубокие рытвины на утоптанной дорожке. Он не оборачивается, не останавливается, как это обычно бывает во время обращения. Сегодня он ведёт себя чересчур странно и немного нелепо. Окки прямо как река, тоже постоянно бежит неведомо куда.

     — Твой друг? - встаёт с моей помощью Лату и мы вместе начинаем соскребать с себя грязевые комки, прилетевшие с подушечек оккнумовых лап.

     — Друг. - говорю я и только тогда и понимаю, что он действительно мне друг.

     Никогда его так не звала. Окки всегда оставался просто Окки, хорошим знакомым оккнумом, одним из тех, что десятками шныряют по лесу и кого можно потискать за брюшко, если вдруг захочется чего-нибудь большого и пушистого. Мне часто хочется, а Еннт и Теен всё больше в догонялки носятся. Ну точно, ещё две реки. Решено, Окки теперь мой друг. О боги, так необычно произносить это! Оккнум и вдруг друг. Может ли вообще быть другом тот, кто не понимает, что ты принимаешь его как друга? Нет, нет, мои мысли начинают петлять...

     — Пойдём за ним. - наконец говорю я и поворачиваясь начинаю удалятся по тропе. — Нам всё равно по пути.

     — Нукум, но оккнум же побежал в сторону селения, а ты хотела подольше погулять.

     Я заворожена и почему-то поглощена мыслью идти за ним.

     — Нукум? - вопрошает Лату, тормоша меня за плечо.

     Не отвечаю и в этот раз, а через какое-то время Лату перестаёт на меня поглядывать с вопросом, покорно продолжая ковылять вслед.

     Проходит время и у самой первой излучины его выражение лица меняется.

     — Что такое? Запах?

     Да, я чувствую какой-то запах. Это очень похоже на добрую стряпню хозяйки Нущ с края менного закутка, но приправы больно острые и щекочут ноздри. Каждое Эшту кто-то да наделает дел. Старейшины наверняка прямо сейчас не в настроении.

     — Нет, Нукум, всё хорошо. - он честное слово переменился. Стал похож на безлицых щепачей Тилшама или доверенных Мектама. Впрочем, это считай одно и тоже - ни одной эмоции. — Давай пойдём к селению побыстрее. Моей ноге стало немного получше, наверное расходил.

     — Добрая весть. - соглашаюсь. — Пойдём, а то без нас съедят весь убранный урожай!

     Лату не взял за силу даже улыбнуться на мою шутку. Окаменел в мускулах щёк. С ним будто что-то вдруг стало не так. Наверное всё думает, будто раз хромой, то с ним не станут танцевать. Странные кайгарльцы, очень странные. Жаль, что я так мало о них знаю. Если бы все просто могли быть одним, вместе...

     Алый всё больше желтеет в прожилках миллиардов громадных листов великого Ша`А. Последний такой листок я просмотрела у середины тропки и больше они не появлялись.

     Рассвет, заняв почётное место на мириадах листках, встречает нас у самых ворот.

     ***

     Часы Флойда показали «11:07». Они проснулись с первыми лучами жалящего солнца, уколовшего их в глаза, и так же рано, оставив лишь половину часа на всю подготовку, двинулись к спуску до края Ша`А. Заметать свои следы особенным способом не стали, только припорошили угольки снежной шапкой и тотчас же ушли прочь.

     Светило будто изгалялось. День вступил в права и Кайгарльцы начали понемногу свыкаться со смертью дорого товарища. Их утешала надежда, что она, эта смерть, была не напрасна. Утглар успел послать сообщение в Кайгарл, а значит, возможно, только благодаря нему город продержится. Кто знает, сколько к Самшаду вырвалось отрядов? Если с постами будет туго, то Колп - Гартвиг в этом не сомневался - назначит Мивильха заправлять гарнизоном. Ворчун конечно поупрямиться, жалуясь на хрупкие кости, но Кайгарл в беде не оставит. Впрочем, какое мёртвым дело до тягот живых? Экрит, как и верховный ловчий, соглашался с доводами рассудка, но грусть от понимания того, что он больше никогда не будет беспричинно посмеиваться с другом над всякой незначительной незначительностью, унять не мог. Да и кто бы смог? Аттвуду стало по отечески жаль парня и он пытался в меру сил чем-нибудь отвлечь его от изводящих нутро мыслей. Иногда получалось, иногда нет.

     С тучами, появившимися к часу дня, путь перестал быть нормальным. Они, будто какой похититель, держали пушку у виска грядущей дороги. Валлур из-за этого торопил отстающих.

     У плато, изобилующего древами дилкадт, повернули налево. Проверять берег Валм не имело смысла - она не впадала в нужную им Веф ни одним рукавом. Внизу у шалашей сбойщиков искать также было совершенно нечего, как объяснила Адайн, первая спустившаяся по маршруту прошедших отродий и разведавшая там всё вдоль да поперёк. Чтобы проверить крайнюю деревню в пределе им следовало сделать внушительную петлю за реку по правой стороне и поискать тропку у северной части восточных хребтов, отделявших их от Кайгарла. На это предприятие не было рассчитано ни времени, ни провианта, как верно подсказал Гартвиг, покопавшийся в несомых ёмкостях.

     Нарвались на миграцию тожжис, переваливавшихся через тропу на север - мадагаскарские тараканы и рядом не стояли. Посоветовались и свернули направо от родника до его малого протока. Спуск к старейшему лесу выглядел слишком опасно со стороны; буйный психопат и тот бы не полез. После малого родника, стоило перейти налево по двенадцатифутовому каменистому карнизу, их повстречал сплошной обрыв в добрые две мили, что скрывались за завесой горного тумана. На уровне обрыва обманками-лугами качались пышные, светившиеся золотым кроны древ, сколько видел самый зоркий глаз. Они напоминали поля ржи или пшеницы. Хвойные иголки-колоски заворожили даже Лэрда, а ловчие, при виде открытого участка, съёжившись, полностью скрылись в плащах.

     Паровало. Тропа начиналась с примыкающего участка, заваленного поободранными деревцами, на коих пришлые древщики наделали горизонтальных засечек. Таких деревьев и уже готовых срубов здесь валялась целая куча. Земля участка, столь же однородная, как и на всём плато, засасывала ноги, подобно знакомой некоторым болотной грязи.

     Они вышли к краю. Обзор открывался неплохой даже по здешним меркам. Экрит с Орно высказались с мнением, что, видимо, это местно было их постоянной стоянкой под заготовку горелых схронов. Через ярда два Гартвиг один такой нашёл почти у края, затем случайно опрокинул держащую палку и комплект бревен, сперва покатившись, полетел вниз. На смешливо-неодобрительное покачивание головы Адайн он всего-то пожал плечами. Выражение лица его после этого виноватым не выглядело. С правого края у выхода скалы, наполовину высунувшегося с обрыва изгибающимся языком, был вбит обтёсанный колышек. Завязанная на него жёлтая лента походила на те, что крепят к чив и показывала направление. Ширина самой тропы не превышала полутора ярдов, а о уместных перилах, вроде тех, что ставят на горнолыжных курортах Земли, не могло идти и речи. Стенки отсырели. Более того, край постоянно норовил осыпаться и ниспослать идущих в пропасть. Боявшийся высоты Аттвуд, и обычно то острый на колкие словечки, в ёмких характеристиках этого места превзошёл самого себя - опасность располагала.

     Спускались медленно, осторожно. Бесстрашная Адайн снова рвалась вперёд, но на сей раз вместе с Флойдом, что, как человек знакомый с альпинизмом, проинструктировал остальных насчёт порядка движения и где-то успел нарвать гибких стеблей лиановых верёвок. Они помогли на сложных участках, там, где постоянно приходилось страховать друг друга. Липкая, клейкая, маслянистая обвязь неимоверно раздражающе скользила и крутилась вокруг их поясов при наклонах, но зато, как и обещал Флойд, можно было не бояться упасть. Аттвуд не был так уж уверен в надёжности самодельной страховки, о чём много раз дал понять своим ворчанием. Рыхлая земля встречалась часто. Гартвиг из-за неё обронил один нож, а Экрит едва не обронил весь колчан. Лэрд единственный прошёл тропу абсолютно ничего не произнеся. Он держался позади всех, замыкая цепь и держа оружие тёплым. Лэрд никому и ничему сейчас не верил, а чему верил, то того здесь не было. Они дали ему время.

     Внизу было так же сыро, а где-то и хуже. В ботинки затесался зуд, начинавшийся у пяток, и довольно ощутимо попортил прогулку людям. Достигнув предгорья, увитого нестриженным пошчаком, пустившим из веток пуховые почки, они сползли по припавшему к скале валуну и отошли на овальную вырубленную просеку, двадцати ярдов ширины, дабы перевести дух. Погода неизменно портилась и надолго решили не задерживаться.

     — Минуточку, а где Валлур? - встрепенулся Флойд, пересчитывая сошедших, только все сгрудились на отрытом пространстве. — Эй, ты шёл последним. Его что, позади не было?

     — Я пришельцам не мамочка. - Лэрд сплюнул желчью. — Как и их пособникам.

     — О чём вы двое тут препираетесь? - влез Аттвуд, перебросив дробовик на плечо и играя бровями. — Выкладывай давай. Вид у тебя что-то озабоченный, Исседон.

     — Дело в Валлуре, Аттвуд.

     — А?

     — Просыпайся уже, Тонзура. - некоторые подозрения начинали оправдываться. Он вскользь поймал на себе гипнотический взор из колец коллоидного серебра, словно ускоривших вращение от напряжения её организма. — Зилдраанец не спустился.

     Бывшего начальника безопасности будто током ударило. Он немного испуганно завертел взглядом, то изучая тропу, то удаляясь в лес, а потом принялся с натугой сжимать скулы. Аттвуд, с самого начала путешествия до Ном`Тига, знал, что без карты Валлура, да и его самого, их многообещающему предприятию настанет скорый конец. К Земле без зилдраанца нет возврата.

     — Так, давайте присоединяйтесь к нам и все ищем Валлура.

     Адайн вдруг низко наклонилась и сдвинула вбок перья шалтийского чармалла, чтобы лучше расслышать. Селадоновые вены исполосовали лоб с неглубокими тенями от сложного черепного контура. Затем охотница ловко сдёрнула свой шестидесятидюймовый лук и, наложив в одном движении стрелу, устремила его куда-то ввысь. Только после вопроса Флойда она объяснила:

     — Там камень сверху осыпался. Похоже за нами идут.

     — Экрит, ты что-то видишь? - подбоченился Аттвуд, получше всматриваясь за белёсую пелену.

     — Нет, не разглядеть. - лучник был совсем не в духе, понуро покачиваясь с краю ото всех. — Может просто дымка рассеивается?

     Они терпеливо ждали сигнала от Адайн. Адайн ждала перемены в высоте.

     Орно окончательно прозябла на ветру во время спуска и теперь куталась в накидку, которая пусть и покрыта была шерстяной мохрой, но грела слабо. Ткань распустилась с краёв у миниатюрных помпончиков, а на плечах нити и вовсе разбежались до дыр, будто витающие в облаках прядильщицы не досмотрели за панно.

     Лэрд свесил ноги с края утёса, пробивавшегося словно прямиком из каменной поволоки чуть правее от поляны, и упёр карабин в небольшое деревце, удобно повалившиеся с уклоном к лесу. С этого ракурса было неплохо наблюдать за ними. Обратив внимание на накидку Орно, он рассмотрел рисунок, который, к собственному удивлению не замечал раньше. Адайн постаралась над ним особенно: на спине Орно красовался какой-то большой, рычащий зверь, стоящий в пламени у малого водопада, вытекающего из пещеры, и хищной мордой разваливший два толстенных древа врозь. Кроны, искусными завитушками переходя к груди, заплетались полоской кобальта. Чёрная шкура гиганта, будто опалённая от огня, кудолчилась. Зверь был весь из себя, но Лэрду в нём нечто показалось знакомым, так, словно его настиг отголосок прошлой жизни. Он приберёг вопрос для удобного случая.

     Гартвиг с накидки травницы так же глаз не спускал. Ловчий пробегал по ней взглядом так, словно старался заглянуть ей под одежды, прячущие большую часть тела. Лэрд не представлял его настоящих мотивов, какими бы они ни были, и тогда вопросов родилось целых два.

     — Смотрите! - вскочила вдруг Адайн, не отпуская прочной тетивы из мочёного гусла. — Что-то падает!

     На белоснежном барьере сверкнули два ярких огонька размытой синевы. Сквозь дымку замаячило маленькое чёрноё пятнышко и, по мере того как секундная стрелка часов Флойда продолжала безостановочно тикать, пятнышко стало увеличиваться и расти, неумолимо приближаясь к ним пушечным ядром.

     — В стороны, чтоб вас! - крикнул Аттвуд, оттаскивая охнувших травницу и Адайн под ближайшие корни. — Сейчас же рухнет прям сюда! В стороны, чёрт!

     Валлур, пролетев ещё порядка пятидесяти футов, распластался по кошачьи и выдвинул с контура костюма щитки, похожие на закрылки планеров. Он спикировал до открытого пространства с дуговым закруглением траектории и вдруг, разом вжав к груди конечности, крутясь пролетел мимо группы не коснувшись поверхности, будто какой булыжник, выпущенный по ним с требушета. За следующие двенадцать ярдов он в большой скорости распрямился и, хватаясь за почву, проделал на земле внушительную борозду.

     Аттвуд, отмахиваясь от пыли, подошёл поближе.

     — Правильно, по всяким смертельно опасным участкам пусть лучше глупые люди ходят. Будь выше этого, гордый зилдраанец! - приблизился Аттвуд, когда представление кончилось и скрестил руки на груди. — Ты же из четвёртой категории. Вершина эволюции.

     — У тебя нет его брони, - усмехнулся Флойд. — а через этот некогда дорогостоящий блейзер теперь только крупную лапшу пропускать. Сомневаюсь, что ты бы повторил.

     — Ещё слово про костюм - Аттвуд собственнически сверкнул глазами. — и сам попытаешь удачи, умник.

     Флойд неожиданно для всех рванулся, схватил его за грудки, изображая вселенскую обиду и, приблизив, быстро прошептал:

     — Осторожней с Валлуром. Кажется, что-то не так.

     Его идея оправдалась. Аттвуд мало что понял, но согласно кивнул головой. Дальше их разняла травница, вместо рук применившая Экрита, которому и указала на сцепившихся.

     — Если для вас нормально вести себя как нечёсаные кеюмы со степей, то идите лучше порознь. - справила накидку Орно, ещё плотнее закрывая щёки и шею. — Здесь ещё Ша`А. Если станем бросаться друг на друга то не дотянем до безопасного места.

     Флойд после сказанного преисполнился ещё большим уважением к травнице, требовательной до порядка.

     — Прости. Не повториться. - сказали они с Аттвудом одновременно, когда травница уже повернулась, чтобы уходить.

     — Ну конечно. - отвесил наблюдавший Гартвиг. Верховный ловчий их запросто расколол, но по иному выходку не прокомментировал. Зилдраанец - этот яммтет - его тоже беспокоил.

     Валлур тем временем полностью отряхнул себя от земли и пыли, поднялся гордым соколом, покачал плечами-щитками, очищая прослойку, повертелся с геф-проектором по сторонам, а потом указал куда-то вдаль между древ:

     — Привал ещё не скоро. Поторапливайтесь. Фракха примерно в шести дакту от нас.

     — А по человечески? - шмыгнул Аттвуд. — Тут не все ещё разбираются в системе счисления Монн. Что к лучшему...

     Валлур перевёл несколько бегунков вправо, что-то набрал, сместил обзорный луч глубже в сферу и заявил:

     — Девяносто четыре мили.

     — Прощайтесь с пятками! - крикнул остальным Лэрд, армейским шагом проходя мимо зилдраанца прямо в густую дремучую чащу и пугая мелких жучков да стайки пятнистых дзу-дзу.

     — Два дня пути. Если поторопимся, то поспеем до конца Эшту и налопаемся лепёшек из лагри. Такого вы никогда не пробовали, клянусь! - Адайн, завлекая остальных за собой, обогнала Лэрда трусцой и, немного поозиравшись, воодушевила сникший отряд: — Эту часть леса я отлично помню. Давайте скорей за мной!

     Валлур не оспорил её командирский норов, уже проявлявшийся раньше, и, избрав себе временно нового вожака, группа помчалась за охотницей, так ловко шныряющей под корневыми дугами, что зависть испытал бы любой оккнум.

     Девяносто три мили. Компания пополнила состав. Сзади, на удалении ярдов двадцати, за ними неожиданно последовал салатовый рак с подранным панцирем. Аттвуд, почёсывая щетину, рассматривал ветерана сражений в местной экосистеме некоторое время, а потом объявил Валлуру, что это тот же самый рак, которого они видели в первый поход через Ша`А. Валлур ответил, что этого не может быть и что таких существ тут навалом. Тучи захмарились через час, лес окутали потёмки. Двигались кучно. Постоянное клацанье вытянутых клешней вскоре начало действовать всем на нервы.

     Семьдесят миль. Группа, казалось, пробыла в пути бесконечно долго. Оптимизма поубавилось уже через четыре часа, а шестой ознаменовался началом упадка. Они то бежали, то шли, а под разгар дня больше искали родник или малый ручей, чтобы жадно к тому припасть. Лэрд ступал в стороне, удерживая идущих в поле видимости с каменной миной ответственного конвоира. Он словно шёл с ними рядом, но был сам по себе, что, скорее всего, тем и намеревался показать. Клацанье не прекращалось. Лэрд, поглядывая изредка назад, начал задумываться над тем, что прожарка такого большого рака на вкус должна быть весьма недурна. Салатовый рак начал задумываться, что клацнуть того в чёрных штанах за зад - прекрасный план на день. Правда скоро повелителя пригорков и завоевателя корней потеряли из виду.

     Пятьдесят шесть миль. Промелькивающее ощущение некоторой радости и шутливое настроение вернулись к привычной мрачности сразу, как стало темнеть. Виной тому Мьюраи, что гнетуще нависал в физически ощутимой меланхолии, пусть теперь и был для них в сотню раз меньшего размера. В их памяти не остыл ещё прекрасный, но и давящий образ корабля, парящего над густыми облаками, что быстрее и быстрее плыли по беспокойному небу, пуская в него статические разряды. Не остыли в их памяти и яркие удары, эти олимпийские молнии, раз за разом взрывавшиеся синим светом в гуще формирующихся циклонов. И вот, за ними, как и в иные Эшту, последовали взрывы более мощные, сформировались высотные торнадо и даже исполинские ветви вечных древ закачались, сотрясаемые непрерывным свистом холодных ветров. Листья крон корчились и трепыхались будто новорождённые младенцы, едва вылезшие из материнской утробы, а потом полил дождь невиданной силы. Испарина дымки вмиг протянулась над верхами леса и жиденький туман накрыл его подножья тонким слоем густеющей испарины. По крайней мере, они теперь не слышали абсолютно ничего, в том числе и клацанья.

     Сорок одна миля. Валлур настаивал на возобновлении движения, но Аттвуд с Адайн честно высказались на этот счёт. Большая остановка. Флойд с Гартвигом, заручившись советом Орно, на дороге-пути, пролегавшей сквозь вымокший лес, ветряные воронки, буераки, поросшие длоотом холмы и иногда каменные поля, ощипали несколько пригорков пруйупп - местных лопухов, похожих на вид arctium lappa. Лэрд, пахучий как очистной сток и потому хотевший скорее смыть с себя грязевой налёт, посмеялся над их затеей, когда её озвучили. Валлур, будучи под панцирем, за сырость и вовсе не переживал. Не переживал он и за других, пусть дождь бы и совсем смыл с них одежду. Экрит и Адайн, уставшие от томительной бездеятельности, занялись перевязкой нарванного. Получились пышные купола, на вроде вязки пальмовых листов. Ими группа укрылась, словно зонтами, и, не теряя ни секунды, удалилась в туман. Вновь лишь Лэрд, ни разу им не помогший, шёл раскинув руки, набирая полный рот воды да стирая с себя запахи степных трав Самшада.

     Вереница прошла сквозь пустую сердцевину древа, упавшего мостом с невысокой скалы до берега безымянной речушки, и, пройдя по тормозящему песку четыре мили, опять свернула в заросли.

     Двадцать пять миль. Лэрд, отделённый дождём последние шесть миль, совсем куда-то запропастился, но на поиски не было времени. Валлур сказал группе, что видит его и, что он в порядке. Их это устроило. Ни один не стал намеренно выискивать одиночку.

     Девятнадцать миль. Уже так близко до селения, до дома Адайн или Орно, но ноги отваливались. Они вынуждены были искать полноценное укрытие. Бросаться напрямую до селения дальше было просто невозможно ввиду дождя, поддавшего жару пуще прежнего, и плохой видимости. Потоки холодной воды начисто смыли старые тропы и исказили ландшафт. Орно, даже приблизительно, не узнавала ни одного места. Адайн, попеременно делившая с Флойдом место в авангарде, с усталости не могла уверенно подсказывать лучший маршрут и то и дело уводила в заросли да свисающие с веток грозди лиан. Про безопасность разговор не поднимался вовсе. Чем пышнее становилась чаща, в которую они забредали, тем больше у них возникало обманчивое ощущение, будто движение циркулирует по кругу. Одни заросли мало чем отличались от других, а те от третьих. По счастью, спасительный геф-проектор Валлура, иногда включаемый, указывал направление как нельзя чётко. Это немного мотивировало и ни один не остановился без команды. Механизм, как и говорил Флойд, работал. Некоторых, впрочем, одолевали мысли про лепёшки, но надежда успеть хотя бы к финалу веселья была чересчур призрачной. Готовились к плохому приёму и вырубающему организм сну.

     Шестнадцать миль. На этой отметке всё изменилось.

     — Указатель! - подозвала остальных Орно, показывая вынутым клинком, что только что разрубил новые заросли. — Ворота вот-вот покажутся!

     — Как ты что-то видишь за стеной ливня?! - кричал Экрит, излишне растянув тетиву лука. Ловчий не хотел быть застигнутым врасплох, хотя ни на что крупнее салатового инопланетного рака они не нарвались.

     — Я помню подобные камни! - подбежал к одному Аттвуд и стал ощупывать, будто не веря в его реальность. — Зилдраанская миссия с Мьюраи! Шеез! - наперебой ливню кричал он Орно, прятавшейся с ним под одним зонтом пруйупп. — Я понял! Они резали камни прямо здесь, а потом укладывали у подступов древнего храма! Их стройплощадка!

     — Но почему здесь, а не на самом перевале?!

     — Маскировка бы нарушилась! Ни Шеез ни Ксак не знали, что может их ждать и решили не подставляться!

     — Всё складывается. - боком прибился к ним Гартвиг, пуская изо рта пар. — Лесная гора известна в Кайгарле по картам первой экспедиции. Мы идём верно.

     Валлур, высветивший рыжеватое поле, перебрал схематично отображённый ландшафт. Картинка была нечётка и ему это не понравилось. Он вынул из паза-вставыша чёрный шар, похожий на жемчужину, и бросил куда-то вдаль. Шар, перелетев бугорок, с высоты дакта взорвался хлопком в сорока ярдах у накренившегося за бугорком древа, а потом игольчатая стружка усеяла всё кругом. Карта сразу стала чётче, а визор - хотя кроме Валлура никто этого не видел - в деталях расщепил местность до частиц внутренней структуры. Задействовав усиливающие звук датриаторы, он обратился к группе:

     — Дальше идти нельзя.

     — Что случилось?! - прохлюпал к нему по грязи Флойд, поправляя штаны и куртку, чудом выдерживавшие косые заходы ливня. — Почему вдруг нельзя?!

     — А ты глянь на это! - не отлипая от прямоугольного камня, Аттвуд развернул его за ворот к подножью.

     Селевой поток непрерывно сходил с горы Зунгат. Бурные перекаты размыли травяной покров до песочного дна и обнажили под корнями уютные норы бакчибов, где те любили почёсывать свои К-образные копытца. Большого огня, если можно было бы так выразиться, подливал дождь, за счёт которого охват воды постоянно увеличивался в геометрической прогрессии, захватывая всё новые и новые области.

     Адайн с Флойдом, доверив Валлуру и Гартвиту решать вопрос с мостом, взобрались на крутой утёс в двадцати ярдах от группы, образованный под бурлящими потоками, чтобы лучше оценить масштаб проблем.

     Вода простиралась далеко вниз широкой лентой в тридцать один ярд и глубиной до тринадцати, считая редкие сужения потока. Сейчас они рассматривали самый удалённый сегмент. Неразбериха: древа скрыло грязью на десятую часть ствола, корни проглядывались совсем изредка, а обладатели счетверённых шиферово-алых крыльев, облепившие верхи древ, старались перепеть тревожащий ливень своим аритмичным гаканьем, безжалостным к вновь разболевшемуся уху Аттвуда. Кричащие топи, похоже, сменили надоевший дом.

     — Аттвуду сказал? - спросила она, отпуская его сморщившуюся куртку после того, как раздвоенная пятка неудачно скользнула у самого края.

     — Да, получилось. - они сидели теперь совсем вплотную и не нужно было надрывать глотки. — Остались Гартвиг с Экритом, но ловчие сейчас наверняка не верят никому из нас полностью. Это хорошо. Пока пусть так и остаётся.

     — Так и не объясните им про Нолгвур, Клахар, Киртани и прочее с той стороны?

     — Им, наверное, и не нужно знать. Подумай, мы сами запутались даже на кратком пересказе событий уже из вашего мира, а если упомянуть подробнее Землю, Зилдраан... Нет. Во Фракхе мы разделимся и они уйдут своим путём к Рохау. Пусть и Лэрда с собой забирают, как хотели. Если смогут.

     — Флойд, знаешь... - она повертелась, перед тем как сказать, но он начал первым.

     — Вы с Орно останетесь в Фракхе. Достаточно с вас. Дальше мы, думаю, справимся сами. Гартвиг уже пообещал начертить карту, так что всё в порядке, не волнуйся. А ещё мы придём к вашему совету прямо с кайгарльцами и расскажем им об остановленной армии Мулга. Тебе вернут право добиваться звания Гаату, обещаю. Ни Мектам, ни его свита ничего не смогут сделать. - он часто шмыгал из-за простуды. — Я безмерно благодарен вам с Орно. За всё. - Флойд нервно поджал нижнюю губу и поклонился ей. — Без вас это путешествие было бы полно душевного уныния.

     — Он благодарен! - всплеснула она руками. — Ха!

     — Это правда.

     — Флойд, - Адайн мягко схватила его за куртку, — Нукум поняла сразу, а я лишь много дней спустя, по прошествии стольких дурных событий и смертей, но чем больше мне открывалось, тем явственнее я сознавала, что не хочу вас оставлять. Я не останусь во Фракхе. Это мой мир, но я не желаю быть его частью.

     — Что ты говоришь? Ты в своём уме? Вас чуть не убили множество раз как и остальных, а кто знает, как там на тропах у Раппара. Да и вернуться мы сможем только к Земле, ведь других координат не знаем.

     — Мне всё равно.

     — Тебе жизнь, что ли стала не мила?

     — Именно что мила! - фыкнула на него Адайн, показав зубы. — В любом селении от Верхнего предела до бескрайних степей юга всего то и знай, что ходи на охоту да приноси мясо к менным мостам, пока не состаришься. Ты раньше думал, что тут твоё новое начало, понимаю - новый, лучший мир, но оглянись! Жизнь здесь, пусть чуть другая для тебя, пока не приевшаяся, немногим слаще той, что ты оставил на Земле.

     — Ты не знаешь, о чём говоришь, не видела.

     — А ты знаешь, чего хочешь?

     — Я знаю что там, - Флойд поднял над собой палец, направляя его к небу, — никто нам не рад. Здесь на Гирвалме не сладкий гелхээ, как вы говорите, сам вижу, наивность смыла с меня чужая кровь, но жизнь продолжается и...

     — Да и что это вообще за жизнь, тем более тогда, когда я столько узнала о ней за эти дни с вами? Во мне буря желаний гремит почище этой! - она указала на небо вслед за ним. — Каково быть там, за облаками? Каковы они, лодки, кружащие среди звёзд? Я хочу увидеть миры, Флойд, во плоти цга`ла и ощутить их потоки своей ишалл. И теперь ничто меня не остановит.

     — Адайн, твоё желание понятно, но не совсем разумно. Как ты себе это представляешь, а? Ты, с луком и стрелами, с одним желанием учиться там! - он не знал, кому сейчас лгал больше, себе или ей. Ему внутренне поплохело от переизбытка лицемерия. — Здесь останутся твои друзья, твои родные. И образ жизни тоже. Всё! Если и выживешь, если мы выживем - ты изменишься сильнее, чем того ждёшь.

     — Нет у меня родных! - злее других слов прокричала она, а потом, удивившись собственному срыву, вся сошла до невозмутимого спокойствия. — Одиннадцать Эшту назад, по холодам их загрыз шалтийский чармалл, стоило ночью ступить со ступеней отчего дома на Ф`Ло.

     У него поплыло в глазах и вовсе не из-за солоноватой дождевой воды, капавшей с взъерошенного хвоста светлых волос. Он делал то, что делал всегда - складывал очередной пазл. Никто и не подумал спрашивать про трофей и то откуда он. Флойд повернулся к ней и, едва не касаясь носами, они уставились друг на друга.

     — Видишь кроющие перья? - похлопала она по сажевой гряде у ушных раковин справа, полуобернувшись. — Орно не знает, но быть охотницей я решила сама. На момент смерти родителей у меня не было ни талантов, ни знаний, меня не готовили и не выбирали. Дальнейшее было предрешено. Я плыла в омуте охоты, играла с этой пляской теней, тонула в ней, будто нерадивая девчонка в праздных удовольствиях. Идея Орно о спасении Фракхи мне понравилась тем, что она, как и я, искала выход из предопределённости. Хоть какой-нибудь выход. Я ухватилась за поданную мне соломинку и решила, что если стану Гаату, то изменю и себя, свою судьбу. И та охота... Она случилась за пять Эшту до вас. До прибытия. Того самого было тяжело выследить. Невероятно тяжело. В определённый момент я, как и любой, кто охотился на проклятие лесов, даже начала сомневаться в том, что хищник реален. Победить было много тяжелее, чем совладать с десятком горных хлусбов или плотоядных оккнумов. Но знаешь, когда я отомстила, когда сдёрнула с него шкуру и сорвала последние перья, то ничего не почувствовала. Словно...

      — Словно тебя жестоко обманули, пообещав избавление, и ты потеряла последнее: связь с миром, смысл. - кивнул он.

     — Помоги мне, Флойд. - она отчаяннее скрутила куртку у замка, до боли жалостно смягчив голос. — Ты пережил нечто подобное и знаешь, каково мне. Ты бежал из своего мира, усомнившись в истинности внушаемого отовсюду блага, а я желаю оставить свой. Разве то случайность? Разве не ту же закономерность ты ощущаешь в общем «механизме» собравшихся? - он повторял мысленно каждое сказанное ей слово и молчал, боясь оборвать того, кого впервые в жизни мог назвать близким по духу. — Звёзды, хоть и греют, холодны - я чувствую это. Но быть может, вместе нам удастся найти место, Флойд, третье место, верное место, где наши ишалл когда-нибудь скажут ему «да».

     Время на утёсе остановилось. Её слова были бы обычной расхожестью идеалистических метаний культурной элиты Объединения 30-х, не будь внутренним криком. Флойд в своё недоброе время бросил всякие попытки найти чуткость глубокой воодушевлённости в людях и вот теперь нашёл его у Адайн. Это было необычайно ново. Как глотнуть свежего воздуха. Не ведая зачем, он прикоснулся к её щеке.

     Молодой ловчий, свесившийся над водой у одного из валунов Зунгат выше по сходу селевого потока, разговор не подслушивал, но заметил первым. Его тело сковало, как будто то, что он видел, было неотвратимее налетевшего смерча. А так оно и было.

     — Берегитесь! - крикнул во всю глотку Экрит, но они услышали только дробь дождя и стук своих оживших сердец.

     Шиферово-алые крылья вспорхнули ввысь, будто скопом летучих мышей. Это сделал не Валлур и никто из других, всё случилось быстро: древо, вцепившееся в землю рядом с ними, поползло за потоком, срезанное вторым селевым сходом позади его основного корневого гнезда. Образовался островок, влекомый к высотному перепаду скального выхода в шестьдесят-семьдесят ярдов. Орно вскрикнула. Флойда с Адайн потянуло следом, но страшнее было то, что девятьсот тонн древесины накренились над ними, намереваясь упасть.

     У Аттвуда расширились орбиты глаз, воздух встал в груди, а треснувшее ребро изнутри дёрнуло, подобно тому, как на врачебном приёме у детей дёргают молочные зубы. Он, не раздумывая, рванул к утёсу прямо по скользким камням и вымытой гальке. Гартвиг и Экрит неслись вслед. Валлур разложил квулт, целясь в древо и готовый, если понадобиться, превратить то в груду шёлковой стружки. Стазис-курок поймал палец в захват, и уже нагнетал заряд, когда шумовой сигнал третьей передаточной иглы, пропитанной энларидом, стал усиливался. Визор уловил движение с части Ша`А, незатронутой вниманием прочих.

     Кусты горького аловтве расступились сразу позади выворачивающихся корней и неожиданно пропустили сквозь себя человека со столь сильно покрасневшим лицом, будто он очень долго не переставал бежать. Лэрд взлетел к ним с предельно возможной для себя скоростью и, палкой выставив вперёд карабин, одновременно ударил обоим в спины, сталкивая с утёса. Очередная молния яснее озарила их силуэты.

     Орно рассмотрела, как падая в повороте, Флойд, не подозревавший о попранном водами древе, но успевший обернуться в последний момент, хватил кулаком мчащегося Лэрда за правую скулу. Лэрд напоследок скривился с выражением характерным больше для ударившегося пальцем о тумбочку, чем для принявшего сильный удар и, не удержавшись, сорвался с ними.

     Шлепок о водоворот на перекате через скат к следующему обрыву. Грязные воды взбурлили белой пеной и троих всецело поглотил поток, не оставив и следа их реального существования, но другая угроза, тем не менее, ещё не миновала. Падающее древо показало свои кошмарные корни, облепленные снаружи чем-то напоминающим пчелиные ульи, а потом стало с хрустом и могильным скрипом преследовать своих убежавших гостей, заваливаясь кроной далеко по другой берег селевого схода и пуская от свинцового неба длинную тень.

     Валлур дожал мощность и серией парных выстрелов разрезал древо напополам, аккурат по умозрительной линии, проведённой рекой. Аттвуд сомневался, что Блунуму такое под силу. Напрасно. Древо застонало, на землю посыпалась щепки, ветки, листва, кружась вертолётными лопастями, запорошила окрестности. Чёрная кора, скопившаяся у нижней части ствола, тоже сдёрнулась под кварк-глюонной плазмой и, слово тысяча невидимых стрелков выпустили по десять метательных звёздочек, плотно утыкала лес. Выстрел достиг намеченной цели хотя бы потому, что древо не потянуло за упавшими в воду следом, а двумя частями-громадами бросило на разные берега. К сожалению, поднявшаяся земля не затормозила сель комками вздыбившихся складок, а лишь запустила ту в обход. Не пройти в след.

     Кто-то из бежавших к ним что-то кричал, срываясь на хрип, но любые слова надёжно глушились мощью на славу разыгравшейся природы. Никому не было видно куда их уносило. Бурление потока, после нескольких вечных секунд, слышалось сильней, будто так он смеялся над лёгкостью, с какой удалось заарканить столько крупных жертв.

     — Валлур?! - окрикнул Аттвуд, переминаясь с ноги на ногу под шелестящим пруйупп.

     — Они живы. - без чувств отзвучала сталь. — Энларидовые иглы действуют.

     — Тогда на поиски! - дробовик закрутился в его руках будто мошка под лампой. — Давайте!

     — Нам не пройти по берегу! - указал Гартвиг, когда ловчие прибежали.

     — Значит сделаем крюк! Да в чём проблема?! - перекрикивать ливень становилось сложнее и сложнее.

     — Оглянись, человек! У Зунгат лес размыло до корней! Мы умрём, задыхаясь грязью, если не придумаем что-то получше!

     Образовавшуюся паузу заполнил Валлур:

     — Плот.

     — Четверо богов тебе в помощь! Хуже идеи в жизни своей не слышал! - заявил Экрит. — Дно в камнях, кустарник запрудил скалу, а ливень заливает глаза! Расшибёмся и только!

     — Плот устоит, если я расчищу ему путь. Дождь не помеха, я всё вижу. - Блунум зловеще поднялся в кисть, сжавшуюся справа от шлема. — За работу.

     — От своей смерти их смерть не искупить! - в сердцах бросил пруйупп Экрит и ткнул по направлению скалы, перемалывающей очередное бревно на подводных зубцах.

     — Делайте как он говорит! Поверьте, вы не хотите знать, что твориться у него в голове и что он может тут наломать! Живей! - вернулся к Аттвуду голос начальника.

     Он вбежал повыше, чтобы сориентироваться.

     — Гартвиг, вон там есть отломанные щепы! Орно, рви пошчак на переплёт да потолще! Экрит за шестом! Вперёд!

     Валлур за пятнадцать минут подготовил место старта, подправив угол селевого схода несколькими выстрелами по утёсам, пока остальные наспех повязали какой-никакой, но устойчивый плот, два на три ярда. Дощечки не получилось состыковать в горизонт, поэтому Гартвиг придумал наложить их стопками, а уже потом перетягивать крест на крест. Когда они закончили, плот, тем более под столь мощным ливнем, можно было спутать со сцепленными вязанками обыкновенного хвороста.

     — Он точно не развалиться когда мы все сядем?! - спросила Орно, умостившись сзади и обхватывая Аттвуда за шею.

     — По крайней мере не сразу! - честно ответил он.

     Орно прижалась ещё плотнее, тайно надеясь, что Зунгат, лицезрея ниц своего порога их выдающуюся волю к самоуничтожению, милостиво сжалиться над уже попавшими в мутные воды.

     ***

     Не так-то просто вычистить от воды глотку, когда лежишь на спине, а небеса порвались. У Флойда, вращаемого потоком о камни, получилось. Стоило ему оказаться на твёрдой поверхности, как сильнейший рвотный позыв, что ему доводилось испытывать, заставил тело конвульсивно дёрнуться в сторону от щеп, проплывающих мимо. Он задёргал руками и ногами вокруг, словно народившийся младенец, а затем стих, задрожал, свернулся калачиком. Воды были очень холодны. Флойд бы рассмеялся, если бы кто-нибудь сказал ему, что он будет скучать по пятидесятиградусной жаре. Но сейчас он по ней скучал.

     К слову, однажды Флойд уже тонул не на шутку. Это было весной 2042 года. Закончился урок истории, где им рассказали про первое фактическое столкновение «негласных» восточных и Объединения - так же известного тогда под другим названием - в ходе третьей Японо-Китайской войны 2023-2025 годов и полчаса перемены он шатался без дела, одалживая у друзей еду, купленную за углом в пищевых автоматах. Его, помнится, доводила мысль о том, что предстоит учить первый передел Арктики 2030-2031 годов, а ещё про катастрофы после серии ядерных атак от подстрекаемой восточными Северной Кореи на полуострове в 2039-м. Зачем это изучать? События эти были буквально вчера, а их фантомные лики он и так каждый день впитывал с экранов телевизоров и компьютерных мониторов. Поэтому он, естественно, прогулял последние два урока, для того чтобы поплескаться в искусственной реке, пущенной вторым потоком через город. Да уж, дурацкая была идея для человека не умеющего плавать и конфликтующего с Билли О`Малбери, что тоже в тот день решил прогулять.

     Ничего не было видно. Ему отчего-то припомнился странный тип в чудном короткошёрстном плаще с кисточками-подвязками, у которого он украл машину перед началом большой заварушки в Мидлсбро. Чувства по-прежнему подсказывали: остерегайся этого плаща. Какая глупость, с чего бы ему это делать? Флойд встряхнулся, и ненужное воспоминание схлынуло с головы вместе парочкой листков, уцепившихся за волосы.

     Он ощупал себя и понял, что глазницы утрамбовало липкой, противной грязью. Флойд попробовал оттереть лицо той же водой, что принесла его на слияние с нижней оконечностью Веф, переходящей в ручей, но только размазал плотный слой на нетронутые рот и подбородок. Нужно было вставать.

     Одежда с револьверной кобурой пребывали в той же грязи, шлепками наложившей на них рисунок леопардовой шкуры. Куртку, собравшую оной грязи чересчур много, пришлось сбросить. Освободившись от помехи и оставшись в клочках рубашки, он поднялся на ноги, но через пару секунд, сделав шесть неуклюжих шагов, рухнул на колено, воронкой раздвинувшее сырой песок. Грудь снова адски болела, пульсируя гнусным червём в подтопленных лёгких и солнечном сплетении. Он попробовал сжимать и распрямлять пальцы. Справа это делать получалось намного хуже, чем слева. Похоже рука была сломана - внутренний перелом. Ощупал карманы. Аттвуд всё же стащил у него портмоне; наверное во время сна.

     Он встал во второй раз, теперь целясь плечом в ближайшее деревце, и, рванувшись, врезался в него, использовав препятствие как опору. Упёр голову в ветки, не свалился. Левая рука, что хоть цвела кое-где пурпурным, фиолетовым и синим, заходила вокруг, сумев залезть в какой-то кустарник, пахнувший кипарисом. Аловтве. Флойд, с недавних пор ориентирующийся в травах на ощупь и запах, сорвал побольше и, свернув красноватую траву на два раза, начал растирать ею остатки грязи у глаз. Закончив, он смог полноценно отразить своё положение.

     Темень и дождь стали ему сейчас другом - свет не попытался сжечь сетчатку. Он часто моргал, прочищая глаза. Зунгат не проглядывалась из-за листьев и древ, а кругом пуще прежнего потемнело. Флойд сориентировался по стволам дальних деревьев: относительно них разница к земле слева была 120 градусов и 45 справа. Всего в паре ярдов от него продолжал движение селевой поток, затапливая всё окружающее пространство на многие и многие мили, убегая вниз.

     Он заморгал чаще, всматриваясь дальше. Ша`А по прежнему рос в наклон, не выравниваясь более по горизонту, за исключением некоторых видимых холмов да валунов, и не замедляя стихии, несущей с собой тонны различного органического мусора. Флойд стоял на окружённом ею островке. По крайней мере, так ему виделось. Позади него, широко раздвигая свои неаккуратные колонны, в ступеньки, подбитые разноцветным камнем, переходил рукодельный корневой проход. Он попытался вспомнить место и быстро пришёл к выводу, что никогда здесь не бывал.

     Сквозь дождь послышался шлепок мокрой ладони о камень и Флойд, чудом разобравший отличный от фона звук, замотал головой по сторонам, выискивая источник. Аккурат у тех самых ступенек, за слишком гладкий камень пыталась ухватиться чуть шершавая ладонь, высовываясь из-под воды.

     Флойд отстранился от зарослей и, постепенно крепчая в ногах, как можно скорее поплёлся к ней.

     Одной рукой вытянуть Адайн было бы невозможно без хорошего упора, который обеспечили ему несколько корней. Едва он вытащил охотницу, как та, подобно ему самому, срыгнула грязную воду и, теперь, уже поддерживаемая, опустилась на скользкие ступеньки. Он упал рядом.

     — Мой лук... - выдохнула она.

     — Приплыл с тобой. Стрелы частью утонули, но колчан с ними не сорвался. - она вяло кивнула. — Сама то цела? - охотница молчала, закрыв глаза.

     Флойд тронул её за плечо.

      — Адайн?

     — Да, кажется да...

     — Первые отличные новости. Лэрд?

     — Нет... - она снова подхватила воздух. — Я его не видела...

     — Проклятье.

     Флойд потянулся к лямке, ведомый мышечной памятью, и ничего не схватил. Рюкзак в последнюю смену нёс Аттвуд, а там было несколько подходящих для случая припарок Орно, состряпанных ею на привале Верхнего предела из не пойми чего. Сейчас бы они им пригодились.

     Адайн собралась и сделала усилие, чтобы выплюнуть остаток жижи. Ей полегчало с пятой попытки. Следом она выжала и подправила перья, обнаружив с левой стороны одно недостающее. Волосы растрепало - сломавшиеся заколки дилкадт не выдержали испытания бурлящим потоком. Лицо покрылось мелкими порезами. Веламеновый колчан, напитавшись влагой, тяготил.

     За минут шесть её горло полностью прочистилось и охотница смогла зачерпнуть воздуха полной грудью, после чего с интонацией верхолаза, уставшего за долгую предпраздничную смену, оценивающе произнесла:

     — Твоя рука сломана. Начался отёк.

     — Да, не могу пошевелить пальцами...

     — Дай-ка посмотреть.

     Она мягко, крайне нежно, как то может сделать только чуткая женщина, обняла кисть, пройдясь шершавыми пальчиками по запястью. Ощутив негу, он, будто испуганный, напружинил нервные волокна, а те ударили к локтю, отозвавшемуся болью. Флойд прикусил губу, сжался, но вместо вскрика лишь простонал.

     Кусты за ним качнулись довольно слышимо. Широкие и несколько раскосые глаза Адайн вмиг расширись до предела, когда она случайно выглянула за его плечо.

     — Лэрд?! - испуганно дрогнули её губы. Лицо исказил ужас.

     — Что? Лэрд?!

     Он обернулся, броском вынимая отобранный у ирландца нож, и почувствовал резкий болевой взрыв, начавшийся от правой руки. Впрочем, она тут же закончилась, устранившись к подёргивающим нервам предплечья.

     — Извини, но иначе бы было намного больнее. - кости поддёрнуло вместе с нервными окончаниями, но перелом встал ровно. Лиса умело провела его бдительность.

     — Брось извиняйся, боль терпима. - он подвигал рукой. — Ты вправила что надо.

     — Неженки бы не выжили на Гирвалме. - кивнула Адайн. — Давай я перевяжу. Вот тут... Здесь... И вокруг локтя. - она едва-едва потянула узелок. — Ну так как?

     — Перевязываешь ты ужасно.

     — Я про руку.

     — А... Ну, сгибается и пальцы понемногу слушаются... - Флойд попробовал взяться кистью за рукоять револьвера. Пальцы сомкнулись, обвив деревянные плашки, но он не знал, получится ли поднять оружие. — Смогу держать. - шмыгнул он, глянув на колыхающиеся кроны, что прогибались к низу так отчаянно, словно из-за них в Ша`А рвалась неведомая сила. — Надо поискать наш отряд и укрытие от ливня. Скоро совсем ночь.

     — Мы и так до нитки промокли, того и смотри, окоченеем скоро. От временного укрытия в лесу нам никакого прока, только зря время потратим и подхватим тимс.

     — Это что-то вроде насморка? - спросил Флойд.

     — Что такое насморк? - с интересом посмотрела на него Адайн.

     — Лёгкая человеческая болезнь: вода начинает бежать из носа.

     — Если заболеем тимсом, то из носа побежит не вода, а кровь. - охотница опёрлась на лук. — Давай, надо идти.

     Адайн встала, тряхнув отяжелевшими четырёхтканными рукавами, и, поднявшись выше по ступенькам, осмотрелась. — Мне знакомо место. Нас вынесло совсем близко к селению. Эта часть леса зовётся Зунга.

     — Плато над водопадом, где стоит дом Орно?

     — Верно. - одобрительно кивнула Адайн. — А гора Зунгат, которую мы проходили - наивысшая точка Зунги, самой безопасной местности на Ша`А. - она для наглядности провела линию по затопленной стороне за корневой аркой. — Аттвуд с Валлуром, когда прибыли, дошли до устья Веф, но потом свернули намного правее чем было нужно и пошли в сторону истока Ф`Ло. По пути они наткнулись на поле чив и рядом обнаружили ту поляну, где мы убили горстку отродий при встрече. Там же отыскали след от полозьев, и пришли к Фракхе.

     — Теперь не разберёшь где что... - Флойд тут же напрягся от собственных слов. Его воображение сыграло спонтанно, но достаточно бурно. — Стой, поток ведь не затронул Фракху? Я имею ввиду, вас ведь не затапливает, когда такое случается?

     — Не переживай. - выдавив смешок, ответила ему Адайн. — Мы не глупы. Водопад не расширяется в дождь, а Веф бежит слишком быстро. К тому же у нас глубоко забиты брёвна стен вокруг селения, а вдоль них проделаны глубокие отводы-карманы, выводящие любую воду к приморским хребтам.

     — Ладно, а что с другими опасностями?

     — Не веришь, что нам может повести хоть с этим?

     — Просто верю своей интуиции.

     Адайн, как показалось, почему-то хотела засмеяться, но сдержалась, отвлёкшись на особо злосчастную ссадину.

     — Скажу тебе так, поля в целом безопасны, не считая мелких стай сетчатых оккнумов, и прогулочные тропы от них уходят в лес на три излучины вышней Веф, кончающейся примерно здесь. Кто если и пробежит, то тут же выбежит обратно.

     Он пригладил волосы, подтянул сползшие ботинки, поднялся и прошёл до верха ступеней на пригорок, складывая ладошки в форме козырька. Впрочем, ливень с лёгкостью миновал преграду, жаля глаза. Отсюда опять приходилось кричать.

     — Видишь Лэрда?!

     Адайн, выловив из потока пару стрел, застрявших в тине, подняла голову, осматривалась с минуту, а потом обернулась к нему и отрицательно покачала головой.

     — Орно, Валлур, Гартвиг, Экрит?!

     — Нет, никого! - она dcnfkf и пошла по тропе, всё ещё не стёртой дождём. — Все направлялись к Фракхе, как договаривались на первой общей стоянке! Уверена, рано или поздно они объявится! Там и перехватим их! Можешь бежать?!

     — Могу очень быстро хромать!

     — Сойдёт! Не отставай!

     Флойд кивнул, потуже застегнул кобуру, поправил нож, в последний момент вернулся за своей курткой и последовал за охотницей, уже отбежавшей на восьмую часть мили.

     Тропка петляла, как и каждая тропа леса, цеплялась о подошвы. Он взял за ориентир притопленные следы оккнумовых лап, вьющихся зигзагом в верном направлении, и прибавил шаг. К прочему, они лучше различались в лунном сиянии. Через полмили Флойд, насобирав колючек и заноз с красных листов, догнал Адайн. Через следующие две-три мили они вышли к краю убранных полей.

     Пока вместе они были во Фракхе, сюда удосужился забраться только Валлур и то единожды. Флойд не понимал, да и не вникал почему, но высота над поселением его инстинктивно смущала, отталкивала. Возможно он, забрав привычку с Земли, чурался давящей огромности, непременно представшей бы взгляду и указавшей на его жалкое место. А возможно ему тогда не хотелось выходить к границе обустроенного мирка, спасшего его от страшного леса и необходимости снова убивать отродий или кого-то иного, в попытках защиты своей жизни. Но всё изменчиво и вот, теперь Флойд идёт через инопланетные поля, перешагивая обработанные вольными горки с хифлигом и орошая их голубоватыми каплями, стекающими по порванной одежде.

     До чего ощутимые перемены: за время, проведённое здесь, он даже отпустил Донована. По крайней мере чувствовал так. Маньяк Саллерс, смерть друга, «Вой мертвецов», собственное опустошение, да и задуманная месть казались событиями столь мелкими, столь ничтожными на сложившемся фоне, что Флойда пробирало на смех, пусть тот и звучал бы тогда как нарождение нового отчаянья. Это всё было не важно, это всё было до нулевого порога. До нулевого порога... Этого и не было. Это всё ложь. Может само движение и есть им ответ?

     — Флойд! - часть его «теперь» громко дала о себе знать. — Флойд, чего ты замешкался?! - позвала она, стоя у ограждающих камней водопада. — Сюда!

     Он послушно подбежал, по мере приближения к ней замедляя шаг и внимательнее прислушиваясь к шуму воды. У края укрупнившегося водопада остановился. Озерцо позади, от перелива и затопления всего что снизу, сдерживали крупные камни, наваленные дырявым частоколом со стороны на сторону. Гладкие их края шумели любвеобильными сиренами под пенными ласками. Фракха проглядывалась за дождём едва ли. Дом Орно, стоящий в считанных ярдах от них, и вовсе не разглядеть.

     — Флойд, что-то не так. - махнула она в сторону селения. — Ерунда какая-то!

     — Почему ты так решила? - не понял он.

     — Да потому что подпалин не видно!

     — Подпалин?

      — Освещения, Флойд, освещения. Света не видно!

     — Льёт же словно из бочки, какой тут свет?

     — Хоть потоп! - её вдруг возникшая нервозность передалась и ему. — В окнах то почему ничего?! Сегодня Эшту, день самых больших празднеств. И где они, празднества?! Ни копошения на менных мостах, ни веселящихся охотников при амбаре!

     У Флойда зародились неясные опасения.

     — Давай спустимся ниже, там будет понятнее, что происходит.

     — Не нравиться мне это... - она вся изводилась. — Не нравиться...

     По пути заглянули в дом Орно: склянки на месте, украшения на месте, ленты тихонько вьются по ветру. Ароматные запахи лагри, длоота, хифлига и их комбинаций в вязанках щекотали ноздри остротами. Но дом был пуст.

     Они прошли внутрь, осторожно переступая с пятки на носок и не потревожив свисающих с потолка бренчалок из скорлуп птичек дзу-дзу, которые травница использовала как звуковое оповещение о пришлых.

     — Разве Лату, тот парень вытащенный из плена, не должен быть тут?

     — Флойд. - сказала она, вперив взгляд в проход на второй этаж, уложенный «шелестящей рыбой» и с душераздирающим скрипом накладывая стрелу. — Доставай оружие. Пойдём к Мужнему дому. Старейшины на закате Эшту собирают вольных там.

     — Ты что, хочешь их поубивать? - поднял он брови.

     Стрела на двадцать два дюйма угрожающе поплыла к выходу.

     — Нет, но если это какая-то шутка, то клянусь, её затейник проведёт целую ночь под дождём в одном исподнем.

     Спуск был вертикальным, но не чета двухмильному перешейку до Верхнего предела. Он был вычищен, утрамбован, до крайностей чист и ни капли не размылся, ведь его стенки укрепили тугой плетёнкой сушёного пошчака.

     Перебрались через дощатый мостик, выведший к амбарам; кругом по-прежнему царила тишина. Праздником и не пахло.

      — Куда же они испарились... Еннт и Теен, наверняка эти озорники подговорили... Нет, глупость какая-то... - шептала себе под нос Адайн, думая будто он не слышит. Флойд, крадущийся справа и позади с вынутым ножом, слышал отлично.

     У мастерских никого не обнаружилось. Они старательно лавировали между луж и подолгу задерживали дыхание, дабы реже выделять пар. Адайн, в силу удобной биологической разницы, вообще дышала спинными железами. Её босые подошвы, сдобренные липкой грязью, идеально стелились по земле, не оставляя следов и не давая охотнице поскальзываться на каждом втором разводе. Флойд ступал почти след в след, но умудрился наступить на маленькую орихалковую бусинку. Нукум помниться переживала из-за повреждённой цепочки. Он подобрал её, вытерев рубашкой, и быстро сунул в карман, надеясь вскоре, как представится случай, вернуть пропажу.

     Менные мосты. Они осмотрели их снизу, не поднимаясь. Пусто. Полотна с лентами убраны подальше от всепроникающего дождя, товары поплотнее завёрнуты в традиционные полотенца со сложным орнаментом, подставки и сидячие места укрыты или задвинуты под крыши. Тётушка Нущ, всегда добрая и до смущения покупателей отзывчивая, не раздаёт вкуснейшие лепёшки из лагри, подвязчие не бранятся на чём свет стоит, толчали не ворчат устало в углу, сгрудившись кучей, а вбивщики не тарабанят по дощечкам шликта да чужим домам. Жизнь напрочь ушла.

     Тренировочная площадка молодых охотников. Гнутые полосы шликта, выпученные в духе главного строения под наклон, начинали сыреть, прямо как и росший на них лишайник. Пусто. В мишенях, выставленных на улице, ни стрелы. Копья убраны, либо исчезли. Юнцы не резвятся на зло стихии, не бросаются по окнам грязью и не бегают потом сверкая пятками от сердитых мастеров, трясущих веламеновыми полосками да толстыми прутками.

     — Адайн, оружие пропало. И Тренировочное. - левая рука чаще проверяла револьвер. — Я даже палок каких-либо кругом не вижу.

     — Рабочие гретоцы и лабпизы тоже испарились. - тетива натёрла пальцы, равно что была из мочёного гусла, но она и не думала её опускать. — Уйдём с дороги. Держись стен. Проверим дома: я справа, ты слева.

     Сотня ярдов в прямой подъём. Каждая незакрытая бочка или, напротив, закрытый дворик, могли таить в себе засаду. Осторожно, с пятки на носок...

     Праздничные ленты появились у столбовых вершей, но в малом количестве. Яркие тряпицы, надорвавшиеся от узлов и никому не нужные, болтались тут и там. Как и говорила Адайн, свет в окнах не горел ни в одном из помещений. Флойд проверял двери по мере продвижении вместе с ней - ничего. Пустота лишённая беспорядка оккупировала будто каждый дом. Живые искали живых в городе призраков.

     Мужний дом. Свет в нём тоже не горел и Адайн в конец осточертело прятаться не пойми от чего.

     — На счёт раз... два... три!

     Они нагло вломились в зал, вышибая засов с треском ломающихся досок, на секунду перекрывших грохотом дождь. Сквозняк коснулся их волос и пугливым джином, выпущенным из лампы, ускользнул в дыру под сводом. Двери, немного покачавшись, захлопнулись. Сырость витала в воздухе, а на светлом песке, в окружении теней от деревянных колонн и трёх резных стульев, лежала раненая Гаату.

     — Адайн? - Гаату следом увидела Флойда. — Взявшие след. - она приподнялась на трясущемся локте, а затем, вдруг упав, разрыдалась, болтая головой. — Нет, нет, нет...

     Сомнения отпали. Фракха была атакована. Поваленная на землю, слабая Гаату - зрелище пугающее, равно сколько и жалкое. Белоснежные одеяния окропились светло-зеленоватыми потёками, начинавшимися немногим ниже груди. Аметриновые волосы, и в обычной манере едва не волочащиеся по полу, теперь скомкались, перепутались и завернули ноги, обхватив тонкие лодыжки. Ожерелье, выполненное в форме белёсой лозы с вплетёнными в неё лимонно-жёлтыми камнями цитрина, к удивлению Адайн, склонившейся над ней, не отняли с шеи.

     — Дигва`Нгас`Ваал, сестра. - смягчённо приветствуя, она сразу приступила к осмотру ранения, легонько поворачивая Гаату.

     — Здравствуй Адайн, взявшая ишалл от смиренной Хиф... - потянулась к ней женщина.

     — Хиф оказалась многоликой. Смирение покинуло меня в пути.

     Края плоти вокруг раны загноились. Пахло плохо, а орудие - похоже загнутый кинжал - дошло остриём до спинных желез, задев аорту, чем породило внутреннее кровотечение. Смерть стояла рядом, укутавшись в балахон, и ждала развязки с только ей знакомой мерой терпения.

     — Адайн, - поёрзала Гаату. — правда ли...

     — Что случилось? - не дав закончить, набросилась с вопросами беспокойная охотница. — Где вольные Фракхи? Где община, сестра?

     — Надо замедлить кровообращение. Кровь в отличие от вопросов не подождёт. - дёрнулся было Флойд, надрывая клок рубашки. — Будь с ней, а я сбегаю до дома Орно, принесу бутыли с лагри, иголки и листы хифлига. Соорудим носилки, поставим капельницу.

     — Флойд...

     По бойцовому звонкий, иногда резкий, уверенный клич изменился. Вернулся её ровный, словно обнимающий тебя голос. Он помнил его с первых дней и теперь ни за что не смог бы забыть. Отчего то к пальцам и щекам, как и когда они закутавшись в литасовый плащ лежали у стенки массивного валуна, пристало тепло, согревая изнутри.

     — Не спрашивай, что такое капельница, нет времени.

     — Флойд, взгляни под ноги.

     Флойд, согнувшись, пытался приспособить зрение к темноте. Он стоял в луже, но то не дождевая вода, бежавшая от шатрового ока в потолке, омывала подошвы резиновых шипов.

     — Для её цга`ла путь предрешён. Мы опоздали. - Адайн выставила к нему покрытую кровью руку, не отрывая взгляд от белой ткани, закрывающей хлюпающий разрез. — Сестра, пока ты в сознании, нам нужны ответы. - женщина кивнула. — Кто это сделал?

     — Кто? - распахнула она глаза так, слово вопрос поставил её в тупик. — Возможно ли говорить подобно о чём-то схожим с миграцией дзу-дзу, дракой стай хлусбов или сменой положения лун? - Флойд, ругнувшись от беспомощности, вытащил револьвер и, выбросив в сторону оторванную ткань, стерёг вход. — Он пришёл перед тем как начался большой дождь. Он был совсем один и такой одинокий, но чужой, такой чужой всему... Ужасно далёкий от нас. Мы не понимали...

     — Говори, сестра, говори. - Адайн наклонилась пониже. — Не спеши.

     — Мы боялись. Видят боги, мы так его боялись... Он прикасался к нам, смотрел в нас, впитывал запахи. «Единственный», «уникальный» - повторял он раз за разом. Дети, даже не знающие зла младенцы, плакали, когда он проходил рядом. Охотники молили не смотреть в них, не касаться того, что внутри, но он не слушал... Я не поверила ему, когда он заговорил с нами всеми. - продолжала Гаату. — Ничему из сказанного. Ужасные вещи, пугающие... - аметриновые волосы собрали частички песка и увлекли его за собой, когда женщина перевалилась на бок. — Но они сбылись. Вы пришли, как он и говорил. Как он и говорил...

     — Сестра, не спи. - мягко трясла её охотница. — Рано.

     — Ещё он сказал... сказал, что я умру, стоит ста каплям минуть после вашего прихода. - она, как могла, показала на кувшин в углу. С глиняного желобка одна за другой соскакивали едва видимые точки влаги. — Мне осталось немного...

     — Кто он, сестра? - Адайн не сдавалась. — С кем ты говорила?!

     То, что дальше произнесла Гаату через слёзы, пробрало их глубже всех ранее испытываемых страхов, острее клинков Раппара, узнанных на Ном`Тиг:

     — Он здесь и ждёт вас у разъездного Зерна перед воротами.

     — Дьявольщина какая-то... - тихо буркнул Флойд себе под нос.

     — Так он сказал... Сказал, чтобы я передала, когда «взявшие след» придут... Сказал: «Пусть взявшие след идут к древу»...

     — Я не понимаю! Ничего не понимаю! - воскликнув от досады, отскочила Адайн. — Кто и зачем нас ждёт, сестра? Кто он такой? Из-за него вольные ушли? Из-за него пуста община?!

     — Адайн... - прохрипела Гаату, слегка облизнув губы, потерявшие цвет. — Правда ли, что всё - ваша вина?

     Тяжело задышав, Флойд обернулся, вместе с Адайн проследив последний хрип умершей, и более ни одна капля из кувшина, замолчавшего с окончанием дождя, не смочила досок шликтового пола. Адайн склонилась и взяла её ожерелье, зажав то между пальцами так, словно собиралась разбить о пол.

     — Семь бед... Наша вина? - спросил он, спустя несколько минут молчания. — О чём она?

     — Не имеет значения. Наверняка чья-то уловка, чтобы окончательно сбить нас с толку. - бойцовский тон вернулся и будто стал напористей. — Значит, нас ждёт тот, кто её убил? Превосходно! - стрела вернулась назад. Она поднялась. — Смерть Гаату сегодня будет не последней смертью.

     — Тот о ком она говорила, кем бы ни был, как-то узнал, что мы придём. А предсказание про воду? Разумно ли бросаться в пекло не обдумав смысл сказанного? Там наверняка ждёт подготовленная засада, Адайн.

     — Иначе и быть не может. Но раз не встретились с нами в открытую, значит слишком трусливы для полноправного сражения. Бояться. - в кольцах коллоидного серебра отразился оформившейся замысел. — Мы пойдём полукругом. Обогнём Фрахку, выйдем к разъездному Зерну со стороны моего дома и начнём большую охоту первыми! Так у нас будет преимущество во внезапности.

     — Нас двое, а их, кто бы там ни пришёл, могут быть десятки.

     — Отчаянье сильная штука, а я, поверь, близка к нему. Ты да я справимся и не с таким - после армии у перевала во мне нет к тому сомнений. Нужно переломить ход вещей. Будем осторожнее, чем когда крались сюда и получиться. - Адайн не отступилась. — Ещё возьмём пленных. - она прикинула. — Не больше четырёх. Отбирай раненых - они охотнее расскажут, куда подевалась община. Что-нибудь да расскажут. Кто-то точно знает, что происходит. - колчан качнулся за спиной. — Дождь закончился и передышка небес нам на руку. Иди за мной.

     Адайн шагнула мимо Флойда, но упёрлась в его выставленную ладонь.

     — Вдруг он знает. - засомневался.

     — Убийца Гаату? Он знает, что мы придём - я тоже слышала. Поэтому и идём в обход из опасений, хоть подобное кажется невозможным.

     — А если знает и это? Что если мы, как я говорил, не покидали коридор тогда и не покинули его до сих пор?

     — Я решила всё только сейчас, Флойд. Не выдумывай того, чего нет и не было. Ты умно складываешь мозаику. Умнее, чем Аттвуд, признаю. Но никто не может предугадать случайность. Даже боги, существуй они.

     — Сколько мы подлинно знаем о богах? - он чувствовал что-то похожее на обман, но не мог точнее выразить. — Адайн, очнись же. Очнись от наваждения чувств, путающих дорогу. Подумай, вдруг нет никаких случайностей?

     — Статься может так, что и чьего-то замысла нет, а остальное ты неверно понял. Надумал несусветного. - недовольно фырча и пытаясь обойти руку, она сердито тряхнула перьями. — Враг у моего дома и дом сей некому более защитить. Я сейчас последний его охотник!

     — Адайн, да послушай же! - чувство об обмане, врастая в поры и становясь знанием, закрадывалось под кожу тем сильнее, чем сильнее он хотел её отвратить от опасности. — Сделав как этот убийца того и хочет, пойдя к нему, мы лишь подыграем неясным нам планам. Вдруг то, как мы поступаем, то, как мы видим вещи, то, как мы чувствуем их и то, как мы думаем про них - чья-то изощрённая ложь о нашей ложной якобы свободе?

     — Так вот пойдём и выясним, наконец, правду!

     Она проскочила под рукой, легонько оттолкнула его в сторону, твёрдым шагом прошла до порога и одновременно треснула по обеим створкам дверей, распахивая их до предела широко.

     ***

     Повеяло... снегом?

     Да, к припорошенному порогу льнул белоснежный снег, приносимый снежинками, тающими на пока разгорячённых щеках женщины и мужчины, в изумлении открывших рты. Шликтовые стены, крыши, устланные пластинками чёрной коры, и размытые дороги испарились. Темень, словно её и не было, развеялась и в расширившихся зрачках отразился свет невиданного солнца, преломлённого от призматических полотен кристально чистого льда. Звуки, сопровождавшие их в Ша`А, бесследно пропали и звёзды, явленные взору несмотря на дневной свет, были незнакомы. Полностью открытое пространство без древ, рек, холмов, гор или кустарников, исключало Гирвалм, как таковой, из списка возможных мест. Единственным атрибутом местности выступали гладкие и пластичные ледяные шипы, торчащие из снега кривым подобием порядка терракотовой армии. Ничто в этом месте было не знакомо.

     — Селения нет...

     — Да, его нет... - он тоже ничего не понимал. — Откуда снег?

     — Флойд, это не Фраха... - увидев, она растерялась. Осознав и коснувшись снега - ужаснулась его реальностью. — Это не Фракха! - вырвался крик. — Не Фракха! - соборное эхо, накладываясь на слова. бродило туда-сюда, мечась над пиками-льдинами.

     — Возьми меня за руку, - попросил он с интонацией требования, но тут же и сам нашёл её руку первым. — Ни за что не отпускай и заканчивай кричать.

     — Ни за что. - повторила она, лёгкими вбирая совершенно иной, жгучий воздух и переплетаясь с ним пальцами. — Что мы теперь будем делать? Я не вижу дороги.

     — Надо идти.

     Двери болтались, стукаясь о ледяных колоссов, окружавших Мужний дом сзади и с боков. За порогом белые хлопья, залетавшие в проход, гоняла снежная буря. Видимость, как и температура, стремилась к абсолютному нулю.

     — С ума сошёл?! - тряхнула Адайн кистью. — Куда идти?

     — Либо идём и ищем... Что-то ищем впереди, либо остаёмся и протянем на пару часов больше, пока наши окоченевшие трупы не запорошит. Ты охотница, Адайн, возможно лучшая охотница Фракхи, и сама лучше меня видишь ситуацию. Выхода нет.

     — Цра`Беткх. - топнула она от досады, сулившей им очередную нужду.

     Такого слова Флойд ещё не слышал от неё, но, по тому с каким видом она его произнесла, догадался, что ветру поведали крепкое ругательство. Он покопался в куртке.

     — Есть листы засохшего хифлига, а в кармане остался моток снятых припарок, пролежавших там ещё с первого дня. Возьми и намотай от ступней.

     — Вольные привычны к холоду. - гордо ответила Адайн.

     — Точно не к такому. Намотай и чтобы больше без возражений. Я не собираюсь тащить тебя на плечах.

     — Даже если меня ранит?

     — Если тебя сильно ранит, то увидеть другие миры кое-кому вообще не удастся.

     — Ладно, Флойд Беннет. Давай сюда припарки...

     Когда они вышли наружу, снег хрустел, как и положено снегу, лёд холодил, метель сыпалась за шиворот, а мокрые одежды стремительно дубели на морозе. Флойд согревался мыслью, что, по крайней мере, задубеет и грязь. Шли прямо - в иных направлениях было не больше надежды.

     Сто ярдов, двести, пятьсот, миля. Пейзаж не спешил дарить иных деталей.

     — Правда, холодно. - Адайн, спрятавшую свободную руку под широкую кожаную лямку колчана, вскоре затрясло, а зубы отбили чечётку. — Почему так холодно...

     — Держи. Не ахти что, знаю, но лучше чем застыть и стать ещё одним комком льда. - он снял и протянул ей куртку. — Можешь оставить её себе.

     Брезгливый взгляд Адайн по шкале от 1 до 10 взял бы миллион.

     — Потому что она целиком грязная?

     Её вымученная ухмылка получилась с нестираемым налётом минувшего, но Флойд, изобразив доброжелательную симпатию ничуть не искуснее, ответил тем же.

     — Нет, мне просто нравиться снег, ну и в целом, когда немного прохладно. Гляди вон туда. Красивые снежинки, как считаешь?

     — Ты ненормальный...

     Флойд улыбнулся, но буран бросил снег в лицо, а затем он, вдруг запнувшись, упал на живот. Адайн, не разжавшую кисть, дёрнуло за ним.

     — Твоя рука! - воскликнула она. — Флойд, ты как?

     — Терпимо...

     — О что зацепился?

     — Под ногами ничего не видно. - на сгибе всё же отозвалось. — Наверное о тот же лёд, но... - он протёр рукавом набросанный снег, добираясь до земли.

     — Чего застыл? Что там? - закрывалась она от снегового вихря.

     — Мы идём по озеру. - он поднял голову и его осенило. — Это не шипы льда, это застывшие волны и брызги. В жидкость что-то падало сверху или она так сильно кипела!

     — По озеру или нет, но вставай скорее. - подгоняла Адайн, сохраняя потрясающую трезвость восприятия. — Раз решил раньше срока свести нас с Нагвал, то нельзя останавливаться на полпути.

     — Погоди. Кажется, там что-то есть, подо льдом... Я вижу вроде...

     В следующий момент его глаза наполнились ужасом непередаваемых форм, а нижняя челюсть сползла на передёрнувшийся кадык. Флойд чуть не свалился, резко вспрыгивая, цепенея забросал проделанное окошко и, не объясняя происшедшего, рванул Адайн вперёд.

     — Что там было?! - кричала она в спину.

     — Надо убираться отсюда! - повторял он, как мантру. — Надо убираться!

     Они пробежали довольно много. Сколько точно расстояния было покрыто, пока чаша озера не устремилась в подъём, не сказала бы и охотница, привыкшая запоминать каждый шаг и след. Волны стали заметно редеть по мере приближения к берегу, - они, конечно, не были уверенны - хоть плотно нагоняемая метель, обметавшая сугробы, всё ещё и укрывала его от ступавших. Так было до тех пор, пока они чуть не налетели на стену, не успев отбежать и на пятьдесят футов от крайней льдины.

     — Похоже на бетон, но совсем не он. Поразительно. - разговаривал Флойд сам с собой.

     — Смотри, тут надпись. - указала Адайн. — Блестит. Никогда не видела чтобы закорючки блестели.

     — Да, вижу.

     — Прочитай мне вслух.

     — Прочесть? Думаешь, я понимаю любой язык, какой увижу?

     — Конечно. Валлур же тебя уколол этим энло... энтра...

     — Иглой с энларидом. - кивнул Флойд. — На надписи эффект не распространяется, он предупреждал. Зрительное восприятие символов сложнее.

     — Жаль. Но если нам повезёт и мы повстречаемся с теми кто тут живёт, то ты бы смог с ними заговорить? - он нервно сглотнул, поглядывая под ноги и Адайн, как ей показалось, кое-что поняла. — Нет, плохая, плохая мысль...

     — Залезай на плечи. Я подсажу тебя до верха, а потом ты подтянешь меня.

     Древо миров, а для них - маленькая точка вдалеке между разрушенных зданий, стоящих в кольце, и знак. Клисс, выразительно чёткий, краснеющий листами четырёх цветовых палитр, трепыхался тоненькими ветвями от завываний бурана. Ему, как и им, было плохо. Он, как и они, медленно умирал, не переставая бороться со стужей.

     Перед тем, как они перепрыгнули край толстой ограды и скатились по примкнувшему к стене оледенению, Флойд, помимо древа, контрастирующего с остальным пейзажем, оглядел оставшееся позади озеро.

     Резервуар, без сомнений. Большущий резервуар овальной формы для воды или иной жидкости. Из-за плотности снега не разглядеть, но вроде, как ей подумалось, Адайн увидела ещё несколько таких овалов впереди и несколько сзади, выстроенных в линию.

     Спустились. Сверху снежная корка была толстой, не давая провалиться, но стоило топнуть чуть увереннее и их скрывало почти до пояса. Перед ними, стоило отойти параллельно от резервуара, возникла рукотворная насыпь, а за ней нечищеная дорога без полос, разделений и разметок, идущая в круг высоких башен к клиссу и, напротив, уводящая до верхотуры осыпавшегося каньона. Большую часть из этого они не видели - буран, уплотнившись к низу будто дым, не давал пробиться взглядом дальше пары десятков ярдов.

     Флойду вдруг пришла на ум идея, вполне согласовавшаяся с домыслами о незримом механизме судьбы, пленниками которого они все стали.

     — Пусть взявшие след идут к древу. - сказал он, когда они вскарабкивались на дорожное покрытие.

     — К чему ты это обронил? - жуя слова, переспросила Адайн, закрывая воротом сопливый нос.

     — Гаату передала так послание убийцы. Кроме него нет явных видимых ориентиров и мы очень удачно появились вблизи.

     — Знаешь, нам в раннем детстве рассказывали истории, в которых потерявшиеся любопытные охотники, ведомые богами, находили в Ша`А чудо-древо, устраивающее испытания, проверяющие их силу, храбрость и сообразительность. В подобных историях охотники всегда проходили несколько испытаний, а с одним из них не могли справиться и умирали.

     — Мораль историй в том, чтобы быть сильным, храбрым и сообразительным без изъянов?

     — Она в том, что мир не прощает ошибок. В реальном лесу касание до коры не откроет секрета жизни, не спасёт охотника от самого себя и не раздвинет зарослей чащи. Если ты оступился, то ты оступился всерьёз.

     — Считаешь, убийца запутывает? Вряд ли он стал бы сообщать подобное от безделья. Какой смысл себя утруждать, нагромождая для нас вымысел, только чтобы затем умертвить? И клисс посреди снегов? - покачал он головой. — Не тянет на прозрачный обман. Похоже, нас куда-то ведут.

     Адайн тяжко вздохнула:

     — Мы от безнадёги хватаемся за соломинку, ты ведь понимаешь?

     Флойд, поджав поближе кобуру, повёл окоченевшими плечами:

     — Хватаемся, а попадается, как обычно, раскалённый прут.

     Она отпустила его кисть, встала на дороге, провела носком по покрытию и, удостоверившись, что по нему можно идти, завертелась, поворачиваясь то в одну сторону, то в другую.

     — Кругом ничего не видно... Ладно, идём по дороге. - теперь тянула Адайн. — В крайнем случае, спрячемся в тех развалинах и попробуем согреться.

     Тела. Повсюду за ограждением и на нём самом лежали тела, постепенно выползая из бури. Пока Флойд и Адайн бежали, насчитали не меньше четырёх-пяти сотен контуров, прикрытых снежной попоной, из-под которой кое-где выглядывала рука или нога существ, немного схожих с вольными Гирвалма. Головы с костлявыми гребнями словно сразу перетекали в плоские спину и грудь. Рисунок двух причудливых глаз, глубоко посаженных, как у очень старого человека, делился посередине надвое, образуя четыре узких полоски, полные крестообразных зрачков. У многих лица, часто искажённые, были зарубцованны до кости.

     Они бежали, изредка задерживаясь у отдельного трупа. Рассматривали поверженных. Происходящего, как бы они того желали, от этого не прояснялось. Далее по дороге к клиссу, на вершине груды отличных, мерзостно жутких, перевитых тел, на острых коленях стоял мертвец без обеих рук с перерезанной пластиной нагрудной брони, весившей, наверное, много больше него самого. Руки его лежали рядом у груды и, даже после смерти носителя, верно сжимали оружие, что было призвано защищать многих, но лишь принесло горе одному.

     Они отвернулись и старались впредь не смотреть. Адайн с Флойдом проходили мимо, аккурат в тот момент, когда этот самый мертвец, дрогнув всем телом, восстал из мёртвых и с физически ощущаемым чувством досады, делая короткие паузы между словами, нечеловечески низким голосом прокряхтел, заставив их души уйти в пятки:

     — КАК ВЫ НАМЕРЕВАЛИСЬ ЭТО СДЕЛАТЬ?

     Слева, брыкнув землю, шевельнулся другой, безногий:

     — КЛИНКОМ? СТРЕЛОЙ? ПУЛЕЙ?

     Справа, скатившись с ограждения-насыпи, мотал кусками плоти ополовиненный:

     — С РАЗМАХОМ И ГРОХОТОМ ИЛИ В ТИШИ ДНЕВНОГО СНА?

     Сзади на четвереньках приподнялся четвёртый и застонал:

     — РАЗВЕ Я НЕ ИСКУПИЛ СВОИ МАЛЕНЬКИЕ ПРОСТУПКИ БОЛЬШИМ БЛАГОМ ДЛЯ ВСЕХ? РАЗВЕ КЛЕВЕТНИКАМ МАЛО ДОКАЗАТЕЛЬСТВ?

     Пальцы рук, трясущихся толи от страха, толи от колкой россыпи льда, хлеставшей мириадами тончайших плетей их кожу, вновь сплелись. Адайн и Флойд, почувствовав прилив тепла к ногам и холод, скрежетнувший влагой по спинам, постарались оторваться прочь от бойни и мертвецов - её нарождённого выводка. Но павшие, сколь небыли бы смертельны их раны, одни за одним просыпались и просыпались, тревожа скрывавший их снег и выкрикивая пред бегущим предложения укора, тягучей смолью обливавшие сознаваемое вокруг.

     Справа, без нижней челюсти:

     — ВРЕМЯ ПРИТУПЛЯЕТ ВИДЕНЬЕ. ПРЕВРАЩАЕТ ЯСНЫЕ КАРТИНЫ В МАРЕВО.

     Слева, воздевая месивом внутренностей:

     — НО ДАВНИЕ ПОЛОТНА СЛОЖИЛИСЬ.

     Двое на ограде, гневно:

     — ТЫСЯЧИ ЛЕТ ОЖИДАНИЯ! БЕСКОНЕЧНОСТЬ СРЕДИ СКУПЫХ УМОВ И ПУСТОГО НЕБА!

     Безглазый справа, с воткнутым в шею шипом:

     — ЧАС ПРОБИЛ. ВЫ НЕСЁТЕ МНЕ КИРТАНИ. ВЫ, ТОГО НЕ ЗНАЯ, ОТДАЛИ МНЕ И КЛЮЧ.

     Заваленный телами собратьев слева:

     — НЕОБХОДИМОЕ, НАКОНЕЦ, БУДЕТ ПОЛУЧЕНО И СКОРО ПЛАН ВОПЛОТИТСЯ.

     Флойду на миг показалось, что головоломка сошлась и найден ответ на целый ворох вопросов, но следующие слова всё перекрыли.

     Прямо на дороге, выглядывая из распоротого брюха большого многоногого существа:

     — ТЕПЕРЬ ВЫ ПРОСТО ГОНЧИЕ, ВЗЯВШИЕ СЛЕД.

     Хором всех голосов умершей армии, затмившим хлад свистящей бури:

     — ВЗЯВШИЕ ЛОЖНЫЙ СЛЕД!

     Флойд с Адайн, спешили, рвя резиновые носки бот и стирая раздвоенные пятки, но никак не нагоняли краснеющий клисс, уже понемногу мелькавший через снеговой заслон еле заметным пятнышком. Мертвецы кричали, но словно и извинялись в горькой досаде за что-то. Страдали, но и были полны неясной решимости.

     — Мы не взявшие след! - собравшись с волей, выкрикнула Адайн, подлинно не надеясь на ответ. — Мы не знаем, что...

     Громогласный хохот, оглушив, объял небо, снежную бурю и сотряс башни, обвалив последние на ряд перекрытий.

     — НЕМЫСЛИМО УТАИВАТЬ СОБСТВЕННУЮ СУТЬ.

     — Берегись! - затормозил по наледи Флойд, рефлекторно закрыв собой охотницу.

     Грохот кованых копыт, подбитых добрым кузнецом и без пощады задолбивших в разнобой об податливый лёд справа и слева, растянулся, казалось, на сотни миль. Перекрывая свист вьюги, рёвом древнего дракона грянул боевой рог. Конники, накрепко подбитые в лощёных кавалерийских сёдлах, показались из бурана тут и там, словно давно в нём ждали их появления. Мускулистые боевые лошади северных пород, в стальных тисках-доспехах и вычурных попонах, - красно-жёлтых, клетчатых бело-серых с косыми зелёными линиями, коричнево-сиреневых, чёрных с изысканной рябью да мифологическими сюжетами - заржали, гонимые репейками острых шпор. Рыцари, что восседали верхом, не уступали в ощущаемой мощи скакунам: здесь не было слабых, здесь не было увечных и не было тех, кто мог бы пойти на попятную. Пускай и скрытые за толстыми шлемами, они были великолепны как на подбор. Латные и пластинчатые доспехи: английские, французские, германские и многие прочие - пытались перещеголять друг друга в красоте. Рогатые шлема, шлема со вставками и самые простые колпаки покачивались в такт поступи лошадей.

     Грохот и напористое конское ржание. Клинья, разгневанно побивая копытами лёд, приближались, не обращая внимания на две фигуры, вставшие на их пути, и ускорялись с дьявольским рвением. Десятки тысяч лошадей двигались так плотно, что часто толкались боками. Адайн, напрягшая слух, различила за грохотом металлическое трение. Романские мечи, на клятвенные девизы которых в другое время можно было бы часами любоваться, поднялись над шлемами красочнее любого штандарта, стискиваемые латными перчатками с золотыми гардлингами. До дороги конникам оставалось около двухсот ярдов.

     — Наваждение, иллюзия. - не верила она, закрывала и снова открывала глаза, зачем-то сильнее растирая при этом холодную светло-серую кожу у ребёр, высыпавшую более яркими пятнышками пробели.

     — Адайн, иллюзия сейчас нас убьёт! Бежим!

     И они побежали так быстро, как могли.

     Сто двадцать ярдов. Ржание стало громче, цокот участился. Им виден туман посреди бурана, но в действительности это был не туман - кони надрываются, пропуская ртом лютый холод и выпуская часто расширяющимися ноздрями пар.

     Восемьдесят ярдов. Нельзя осознать причину, но солнце плавно гаснет, как гаснет зажжённая лучина, идущая на исход. Гаснут мерцающие отражения ото льда и словно кричат, уходя: «Власти теням! Власти теням!». Сумерки смешались со светящимся снегом. До башен мили две - полторы.

     — Не успеть до древа. - одёрнулась от него Адайн, остановившись и перекрутив на изготовку лук. — Я выстрелю, убью одно животное, а ты бросай нож в то, что будет левее. Повалим их, пробежим вперёд и упадём за тушами.

     — Слишком ненадёжно. Думаешь, это сработает?

     Адайн не ответила и припала на колено, выгнув спину. Шестидесятидюймовые плечи лука затрещали.

     Сорок ярдов. Земля дрожит, как при землетрясении. Глубокий вдох, короткая задержка дыхания, долгий выдох. Тридцать ярдов.

     Тетива вздрогнула у её щеки, рубя проносившиеся по курсу снежинки, словно арфа, попавшая в такт разошедшегося ансамбля. Стрела преодолела двадцать шесть ярдов и зашла пегой лошади, венчавшей остриё атаки, точно под правую переднюю ногу. Пегая заржала много громче, и, загибаясь колесом, рухнула мордой об лёд, скидывая седока, что, не сумев поднять головы, тут же был затоптан соратниками. Слева, вильнув дугой, припустила гнедая с белыми пятнами.

     Флойд, перехватившись, бросил нож, но промахнулся. Для ножа, пускай и тяжёлого, дурное расстояние. Лезвие невесомо оцарапало рогатый налобник у самой глазной прорези, по которой он и метил, не причинив животному вреда. Так или иначе, но строй не смешался из-за уже павшей лошади и не замедлил безумной скачки. Добежать туда было немыслимо, а иной план не созрел.

     Грохот. Шпоры в клиньях сильнее кольнули по лощёным конским бокам. Скачущие впереди рыцари с той и другой стороны, прижавшись к конским холкам, выставили из стременных держателей альшпицы, совни, вульжи, средневековые сарисы и протазаны. Острия лизнули снег из под копыт.

     Десять ярдов. Возгласов людских всё не слыхать - всюду ржание и жаркий пар, клубами валящий из ноздрей. Будто под доспехами ничего и нет, а что вдруг и есть, то давно не живёт. Теперь конца истории не избегнуть везением. Запас его исчерпан.

     Он шагнул к заметавшейся Адайн и крепко обнял охотницу, закрывая глаза. И свои и её.

     — Флойд. - заговорила она первой. — Я не хочу умирать, не увидев другой жизни и другого мира. Не узнав их. Я столько желаю увидеть...

     Темно стало как ночью. Со снегом светили лишь вульжи да сарисы, наверное вырвавшиеся вперёд прочих орудий зла. Им не терпелось на пир.

     — Адайн.

     — Что?

     — Пожалуйста, не подглядывай.

     Цокот копыт, наступавших на горло, звон неумолимого металла и конское ржание, обжигающего спины, сейчас будто склонились над самыми их ушами, дразня и щекоча нервы перед последним аккордом. Живые стены смыкались на линии дороги.

     Ярд, рывок и удар! Адайн взвизгнула и осела, слабея в коленях. Флойд, зажмурившись и падая вслед, только и успел, что ухватился за свою куртку здоровой рукой.

     ***

     Ни зги не увидать. Альпийский карнавал, словно сейчас 21 декабря. Буран перемещал массы снега с места на место, совершенно не умоляя ни мелких, ни крупных кусочков тонких льдинок, откалывавшихся и уносившихся на расстояния десятков миль. Север, запад, восток или юг - от названий не было толку. Не в это время. Мир целиком застыл в состоянии вечной мерзлоты. Красный лист клисса, порой отрываемый с ветки, и тот поблёк под тяжеленным снегом.

     Однако теплу, даже в погибшем мире, место всё же отыскалось.

     — Флойд.

     — Что?

     — Мы, похоже, не умерли.

     — С чего ты взяла? - всерьёз спросил он, до сих пор не оторвавшись от ворота.

     — У меня мёрзнут ноги. - продрожали её губы. — И солнце опять в зените.

     Они почти синхронно открыли глаза. Вьюга не стихла, коля по рукам и шее. Конные, мчавшиеся во весь опор, пропали, будто были развеяны ветром. Тьма, напротив, не пропала, став гуще, но свет, избирательно и тщательно просветивший ближайшие шесть ярдов пространства конусом фонарного столба, ниспадал на их макушки. На дороге, всего в пятидесяти-шестидесяти футах, дрались двое. Оба запачканные чужой кровью по самые шлема с опущенными забралами.

     Финт, подскок, уворот, косой взмах, ответный пируэт - копейщик с альшпицом, посечённый в ногу, упал на спину и тогда воин чёрного креста, расставив над поверженным ноги, занёс меч для последнего укола сквозь Т-образную прорезь. Копейщик увернулся, дёрнувшись корпусом вправо, и левой латной перчаткой с размаху сбил шлем мечника, преклонившегося в финальном аккорде удара. Мечник, смахнув волосы с потного лба, отпрянул ровно на шаг.

     За шлемом скрывался Флойд, но другой, не такой как настоящий, что взирал на поединок. Он был похож на того Флойда, что выслеживал танки в филиппинских джунглях, убивал отродий на перевале и совсем недавно забил ищейку. Этот Флойд, не сдерживавший ярость, был намерен убить вновь. Он будто дразнил настоящего Флойда своей силой.

     Ударом латного сапога с острым носком мираж вышиб из лежачего весь дух. Тот скривился, не успев дотянутся до альшпица. Его шлем лже-Флойд, придавив грудь коленом и вынимая из правых ножен острый квилон, сдёрнул сам.

     — Донован... - Флойд, стоящий рядом с Адайн, видел свою заветную цель и был не в силах противиться сладостному видению.

     На частично выбритом черепе Донована виднелась татуировка: «Братоубийца». Кончик клинка задел её, когда пропорол нижнюю челюсть и вошёл вглубь по клинолом у гарды. Донован заверещал, затрясся, забил кулаками по рукам убийцы, едва не сбрасывая с себя груз девяноста килограмм, но движения его вдруг стали медленными, неуверенными и, остановив сопротивление, он раскинулся на окроплённом кровью снегу. А затем буря одним мощным дуновением смела их явленный образ, вьюгой распуская кристалики льдинок-тел и не оставив от бившихся даже следов.

     — Наваждение, иллюзия. - сказала Адайн, растирая замёрзшую кожу и облизывая своим раздвоенным языком потрескавшиеся губы. — Нас подначивают, вертят нами, показывают желаемое, выдавая его за единственно мыслимое. Нельзя останавливаться. Это ни капли не было реально... - серые веки её дрожали, глотка иссохла. — Это враньё...

     Флойд усомнился. Ничто против убийства Донована Саллерса в нём не запротестовало. Он искренне не находил это страшным, ведь находил естественным, логично объяснимым итогом своих желаний. Таким естественным в природе и простым, доступным способом саморегуляции жизни, желающей себя сохранить и преумножить. Влияние Валлура - он уже мысленно повторяется за ним. И слова, изрекаемые мертвецами... Как так вышло, что некто никем не виданный знает их лучше, чем они сами?

     Клисс стал ближе, ярче, словно бы древу, раскачиваемому туда-сюда, удалось потеснить стихию. Дорога уводила вниз под какое-то подобие моста и они постоянно тонули в сугробах, поэтому охотница, часто проверяя не выпал ли болтающийся лук, повела напрямую. Конечности их совсем занемели. Кости, сгибаясь и разгибаясь, доводили до исступления посылаемыми в мозг импульсами. Такими, словно с ногтей частыми движениями хирургического скальпеля соскабливали эмаль. Через какое-то время кромка снега стала толстой, удалось заново принять вертикальное положение и двигаться быстрее. За полмили до крайней башни видения наслали снова. О них всех.

     Шалтийский чармалл, разогнавшись с места до пятидесяти пяти миль в час, подпрыгнул вперёд от вышек на восемьдесят футов и волчком завращался вокруг своей оси, подобрав все десять трёхпалых лап. Что-то чёрное мелькнуло за ним. Флойд с Адайн уловили свист от оперения - стрела. Попав в шалтийского чармалла, она запуталась в его длиннющих перьях, не добравшись и до подшёрстки. Пока шалтийский чармалл падал, в него полетело ещё три стрелы: две так же запутались, а третья достала ушные плавники, сняв с них верхний слой кожи. Приземлившись с доворотом, рассвирепевшее чудище, будто играло в скоростные классики, сделало три малых прыжка влево, вправо и затем снова влево. Обоюдоострый кинжал, просвистевший по воздуху почти так же изящно, как «голые» клинки Гартвига, вонзился шалтийскому чармаллу меж шести горизонтальных глаз и тот покатился кувырком. Этим, увы, не кончилось. Мираж Адайн напрыгнул на павшего зверя, начав фанатично резать его, тыкать стрелами и что-то кричать, до тех пор, пока абсурдность ситуации не превратилась в маниакальный сон, расплывчатый и убегающий. Затем целостность Адайн распалась и мираж поднял взор к небу.

     Теперь они продолжали перебирать ногами в прочно поддерживаемом обоюдном молчании, как будто пред их лицами выворачивали худшие неудачи настоящей жизни, а не хорошо поставленные сцены, срежессированные кем-то находящимся за гранью доступного восприятия.

     Для Аттвуда Гаррингтона иллюзией была выделена целая яхта, пускай и обшарпанная, но гордо выплывшая из-за границы видимости бури их окружавшей и морской, иллюзорной. Как и Адайн, в некотором смысле, он охотился. На что - ему не было важно. Они видели клады с золотом, чешуёй покрывшим дно кораллового рифа, видели невиданные, не существующие земли и никем не исследованные острова, полные опасностей. А ещё видели браконьеров Африки, Латинской Америки и Австралии, притаившихся у львиных прайдов. Видели, как Аттвуд Гаррингтон, вооружённый небольшим якорным крюком, подкрадывался к ним в момент пика охоты и безжалостно убивал. Кто бы мог подумать, что без крайней нужды их несколько странный руководитель безопасности, с жесточайшим кризисом среднего возраста, не тронул бы и блохи, но думал о подобном в отношении людей. Конечное видение было о том, как Аттвуд, всё в том же костюме под консервативный галстук, что-то провозглашал с представительной трибуны, отделанной под малахит. Слов они не разобрали, но увидели документ, что он весьма эмоционально потрясал на выступлении: «Да здравствует новый мир». Его слушали, ему аплодировали. То, что мираж показал после, миром было не назвать и от того лишь хуже сделалось самому Аттвуду.

     В Рикташа, сидящего в тени скользкой пещеры, впились поочерёдно восемь лезвий, со звуком, какой бывает, если обеспокоенная чем-то иволга надорвано кричит, отрывисто шлёпая крыльями. Гартвиг наслаждался каждой секундой его страданий. Из разжатой кисти Рикташа, повисшей безвольно, свисает дивное украшение, инкрустированное драгоценным камнем необыкновенной формы. Гратвиг вырывает это сокровище у Рикташа и прижимает к груди, качая его, как качают колыбельную. Качая украшение, он постоянно шепчет что-то. Чьё-то имя.

     Адайн, пустив все силы на слух, разобрала повторения и сразу сообщила услышанное Флойду. Иллюзорный Гартвиг звал Хмуллас. Слеза Деббана, украшение Орно - без ошибки и сомнения, это было и украшение той знакомой Гартвига, о которой он шептал. Получается они с ней...

     — Великие боги! - воскликнула Адайн, поняв. — Мы должны им всё рассказать! Они же даже не подозревают... Боги!

     — Расскажем. - кивнул Флойд, снова проваливаясь в снег. — Только выберемся отсюда и обязательно расскажем.

     Экрит, коего они ожидали увидеть за Гартвигом, не воплотился, в миражах не существовал. Отсутствовали и другие из тех, кого они могли вспомнить. Флойд вдруг подумал, а не видят ли они сейчас то же самое, что видят и другие, их группа? Как мощны эти видения и каков охват?

     — Наваждение. - шептала Адайн, предчувствуя его мысли. — Иллюзия.

     Орно зрела далеко. Дальше, чем они догадывались. Мираж повествовал об Орно-предводителе, Орно-объединителе вольных. Всех вольных Гирвалма. К воротам Фракхи стекались вереницы толп, в надежде на избавление от опасностей лесов и кровожадных гор Раппара - она была щедра, добра к просящим и, не растеряв шарма излишней суровости, отчески справедлива. Она была прекраснее самой себя. Не было рядом с ней ни тронов, ни чего-то, что выделяло бы Орно среди иных вольных, но её слушались без пререканий, советов или возражений. Её почитали. Сегодняшняя травница там, в иллюзии, гналась за идеей о безопасной Фракхе, но эта погоня в коне концов и сгубила цветущий мир. Мираж показал экспансию и рост, подобные совершённым Мулгом, когда Орно уже не правила, а потом показал пожары, перенасыщение менного рынка товарами, страх окраинных деревень, шантаж Кайгарла, войну городов. Раздор из-за её стремления, из-за её жажды и брат поднял меч на брата.

     Лэрд. Они поняли бы, даже не видя его самого, гордо стоящего на огромном поле мертвых, поросших пышным маком сквозь белые кости. Мираж не отразил желаний, а возможно они не сумели раскусить тонкий намёк. Он ничего не делал в отличие от других. Лэрд, словно верный сторожевой пёс, стоял без оружия и смотрел на заход солнца, а пальмы на склонах сильно мотало листами в преддверии надвигающегося циклона. В кисти одного поросшего травами солдата зажат был толстый офисный календарь, открытый на дате «Девятнадцатое октября». Он лежал левее и Лэрд его не заметил, а может и не хотел замечать. Солнце скрывается, восходит луна и страница переворачивается: «Восемнадцатое октября». Тогда Лэрд оборачивается, но совсем не изменяется - ему тошно от этого. Следом безграничное поле лишь бесконечно полнится органическими горшками под спелый мак, что падают, разимые сгустками огня. До самой его смерти.

     Тёмная комната о трёх стенах с зеркальными потолком и полом, пустая, без мебели. Четвёртая стена - окно или смотровая. За ней, на удалении восьми-девяти световых лет, голубоватая звёздная туманность с багровым ядром, переходящим в обычную черноту безбрежного космоса. У смотровой стоит Валлур, включивший геф-проектор. Рыжеватый свет вращает изображение планеты и множество её крохотных спутников - им не видно, камни это или жилые станции, сознательно помещённые на орбиту. Изображение сворачивается в сомкнутом кулаке, непривычных форм, и Валлур, словно видя их с той стороны, идёт навстречу бурану. К нему примыкают миражи из ранее явленных: Флойд Беннет, небрежно поправляющий болтающуюся кобуру, за ним Аттвуд Гаррингтон, красавец под белой рубашкой и галстуком в сине-зелёных цветах консерваторов, за ним Лэрд Бирн, угрюмый как дождливый день, слева выскакивает Адайн, озираясь с наложенной на лук стрелой, вперёд выходят Орно, справляющая лучезарную накидку, и Гартвиг, почти стыдливо прячущий блестящий металл за кройкой литасового плаща. Их двойники-миражи, ускоряясь за Валлуром, берут разбег, выхватывают оружие и, разом отталкиваясь от пола, с кличем прыгают в буран. И все в нём растворяются.

     — Дошли. - тянула его Адайн. — Флойд, хватит смотреть. Мы дошли...

     Пурга в последний раз набила рот. Вышки выплыли из метели, как фантомная яхта Аттвуда: девять циклопических строений в геометрически правильном кольце и в центре их клусс, до которого осталось несколько шагов. Помогая друг другу, ступающие добрались под сень трясущихся ветвей. Древесный запах, похожий на запах свежей выпечки и прервавший мятные дуновения ледяной дороги, одурманил.

     Пав на четвереньки от изнеможения, они приблизились к древу, погружаясь глубже во вздыбившиеся корни.

     Клисс затрещал кроной, словно сломанное колесо от телеги, загудел и тогда морок исчез.

     ***

     Звон в висках застопорился тупой ломотой в затылке. Буран, секунду назад рвавший и метавший, прервался тишиной, какая первое время слышится внезапно оглушённым. Сырая земля, испарина жары приходящей после дождя, пальцы поделившие между собой комки грязи. Фракха явила себя прежней. В глазах от облегчения поплыло и они понемногу приходили в себя, стараясь встать.

     — Правда ли, что всё - ваша вина?

     Тилшам - они различили. Монах без рясы, церкви, веры и объекта поклонения. Сухой голос старика прерывался скрипом порванной глотки, качавшей воздух сквозняком подземелий дряблого замка, что вот-вот обрушится. Привалившись спиной к околице у разъездного Зерна, он, потерявший обе ноги, не выпустил из рук стуст с начертаниями-записями.

     — Тилшам? - Флойд поморгал, думая будто приветил очередную обманку бурана. Старик не пропал. — Тилшам, что случилось с тобой? Где остальные?

     — Правда ли, что... - Тилшам, будто оживая, подался вперёд, скользя глоткой по древку стрелы, выходящей с обратной стороны ограды. — Правда ли... - на этом фраза оборвалась.

     Смерть, любовно дотронувшаяся до губ, забрала его, не дав закончить. Стуст, полностью исчёрканный, упал в лужу у отсечённых ног. Быть может последние мысли Тилшама, выделенные красным соком с игл дикого лагри, навеки унесло в недра земли его же кровью.

     Они, пошатываясь, наконец встали прямо. Других убитых было не видно, но это ничего пока не доказывало. Ворота, распахнутые настежь, качались слева туда-сюда. К дому Адайн, следовательно, вела тропинка напротив, а потому стало ясно, что их вывело с третьего направления, поднимавшегося до Мужнего дома. Разъездное Зерно, как и в первый раз знакомства, представилось кругом зелёной лужайки, обложенной большими речными камнями.

     Тук. Тук. Тук.

     Удар памяти по восприятию. Этот звук обострил их чувства, смотал нервы на кулак и вздёрнул, как следует. Теперь Адайн и Флойд увидели. Крик, попытавшись вырваться, застрял на кончике языка. Оно, нечто трудно описуемое, с ритмом постукивая о камушек, стояло, а вернее высилось незыблемым столбом над короткой травой. Оно не пошатывалось, не совершало каких-то действий, не меняло положения. Оно просто было.

     Тук. Тук. Тук.

     Пытка неопределённостью. За этим звуком снова настала тишина, что словно давала время подумать - им было о чём. Ничего более чуждого, более необъяснимого и отторгающего они ещё никогда в своей жизни не осознавали и, пожалуй, не смогли бы вообразить.

     Тук. Тук. Тук.

     Видно было так хорошо, что они сразу об этом пожалели. Не видеть бы совсем. Семь ярдов в высоту - исполин, похожий на комковатое пугало старой-старой заброшенной фермы и самого Лукавого в одном теле. Сильно сгорбленная шея была будто сломана в двух местах. Видом, что сжатая грудная клетка человека, она сильно сужалась в диаметре насечками белых полосок к чему-то похожему на голову крупной антилопы, опущенной едва ли не до его собственной груди. Двуногое и прямоходящее, но ноги страннее, чем у Валлура и вольных вместе взятых: ни мяса, ни жил, ни ногтей, ни защитной обуви. Кости - они не были уверены, что это именно кости - тонкие, узкие, словно побитые, ободранные, помятые и цвета плотно толчёного угля. Колени - четыре блестящих шарика, образующих смятый куб. Металлические? Дальше начиналась ткань, таких же хмурых оттенков, как и кости. Рванина, клочками развевавшаяся по тихому ветерку пуще рубашки Флойда - она страшила, напоминая видом тугой погребальный саван. Другой одежды на нём не было. Они не чувствовали под обликом ничего живого; также ощущалось течение реки или порывистый ветер. За тканью от живота до груди активно двигались какие-то отростки, будто вертя между собой детали какого-то предмета, на манер кубика Рубика, бесконечно далёкого от завершения. Непропорционально длинные кости рук - а скорее хватов - вылезли на свет из-за спины от лопаток и объяли зеркально отражёнными, просвечивающими ладонями и пальцами, раздвоенными у запястья, девятиугольную палку или трость, бывшую, как ни странно было видеть, самой обычной палкой или тростью, на которую он опирался. Адайн и Флойда же она превышала на несколько голов и могла служить владельцу оружием. Палка доходила существу навершием до пояса, если пояс в смысле скелета у него вообще был. Дыхание, если существо дышало, не напускало пара. Сплошная загадка, пытка неизвестным. Череп, такой же угольно чёрный, как и остальные кости, не имел видимой кожи. Не было видно и челюстей, рта они не заприметили. Не было носа и ушей, но они откуда-то подсознательно узнали, что оно слышит каждое движение травинки и каждую из них обоняет. Явствовало в строении головы что-то от древних рептилий и могучих птиц. Глазницы, заводившие глубиной в беспроглядный мрак, пустовали, но пустовали ли взаправду? Закрученные в форме торнадо, единственно белёсые парные рога мархура, только несравнимо большие, чем у земного козла, давили и прижимали их ниже к земле, взывая к первобытным, давно забытым животным кошмарам, похороненным на дне подсознания. Само раздумье, что подобное, что что-то подобное может быть живо и способно размышлять, сводило с ума мыслимой чудовищностью его вероятных помыслов.

     Стук палки прекратился. Слышно было взамен каменного трения перестук артерий, ускоривших циркуляцию в организме разнообразных жидкостей. Они стояли в черноте его тени, а чувствовали себя так, будто увязли в нём самом, поглотились им. Хлюп кожи с кобуры и трение стрел о веламеновый колчан. Адайн и Флойд приготовились сопротивляться нападению.

     — Образ и подобие.

     Сказано было резко, без прелюдий, но и без симптомов вероломной атаки. Флойд инстинктивно принял это на свой счёт. Ему показалось, будто он смотрит в его сторону, хоть на то и не было указаний. Они не ощутили в голосе тональности. Он не был определённым и не нёс ни положительной, ни отрицательной сущности. Он был совсем никаким, не отождествляемым ни с чем конкретным. Он просто был голосом, что они слышали.

     — Но не вы, вольные. - теперь обращение, более конкретизированное, предназначалось видимо Адайн. — Вы не должны были быть, лишь похожи на образ, взяли от его части. Пока немного ещё есть, но скоро вас не будет. Попрана структура.

     — Ты убил Гаату? - спросила охотница, едва сглотнув накопившуюся слюну. — Тилшама ты убил?

     Ответ опоздал на минуту, но именно поэтому был пугающе красноречив:

     — Случайность или новый замысел? Вы не должны были быть. Гончие, что взяли след, вы не должны были здесь быть.

     Флойд не успел толком обдумать положение и отразить как всегда скорых действий Адайн.

     — Убийца! - раздался выкрик.

     Стрела, сорвавшись, воспарила, но не достигла назначенной цели.

     Ищейка, выскочив из-за строения справа, перебила механической распоркой-ногой древко стрелы пополам в полёте. Адайн, сориентировавшись, тогда сорвала с тетивы вторую, взяв выше. На этот раз она попала.

     Стрела со свистом залетела в черноту его тела и вмиг исчезла, равно как и её отзвук.

     Существо не шелохнулось, лишь пальцы обоих кистей, сложенные перекрестьем на трости, переминались, будто от смиряемого волей нетерпения.

     — Что же ты за тварь?! - испуганно хрипнула явно простуженная охотница, не пытаясь повторить попытку.

     Вместо ответа рядом появились ещё ищейки. И ещё. И ещё.

     Вслед, будто дождевые черви, из ниоткуда повыползали клыкачи, стукаясь железными бляшками-щитками да оружием. Повсюду и без просвета - армия врага вольготно расположилась на улицах Фракхи, в пустых домах. Мерзкие создания окружили Флойда и Адайн в почти что круг, но не приближались, далее смыкая петлю. Западня, как он и думал, но западня большая, чем думала она.

     — Другие. Далёкие. Отличные. - внимание вновь уделялось охотнице. — Вы всегда будете отрицать нашу власть и волю. Вы видите по-другому. - он указал на неё. — Видите скрытое. Вы всегда будете отрицать. Нельзя чтобы вы были, не сейчас. Вы не часть замысла. Вы не моё чудо. Вы не чудо грядущего.

     — Где вольные Фракхи?! - Флойд крутился, водил револьвером, выхватывая по переменке уродливые головы на мушку. — Где они все?!

     По ушам ему вдруг резануло. Шум, будто ворочали посудную утварь, прокатился над крышами пустых домов и между улиц, вспучившихся от грязи. Отродъя засмеялись, да так чванливо и унижающе, как лишь и умели это делать. Для них Флойд и Адайн разговаривали будто сами с собой, ведь кроме их двоих никто не слышал голоса. Существо говорило с теми, с кем желало говорить.

     Стук палки. Трение о речной камень. Следом наступила тишь, на подобии утренней, будто у отродий враз отняли голоса. Исполин склонил череп к шее так низко, что её не стало видно, и провёл им по сторонам. Налево, а затем вправо. Тишина в конец сковала всем глотки.

     — Всё это, взявшие след, вина вас пославших - необходимость изменить план. Но всё дальнейшее - только ваша вина. Всё это потому, что вы идёте к нашей смерти, не даёте мне выбора. Посланы умертвить последнюю надежду. Последний же, ведущий вас, и иные двое из вас - ведут к смерти всего. Но мне уготовано было большее - ответственность за грядущее. Ответственность и план - их не хватало тем, кто пытался всё исправить до меня. Слабы. Их бы сразила хворь, взяла верх. Смерть взявших след и подобных вам не изменит начинаний, равно как и смерть иных приходящих - этого и хочет хворь. Она жаждет смерти... Вам не понять мой столь очевидно ошибочный выбор. Вам не понять, почему я согласился на тесную вечность с ней. Почему другие согласились, увидев грядущее, со мной. Почему стали со мною рядом. Почему я сам стал из-за них вечностью.

     — Не даём выбора? Посланы умертвить надежду? - Флойд, ещё не взвёл курок, выбирая цель. — Отпусти схваченных вольных, отпусти девчонку и оставь нас. Не нужно никому умирать. - просил он. — Хватит смертей.

     — Смерть лишь начало. - провозгласило существо. — Одно из тысяч и тысяч в бесконечности начал от других начал. - он посмотрел на Адайн. — Другие, далёкие, отличные, они не перестанут с её приходом быть совершенно, но не будут прямо сейчас. Этого хватит. Времени до их возврата хватит и тогда всё сложится. Тогда навязанный порядок измениться. - исполин плавно мотнул рогами. — Я готов пожертвовать в череде других жертв и их... и нашим будущем.

     — Отпусти нас и мы уйдём. Мы больше никогда...

     — Киртани пока у вас, но ничего не выйдет. Не выйдет уйти. - продолжал бесформенный голос. — Через вас не остановят замысел. Вы оступились, без понимания причин пойдя на поводу их цели, но вы не сможете убить меня, а иные присланные уже не успеют. Теперь вы подождёте взявших след, оставшихся гончих. Киртани возвратится ко мне, а вы останетесь здесь, чтобы позже уйти в небытие, дабы не быть сейчас.

     Охотница, скалясь, наклонилась и поддела стрелу за край оперения, но Флойд её остановил. Они были не на равных.

     — Другие, далёкие и отличные будут преданы забвению.

     — Зачем? - спросил Флойд. — Зачем всё это?

     — Нужно изменить план, как не ясно? - толи отвечал, толи продолжал монолог голос. — Изменить исковерканную схему. Нужно изменить конечный вариант. Я должен остановить запущенный маховик зла.

     Исполин подал жест, поднимая несколько сомкнутых отростков-пальцев кверху. Следуя сигналу, с центральной тропы к разъездному Зерну неторопливо вышли двое, задерживаясь лишь у ищеек, расступавшихся перед ними и скрывавшими идущих до поры до времени.

     Адайн ещё издалека узнала в силуэтах знакомые черты. Лату, совсем не прихрамывая, вёл Нукум, плачущую и опустившую глаза к пунктиру дороги. Клыкачи не унимали отвратного гогота, добавив в него горсть насмехательства. У зелёного круга Лату и Нукум остановились, встав перед Адайн и Флойдом.

     — Адайн... - всхлипывала девчонка, не смея поднять голову. — Адайн, я не знала... Адайн, прости меня...

     — Нукум! - выкрикнула охотница.

     — Захлопни рот! - Лату сильно тряхнул её за шкирку. — Тупорылая и говорливая девчонка, как и твоя ненаглядная Орно!

     Стрела нацелилась Лату в левый глаз.

     Короткие чёрные волосы, тонкие руки-ноги, худоба - он был, что и прежде, каким они его видели, но только лишь внешне. Лату вёл себя словно запертый в неволе и кормимый одними травами да сушёными листами плотоядный хищник, которому в обмен на постоянную злобу пообещали вольницу. Он не скрывался более. Несчастный калека преобразился в образ исполнительной крысы, смешанной повадками с наглым боровом. Ухмылка не сходила с его лица.

     Стрела соскользнула с мокрой тетивы, но добила ищейку, вновь закрывшую собой её цель.

     Адайн, зверея, рыкнула как хлусб и следующее древко моментально вложилось на верный курс. Отродъя не зевали - на неё тут же наставили копья, ткнув сточенные острия, на которых виднелись потёки свежей крови, под рёбра и голень. Трое-четверо подошли, чтобы окончательно разоружить их. Лук и последние стрелы попадали на землю, потонув в разводьях грязи. Флойда отчего-то не тронули.

     — Отпусти её! - активно отпихивалась Адайн. — Отпусти!

     — Конечно, отпущу. Когда меня смоет Веф, - пнул Лату гальку в ручей. — так она сразу свободна. Но мы оба знаем, что подобного не случится в ближайшие сто Эшту. Будь моя воля, с вами дело кончили бы быстро, но, по непонятным мне разумениям, велено чего-то ждать.

     — Что ты творишь?

     Флойд назначил его новой целью для последней пули. Это не принесло бы им тактического преимущества, да он и знал теперь, что живыми не уйти. Адайн стояла позади и поэтому ни одна помеха не загораживала ему основных персон на потенциальной линии огня.

     — А разве не ясно? - как ни в чём не бывало, ответил Лату. — Завершаю задание.

     Флойд принял логическое объяснение разума спокойно и прямолинейно, будто давно догадался.

     — И как долго? - решил он удостовериться.

     — С самого фальшивого обмена с Орно на вещь, нужную моему правителю. Она то и не догадывалась, что всё подстроено.

     Лату кивнул на исполина, до сих пор не шелохнувшегося. Тот не ответил ему ни жестом, ни голосом.

     — Нас продали, Адайн. - сказал Флойд с интонацией обворованного рудокопа.

     Охотница, вспомнив милования Лату с Орно, внутренне сжалась.

     — Ты шпионил на Рикташа?!

     — Больной расхаживал ноги, сестричка. Мои прогулки по полям и Фракхе стали отличным прикрытием для сбора информации и устроения диверсий по части дезинформации. Эх, жаль Мектам успел убраться с отрядом, перед тем как я справил его до Мужнего дома. Скрытный юбб. Он как предчувствовал, что что-то плохое надвигается. Последние дни раздавал приказы, ходил взвинченный. Ещё и незадолго до облавы группы две или три вольных сбежали. Наверное строят нам ловушки. Поганый юбб. С его высланными охотниками на нижней Ф`Ло было столько возни... - присвистнул Лату. — Столько возни...

     — Ты, вольный Кайгарла, всё это время шпионил на отродъя гор?! - она никак не отошла.

     — Вольный, не вольный - как же вы тупы, лесные юббы. Закрылись в своём дремучем лесу и не знаете, что творится в мире. - рассмеялся он. — Когда я нуждался в помощи, они согласились выходить меня, выкормить. Они открыли мне правду! Не ловчие, костные в своём долге, коим прикрываются, что перестали искать на пятый день. Не набожные вольные верхнего предела, что, сперва подобрав, вышвырнули меня за порог, думая будто это я привёл в их поганую деревню тех болотных хлусбов. Не безучастная природа. Вы не видели сколького достиг Раппар и как в недрах его кипит жизнь! Кайгарлу и не снился подобный прогресс - не те условия, не та власть. В залах и пещерах Раппара не убивают, не крадут, не помыкают друг другом, нет бездельников и жизнь организована, упорядочена. Там в Мулге общество в идеях подчинено коллективному, оно не разнуздано, праведно едино...

     — Отыгрываетесь на других! - рыкнула Адайн. — Вы прячете своё гнилое естество под грудой мусора из разговоров!

     — Один пещерный народец Рапшим, который вы по незнанию зовёте отродъями, склонен был к войне, а жестокость ускоряет принятие верной стороны колеблющимися. Господин пришёл к ним в незапамятные времена, о которых дошла одна молва. Он вразумил их, направил...

     — Я видела их кровь и теперь, на свету, вижу ищеек и то, из кого они сотворены! Я видела и то, о чём и как мыслит твой господин! - глянула она на исполина. — Он не убедил их в своей правоте, он их изменил. Внутренне. Он сделал их такими!

     — Ложь. - отмахнулся Лату. — Рапшим всегда искали славы в бою. Природа внутренняя, какой бы ни была, есть их природа и мы, знайте же, на стороне природы. Мы за неё всецело! Это вы противитесь естественному. Хорошо, что страх легче и надёжнее внушать, чем уважение и любовь. Нам не нужно теперь ждать десятки Эшту и вести переговоры, чтобы отдалённые селения примкнули к нам в нашей миссии построения благостного общества на Гирвалме. Господин поведал нам истину, поведал о целях природы. Что в Фракхе и Кайгарле? Они два котла, бурлящих крошевом прошлого: сезоны неурожая, праздность, примитивность труда, отсутствие идеи о дальнейшем, сохранение пережитков веры, обрядов. Мулг это будущее и его не избежать, кто как не отрицай. Наиболее выдающимся представителям Кайгарла это давно ясно.

     — Ты выдающийся? - шевельнул Флойд уголками губ. — Лучше бы нам разговаривать с мешком свежего дерьма.

     — Отрицаете, отвергаете мои слова. Думаете это я самый главный предатель? Посмотрите внимательней не других, не столь явных персон. - Лату рассмеялся вновь, приставляя клинок к ушным раковинам Нукум. — План работал безупречно, с некоторыми оговорками. На перевале Ном`Тиг вам просто повезло. Не подумал бы, что лавина так легко почти всё испортит, разметав армию. - кончик ножа надрезал краешек плоти на мочке.

     Нукум взвизгнула, но он быстро и грубо закрыл ей рот ладонью.

     — Пусть он отпустит её. - Флойд намеренно громко позвал костяное пугало, испускавшее кошмар своей тенью. — Мы не гончие. Мы не взявшие след.

     — Но! - перехватил Лату. — Есть ведь ещё один перевал, вы помните? И была другая армия. Тут как по написанному Рикташем пошло. Далековат перевал был со стороны Кайгарла, да, но и идти легче, чем через Ша`А. Знаете, ищейки так быстро роют тоннели - загляденье смотреть. Не устают, не отдыхают. Наши отряды, не сожрав и треть запасов, прошли дорогу за считанные дни, сразу когда Рохау пустила сигнал. Как Рикташ и предсказывал. - он указал на исполина, на сей раз более небрежно.

     Флойд припомнил историю, рассказанную Лэрдом по дороге от тоннеля: «Сукин ты сын. Так Рохау из-за тебя подсветила небо».

     — Кайгарл ещё не повержен. - процедила Адайн, что, судя по виду, теперь могла бы загрызть его. — Кайгарл вас прикончит, если селения вольных не восстанут раньше. А они восстанут. Вести разносятся от места в место как облака спор хифлига.

     — Ах да, кстати о граде, что высится на двух горах. Ваш и, так уж вышло, мой знакомый, по имени Гартвиг, отправил в крепость послание через подручного около трёх-четырёх дней назад. Он умный руководитель, смелый, храбрый - признаю. Правда, такие высоко не залезают, а особенно в горном городе, где умение лазать превалирует среди других важнейших умений. Все силы Кайгарл бросил к высотам Митфо и Сакклуш. Крайнюю группу ловчих вчера вырезали на болотах подчистую. - Лату сладострастно уловил гнев на из лицах. — Как там было: «Кричащие топи не зря прозваны кричащими». - продекларировал он. — Спрятать силы засады среди полипов да пожранных валунов было легче лёгкого.

     — Гартвиг сообщением не направлял ловчих в топи. - отразил Флойд. — Ты лжёшь.

     — Как же вы и правда тупы, юббы. И вы вольные леса и вы, что отличаетесь. Не видите далее носа.

     Отродъя поддержали его затяжным чварканьем. Адайн с Флойдом переглянулись, чуть больше продлив обоюдный контакт зрения. Лату, с позволения Рикташа, не стукнувшего тростью, прогоготал с клыкачами сильнее, заливаясь.

     — Да, да, падайте господину в ноги, юббы. Кланяйтесь всемогущему Раппару! Вы разбиты, окружены, обмануты и может лишь мольбы вас и спасут. Или некоторых из вас. Думаю, мольбы это лучше, чем если мы всем вам распорем животы и заставим есть собственные внутренности. Мы так уже делали. - добавились шаловливые нотки. Лату до омерзения медленно лизнул Нукум в щёку. — И не только так.

     — Пусть он её отпустит!

     — Хватит звать его, Рикташ больше не ответит вам! - кинул камнем Лату.

     Флойду рассекло бровь. Рассвирепев сильнее некуда, он взвёл курок.

     — Ой. Тебе больно, да? Ну-ну, хорошо, что ты обиделся. Очень хорошо. Рикташ больше не будет говорить, но ты не отвлекайся, представление впереди. Сейчас с этой маленькой юбб - очередная встряска чуть не вынула из Нукум душу. — говорить будут крюки, ищейки, цепи и верёвки.

     — Отпусти девчонку, лживый Цра`Беткх!

     — У-у-у, какие мы знаем слова. - Лату зыркнул на Флойда. — Может дать этой сквернословке пожевать грязь с моих ног?

     Его окончательно достало. Будь что будет, подумал он. Внутренняя борьба, вёдшаяся между осторожностью с выжиданием и действием, была проиграна не в пользу первых.

     — Пожуй лучше двадцать грамм мягкого свинца. - скрипнул пальцами Флойд и нажал на тяжёлый спусковой крючок.

     Щелчок от удара курка, что стал эхом, напугал их. Отродъя дёрнулись в разные стороны, будто в них метил гром, но сразу же, уже расслабившись, вернулись по позициям, утроив гам насмешек.

     — Что такое? - издевательски поинтересовался Лату, покачивая перед собой патроном. — У тебя что-то не получается?

     Флойд, неприятно удивлённый, уже совсем не слушая его, оттянул держатель болта запирания и выбросил влево барабан. Шесть смазанных пазов и каждый пустой. Дрянь.

     Существо, плотью из черноты чернот, не реагировало, позволяя любым творившимся вещам происходить. Голос без формы не появлялся снова: ни пространных речей, ни нагнетания таинственного. Пригретый Фракхой монстр, видя это, пользовался моментом.

     — Фракха будет другим вольным, что прячутся от неумолимого прогресса в Ша`А, уроком! - заявил он громко. — Сожжение этого гнильника расчистит место десяткам и десяткам плодоносных чащ. Я выжгу этот день в памяти вам подобных!

     — Отступись, пока не поздно.

     Он засмеялся. Лату, поплывший мыслями в предвосхищении момента и выписывавший остриём узоры на щеках дрожащей Нукум, затевал следующее, куда более страшное измывательство, но вмешался непредвиденный случай.

     Шликтовые перекрёстные клети крыши затрещали. Скрипнули коготки, усы-вибрисы, наэлектризованные, задрожали, обмениваясь статическими разрядами. Сетчатый оккнум, в начале присев по-кошачьи, тигром бросился на Лату с ближайшей заваленки, преодолев четыре с половиной ярда. Нукум, ощутив на загривке расслабившуюся кисть, вырвалась и добежала до Флойда. Шестеро-семеро отродий справа от Адайн повалились. Клыкачи, оставшиеся стоять на ногах и рассредоточившись, пытались с разных сторон зацепить зверя. Тот, словно от мух, отбивался от них всеми своими плетями. Повалив Лату, оккнум замахнулся лапой, но, ударив, оцарапал землю. Лату ускользнул ниже, доставая раздвоенный клинок. Оккнум, припрыгнув, ударил вдоль и царапнул гальку. Зверь попятился и, как раз тогда, сталь и зашла ему в шею.

     Это не убило его. Не сразу. Оккнум дрыгался, разводил пастью, будто зевающий лев, не понимая причины внезапной боли, прыгал на одних клыкачей, не доводя дело до победы, и затем прыгал к другим. Его проткнули не меньше чем полсотни раз, тем, что держали с собой, и лишь после этого зверь упал. Копья торчали из его тела как иглы из спины дикобраза.

     Нукум, видя краем глаза мёртвого оккнума и одновременно слыша хохот приободрённых клыкачей, плакала столь искренне и горько, что с трудом проговаривала слова, погрузившись в складки одеяния Адайн: «Окки... Окки... Окки...».

     Образовалась недолгая заминка, в которой ощущения и чувственные их позывы объединились, направив. Адайн и Флойд попытались в суматохе сбежать с Нукум, но караул застрельщиков, выставленный на подъём к Мужнему дому, парами по трое отсёк им отступление. Нукум не унималась и жалась к Адайн, что шла за Флойдом, словно пряча её. Лату отряхивался, множа грязевые и кровяные разводы на никудышно скроенных штанах и оборотной рубахе, выполненных в цветах Мулга, лёгших на знакомый выцветший четырёхцветник вольных. Окии всё исходил кровью.

     — Затравка попорчена, но не страшно... - сказал он, в довершение завернув кармашки у подвязи. Вдруг остановив перебирание в них и, словно встав видом на место джентльмена во фраке, утерявшего пуговицу с парадного камзола, проверил под ногами. — Да где она...

     — Потерял что-то важное, говнюк?

     Лату, увидев, ощерился, будто кот, которому прищемили хвост.

     Флойд от локтя крутанул выставленный револьверный барабан, издавший тот самый, неповторимый звук шестизарядной справедливости. Довернувшись, он встал на место. Патрон калибра .550 прокрутился точно в нужный паз, и курок снова взвёлся вверх, будто молот кузнеца, занесённый над заготовкой. Развернувшись, отродъя с Лату заметили, что исполин с тростью пропал, хоть только что был будто вписан в местность. Как так скоро? Куда? Отродъя забеспокоились, зашептались, заёрзали.

     — Умертви одну и них, пожалей женщин.

     — Он разборчив в выборе - показал Флойд на револьвер. — и считает, что ты будешь в данный момент попривлекательней.

     — Двенадцать с половиной тысяч. Подумай, столько сейчас воинов Раппара тебя окружают, стоят на улицах и в лагерях недалеко от Фракхи. Ты не представляешь, что они сделают с ними, а когда ты вдоволь насмотришься и с тобой. - мерзкая улыбочка, лезущая под кожу. — Сжалься.

     — Тебе будет к тому времени без разницы. Части твоей пустой башки долетят до высоты крон скорее, чем ты успеешь удивиться.

     — Она одна или вы все. Забава или траур.

     Раздался стук палки. Какой-то копейшик переминался с ноги на ногу. Лату, услышав, отчего-то враз посерьезнел.

     — А ну, подведите их ближе! - ближний клыкач, выполняя приказ, пихнул дубиной им по спинам. — Думаю, пугливая малявка красиво будет петь, когда при ней я отрежу оккнуму голову. Люблю, когда поют с чувством!

     Останавливаясь перед лужайкой, Флойд, наконец опустив револьвер, сглотнул так слышимо, что Лату с отродъями, приняв это за действенность угрозы, помедлив несколько секунд, подняли знатный шум задобренных победителей. Адайн, увидев то же, что увидел он, теперь действительно спряталась за Флойдом, закрывая Нукум.

     От её дома, пошатываясь, тащился насквозь мокрый и частично облепленный тиной Лэрд, двигаясь рывками, будто оживший труп.

     — Знаете...

     Клыкачи и Лату, словно ужаленные дзу-дзу, со скрипом в позвонках медленно обернулись на него. Толи от того, что они увидели таким Лэрда, толи от того, что потеряли своего господина, но шесть-семь сотен отродий умолкли враз до гробового беззвучия. Сапоги Лэрда, смявшись в гармошку, противно хлюпали.

     —Я не особо-то уважаю чужие правила, но у меня есть одно собственное. - клацнул затвор. — Правило десяти минут.

     Некоторые отродъя, явно узнав его по историям от других отрядов, тыкали собратьям-клыкачам на плетёные ремешки, что шились воинами Раппара на удачу, а теперь раскачивались у Лэрдовой пряжки. Ищейки, протыкая землю, затряслись, разворачивая к нему свои склизкие телеса.

     — Говоря коротко... - он сплюнул изо рта какой-то водоросль, небрежно зачёсывая назад мокрые чёрно-рыжие локоны. — Я сейчас его нарушу.

     Одной рукой Лэрд по ремню вздёрнул карабин, словно рок-звезда гитару, и твёрдо приладил приклад к плечу.

     — Нахрен вас всех и ваш музыкальный вкус!

     По звуку это было как стопка петард, взорвавшаяся в большущей жестяной трубе.

     От шестидесяти до сотни с мелочью. Так выровнялись оценки запасов патронтажа Лэрда, когда Флойд на первой стоянке после древнего храма спорил с Аттвудом по данному поводу. Оба крупно просчитались.

     Клыкачей пятнадцать по сторону ворот срезало до смены обоймы. Задело, но не свалило пару застрельщиков. Ищейки прятаться, видимо, были вовсе не научены.

     Пальба стала сигналом. Вольные, притаившиеся под носом у врагов, ждали чего-то подобного, неожиданного фактора, отвлекающего манёвра. Лату преувеличил численность городских отрядов - не грозней трёх тысяч. Полторы-две встали на деревьях лагерем до Ном`Тига. Вольные знали это, наблюдая за ними целый прошлый день.

     Передовой отряд проревел наступление, посыпались стрелы. Адайн в сонме голосов выделила призыв Мектама, хоть самого его и не отыскала визуально. С дальних ворот охотники повалили единой толпой, потеснив противника от участка под водопадом и у амбаров. Менные мосты стали отродъям хорошим укрытием - щитники с листами чёрной коры обошли их у канав стока. Отряды двадцаток вскоре прорвались к Мужнему дому и стрелы вольных полетели в сторону разъездного Зерна. Мектам вел сразу пять двадцаток к тренировочным площадкам окольными путями.

     Лэрд не уходил из-под стрел, продолжал стрелять. Экспансивный цветок, распускаясь и задев заколку дилкадт, напополам состриг два пера шалтийского чармалла с правой стороны, выше от закруглённой линии ушных раковин. Полетели щепки, повалились, бились глиняные горшки в домах, трещали подпорки-распорки с сохшими языками хлусбов, пошчак, будто сбрасывающий пух тополь, линял с крыш хлопьями, меняясь на стальные сердечники. Обойма отщёлкивается. Стрелы с широким оперением компенсируют звуковую разницу, беспрерывно колотя по противнику.

     Баланс сил быстро сместился. Флойд, только грохнула первая пуля, локтём вдарил конвоиру с дубиной, опрокинув того, и, пригнувшись, повёл девушек влево из-под огня. Лату завопил, словив пулю в голень, но, живучий как таракан, упав, пополз за ворота, в укрытие пластин железной коры. Те, что были рядом с ним, но не упали следом, тотчас отошли к Твуру сверчками Самшада, коченеющими поутру.

     — Не по нам! - кричал ему Флойд, уворачиваясь. — Не по нам!

     Лэрд не слышал и, судя по области попаданий, с мокрых волос ему текло на глаза. Армалайт АР-18 нажевался грязи и воды, но, и это для подобной модели было действительно чудом, работал безотказно.

     — Заканчивай своё пасхальное восстание, чёртов ирландец!

     Изгородку и двоих клыкачей ярдом левее тут же порубило в капусту и Флойд припустил вправо.

     Лэрд в самом деле упивался: пять там, две ищейки на горке, десятка у разъезда. Он доковылял к лужайке. Обойма отщёлкивается. Следующий круг: шестеро правее, один в окне, два десятка на дороге барахтаются в маслянично-чёрной земле. Пули не разбирались в жертвах, стрелы вольных и отродий, перехлестнувшись тучами, тем более.

     — К дьяволу стрелы, к дьяволу копья! Всех вас к дьяволу! - орал Лэрд, лавируя по распутице.

     Он вообще не уклонялся: прижимал отродий к укрытиям, оттеснял ретивых, а смелых, рвавшихся в бой, вовремя потрошил. Вольные, замешкавшиеся в проулках, свою порцию свинца и стали тоже получили, пусть и случайно.

     Разъездное Зерно, несмотря на обилие раненых в грязи, заполнялось горным народцем. Из Ша`А войскам Мулга шли подкрепления от лагеря. Некоторые, закидывая поверх частокола шестовые лестницы, с ходу вступали в стычки с отрядами вольных, открывали встречную пальбу из своих коротких луков. Тысячи и тысячи - слишком много рук и ног попали под стелы. Проблема любой рубки: не разобрать где и кто.

     Флойд, Нукум и Адайн, добежав до ограды, но видя подступавших, легли на обратный курс, надеясь обойти сектор обстрела по правой стороне. Лэрд отстреливал последние обоймы трассирующими, иногда чуть не попадая по ним. Слишком много целей и не меньше помех; патроны он не дозировал. Лязг и грохотание боя закладывали уши, запахи пороха и пота работали для него действенней дамских пощёчин - он разгорячился, что парующий чайник.

     Трио проскочило переулок и стрелок пропал для них из виду. Флойд завёл Адайн и Нукум в какую-то хижину, подвернувшуюся рядом. Пуля впилась в дверной косяк, за ней и пяток стрел. Вход он завалил тяжеленным стеллажом под инструментарий вбивщиков, что, звеня, полетел россыпью по полу. В помещении были прячущиеся от смерти отродъя; пятеро или четверо, напуганные или раздражённые - для них не имеющая значения прострация, на вроде помехи зрению из-за смога. Стрела, окованная сталью рукоять и поднятый с пола нож с ними вскоре разделались.

     Девчонка всё видела. Нукум поджала ноги, закрыла ладонями уши и, забившись, смотрела из угла, но будто сквозь происходящее, не на само творящееся. Флойду показалось, что он слышит её скомкавшийся голосок: «Что вы делаете... Что вы делаете... Что вы делаете».

     Стрела, задев раму чёрным наконечником, пролетела в вырез окна, едва не разрубив Адайн нос. Улицы гудели. Существа, теперь не различимые, кричали, пули, громыхнув раз, сбавляли общий накал и громкость на пару секунд. Нижнее окно открывало вид на водопад. Флойд прищурился. В стороне, у дома Орно, стояла трудно различимая фигура в исполосованном костюме под сине-зелёный галстук и махала руками.

     — Аттвуд? Адайн, посмотри скорей.

     Адайн, полом одежды сперва брезгливо вытерев лицо после убитых, только потом вгляделась. Три серебристых колечка сфокусировались, завращались.

     — Аттвуд. - кивнула она, подтверждая. — Жив, слава богам.

     — Скорее Валлур станцует танец урожая, чем Аттвуд падёт смертью храбрых. - кивнул Флойд, растирая по лицу грязь.

     — Он нас тоже видит. Показывает... «вверх». Вижу с ним и Валлура. Сейчас он достал Блунум, направляет на сход водопада. - Адайн отстранилась, тревожно переводя на Флойда сияние радужек. — Что они задумали?

     Воочию наблюдав примеры радикализма зилдраанского способа решать проблемы... Флойд оглянулся, замечая лестницу с края у лежанки, завалившейся с убитым клыкачём.

     — Второй этаж. - указал он, по-младенчески поднимая Нукум на руки. — Живо туда! Сейчас рванёт!

     Дымный порох уже въелся Лэрду в щёку. Он израсходовал последний остаток боезапаса во время своего неторопливого отступления, огрызаясь стволом по сторонам. Вольные всерьёз схватились с отродъями на главном уличном прогоне, потеснив последних от менных мостов, и он понял, что делать ему тут больше нечего. Сзади подходили копейщики, увешанные железом - отряды вольных замыкали в клешни с покинутых проулков. Кое-как пробив себе дорогу врукопашную, Лэрд, не добежав до дома Адайнн, плюнул на эту идею, сам теперь теснимый от дороги, залетел в хорошо законсервированную глиной землянку, где общиной хранилось мясо, и наглухо там заперся, обмотав петлицу цепочкой от своего креста.

     Валлур отжал долго удерживаемый стазис-курок и ствольная капсула возгорелась полной гаммой оттенков красного. Сгусток преодолел расстояние до цели очень быстро и в сумерках был похож на пущенную горящую стрелу, по пути подсветившую заросли ярко-рыжим светом.

     Уши, заложив, прошибло ультразвуком. Те, что тогда посмотрели на бывший водопад, вмиг ослепли. Крупные камни, наваленные дырявым частоколом, взорвались стоном кварк-глюонной плазмы и теперь не сдерживали озёрных вод. Вода хлынула вниз словно цунами, заливая круг новообразованного котлована, границами очерченного по ограде, основательной, как и хвалила Адайн. Прошлась она от края и до края. Вмиг эта сила смела с карты обе стороны и вытолкала волнами за пределы Фракхи через распахнутые ворота. Дома равняло и разрушало при первом же касании - стоять осталась треть. Подавляющему числу из вольных и отродий, оставшихся внутри, выжить не удалось, как они не пытались, как не цеплялись за жизнь. Захлебнуться, попав в накатывающий водоворот - дрянной способ отойти в мир иной.

     Останки оккнума, единственно достойно из останков прочих, предало высшей воле, отнеся его внутренние реки, налитые обильно у туши, к исходу успокоившейся Веф.

     Затем стало очень тихо.

     Проредив тучи, впервые за несколько дней, к земле прорвался луч, и верхний мир Ша`А озарился светом.

     ***

     Через десять минут Флойд, Адайн, Лэрд, опять насквоз промокший, и Нукум, вылезли из своих укрытий. Их встретил погром, невиданный даже в Кайгарле после бунта из-за гибели Хинкгритиф Смелой. Благо, что как скоро вода всё вокруг затопила, так скоро же и ушла прочь к вековым корням Ша`А. За ней ничего не осталось, кроме тяжкого бремени уцелевших.

     Выбраться было непросто: доски и обрубки загораживали проход, тропки смыло, былые ориентиры, казавшиеся неизменными, изменили вид до неузнаваемости. Фракха и последнее войско Мулга перестали существовать быстрее, чем кто-либо успел в должной мере ощутить значение произошедшего.

     Глубже других вольных утрата дома отозвалась в Орно. Травница, побродив среди останков, морскими звёздами устлавшими несчастную землю, отыскала Мектама. Вожак охотников, - в прошлом ярый противник её идей и неудачливый ухажёр. - поднятый волной, опущен ею был на ограду, пробившую колышками пошчака лёгкие, позвоночник и живот. Распятие свободолюбивого дикаря. Когда она шла к той ограде, волоча ноги свои и даруя искалеченным собратьям удар милосердия, он уже не был жив. Орно, постояв немного, плюхнулась на колени около его тела и, заливаясь, протяжно засмеялась, не находя себе на то отчёта и не в силах остановится. Через несколько минут, показавшихся вечностью, её накидки трепетно дотронулись. Она не заметила, как рядом с ней опустился Хатис, единственно из вольных выживший в сражении. Подслеповатый дуралей-Хатис, кашляя кровью, всё понял, верно разглядел и постарался поддержать её. Он не льстился глупо, не просил, не заикался как раньше, пытаясь ей понравится, а одно только молчал. Орно, ранее неприступная, насмешливая и холодная, не отринула теперь его заботу и потом, раздумывая над этим, больше и больше себя корила.

     — Пала Атлантида. Пали райские сады. - встретил Аттвуд Флойда с Адайн, будто пастырь воздев к небесам руки, одна из которых держала мокрый свёрток с йатом, а другая дробовик. Слова из него лились легко и непринуждённо. Сразу было видно, что «впрыск» всё ещё играет в крови. — Надеюсь, все целы? Кто-нибудь из наших ранен?

     — Как вы добрались от Зунгат? - спросил Флойд ответно, храня равновесие, но круги под глазами, вкупе с пошатывающейся походкой, выдали его истощение.

     — Истории невероятней не сыскать. - махнул Аттвуд. — Сокращая для тебя основную часть: мы сделали плот, а Валлур стал за маневрового. Рулил им направленными зарядами. Никогда не забуду этой поездки и того, как некоторые визжали на особо бурных перекатах. - его взгляда удостоилась Орно. — Пока нас несло и швыряло, куда глаза глядят, мы плазмой повалили, наверное, древ восемь к общему счёту и так разбомбили окрестности, направляя селевой поток как вздумается, что тебе лучше не знать экологических последствий. Археологи, если когда-нибудь найдут их, сломают мозги, пытаясь понять, что же здесь на самом деле произошло.

     — Чудный рассказ, Аттвуд. Правда. - вымученно улыбнулся Флойд. — Видели Лату, пока Лэрд не начал тут бойню?

     — Бойню? - саркастично переспросил Лэрд, зачем-то обливая себя водой из колодца. — Ты видать не бывал в «Литтл-Раш».

     — И, благодаря ему, каким-то образом слышали. - ответил Гартвиг на вопрос Флойда, кивая на Валлура, осматривающего завалы. — Мы должны оценить ситуацию сами, вернуться в Кайгарл, организовать поиски уцелевших групп из Фракхи, созвать другие селения. Если в этом замешан Колп, а я почти уверен, что так и есть... К Рохау нам нет хода. Положение крайне обострилось.

     — Быть не может. - вставил Аттвуд.

     — Но сначала предателю причитается известная плата. - добавил Экрит к словам Гартвига.

     — Он её получит, не переживай Спичка. - подошёл к ним Лэрд, хлюпая ботинками. — Я наверняка в него попал.

     — Трудно отыскать здесь то, во что ты не попал. - провела Адайн по склочковавшимся перьям.

     — Живучий ублюдок, но ненадолго. Да, ненадолго. - не слышал дельных замечаний Лэрд. — Идёмте. Найдём его и спросим про второго, то огроменное чудовище, и про предателя в Кайгарле. Проклятье. Было бы что рассказать детишкам, не будь я стерилен из-за того случая на Тунгаване.

     Лэрд осмотрелся, потирая лоб, смоляной от копоти испарений.

     — Ну и трупов тут...

     — Рикташ бросил их умирать, а сам сбежал. - сказала Орно, присоединяясь к ним с Хатисом. — Трус, каких не ведал Гирвалм за всю историю.

     — Дело не в трусости, они ему даже не свои. Не знаю, что я видел, но он что-то совсем другое, словно не живое и не мёртвое. Скорее чуждое, абсолютно чужеродное. - Флойд вздрогнул от собственных слов, верно отысканных, и, отняв взгляд от выпачканных кровью рук, глянул на спутника Орно. — Уверена в нём?

     Орно кивнула. Хатис молча слушал, не выспрашивая подробностей и не выясняя детали их завершившегося похода.

     — Флойд, Адайн. - заговорил сам Валлур. — Останьтесь с Нукум. Дальше мы пока сами.

     — Зилдраанец прав. - поддакнул Аттвуд, хлопнув Флойда по плечу. — С вас довольно, герои. Продержались до прихода кавалерии. - он склонился ближе и по серьёзному шепнул: — Присмотрите за девчонкой да Орно, отвлеките их как-нибудь. Им совсем худо сейчас.

     Встав, Аттвуд заговорил громче:

     — Хатис, верно? Давай с нами. Вижу и у тебя есть к нему счёт.

     Хатис согласно кивнул, ударив копьём о землю, и последовал за ними.

     — Подождите! - окликнул уже отошедших Флойд, вдруг вспомнив нечто важное. — Гартвиг и Орно останьтесь. - охотница, поняв его замысел, в уме приготовила верные слова. — Нам с Адайн нужно сообщить вам кое-что...

     — Нет. - резко ответила Орно. — Я желаю немедленно видеть, как этот лжец умрёт.

     — Поверь, - Адайн, глядя подруге в глаза, положила руку на плечо Флойду, — вам необходимо это услышать.

     За селением погром не отстал видом.

     Ворота разнесло, будто, как выразился Валлур, применили акустический таран. Нужного вольного, благодаря квулту, компания четвёрки озлобленных воителей отыскала вскорости. Лату сидел, еле облокачиваясь на вывернутый корень древа в миле от селения, напротив заезда, распластавшись. Выглядел он жалко, точь в точь как выглядят побитые в разудалой драке: порезы, ссадины, ушибы виднелись везде, но ничуть его не украшали. Увидел он их издалека, но не сопротивлялся, не бежал и словно смирился.

     — За что Рикташ так поступил с нами... - заговорил он, сокрушаясь. — Почему нас оставил спустя столько Эшту...

     — Пускающий сопли предатель, зрелища печальней не придумать. - присел рядом Лэрд. — А я ведь вспомнил, где тебя видел. Ты тогда и огрел меня по голове на склоне, стоило мне едва закончить перенос на Гирвалм. Припоминаешь? - Лэрд пнул ему по рёбрам. Лату, упав, взвыл. — Верёвки, жаль, нормальной нет. Какое упущение, у меня как раз столько замечательных идей без должного воплощения.

     — Я тоже вспоминаю его. - рассмотрел Экрит сгорбленное создание. — Этот непосвящённый ловчий, бывало, ошивался у Свистящей башни. Да, часто топтался у загона с кеюмами, а потом как-то пропал. Уже тогда говорили, что из него выйдет разведчик или неплохой объездчик; он просто так не заговорит.

     — Нет, не заговорит. И так даже лучше. - сказал Лэрд. — Но он будет бояться любого шороха, когда мы закончим. - Лату в ответ шипел, пытался встать, пошевелить руками, ворочался. — Поверь мне, будешь. Ещё как. За всех, кого вы ни за что ни про что убили, мы взыщем с тебя сполна, а потом я тебя пристрелю. - Лэрд отвернулся к Валлуру. — Может, начнём с...

     Лату молниеносно дёрнулся на него, оттолкнулся, поджав ноги, стукнулся ими о древо, толкнулся вперёд, перелетев через склонившегося, будто играл в чехарду, и, выдернув из живота застрявший осколок острой чёрной коры, взмахнул. Валлур, среагировав, схватил его за руку, сжав так, что та костью хрустнула в четырёх местах, аккурат под четырьмя ведущими пальцами зилдраанца.

     Лату, упав на колено и хватаясь за сломанную руку, сначала заорал от боли, но через несколько секунд, едва грудина онемела, а руки безвольно упали в грязь, сорвался на всхлип, а затем на тихое-тихое, затухающее хрипение, продолжавшееся полторы минуты в общем безмолвии.

     — Хватит. - произнёс наконец Гартвиг, положено-чинно сложив руки в религиозном почтении к смерти. — Свет из него весь вытек. Жизнь покинула звавшегося Лату.

     Поворочав, Хатис отпустил наконец древко копья, стоило Лату, что был им пронзён, навсегда покинуть свою цга`ла.

     — Предатель ушёл слишком быстро, - сказал он, — вовсе не как предатель. Так уходят верные солдаты, те кто достоин.

     — Неужели Лату правда так верил в оправданность подобного? - спросил Аттвуд, отрешённо опустив более ненужное оружие. — Он не пытался ни умолять, ни бежать.

     — С него теперь не спросишь, что да как. - настопорщился Хатис и с таким видом плюнул вслед копью, будто тем хотел убить Лату во второй раз.

     — Эй, народ! - раздался окрик.

     Это Лэрд поднялся, встряхнулся, увидел, крикнул и замер; сразу увидели все. Экрит, сокрытый за капюшоном, отступил на несколько шагов. Руками, словно спазм свёл мышцы, полез он в темень плаща, нащупал верёвочку-стяжку и отвязал край. Плащ со стяжкой опали вниз, освобождая горло ловчего, а за ними повалился и Экрит. Артерия у грудины, смыкающей шею, пропустила из разреза струйку зеленоватой жижи. Губы его закрывались и открывались, с той же периодичностью что и у рыбы, вытащенной на берег.

     Валлур сразу оказал помощь: остаток Н-диметил-этанамина неотложно прыснул через губку-тюбик, ускорив свёртывание крови и обезболивая. Валлур держал инъектор, прижав на области поражения тканей, так, чтобы быстрее затягивалось.

     На Улгдише или в специальных центрах колоний Малвергесиума, оснащённых кабинами рен-стяжания, такие раны считаются пустяковыми, - собирают и безнадёжных - но у него не было даже военного реструктора органов, выдаваемого на отделение пехоты. Системы биологической подпитки, проведённые в броне, зациклены на круг - он хотел, но не мог поделиться. Спасение было для Экрита рядом и одновременно его не существовало. Валлур истинно, по-своему сожалел тому, что не мог ничего исправить.

     Гартвиг с Орно, изменившись и наполнившись после нежданного разговора совершенно новым друг к другу чувством, увидев случившееся, на всех парах спешили к группе. Флойд с Адайн медленнее шли позади, о чём-то перешёптываясь.

     Валлур отвлёкся на Экрита достаточно. За спинами бежавших мелькнула тень, а вслед ней появилась седая дымка без запаха и звука. Она росла, набухала клубами, шевелившими травинки и заросли, плыла к Флойду.

     — Почему мы не можем быть вместе, одним... - плача, пищала Нукум, теребя браслет с орихалковыми бусинками. — Что вы наделали... Вы всех убили...

     На истерику девчонки не обращали внимания. Валлур намеревался оставить немного НДТ и для неё.

     Став гуще замешанной глины, дымка улеглась на просторе сценическим туманом. Клубы её дёрнулись, особенно сгустившись перед Нукум. Перед тем как всё свершилось, она, перестав плакать, слишком осмысленно встретилась глазами с существом, страшнее самых страшных кошмаров. Перст воплотившегося исполина медленно дотронулся макушки Нукум, словно обнимая её голову, и та, не успев ничего сделать, распалась плеядой фотонных осколков, на мгновение став вторым солнцем. От девчонки не осталось совсем ничего.

     Вспышка ослепила стоявших рядом.

     Орно, повалившись, не смогла даже закричать, едва сообразила - так она была потрясена. Её словно саму распылили на атомы, цга`ла смялась от боли. Флойд с Адайн зачихались, глотки им стиснуло, глаза заслезились, мышцы одеревенели сильнее, чем до того. Ещё немного и их парализовало.

     Исполин, вновь испаряясь в дымке, двинулся в сторону Лату. Не дольше миллисекунды и он, не коснувшись Валлура, но расшибив щиток, забрал Киртани скорее, чем зилдраанец вскочил, ударив воздух и выпуская один за одним слепящие заряды Блунума, пускающие многовековые древа на тончайшие щепки. Гартвиг, круто вывернувшись пяткой на щебне, жонглировал ножами, по одному запуская их в дымку, тут же разрубаемую. Орно наносила кинжалом удары поперёк, когда та переместилась к ней ближе. Хатис, выдернув копьё из груди Лату, с усилием метнул в черноту. Аттвуд, всё ещё находясь под воздействием «впрыска», взревел, заскочил на подмостки сложившегося дома и дострелял патроны с дробью, чуть не сыгравшей во Флойда рикошетом. Лэрд бежал за дымкой по дуге справа, оставляя стрелкам пространство и не наступая на землю - хотел охватить с тыла. Толку не было ни от чего из использованного.

     Дымка хищно подкралась, объяла Флойда и Адайн, завернув непроницаемыми коконами, склубилась, стала плотнее. В головы против воли вновь полился бесформенный голос:

     — Умершие не перестали быть, но не будут сейчас. Всё что нужно это изменить исходное значение, воспротивится. Так будет шанс остановить запущенный план. Хрупкий шанс на свободу. Всего один шанс.

     — Я знаю кто ты. - вдруг громче обычного сказал Валлур, уверившись, и остальные, перестав биться с неосязаемым, обернулись на него. — Ты изменил машину, ты был там. Прибыл, учил, говорил красивые слова, а ночью небеса озарились светом и Ноглвур сделался марионеткой машины. - Аттвуд, не успевая чертовски сильно удивляться, ловил каждое слово, но едва ли понимал смысл. — Машины, полной ненависти.

     Дымка, взвившись в высоту, ответила:

     — Необходимое было исполнено. Но ненависть не была вручена Нолгвуру, будто скипетр. Нолгвуру, тысячелетиями до того захлёбывающемуся в диктате благ и бездонных утех, её подарили. - из дымки протянулась костлявая кисть и палец существа указал на Лэрда.

     В ту же секунду они поняли, что произошло. Их жизни, протянутые на неосязаемых нитях, вели к этому моменту. Моменту осознания. Всё минувшее, от закоулков Мидлсбро до битвы у снежного перевала Ном`Тиг и сражения за Фракху в грязи и воде, выстроилось словно бы в ряд. Воздаяние, ненависть, служение, долг, вера, власть и понимание это не просто их суть, это код живых ключей, отмыкающих не дверь, но определённые действия и события в определённое творцом время. Адайн и другие вольные могли это увидеть, понять когда-то в далёком будущем, возможно и случайно, поэтому Мулг, изменив его обитателей до неузнаваемости, и натравили на Фракху. И именно из выделенной словно программа, этой ощущаемой ненависти Лэрда, побывавшего в Рохау, родился Нолгвур, какой Флойд с Аттвудом и видели на Земле. Теперь у исполина появилась армия, могущественнейший флот. Ему оставалось только вернуться в нужную точку пространства при помощи Киртани и возглавить его.

     Они всё поняли, но было поздно.

     Пахнул ветер и великий творец исчез, рассеявшись дымкой под ногами наблюдателей, бессильных что-либо обратить. За остальных, помимо Флойда и Адайн, мигом уцепилась та же субстанция из растёкшейся дымки. Они и опомниться не успели.

     — Хатис, чего стоишь, открыв рот?! - надрывался Аттвуд, протягивая за приклад дробовик. — Хватай и тяни!

     Хатис, единственный не попавший в ловушку, бросился тянуть, упирался в землю, изворачивался, но ничего не выходило.

     — Нет, меня тяни! - дёргался в медленно закрывающемся коконе Лэрд. — Меня!

     — Надо было тебя прикончить, перед тем как раскололась та плита. - флегматично заметил Гартвиг, ритуально сложив руки на груди и закрыв глаза.

     — Что ты сейчас сказал? - отшатнулся от него Лэрд. — Эй, ты что, был там?! Отвечай мне!

     — Не я. - чинно держал ответ Гартвиг. — Там был Дирфанн, повелитель лесов и гор. А я лишь направлял его, свершая должные обряды в честь великого зверя. - он обратился к Орно, смотрящую на него очами, полными вопросов. — Да, дочь моя, это правда. И сейчас я вновь призову его...

     Лэрд заметил, как Гартвиг перед тем как сомкнуть веки опять посмотрел на накидку Орно. Чудесную накидку, сотканную Адайн, на которой был запечатлён большой и свирепый обитатель Ша`А.

     Лэрд прищурился, будто что-то вдруг понял.

     — Погодите-ка...

     Заросли впереди зашевелились, не дав ему договорить. Обломки затряслись, привлекая их внимание.

     — Я чувствую его, он идёт к нам. - заросли затряслись сильней, с верхушек стеблей посыпались ветки, вода в луже дрогнула. — Узрите же повелителя лесов. - Гартвиг резко открыл глаза, указывая перед собой. — Он уже здесь.

     В пределах пяти ярдов и правда стало тесновато.

     — Это... Это же... Боже, его тоже засасывает? Нет, к чёрту! - Лэрд от бессилия махнул рукой. — Хатис, хватайся за меня скорей и тяни! Я чувствую, как кокон подаётся!

     Двенадцать клешней пару раз синхронно клацнули, а маленькие чёрные глазки, вылезающие из-под подранного салатового панциря заозирались по сторонам, когда метровая тушка, наконец, вылезла на свет.

     — Повелитель лесов, да? Грозного вида, я верно запомнил? - под впрыском происходящее выглядело ещё страннее. Аттвуда бросало от паники к крайне неуместным шуткам и обратно. — Поздравляю дружище, - откозырял инопланетному раку Аттвуд, — тебя повысили. Ты теперь почти божество. Обещаю сваять статую в твою честь.

     Двенадцать клешней клацнули единовременно, видимо ловя его на слове.

     — Дирфанн! - всё звал Гартвиг в сторону леса, пока кокон смыкался. — Где же Дирфанн?! Он точно здесь, я чувствую бога лесов!

     — Отец, хватит. - попросила его Орно. — Он не придёт.

     — Дирфанн!

     Валлур, знавший с самого начала, что сопротивляться кокону бесполезно, перебил его:

     — Довольно. Слушайте очень внимательно то, что я скажу. Он не стал убивать Адайн, хотя и грозился всем вольным расправой, а значит, мы ещё нужны ему для исполнения плана. Он не убьёт нас.

     — Так может он делает это прямо сейчас! - Адайн пинала возводящиеся стенки. — Не поддаётся!

     — Послушайте. - призывал Валлур. — После телепортации вы почувствуете боль в голове, тошноту, а людей прошибёт судорогой в ногах и спине. Это хорошие признаки. Хуже если их вы не почувствуете или почувствуете что-то другое. В любом случае, если мы будем разделены, то сперва отыщите других из нас. Как только перед вами представится малейший шанс - действуйте. - голос Валлура вновь проредила сталь. — До встречи на другой стороне. Помните, мы ещё можем всё исправить. Это не конец. Ещё не конец.

     — В каком смысле «на другой стороне»?! - рвался и брыкался Аттвуд. — И что ты там наговорил ему про Нолгвур? Что это было?

     — Я солгал вам.

     Аттвуд помедлил с вопросом всего на пару секунд.

     — О чём?

     — О себе. Я не тот, за кого себя выдавал.

     — Крайне ожидаемо. - сдавленно произнёс Флойд, с укором повернув голову к Адайн, ранее сомневавшейся насчёт тайных мотивов Валлура. — Я подозревал его ещё с того комплекса на Земле. Оставалось только поймать тебя за руку, но ты не давал оснований, а я к финалу похода уже и не хотел выискивать подлог. Хорошо сработано, ничего не скажешь.

     — Что?! Стойте, ты ведь не из них? - Аттвуд был немало озадачен, но так толкал кокон лишь усерднее. — Скажи что не из тех, о ком я сейчас подумал!

     — Нолгвурец. - фыркнул Флойд.

     — Да как же, он же зилдраанец!

     — Считаешь, Аттвуд? Мы никогда не видели больше чем одного якобы зилдраанца и не могли сравнивать. С таким же успехом он мог представится хадву или сурву или кем-нибудь из Клусского Единения и нам ничего не оставалось бы, кроме как поверить на слово. Но даже так, ненависть его к Нолгвуру была слишком показной, всеобъемлющей. Так ненавидеть что-то можно только когда точно знаешь, о чём говоришь. Я догадывался.

     — Цра`Беткх Сатё`Хасс?! - охотница, поражённая, не отвлеклась от начатого и теперь пыталась поддеть край кокона стрелой, тщетно отлепляя от себя струящуюся дымку. — Среди звёзд видимо полно лгунов!

     — Теперь план по поиску лучшего, третьего мира больше не кажется тебе верным? - спросил Флойд.

     — Теперь этот план - жизненная необходимость! - она ударила о кокон так сильно, что показалось вот-вот, и он даст трещину.

     — Нолгвур был моей родиной задолго до того, как появился Нугхири, как меня вывезли с планеты Отерум, охваченной безумием нашего собственного аналога хиинского Гоно, - машины военного управления Хейием - задолго до того как я отыскал себе место в обществе Малвергесиума. - проговорил Валлур. — Меня действительно зовут Валлуром от Яштира - второй приютивший меня мир сектора Друомшет. В остальных словах не было выдуманного и я не лгал вам в главном, ибо сам не ведал о столь хитроумном сплетении наших историй. Я хочу вернуть свой ныне мёртвый мир назад. Сильнее всего я хочу вернуть свою планету.

     — Выходит, это именно мы, как катализатор, виновны в происходящем. Если события предрешены, то чего будет в дальнейшем стоить наша использованная ранее воля?

     — Знание плана поможет нам его остановить, Флойд! - не сдавалась Адайн, царапая стенки. — Я хочу верить в то, что не судьба управляла и управляет нами, но души наши, наши ишалл, вплетены в незримую песнь мироздания. Мы больше не допустим прошлых ошибок. Мы уже выбрались из десятка передряг и выберемся и из этой! Нолгвурец, зилдраанец, человек или вольный - не всё ли едино, если сеть для всех одна и та же? Мы выберемся, Цра`Беткх! Мы выберемся и остановим его!

     — Ты ведь в курсе, куда нас засасывает, да? - Валлур, скрытый уже по визор, Аттвуду ничего не ответил. — Валлур, ты знаешь, куда мы идём или нет, чёрт тебя лжеца подери?!

     Орно, не отрывая обезумевший взор от места, где стояла Нукум, кровожадно, трясущейся рукой подняла клинок над головой и закричала так, будто его вонзили ей в грудь:

     — Мы идём за головой Нугхири! Я убью его! - она чуть ли не грызла зубами кокон. — Я всех их убью!

     Флойд почти поддался эмоциям, но вдруг, как часто бывает в критических ситуациях, его осенило о самом главном.

     — А что если...

     — Говори живее Флойд Беннет, если есть что! - долбил Лэрд прикладом свой новый погреб. — Нам скоро кранты!

     — Это их родная планета.

     — Что? - не отразил Лэрд — Чья планета? Ты о ком вообще?!

     — Клахар. Нугхири прожил здесь один многие века без соплеменников и точно знал координаты места, прибыв и ещё задолго до нас, когда только планировал наше здесь появление. Он как и Шеез не удалялся в глубины космоса, но использовал множественные переходы через нулевой порог при помощи Киртани, для того чтобы переписать историю всей своей расы. Наслоение пространств при неоднократном нулевом переходе делает это возможным. Он нашёл единственно возможную лазейку во времени. Теперь я понимаю. Гирвалм их планета и то, что Орно говорила о наступлении песков из-за моря, то, что подтверждал затем и Гартвиг... - Флойд, как мог, указал на Орно, а затем взгляд его встретил испуганные кольца коллоидного серебра, полные горести и злости от осознания невероятного. — Вы это будущие они, подобные Нугхири. Я не знаю точно, как это возможно, но только так всё сходиться: вы первый высший вид, появившийся здесь, и поэтому Мулг, генноизменённый Нугхири, пытался истребить вас. Он не исполнял для клахар некую миссию, не искал начала начал вселенной и не просто так столь долго выжидал. Нугхири пошёл против своей расы войной, пытался убить её в зародыше на уровне зарождения.

     — Матерь божья... - простонал Аттвуд, которому кокон отчего-то вдруг сдавил горло. — И что у него в планах на следующий уик-энд?

     — Он останется один - сам до сих пор потрясённый мыслью, продолжал Флойд, — совсем один. Хитрейшее и, быть может, умнейшее существо во вселенной с армией Нолгвура, изменённого, как и Мулг, что не знает числа и пределов своей мощи. Одному провидению высших сил известно, что он желает сотворить, и об этом знаем только мы. Мы... - он набрался смелости, чтобы сказать то, что каждый из них сейчас должен был принять. — Адайн права, мы должны его остановить.

     — Остановить?! - взревел Аттвуд, а за ним что-то невнятно прохрипели и Гартвиг с Лэрдом. — Ты в своём уме, бродяга из Мидлсбро?

     — Надо попытаться! - огрызаясь на кокон, поддержала идею Адайн.

     — Мы даже оцарапать его не смогли, как не старались! - парировал Аттвуд. — Как мы его остановим, чёрт подери этот кокон?! Как?!

     — Улвар зар Раллед. - мерно протянул Валлур, чем в воцарившемся молчании обратил на себя все взоры, требующие ответа. — Лишь пламя рассеет тьму. - он сомневался, стоит ли, но решил затем добавить то, что у всех них было на уму. — Лишь гончие, переставшие по указке бежать и перекусившие на своих шеях цепные поводки чудовища-хозяина, отыщут к свободе верный след. И я клянусь перед вами, единственный раз, так как собираюсь во что бы то ни стало сдержать эту клятву: мы перекусим свои цепи! И мы убьём Нугхири!

     Хатису, мечущемуся вокруг да около в мыслях и по взрыхлённым буграм, оставалось только смотреть, как они испаряются в дымке, запенившейся белым, серым и бирюзовым отливами цвета. Тогда из зарослей, наконец, выскочил услышавший зов Дирфанн, неустанно клёкающий от предвкушения добычи, и все шумы и движения вокруг Фракхи разделили участь общины.

     Глава

     18

     Закончилась мольба пронзительная в песне и кончен цикл воззванья. Не мне смягчать давленье образов - не в том моё призванье. Сухим остался свод, зажёгшийся при свете, и тишь, что зал пронзила, в глазах державших факелы не отразилась в скорбь. Стоят недвижимо служители, систрумами бренчат, пускают благовония вкруг Жара и тем священнодействием сбивают жажду вовлеченья у толпы. Толпа шумит: «Столпы, столпы, столпы...». Неужто верят в этот миф посеянный?

     — Как мог отец мудрейший учинить столь пакостное, омерзительное действо? Сказать кому-то стоит: истинно злодейство. Я полно видел песнь. Содействовал он злу, не каясь, не отвлекая руки, пятнавшие его нутро, в служении безумию, загону слабых, что в мудрости нуждались, к праху. Он не в себе: от тела его, движимого всё же, ум отделился прочь, как если б послан был на плаху. Тысячелетия без снов - он пуще углубился в тьму.

     — И тьма, как тайно говорят сто крат проникновенней слов художника Витцозэ рисованья, - показываю я на тёмные, но в прежнем свойстве красочные стены, — его забрала. - гляжу задумчиво затем на символы хранителя Орвала. — Венчается на этом песнь моя.

     — Не будет больше сновидений? Истории тех упомянутых начал, как раз набравшиеся сока, сорвутся?

     — Чем дальше в отзвучавшее я зрю, тем чаще нити судеб меж собою трутся... Ответ в грядущем - так всегда твердил мудрейший. Но к небылому мне не дотянуться. Быть может, кто иной бы смог, будь жив... - вдруг отвлекаюсь, чуя близкий трепет. — Пока есть время, знай же: сейчас, пусть и на краткий миг, всецело я восполнила давнишние лета. Как наяву теперь я вижу прошлого холсты и чудеса... Настало время, что тебе я обещала.

     — Прошу, начни рассказ. - Жар просит. — Начни его с начала. Пусть знаю теперь многое и так, не лишним будет нам сличить ордалы, дабы незнанья пелена нам боле взор не преграждала.

     Киваю.

     — Так слушай... - он, предвкушая, навостряет уши. — Когда-то, когда мы были сыты, велики и славу всю познали, открыли всевозможные законы и край доступной обозрению вселенной отыскали, устав от скуки, вступили в спор большие мудрецы. Отцы величия, его творившие, собрались и себя спросили: «А что в запретном месте? Что за гранью?». Овации да радость им устлали путь по оглашенью плана, и не было границы ликованью. Закопошился, ожил снова мир! Одеты были корабли, подобраны для них астури и веллоты. Отбросили мы, опрометчиво, сомнения и прочие заботы. Удобный смельчакам водоворот сыскали также вскоре. Меж звёздами двумя материю да свет затягивавший вход раздвинул чернотою вакуума море. И приглашал войти. С мечтой отправленные, они спешили отличиться, ворваться за препону темноты, раздвинуть силу нашего всезнанья, ответ найти. Прошли года. Всего один, самим собой оставшись, сумел домой вернуться. Другие же, прибыв за ним, не различали речь и не могли проснуться. То был Нугхири. Он и до этого умнее прочих был, был смел и благороден, но вновь представ пред толпами себе подобных, с великим горем видел в их глазах, что им теперь он совершенно инороден. Без половины зрения былого сойдя на берег, в рубцовых шрамах встретив вскрикнувшую Лиру, он в красках рассказал, как предводителем повёл армаду в недра ночи и там, где время умерло, увидел что-то, что не сумел унять в устройстве сладостных проточин. Но что же именно случилось там? Он умолчал и отдалился более чем прежде ото всех, забыть пытаясь. Декады он провёл один, на площадях не появляясь. Затем Нугхири к удивленью всех вдруг принял миссию, ревностно поверил, заверил остальных творцов, что надобно учить иных и помогать, наставить на союз. Его идей не слушали вначале, не понимали - чего бояться мог прошедший тьму? Произошёл конфуз. Блуждал затем он долгие века, по крохам собирал окраины страны, то тут, то там вдруг появляясь, и слушавшим свои идеи сообщал, от власти да её мужей нисколько не таясь и не скрываясь. Его, волнений испугавшись, признали - в ту пору ширилось великое ученье. Проклятье для Нугхири иль везенье? Умножились ряды желавших истину вкусить. Я там была и наблюдала, шагала некогда за ним, сама ступать за мудростью взывала - такое не забыть. Я помню как в груди, отца, исполненного праведной надеждой, терзала хворь, что он принёс оттуда, из-за грани. Бранился он и не терпел, когда, помочь надеясь, тянула к ней я нежностью пропитанные длани. Настал тот судьбоносный день и, намного отдалившись, я отстала. Колонна же идущих с ним, использовав единый ход, в сиянье переходных врат пропала. Ушла. Тотчас случился страшный катаклизм, врасплох застигший. С мирами заселёнными другим мирам всю связь доселе неизвестная причина оборвала. Не находила места долго я, рыдала в безутешности, стенала и, подобно остальным, в молитве мудрого отца вернуться нам на помощь призывала. Мы до сих пор зовём его... Те легионы слуг, помощников, свободных из других существ, живущих с нами рядом, восстали в хаосе, воздвигнув лозунг о иной, как им казалось, правильной свободе. Напрасно - таилась их погибель в небосводе. Погромы, миллионы войн и ненависть дорогу проложили властолюбивым воинам, что шли во тьму с Нугхири, а теперь, едва не стало связи, от сна очнулись. Их поразило той же хворью; узрев нечистых наяву, они раздором ужаснулись. Воители, не зная поражений, развеяли и города и прах восставших, и все миры былые, оставив камни за собою да песок и испарив моря и атмосферу, сметая каждый город и портал-подскок. Вдруг космос, раньше полный жизни, опустел. Не слышно за победами нам стало голосов тех преданных сынов, кто, зная про убийство, братоубийства не хотел. Я, последней в роде став, без своего желания вмиг стала во главе у зрящих и, едва на трон сей, сложенный Нугхири, села, совета, решений верных от меня потребовал народ. Свалился ворох тяжких лет, прошений утомительных, невзгод... Прошли десятилетия: я стала видеть лучше, я стала понимать, отчётливей картины различать, а вскоре, возникнув при мною созванном собранье, явился он, под громогласное рукоплесканье. Явился, словно бы ожившее легенд сказанье! В пути изрядно обтрепавшись, не стал Нугхири отвечать и споры множить, лишь что-то у воителей знакомых он забрал и отбыл к зеленеющему, брошенному миру. Там дольше пробыл: излазил недра, измерял, пыльцу в микронов плоскость расщеплял и пыль в частицах подгонял он, не смотря на некогда возлюбленную Лиру. Прошла пора и Лира, с сестрой вас нарождённых, понесла, но трепет горя свёл её в могилу. Как час пришёл - тот мир Нугхири подорвал, на части поделил и распылил окрест! Он самолично, вновь посеял во вселенной жизнь, хоть мало кто, что был не из творцов, одобрил этот недооценённый жест. Не поняли его стремлений и в гневе, утеряв рассудок да побивая, из грандиозных градов дома гнали до ворот, но видно было - он всё знал. Подобного отец мудрейший, конечно же, уверенно и ожидал. Войдя к паломникам, оставшимся из верных, в проход, он Киртани отнял у властолюбцев, в порыве разорвал свой ключ и навсегда для нас пропал. К тому моменту я ужас полно осознала. Действительно, ты прав: та хворь, что он принёс из тьмы, его забрала. Такие же неясные, безумные стремления затем в воителях я наблюдала. С собой, кто там бывал, не властен. Не мира жаждет нам теперь мудрец великий, но горя всем. Желает, чтобы мы страдали... - молчу, давая Жару время. — Вот тот момент. Великого Нугхири мы наконец-то отыскали.

     Ответить силы в Жаре не нашлось, хоть и эмоции скорее света мысли обскакали.

     Удар и топот. Замки качнулись. Мы с Жаром мигом встрепенулись. Сильнее сжавшись, толпы к стенам оттеснив, служители в шеренги встречные напротив протянулись. Под руки взяв, они ввели сестрицу Жара. Зал ахнул: одновременно трое песнь творящих средь них столь низких, что даже собственные дни не зрят. Такого не бывало прежде - на нас смотрели, как на диковинных зверят.

     Её поближе подвели, не отступая и не размыкая круга. Жар встал и встречно подойти, обнять желал, но связка пут сжимала руки туго. Терзаясь и - но вдруг мне показалось? - сознаньем будто отдаляясь, он глянул на меня. Я поняла - пора. Тридцатый день и в благостном зените вновь зашлась заря - увиденное мною время. Жаль будет больше не узреть мне сей красы, как миру, где стою, не отыскать и мелкой комнаты живительной прохлады... Отравы только горсть.

     — Вы горесть благу - я ваше страданье! - кричу в простом наречии, крылами от теней, полов справляя одеянья.

     Сковал их страх от частоты реченья, как сковывал он взявших след, терявшихся в пути. Погасли, будто свечи, факелы с фельветовым огнём. Им не сбежать. Теперь им не уйти!

     Оковы спали - он свободен, но некуда бежать, с сестрой идти. Кляну нерасторопных слуг. Зал этот ни на что не годен! Развоплощаясь дымкой, я проношусь к служителям, тревожа бестелесную охрану: сбиваю с ног, валю, топчу и разделяю. Взлетаю к высоте под свод и вижу как в произносимом сне: тела средь запылённых статуй, крик и смерть. Так прошлого и настоящего земель этих страдающих замкнулась круговерть. Один властитель, среди прочих заметавшись, на пол упал - его с охотой истязаю. Не отвращаю зло я, как велел учитель, о нет, его я страстно продолжаю! Заманиваю толстосумов боязливых под витраж и... Нет! Вдруг светом, что стал ярче лун, возжёгся неподвластный времени Дэхзаж. Витраж проломлен раньше срока и еле видный силуэт, промчавшись от порушенных колонн, в прыжке навис прям надо мною воплощеньем рока. Настойчив взгляд его, в руках шипит орудье. Плащ пущен по ветру, как и престало судьям, готовым вынести вердикт. Отвлёкшись, но губительной оплошности не осознав и не поняв, как судьбоносно ошибаюсь, я телом в зале своим подлинным без лишних тягот замедленья проявляюсь и тем ловлю удар. И на колени, пошатнувшись, опускаюсь. Но далее вбежавший, меня забыв, с оружьем развернулся к ней. Мелькнули с лязгом языки теней и лишь тогда спасла охрана миражей - его схватили в путы, а Жар, сестру опавшую сжимая, не мог всех слов сыскать, чтобы проститься должно с ней. Зал в половину опустел и многие бежали, но многие и смерть свою в противоборстве с мною отыскали. Не ушли. Напавший - было видно - не сожалел и кары властных не пугался, но взгляд, сочащийся сквозь прорезь на меня, как будто за поступок извинялся.

     — Я должен был ему... - сказал напавший, пред тем как увели его навеки.

     Как быстро всё произошло... - смыкаю оплывающие веки.

     Вдруг оживившись, тело подхватив её, Жар бросился к барьеру-витражу и вскоре, копошенье миновав, он выскочил наружу. Охрана сплошь из миражей не бросилась во след. И в зале сей многострадальной множество свершилось бед. В пески им зарываться - та же смерть.

     — Эйр! - последний раз зовёт, влезая за разбитый сад колонн, и от песчинок заслоняясь. — Эйр, кто подослал убийцу?! Кто знал?! Кто убоялся передачи знанья?!

     Шепчу я тихо, но он слышит:

     — Властолюбивые... Они - я знаю - наверняка боялись этого, боялись в ужасе, что правду ты узнаешь. Боялись, что тогда найдёшь и некогда мудрейшего отца, не мига не колеблясь, покараешь.

     Отвечает, скорей в барханы удаляясь:

     — И я его найду. Не понимал твоих надежд и в этом каюсь. Перед тобой всецело преклоняюсь, Эйр, и обещаю это зло я умертвить! От крови моей кровь осквернена. Я соберу всех, кто тебе был верен - уверен, и в это время тяжкое не будет им конца. Немыслимо, продуман до деталей план переменённого Нугхири: здесь девять составных и там четыре. Нельзя, чтоб этот некий ключ заполучив да Киртани, он снова ввысь поднялся - миры потребно оградить. Теперь я понимаю весь в грандиозности своей обман. Для них, столь мелких, Бог он. Он есть разгадка древних тайн, он смысл для них всего. В их вере и надеждах взошло от сотворения миров посеянное им зерно. Они любым его словам поверят, пред тем как ниспадут... Ну нет, тому не быть! За павшую сестру и за тебя клянусь сей заговор раскрыть и пакостным деяниям его скупой на радости конец скорее воплотить. Как и твердила ты: порядком высших сил начертано мне за свершеньем правосудия следить!

     Хочу ответить Жару: «Ступай, моя любовь, к мирам далёким, армию веди и берегись». Но только и займусь, на плитах изгаляясь, одно, в видении пред смертью я твердить:

     — Пробудись... Пробудись... Пробудись...

     Глава

     19

     Перед его широко раскрывшимися глазами из-за подступившего давления возгорелись точки-звёзды. Дыхание Лиму, резко выгнувшемуся на локтях, вернулось настоящим рывком, как если бы на голову сначала надели, а потом сняли плотный полиэтиленовый пакет.

     — Рмун... - позвал он.

     Шкафчик не был открыт, но внешне был сильно покорёжен при падении. Могло статься недоброе.

     Лим тяжко поднялся. Ноги и спина сильно болели, дёргали за нервные волокна, и костюм, оставшись лишь относительно целым, не очень-то помогал в подавлении мышечных чувств от увечий. Шлем-маска работала, но запахов внутрь не передавала - Лим решил, что к лучшему.

     Он перестроил костюм в режим адаптации к большим нагрузкам, включил магнитные усилители. За один подход Лим вырвал дверцу шкафчика, после непродолжительного полёта ударившуюся о скол дальней долеритовой стены. Идея со смягчающей подложкой из покрывала и защиты Могильных червей сработала. Она была цела, но...

     — Рмун, что случилось? - увидел он через оптико-визуальный корректор скопления фотонных частиц. — Ты не ранена? Рмун, почему ты плачешь?

     — У этого места такая чистая песня... Я никогда ничего подобного не ощущала. Святое Соату, Лим, она так чиста...

     Её тело совершенно высохло и зашелушилось, белые пятна в глазах полностью закрыли зрачки и она очевидно бредила, находясь лишь в полусознании, но уже не сознавая происходящего.

     — Хватайся вкруг шеи. Я понесу тебя на руках.

     — Так чиста...

     Северо-восточный подъём, как указали приборы, был насыщен примесями аммиака и кислорода больше других ходов и поэтому они направились именно туда. Высокий потолок пещеры порой осыпался камнем-другим, но Лим всегда вовремя успевал увернуться. Корректор высветил передаваемое изображение так хорошо, что заметны были даже блики на россыпи и грудах. Теперь, зная, что с Рмун ничего не случилось, он не спешил и двигался осторожно.

     Подъём вскоре завершился и сменился волнистым спуском с выщербленными буераками. Проход постепенно сужался в размерах и шлем Лима часто тёрся об потолок. Через дакт, пройденный в этот спуск, ему пришлось передвигаться ползком, до тех пор пока ход не стал лазом, где мог пролезть только один за раз. С другой стороны свободного пространства было намного больше.

     — Рмун, послушай меня внимательно. Я не могу пропустить тебя вперёд, так как не знаю, что ожидает впереди. Поэтому я пройду первым и потом проволоку тебя за руки. Вот, ложись на эти жилеты. - постелил он. — Как только дам сигнал - просунь руки навстречу.

     Рмун кивнула, но было видно, что ещё не отошла от услышанной песни.

     Он прополз с лёгкостью, прогибая лопатки, как учил его Кослу во время подготовки на орбитальной базе родного ортоса. Вставая и разгибаясь, Лим случайно зацепился о долеритовый шип, торчавший из стенки, и, не сразу сообразив, отдёрнулся от него, чересчур громко топнув. Эхо качнуло свод, окольцовывавший проход, будто кости морского чудища с Глан`Сура и с него посыпались камни. Лим успел заслонился от особенно крупного булыжника и в полёте разрезал тот напополам элетрорубилом, встроенным в левую руку. Тем не менее, включенная оптика начисто выгорела от взаимодействия с импульсом разряда. Он вновь ничего не видел. Свет обратился во тьму.

     — Рмун, я готов. - наклонился он к лазу, отыскав его на ощупь. — Подай мне руки.

     Она не ответила ему и не подала руки.

     — Рмун? - Лим припал на живот, по пояс залез в лаз и поводил ладонью кругом. Её там не было. — Рмун! - приглушённо выкрикнул он, боясь, что на этот раз свод не выдержит.

     Близко, совсем рядом к нему послышался скрежет. Скрежет, знакомый ему как никакой иной звук во вселенной.

     Лим выскочил из лаза, перекрутился волчком, вскочил и встал в боевую стойку, раздвинув электрорубило подлиннее и установив максимум мощности подкачки. Переходящие искры синеватого цвета, струящиеся от прямоугольной направляющей, схожей видом с длинной линейкой, разрубали тьму много хуже чем тела врагов Клусса, но и этого Лиму оказалось достаточно, чтобы сложить картину их положения. Целый выводок элв пришёл сюда пировать и взял его в окружение полукругом, прижав к стенке долерита. Тонкие и цепкие ноги их тысячами сплетались меж друг другом, ряд стоял на нижнем ряду и всюду наблюдалось неустанное копошение.

     — Рмун! - вновь крикнул он громче. — Рмун, ответь же мне!

     Животные, выпуклые глаза-блюдца без радужек бесчувственно смотрели на него от бугорка над бритвенно-острыми жвалами, могущими перемолоть корабельные сплавы; смотрели на него и с их ног. Мышьяковая шёрстка у некоторых переливалась зеленоватыми линиями вибрисов, что были подлиннее - так Лим отличал солдат от основной массы землероек. Они копошились, шуршали и ему казалось, что это непрекращающееся трение заполонило все ходы, лазы и тоннели на этом мире. Рмун не ответила ему и, не стерпев собственных мыслей, вместо элв атаковавших его, Лим от отчаяния сделал выпад перед собой, взмахнув электрорубилом наискось.

     Комок тел промялся внутрь пещеры. Элв отшатнулись, будто дикие звери от факела охотника. Они не бросались на него в ответ и ужасающим образом не разорвали как его соплеменников тогда на Клуссе, а только расширили полукруг, продолжив копошиться друг на друге и наблюдать. Мерзкое зрелище, какого не видать было даже на Кизе.

     — Рмун!

     — Песнь так чудесна здесь... - к звукам добавился тонкий голосок, промелькнувший сквозь копошение. — Так чиста...

     Это была она, её голос. Лим сконцентрировался на цели и эхолокатор зафиксировал примерное направление: звук доносился из-за оградившего его скопления элв, где-то из глубины темноты. Грозно перемявшись с ноги на ногу, он перестроил броню, закрыв наиболее открытые участки тела, замахнулся правой рукой и разбил кулаком ограничитель энергии, завязанный на встроенное оружие. Электрорубило, высветив много больше элв чем до того, заискрилось до рези в глазах и Лим широкой, бесстрашной поступью солдата Со`Гат двинулся в самую гущу тел.

     Среагировав и уловив позыв, элв, мерзко шурша стручками-ногами, расступились прямо перед ним, открыв меж своими склизкими телами проход. Лим остановился, не сделав и шести шагов до врага, замер и с минуту не двигался, остолбенев от зримого.

     Огранённая ракушка из долерита в пятнадцати ярдах от него серпом полумесяца поддерживала собою лихорадочно сопящую и дрожащую Рмун, уложившую руки к груди. Луч белоснежного света забил в неё с бреши от далёкой поверхности, освобождённой от копошащихся элв, и тем сделал тьму пещеры лишь гуще. Рядом с ней, совсем близко, на свободной площадке стояли трое других элв, подобных которым никто и никогда ещё не видел.

     У твари вылезшей слева неисчислимые короткие ноги были остры настолько, что превращали твердейшую породу в порошок, подобно форбуш-камерам, стоило ей двинуться. Тело зигзагом петляло во тьму долгим хвостом. Хвост тут и там сочился желтоватой слизью. Шкура дёргала за собой прозрачные пластинки хитина. Тварь приподнялась, будто кобра под мелодию флейты, и, избегая света, переваливалась головой то вправо, то влево, оглядывая Рмун.

     Справа от полумесяца прожужжали крылья. Внезапно раскрывшиеся, огромные красные фасеточные глаза, вписанные в их узоры, напугали даже Лима. Будучи средней величины, элв не имел жвал и прогибался передними конечностями к низу, выше задирая в противовес задние. Стручок тела выглядел хлипким, словно изношенным. Шёрстка скомкалась, а кое-где и вовсе выпала - этот элв был очень стар.

     Центральное существо занимало больше всех прочих места. В нём всё было больше чем у обычного элв. Восемь мохнатых ног разбухшими стволами труб гидропоники проросли в чёрную невидаль пола. Брюшко размером с транспортную капсулу-доставщик на несколько объёмов превосходило плоскую головогрудь. Четыре посаженных в ряд глаза-прожектора разделяли розовые полосы протяжённых шрамов, а потупленные жвалы-сабли нависали над беззащитным животом еле дышащей Рмун.

     — Лим...

     Пир. Чудовищный пир для этих чудовищ и они с Рмун часть его блюд.

     Лим сделал шаг им навстречу, второй. Выводок его не трогал, расступался. Он понемногу понимал правила разыгрываемого представления. Полумесяц приближался словно магнитная гондола, лёгкой рукой пущенная в свободное парение.

     Лим дошёл до полумесяца и согнулся вперёд, заложив оружие за спину. К Рмун можно было дотянуться, но он не сменил положения и не расслабил натянутые волокна мышц, что пустили бы электрорубило в безостановочную пляску по первому зову.

     Три чудища напротив него тихо зашипели, прогнулись прочь в темноту - им не нравился яркий синий свет, коловший чувствительные глаза. Они трепетали перед ним. Выводок закрутился и стал извиваться, чуя их недовольство. Элв кругом было слишком много. Здесь не помешала бы фуллареновая граната, на раз сделавшая бы для планеты ещё один кратер, или хотя бы лучевая пила, но у него ничего из этого не было.

     — Лим, прикоснись ко мне... - заговорила Рмун, а струйки слёз из её ослепших глаз окропили ложу. — Услышь песнь... Она так чиста здесь. Столь многое пытается сказать... Прикоснись...

     — Мы уходим Рмун.

     Он уверенно шагнул ближе, но слов её не слушал. Лихорадка мучила Рмун с перелёта на транспортной барке Кижтар. Чудища справа и слева отступили шире и вновь, предупреждающе зашипели.

     — Не бойся ничего. - протянулся к ней Лим, приготовившись к атаке. — Я рядом.

     Когда он притронулся к Рмун, то потерял контроль над ситуацией и самим собой. Прикосновение было подобно невыраженному чувству от понимания первоматерии вселенной: он покачнулся и упал на колено, едва совладав с мощью зримых образов, зашумевших в его голове мелодичнее аккордов Вон`Мэ. Песнь разлилась в его голове с великолепием послевкусия от голограммных квэл-записей штормового Соату. Его поразила её чистота.

     Рмун плавно взмыла в воздухе над долеритовой ложей и стала медленно-медленно подниматься в белом свете. Элв отовсюду заклацали жвалами, поворачиваясь на неё, затрясли хитиновой чешуёй, зашипели.

     — Страшный-страшный воин почтил нас. - изрекла поток направленных образов песня. — Страшный воин, мы боимся тебя и трепещем.

     Лим безотрывно следил за Рмун. Вид её тела, поднимающегося без стороннего физического воздействия, поражал.

     — Это невозможно... - пришёл он в себя, встряхнувшись. — Это противоречит всему...

     — Не всё то зло, что безобразно с виду. Не всё то зло, что с лёгкостью способно умерщвлять. - заклокотали жвалы чудищ наперебой песне. — Мы хотим помочь. Мы хотим просить прощения.

     — Что?.. - почти надрывно вырвалось у Лима.

     — Мы не хотели кро-о-ови... - шумел хитин. — Мы не хоте-е-ели... Но мы так желали быть великими и узнать тепло нового мира, преобразить его воздух. Мы не могли больше сделать чище наш дом. Мы не могли показать чистоту другим. И тогда мы оседлали небеса и отыскали дом Киз, не ведая о вас. Там последовал крах надежды. Ты победил нас тогда, страшный воин. Здесь мы впредь будем обречены.

     — Кто вы такие? - встал и закружился Лим по сторонам, размахивая оружием. — Кто говорит со мной?!

     — Мы часто от других существ назывались именами, которые сами не хотели иметь. Мы и теперь не желаем называться. Мы желаем только быть. Мы те, что вокруг и везде.

     — Это вы напали на Клусс! - бросил он обвинением, тыча электрорубилом в сторону стен элв, что спешили в испуге перед ним раздвинуться. — Из-за вас она теперь обречена! Всё из-за вас!

     Какое-то время образы не отвечали ему. Тройка чудищ переминалась, подрагивала шкурами, ворочалась и затем опять обратилась на Рмун.

     — Мы ощущаем твою боль и понимаем её, страшный воин. Случилась великая беда, но мы не виноваты в ней. Великая ложь - всегда она, как и здесь. Сотворена была великая ложь. Мы видели это и прежде. Видели её и здесь. Мы желаем рассказать о том, что мы видели. Быть может воин видел схожее.

     За полумесяцем дёрнулась тень. Самая большая тварь поднялась на задних лапах не без труда и теперь казалась неимоверной в своей жути. Передние отростки-лапы науськали её жвалы, взмыли над телом Рмун и, коснувшись друг друга, растянули над певчей тончайшую липкую нить, провисшую в середине и заблестевшую радугой в отсвете луча.

     — Она слышит и разделяет нашу чистоту - такое впервые произошло за время нашего одиночества. Мы желаем вылечить её. Мы желаем помочь.

     Двое других элв, отличных от прочих, забрались по телам землероек повыше и также над ней стали вынимать из себя нити и ткать полотнище немыслимо сложного узора.

     Рмун перестала дрожать. Глаза её - две святыни, завлечённые туманом морока - широко раскрылись, а руки развелись от груди в стороны. К ледышкам-пальцам возвращалась кровь.

     — Как...

     — Ей придётся пройти по мосту радуги. - отвечали образы. Нить в лапах большущего чудища растянулась до еле видного волоска. Чёрные глаза двух других элв кружили подле, оглядывая материал и жужжа вкруг него. — Ей придётся пройти по опасной дороге от начала и до конца.

     — Вы можете спасти её? - он схватился за возможность, не ослабляя напряжение мышц. — Вы правда способны на это?

     — Мы и раньше видели эту хворь, что терзает её...

     И элв через образы принялись рассказывать свою историю.

     На Унк, что от изначалия времён был таким, каков есть, существовал, как и везде, всего один вид разумных существ, пробившийся из массы более примитивных, что жил и искал себе место под звёздами. Ими были элв, не те другие, чьи кольцевые строения, спрятанные под кромкой кратеров, фиксировал геф-проктор с корабля Доу. Древний период их полуразумного существования полнится противоборством выводков, убийствами за пищу, разобщённостью особей. Они не знали, чего хотят, не умели плести. Как первый элв почувствовал и понял, что чистота надпространства не менее важна чистоты в физически ощущаемом пространстве? Как он понял, что любая идея, кроме истинной, продолжит разобщать и нести всем выводкам угрозу? Как он смог убедить остальных? Элв мало помнили из того, что следовало перед эрой чистоты.

     К планете в незапамятные времена истории причалили чужие корабли пилигримов, искавших новый дом, и элв, увидев закрывшие их солнце металлические громадины, пришли в замешательство. Они тогда не знали ничего о межзвёздных путешествиях и не думали, что может существовать какой-то другой разумный вид, кроме них самих. Поэтому элв испугались кораблей и в страхе ушли с поверхности в норы, затаившись и выжидая. Сошедшие с небес не были похожи на элв ничем: ни строением тела, ни образом мыслей. Собрался совет племён. Прибывших одни из элв воспринимали как миролюбивых поселенцев, а другие как врагов. Долго шумели элв под землёй и спорили ночами и днями напролёт, но так и не решились что-либо предпринять. Не было достигнуто единства во мнениях.

     Прошло много лет и элв так привыкли жить под землёй, что и думать забыли о возвращении. Их организмы за поколение адаптировались к новым условиям и большая часть выводка не хотела покидать гнёзд, предпочитая просто не попадаться на глаза тем, кто в свою очередь уже обустроился на поверхности.

     Так две крайне разные расы на одной планете долго сосуществовали вместе, находясь в шаге от открытия друг друга и будучи с тем невообразимо от него далеко. Новые владетели поверхности вскоре стали считать себя здесь хозяевами, полагая, будто пещеры и норы под выстроенным Большим городом пустуют.

     Они и дальше были бы в том абсолютно убеждены, но общество элв не законсервировалось в определённом состоянии надолго. Оно бурлило мнениями, поиском модели жизни, и некоторые дети от выводка, взращенные под влиянием новых идей, тяготились тайной кораблей, занявших дно кратеров, что когда-то принадлежали им.

     Кто первым из поселенцев увидел неосторожных элв, близко подобравшихся к поверхности, они и сами не помнили, но помнили точно, что бежал пришелец до Большого города невероятно быстро даже по их собственным меркам. Так началась трагедия их истории.

     К той пещере вскоре пришло намного больше существ с поверхности и некоторые были вооружены. Когда они снова, на сей раз потрудившись в поисках, наткнулись на элв, объедавших мягкий хрусталик, то сперва хотели их прогнать в норы или убить, взяв на прицел, но один из числа пришельцев, звавшийся остальными Уттумом, им это настрого запретил, разглядев в насекомовидных существах признаки разумности. Уттум и сторонники его виденья, отнёсшиеся к элв без предубеждения, ходили к ним и с разрешения старших попытались понять их. Крахом окончилась затея, так как элв, даже старшие, ещё не настолько были могучи и сильны, чтобы уметь обращаться к непохожим на себя через песнь, а иначе и сейчас не умеют. В конечном итоге, тот Уттум, став к элв посланником и узнавший о них больше остальных, настоял и претворил в жизнь план совместного сосуществования. Поверхность и пещеры опять зажили отдельной жизнью и не пересекались. Единственное, что осталось от элв в умах видевших их пришельцев, так это недоверие, смешанное с боязливостью за покой возведённого наверху уюта. Им не понравился ни их вид, ни их цвета, ни запах, от элв исходивший.

     Выводки поколениями сменялись и, пусть планету давно покинул постаревший Уттум, но мир, хоть и немного странный, сохранялся. Потом, в 57-й период сбора гидропонного урожая у поселенцев, когда своды тёплых пещер по обыкновению сотрясала работа машин жатвы, прибыли клахар, совсем чуждые даже для элв. Поселенцы приняли их лучше и радушнее, потому что клахар, невесть откуда, знали и понимали их язык, о чём сразу стало известно. Они, эти другие, назвались «Клахар» сами, первыми взяв слово, и это насторожило элв, ведь значило, что поселенцев клахар нисколько не боялись. Они старались сообщить им свои сомнения, но по-прежнему не освоились должно в песне и потому поселенцы воспринимали образы диалога с элв, как образы собственных снов. Кто же будет отвечать снам?

     Клахар не пользовались для путешествий кораблями, но исчезали и появлялись в мирах мгновенно, стоило им обратиться к той шершавой сфере, что нёс один из них, предводительствуя. Это поразило поселенцев, так как большая их часть видела прибытие, и они, возбуждённые небывалым зрелищем, предлагали клахар своё жильё, свою еду, металлы, труд и особей для размножения, но таинственным путешественникам, все дары отвергавшим, нужен был только долерит особых, местных пород.

     Старшие от выводка, наиболее сильные в песне, задолго до случившегося предрекали появление хвори, разносчиков её заразы. И она явила себя. Это был акт дружелюбия клахар, что они совершили на приёме в Каюте Убранств, парящей над поверхностью города рядом с Каютой Истории, парящей немногим ниже. Деревья от ростков, принесённых ими с собой как подарок, скоро взросли от рук поселенцев сперва в атриуме, среди прочих убранств той каюты от разделённого корабля, а позже и везде по планете, радуя несведущих своим красивым видом.

     Клусс и клисс: шторм и шквал. Лим по описанию узнал эту породу деревьев, названием выведенную от словообразования своего мира, и теперь осознал весь кошмар, продвигавшийся с культурной экспансией Клусского Единения многие века. Он то думал, что использовался только хиинцем с корабля Доу, а использованной оказалась вся жизнь, как и жизни поколений и целых эпох родного дома.

     Элв не потребовались знающие, чтобы разобраться в ситуации. Они почуяли нечистое интуитивно и определили источник угрозы сразу, но не могли никак сказать тем, кто был наверху, а ростки всё глубже и глубже впивались в камень с каждым днём промедления. Тогда элв решили сами с ними покончить и так спасти поселенцев. Землеройки за одну ночь срыли все древа, пожрав разносчиков и каждый листок от них, а корни выкорчевали лапами да оставили преть под солнцем.

     Поселенцы изумились, не поняли элв, возгордившись за свои уничтоженные труды, затем порицали их и попросили у клахар ещё семян. Клахар, занятые на другом полюсе мира, в просьбе не отказали. Взошли новые деревья, но и те были утащены по норам или поедены. Клахар, теперь вмешавшись в конфликт и видя тщетность своих попыток насадить здесь хворь, озлобились и стравили элв с поселенцами, пестуя их подавляемые страхи. Внушение легло на добротную почву непонимания и въелось в поселенцев до мозга костей. Элв предполагают, что это симптомы хвори, один из её эффектов.

     В Большом Городе три дня гремела сирена, но погасли стены и спала невидимая преграда. К четвёртому дню на рассвете выступили построения и машины для совсем иной жатвы загудели над сводами, взрыхляя камни.

     Элв не хотели войны, никогда не хотели сражаться с поселенцами и не знали как, но вынуждены были спасать себя. Старшие от выводка скорбели из-за того, что предстояло совершить с поражёнными скверной, но и уступить ей не могли, так как хворь не знала сытости.

     Поселенцы умели плавить камень, обрушивать пещеры, превращать живое в лёд и жечь поверхность огнём со своих кораблей, но их было меньше чем элв. И элв были повсюду. Землеройки и воины, прорыв Ход Уттума, попытались вначале сразу добраться до подстрекателей-клахар, дабы погасить пламя конфликта до его начала, но те успели оставить Унк накануне, забрав с собой и добытый долерит.

     316 долгих лет войны на поверхности уничтожили всё, что было создано. И элв и поселенцами, занимавшими поверхность. Ход Уттума, взяв за своё начало первое место встречи элв и поселенцев, послужил отличным укрытием от массированных бомбёжек и, благодаря восемнадцати его расширениям, почти неиссякаемым источником хрусталика - основной пищи. Озёра плазмы, радиоактивные накопители, сбрасываемые перед заменой с кораблей, ночные лазерные канонады над полюсами и погодные аномалии навсегда изменили поверхность, разрушили Большой Город.

     Элв, когда-то обладающие зачатками высокой материальной культуры, тем не менее деградировали за эти года под облучателями кораблей иноземцев, что проникали слишком глубоко в камень, но и сами поселенцы, обернувшись врагами, не избежали этой участи, преобразившей их намного сильнее стойких обитателей пещер. Выводки как и встарь могли надолго засыпать, но больше не могли родить потомства. Эти старшие, что стояли рядом с Лимом, были последними.

     Корабли, окончательно прекратив стрелять на 349 год войны, не вернулись к поверхности, не улетели прочь искать новое пристанище, а на 371 год стали вдруг падать, сходя с постоянных курсов у орбиты. Те, что не взорвались термоядерными цепями взрывов, землеройки тщательно обследовали. Что случилось в этот период с поселенцами и почему падали исправные корабли? Элв не захотели рассказывать.

     — Мы использовали их корабли, из тех, что не поднялись в начале войны. - лилась песнь и клацали ей наперебой жвалы. — Мы научились воздействовать на металл, не прикасаясь к нему, и, полетев впервые, ощутили трепет, как перед вашим появлением. Киз не поддался нам и с тех пор мы не пытались летать на оставшихся кораблях, боясь очередного краха.

     — Кто тогда атаковал Клусс? - медленно спросил он элв, как спрашивал сейчас себя. — Кто уничтожил мой родной мир?! - спросил он куда яростнее. — Я должен поверить вам?! Я должен забыть весь ужас того дня и смерть всех кого я когда-либо знал?!

     — Мы не знаем, зовущийся Лимом. - склонились создания слева и справа. — Мы готовы бесконечно просить прощения и, всё же, мы не знаем. Элв бились с тобой, но никогда не помыкали, не унижали и не отбирали надежды, как делали другие из других миров. Элв не могут сделать грязное, ибо у нас ничего нет. Мы сама чистота: элв не разрушат созданного другими; элв не оставят после себя объедков хрусталика; элв милосердны к тем, кто милосерден к нам; элв не создают себе врагов и создающих врага не терпят; элв презирают унижающих и никогда не унизят иных сами; элв ни за что не погубят мир, где пребывает их выводок, и не дадут того сделать другим; элв всегда помогут чистым, если чистые будут в них нуждаться и всегда уничтожат хворь. Мы не знаем наверняка, кто взял ваши земли себе, но мы знаем, кто кроме вас знал наш облик и, в отличие от певчей Рмун, без устали готов был потакать желаниям завоевавшей их хвори.

     — Клахар.

     — Клаха-а-ар... - миллионом громких погремушек затряслись чешуйки хитина на живых стенах.

     — Вы пытались искать их?

     — Их не найти-и-и... - в эхе клацали жвалы, источая испуг. — Их не перехитри-и-ить... Их не нагна-а-ать... Что могут одни элв, страшный-страшный воин? Что могут, ничего не знающие о иных мирах? Нам осталось одно угасание среди вечной тьмы...

     Радужная нить задребезжала как струна, когда большой элв отчего-то дрогнул. Рмун теперь опускалась обратно в объятия ложи и чуть-чуть при этом подёргивала кистями, будто кукла, нанизанная на верёвочки. Веки Рмун раскрылись.

     Лим, не понимая того, что ему пришлось лицезреть, встал, выключая оружие, и быстро приблизился к любимой, склонившись над ней.

     — Рмун... - нетерпеливо объял он её за приподнявшуюся руку. — Рмун, посмотри на меня. - она сжала кисть в его ладонях, повернув голову. — Во имя течений Соату, Рмун, скажи, что это не очередной обман недругов, что ты снова можешь видеть!

     Её глаза, жёлто-синий и чёрно-фиолетовый, выражавшие принятие каждому и всем из существующих существ, вновь налились цветом. Пелена морока спала с них, исчезла. Дыхание её оживилось и участилось в такт клокотанию всех трёх сердец, ощутивших приток крови. Лим никогда ещё не чувствовал себя настолько счастливым.

     — Лим... - обратилась она к нему, когда влажным гелем Лим промокнул ей губы.

     — Да? - спросил он, наклоняясь ещё ниже. — Рмун, что ты хотела сказать?

     — Люблю тебя, мой стражник страшных снов. - воссияла её осторожная улыбка.

     Свободная кисть Рмун пригладила его щёку, и та налилась теплом так быстро, словно её обожгли.

     — Как любят музыку прудов чистейших и их даров...

     Свет, что виден был над ними, на секунду став ярче в несколько раз, вдруг погас.

     Гул пещеры донёс тонкий писк сиреневого луча завихрителя, вошедшего в пространство атмосферы. Грохот разрыва, раздавшийся при попадании, и пыль пронеслись по тоннелям и путям, подняв клубы пыли, подобные песчаным бурям весеннего Киза. Пол, пусть и был сплошь каменистый, ушёл у него из под ног в одно это мгновение. Лима откинуло на двадцать-тридцать шагов в сторону, закружило, переворачивая. Потолок стал обваливаться маленькими кусками с краёв, а потом и крупными с кратерного просвета. Что-то пошатнуло свод, затем вновь и вновь. Грохот гулом выхода метанового газа пронёсся по пещере ещё несколько раз. Теперь было похоже на болванки плазменной картечи. Слюда, занявшая пространство аккурат над ним, потрескалась, начала падать.

     Лим встал, вынул электрорубило и, обходя препятствия, возвратился к полумесяцу с Рмун, рубя по пути камни впереди себя и над собою. Отрегулировав второй режим электрорубила, Лиму удалось сделать полноценный щит - нужно было укрыть Рмун, пока не стало слишком поздно.

     Трое элв, за исключением самого большого, накрывшего Рмун своим панцирем, не сдвинулись с места. Лим выдохнул с некоторым облегчением. Остальной выводок частью погиб под завалами, пугающе вереща подобно длинношеим чавтисам, а частью убежал по тоннелям врассыпную, пытаясь забраться как можно глубже. Старшие же не завершили начатой работы, даже когда крупные камни били им по ногам, раздавливая те в смятку. Они кричали и стенали, но не оставили её. Липкая нить и паутина над Рмун, вновь закашлявшейся, засопевшей и закрывшей глаза, дрожали с каждым толчком.

     — Пришли-и-и... - зашипел двое элв, ткущих паутину. — Пришли-и-и нечистые... Пришли-и-и, чтобы осквернить само небо...

     — Вы спасёте её?! - кричал им Лим, заслоняясь от камней щитом. — Вы сможете её спасти?!

     — Мы пытаемся, но надежды мало. Хворь глубока в ней и иная хворь, что совсем близко от нас застыла в небе, питает заразу силой. Она чувствует всё зло, она чувствует и пытается его отвернуть... Дети от выводков элв умира-а-ают... Элв сделают для чистой певчей всё, что могут дать их лапы, жвала, нити и песни, но по мосту радуги она должна пройти сама.

     — Что я могу сделать?!

     — Никто не вправе помогать ей. Никто не сможет ей помочь там, куда она идёт. Даже ты, страшный-страшный воин. - Лим выделил в звуках работу новых завихрителей, на сей раз осадных. Порода трещала, плавилась и дробилась кусками. К Унк вернулся Доу? — Они близко... - повторила змееподобная. — Они желают нашей смерти... Они желают власти - желают потакать хвори...

     — Как подняться наверх?! - электрорубило периодически шваркало разрядами, встречавшимися с каплями влаги. Здесь текут подземные реки? Подобные тем, что были на Клуссе? — Как мне подняться на поверхность?!

     — Выводок прово-о-одит тебя... - ответил самый большой элв. — Ступа-а-ай за нашими детьми... Ступа-а-ай в своей стихии, страшный-страшный воин...

     — Спасите ей жизнь! - бросил он напоследок. — Во что бы то ни стало, сделайте это!

     Он не считал расстояние, в противовес тому, как учил его Кослу. Лим не глядел по сторонам, не держал в уме гезхоры. Он лишь бежал, быстрее и быстрее за землеройками, которые вели его. Поворот направо и подъём по скользкой дорожке с гладкими вмятинами, где любой зилдраанец давно свернул бы ногу. Вот ещё один тоннель в системе сотен других, перебороздивших друг друга, что нож ломтики выпечки, доставленной из труб-змеек пищевого конвертера. Блики, свет и поверхность - после темноты он не сразу понял, что уже выбежал и не сразу отразил, что происходит наверху.

     Чинту провели расчистку плацдармов для высадки и отстрелили кругляши-капсулы десанта, запалившие в синеве неба четырьмя своими термально-красными разгонщиками. Квэл-система костюма определила параметры автоматически, пока Лим забирался по уступам кратера: их семи палубный флагманский стинум тяжёлого класса «Ио», производя отстыковку одного из двух осадных тасагов, размещённых в карманах экранированного брюха, завис в тридцати девяти дакту на орбите Унк. Самая дорогостоящая игрушка в галактике, на которую чинту убили половину военных ресурсов. Его корпус в пятнадцать дактов по длине и четыре с половиной дакта по ширине, открывая виду неровно выдвинувшиеся ромбовые стержни, утыканные десантными челноками и орудиями завихрителей, ещё двигался по инерции после сверхсветового прыжка. Свет от внутренних помещений роботизированных ремонтников и контурных маяков Лим видел без увеличительных наглазных накладок. Технологическое отставание в чём-либо чинту всегда компенсировали внушительностью масштабов.

     Они были не одни. Сразу под стинумом маленькой, еле заметной точкой болтался разведывательный эктим клусского флота. Лим не узнал окраски: вместо сплошного обесцвеченного серого он был выкрашен в траурные чёрно-белые цвета с золотыми завитками на перекрытиях верхней палубы.

     — Зволл Киарар. - прошептал он. — Траурный флот.

     На этот раз флот оплакивал не выдающегося адмирала или героя Единения, но весь свой погибший мир. Лим, словно почувствовав что-то от произнесённого, достал квэл Шудд. Сигнал усилился, и поток передачи вырос. Не могло быть сомнений, разведчик уцелевшего клусского флота, что должен был забрать Лим с Рмун, отыскал Унк, двигаясь на его частоту, а чинту удачно сели ему на хвост. Он должен был забрать их, если с вопросом лечения Рмун зилдраанцы не пойдут на компромисс, но их раньше перехватил Билглем Татт и с тех пор корабль всё время следовал по пятам.

     Чинту долго не раздумывали. Отцепившийся от шлюзов осадный тасаг «Шорп» подцепил борта разведчика магнитными захватами МЗСГ-К, использовавшимися обычно для укладки особо сложных габаритных грузов в корабельные трюма, и, перенаправив щупы удержания, разорвал судно напополам. Двенадцать клусских солдат - стандартный экипаж подобных кораблей. От декомпрессии все умерли мгновенно.

     Десант тем временем надвигался. Барки садились жёстко, без торможения, и лишь на открытой площадке обстрелянной поверхности. Удобная мишень - чинту не славились грамотным стратегическим планированием.

     Воины от выводка не проспали нужный момент и, едва аппарели первой приземлившейся капсулы выдвинулись на все стороны света, врезались в толпы пристёгнутых стрелков, срывая сиденья вместе с ними и творя в отсеках форменный хаос кровавой бойни.

     Костюм передал новую обработку данных: на планету садилась 1431 капсула противника и таким образом, предполагая среднюю вместимость единицы в 500 мест, ударный отряд первого эшелона насчитывал 725500 генно-улучшенных солдат чинту. Генетическая коррекция на закоулках центральных секторов не регламентировалась, и чинту повсеместно использовали её, надеясь получить преимущества. Лим понимал, что без 20-ти процентов перекрытия сил вторжения стантовыми вышками элв погибнут сегодня к исходу дня, пусть он и будет длиться словно вечность, и, что важнее, погибнет его Рмун.

     Лим настроился через квэл на частоты переговоров и понял голову. Небо от приближающихся барок почернело, а гваркающее наречие чинту отчасти спутало мысли. Он бежал на перехват дальней барки за ведущим его выводком, стараясь не отставать.

     — Научи-и-и нас своему ремеслу... - зашумел хитин. — Направь выводок, страшный воин. Научи-и-и...

     — Но как? - спросил Лим.

     — Желай этого, представь образ сражения и через песнь мы усвоим его.

     Представить оказалось очень просто. Схема возникла в уме сама собой и элв, видя её как своим собственным воображением, перед ним разделились на два ручья, поползшие к долеритовым сколам. Землеройки оторвали куски породы и обмотали их липкой сетью, а воины, что были посильнее, стали их раскручивать, пока не отпустили в броске. Оба импровизированных снаряда смяли неприкрытые сопла разгонщиков с одного борта на приземляющейся капсуле и та, дав резкий крен вправо, врезалась в поверхность, а затем закрутилась словно катапульта, запуская свои обломки по курсу вращения. Другие выводки тут же переняли этот приём и капсулы посыпались одна за другой. Утро только вступало в права, а от теней не осталось и малого остатка - кругом вспыхивали очаги химических пожаров, сдобренные трупами элв, то разбегавшихся, то набегавших вновь.

     В эфире чинту творилась подлинная паника. Такого ожесточённого сопротивления на стинуме не ждали, но проводить дорасчистку выбранных плацдармов было поздно. Велик был риск сбить не одну уже приземлившуюся капсулу с залпа неуправляемых болванок, а завихрители столкнули бы их ещё в воздухе.

     Лим заслушался сумбурными переговорами и, пока он был в движении, осколок стального листа сбитой капсулы, отскочив от поверхности, проткнул ему выставленную правую руку до стыка костей. Неожиданная боль отбросила его с дороги мыслей. Он взвыл космическим фантраммом, упал, и только ему и оставалось бы, что беспомощно смотреть на страшную оголённую рану, если бы не подоспевшие элв.

     Его чуть-чуть кольнули жалом в левую ногу выше коленей, и боль стала проходить. И как они проткнули ткань? А, не важно. Лим был сейчас благодарен любой помощи. Когда он почувствовал в себе уверенность, то решился и медленно, потягивая за края, вытащил осколок сам, даже не моргнув. Тело при этом ничего не почувствовало. Элв нацедили липких нитей и плотно обмотали ему поражённую область. Рука не гнулась, - кость разрубило - но и пока не болела.

     Со стинума, наблюдая большие потери, уже запустили в подмогу десанту порядка пятисот капсул с «Руо», произведённых в Содружестве Дис - экзоскелетными боевыми машинами, использовавшимися пехотой чинту при штурмах или наступлениях на планетах с тяжёлой гравитацией.

     Пространство изогнулось крутой дугой и на выходе из сверхсветовой в 48-52 дакту заскользил ещё один корабль, на сей раз зилдраанский.

     Чинту, по своему обыкновению, не подумав толком, открыли по нему огонь из всего, что было в наличии и зилдраанцы, в свою очередь, запустив манёвр уклонения и перестройки щита, дали ответ веерными орудиями, оцарапавшими борта стинума будто когти животного циклопических размеров. Они стали вращаться рядом друг с другом, обходить линии прицеливания, уворачиваться и распылять по орбите обломки сыпавшихся фюзеляжей.

     Стервятники, сцепившись, слетелись на поклёв и теперь делили тушу добычи.

     Лим, при помощи воображения, дал элв, крушащим всё на своём пути, идеи подкопа под днище капсул и использования солдат противника в виде живого щита, но сам в бою уже не участвовал, а только слушал песнь, пока она вдруг не умолкла, будто что-то надломилось в чутком мироздании. Одна из подбитых камнями капсул, рухнув в кратер, подземелья которого покинул Лим, взорвалась и огонь, взойдя выхлопом гейзера по линии его краёв, словно фонтан, вырвался наружу. Десять капсул пролетали, маневрируя, под длинным языком небольшой скалы. Стоило подумать и элв, пробурив камень, обрушили её. Из-за специфической формы она стала довольно заметным надгробием для несколько тысяч чинту.

     Эфир зашипел громче шнырявших чуть ли не под ногами элв. Он выключил квэл и послушал песнь. Лим заговорил, но не слышал на сей раз ответа от элв, и прождал в молчании, как показалось, довольно долго.

     Трое старших элв выползли из-под взорвавшегося кратера сами, без помощи, хоть где-то им и не доставало прежних конечностей. Они подползли к нему, словно безучастные к сражению, что не собиралось прекращаться, и развернули у ног тело Рмун, которое... Не нашлось тех слов, которыми Лим бы мог прервать своё гнетущее молчание боли. От Рмун почти ничего не осталось из-за обрушения свода. Руки, её ноги, её... Нет, даже мысли сейчас причиняли ему новую боль.

     — Мы готовы были бы сами слечь и закостенеть в хрусталики пещер, если бы могли так всё исправить. Рмун в своей несравненной чистоте была так сильна, что хворь убоялась и приближала с каждый мигом её исход. Мы сделали вс-с-сё... - негромко шипели раненые жвалы. — Мы до последнего ткали нити и дали ей всё-ё-ё наше время, чтобы пройти по мосту радуги... Мы теперь готовы, узнав певчую, пройти по тропе скорби за неё, но оттуда, куда ушла Рмун, никто не возвращается. Мы взываем, но она не услышит нас. Мы всегда отныне будем взывать к её чистоте. Мы всегда отныне с ней и будем почитать её, как одну из нас.

     Лим всего этого не слышал, а слышал только звон в своих ушах, закровоточивших, хоть он и не был ранен. Всё смешалось на его пути и слилось затем во едино. Глаза и скулы медленно наливались тяжестью, словно кувшин, поставленный под неиссякаемый родник. Щипавший кожу ветерок совсем растрепал его отсохшие чешуйки, что он более совсем не чувствовал, и проскользнул меж пальцами правой руки, что не могли сжаться в кулак. Лим не успел ей сказать всего самого нужного и важного, не успел даже попрощаться, как следует. Он просто не успел всего, что непременно должен был успеть. Рмун умерла не на его руках, а в окружении элв на этой мерзкой, безжалостной планете, сначала давшей, а затем сгубившей все его надежды. А вокруг него и Рмун всё били и били снаряды с кораблей, зависших над планетой, и кратеры поднимали к небу тысячи тонн камня и пыли. Элв, что тысячами гибли от каждого залпа и огня синего пламени, скрипели хитином и трещали жвалами, умоляли до самой своей смерти его помочь. Но он бы так и оставил их всех до последнего на погибель, если бы не сильней желания собственной смерти в нём оказалось желание смерти всему живому.

     Падальщики... Все они падальщики...

     Лим часто, но тяжело задышал и лишь через пару гезхоров понял, что протяжно хрипит, надрываясь, не в силах кричать из-за вколотого через жало токсина.

     Вокруг него на поверхность поднимались всё новые и новые элв, а десант Руо неумолимо приближался, словно норовя протаранить поверхность. Стервятники слетелись на поклёв - невинных здесь не было.

     Падальщики... Все они падальщики...

     Выводки, морем тел заполонив стонущую от синего огня, кислоты и лучей поверхность, зашумели хитином, подняли свои жвала и, раскрыв пасти так широко, как смогли, затрясли жвалами, но настоящей песни Лим больше не слышал. Возможно, больше и никогда не услышит - эту возможность отняли у него вместе с лицом Рмун. Вместо неё он услышал - быть может, не от элв, а в самом себе, — звуки мелодии, которую могли родить только пустоши и илистые утёсы поблёкшего Клусса. Эта мелодия взывала к морю.

     Элв, чувствуя изменения в Лиме, расступились шире от него, создав заслон. Хитин их сначала медленно, а следом быстрее и быстрее зашелестел, затрясся из стороны в сторону. Жвалы стали клацать и тереться друг о друга в такт. Миллиарды миллиардов элв, высыпавшие на поверхность и опутавшие телами всю планету, стали, выбивая такт, клокотать вокруг него на небо - их было не счесть и не было предела совершенству их песни.

     Лим, вслед за мелодией моря, услышал ритм, всколыхнувший его и ошеломивший, как древние языческие пляски первопредков на островах-городах, ушедших в небытие с морем Клусса, что так, через элв и него самого, теперь желало вернуться. Он ни о чём тогда не думал - разум его очистился, - но точно тогда же он и почувствовал, что может одним усилием воли сровнять с землёй горы.

     Всё ещё не отрывая от Рмун взгляда, поглощённого скорбью, он поднял левую руку, указывая на «Шорп», как можно шире распластал ладонь и медленно повёл её к низу, на уровень своей груди.

     Шуршание хитина.... Неистовая пляска... Трение миллиардов жвал...

     Пожар, что жёг его ладони, пробудил в сознании элв силу, подвластную ранее лишь старшим из них. Оратория высокого наречия заполнила его собою, будто изменила и даже обожествила слабое тело.

     Корабль чинту, вопреки всему мыслимому, начал менять свой курс. Экипаж осадного тасага забегал по рубкам, прокладчики курса включили приводы на все двигатели, но машина не слушалась и продолжала падать, сметая своим тупым П-образным носом собственные силы десанта. Командование с «Ио», прощупывавшего тяжёлыми орудиями толл-пактиридовые генераторы щита у зилдраанцев, видя смещение сил, решило покинуть сектор. «Ио» отстрелил с левого борта несколько барабанов металлических зонтов, тут же словивших встречную шрапнель от зилдраанских утуров, и перешёл на сверхсветовую с марша. Навигаторов явно подыскали из опытных наёмников пакмомму, в изобилии встречающихся в их старых колониях, давно забывших подчинятся дряхлой метрополии.

     Лим, с огромными трудом и вернувшейся болью, воздел правую руку и, как и левую, стал опускать с наклоном.

     Зилдраанский тасаг был исполнен искуснее прямого как синт-древо тасага чинту, но и его гибкие толл-пактиридовые двигатели, перестроившись четырежды, не совладали с неведомой мощью. Сплющенная пирамида носа в полтора дакта сходилась на угол к носу стинума чинту. Рубки и палубы не освещали традиционно острые углы зилдраанского корабля, оставаясь под толщей переборок, но тёплым желтоватым светом, лившимся из-за комбинированного торий-керамического стекла, подсвечивали основные двигатели и маневровые кабели. Стержни перекрёстного двухпалубного V-образного корпуса, четырьмя направляющими расходились от носового отсека вооружения, а с центра протянулись прямыми трёхзвенными двигателями, укорившими своё вращение. Капитан отдавал экстренные распоряжения, техники в спешке там готовили эвакуационные челноки, а навигатор корабля старался связаться с Зилдрааном, но судно им больше не повиновалось.

     Лим, закрыв глаза, начал считать.

     Три дакта... Два дакта... Дакт.

     Корабли соприкоснулись носами, издали будто и совсем невесомо. Беззвучная белая вспышка мощнейшего термоядерного взрыва от детонации военного концентрата гелия и кислорода, как мигнувшая полярная звезда сверкнула вдалеке, а затем, за несколько секунд, пока остатки кораблей входили, падая, на уровень атмосферы, облака вспыхнули красно-синим пожаром, газовыми парами поджёгшим ядовитый воздух Унк и мир сотряс грохот небес. Прозрачная взрывная волна, по своим границам видимая невооружённым взглядом, докатилась до Лима, и дыханием Соату ударила по его шее и щекам, огорошила мелкими камнями, металлической пылью обломков. С элв тогда смыла она и вычистила пыль, слипшуюся с чешуйками, словно осенив сих существ при их втором нарождении, как победителей. Спустя тысячи лет под землёй, настал тот день, когда они вернулись наверх и больше никогда ничего не боялись.

     После взрыва осадных кораблей десант чинту окончательно захлебнулся и, если и удавалось отдельным отрядам перестроится после высадки на взгорье, не успевал добраться до цилиндрических болванок-камер с Руо, под острым углом утыкавших поверхность. Выводки элв тут и там по планете оперативно встречали гостей жвалами, шипами, сетями и крючковатыми когтями лап. Они подчас, становясь друг на друга, своей массой и вовсе захлёстывали подлетающие челноки, обжирая на ходу стальные конструкции вместе с экипажем до последних винтика с костью. Погибло много выводков, задавленных упавшими капсулами или в начале операции распылённых завихрителями, - десятки тысяч детей - но теперь у них были аппараты для десантирования, частью полностью исправные, и нетронутые экзоскелеты Руо. Тем не менее, на Унк им оставаться больше было нельзя - о неудачном рейде «Ио», координатах Унк и стычке с зилдраанцами скоро узнают в Монн. Никто не станет разбираться кто прав, а кто виноват после сегодняшнего сражения. Строго говоря, теперь это и не имеет значения. Даже адмирал малого хиинского флота Ацц, обычно пассивный на заседаниях, наверняка проголосует за крайнюю меру сдерживания и планету «закроют». Последствия для миров испугали бы кого угодно. Рмун погибла вслед за Клуссом, зилдраанцы с чинту, не желая глубокой конфронтации между собой, обвинят в гибели своих кораблей остатки клусского флота, что отыскал планету врага, а Монн ополчится всеми силами на последних существ, что знают правду. Впереди у этой галактики, а может и у всей вселенной только война, горе да иные несчастья, что привычны для привычных к смерти. Зилдраанцы, чинту, сурву, хиинцы, хадву, пакмомму - каждый другого стоит, думал Лим, каждый рвёт другого будто голодная гончая. Зачем ему жить пред началом эпохи великих распрей, когда всё утеряно? Зачем ему жить без родины, Рмун и надежд на справедливый исход?

     Лим стоял на коленях пред изувеченным телом жены и долго пытался увидеть собственное отражение лица в синих искрах включенного оружия, что медленно, но верно приближалось к шее. Оставалось совсем немного и всё будет кончено...

     Краешек синего света коснулся чешуек и те, расплавившись, сильно обожгли Лима. От боли он склонился ещё ниже, коснувшись живота Рмун своей головой. Никому, и даже элв, что видели не только тела, не было в тот день полностью видно, сколько он познал печали.

     — Нет. - решил он всё же. — Нет. Не так престало всему умирать. За правду кто-то должен заступиться... Кто-то должен. И кто, если не последний из Со`Гат?

     — Стра-а-ашный воин, что ты желаешь этим сказать, общаясь с самим собой?

     — Нельзя устать от правды. - проговорил Лим, с трудом вставая с колен. — Правду можно только презреть...

     Он отнял электрорубило от своей шеи, поднял руки перед собой, так чтобы их видеть, и не узнал их: сколы и глубокие борозды на выцветшей броне, косые черты потёртостей на стекле облегающего голову шлема, липкий сгусток обмотанный на рану. Лим действительно остался последним из служивших в Со`Гат, но кто он теперь, всё потерявший и стоящий в кругу бесчисленных элв, коих считал заклятыми врагами? Похоже выглядел и Кослу в час своей смерти. Он тоже, будто заведомый пленник грядущего, сражался, не понимая должно происходящего, несмотря на то, что надежды победить в главной своей схватке у него уже не было.

     Лим снова, переборов ядовитую смесь отягчающих чувств, коснулся Рмун и поразился с тем действием своим первым мыслям. Сначала это была та же боль, что росла и росла, набухала в висках, но затем... Он не желал впредь щадить вставших на его пути, не испытывал к ним прежнего чувства милосердия и гуманного снисхождения, что хранил даже пред настоятелем Динсамом у святилища дофмы на Тал`Иид. Лим возжелал торжества правды. Отныне любой ценой.

     — Мы не ве-е-едали, что можем так... Мы не зна-а-али этого о себе... - взволнованно зашумел очищенный хитин, а элв завертелись по сторонам. — Веди-и-и нас, страшный воин, любимый великой певчей. - обратились вдруг все они к нему жвалами. — Веди-и-и нас...

     — Хотите, чтобы я вёл вас? - тихо отозвался Лим, не надеясь быть услышанным.

     — Веди-и-и нас... - шумели миллиарды хитиновых пластин и клацали триллионы жвал, поднимавших пылевые бури. — Веди-и-и нас... Веди-и-и элв, дабы мы могли сотворить покой для звёзд...

     — Вы желаете увидеть далёкие миры и привнести чистоту землям, где разрослась великая хворь? - без малой доли прежнего себя поднял Лим глаза к звёздам, злостно наполняя грудь тяжёлым оксидом меди, пропитавшим жгучий воздух от разорванных двигателей десантных транспортов. — Тогда приготовьтесь и сделайтесь самим себе оружием. Станьте едины, как были едины до прихода чужаков на эти земли. - склонился он вновь и в оскале коснулся рукою прогретого долерита, подле остывшего тела Рмун. — Я покажу вам все миры, попавшие в сети ныне незримых ловцов. Я покажу вам самый нечистый из них.

     Глава

     20

     — Итак... - восседающий во главе собрания обвёл пристальным взглядом присутствующих.

     — Итак... - будто пытаясь сравнится с оппонентом в важности повторил тот, что сидел напротив.

     — Мой рассказ окончен. - сказал Уттум, громко захлопывая книгу, открытую на последней странице.

     Золотисто-чёрная диарама в пол дакта по высоте и два полных дакта в ширину, значительно нависала над незначительным столом собрания, погрузившемся в молчание. Напущенные запахи мочёных водорослей с Глан`Сура нивелировали обычный толл-пактиридовый перегной воздуха. Огненный свет играл в темноте от горящих подставок-чаш корректируемыми лучами на стенах, украшенных выступающими фигурами перетекающего рисунка: опадающими лепестками, клиссовыми деревьями из абстрактного райского сада, совместившего в себе все возможные ландшафты и сезоны, горделивыми воинами всех известных и неизвестных видов, мифическими зверями, на коих эти воины охотились, и стройными рядами бесчисленных кораблей, шедших фоном к воинам и животным. Корабли, от еле видимых точек ударных эскадрилий до абстрактной исполинской машины смерти, затмевали корпусами небеса и раздирали друг друга, да землю под собой на части десятком различных способов, а вдали, над степной равниной, утонувшей в войне, из-за неосвещённого диска безымянного спутника всходило, как казалось, небольшое солнце, подсвечивающее его края. Этот символ нового озарения и перемен был вписан очень удачно. Если не рассеивать зрения и начинать обзор с краёв, то создавалось ощущение, словно все фигуры обтекают центр. Помещение могло бы трижды вместить в себя задымлённые молельни хадву, вместе со статуями всех карающих богов, и, не смотря на это, место осталось бы ещё и для полноценной производственной площадки квадресурсного цеха. Но всё видимое и невидимое пространство здесь очень не по-зилдраански занимал один стол собраний. Вентиляция кресел, вмонтированных в пол, работала как диссипационные излучатели регреццистов, но духота словно только продолжала накапливаться. Атмосфера на собрании царила напряжённая.

     — Вы понимаете, почему вас собрали здесь именно сейчас?

     Восседавший во главе не кричал. Не было нужды. Крошечные датриаторы звуковых волн, смешанные с пылевыми частицами, витавшими в помещении, рассеивали и преобразовывали его речь в нужной для каждого конкретного собеседника частоте и речи. Остаточный хрип, тем не менее, проходил в эфир вместе со словами. Старость настигала очередную жертву, но кабспладт и не противился скорому концу.

     — Я впервые «здесь». - послышалось неприятное бормотание того, кто занимал сейчас восьмое место. — И от этого пугающего места мне не по себе. Мне кажется, что помещение движется...

     — Это Такад-II. - надменно отозвались с номера пятнадцать. — Здесь всё движется.

     На общий спектр обзора тут же выскочила схема движения элементов Такада-II. Тоесть, всех его элементов, включая выведенные по экватору толл-пактиридовые шахты-резервуары. Исключением были лишь полусферы корпуса сей искусственной планеты, парящей в космосе, и воспроизведённая ем имитация земной коры.

     — Та-а-ак... - поднялся восьмой, растопырившись руками на столе. — Я с самого начала не разделял эту вашу авантюру. Меня могут хватиться на родине, а теперь вы заявляете, что эти ваши... эээ...

     — Незарегистрированные стинумы зилдраанского образца. - с постоянным шорканьем языка о зубы донеслось от второго, сидевшего от главы слева.

     — Да! - ещё больше негодуя, указал восьмой на второго. — Заявляете, что они перенесли нас под сам Зилдраан. Триста десять звёздных дней глубокого сна в дромм-камере! - показал он на свои бока под костюмом, отвисшие из-за тактильной гелиевой подкачки. — Меня уверяли в крайней важности присутствия на некоем негласном собрании лучших почитателей наставления мудрого Нугхири, которого мой старый род чтит с самого его паломничества к горе Йакшум, и что в конце? Богохульственные истории выскочки! Кто такой этот Уттум, чтобы знать толк в декларируемых вопросах?! Небылицы на небылицах! - громыхнул он о бортик, представлявший собой многослойное стекло фирдш, скрывающее за собой вялотекущий ручеёк приятной глазу лавы. — Немыслимая и грязная ложь! Поклёп на веру! - он обратил взор на равнодушно-спокойного кабспладта, перебиравшего кистью по столу. — Я требую от вас немедленных объяснений!

     — Полно красноречия. Вы не в том положении чтобы что-то требовать от коллегии заседания и вы это знаете. - отозвался третий номер, сидевший от главы заседания справа.

     Восьмой, что-то бурча и скрипя прихватами, сел.

     — Такад-II личное владение нашего верховного кабсплада, чтобы там не писали в экскурсионных сводках Малвергесиума. - первый номер величаво на это кивнул. — Поэтому проявите к остальным присутствующим уважение. Вы не у себя дома. Кроме того никто из обслуги, - он указал на машины, стоящие у дверей, — или здесь сидящих не выдаст тайны собрания. Официально нас почтила делегация от имперской колонии на Оллрвё, что, однако, прямо сейчас выступает с закрытым докладом о своей работе на закрытом же научном кольце-спутнике планеты Тал`Гип. Вам не о чем беспокоится. Об этой афёре прознают не скоро.

     — Пока не нагрянет внутренний флот. - недоверчиво и с опаской подметил приземистый номер десять, теребя некую изумрудную брошь.

     — Оллрвё? - непонимающе переспросил двадцать второй, прислоняясь к столу поближе.

     — Оллрвё находится в приграничье с Хадву. - с неохотой объяснил четвёртый, отпивая из бокала. — Дальше одни неисследованные сектора, ведь эти... насекомоподобные выскочки пообещали сбивать прокладчиков меер-буёв, если сунуться. Общекосмическая система навигации, видите ли, им не нужна и несёт угрозу основам суверенности. Мои дознаватели большего не выяснили.

     — И кто на это поведётся? - крикнули толи с тридцатого, толи с двадцать девятого места.

     — Обратите внимание на экраны ваших геф-проекторов.

     Некоторые высветили голографические карты над лифрановым столом, достойным приёма величайших императоров, некоторые воздержались. Как бы то ни было, но все увидели, что четыре флотских звена, обозначенных миндалевыми кружками, действительно кружили вокруг орбиты самого крупного искусственного спутника Такада, бывшего в свою очередь естественным спутником метрополии Зилдраанского Малвергесиума. Зелёные квадраты отрядов внутреннего флота сосредоточились главным образом на орбите Зилдраана.

     — Дезинформация, как видите, работает. На поверхности Такада-II не зафиксировано движения посторонних судов, а экскурсионные туры мы отменили заблаговременно.

     И в самом деле, на поверхности было необычайно спокойно, безлюдно. От южного полюса шло зарождение нового циклона. Температура, как и всегда, поддерживалась на уровне двадцати двух градусов: низкие луга, синт-посадки, редкий песок, завезённый транспортниками с жаркого Оххо, да небольшие запруды прогулочных садов. Виднелись протяжённые ангары синтеза растительных белков, поля солнечных отражателей. Тут и там от поверхности робко тянулись башни системы кинетического щита. Шахтные толл-пактиридовые хранилища озаряли песочный экватор равноудалёнными провалами вглубь конструкта. Идиллия, сравнимая разве что с хиинским Атоллом шести водопадов, но и она всего лишь ширма. Под прогулочными садами, лугами и песками притаился флот, а ещё ниже огромные мастерские и цеха. Сотни и сотни списанных крейсеров, несколько выкупленных через третьи руки эрцау и целые склады кинетико-фуллареновых мин.

     — К делу, господа. - восседающий во главе заседания верховный кабсплад хлопнул рука об руку и изображения погасли. — Грядёт эпоха раздора. Эпоха неминуемой, великой войны и вы знаете об этом уже некоторое время. Никто из присутствующих, думаю, не станет отрицать того, что правительства Монн не справляются с навалившейся нагрузкой. Беженцы прибывают к Ихигиту, Такаду, Хиину, границам Тал`Окад и Дис со всех окраин галактики: от Чинту, Хадву, Изама, прочих удалённых миров. Они от чего-то бегут. Донесения моих разведчиков, засланных к останкам клусского Киза, пугающе бессистемны, смутны. Население тех миров бежит так быстро и отчаянно, что согласно на любые условия размещения, на любую норму выдачи пищи. Они бегут так неумолимо, что порой затаптывают насмерть своих же собратьев на станциях распределения. Добавьте сюда сугубо внутренние проблемы. Экономический коллапс перепроизводства в Содружестве Дис не заставит себя ждать под напором с Хиина, Тал`Окад вмешается со своей «помощью», разорвавшись силами и на оставшийся клусский флот, а Зилдраанцы вернуться к закрытой модели обеспеченья в рамках позаимствованной технологии Клусского Единения, окончательно похоронив стабильность кабинетов в Монн. А голод, уже сейчас ощущаемая нехватка энларида, снижение расходов на развитие гидропоники в условиях крайних температур, проблема о монополии Малвергесиума на толл-пактирид? Корабли Нолгвура собираются уже сейчас в ударный кулак во тьме сектора Ипп-V, а может и ещё где, и час, когда будет нанесён этот удар, всё ближе. Зилдраан, Дис и Тал`Окад, взявшись за руки, встанут на защиту галактики? Или ничтожно малый Хиин спасёт нас? Кто поведёт всех за собой, когда придёт время? Половина наличных кораблей в дальних картографических экспедициях. Боевые флоты ведущих рас боеспособны хорошо если на треть от заявляемого в декларациях на Фириме. Ужасная правда в том, что нам нечем защитить 546 миллиардов существ, что на тысяче пятисот мирах, от кислотно-взрывного Лиелэ`Рееку до величественных экзопланет вроде Орхопфа, с надеждой взирают в небо над собой и даже не подозревают о приближении неотвратимого рока, предопределённого всем нам. Как указывают мои данные и сведенья приглашённого Уттума, имеющего к происходящему самое прямое отношение, всё висит на волоске. Опираясь на полученную информацию, от имени пока ещё живых и ищущих решения, я настаиваю на немедленном заключении между нами пакта о флотском союзе и взаимопомощи.

     Тридцать третий и тридцать шестой номера поперхнулись, десяток номеров развёли руками, везде заспорили, по помещению скользнули неприкрытые смешки.

     — Вы собрали сих почтеннейших представителей самых разных народов на самом тайном заседании в галактике и в самом сокрытом от наших недругов месте, какое только можно вообразить, для того чтобы просить об объединении сил? - невозмутимо, но крайне галантно спросил тридцать седьмой. — Быть может с некоторыми... - он с интересом оглядел присутствующих. Согласия в растерянных лицах не было заметно. — Но со всеми сразу? Как вы это себе представляете? Нет и нет. Да и почему мы вообще должны верить этому Уттуму, кем бы он там себя не называл?

     — Потому что только вы можете спасти моего потомка.

     Заседающие, удивившись больше чем от тезиса речи верховного кабспладта, обернулись к чужаку, единственному не сокрытому за броневой фирдш-панелью.

     — Постойте, а кто же ваш потомок? - спросил пятый. — У него есть идентификатор, печать, имя? Хотелось бы знать, о ком мы говорим.

     — Теперь, после гибели Клусса, осталось только имя. Он известен вам как Авидтам.

     Зал мгновенно будто с цепей сорвался, забурлил и зашумел.

     — Этот ваш Уттум безумен! - громче остальных кричал восьмой, снова соскочив и обращаясь к верховному кабспладу, всё также спокойно водящему рукой по столу. — Выдаёт себя за того самого Уттума, что основал Клусское Единение!

     — Таковое невозможно! - бросил двадцать второй в подтверждение его словам. — Даже малые отроки и неразумные дети знают, что Уттум окончил жизнь в вечном странствии, знаменитом путешествии в поисках бога Мелглиба!

     — Мы считаем, что это, без сомнения, мерзкий шарлатан! - выступил от переговаривавшейся группы тринадцатый.

     — Меня меньше всего волнует, что вы обо мне думаете. - жёстко оборвал его Уттум. — Я сообщил интересующие собрание данные в обмен на помощь и желаю её получить. За остатками от клусского флота охотятся десять тысяч кораблей Монн, любезно выделенных сурву, и потому дорог каждый гезхор.

     — Откуда и как получены эти данные, что вы нам сообщили?!

     — Это не ваша забота. Вам нужно знать лишь, что они достоверны.

     — Опираясь на ваше слово? - во весь рот улыбнулся оппонент.

     Уттум указал на книгу:

     — Без моего слова у вас бы вообще ничего не было.

     — То о чём вы вещали и особенно некоторые моменты рассказа, простите за грубость, больно надуманны, растянуты будто во благо самой вашей фантазии и лишены смысла.

     — Я рассказал всё так, как было на самом деле. Не упуская самых мелких деталей. Ведь никогда не знаешь, где появится очередная бусинка из орихалка.

     — Право слово, вы несёте ахинею. Не хочу вас обидеть, поймите верно, но увы вам больше нечего нам предложить, а из сказанного доверия мало что вызывает. - сказал четвёртый.

     — У нас был уговор.

     — Вы уговорились с верховным кабспладом, а не со всеми нами. - раздалось от женщины на двадцать двадцатом.

     — Ошибаетесь. - настаивал Уттум, не нагнетая голоса. — Выгодное кабспладу выгодно сейчас и вам.

     — Назовите предлог вам помогать. - по деловому вмешался третий. — Хоть один.

     — Зумтиад от Кохта.

     — И это ваш предлог?

     — После того как он по геф-линии огласил для собрания Малвергесиума десять расшифрованных столпов мудрости с завершившейся экспедиции на Тал`Иид, его сигнал затерялся, а след миновал барки Кижтар. - Уттум огляделся вдоль контуров стола. — Вы не знаете где и почему он скрывается, в беспокойстве ищите, но никогда не найдёте без моей помощи. Тем более, вам не узнать деталей.

     — И вы готовы пожертвовать знающим Зумтиадом, прекрасно понимая цель наших поисков, ради Авидтама?

     — Выполните условия договора. - надавил голосом Уттум, не желая больше отвечать. — Это в ваших интересах.

     Верховный кабсплад молча выждал, поглядывая на собравшихся. Третий помедлил, но в конце концов открыл поток своей геф-линии.

     — Приказ «Хвост Еквендалла». Исполняйте. - зашифровал он сообщение и тут же свернул частный маяк. — Сделано. Авидтам в безопасности от нападок ваших кровных недругов сурву, по крайней мере на какое-то время, пока Гоно не раскусит провокацию моих наёмников на Тал`Иид. Так где Зумтиад?

     — Зумтиада должен принять у себя в покоях Иквир. - ответил Уттум, не дожидаясь реакции со стороны прочих присутствующих. — Это случится довольно скоро, но сроки мне неизвестны.

     — Чем вызван интерес?

     — Доносом разведки Шайры. Его агенты расширяют сеть на Тал`Окад и недавно перехватили крайне интересную запись персональной геф-линии, сделанную пять с половиной звёздных месяцев назад в нейтральном секторе Муш. Ради неё многие пострадали, перед тем как хоть кто-то заговорил. Агенты не пожалели денег на подкупы, шантажи и угрозы. Желаете её заслушать?

     — Не тяните Уттум. Заседание и так довольно затянулось.

     Без лишних слов, Уттум вывел запись всем присутствующим на персональные геф-проекторы. Кабсплад зажмурился, приник к проецируемому в мозг изображению и сконцентрировался, стараясь запомнить как можно больше деталей.

     ***

     Светло-фиолетовое. Не в том плане, что окружающее пространство и в самом деле таковым являлось, как раз наоборот, но он видел мир именно через призму заданных цветов. Глаза охватывали будто большее пространство, не упуская из виду даже незначительных мелочей ландшафта, а мозг легко расшифровывал увиденное, передавая напрямую ёмкостное восприятие. Шаг за шагом его взор продвигался в такт уверенной поступи по каким-то пневматическим заборкам, качавшим пары тускло-серого дыма внутрь совершенно пустой, тусклой, элипсоидной комнаты, наливавшейся сиреневым светом. Желтоватые огоньки, плавно бегавшие зигзагами у ног, видимо служили активной декорацией, что миновала лишь три белых баллона, подвешенных к стене. Отсвета, что струился подобно остановленным в движении морским волнам, от них исходило мало, но он ощутил, что наблюдать его движение довольно приятно.

     Чувствительный визор оперативно изменял восприятие пространства в соответствии с реакцией глаз своего оператора. Там где было слишком темно - плавно добавлял яркости, наоборот слишком ярко - нагонял затемнение, желал оператор увидеть что-то интересующее вдали - увеличивал и регулировал контрастность. Команд произносить не требовалось, доставало одного желания. Вспышка нейронных связей и перед зрителем подробнейшее описание интересуемого объекта, либо его разбор, вплоть до связей мельчайших атомарных частиц. Кабсплад поймал себя на мысли, что все эти груды информации не вываливаются на экран визора, остававшегося стерильно чистым, а воспринимаются персонально, словно круговерть вычислений сложнейшей аппаратуры - часть его собственного органического существа.

     С мыслями так же творилось неладное. Настоящее буйство! Одна перекрывала следующую, взрыв вольной фантазии мгновенно смешивался с точнейшими, не знакомыми ему физико-химическими формулировками и уравнениями. На ходу, в зрительно-ощущаемых подробностях организовывались различные вариации и подробные схемы реальных действий, исходя из текущего положения. В них учитывалось давление, температура воздуха, наличие либо отсутствие подручных предметов, слой частичек пыли, психофизическое состояние окружающих, да и собственное состояние тоже. Иными словами - всё. И так происходило каждую секунду, каждое мгновение, пока кабсплад, слившийся с происходящим, чеканил мерный шаг по помещению. Никакой наисовременнейший вычислитель Зилдраана или Хиина такого бы никогда не смог. При этом напряжения от действий как такового не ощущалось: расчёты и выверки давались легко, привычно. Они явно воспринимались совершенно естественными тем, чьими глазами он сейчас смотрел.

     Иллюминаторов не было ни в виде экранированного поля, ни в виде материальной части корпуса, не было и иных ориентиров, за которые можно было зрительно зацепиться. Кабсплад инстинктивно сопротивлялся хлынувшим потокам информационного восприятия, впрочем не долго. В конце концов, он отдался ощущениям, ища в них подсказку. И быстро нашёл.

     В какой-то момент пришло точное знание: «под землёй, мобильный комплекс зондирования почв, планетоид П-212.33, сектор Муш, в пяти дакту от первого уровня выносного толл-пактиридового щита».

     Наконец компания пересекла сферу и подошла к её краю. Дверные створки отсутствовали, но ровно по краям от зелёной полосы, делившей покрытия долями, пласты защитной стены типа «фирдш» переливались блуждающими кубами, случайными, то углублявшимися, то восходившими линиями и более сложной геометрией в массе подвижной, чистой материи, струившейся как газ.

     Стоило подойти ближе и её структура моментально изменилась: узнав посетителей, невидимая система преобразовала свои частицы в аккуратный, треугольный проход со срезанной вершиной, украшенный простеньким мотивом мраморно-серого рисунка невиданных животных, да всё тех же желтоватых огоньков, на сей раз перекинувшихся в движениях поближе к загнутым полукругом краям, аккурат у композиции щупалец и дугообразных копыт.

     Движение продолжилось быстрее. Пройдя образованный шлюз они остановились и платформа с центральным углублением, на которой группка замерла как по щелчку, на манер пройденной стены разуплотнилась, унося их ниже. Мивеол сработал штатно, разложив на месте падения сиреневое поле сверхплотного, фермионового газа, заставившего тела зависнуть в невесомом положении. Страха от невиданных «чудес» кабсплад совсем не чувствовал. После нескольких лет бродяжничества по станциям-кольцам Содружества и зилдраанским орбитальным городам он ничего больше не боялся.

     Отделавшись от последнего охранного ключа, группа наконец-то попала куда следует. Колональный проход отсекал их от копошившихся существ тройными рядами узорчатых подпорок. Другие из компании стояли совсем близко, но заговорить кабсплад не мог, хотя попытался сделать это несколько раз. Четвёрка выглядела точь в точь как Валлур, описанный в рассказе Уттума, не считая расхождений в росте. Ощущение играло с ним в весьма причудливые игры: он их будто прекрасно знал, но не мог вспомнить даже имён.

     Из-за загораживающей прибывших матово-алой распорки, устеленной разномастными инструментами неизвестного функционала, появилось новое лицо. Худая, сложенная как ребёнок, довольно престарелая тень являлась сейчас лишь подобием того учёного, голографическая фигура которого непременно и постоянно высвечивалась на всех геф-проекторах, пользователи которых хотя бы немного интересовались фундаментальными открытиями в области грунтдиеминевтики, физики сверхмалых частиц и кораблестроении за последнее столетие.

     — Вулл-Нга-Ув, хранящие завет. - обратился учёный с льстящим почтением. — Следуйте за мной на место.

     Первый язык зилдраан выглядел совершенно иначе, нежели он, как колонист, лишённый права на нём говорить, его себе представлял. Помесь изменяемого интонацией стона мириата, развернувшегося в усталом зевке, и звука его же мяса, отлипающего от нёба, но суть передавалась безупречно.

     — Вулл-Тса-Окогх, знающий Зумтиад. Вы привели нас, чтобы показать это? - спрашивает Валлур напористым, утратившим покой голосом, показывая на пульсирующий камень, зафиксированный у стяжек экрана деструкции.

     — Талнирид. Да, вы не ошиблись, это именно тот самый талнирид. - довольно подтверждает очевидное Зумтиад.

     — Мы знакомы с этим камнем. Талнирид служит основой для выработки состава толл-пактирида. - мрачно проговаривает он то, что и так все знают, дабы подчеркнуть идиотизм ситуации.

     — Вы, вероятно, думаете, что вас обманули, позвав сюда? - угадывает его мысли Зумтиад. — Нет-нет. Ни в коем случае. - поднимает знающий руку в нахлынувшем порыве. — Дело не в свойствах этого чудесного камня.

     — Тогда в чём?

     — В месте находки, свойствах и количестве найденного.

     Пришла пора Валлуру искать недосказанность. Нолгвурец, прикидывающийся зилдраанцем, расслабил мощные плечи в ожидании продолжения. Его спутники не двигались с мест.

     — Все залежи талнирида, которые мы обнаружили, были найдены на экзо-планетах, где отношение производных гравитации и давления внутри атмосферы колебалось как один к одному или один к двум...

     — Прошу, к делу. - жестоко оборвал Валлур потуги учёного.

     — Никого не волнуют детали... - бурчал Зумтиад. — Всегда самое важное и вкусное в деталях, но они никого не волнуют... Впрочем, как угодно. Его нашли здесь, в нижних слоях пород.

     — Что значит здесь? На какой-то из ближайших экзо-планет сектора?

     — Здесь значит здесь. - отбрасывает Зумтиад официальный тон приёма. — Внутри этого самого планетоида.

     Гало-отражатели помещения контролировали углы падения света от гелиевого элемента с пузырьковым слоям замороженного магнезита, вращающегося на стержне портативного носителя, а ещё эти подвижные пластинки отлично разносили звук, поэтому все разом услышали, как спутники спешно зашептались у Валлура за спиной.

     — Но ведь наличие талнирида подразумевает резкое климатическое колебание в далёком прошлом планеты, происходящее в большинстве случаев при столкновении с иным космическим телом. Прецеденты обнаружены в сферах скоплений империи Тал`Окад, на ряде планет Содружества Дис и совсем недавно на Клуссе.

     — Для уровня Фирима вас неплохо натаскали в центре подготовки. - замечает его волнительное предвкушение Зумтиад, ковыряясь в оборудовании. — Да, мы считали что исключений не бывает, но вы взгляните сюда. - ткнул он в проекцию. — Концентрация 89% от всей массы.

     Разумеется, Валлур сразу понял к чему сказанное идёт: теория естественного, планомерного зарождения и развития жизни на Зилдраан да и вообще везде, где был обнаружен талниридовый след, идёт под откос. Узнай кто об этом из простаков и горячо любимую им родину спишут из «Старших рас», наплевав на её действительный возраст, а пограничье тут же взорвётся нападками со стороны группы Еххиов-Гракх. Тогда от новой войны за передел владений на космическом фронтире не уйти никому. Отдельные существа могут договориться, их государства могут договориться, даже целые планеты и системы могут договориться, стоя при этом на пороге открытого противостояния, но внепланетные синдикаты - никогда.

     Кабсплад соглашался с его мыслями. Ему слишком часто приходилось вести с ними дела.

      — Почему вы позвали адептов?

     —Тоесть, почему не позвал специалистов из Монн? - умный старик поправил пористую перчатку гидромагнитно-конвективного динамо, выполненную на основе кремния, коей он минутой ранее создавал локальные, корональные выбросы массы на разрезанный участок галтирида.

     — Я не был об этом осведомлён.

     — Разумеется были, адепт Валлур. - насмешливый тон одного из самых уважаемых учёных в обозримом поле исследованных миров, не вызывает раздражения, ведь то слышался не гутарский гогот отчуждённых от Малвергесиума, но голос существа с высоким уровнем интеллектуальных сил.

     — И всё же, - не отрицает Валлур, — почему?

     — Отчасти из-за идей, которые начали посещать меня в последние дни работы, отчасти потому что скажи я Монн и эти фанатики из секты регреццистов, прознав, не оставят меня в покое, пока не исполосуют диссипационными излучателями, крича «Да направят нас столпы Эрткула!» или схожую ахинею из этого их псевдоучения о пяти избранных столпах, которые сам же Эрткул понимал как тезисы. - он задорно похлопал правой рукой о включенную перчатку.

     У любого другого бы кисть сварилась от непреднамеренного нервного импульса, но только не у Зумтиада, которому было не занимать потрясающего везения, равно как и странной, для знающего его статуса, аляповатости. Страшноватая шутка удалась, и Валлур несколько растерял серьёзность бравого солдата, расслабившись в стойке.

     — Если вы не против, может пройдёмся до форбуш-камер? - приметил располагающий момент Зумтиад.

     — Ведите.

     Они сделали пару шагов налево по проходу, но подумав хорошенько, Валлур обернулся и приказал своим подопечным оставаться у внешней ограды. Далее они шли совершенно одни.

     Вокруг мелькали потоки плазменной подсветки, ящики кубической спрессовки и отчёты рабочих, записанные прямо на участках проводимых работ. Пахло не то гарью с инжекторов, не то загрязнённой вентиляцией.

     У самых форбуш-камер остановились: Зумтиад не привык так далеко ходить, да и в таком возрасте, пускай Малвергесиум ему и разрешил использование имплантов на исключительных правах, требовалось время на передышку.

     — Сам факт данной находки, адепт Валлур, не столь знаменателен, сколь знаменательна закономерность. - начал он, поправляя силу натяжения на своём гибридном позвоночнике.

     — Выходит, наиболее развитые цивилизации начинают своё шествие именно так? Талнирид как-то повлиял в прошлом на наш...

     — Что вы, что вы, нет! - закашлялся учёный от попытки рассмеяться. — Конечно же нет, к тому не найдено объективных причин. Мы, имея ввиду братию знающих зилдраанцев, не располагаем теми возможностями, суммами и числом, каким располагает любая наша полувоенная организация, - похлопал учёный по нагруднику Валлура, ещё не испещрённому знаками, да засечками. — а поэтому для нас доступны в изучении лишь те миры, что не поскупятся на щедрое финансирование: Тал`Окад да Содружество. Всё! С другими попросту ничего не выйдет. Обычная перевозка оборудования с места на место сожрёт большую часть средств.

     — Но вы ведь закономерность подразумеваете?

     — Её, её. - закивал учёный.

     — Не понимаю. - расписался в бессилии Валлур, скрещивая руки за спиной.

     — Знаете, почему я всё же позвал адептов? - выдал Зумтиад подойдя к форбуш-камере.

     Валлур молча взирал на него из под толстого слоя светопоглощающего керамического стекла ожидая готовый ответ к явно риторическому вопросу.

     — Вы не отличаетесь разговорчивостью и вообще не склонны разбалтывать серьёзные вещи, тем более, если о том вас предварительно просят.

     — Значит отличаемся умом. - не удержался он и передразнил знающего в его манере.

     — Верно, верно, младший адепт. - ответил выпадом Зумтиад, поправляя показатели прогнозируемой реакции на камере. — Итак, у меня есть научная гипотеза. Очень специфическая идея.

     — Я само внимание.

     — Что видите вы, глядя на представителей иных миров?

     — Знающий Зумтиад, я...

     — Именно. Мы похожи, все существа. - пошагал в дальний угол помещения неуёмный учёный. — У нас у всех от четырёх до восьми конечностей, от одного до десятка глаз, есть кровь - «внутренняя река». Стремление к власти, новому знанию, жажда богатства, славы, большей чести, любви. Мотивы, что по-настоящему управляют нашими цивилизациями у всех одни.

     — Зумтиад, к сути... - кабсплад услышал ту самую сталь.

     — Метеориты, - легко скакнул в другую ипостась учёный, — некогда поразившие исследованные нами экзопланеты, есть явление уникальное и в то же время простое в исполнении, захоти мы сейчас сделать их подобия. - ничуть не оскорбился он, поглощённый полётом мысли. — Бьюсь об заклад, что и вообще все миры аналогичным образом подверглись бомбардировке миллиарды лет назад.

     — Так в чём ваша идея? Или вы просто пересказываете мне одну из теорий о зарождении жизни?

     — Идея в том, что эти куски некогда были одним целым, заключённым в одной точке пространства. Скажем, одной единственной планетой.

     — Невозможно. - сухо резюмировал Валлур.

     — И всё же, если предположить. - вновь контратаковал учёный, принявшийся за регулировку вентиляции на предмет засоров. — Единое целое... Не знаю пока точно: звезда, планета ли, сверхкрупный её остаток, не смогший действенно развиться самостоятельно, или эти куски попали в зону поля смагничивания тёмной энергии, но факт есть факт.

     — Теория вы хотели сказать. - поправил Валлур.

     — Данных достаточно, чтобы утверждать наличие единого конструкта. Подумайте, что если мы все развились как самодостаточные организмы с ходом простой и закономерной эволюции, но сама матрица структуры клеток, от крошечных амёб до нас самих, создана с определённым умыслом? И что если мы прямо сейчас, всем известным нам скопом в 546 миллиардов существ, бессознательно повинующихся своему коду генома, выполняем эту неведомую миссию или идём по избранному кем-то пути? Что если то, что мы называем свободой мнений, трактовкой правил и жизнью, их рождающей, и есть то, что создаёт нашу судьбу, которая вовсе не есть старый предрассудок, но вектор движения? Ведь тогда всё становиться на свои места. Тогда мне становиться понятным, почему ни в поисках Бога, ни в поисках клахар, ни в поисках длительного мира между мирами мы не находим ясных и прозрачных ответов. Мы ищем совсем не то, что следует. Мы не механизм, мы его шестерни. А разве отдельная шестерня, кричащая о своей неповторимости, может додуматься до понимания работы всех шестерней конструкции, в которую она встроена? Нет - в лучшем случае научится уважать другие шестерни, но толку всё равно никакого!

     — Зондировались всего четыре планеты. - повёл рукою Валлур у карты, не желая говорить о небылицах и надуманных измышлениях.

     — Целых четыре планеты! - взвыл от негодования Зумтиад, попав наконец в замусоренный участок шнека звуковым расщипителем. — Сколько вам их нужно? Четыре десятка, четыре сотни? Закономерность очевидна и слепцу. Да это переворот в грунтдиеминевтике!

     — Зачем я вам? - торопит его Валлур. — Что вам требуется от адептов?

     — Малая просьба большого начинания. - отложил инструмент учёный. — Проверьте миры, до которых сообществу знающих в жизнь не добраться. - выпалил старикан с характерным задором и продолжил сдержаннее. — Проверьте и отошлите мне результаты. - он потянулся за фазированным компрессором. — Хм, десяти хватит. - интонации знаюшего зацепили Валлура очевидной хитрецой.

     — Хотите что-то предложить взамен, Зумтиад? - несколько опешил он, поспешив изолировать звуковые каналы, перед тем как учёный воспользуется прибором.

     — Личный запас толл-пактирида для адептов и централизованное, не учтённое никем производство оружия вплоть до штурмовых машин третьего поколения Монн на моих условиях, но, - провёл он шестью пальцами по маркеру нагнетания. — опять же, только на ваших мощностях. - без капли смущения выдал знающий, не удосужив себя обернутся.

     — Рас уж ранее была затронута в нашей беседе тема Эрткула, скажите, переживали ли вы историю поисков Гамала? - суровее наступал Валлур.

     Зилдраанцы не изучали историй, не читали книг, газет или журналов, они не смотрели фильмов и не наслаждались иными формами визуальных новелл - представители четвёртой категории в этом существенно отличались от прочих. Зилдраандцы ощущали, имея возможность собирать, хранить и переживать чужое, либо собственное прошлое, бесчисленное количество раз.

     — Сейчас вы хотите рассказать поучительную историю о вреде нелегальных поисков таинственного и попытках это таинственное приручить для нужд общества. - расставил руки в боки Зумтиад, наконец оборачиваясь. — Мистика, скрещённая с технологиями. Поэзия силы.

     — Собственных нужд, не нужд общества. Адепты не последователи Эрткула. - жёстко надавил Валлур, подходя вплотную. — Мы не мечемся по вселенной, проверяя подлинность мифов да ветхих легенд, насочинённых своими предшественниками эры эр тому назад.

     — А Эрткул, вы считаете, был не прав? - не шелохнулся знающий, гордо задирая голову. — Только потому, что в той проклятой войне его сторонники избрали «не верную» сторону?

     — Я, адепты и совет памяти Зилдраан, - ещё злее заговорил Валлур, — считаем, что за совершённое требуется платить. И плата та велика с их стороны.

     — И она была сполна нами взыскана! - напомнил Зумтиад, воодушевлённо потрясая строительным расщипителем у самого шлема Валлура. — Но справедливо ли платить столь много, покуда цель величественна и служит спасением для миллиардов страждущих? Не всё ли равно простому существу, далёкому от идейных распрей верхов, что дарует ему лучшую долю?

     — Спасением должно послужить нарушение порядков Малвергесиума! - сорвался Валлур в крике. — Об этом вы и просите меня, вероятно отбросив собственную память.

     — О нет, адепт Валлур, - поучающе ткнул Зумтиал его в нагрудник, окончательно растеряв такт уважения, — я прошу вас лишь поверить мне. Прошу поверить, что порой даже сонмы криков могут быть оправданны поиском правды, приближающей золотой век. - на лице знающего запылало торжество праведности.

     — Это всё, что вы хотели мне сказать? - сказанного Зумтиадом Валлур не признал бы и под гнойниками хадву.

     Шифр. Кабсплад был мастером в тайных играх и раскусил их спектакль. Валлур отрицал всё слишком наигранно, не доставало артистизма. Вот оно, попались.

     Знающий Зумтиад присел на выступающий зазор форбуш-камеры, подготавливающей материал для строительного инструмента, и бессильно попустил руки на поджавшиеся колени.

     — Ступайте... - уверенный, исходящий рвением голос надорвался, перейдя в шёпот. — Расскажите своим собратьям то, что рассказал вам я. Расскажите. И прошу, оформите запрос на мою транспортировку с Тал`Иид. Скоро я отправлюсь туда и хотелось бы, чтобы покровительство Зилдраана смягчило норов местных морионтов.

     — Вулл-Тса-Окогх, знающий Зумтиад. Я передам весть.

     — Вулл-Нга-Ув, адепт Валлур. Будьте осторожны.

     ***

     — Транспортировка с Тал`Иид силами Малвергесиума слишком рискованная операция, чтобы поручать такое рядовым офицерам. Адмирал Таннам... - скрипнул первый кулаком, сжав кисть до хруста. — Теперь вы понимаете?! - продолжил верховный кабсплад, усилив звук датриаторов. — Иквир затеял помешать нам объединиться, да ещё и Валлур, этот нолгвурец замешан в делах с Зумтиадом. Он не ведает всей картины и непременно помешает сплочению миров. Зумтиад наверняка всё расскажет Иквиру про преследование со стороны ваших наймитов и ему будет с чем выйти к совету. Поэтому он и медлит, поэтому и пропустил три прошения. Такад-II не долго будет вам убежищем, равно как не будут ими и ваши собственные миры, когда Таннаму станет известно о заговорщиках у самых врат Малвергесиума. Всё падёт.

     — Космический фантрамм... - испуганно произнёс шестой.

     — Ваши имена всплывут тут же. Только объединение всех наших флотов под командованием первого комитета, - кабсплад указал на нагрудный символ. — понимающего ответственность более прочих, поможет нам противостоять разрушительным последствиям для устроенного в настоящем миропорядка. Только так нам удастся, затем объединив и флоты всех миров, противостоять Нугхури и его ручным псам из Нолгвура. Вы согласны со мной? Вы согласны, что смерть вас и всего вами созданного не скажется благотворно ни на делах, ни на будущем?!

     Отовсюду закивали, одобрительно забарабанили по столу.

     — Оставьте тогда свои заверения и, не теряя ни гезхора, передайте первому комитету управление над подконтрольными силами. Вместе мы защитим хотя бы одну эту галактику от бойни или чего похуже, второго пришествия Нугхири. Вы согласны со мной, спрашиваю я вновь?!

     Над столом высветился список наличных сил, определённый с привязкой к назначенным адмиралам и командующим. Встал второй и третий, встали тридцатый, тридцать первый и седьмой и пятый. Один за одним торжественно вставали остальные и распоряжались, договаривались между собой о координации, отдавали приказы.

     — Что теперь, верховный кабсплад? - спросили второй и третий в унисон накалившегося порыва, закончив собою подсчёт согласившихся.

     Верховный кабсплад неторопливо поднялся и вышел к свету чаш из-за фирдш-стекла. Присутствующие стали открыто переговариваться, удивлённые нарушением главного правила собрания со стороны его организовавшего.

     Алое сюрко с капюшоном, надетое поверх залатанной робы сопротивления, закрывало его не хуже покинутого детища высоких зилдраанских технологий. Свой бокал, так и не отпив из него, он оставил на подставке. Левый рукав свободно болтался. После зилдраанской двухразрывной реллы, от стержней фундамента вскопавшей прыгающими осколками укреплённый дом мирных рядом с ним, медики не спасли даже плеча. Армейский реструктор бесполезен, если рану плазмой прижгли набежавшие мародёры, избравшие раненых своей забавой. Помниться, они начертали после этого кровью символ «Крах» на стене того взорванного дома. Злая шутка случая - часть дома, используемая под нужды мобильного госпиталя восставших, приютила раненого командующего Пугга, как раз звавшегося солдатами «Крахом». Гилед, Пугго, Вояр, Бирвом - все прожжённые командиры погибли ровно за звёздный день до первого в истории применения Солнечного ливня. О, как горело небо... Всё, включая заложенные на глубине двадцати дактов командные пункты, запылало в страшной агонии, а когда поверхность прогорела до самой литосферы, то искать стантовыми приорбитальными платформами четвёртый внешний флот было поздно. Спаслись немногие - челноки магнитными захватами крепились ниже тридцати восьми дакту от верха начинающейся расщелины бездны Хаж, а после того как адмирал Таннам расплавил веерными орудиям тасагов шапку северного полюса вместе с подстанциями они стали падать на город.

     Никого не успели эвакуировать из пригородов и шахт. Полтора миллиона погибших под обломками в первую минуту. Больше чем за пять месяцев боёв сопротивления на эко-переконструированных спутниках Шуф и Зинаш. Но у иных, как часто бывает, был план. Эта война подарила мирам целый скоп удельных тиранов, - тех самых бывших мародёров - разбогатевших за чужой счёт. И большая их часть находилась совсем близко к нему. Слишком близко.

     Он медленно прошёлся с левого края, проводя пальцами по изголовьям кресел сидящих, и подошёл к величественной диараме, вместе со столом единственно видимой в темноте закрытого помещения.

     — Теперь... Хм. - заложил кабсплад руки за спину, всматриваясь в рельефные фигуры. — Теперь образованный ныне флот будет ждать моего сигнала и усердно готовится. Здесь, на Такад-II.

     Свет от чаш всколыхнулся, словно вознесённый ветром ввысь, и фигуры с силуэтами заиграли в иных, необычных чертах, оживая с тенями.

     — Что?! - дрогнул голос второго, вставшего на ноги. — У нас с вами договор! Вы обещали мне, что если удастся привлечь к заседанию достаточное количество лиц, то флот будет использован против корпорации Ниллет! Вы обещали...

     Ропот прокатился по залу от стола. Кабсплад слушал, но внимание считал нужным уделять одному собранию фигур и их рисункам. Они в действительности больше ничего не стоили после содеянного, эти заискивающие приспособленцы, коих он потрудился до того уверить в обратном.

     — Как? - перебил его третий, обронив бокал. — И с вами договаривались?! Верховный кабсплад, я призываю вас немедленно объясниться и надеюсь, что достаточный урон Кижтар всё же будет нанесён и...

     — Вы лжецы и преступники, для коих мир, живой и пульсирующий в своей жизни, это единицы и нули, которые вы можете или не можете использовать. - отмахнулся первый, даже не обернувшись. — Кражи, вымогательства, насилие, убийства, похищения и манипуляции на десятках миров. Вы лжецы и преступники.

     На трёх сторонах ухнули старые магнитные зацепы и, с эхом пришедших в движение шестерёнок, начали распахивать створки дверей, обитых золотом, платиной, да кристаллами талнирида. Тяжёлые толстые створки, уходящие верхом под потолочную грань, повиновались. Сидевшие завертелись, закрутились в креслах, услышав топот, лязг и шипящее зилдраанское наречие. Группы в зилдраанских шлемах, при традиционных иридиевых ножах с вензелями «К» на навершии рукояток, вышагали к столу, едва у первых из них получилось пролезть в расширяющиеся проёмы. Тридцать-сорок крепких на вид особей всех трёх полов. Погасив свет от своих персональных геф-проекторов, они рассеялись по периметру, загораживая всевозможные лазейки. Ножи перебрасывались из кисти в кисть, некоторые покачивались вперёд и назад, словно недавно приняли НДТ. Вид у них был как у банд с Ихигита или любого другого крупного зилдраанского орбитального города: решительный, дерзкий и насмешливо-пренебрежительный одновременно.

     — Вы лжецы и преступники. - вновь повторил первый. — И вы больше мне не нужны.

     — Верховный кабсплад! - сорвался восьмой с места, аж опрокинув сиденье. — Умоляю, подумайте что вы делаете! Подумайте о том, сколько я могу вам дать, сколько...

     Ближние зилдраанцы насадили его на лезвия, что мошку на булавку, не дав договорить.

     Кровь брызнула на стол. Зал тотчас наполнился криками. Зилдраанцы одновременно сделали шаг, второй и, занеся над собой клинки, приступили к делу с недюжинным проворством. Собравшиеся, всего несколько гезхоров назад мирно сидевшие за столом, повскакивали врозь, опрокидывая мебель, цепляясь за борта, соскальзывая с них мокрыми от собственной крови руками, и пытаясь сбежать.

     Называвшийся верховным кабспладтом не смотрел на то, что разворачивалось у него за спиной. Он не привык оглядываться назад, таковым уж он стал с юности. Диарама была куда увлекательней, играла с воображением, вынужденным переваривать и крики обречённых на смерть от лезвий. Он видел её бесчисленное множество раз, провёл подле не одну ночь, но снова взялся за старое. Взгляд начал движение справа, как всегда. Огонь, подгоняемый компрессорами форбуш-камер, перерабатывающих топливо, заполыхал ярче, подсвечивая выступающий рельеф и делая тени углублений много гуще. Воины пошли на зверей, а звери - не было предела видам - забили хвостами, да заклацали зубами, растягивая пасти. Дальше, дальше... Глаза быстро проскакивали сюжет за сюжетом. Горы уже опали, примялись луга и моря высохли. Корабли с высот жгли и уничтожали их без жалости и пощады. Не было для мира надежды, но звезда, что вставала из-за черноты диска спутника... Кабсплад, дойдя до центра, отнял взор и закрыл глаза. Свет звезды на мгновение показался ему настоящим.

     К тому моменту звуки в зале утихли, а регреццисты стали заговаривать в группах.

     — Мы в расчёте? - спросил кабспладт, даже не повернувшись.

     — В расчёте. - так же спокойно, как и прежде, ответил Уттум, вставая.

     Проходя мимо зилдраанцев к лифту пришвартованных челноков, он не глядел себе под ноги.

     — Сожалею, что Рмун, следуя вашей просьбе, не удалось помочь. - сказал ему в след верховный кабспладт. — Такой талант к улавливанию тонких частот... Без сомнения, она последняя во вселенной, кому стоило погибнуть.

     Впадины лба и ныне рыхлый панцирь из чешуек, как почудилось верховному кабспладту, состарили ещё больше это вытянутое, смугловатое тело. Уттум, дождавшись приезда нужного шлюза, подождал, перед тем как войти, и с открытой неприязнью ответил:

     — Жаль, что мёртвым неведома чуткая забота живых.

     Кабспладт проследил, чтобы корабль Уттума без препятствий покинул сектор.

     Зилдраанцы через некоторое время завершили уборку тел усилиями новичков отряда и машин технической службы. Переговорив со своим командиром, они, подобно Уттуму, вскоре отправились на корабль. Тишина вернулась в это тайное помещение Такада-II на полных правах, но не на долгий срок.

     — Билглем Татт. - всё ещё не повернувшись, высокопарно отметил кабсплад.

     Оставшийся в зале лжезилдраанец, бывший вдобавок сильно ниже любого из них ростом, снял шлем, аккуратно положив его на стол, и, подтягивая спадающую броню, подступил к нему, остановившись всего в нескольких шагах. Он подбросил нож, выровнявшийся в горизонт, и, хлопком в ладоши, сминая остриё и навершие, заставил его исчезнуть. Словно из пустоты, на его плечах возник и плащ с капюшоном, хорошо знакомый кабспладту по их предыдущим встречам.

     — Будут новые указания, владетель? - спросил затем хиинец, как ни в чём не бывало.

     — Начинается активизация второго протокола намеченного плана. Собери регреццистов, вместе с теми, что только что отбыли и направь к обозначенным мирам. - кабсплад шевельнул пальцами и над столом появилась звёздная карта, затмившая размером карты Фирима. Нужные миры мигали красным. — Пора встряхнуть наши спящие ячейки. После гибели этих владетелей-выскочек преступность, никем не сдерживаемая, на крупнейших станциях-кольцах, орбитальных городах и планетах захлестнёт улицы в два счёта. Как только внутренние службы перестанут справляться с ситуацией - выводи своих подопечных и организуй порядок, пункты раздачи бесплатной еды, защиту увеселительных концернов. Простые граждане любят принимать бескорыстные акты заботы, весьма на них падки. Поддержка общественного мнения в нашем большом деле сыграет важную роль. Создай основу для формирования независимых колониальных советов и проследи за тем, чтобы нашу причастность не заподозрили.

     — Появление тысяч регреццистов не пройдёт бесследно. Не пойдёт ли Зилдраан из-за этого вновь на крайние меры? - вкрадчиво поинтересовался хиинец.

     Верховный кабсплад усмехнулся.

     — Они не знают, что из семьи Куффас не все погибли в войне за усмирение Кохта. Они не знают, что ещё мальчишкой я добрался до клахарских руин в секторе Юфам-VII под видом заплуталого грунтдиеминевта и, конечно же, им и в головы не может придти, какое сокровище я там отыскал. - верховный кабспладт указал на диараму. — Не опасайся гнева Метрополии, скоро ей будет не до нас.

     — Но, как же вы тогда хотите отразить угрозу Нолгвура? Ведь...

     — Мирам не нужен сам Малвергесиум, Билглем Татт. — верховный кабспладт указал на суда, словно парящие над основной частью рельефа стены. — Только его флот.

     — Выходит, вам стало известно, что же здесь изображено? - любопытствуя, спросил хиинец, робко дотрагиваясь до каменного основания. — Битва?

     — Не только и не столько битва, сколько противоборство идей и концепций. Здесь прошлое и будущее планеты, известной ныне как Тал`Иид. Здесь наше будущее и наше спасение от него. Ответ в Столпах Мудрости. Там, у святилища пред горой Йакшум.

     Свет чаш после этих слов стал затухать и вскоре погас, оставив их наедине с мерцанием голографических звёзд. Шахты перераспределяли энергию.

     — А что с другими, вовлечёнными в игру? Стоя за дверью, я сперва был вынужден услышать рассказ Уттума, но, признаться, вскоре слушал его с огромным интересом. Флойд, Аттвуд, Лэрд, Адайн, Орно, Гартвиг и этот Валлур - мы ещё услышим о них, не так ли?

     — Непременно, дорогой Билглем Татт, - кивнул головой верховный кабспладт, — непременно. Их роли определённо ещё не до конца сыграны в истории грядущего. Нугхири, заполучивший Киртани, вот-вот появится и мне думается, они появятся следом. Нолгвур его только и ждёт. Но вас ведь интересуют, прежде всего, не они, а тот единственный, кого вы подлинно уважаете до сих пор, с той битвы на Кизе.

     Хиинец, вновь материализовавший в руках нож, покачал головой.

     — Вон`Мэ... - вспомнил он, с грустью улыбнувшись. — С кораблями невиданных конструкций, оставшихся от первопредков Клусса, как наш Уттум, и ордами элв благочестивый Лим, отныне не связанный долгом с горестно почившей Рмун, получил власть, о которой ни один отдельно взятый воин не мог и мечтать. - он несколько задумался над сказанным и вслед добавил: — Как он распорядится ей?

     — А как бы поступил ты?

     — Без жалости покарал бы своих врагов. - хиинец ни секунды не обдумывал ответ.

     — У наёмников твоего уровня есть враги? - удивлённо спросил кабспладт. — Впервые слышу о подобной незадаче.

     — Многие вещи на протяжении жизни когда-нибудь случаются или должны случится впервые. - хитро приосанившись, поклонился Билглем Татт. — Храни мудрость прежнего Нугхири тех, кого он изберёт врагом.

     — Храни его мудрость все миры от его же планов. - вслед за хиинцем дотронулся кабсплад до камня и, будто погружаясь в полудрём, прикрыл глаза. — Уверен, это только начало больших бед.

     Вскоре, отшвартовавшийся от Такада-II корабль Доу, сверкая гладкими обводами корпуса, покинул пределы шестой отметки меер-буёв, взяв курс на Тал`Окад.

     В 4458 звёздный год от Пятой научной эволюции, 22 день месяца Висба и 16 часов по местному звёздному времени Такад-II впервые в истории сдвинулся восемью частями с двух своих полусфер, обнажая спрятанное нутро, перепаханное титановыми линиями, пластами, надстройками и цехами. Живность и растения, завезённые с зелёных, пока ещё независимых миров-заповедников Орхопф, Кэъял и Увшу, славящихся своей несказанно богатой фауной, застыли, смятые силовым полем. Даже передовые роботы, шнырявшие целыми стайками на поверхности Такада-II, стали теперь не больше чем изысканными статуями. Насекомое замерло в воздухе, и опадающий листок не коснулся в тот миг земного грунта. Перекрывающие друг друга нагромождения геометрически точно выверенных стежков из диллированного металла, видневшегося внутри раскрывшегося Такада-II, сразу приковали к себе настороженные взгляды смотровых и навигаторов со стинумов внутреннего флота, но реакция Иквира, знавшего о встрече и следившего за ней, последовала первой.

     По его приказу, хтапсы и утуры, сотнями пущенные с юрких эктимов по оборонным платформам Такада-II, достигли целей за несколько гезхоров. Флоты преступных групп, переданные их главами верховному кабспладту, перегруппировывались у шести колоний. В это время армада второго внутреннего флота, представленная в полном составе и ведомая хладнокровным адмиралом Ксадом, приближалась от северного полюса Зилдраана, веерами выпуская по экранированным пластам Такада-II лазерные и плазменные сгустки энергии. Щиты были пробиты сразу, системы их подпитки перегружены, часть вовсе расплавилась, но выдержали сплавы самой оболочки. Проектировщики орбитальных городов-цехов остались бы довольны исполнением корпуса, выдержавшим столь колоссальный урон. Строители тасагов и крупных стинумов напротив пришли бы в праведную ярость. Диллированный металл, в сущности, единицы из полусотни существующих верфей могли себе позволить, а после сражения Хадву с Империей в 4412 год у планеты Жииз, богатой одноимённой слюдой, дефицит ощущался всё полнее. Кабспладт знал, что Такад-II не долго будет существовать на прежнем месте в качестве тайного укрытия, потому как станет желанной добычей в будущей войне, плацдармом.

     — Что с Такадом-II?! - на перебой кричали по всем геф-линиям.

     — Сфера раскрылась. - взвешенно рапортовал Ксад, охватывая судами Такад-II. — Повторяю, наблюдал раскрытие сферы. Искусственный спутник меняет орбиту. Внимание, шифровка его внутренних каналов связи перешла на язык сурву. Слышу переговоры на двух основных диалектах. Ошибки быть не может - это намеренная провокация Тал`Окад, Такад-II приказываю считать захваченным. Фиксирую далее сильные приливы на экваторе Такада: восемь и девять баллов по шкале Зумтиада. Считаю необходимым уничтожение объекта.

     — Оспариваю решение адмирала Ксада. - подключилась Мивон, командующая шестым флотом обеспечения, шедшим на подмогу.

     — Вы не вправе оспаривать мои решения, командующая шестым флотом. Вернитесь на вверенные Иквиром позиции.

     — Полное уничтожение объекта приведёт к катастрофе. - настаивала Мивон, разрываясь между дачей приказов, разговором по геф-линии и стратегической картой. — Запрашиваю высшее подтверждение на применение тяжёлых стантовых зарядов и завихрителей против двигателей, для их ограниченного вывода из строя. Мои эрцау затем заблокируют Такад-II силовыми полями, выровняют вращение и удержат спутник на орбите до прибытия штурмовых отрядов. Ремонтники в свою очередь уже ждут команд.

     — Делайте что должно, Мивон! - торопясь, дал добро Иквир. — Скорее, пока они не ушли!

     Приказ Иквира опоздал всего на 1,2 флотских гезхора.

     Небывалого охвата толл-пактиридовые двигатели, вьющиеся тонкими лентами кабелей вдоль стыков разделённых пластин-полушарий, засветились тёплым желтоватым цветом, тускнеющем в направлении избранного навигаторами курса. Прервав вращение, Такад-II без предварительного разгона перешёл на сверхсветовую скорость и, протаранив четыре станции приорбитальной геф-линии да нарушив приспособленный к нему терраформированный климат Такада, вместе с верховным кабспладтом пропал во мраке меж безразличных ко всему звёзд.

     Всю следующую ночь омрачённый новостями Иквир, подобно приближённым адмиралам внутреннего флота Ксаду, Мивон, Агобб и Эррапу, расквартированных в пределах домашнего сектора, не покидал малого зала совещаний. Закрытая геф-линия не умолкала на всех колониях.

     На следующий день был объявлен общий сбор флотов в домашних секторах. В колониях Малвергесиума объявлялся режим ограниченных прав, ряд учреждений переориентировались, организовывались планетарные комитеты гражданской обороны, все ресурсы были брошены на строительство и починку оборонительных сооружений. Назначались консультации с Хиином и Содружеством Дис. У дальних границ Тал`Окад, почуяв запах скорой драки, нездорово зашевелились хадву, до сего момента более-менее оставаясь нейтральными.

     Удачная атака на космопорт неопознанной группы наёмников на Тал`Иид не прошла без реакции. Империя отдельной дирекцией ввела в строй все флотские резервы, какие сумела выжать из колоний. Враг, совершивший это злодеяние, не назывался, но Малвергесиум проходил в отчётах как «объект первостепенного внимания». Разведывательные зонды Монн фиксировали ряд случаев незаконной выемки полезных ископаемых на нейтральных планетоидах со стороны сурву - у них ожили все десять космических верфей. Финансовые операции сурву замкнулись на космическую промышленность и роботизированные платформы. С разрешения империи и к единодушному негодованию почти всего Монн в пределы сектора у Тал`Иид вошёл первый флот Чинту, возглавляемый потрёпанным «Ио». Согласно рапорту шпионов Малвергесиума, среди прочего в империи пал и мораторий на производство не конвенционного вооружения. Дипломатическую миссию Малвергесима, после явно показной поимки нескольких его шпионов, на Тал`Окад отказались принимать.

     Совершенно другие сигналы неясного происхождения фиксировали то тут, то там по целому ряду секторов. С планетами Увшу и Жииз вскоре пропала связь - спутники связи были кем-то уничтожены. Замолчали и естественные спутники этих планет. Лишь странные, скупые на подробности вести о флоте, что атакует подряд все пиратские станции Чинту, встречающихся ему на пути, и который нельзя остановить силой, доходили до ушей адмиралов Фирима. Флоты Монн каждый раз успевали лишь к выгоревшему пепелищу. Чинту были в ярости. Сигнатура корабля «Доам» очень кстати вскоре показалась на месте уничтоженного Клусса, подтверждая догадку о происках Зволл Киарар. Но зачем возвращаться к уничтоженной родине, смотреть на её останки, кружащие по домашнему сектору? Доам более не менял местоположение и до сих пор испускал неподдающийся дешифровкам сигнал.

     Особое, секретное распоряжение сразу после исчезновения Такада-II обнаружил на своём выделенном узле геф-линии адмирал четвёртого внешнего флота Таннам, давно истосковавшийся по настоящему делу. 140 полновесных стинума восьмого поколения, 15 недавно модернизированных эрцау, 38 осадных и штурмовых тасага, 9 старых крейсеров, класса «Надгробие», 31 минный заградитель, 372 скоростных лакгрула и флагман Телселур, - «Кометный след», - приютивший на время вывезенного с Тал`Иид Зумтиада, под его началом стояли у самой границы империи сурву, скрытые обманными меер-буями. Но главной, не озвученной целью четвёртого флота оставалось слежение за скоплением кораблей, что отражали зеркалами-корпусами сам свет, свой ничуть не испуская. Нолгвур, притаившийся и замерший, выжидал.

     Полученный Таннамом приказ был недвусмысленным, особенно понимая желание Иквира перехватить инициативу, и содержал в себе всего два слова: «Смерть всему».

     Приказ ОРВ-22 Таннам привёл в исполнение без отлагательств и задержек. В 4458 звёздный год от Пятой научной эволюции, 26 день месяца Висба и 0 часов по местному звёздному времени двигатели передовых разведывательных лакгрулов четвёртого внешнего флота, подсветив корпуса друг друга зеленоватыми огнями, на половине сверхсветовой скорости двинулись к зеркальной армаде, приготовившись провернуть массовый «гаситель», охватом в сорок парсек по периметру. Они ещё не знали, что зонд сурву, замаскированный империей под неприметный астероид, уже направлял разведданные на Тал`Окад.

     Так начиналась последняя война.

     Эпилог

     Флойд раскрыл глаза одновременно с тем, как понял, что снова может дышать. Голова чертовски сильно болела в затылочной доле. Его будто разбудили посреди ночи в среду после пьянки, а через несколько часов нужно уже идти на нелюбимую работу. Рядом из знакомых лиц или тел никого не наблюдалось, впрочем, свет тоже не находил убежища. Флойд, похоже, застрял в одной сплошной и непрерывной матово-чёрной кляксе, вопреки структуре насыщенной необходимым ему кислородом. Единственное, что испускало свет, было огромным, выставленным сплошной стеной панорамным окном без перегородок, тянущемся не меньше чем на милю и восходящему к кляксе потолка не далее шести-семи ярдов. Но и этот свет был обманкой, так как ничего не освещал. Пахло пресловутой стерильностью, и одновременно воздух был непривычно свеж после душного Ша`А, прямо как фильтруемый в офисных небоскрёбах Мидлсбро.

     Флойд крикнул что-то наобум, но не услышал эха. При таком-то огромном помещении? Тогда он решился встать и подойти к окну. Как выяснилось, его ничто не держало на месте и не сковывало в движении. Приникнув к стеклу он стал наблюдать.

     Звёзды, когда на балконе старого дома стоял выносной телескоп, выискивались им донельзя жадно, с наивностью наименее опытного в деле энтузиаста. Сейчас же нужно было только смотреть: миллиарды миллиардов светил и галактик, от ярко-красных до зелёных, жёлтых и фиолетовых, мерцали и кружились все разом, словно танцевали с ним. Из-за того что глаза не поспевали уловить их все, они образовывали порой мудрёные узоры, сложные завитки и целые картины, прекраснейшие панно, подвижные сюжеты, становящиеся тем глубже и величественнее, чем дольше он смотрел.

     — У них много историй. Так много, что невозможно поведать и малую долю. - читая мысли Флойда, проговорил кто-то из темноты кляксы. — Порой они дивны и сладки в своём неведении. Порой ужасны и заведомо обличены недоброй судьбой. Порой теряются и прячут сплетения, умирающие затем вместе с ними. - говоривший приблизился к окну неподалёку от Флойда, вращая на пальцах маленькую орихалковую бусинку Нукум, похищенную у него из кармана. — И все их истории, что достигли пика или только лишь начались, сложены мной.

     Флойд, отыскав цель взглядом, не вздрогнул, на сей раз, но тайком, словно надеялся ещё использовать преимущество внезапного нападения, проверил револьвер. Вместе с тем, он прекрасно понимал насколько столь смешное оружие сейчас, вероятно, бесполезно. Нугхири высился пред ним, завёрнутый в отчищенный чёрный саван, стоял посреди кляксы со своей тростью и разглядывал безделушку. Он искушал его на вопросы ею, подобно Дьяволу, искушавшим Еву запретным плодом.

     — Ответь мне... - спросил Флойд. — Будем мы жить или умрём?

     Великий мудрец хранил молчание, поглощённый пугающе невинным занятием.

     — И скажи мне почему... - осмелев, добавил Флойд, делая шаг на встречу настоящему творцу. — И скажи мне кто ты такой? Бог или смертный?

     Бусинка Нукум, зажатая в пальцах размышляющего над чем-то Нугхири, едва слышимо хрустнула, не испортив узора из частокола чередующихся белой, золотой и синей чёрточек. Звёзды, кружившие за оком, вдруг рассеялись, заскользили, смещаясь в пространстве, исказились в отражениях. Флойд увидел очертания корпусов - от малых, размером как казалось не больше грузового автомобиля, до колоссов, нависавших словно планеты. Не счесть было кораблей, вытянутых, где-то утолщённых, порой самых причудливых, будто бы неизвестный коллекционер собирал их со всей галактики.

     Казалось совсем близко, но в реальности за несколько световых лет, возгорелись зеленоватые точки, напомнившие Флойду блуждающие огни святого Эльма, однажды им наблюдаемые посреди Атлантики. На встречу им спешили десять... нет, более пятнадцати зеленоватых огоньков, меняя высоту, рассыпаясь и в манёвре охватывая как можно больше пространства вокруг невидимой армады. Флойд догадался, что происходит, вспомнив рассказы Валллура.

     — Значит, мы вернулись к тому, с чего начали. - выхватил он револьвер, взведя курок, и на правил его на Нугхири, более не исчезавшего в дымке. Он надеялся, что перенос и подобие боя на Гирвалме у разрушенной Фракхи ослабили его. Рукав куртки, порвавшийся у левого плеча, оголил изображение чёрного волка, вплетённого в вязь. — Посмотрим, можно ли убить Бога!

     Великий мудрец, закончивший долгое скитание, не без труда приподнял трость и, опережая выстрел, ударил ей о кляксу пола.

     Флойд увидел как пространство размылось, словно унеслось прочь с громадной скоростью. Сначала он увидел потусторонне-яркий свет двух звёзд-гигантов, ослепляющий его глаза, а следом тьму, будто поглощавшую его без остатка. Корабль Нугхири приближался к ней. Окно следом затуманилось, стало таким же, как и клякса, непроницаемым. Он ощутил безразличие к физически ощутимому телом и, вместе с этим, реальность всего мыслимого, представляемого - полнота знания поглощала разум. Звёзды и галактики в одночасье исчезли для Флойда Беннета и многие истории с неповторимыми сюжетами, что созданы были Нугхири, вернулись к своему началу. Ибо в начале всего, подобный абсолютной свободе и самой неопределённости, был один только мрак...

     Оглавление

     Пролог

     Глава 1

     Глава 2

     Глава 3

     Глава 4

     Глава 5

     Глава 6

     Глава 7

     Глава 8

     Глава 9

     Глава 10

     Глава 11

     Глава 12

     Глава 13

     Глава 14

     Глава 15

     Глава 16

     Глава 17

     Глава 18

     Глава 19

     Глава 20

     Эпилог