Пошли мы с дедом к бабе Дуне щеколду на двери исправить. Исправили. Я дров ей наколол, и пригласила баба Дуня нас в избу - вареников отведать. Зашли. Гляжу, а в горнице на самом видном месте над комодом необычная вышивка в рамке висит. Раньше не было. Колонок на кедровой ветке сидит, как живой, мордочку поднял, глядит на нас с любопытством, шкурка жёлто-коричневая золотом отливает.
Дед головой покачал.
-Ой, Дуня, как вышито хорошо!
-А это Фрося вышивала. Она ж мастерица вышивать была, никто так-то не умел. Она ить по памяти его вышивала. В тайге она его видала.
-Это тогда видала-то, когда они заблудились?- спросил дед.
-Да, и тогда, и немного раньше - зимой ещё.
Я попросил бабу Дуню рассказать эту историю.
Баба Дуня покачала головой.
-Про золотого колонка, Димушка, раньше много старики сказывали. Вот, мол, есть у Хозяина тайги колонок, шкурка у его золотая. Он, если каким людям показывается, то тем людям обязательно удача будет. Да, только я, Димушка, с Фросей не была, сама его не видала. Только то знаю, чё подружки сказывали.
А было это, ой, как давно - сразу после войны.
У сестры моей, Нины, изба в тот год сгорела. Потому она день и ночь на участке в тайге работала. На тракторе научилась.
На лесоучасток в те поры как раз вербованных на работу определили.
-И знаешь кого?- спросила она у деда.- Трофимовну и Фросю-рукодельницу. Они в тот год только приехали. В бараке им место жить выделили.
Бараки у нас построили у сопки. Мы, местные, сами-то на сопке строились. Внизу-то затопляло годами. А тут внизу, аккурат, бараков понастроили. Жильё казённо в них давали.
Вербованные-то, почитай, одни бабы были. От голодухи из своих краёв уехали. Здесь работу, подъёмные давали. Вот бабы и приехали. Мужиков нету. У кого погиб, а у кого и не было. Да мы про мужиков и не спрашивали. Война была! Нищета жуткая. А детвора почти у всех.
Бабы, как приехали, по первости на улицу почти не ходили - не в чем было. А потом им подъёмны и спецовку выдали. Детсад для ребят организовали. Бабы на работу стали ходить. Отмылись, причесались, приоделись в одёжу-то новую да такие пригожие сказались!
Трофимовна самая красивая и статная была. Вот её и Фросю к нам в бригаду
и определили.
Зимой мы на лесоучастки ездили на три дни, потом в деревню приезжали, а через день снова в тайгу на работу. Фрося поварила, а Трофимовна с нами работала. Ну, в свободно время и тогда уже лекарила. Даже повитухой была сколь раз!
Энто, значит, зимой мы в тайге работали. А летом-то лес не валили! Летом работы были разны: белили, красили, дорогу чинили, кедрачи молодые пололи.
Ну, что это я всё не о том!
Вот поехали мы бригадой как-то с участка домой на тракторных санях. Сани трактор-то тащил. Да немного до деревни не доехали. Встал трактор. Нина поправлять в нём чёй-то стала, чинить. Бабы ждать не стали, в деревню пешком пошли. А Трофимовна осталась.
Чё,- говорит,- она одна, Нина-то, здесь куковать будет!
И Фрося не схотела от подруги отставать. Вот Нина в тракторе копается, а девки веток решили набрать - костёр развесть. Ветки-то собирают и слышат, будто дитя плачет, тоненько так-то. Перепугались, бросились искать, ближе на плач подошли. Смотрят, а это зверушка, колонок! Лапка у его бревном защемилась, вот он и верещит, прям по детски.
Они его высвободили. Трофимовна от головного платка кайму оторвала, лапку ему перевязала. Ну, с собой его и взяли. Нельзя хроменького в тайге оставить. Пропадёт! Так он у Трофимовны до весны и жил. Поправился, Фросины ребятишки с им играли.
Вот потеплело, они и отпустили колонка назад в тайгу.
А летом Маня с Фросей за голубикой собрались. Девки мест ещё как следоват не знали. Вот Нина с ими и пошла. По пути на пасеку к Бондарю зашли.
-Там ещё старый Бондарь был,- пояснила баба Дуня деду.- А молодой как раз с фронту вернулся. Нога у его шибко болела. Раненый он сильно был. В госпиталях долго лежал, а ногу так и не поправил. Он-то, когда впервой Трофимовну увидал, так враз и влюбился. Всю жизть по ей сох! А она со всеми приветлива была, с ним на особицу, а замуж не пошла.
Ну вот, старик Бондарь их чаем с мёдом угостил.
-На обратном пути,- говорит,- заходите. Медку с собой возьмёте.
Они поблагодарили и за ягодой на марь ушли. Ягоды собирают, к сопкам подошли. Тут дождь пошёл, гроза началась. Решили через сопки домой пойти и в тайге заплутали.
А мы-то смотрим - ночь уже, а девок нет! Побегли искать. Кричали, мужики стреляли и гудок давали. Нету и нет. Решили назавтра опять идтить искать.
А они сидят в тайге-то, страшно! Чуть развиднелось, смотрят - колонок около них вертится и будто зовёт кудай-то. Они за им и пошли. Решили - авось, куда и выйдут! Он впереди бежит. Остановится, головку повернёт, на них посмотрит и дале. Будто проверяет - идут они аль нет. Уже светать стало. Его совсем хорошо видно - шкурка у его яркая, золотом отливает.
Вот вывел он их на поляну и пропал. Они стоят, не знают, куда дале-то
идтить. Вдруг видят - две избы стоят красивые. Из крайней к ним старик вышел росту агромадного. Сам седой, борода по пояс, а глаза молодые зелёные. И одет хорошо не по-нашему. Мужики так у нас в деревне не одевались.
-Не бойтесь,- говорит,- заходите в избу!
Ну, зашли. Изба светлая, чисто убрана, цветов много всяких, трав в пучках. Дед их за стол пригласил. Угощать стал: пирог с ягодой, рыба, мёд в сотах. Поели они.
-Спасибо,- говорят,- не скажете ли, дедушка, как нам домой добраться?
Он с ними из избы вышел.
-Вот тропа,- сказал,- по ней идите. Она вас к ключу выведет. По ручью вниз пойдёте и к мари выйдете.
И подаёт им корзинки ихи полные ягоды. Да такой крупной, спелой! Они-то, пока по тайге блукали, ягоду, чё набрали, почти всю просыпали. А тут - корзины полны-полнёхоньки. А у Трофимовны поверх голубики веточка с красной ягодой лежит. Чудная веточка - стебелёк тоненький, от него на четыре стороны листики на длинных черешках разрезные, как ребячьи ладошки, а на верхушке красны ягоды горсткой.
Ну, девки корзинки взяли, спасибо сказали и пошли. Чуть отошли, Нина говорит:
-Веточка-то у тебя, Маня, женьшеневая! Надо бы у деда спросить, чё с ей делать?
Оглянулись. Ни деда, ни избы, ни поляны. Одна тайга стеной стоит. Дале идут. По дороге цельно бревно берестовых грибов нашли. Маня грибы в кофту складывать стала, а Нина умыться к ручью пошла. Смотрит, а там женьшеневых кустиков - полянка цельная. Она девок позвала, место они заприметили и к деду Бондарю пошли. Рассказали ему всё.
А он - дед хороший был. Пошёл с ими, посмотрел.
-Да, - говорит, - девки, это фарт вам! Не иначе Хозяин вас наградил.
Дед им корень весь выкопал - много получилось. Свёл с нужными людьми и девки разбогатели.
Бондаря отблагодарили, конечно, за его доброту к ним.
Нина нову избу построила, и Трофимовна с Фросей тож рядом купили. Рады были, чё из барака ушли, своими избами обзавелись. И скотину завели. В бараке этого ж невозможно было. Фрося в столовой леспромхозской стала работать, а Трофимовна по началу в бригаде осталась, а потом на пасеку к Бондарю перешла. В свободно время врачевать стала.
У ей большой талант на лечебны травы проявился. Из их настои варила, мази делала. От прострела, ревматизму лечила, вывих вправить могла. Ага. За всем к ней люди шли и до сих пор идут!
Читать и писать хорошо выучилась. Раньше-то плохо умела. Да мы, почитай, никто толком-то не умели. Так, расписывались кое-как! А письмо написать, аль прочесть что - к учительше шли аль ещё к кому грамотному. А сами не умели. Потом-то научились! Нас в школе обучали письму и чтению.
-Помнишь, Миш,- обратилась она к деду,- как в школу ходили?
Дед застеснялся, ничего не ответил, только заулыбался.
А Фрося очень хорошо вышивать стала. Прям всё у ей, как живое. И пироги лучше её никто не пёк. Объедение! Какой у кого праздник аль свадьба, Фросю стряпать звали.
А про Хозяина они говорить не любили, будто его и не было.
Вот Фрося патрет колонка вышила. Когда к сыну уезжала, мне подарила.
-Пусть,- говорит,- в родных местах остаётся!
У сына, вроде, хорошо жила. Гостинцы нам слала, письма. Да вот уж, который месяц ничего не пишет. Не знаю, жива ли?
Баба Дуня пригорюнилась.
-Да, жива, поди,- ответил дед,- если что, сообщили бы! А так, что ж! Старые мы. Не век же нам! Это - понимать надо.
Баба Дуня всплеснула руками:
-Ну, Дима, заговорил ты меня! Вареники совсем остыли. Иди бабушку позови, а я ещё отварю. Будем ужинать.
Я вышел во двор. На душе было легко и приятно. И мне хотелось, чтобы мои родные и близкие всегда были живы и здоровы. Хотелось, чтобы вечно шумела тайга, журчали ручьи, сладко пахло смолой и мёдом, а по тайге бегал золотой колонок и приносил удачу добрым людям.