В истории принимают участие герои пьес А.Н. Островского - 'На каждого мудреца довольно простоты' и 'Бешеные деньги' (Глумов Егор Дмитрич), 'Таланты и поклонники' (Великатов Иван Семеныч и Негина Александра Николаевна), 'Без вины виноватые' (Муров Григорий Львович), 'Волки и овцы' (Лыняев Михаил Борисович и его жена Глафира Алексеевна).
Как быстро летит время! А ведь прошел почти год, как в городе на Волге случились те страшные события. Бросился в воду с привязанном к ногам камнем Борис Григорьевич, потом застрелился Сергей Сергеевич Паратов, и по городу сразу поползли слухи, что это месть погибших из-за них женщин Катерины Кабановой и Ларисы Огудаловой. Но этим все не закончилось, потому что после этого был задушен Вадим Дульчин и утонула известная актриса Кручинина, которую и посчитали виновницей всех трех уходов.
И вот опять наступило лето!
Театр Великатова процветал, потому что город стал очень притягательным для гостей из других мест из-за тайны дамы в белом, о которой что только не рассказывали.
В светлое время дня всех приехавших интересовала набережная, на которой разворачивались те трагические события, а вечерами привлекали представления в театре, где в водевилях блистала Глафира Лыняева, и не в малой степени из-за того, что она была близко знакома с тремя погибшими мужчинами. К тому же для последних сцен в спектаклях ей был сшит элегантный белоснежный наряд, намекающий на произошедшие в городе убийства, и зрители в финале от актрисы в нем приходили просто в состояние немыслимого восторга.
С мужем же Михаилом Борисовичем она к тому времени уже рассталась, а тот весной уехал за границу, и вот только недавно вернулся. Он постройнел, привез с собой много книг, разных безделушек, и местные вдовушки сразу стали смотреть на него с интересом, так как теперь он был свободным мужчиной.
Глафира же Алексеевна, конечно, подивилась таким в нем переменам, но ей в тот момент было не до этого, потому что у нее завязался страстный роман с Егором Глумовым. И хотя они уже и раньше были знакомы, но началось все после того, как он случайно увидел ее на сцене и под впечатлением прислал цветы, затем золотые серьги, а потом она не устояла.
Григорий Львович Муров также очень удивился произошедшим переменам в Лыняеве, и, так как поместье принесло ему в минувшем году неплохой доход, он, прикинув свои финансовые возможности, тоже решил осенью посетить некоторые страны.
Сашенька же готовилась к свадьбе с Великатовым, хотя тот все время проводил в театре, обучая Глафиру всем тем тонкостям, которые могли понравиться публике.
Негиной же оставили теперь только два спектакля в месяц в трагедийном ключе. Ну, и Иван Семеныч неожиданно пообещал ей осенью главную роль в новой пьесе. Впрочем, не о таком будущем она мечтала! Она хотела сама выбирать пьесы, в которых будет играть, но, Иван, заботясь о кассе, сказал, что в ближайшее время в его театре будут играться, в основном, только комедии. А разве такое позволительно заявлять актрисе, мечтающей о серьезных ролях, тем более, женщине, как он говорит, любимой?
Да, конечно, он стал к ней намного лучше относиться, чем до тех ужасных событий, произошедших в городе, теперь часто заходил в ее флигель, хвалил ее игру, даже подарил дорогое кольцо на помолвку ... Но что будет дальше, когда она станет его женой? Неизвестно! Конечно, она переедет в большой дом, но как же театр, то есть то, что является смыслом ее жизни? И даже не это главное! А то, любит ли она, Сашенька Негина, Ивана так же сильно, как тогда, когда они только повстречались?
Глумов же всегда помнил слова, которые ему сказала Кручинина перед тем, как бросилась в воду, о том, что Великатов все знал.
И он пару раз пытался как бы случайно завести с ним разговор на тему, что конкретно тому было известно, впрочем, ответа так и не получил. Но не рассказал ли он кому-нибудь другому об этом?
Также он попытался поговорить об этом с Лыневым, но тот как-то легкомысленно отнесся к разговору.
- И почему тогда не скажет, что знает?
- Может, скрыть чье-то имя хочет?
- И чье?
- Не знаю.
- Я думаю, лучше все забыть, как будто ничего и не было.
- Забудешь тут...
Но наступило лето. И была жара, жара была, жара плыла...
И поэтому всех притягивала Волга, от которой шла хоть какая-то прохлада.
Великатов и Негина тоже пришли к реке и сели на скамейку на набережной. Сначала они оба молчали, но Иван Семеныч первым не выдержал тишины.
- Сашенька, скажи мне честно, ты ждешь нашей свадьбы?
- Не знаю.
- Да? А я вот хочу, чтобы она быстрее состоялась. Мне тяжело, потому что я виноват перед тобой, ведь твое сегодняшнее положение, действительно, непонятно.
- Я к нему, Ваня, уже давно привыкла.
- Ты не должна так говорить! Я ведь, Сашенька, неплохой человек.
- Я знаю...
- А я вот, похоже, тебя совсем не знал... Как оказалось, тебе и подарки предлагали, и разные намеки делали... Поверишь, знал бы я об этом раньше, сам бы этих людей и убил!
- Кто-то их и убил, Ваня...
- Не я уж...Хотя я очень люблю тебя, Сашенька!
- Любишь? Но ты так много времени проводишь с Глафирой Алексеевной...
- Сашенька, я учу ее... От нее зависят наши с тобой доходы... Ты знаешь, что после всех этих трагических событий к нам едут со всей России, а им нужно только одно... И что поделать, если купцы любят комедии?
- А я в них слаба...
- Нет, ты совсем другая. Они со своим умишком тебя просто не достойны. Кстати, тебе известно, что в Глафиру страстно влюблен Глумов?
- Егор Дмитрич?
- Кто же еще!
- Я видела как-то, как он на нее смотрел.
- Это еще что! Он ей каждый вечер огромные букеты дарит, сладости, может, еще что... Совсем потерял голову от Глафиры!
- А она?
- Она тоже... Уезжает к нему по первому его зову. Я ее только прошу, чтобы она хотя бы этот сезон отыграла...
- Так в него влюблена? Странно...Не думала я, что он так хорош! А ее бывший муж как на это смотрит?
- Лыняев? А никак! О нем теперь все местные вдовушки вздыхают, так что не скучает. Муров одно время Глафире тоже внимание оказывал, а сейчас охладел, уезжать за границу собрался после того, как рассказов Лыняева наслушался. А на днях, кстати, годовщина ухода Бориса Григорьевича, и в ресторане при гостинице, где он жил, поминальный обед будет. Сначала на кладбище все встретимся, затем в церковь сходим, а потом всех и помянем. И Сергея Паратова, и Вадима Дульчина, и Кручинину...
- Сколько событий в городе, а я ничего не знаю. Но как время летит, Иван! Значит, получается, что уже год с тех событий прошел...
- И совсем скоро наша с тобой свадьба! Так что не ревнуй меня, Сашенька, мне не до этого! А ты у меня редкий бриллиант, каких больше нет! Помнишь, как тебя Кручинина хвалила?
- Помню. Вот она меня понимала...
- Кстати, я хотел сказать тебе...
- Что?
- Она мне в последнее время сниться стала...
- Кто она?
- Она... Кручинина...
- Это от жары у тебя, наверное, Иван.
- Может, и от жары... Но видится мне, что как будто стою я около сцены, репетирую с Глафирой, но вижу, что это совсем не она, а Елена Ивановна. И подходит она ко мне вся мокрая, а за подолом платья у нее трава какая-то речная тянется.
- Трава? Странно... И что?
- А то, что говорит она мне, что никого не убивала.
- Так с чего же она тогда в воду кинулась?
- Не знаю. Запуталась, может. Сын же у нее взрослый. Не могла она на каторгу идти, это же для него позор на всю жизнь был бы.
- Но если не она, то кто же тогда все это сделал? Ведь не мы же с тобой?
- Не знаю, но кольцо с бриллиантом и гарнитур, которые больших денег стоят, между прочим, тогда так и не нашли!
- Ты хочешь сказать, что Бориса и Сергея могли убить из-за них? Так, что ли? И кто? Лыняев? Муров? Или Глумов? Или Глафира твоя?
- Да какая она моя!
- Так это с ней ты все дни проводишь, поэтому и твоя!
- Сашенька! Перестань уж, пожалуйста, меня мучить! Я люблю только тебя! Но не спокойно мне как-то на душе. Ведь жизнь она такая непредсказуемая. Вот жил человек, хороший, добрый, а потом обстоятельства так повернулись, что он уже и преступником стал...
- К чему, Иван, ты весь такой разговор ведешь?
- А к тому, что ничего мы о себе не знаем.
- Почему ты так думаешь? Вот я себя знаю.
- А я вот нет. Бывают разные обстоятельства.
- Ой, не пугай меня, Иван!
- Да я и не пугаю, те дела уже в прошлом, а у нас скоро свадьба... Виноват я перед тобой, Сашенька. виноват. Надо было сразу на тебе жениться, когда я только тебя сюда с твоей матушкой привез...
- Хватит, Иван, было и прошло... Помню только, что я тогда очень счастливой была...
- А сейчас?
- Не знаю. Скажем так, я удовлетворена. Но пойду-ка я, Иван, лучше домой.
- А я в театр отправлюсь, у меня репетиция скоро.
- С Глафирой?
- С ней, с ней... Но что тут поделаешь, если от нее сейчас летом доходы театра зависят!
И Великатов поспешил вдоль по набережной, а Негина никуда не пошла, а продолжила сидеть на скамейке. Ох, как я устала! И зачем мне все это надо? Да не хочу я за Ивана замуж идти! Не хочу! Я свободы хочу и денег! Но у меня впереди эта ненужная мне свадьба... А он все только о Глафире думает из-за театральной выручки, а я, что уж тут скрывать, о ее бывшем муже Михаиле Лыняеве. Приехал он из Европы, так его никто и узнать не смог. Раньше он мне, правда, комплименты говорил, но сейчас как будто совсем не замечает. Не зря же Иван говорит, что все вдовушки в городе по нему сохнут. Глафира глупа была, не ценила то сокровище, что имела, а он ведь не прост, совсем не прост... И сила в нем чувствуется... Ох, как я не хочу этого скорого замужества! Не будь его, я бы Лыняева не упустила.
Или вот тот же Глумов влюблен в Глафиру, а ведь когда-то он мне предлагал свою любовь, а я отказала. Может, зря? Как-то так получилось, что я знала сильную страсть только на сцене, а не в жизни. Да, Иван меня любил, я же была так занята своими ролями, премьерами, что все это как-то прошло мимо меня.
Но что же делать? Любви хочу! Страсти! И какое же это все-таки искушение - мужчины...
Да если вдруг еще Иван кому-нибудь свой сон про Кручинину начнет рассказывать? Опять разговоры, что ли, пойдут? А это кому-нибудь надо? Нет, как все сложно и несправедливо в этом мире!
Но Великатов, хотя и сказал своей невесте, что идет в театр, совсем туда не спешил. И очень обрадовался, когда встретил на набережной Лыняева, потому что ему совсем не хотелось быть сейчас в одиночестве.
- Какая все-таки стоит жара!
- Это да, Иван Семеныч. Устали уж все от нее.
Неожиданно разговор зашел о бывшей жене Михаила Борисовича.
- Ваша Глафира, между прочим, делает нам в театре большие сборы.
- Она теперь, к счастью, не моя.
- Понимаю. Но я хочу вам сказать, что из нее получилась хорошая актриса.
- Хорошая? Не смешите! Вот Александра Николаевна- это да! Это она актриса! Жаль только, что ее сейчас редко можно увидеть на сцене. И женщина она необыкновенная! А Глафира кто? Красивая, конечно, дама, но не то...Вот Сашенька для меня бриллиант чистой воды
- Но, к моему сожалению, всем правит касса! Купцы от Глафиры без ума! И Егор Дмитрич, между прочим, тоже.
- Не удивительно!
- Корзины цветов ей дарит, и подарки дорогие делает.
- Пусть. Но думаю, что Глумову она тоже быстро надоест, как и мне.
- А вы, Михаил Борисович, жестоки...
- Какой уж есть...
- Глумов, кстати, собирается в день годовщины гибели Бориса Григорьевича поминальный обед в ресторане сделать.
- Да?
- Придете?
- Не знал про это, но, конечно, я приду.
- Всех там сразу помянем. И его брата Вадима, и Паратова, и Кручинину.
- Кручинину?
- Да.
- А Муров будет?
- Вроде обещался.
- А сын их? Его и Кручининой?
- Вот про него не знаю. Но думаю, что он вряд ли из столицы сюда приедет.
- Да, дела...
- Но, если уж у нас такой разговор зашел, ответьте мне, Михаил Борисович, еще на один вопрос.
- На какой
- Вы Сашеньке моей тоже в свое время конфеты и цветы посылали, как те же Борис и Сергей, не к ночи будут помянуты.
- Да как вы можете так думать? Я тогда женатым мужчиной был, супругом верным. А вот сейчас я бы ... Да что говорить! У вас же свадьба скоро. Рады, наверное, Иван Семеныч? Детки теперь пойдут.
- Об этом говорить еще рано. Но знаете, Михаил Борисович, я хочу вам кое-что рассказать.
- Потом расскажете, потом. Пить очень хочется, потому что опять эта бесконечная жара стоит. Поэтому не зайти ли нам, Иван Семеныч, в ресторан?
- И то правда.
- Вот там мы разговор и продолжим.
С тех пор прошло несколько дней. И вот однажды Глафира Алексеевна тоже пришла утром на набережную, потому что репетиции должны были в этот день позже. Ей в одиночестве хотелось подумать о своей изменчивой судьбе. Ведь совсем недавно она была женой Лыняева, а сейчас вот играет в театре. Но что потом? Вряд и Мишель второй раз попадется в ее сети. А Глумов... Нет, он, конечно, ею восхищается, подарки дарит, но вряд ли когда-нибудь назовет ее своей невестой. Он женится только на деньгах. А как же она? Как все сложно! И уже год с тех событий прошел. Ох, как же тогда было страшно! Никто ничего не понимал, да и сейчас все так до конца и неясно. Нет, место здесь какое-то нехорошее, проклятое! Столько непонятных уходов! Уезжать отсюда надо. А куда? В Москву? Там купцов много, и некоторые побогаче здешних будут. Да и зачем мне тут сидеть, пока я еще хороша! Я же вижу, как на меня мужчины из партера смотрят! И тут неожиданно она услышала чей-то голос.
- Глафира Алексеевна! Вы ли это? Вот никак не ожидал вас здесь увидеть!
Перед ней стоял Григорий Львович Муров.
- Захотелось отдохнуть и подышать свежим воздухом! А вы здесь какими судьбами?
- Теми же, что и вы. Вас проводить к воде?
- Буду только благодарна.
Глафира кокетливо протянула ему руку, и они стали спускаться вниз по лестнице. Неожиданно она остановилась на ступеньках.
- Что это?
- Где?
- Вот же.
Глафира Алексеевна указала на металлическую табличку с буквами на каменной скале над Волгой..
- Ах, это... А вы разве этот квадратик раньше не видели?
- Нет,
- Странно.
- Но вы, Григорий Львович, видите эту надпись на нем?
- Конечно. Хотя никто, увы, не понимает, что конкретно тут написано.
- Никто? Странно! Так ведь это ...
- Что?
- Вы серьезно? Неужели вы не понимаете, Григорий Львович?
- Нет.
- Знаете, я, наверное, все-таки пойду к себе. Тут тоже очень жарко.
- Я вас провожу.
- Нет, не надо. Я хочу побыть одной. Вы уж извините...
И Глафира Алексеевна стала торопливо подниматься по лестнице.
В день же годовщины ухода Бориса Григорьевича, все перед тем, как пойти в ресторан на поминальный обед, встретились на кладбище.
И первыми туда приехал Иван Семеныч с Сашенькой, а за ними появилась в изящной коляске Глафира. Дамы обменились приветствиями и отметили про себя, что они обе не в черных нарядах, хотя одеты все-таки скромно. Скоро прибыл Егор Дмитрич Глумов и сразу подошел к ним и, естественно, к Великатову, который держал свою невесту под руку.
Все пошли к памятникам братьям Борису и Вадиму, которые были практически одинаковыми в виде двух стволов деревьев с обрезанными ветвями, склоненных друг у другу. В этом постарались родственники со стороны мужа их сестры.
У Паратова же монумент был на удивление скромным, хотя и высоким, притом сразу было видно, что он привезен из столицы. Похоже, тесть его тратиться на непутевого зятя так и не захотел
У Кручининой же был очень красивый памятник, который украшал каменный занавес. Сашенька положила к его изголовью букет цветов, который привезла с собой
Потом Негина и Великатов пошли к церкви, и Александра раскрыла зонтик, чтобы незаметно для жениха посмотреть на Глумова, который уже был там и выглядел очень эффектно - широкоплечий и элегантный. Как интересно он ведет себя с Глафирой, когда они находятся наедине? И, уж, наверное, у них все не так, как у нее с Иваном Семенычем.
А вот прибыл и запыхавшийся Григорий Львович с корзиной цветов! Он, кивнул всем, но не остановился поговорить, а сразу отправился с ним к месту упокоения Кручининой.
Последним приехал Михаил Борисович, поздоровался и как-то равнодушно посмотрел на свою бывшую жену, которая тоже не проявила к нему никакого интереса. Это также отметила Негина, и опять-таки подумала, что, а какой в любви Лыняев? Ведь насколько ей было известно, он за последнее время очень изменился, и, скорее всего, став свободным, пережил не один роман. Притом, когда он подошел к Сашеньке поздороваться и посмотрел на нее как-то неожиданно ласково, она неожиданно почувствовала сладкий укол в сердце. Ой, что это она? У нее ведь свадьба через несколько дней, не стоит ей на холостяков засматриваться! Скромнее надо быть, скромнее!
Нет, лучше всех этих мужчин не видеть. И, наверное, это жара на меня так действует!
Как странно, что такие мысли приходят в голову именно здесь. Но, как же я хочу любви. Любви хочу!
Но потом все встретились около церкви и вошли внутрь.
Народу там было много, потому что день был праздничным.
Неожиданно на входе Великатов тихо вскрикнул.
Александра Николаевна, которая была рядом с ним, и Глумов, шедший сзади, переглянулись. Что это с ним?
А потом была долгая служба, и Иван Семеныч неистово молился и явно как будто был не в себе.
Сашенька же стояла рядом с ним и просила о земной любви. Видеть рядом с собой привлекательных мужчин, и быть для них невидимой? Увы, но она вообще не хотела с этим мириться! И разве это грех?
Любви хочу, любви... Страстной, горячей, сумасшедшей...
Затем все отправились в ресторан и сели за стол.
Никто ничего не мог сказать, поэтому слово взял Глумов.
- Друзья! Я надеюсь, что мы все-таки друзья. Прошел год с того дня, как от нас ушел Борис Григорьевич. И теперь мы можем точно сказать, что мы совсем его не знали, как не знаем и людей, с которыми знакомы сейчас.
В этот момент Александра почему-то вдруг на него посмотрела, и ей показалось, что он обращается именно к ней. Они встретились взглядами. Неужели он...
И тут Лыняев закричал.
- Иван Семеныч, что с вами? Иван, ты весь дрожишь!
Тот хотел что-то ему ответить, но, увы, не мог произнести ни звука. Он стал сползать со стула и почему-то инстинктивно схватил со стола вилку и упал с ней на пол.
А потом вокруг появилось много людей, и местный лекарь вынес вердикт, что это был несчастный случай, и у Великатова просто стало плохо с сердцем от такой жары.
На Александру Николаевну же было жалко смотреть. Потому что вся ее жизнь в одно мгновение разлетелась в прах!