После окончания новосибирского медицинского инсти-тута, большую часть студентов ожидало, так называемое - распределение, - мероприятие по временному залаты-ванию кадровых прорех в глухих больницах. В основном это были регионы западной Сибири и Зауралья, куда государство в мягкой силовой форме направляло свеже-испечённых врачей.
Никто из бывших студентов не был от этого в особом восторге, но и отчаиваться так же не было больших при-чин, ведь обязаловка длилась только три года. А новень-кий, тёмно-синий диплом и бордовый ромбик вызывали пьянящую эйфорию, в уже труднопьянеющем теле, как следствие повышенной резистентности, от бурных празднований по поводу окончания учёбы. Эх, знать бы тогда, что шeсть лет учёбы в институте - всего лишь легкая, вводная часть к той, - настоящей учёбе жизнью, которая ждёт...
Из рассказов бывалых коллег, было известно о малень-ких зауральских, не совсем привлекательных больничках, в кои угодить работать, считалось не очень удачным. Про одну из таких больниц был сложен даже анекдот:
3
"А знаете, что тех, кого распределяют в "П..." районную больницу, к будущему месту работы, - прямо из област-ного отдела Здравоохранения доставляют на вертолёте. Вертолёт летит, летит, часа два летит. Подлетает к боль-нице и зависает над её территорией. Услышав пронзитель-ный шелест лопастей и треск мотора, из больницы выбегают молодые люди в белых халатах, пристально вперяют взгляд в сытое, тёмно-зелёное брюхо геликоп-тера, начинают радостно прыгать и махать руками.
Вертолёт медленно снижается, но не садится, а прочно зависает на высоте три метра от земли. В этот момент, пилоты распахивают двери вертолёта, и, без всяких китайских церемоний, начинают сбрасывать молодых врачей-интернов вниз."
У слушателей возникает невольный вопрос:
"А почему вертолёт, собственно, не садится? Болота там, что ли, ...или топи?! Ведь, три метра-то высоковато будет."
"Да, нет, - продолжает рассказчик, - на трёх метрах зависает, чтобы прошлогодние доктора в вертолёт не запрыгнули."
Скорый поезд мчал в далёкое Зауралье. Я лежал на верх-ней полке, смотрел в окно и любовался залитой солнцем равниной. По радио одиноко звучала домбра, гармонично обрамляя картину южно-казахстанской степи своей колдовской вязью. Мысли были легки и радужны. Откуда мне было знать, что судьба приготовила сюрприз, - распределение в районную больницу города "П", да, да , того самого, из анекдота, - города "П".
4
Тугой зной незаметно растворился в долгожданной вечерней прохладе. Бескрайняя жёлтая равнина продол-жала нестись вместе с поездом, изредка мелькая своими декороциями: сухими кустиками - верблюжей колючки и мученически скрученными - стволами саксаула. Где-то там, за горизонтом, пустынная степь упиралась в бордовый солнечный полушар.
Вместе с приближением поезда к пункту назначения, всё сильнее нарастало чувство мутного дискомфорта. Я всё отчётливее представлял моих первых пациентов. Естественно, они надрывно кашляли, их жутко лихорадило, у одних начинались судорожные подёргива-ния, других осыпала яркая, науке неведомая - сыпь... Диабетики из сопора медленно заваливались в кому, аллергиков душил отёк Квинке. А один мальчуган, как нарочно, вдохнул детальку от детского конструктора, ...он синел, пучил полные страха глаза и протягивал ко мне маленькие ручки.
Я отбивал натиск воображаемых пациентов, как мог, - курируя одышки, колики и припадки. Бегло потрошил в голове толстенные книги по фармакологии и детским болезням, пытался вспомнить профессорские лекции..., но мысли и идеи были совсем слабенькие, - мысельки с идейками какие-то. Я понял, что жестокой самоэкзаменов-кой, - загоняю себя в угол, и нужно срочно переключиться. Спасение пришло неожиданно само, один попутчик выз-вался рассказать анекдот на "железнодорожную" тему. Все в купе оживились, уставились на рассказчика и он начал:
5
"Садится в поезд один командировочный снабженец. Запаренный весь от бесконечных поездок по огромной стране. Показывает проводнице билет и просит при этом, -
разбудить его в три часа ночи, так как он выходит в Клину.
-Ладно, ладно, сделаем , - говорит проводница.
Снабженец не успокаивается:
-Вы уж, пожалуйста, не забудьте, в три часа. У меня завтра важная встреча в Клину, никак нельзя пропустить.
-Да, не волнуйтесь Вы, разбудим!, - уже несколько раздра-жённо отвечает проводница.
Мужчина опять:
-Понимаете, я так крепко сплю, что не слышу будильника! А если меня будят, то я сопротивляюсь, отмахиваюсь, ужасно ругаюсь, сквернословлю, и даже вру, что я переду-мал выходить, мои планы переменились. Лишь бы спать дальше. Да, вот такая у меня странная и длительная фаза пробуждения. Так что Вы, пожалуйста, учтите всё это, и в три часа ночи меня вместе с чемоданом, как говорится: "на пинках - за шиворот", высаживайте на перрон, какое бы яростное сопротивление я Вам не оказывал.
Проводница смерила пассажира с ног до головы не совсем добрым взглядом и почему-то по немецки заверила: "Гут".
Командировочный идёт в своё купе и заваливается спать. Проходит время, он просыпается, сладенько зевает и открывает глаза. Через несколько секунд его полусонный мозг начинает регистрировать, что вокруг светло, и никак не может быть - три часа ночи. Соседи по купе сидят за столиком и пьют чай.
6
Глядь на часы, время: пол девятого! Что, здесь началось! Командировочный изверг свирепую сквернь, затронув генеалогию проводницы до седьмого колена. Рафиниро-ванный мат, буквально, парализовал мирно завтракающих пассажиров. Одна женщина попыталась утихомирить сму-тьяна, - не вышло. Тогда она выскочила из купе и побежа-ла жаловаться к проводнице.
"Пожалуйста, сделайте что-нибудь! У нас дети, а этот не-нормальный командировочный матерится, как пьяная прачка...", - взмолилась женщина.
Проводница высунула на половину из служебного купе своё крепкое, туго обтянутое тёмно-синим служебным костюмом тело, некоторое время прислушивалась к неослабевающей брани снабженца, после чего равнодушно заключила: "И это, Вы называете: "сильно ругается"?! Ха! Вот, мы сегодня с Люськой, - сменщицей моей, одного мужика в три часа ночи в Клину высаживали, вот тот действительно, - очень сильно ругался..."
Анекдот был не плох, но тревоги он не развеял.
Эх, высадится бы мне на "верной станции". Куда, распре-делят меня? Как, всё сложится? Буду ли я хорош на деле?, - все эти вопросы продолжали терзать меня.
Утром следующего дня я стоял на вокзальной площади города Курган. Вокзал - естественное место, где концен-трируются приезжающие и уезжающие. Необычным по-казалось большое число людей с забинтованными и загип-сованными конечностями, а так же пользующихся вспомо-гательными средствами для передвижения: костылями,
7
тростями и инвалидными колясками. Всё это несколько тяготило. Одно дело, когда такое скопление больных видишь в больнице, а другое - свободно гуляющих по городу. Не дурной ли это знак, - сразу столько больных?, - встревожился я. Позже я узнал, что местные жители назы-вают Курган: "хромой город". Причиной тому был - илизаровский центр экспериментальной ортопедии, снис-кавший к тому времени мировую известность.
В середине дня я с лёгким волнением бродил по темно-ватым этажам областного отдела здравоохранения, в поис-ках кабинета главного педиатра Зауралья. Процедура распределения длилась не долго. Меня вежливо пригласи-ли в кабинет и предложили, на выбор, две больницы в районных центрах: Шумиха и Петухово. Оба слова звучали смешно, но Петухово как-то милее. И выбор был сделан - Петухово!