-Я на пасеку к Петру хочу поехать и там порыбалить.
-Вот хорошо! А я приеду к вам в воскресенье. Сейчас у меня дел много - в питомник надо съездить. Хочу посмотреть посадки молодого кедрача.
Вошла бабушка. Услышала, что я собираюсь на пасеку, и попросила взять её и бабу Дуню с собой.
-Мы Феню навестим,- сказала она.
Дед тут же загудел:
-Феню навестить! Ты, Ульяна, не хитри. Это они хотят глянуть, как часовню на роднике возводят. Любопытные!- И забурчал на бабушку:
-А скотину, Ульяна, кто досмотрит? Там ещё ничего не строят, только место сготовили.
-Да ты, старый, чё возражашь?! Мы обыденкой. А скотина, чё? У Тани выходной, она и присмотрит. А ты сам-то куды собрался?
-Я к Николаю хочу заглянуть.
-Ну вот, сам шастаешь, а мне нельзя?
Бабушка обиделась на деда. Я решил её успокоить.
-Баб! Пусть дед едет, а я вас потом отвезу. Вот вернусь и отвезу.
Дядя Саша засмеялся и сказал:
-Да не ссорьтесь вы. Зовите бабу Дуню, собирайтесь, я сам вас всех отвезу. В питомник в воскресенье поеду.
-Дядя Миша!- обратился он к деду,- поедем на пасеку с нами. А к Николаю в воскресенье вместе съездим.
На том и порешили. Позвали бабу Дуню, а по дороге предупредили тётю Таню, что мы поехали на пасеку.
Пасека Петра находилась за перевалом. Это была самая ближняя пасека. Она располагалась на большой поляне между двух сопок. Рядом текла река, а в сопках недалеко от пасеки бил родник. Вода в нём была не простая - целебная. Склоны сопок утопали в цветах. Здесь всегда было много земляники, а чуть дальше в тайге на старых вырубках в изобилии росла малина.
Нас встретил Пётр и баба Феня с бабой Пашей, которую накануне привёз Тумен.
Пётр топил баню, стоявшую на берегу реки. Старушки хлопотали у стола.
-А где Валя-то?- спросила у них бабушка.
-Да она в избе, счас подойдёт. Чё-то на спину жалится. Болит спина у неё,- ответила баба Феня.- Вот Петя баню наладил, воды из родника принёс. Травы запарили. А Паня мазю привезла. Трофимовна сготовила. Глядишь и полегчает.
Вскорости подошла Валя. Она увидала нас и обрадовалась.
-А я читала, слышу, машина подъехала. Пойду, думаю, посмотрю, кто приехал. А тут свои, вот хорошо-то!
Дед её спросил:
-Ты чё, захворала?
-Да, спина дядь Миша болит.
-А что со спиной-то? Ревматизьма, поди? Так пусть Пётр пчелов насажает. Поможет! Она, пчела, завсегда от ревматизьму помогает.
-Да сажали уже! Не полегчало. А вот шаль на плечи накинула, что баба Паша связала, и боль помаленьку проходить стала. Спасибо ей. Так ласково греет!
На плечи у Валентины была накинута красивая пуховая шаль.
-О! Параня вязать мастерица! Она мне поддёвку связала. Спасала меня поддёвка сколь лет, особливо на охоте. Лёгкая была и тёплая, из козьего пуха. Энтот пух ей Одой видно добыл.
-Да она сама не знала-то, кто принёс,- пояснила баба Дуня.
Вечером я вышел покурить. Костёр почти погас. Я подбросил в него хворосту и сел. Ко мне присоединился Пётр. Вечер был чудесный. Шумела тайга, слышался плеск воды в реке, пахло травами и мёдом.
-Как хорошо здесь!- сказал я.- Воздух такой чистый. А красота какая!
Я посмотрел на небо. Оно было усыпано звёздами. Они сияли крупные яркие. Казалось их можно рукой достать.
-Разве в городе такое небо?- сказал Пётр,- Места у нас дивные, тайга красивая, богатая, а всех своих богатств не открывает и тайн у неё много.
-Да это Хозяин не хочет нам все её тайны открыть. Он гневается на людей жадных, на бестолкову жизть. Вот и не оказывает всё добро тайги,- сказала, подходя к костру, баба Дуня.
-Ой, баб Дунь, я сколько про него слышал, а ни разу не встречал,- ответил Пётр.- Нету его. Это люди придумали сказку. Тяжело жили вот и придумали доброго защитника.
-Мобудь и так. А всё ж ктой-то порой чудеса оказывает. Вон Пашу он одарил.
-А чем же он её одарил? Она не богатая, всю жизнь работала. Правда - добрая и рукодельница.
-Лучше её и вправду никто у нас не вязал,- сказал дед, подсаживаясь к костру.- Сама всё и прядёт и вяжет. Всю деревню обвязывала. Сколь людей её вещи обогрели и нарядили. В них какое-то особенное тепло было. А красоты какой! Прям дивно это.
-Вот- вот я про это и гуторю! Он её одарил за её добру душу. - Это чем - умением вязать?
-Да нет. Вязать она сама умела. А только он так сотворил, чё вещи, ею сработанные, по-особому согревали. Будто не шерсть грела, а солнышко. И красоты были необыкновенной. А она мне сама сказывала, чё не умела так-то до случая, какой с ней произошёл.
-А что приключилось-то?- спросил я.
И баба Дуня рассказала.
-Мы на газочурке сидели. Зимой холодно. А рукавицы нам выдали шитые, холодные и неудобные. Вязанных ни у кого не было. Не из чего было связать. Да и не умели-то многие. Денег, чтоб шерсть купить, нету, да и купить не у кого. Кто достанет, так детям надо носки да варежки повязать. А сами-то кое-как. Ну, работали. В рукавицах не спорно, а сымешь - зябко. Вот Паша и решила связать товаркам перчатки.
А где шерсть взять? Нету. Она кое-что старое набрала, распустила. И шаль свою тоже. Старенькая шаль, а ходить можно было. Вот она всё распустила, нитки в клубки смотала и таки перчатки связала! Красивые перчатки - загляденье, пальчики двойные. Бабам даёт, а они:
-Да ты чё, Паша! Их жалко на работе трепать!
А она:
-Одевайте бабы, а то руки поморозите, тогда и вовсе плохо будет.
Разобрали, стали в них работать - и тепло, и удобно. А то беда была. Трофимовна замучилась у нас заносы вытаскивать. А перчатки надели - удобно! О нас рази тогда, кто думал? Только давай план!
Пришла весна. Тепло стало. Паша говорит:
-Надо бы, где за лето шерсти добыть. К зиме опять перчатки повязать. Я вас обучу!
Паша-то незамужняя была, одна. Мы у неё и сидели в свободно время - вязать учились. Замуж не вышла - не за кого было. Она молодая-то очень красивая была: кудрявые волосы такие, лицо, как в раме, и статна. Твой дед на неё заглядывался. Да он по ту пору уже семьёй обзавёлся. А Паша строго себя держала. С мужиками была приветлива, а шашни водить не дозволяла. Жениха-то у неё на фронте убили.
А у деда твово друг был ороч - Одой его звали. Красивый парень, ловкий охотник. Вот раз они прикочевали, он к деду пришёл, а Паша к Ульяне заглянула. Он её увидал - и всё, влюбился. И как в деревню придёт - ей гостинец. Ягоды наберёт, рыбы наловит, рябчиков настреляет.
Он ей тоже нравился, а замуж за него она почему-то не пошла. Побоялась, наверное. Ну и понятно! Он по тайге кочевал - орочи тогда оседло не жили.
Ну, ладно. Лето идёт. Время ягодно подошло. Собрались за голубикой. Пошли на марь. Уже сено скосили и стожки на маре стояли. Мы голубику сбираем, к лесу ближе подошли - ягода там крупнее. Паша смотрит - на ветках шерсть клочками зацеплялась. Да бела, хороша шерсть! Мы-то внимания не обратили. А она немного прядей с кустов сняла. Домой принесла, разобрала, попробовала спрясть. Смотрит - хорошо прядётся. Нитка тонкая, ровная, пушистая.
Вот она на выходной, никому не сказамши, пошла шерсть сбирать. Идёт и думает:
-Можа хоть немного наберу. Козы, наверно, к стожкам из тайги приходили, да и нацепляли на кусты.
Вот собирает она шерсть, всё дале и дале в тайгу уходит, и заплуталась. Никак на марю-то не выйдет.
-Господи!- думает.- Как быть-то?
Глядит - парень идёт. Она к нему - думала Одой. Глянула - не он, лицом на Одоя похож, но высок и глаза зелёные. Паша за дерево спряталась. Боится. А потом решила:
-Надо у него дорогу спросить. Може укажет, не тронет. Лицо у него вроде доброе. Наверно охотник.
Вышла, а он улыбается ей и говорит:
-Не бойся!
А она:
-Да не боюсь я. Не медведь ты, а парень!
Он засмеялся и спрашивает:
-Ты за грибами пришла?
-Нет,- говорит,- вот шерсть сбирала на вязание, да сбилась с пути. На марь никак не выйду. Ты не укажешь ли дорогу?
-Да, укажу,- отвечает.- Вот ручей течёт. Ты по нему ступай и как раз к мари придёшь.
Помолчал и говорит:
-А шерсть спрясть, поди, надо?
-Спряду. Вот только прялочки нет. Одним веретёнцем обхожусь. С прялочкой быстрее было бы. Ну, спасибо за подмогу!
И пошли в разны стороны.
Идёт и гадает:
-Где я его видала раньше? Видно ороч, токмо из другого племени, чем Одой.
Вдруг слышит - гудок гудит. У нас тогда гудок гудел утром и вечером. Его на станции включали, где свет давали. На звук пошла, вышла на марь и домой.
Мы её побранили, чё ушла одна. Она говорит:
-Думала скоренько, да немного заплутала. Гудок вон помог - услыхала и вышла.
А про парня - молчок.
-Да ты куда ходила?
-Да вот, козью шерсть сбирала,- и показывает нам, сколь набрала.
-Много. Этак хорошо.
-Вот только кофту порвала да руки об нетронник занозила.
Трофимовна говорит:
-Это не беда. Кофту нову справим и занозы вытащим, но ты боле всё ж одна не ходи. А то случится, не дай бог, плохое.
Она шерсть-то как надо сработала и говорит:
-Я завтра попробую спрясть. Можа на шаль хватит. Если хорошо спрядётся, я тогда ещё пойду.
А тут кино привезли. Мы в кино пошли. Кино-то очень мы любили! Пришли когда из кино, она смотрит - на дворе короб стоит, умело сделанный. Меня позвала. Мы короб с ней в хату снесли. Открыли, а там чувал с шерстью и прялочка. Да такая прялочка - загляденье! Очень хорошо сработана. Резная, наверху маковка, как у церкви. Ну, кто принёс? Суседка сказала, что она парня видела. Во двор поставил короб и в тайгу пошёл.
-Наверно, Одой приходил?
Подивилась Параня, когда прясть села. Смотрит - диво! Изба солнцем наполнилась и будто музыка заиграла, и солнечные лучики в нитку впрядаться стали. А нитка-то такая пушистая, такая белая да тонкая, словно не шерсть, а солнечные лучики в клубок сматываются. Вот из этой шерсти Параня нам шали и навязала. Да такие шали - пуховые, белые и таки красивые! Кружевные, узорчатые. Оделись в них и как королевы!
На следующий день в аккурат седьмое - праздник. Пошли в шалях в клуб. Там торжественно собрание.
Бабы ахнули от зависти. Спрашивают:
-Где брали? В сельпо аль в городе?
-Да Параня связала нам.
Не поверили. Уж больно работа искусна. А шерсть пухова откуда? А узоры каки диковинны, особливо на каймах.
Вот так мы в шалях стали ходить. Тепло, красиво.
Зима прошла. Лето пришло. На огородах всё вызрело. Параня снова пошла в тайгу за шерстью. Мы с ней. Набрали много. Вот деду-то и связала поддёвку и рукавички и носки. Нас вязать научила.
Наводнение тут как-то большое было. У нас всё вымокло. Не знали, как зиму будем жить. А она шали навязала и в городе мы их продали. Картошки купили и ещё кое-чего из продуктов. Её уменье от голода спасло.
Ну, мало помалу жизнь налаживаться стала. Товар в магазине появился. Леспромхоз стал побогаче. Денег поболе давали в получку. Из нужды вышли - всё магазинно покупали. А шалей тех лучше не видели. Они и до сих, как новые. Мы-то свои девкам отдали - кто дочкам, кто племянницам, а её-то, наверное, цела.
У меня заныло разбитое плечо. Я растёр его ладонью и хотел пойти в дом. Вдруг пушистое тёплое облако окутало мои плечи, и боль сразу стала утихать. Это бабушка укутала меня пуховой шалью.
-Параня сказала тебя покрыть. От реки, говорит, прохладой тянет. Поди, озяб, вот плечо-то и ноет.
-Баба Дуня,- спросил я,- а прялочка осталась у бабы Паши?
-Нет, Дима, её украли. Тогда много изб обворовали - иконы взяли и всяку утварь рукодельну. Мы замки-то и повесили с того раза. А так не закрывали на замки. Но ворам добро наше впрок не пошло. Они, когда через реку поехали, гроза сильна началась. Иха машина в реку перевернулась, сами они еле живы остались, а что у людей побрали, всё пропало, утонуло.
-Ну, пойдёмте в избу,- добавила баба Дуня,- спать пора.
Старики ушли.
-Да,- промолвил Пётр,- какую интересную историю баба Дуня рассказала. А раньше-то я про это ничего не слышал.
Мы помолчали. Пётр встал:
-Ну, я, пожалуй, тоже пойду спать.
Я сидел у потухшего костра, укутанный белым пуховым облаком, и чувствовал доброту и любовь, которые исходили от всего, что окружало меня: от тайги и людей, от шали и костра, от земли, на которой мы живём.