В этом году весна долго присматривалась, не решалась наступать на глубокие сугробы. То изморосью их покропит, то совсем отступит. И тогда зима со злорадством высыпала оставшиеся снежные запасы. Но к Пасхе весна осмелела. Расщедрилась. Подарила в середине апреля тёплую погоду, какая бывает только в мае. За несколько дней насупившиеся сугробы на полях бесшумными струйками проточились в землю. Земля оголилась, радостно вздохнула, заструилась паром.
А в железнодорожном посёлке Фансово растаявший снег на несколько дней затопил все низкие места. Вначале жители обрадовались дружной весне. Бойкие ручейки, беззаботно переговариваясь друг с другом, делились своей радостью с детьми. Большие ручьи, которые не спеша тянули свою песню, напоминали взрослым о скорой встрече с обновлённой землёй. Но затем вода, прибывая, уже шумела, пугая людей своей непредсказуемостью. К автобусным остановкам жители добирались по водным разливам в резиновых сапогах, совсем забыв о модной обуви.
Большая вода вымывала много мусора и несла его в своих плавных объятиях. Люди надеялись, что милостивое солнце быстро осушит разлившиеся лужи, и тогда можно будет очистить землю от наносного сора, как они освобождали свои души от грехов перед Воскресением Христовым.
Лучистое солнце приветливо глядело сверху, будто в небесах распахнулись врата. Будто Божественная Любовь осветила путь возлюбленным своим чадам, чтобы души их засияли новым светом - любовью друг к другу.
Когда воды, наконец, сошли, жители засуетились. Перед Пасхой все организации убирали закреплённые за ними территории: скребли, подметали, белили. Если бы только те работники, что очищали землю от грязи, могли заглянуть в собственные души. Что бы каждый из них увидел?
Активные прихожане молитвенного дома вместе с матушкой Натальей тоже готовились к великому празднику. Женщины выскребали из травы и сжигали прошлогоднюю листву, мыли окна и стирали шторы, чистили половички и коврики. Мужчины возились в котельной, заменяли в молитвенном доме дверные ручки, розетки, проверяли исправность электропроводки, белили потолок. Все они до Страстной седмицы исповедались, причастились и надеялись получить заслуженную Божью благодать. Вымоленную. Выстраданную постом.
Матушка за Страстную седмицу ещё больше похудела, осунулась. Под глазами повисли тёмно-синие мешки, как бывает у людей, истощённых постом и изнурённых заботами. Отец Иоанн видел, как ей тяжело. Матушка старалась успеть везде: посещать литургию, потому что была певчей на клиросе, готовиться к Пасхе в церковке и дома, следить за учёбой и воспитанием детей, руководить воскресной школой, поддерживать мужа. Отец Иоанн молился за детей. Молился за свою матушку, чтобы Господь дал ей сил.
Страстная седмица - очень тяжёлое время в любом храме, даже в небольшом молитвенном доме, поэтому отец Иоанн, не окрепнув после операции, приступил к обязанностям священника.
- Батюшка наш выздоровел, - разлетелась новость по посёлку.
И потянулись к божьему пристанищу тёмной медленной лавиной старушки с записками о поминовении умерших родственников и с мольбами к Богу о даровании здоровья детям и внукам.
Отец Иоанн сильно уставал. Часто был бледен. Порой во время богослужения начинала кружиться голова, на лбу выступала холодная испарина. Иногда лицо его искажалось от тянущей боли в животе, и тогда отцу Иоанну хотелось сжаться в маленький комок. А прихожанам казалось, что священник трепетно кланяется видимым только ему Небесным Силам.
Женщины среднего возраста, выкроив свободное время от работы или домашних забот, спешили к божьему служителю за советами, как отучить пьющих домочадцев от одолевшего зелёного змия, поправить своё слабое здоровье. Молодые женщины интересовались, каким святым нужно поставить свечи, чтобы получить много денег, семейного счастья и успеха в карьере.
Иерей с грустью слушал такие просьбы и всем отвечал одно и то же:
- Ищите прежде Царствия Божьего, а остальное приложится. Все неприятности в жизни и болезни от наших собственных грехов и грехов наших родственников.
Прихожане не узнавали своего батюшку и недовольно шептались между собой:
- До операции был хорошим попом, а теперь...
Народ удивлялся, видя, что поп теперь и по посёлку ходит в подряснике, а не только в молитвенном доме.
Житейские дела и коловорот службы священника в последнюю неделю перед Пасхой: богослужения, проповеди, причастие, освящение пищи - всё помогало мысли об оставлении сана затеряться в памяти. Но как только батюшка начинал исповедовать кающихся прихожан, ему хотелось бежать прочь. Перед ним сыпали каждый раз одни и те же грехи, как обычный сор из избы. Без истинного покаяния: без душевного трепета, без искренних слёз.
Не мог он теперь спокойно разговаривать с "главным зодчим" храма Ксении Петербургской. Храма, который строился рядом с молитвенным домом. Не мог равнодушно выслушивать отчёты изворотливого прораба, бессовестно воровавшего отделочные стройматериалы, купленные на пожертвования паствы и спонсоров. Раньше отцу Иоанну представлялось всё намного проще. Простит грехи местным авторитетам, освятит их преступное добро - получит приличные "бонусы". Положит большую часть суммы в семейный бюджет, а старосте прихода отдаст малую толику. Что бы ни говорили тогда о батюшке в железнодорожном посёлке, он категорично отстаивал своё мнение: содержать семью на маленькую зарплату священника невозможно, время бессребреников давно кануло в Лету!
Особенно не любил раньше батюшка нескольких своих прихожан-интеллигентов. Беседуя дома с матушкой, он разочарованно говорил:
- Ломаного рубля от них не дождёшься. Что-то прикидывают в уме, оценивают. Бросили когда-то свои копейки в ящик для пожертвований, и теперь спрашивают, на что их деньги пошли.
- Ну, как же, Ванечка? Они на самом деле имеют право знать, - вступалась за прихожан Наталья.
- Имеют право, я не спорю, - рассуждал отец Иоанн. - Но что можно приобрести на их мизерные пожертвования? Ты на цены в магазинах посмотри. Каждый месяц стройматериалы дорожают. Да какой там месяц - каждую неделю! Чуть зазевался, не прикупил вовремя - плати дороже. Вот и приходится закупать сразу на все деньги, что есть в наличии. А прораб - пройдоха ещё тот. Понимает, чем больше материалов, тем проще их украсть, а потом списать. В прошлый раз я всё просчитал. Закупили. Через неделю смотрю, материалов не хватает. И как следует не хватает. Спрашиваю прораба: где? Он мне начал лапшу на уши вешать. Я ему говорю: сам в прошлом строитель, собаку на этом съел. Смотрю, стушевался . Теперь стал меньше воровать, но всё равно ворует. Приходится материалы закупать малыми партиями, чтобы контролировать расход. Спрашиваю отчёт с этого хитрого змея.
- Никто из наших прихожан таким строительством не занимается, батюшка. Поэтому и спрашивают. А прораб... Ну, что делать? Все мы грешны, претыкаемся , - успокаивала Наталья.
- Всё это я понимаю, матушка моя. Да вот как быть? Приехал владыка, посмотрел на стены церковные и говорит: "Работы много внутри. Ты и за десять лет не управишься". Он прекрасно понимает, что и цены кусаются, и прорабы воруют, а стройку не заморозишь. Ведь это он, матушка, мне так наказ дал: ускорить строительство. Понимаешь? - Задумывался, а потом тихо говорил: - Сама знаешь, что я ни копейки не взял из пожертвований обычных прихожан. Только торбу наших толстосумов теребил. Они не спрашивают, где их пожертвования пристроились. А простые люди всё спрашивают, куда их деньги пошли. Значит, не доверяют мне. Так получается?
- Не знаю, - смирялась Наталья перед вескими доводами мужа и замолкала.
А теперь... Теперь перед глазами отца Иоанна стояли образы незнакомого ему учителя, самоотверженно взявшего на себя чужие грехи, и старенькой прихожанки, пришедшей перед смертью очистить душу. Совесть трубила, возвращая священника к словам Евангелия от Матфея: "Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут. Но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляет и где воры не подкапывают и не крадут".
Накануне Пасхи семейство отца Иоанна собралось вместе. Давно такого не было. В родительский дом приехали две дочери-студентки, прибыли из разных городов трое взрослых сыновей со снохами и внуками. Присмотрелся отец к детям: дочери стали разговорчивее, округлились; сыновья - упитанные, довольные жизнью. Священник догадался, что его дети не отказывали себе ни в чём во время поста, хотя и пытались это скрыть, изображая удовольствие, когда принимали постную пищу за общим столом. Но внуки не скрывали своих предпочтений в еде: просили "поесть, как дома".
В Великую субботу, в десять часов вечера, на полуночной пасхальной службе в молитвенном доме собрались все приехавшие родственники. Они старались держаться вместе среди воодушевлённых прихожан. В церковке горело много белых свечей, похожих на маленькие факелы, освещающие путь человеческим душам в тёмных лабиринтах греха. Белые цветы - нарциссы, хризантемы, ландыши - благосклонно смотрели на молящихся, создавая торжественную атмосферу тайны и чистоты. Отец Иоанн в белом облачении казался в праздничном убранстве молитвенного дома Божественным Светом, воссиявшим в момент воскресения Христа.
Дочери батюшки внимательно следили за службой, часто крестились, приседая и благоговейно касаясь пола пальцами рук. Мысли старших сыновей, видимо, странствовали вдали, потому что Владимир и Дмитрий крестились невпопад, кивая непокрытыми головами. Младший сын, Костя, слушал церковные песнопения и подпевал: помнил слова некоторых молитв, которые выучил перед уходом в армию. Отец тогда стал служить диаконом в Куревске, и младшего сына, податливого, послушного, брал с собой на службу. Сын не воспылал любовью к богу, но поверил, что бог существует, и наказывает за проступки, как строгий, но справедливый и любящий отец. Повзрослев, Костя не изменился. Но он уже не любил слово "грех", потому что не понимал его смысла. Слово "проступок" ему было понятнее, ближе. Но при любой неудаче он полагался на Всевышнего: "Что бог ни делает, всё к лучшему". Этим и оправдывал все свои неудачи и промахи.
Необычная обстановка и позднее время службы быстро утомили его маленького сына, Владика. Он начал громко плакать. Приученный городскими родителями к размеренной жизни, жизни по режиму дня, он требовал вернуть ему привычный покой. Многие прихожане оглядывались на него. Жена Кости беспокоилась. Она не успевала накладывать на себя крест: приходилось успокаивать ребёнка. Прозрачный платок сполз с шелковистых волос ухоженной молодой женщины.
Дети старших братьев ни разу после крещения не были с родителями в церкви. Игорёк и Данила - ровесники, шестилетние мальчики, протискиваясь между молящимися, хотели изучить необычное помещение. Дети пробрались к иконам вдоль стен. Вначале негромко переговаривались. Игорёк рассказывал: в детском саду воспитательница Светлана Николаевна говорила, что такие изображения называются "портретами"; много портретов находится в музеях. Игорёк спрашивал Данилу, не знает ли он, из какого музея эти "портреты". Но Данила тоже не знал. Мальчики быстро потеряли интерес к иконам и увлеклись подсвечниками. Пытаясь узнать, могут ли свечи упасть, Игорёк стал трясти подсвечник. Данила ждал, открыв рот, когда начнут падать горящие свечи. В какой-то момент подсвечник опасно наклонился, и мальчик почувствовал, что не удержит его. Закричал. На деревянный пол упали несколько свечей до того, как находящийся рядом мужчина подхватил подсвечник. Старая женщина, не догадываясь, что это внуки отца Иоанна, схватила Игорька за руку и полушёпотом начала журить его. Данила испугался и отступил назад.
Сквозь толпу молящихся понесся шепоток: "Чьи дети без присмотра?" Долетев до ушей родителей, шепоток не остановился, а полетел дальше. Сыновья иерея решили, что будет лучше, если их жёны с детьми покинут молитвенный дом.
Утром радость праздника Светлого Христова Воскресения разлилась по всему небосклону. Солнце только приподнялось над земным миром, а уже посылало с заботливыми лучами поздравление с праздником. С праздником надежды на нерушимость жизни.
Отец Иоанн неохотно открыл глаза. Пасхальная служба тяжело далась ему.
- Вставай же, Ванечка!
На краю кровати сидела одухотворённая женщина. Обворожительная улыбка сияла на её лице. Мешки под глазами были почти незаметны, потому что восхищение пылало в глазах. Впервые за долгий пост священник увидел духовное преображение своей матушки.
- Да, сейчас, - пробормотал божий служитель, любуясь женой.
- Побыстрее, упустишь момент.
- А наших разбудила? - уже одеваясь, спросил он.
Женщина промолчала.
Выйдя на балкон дома, отец Иоанн ощутил свежесть апрельского утра после тёплой постели. Поёжился. Дочери уже любовались "красотой".
- Смотри, - заулыбалась матушка.
Перед глазами священника открылась панорама уходящего вдаль смешанного леса. Это он видел каждый день, когда выходил на балкон. Но сейчас над лесом танцевало солнце. Обычно степенное светило непоколебимо стояло на своём месте. Но сегодня, разделяя вселенскую радость, оно заметно пульсировало, будто двигалось в танце под звуки воробьиного гомона.
Супруги молча стояли некоторое время, боясь словом спугнуть посланное миру чудо.
- Какая красота, - только и смог произнести после молчания изумлённый священнослужитель.
- Господь смилостивился над людьми, - проговорила одна дочка.
- Господь явил нам свою милость. Родные мои, - в умилении Наталья прижалась к плечу мужа и прослезилась. Он обнял жену за плечи и наклонил свою голову к её голове.
- Поживём мы с тобой ещё, Натальюшка, на белом свете, раз Господь сподобил нас увидеть такое диво.
Дочки несмело посматривали в сторону растроганных родителей.
- Что вы там стоите? Можете простыть, - раздался за их спинами мужской голос, хрипловатый, какой бывает у только что проснувшегося человека. Это Константин нарушил идиллию родителей. Они вздрогнули от неожиданности.
- А что там? - вяло спросил двадцатипятилетний сын, перешагивая балконный порожек.
- Вот, - отец указал рукой в небо, - видишь, как играет солнце? Такое только на Пасху бывает. Надо улучить момент, чтобы увидеть. Уже начинает исчезать.
- Так ты из-за этого нас с Кристиной разбудила в такую рань? - безразлично обратился Костя к матери. - А сказала "чудо", - без интереса посмотрел молодой мужчина в небо.
- Сразу нужно было встать, когда будила. А ты долго потягивался.
- Да, - Костя махнул рукой. - Володька с Димкой умнее меня оказались. Дрыхнут. Ещё только около семи. Пойду досыпать.
- Не к чему уже ложиться. Нужно всем вставать, одеваться и - за стол, - отозвалась мать с несвойственной ей твёрдостью. - Пойду всех поднимать. Пока раскачаетесь, Варя с Катей уже всё приготовят. Разговеться надо.
- Мам, я тебя умоляю, - по-детски протянул Костя, - дай нам отоспаться хотя бы в воскресенье. Ещё с ребёнком в поезде трястись. Приедем домой уже ночью. А завтра на работу. Рано вставать, ребёнка в детский сад собрать нужно.
- Приезжаете в родительский дом раз в несколько лет и то... - не успел договорить отец.
Костя посмотрел на девочку с недоверием. Он ещё вчера удивился, как быстро маленькая детдомовская девочка освоилась в приютившей её семье. Неужели четырёхлетний ребёнок может так притворяться, изображая набожность и любовь к приёмным родителям?
- Софьюшка, умница моя, - потянулась к миловидной девчушке Наталья.
Ребёнок протянул к ней руки:
- На, меня.
Под добрый смех отца Иоанна довольная матушка подхватила на руки белокурую девочку в длинной белой ночной рубашонке, будто маленького ангелочка.
- Ну, что, Софьюшка, пойдём будить наших городских сонь. А то они и праздник проспят.
"Приёмных детей они любят больше, чем своих внуков", - подумал о родителях сын.
За большим обеденным овальным столом на кухне было тесно, но разместились все. Сыновья отца Иоанна посадили себе на колени своих детей, матушка присела на стул с маленькой любимицей семьи - Софьюшкой; приёмные сыновья - семилетний бойкий Витя и стеснительный, недавно принятый в семью Миша - уселись на широком стуле с подлокотниками.
Наталья заранее разрезала на кусочки творожную пасху и два больших кулича, испечённых ею. Дочки красиво накрыли стол, поставили в большой глубокой тарелке крашеные яички - всем по одному, большую тарелку салата из свежих помидоров, а матушка выставила красное вино и овсяный кисель в маленьких чашечках.
Отец Иоанн взял крашеное яичко из тарелки и положил его на полочку домашнего иконостаса. Прочитал несколько молитв, а затем дал знак рукой - и все, кроме внуков, сказали "аминь".
Хозяин вернулся к столу. Очистил первое пасхальное яйцо, разрезал его и наделил членов семьи маленькими кусочками. Так же распределил пасху и куличи. Осмотрел всех.
- Христос воскресе! - пробасил он, как с амвона.
- Воистину воскресе! - хором грянули домочадцы.
Все трижды радостно откликнулись на возгласы иерея.
- Разговеемся овсяным киселём, - предложил домочадцам батюшка. - Кто сколько сможет.
Отец Иоанн, дочери и матушка с Софьюшкой с удовольствием черпали из своих чашечек порезанный на кусочки густой овсяный кисель, политый сверху сытой . Родные и приёмные сыновья отца Иоанна съели немного киселя, лишь отдавая дань празднику. Младшая сноха, Кристина, второй раз приехала на Пасху в родной дом мужа. Ей здесь нравилось. И свёкор со свекровью были близки по духу: радушные и добрые люди. Поэтому Кристина принимала всё, что предлагали в этом доме. Младший внук матушки Натальи был тихим и непривередливым, как и младший сын. Ел всё, что давали. Старшие снохи сидели унылые, будто на похоронах. Они не прикоснулись к киселю, как и их дети.
- А теперь вкусим хлеб, который на Тайной Вечере благословил сам Христос, и который Он разделил со своими учениками после Воскресения, - почти пропел батюшка.
Гости быстро проглотили свои кусочки пасхи, кулича, съели яички, расправились с салатом. Взрослые выпили по бокалу вина. Отец Иоанн с матушкой и приёмными детьми ели медленно, наслаждаясь пищей после великого поста. Внуки священника стали просить добавки. Наталья посмотрела на мужа:
- Дедушка, как ты на это смотришь?
- В обед покушаем поплотнее, - сказал дедушка после раздумья. - За общим столом все одинаково вкушают пищу. У нас так заведено.
- Я хочу есть. - Взял ложку и стал стучать ею по пустой тарелке. В такт ударам он чеканил: - Дай-те мне есть. Хо-чу есть. - Потом посмотрел в сторону двоюродного брата.
Данила робко поддержал брата, ведь они друзья:
- Хо-чу есть. - И загнусавил: - Ы-ы-ы...
- Успокойте детей, - строго сказал отец Иоанн, обращаясь к сыновьям. Мальчики сразу замолчали. - Есть в ваших семьях мужчины? Почему ребят женщины воспитывают? Разве вас мать воспитывала в нашей семье? Вы не слышите, как ваши пацаны ревут белугами?
- Детей нужно сначала любить, а потом требовать что-то, - решилась высказать своё мнение Лара, старшая сноха.
- Да, любить - обязательно, но не попустительством заниматься, - строго ответил свёкор. - А вы мнимой свободой с детства развращаете детей.
Снохи снова посмотрели друг на друга и еле заметно улыбнулись.
- Ладно, батюшка, праздник сегодня, ты уж не бубни на молодёжь, - заулыбалась Наталья и обратилась ко всем сидящим за столом: - Давайте-ка, детки мои, на улицу выйдем да поиграем. - Глаза внуков загорелись. Наталья заметила это и спросила мальчишек: - Хотите поиграть?
Внуки оживлённо закивали.
- Тогда одевайтесь поживее.
Мальчики сползли с отцовских колен. Матери встали изо стола, чтобы помочь детям одеться.
- Нет, нет, хорошие мои, - обратилась Наталья к внукам и снохам. - Сами, только сами должны одеться.
- Виталик не сможет одеться сам, Наталья Андреевна, - сказала младшая сноха, - ему ещё четырёх нет.
- Ему уже почти четыре. Пора учиться самому одеваться. Правда, Виталичек?
- Да, самому, - как маленький мужичок, уверенно повторил младший внук за бабушкой.
- Тогда давай сам, - поддержала задор Виталика Наталья. Кивнула на старших внуков: - Игорёк и Данилка помогут Виталику, если он сам не справится. Поможете?
Данила, худой и бледный мальчик, завертел белобрысой головушкой, оглядываясь на брата, точно спрашивал у него разрешения. Игорёк, с гордым видом скрестив руки на груди, остался неподвижным.
- Пусть сам одевается, - сквозь зубы процедил Игорёк.
- И ты не хочешь помочь своему братику? - удивилась бабушка.
- Пусть сам, - повторил Игорёк.
- Вы же двоюродные братья, - с горестной улыбкой произнесла матушка.
Снохи молчали.
- Как же так? - обернулась Наталья к взрослым сыновьям.
Володя попросил своего сына:
- Помоги, Игорь.
- Не буду, - заупрямился тот.
- Почему?
- Не хочу, - набычился Игорёк.
- А ты поможешь Виталику? - нерешительно спросил сынишку средний брат, Дмитрий.
- Почему сразу я? - чуть не заплакал Данила. - Игорёк не хочет, а я всегда за ним делаю.
- Ничего ты не делаешь за меня, - зло шикнул на него Игорёк. И ехидно засмеялся, показывая пальцем в сторону Данилы: - А-га-га, девочка, девочка, сопли распускает!
Витя, приёмный сын, подбежал к Виталику и стал просовывать в рукава маленькие ручонки сводного брата.
- Вот, молодец, молодец, Виталичек, - приговаривал Витя, подражая приёмной матери. Он умело застегнул молнию на куртке, поправил воротник. - Теперь твою красивую шапку наденем. - Виталик охотно приподнял головку вверх, когда добрый мальчик завязывал ему тесёмки, и рассматривал Витино лицо, склонившееся над ним.
- Больше брата не нашлось, - тихо проговорил Костя, взял сына за руку и вышел с ним на улицу. Вслед за ними последовала Кристина.
- Вы пойдёте с нами? - обратилась матушка к снохам и сыновьям, растерянно стоявшим рядом с жёнами.
- Нет, мы в доме побудем, - тихо отозвался старший сын.
- Идите, Наталья Андреевна, с внуками поиграйте. У вас хорошо получается, - на лице старшей снохи засияла улыбка. Но матушка заметила в глазах молодой женщины промелькнувшую злость. Какими бы белоснежными не были отбеленные зубы, они не смогут затмить настроение.
- Да, а мы от детей хоть немного отдохнём, - проговорилась средняя сноха.
- А мы вот не отдыхаем от детей, - улыбнулась матушка. - Общение с детьми нам радость и здоровье приносит. - И заторопила детей: - Ну, пойдёмте, птенчики мои.
Отец Иоанн молча набросил на плечи куртку и пошел за матушкой.
Во дворе дома, широком и убранном, росли рядом две берёзы. Старая берёза, с мощным стволом и массивными корнями, наполовину вылезшими из-под земли, тихо зашумела желтоватыми длинными серёжками, приветствуя людей. Другая берёза, поменьше, помоложе, льнула кроной к своей матери. Стояли мать и дочь, помогая друг другу жить. Мать делилась влагой, а дочь дарила счастье. Счастье материнства.
Матушка Наталья, подняв голову к небу, начала в голос звать:
- Солнышко, нарядись, красное покажись! Едут бояре-господа к тебе в гости во двор пиры пировать, столы столовать.
Внуки, запрокинув головы, смотрели в небо, как зачарованные. Софьюшка подпрыгивала на одном месте и, хлопая в ладоши, визжала. Игорёк посмотрел на неё, засмеялся и тоже запрыгал, сильно отталкиваясь от земли, точно хотел достать до солнца.
Медленно во двор вышли старшие сыновья со снохами.
- Пойдёмте хоровод водить под солнышком. - Наталья взяла за руку Софьюшку.
Тут же Игорёк схватил девочку за руку, будто испугался, что его опередит кто-нибудь из братьев. Матушка улыбнулась. Постепенно все, кто вышел во двор, взялись за руки, образовав круг.
- Надо покликать весну-красавицу, чтобы солнышко жарче было, - обратилась к детям матушка. - А вы как считаете?
- Да, - звонко выкрикнула Софьюшка. И все дети повторили за ней.
- Тогда зовите весну громко. - Матушка стала выкрикивать: - Ой, весна, весняночка! Приходи из-за тёмных лесов, из-за синих морей! Солнцем нас одари! Жавороночки, перепёлочки, ласточки, летите к нам! Весну красную несите!
Дети, смешно вытянув шеи, смотрели в небо и выкрикивали слова веснянки, повторяя их за матушкой. Они вглядывались в небо, не летят ли птицы. А больше всего каждому хотелось увидеть весну и узнать, какая она.
- А почему весна не прилетает? - обиженно спросил Данила. - Мы её зовём, а она не хочет к нам лететь.
- А может, её люди обидели? - спросила матушка детей.
Дети замерли. Только моргали глазёнками. Взрослые тоже молчали.
- Слышите, как берёза шумит? Уж она-то знает, чем люди весну обидели. Давайте прислушаемся. Кто из нас лучше знает язык деревьев?
Дети стали водить головами, будто настраиваясь на невидимую волну.
- Ругаются люди, - сказал Миша, всё время молчавший до этого. Все разом посмотрели на него. И посыпались ответы внуков матушки, словно Миша открыл вход в невидимый портал.
- Дразнятся.
- Дерутся кулаками в детском саду.
- Язык показывают.
- Вот видите, почему весна не прилетает. Она очень-очень обиделась, - печально произнесла матушка. Игорёк закусил нижнюю губу. Данила опустил голову, нахмурился, исподлобья поглядывая на Игорька. И вдруг Наталья весело выкрикнула: - Но если люди попросят друг у друга прощения, то весна обязательно прилетит к ним. А она такая краси-ивая!
- Бабушка, а как она прилетит? - спросил Игорёк, шагнув ближе к матушке.
- А человек почувствует её приближение. Ему так легко станет. Песни добрые захочется петь. Только добрые слова говорить.
- А у кого надо прощения попросить? - В синих глазах Игорька засветилась надежда.
- У того, кого ты, может, обидел.
- А я никого не обижал, - замялся мальчик. Опустил глаза. - Дань, прости меня, - не поднимая головы, Игорёк быстро протянул руку к Даниле и, слегка дотронувшись до него, опустил. - Вадик, прости, - положил руку на плечо маленького брата. Те кивнули.
Софьюшка закружилась:
- Весна придёт, ура!
Игорёк шумно вздохнул. И запрыгал:
- Бабушка, а мне легко. Это весна летит?
- Да, Игорёчек. И скоро ты её увидишь. Если больше никого не обидишь.
- Не обижу. - Бабушка и внук радостно обнялись.
Страстная седмица - последняя седмица (неделя) Великого поста, предшествующая Пасхе, посвящается воспоминаниям о страстях (страданиях) Иисуса Христа.