Галина Ивановна Гресина женщина хоть и немолодая, но жизнелюбивая, по-девичьи неугомонная, довольно - таки материально обеспеченная. Свободное время, свободные деньги, немалое любопытство - все это зовет в дорогу, где и происходят встречи, иногда запланированные, часто случайные.
Нечаянная попутчица, обходительная, благожелательная, умеет расположить к себе, вызвать на откровенный разговор. И вот уже неизвестный доселе собеседник невольно или осмысленно исповедуется, выплескивает на свет самое сокровенное, тщательно скрываемое по каким-либо причинам в глубинах своей памяти.
Расставаясь, спутник уходит просветленный, окрыленный чутким пониманием собеседницы, иногда ее материальной поддержкой. Галина Ивановна же, вернувшись домой, садится к компьютеру. События, случившиеся в дороге, истории, услышанные в пути, покорно ложатся на бумагу.
А началось все так обыденно просто: лето в самом разгаре, вынужденная остановка в глухой деревушке. Время, которое надо было как-то скоротать, и благодарная слушательница, юная, романтичная, такая внимательная. Вот и появилась на свет эта самая правдивая сказка.
Здесь смешалось все: и смех, и слезы, и, конечно, любовь. Много любви и,,, мистика. Какая же сказка без магии колдовства!
Немного о себе. По образованию филолог. Долгое время жила в небольшом, уютном городке под Киевом, сейчас - в Нью-Йорке. Сколько себя помню, мечтала писать, но семья, работа... и потом так нелегко пробиться в тесные, сплоченные ряды пишущей братии. И кто знает, достойна ли я, быть там, хотя бы с самого краешка литературной элиты? Представляю, сколько появится желающих, указать мне на мои писательские недочеты. Стоп!!! Попрошу, без хамства, будьте, любезнее, и помните, на вкус и цвет товарищей нет. Может, кому-то и мои сказки разбередят душу, разбавят чье-то грустное одиночество! Милые женщины, я люблю вас! Я преклоняюсь перед вами и посвящаю вам свои нехитрые истории. Ваша Светлана Гресь.
Машина вдруг резко дернулась и, мгновение спустя остановилась, неловко уткнувшись но?сом в груду влажного песка
- Хорошо, хоть с дороги успела съехать, - подумала я, тоскливо оглядываясь вокруг.
Несколько похожих между собой незатейливых стро- ений притиснулись почти к самой дороге, спрятавшись в густой зелени высоких кустов. Умытые теплым летним дождем и утомлен?ные густой жарой летнего дня, они заговорщицки переми?гивались друг с другом солнечными бликами стекол.
Спешно набрала номер сервисной службы и попросила помощи. Мужчина устало обязался приехать сразу, как только сможет. Раздражение, едва скрытое хрипотцой, свидетельствовало, событие это произойдет явно не сегодня.
Оглянувшись, убедилась, что поддержки ждать больше неоткуда. В машине она разбирается, что заяц в алгебре. Знакомым сю?да скоро не добраться. Тут же никто помочь, конечно, не сможет. Местное, явно, немногочисленное население, ведет, видно, в поле битву за урожай или на ближайшем городском рынке - за пополнение семейного бюджета. Увы, без по?мощи механика из автосервиса не обойтись, так что придется запас?тись терпением и ждать.
Стайка воробьев шумно плескалась в придорожной лужице. Воздух после дождя был таким насыщенным и таким вкусным. Что-то беззаботно-ликующее, нестерпимо-озорное бурлило вокруг, придавая особенный колорит местному пейзажу. Дышалось хмельно и свободно.
Настроение потихоньку стало улучшаться. В голове за?звучал простенький мотивчик знакомой песенки. На фоне вселенской радости как-то само собой потускнели мои временные неудобства! Вокруг такое блаженство! Так хорошо и так ладно! Мир прекрасен и жизнь - это самое удивительное чудо.
Оглянулась и увидела сидевшую на корточках юную персону, что настороженно наблюдала за происшедшим, явно недовольная внезапным моим вторжением.
- Галина Ивановна, - решительно представилась я и присела рядом, пододвинув под себя старое полено. Моему взгляду представилась удивительнейшая картина. Это был сказочный городок в миниатюре, в центре которого возвышалась церковь с высокой колокольней, рядом - роскошный дворец с множеством затейливых башенок. Вокруг и рядом игрушечные домики и даже крошечные пешеходы на кривых улочках. Вдобавок вся эта чудасия искусно огорожена частоколом из слегка увядших веток.
- 'Надо же, какая красота!' - воскликнула я, уже по-другому взглянув на девушку.
- Поверь, в жизни не встречала ничего подобного. Оригинально и так увлекательно. У тебя, красавица, волшебные руки.
Настороженные доселе глаза сконфуженно вспыхнули и спрятались за мохнатыми ресницами. Стыдливо склонив голову, суетливо ворошила ладонью песок у загорелых ног. Светлые, мягкие пряди челки упали на высокий лоб.
- Тебя как зовут?
- Даная, - подняла девушка глаза.
Меня сразу окатило такой пронзительной грустью, что сердце невольно сжалось от сострадания. Горячий румянец смущения залил де?вичье лицо, придавая ему особую привлекательность. Светленькое, в мелкие, застиранные цветочки ситцевое платьице оттеняло шоколадный загар, указывая на крепкую дружбу девушки с солнцем. Видно, ей часто приходиться бывать под его не всегда приятными, ласкающими лучами. Чем же тебя, девочка, успела достать судьба, что столько боли таишь в себе?
Нарекли тебя именем каким-то не очень понятным для твоего круга. Представляю, сколько насмешек натерпелась в школе по этому поводу. Дети романтики не понимают, им бы все попроще да попривычнее. Но, увы, имена, как и родителей, не выбирают, приходится довольствоваться тем, что име?ем. Зато так можно назвать будущую героиню какой-ни?будь интересной истории.
Припомнилось, как в детстве я также нередко пыталась что-то творить из влажного песка, как часто уплывала в пьянящий дурман фантазии, разыгрывая целые истории из беспокойной и интересной жизни королей и королев, принцев и принцесс.
Я была главной, и по-своему очень счастливой в буйном полете вымышленных приключений, где всегда побеждали доброта, великодушие и бесстрашие. Глупые обязательно умнели, бескоры?стные награждались благополучием, а жадность и злоба наказы?вались. Все события происходили только со мной и вокруг меня: меня похищали злые и страшные разбойни?ки, меня спасали мужественные и благородные принцы. Я вершила судьбы в своем таинственном мире.
Но время бежало чудовищно быстро. С каким отчаян?ным сожалением осознавала я, что вечер зовет домой, что надо опять окунаться в водоворот пресных забот, обреме?нительных домашних обязанностей, о которых напрочь забывала, летая на волшебных крыльях своих грез. За это очень часто перепадало от матери, когда она, усталая, воз?вращалась домой с работы. В этом мире скучных и серых будней так мало праздников, так мало радости приноси?ли дни, однообразные и какие-то до звона пустые! А я бы?ла всего лишь обыкновенной девчуркой, которая не могла изменить настоящее, но которой так хотелось чего-то яркого, необычного и волшебного.
- А, давай оживим этот город, - внезапно загорелась я. - В нашей сказочной истории герои будут любить и ненавидеть, радоваться и огорчаться, одолевать лишения и трудности на пути к своему счастью, которое им надо будет заслужить в упорной схватке с не?добрыми силами.
Девушка вскинула ресницы и неодобрительно качнула головой.
- Сказка - это для маленьких. Мне больше нравится про жизнь, чтоб было и грустно, и весело, и чтоб про любовь, про настоящую только, как в книжках.
- А мы созорничаем, придумаем сказку для взрослых. Возьмем и перемешаем фантастику и реальность, былое и будущее смешаем и посмотрим, что из этого получиться.
-Как?- девушка засомневалась.
-А вот так! такую историю сейчас выдумаем, что и не поймешь, где мы находимся, в какое время происходит действие, в каком царстве-государстве, идет?
Даная обрадовано кивнула, брызнув в меня лучиками своих великолепных глаз, поднялась и присела на бревно, охватив острые коленки руками. Склонив светлую головку, приготовилась слушать.
Я с удовольствием потянулась, расправила затекшие ноги, пристроилась со своим поленом рядом. Помолчали. Яркой, стройной вереницей поплыли первые радужные картинки. Прикрыв глаза и забыв о своей внимательной слушательнице, с наслаждением окунулась в волшебный мир новых событий.
Эльдар и его
друзья.
Повесть первая.
С любимыми не расставайтесь.
Далеко-далеко, а, может, даже и не очень, в цепких объятиях волны безбрежной скрывается величественный остров. Здесь много высоких гор, прекрасных долин, вечнозеленых лесов, плодородных полей, тихих озер и могучих рек. Людская молва гласит, что другого такого благодатного места нет больше в целом мире. Разный народ населяет этот остров по образу жизни и по роду занятий. Скотоводы разводят овец, коней и всякую прочую живность. Ремесленники всех одевают, обувают и славятся своими изделиями далеко за пределами своей вотчины. Есть тут и свои лекари, и свои звездочеты.
Управляет краем этим молодой князь. Мудро и справедливо распоряжается он судьбами своих соотечественников. И нет среди них недовольных и обиженных, ленивых и алчных.
Хотя, кто знает, какие пороки скрываются в укромных уголках души любого человека. Нет характера без изъяна, нет мыслей без червоточинки, хоть и верует местное население в Бога, старается жить по его законам писаным. Для этого даже церковь в городе имеется. Есть и своя ярмарка, куда в определенные дни со всех окрестных деревень собирается народ потолкаться, кое-что купить-продать, новости последние узнать. Тогда в городе не пройти, не проехать: толкотня, шум, гам.
Недалеко, у самой кромки песчаного берега скала стоит могучая. Гордо возвышаясь над бурливой бездною, веками вглядываясь вдаль бескрайнюю, нежась в объятиях облаков, зацелована ветром и солнцем обласкана, держит она на груди своей дворец диковинный, вонзая в небо острые шпили его куполов. Волны неустанные омывают утес.
То ласковые, то грозные, бросаются они к подножию, на мгновение припадают к стопам каменным и, шумно облизывая песок, несутся назад в океан, яростно взбиваясь в шипучую пену. Вечный рокот воды, едва слышимый наверху, действует успокоительно на хозяина поднебесного замка.
Вот и сейчас сидит он в центре роскошного зала, склонившись на руки, как бы ожидая чего-то, время от времени косясь в зеркало, висевшее напротив. Оттуда на него смотрит угрюмый, с большим покатым лбом горбатый старик с совершенно лысой и костлявой головой. Из сизого обвисшего носа, неестественно больших ушей торчат дли-нные седые волосинки. Кожа на лице уродливо обвисает, переходя в складки толстых, в бородавках, губ. Ногти, напоминающие больше звериные когти, также длинны и безобразны. Туловище покрыто густою рыжею шерстью. Под тяжелыми, нависшими бровями прячутся грустные глаза.
Одет он великолепно. Зеленый бархатный жилет ра-сшит золотыми и серебряными нитями. Шею обхватывает шелковый воротник ослепительной белизны рубашки. Панталоны из мягкой, тончайшей выделки, кожи.
Вечер неспешно заглядывает в обитель странного горбуна. Осмотрительно протискивается в середину, робко наполняя сумерками пышную палату. На темно-голубом небосводе мало-помалу, одна за другой появляются звезды, звездочки. Синева становится гуще, насыщеннее. И вот уже сразу зажигается весь небосклон. Глубокое, бездонное днем небо надвинулось близко-близко, накрывая остров и океан огромным золоченым куполом.
Старец неотрывно глядит на хрустальный шар. Сколько себя помнит, он всегда был с ним. Это его тали-сман, советчик и путеводитель в его непростой судьбе. Единственный и последний подарок незабвенной мамень-ки. В который раз услужливая память высвечивает начало его непростой жизни. До этого ничего не помнится, все покрыто мраком небытия.
Тихая, летняя ночь. Рядом с ним юная девушка. Цепко держится за ее ладонь. Он знает, это его родная сестра. Они на возвышении. Кустарник, густой и невысокий, охватывает склоны. Трава-мурава мягко льнет к босым ногам. Серебристо-голубой свет обволакивает прекрасную женщину в развивающихся золотистых одеждах. Вокруг тишина. Ни один листочек на ветках не шелохнется, а ее обвивает неведомый воздушный поток. Она что-то говорит, но он не слышит. Здесь так интересно! С любопытством вертя головой по сторонам, разглядывает деревья, землю, небо. Все другое, все иначе. И потом... глаза мамины, большие, печальные, умоляющие простить, не осуждать. Сколько в них любви!
И луна!!! Такая большая, светлая и... такая родная. До боли близкая и родная. Это чувство осталось с ним на всю жизнь. Всякий раз в полнолуние чувствует себя уверенно, спокойно. Ему так уютно в лунном свете, словно это его родная мать ласкает его, разговаривает с ним.
- Если сможете, простите меня, мать свою, не по своей воле расстаюсь с вами. Эльджин и Наина, дальше вам придется жить без меня, моей заботы и ласки. Я вынуждена оставить вас здесь, чтобы спрятать от страшной бо?лезни, что поразила нашу планету. Постарай?тесь быть счастливыми в этом райском уголке и знайте, вы не одни. Пока будет биться сердце в груди моей, я буду стараться сделать все, чтобы увидеться с вами. Увы! не все от меня зависит. Чтобы не случилось впредь, знайте, я люблю вас. Я очень люблю вас, - несется горячий шепот, хотя ее уже нет, растаяла в лун?ном сиянии, став легким облаком, унесенным воздуш?ным вихрем.
Они остались одни в этом чужом и незнакомом мире. Какое-то время пытались приспособиться к жизни в лесу. Как смогли, соорудили хижину от дождя и лесного зверя. Сестра, сама еще юная девушка, пыталась заменить Эльджину маму. Собирала ягоды, грибы, ловила птиц. Жарили рыбу на костре. Долгими сиротливыми вечерами сидели вдвоем, прижавшись друг к другу. Наина чуть слышно напевала ему грустные песенки, под которые брат засыпал.
Наступило время, когда проснувшись утром, не уви?дел ее рядом. Долго бегал по лесу, искал, звал, думая, что где-то задержалась и скоро придет. Но прошел день, потом еще, и он понял, что остался один, совсем один. Стало так страшно и одиноко.
Какое-то время еще жил в хижине, надеясь на возвра?щение сестры. Но прокормить себя не мог. Ягоды и гри?бы, которые собирал в лесу, только увеличивали чувство голода, а зверюшек или птиц ловить не хватало сноровки, да и чув?ство сострадания к меньшим братьям не позволяло готовить из них еду. Пробовал ловить рыбу, но поймал одну и ту отдал медвежон?ку, глядя в его хитрые просящие глаза, тот с большим удоволь?ствием расправился с лакомой добычей, и убежал в лес, довольно урча. Вскоре послышался рев медведицы и мальчик понял, что мать нашла потерю. Он же опять остался один.
Собрал все свои скромные пожитки и пошел, куда глаза глядят. Хотелось есть. Вот и сейчас его даже тошни?ло от голода. Вначале шел по еле заметной тропин?ке, едва видимой в густой высокой траве. Она быстро превратилась в тропу, потом влилась в накатанную, широкую дорогу, которая и привела вскоре к высоким, резным воротам. Огромные, они были распахнуты на?стежь, как бы при-глашая усталого путника войти.
Дорога повела дальше, виляя между деревянными домами, бесцеремонно загля?дывая в прикрытые нарядными занавесками окна. И, на?конец, уперлась в рыночную площадь. Мальчик остано-вился ошеломленный, завороженный диковинным видом.
Где он мог такое лицезреть! Везде стояли деревянные настилы, столы под наве?сами, обильно заставленные всякой всячиной. Гордо краснели надутые щеки помидор. Изумрудная зелень ук?ропа, пупырчатых огурчиков, кудрявой петрушки выгод?но оттеняла румяные блестящие бока наливных яблок, сочной ароматной земляники. Темный, почти коричне?вый цвет спелых вишен, манил вкусом сладкой хмельной наливки. Горкою, тесно прижавшись друг к другу, лежа?ли оранжевые, желтые, прозрачные, с розовыми щечка?ми абрикосы.
Целый ряд был предоставлен торговле грибами. Здесь и пузатые боровики, поглядывающие на мир из-под своих темных бордовых крепких шляпок. И коричневые подбе?резовики, лежащие отдельной горкой, скромно поджав свои серые стройные ножки. И рыжие, как само солныш?ко, сестрички-лисички, веселой стайкой высовывающиеся из плетеных корзин.
Заморские фрукты и овощи продавали торговцы в длинных шелковых шароварах, в белых высоких шапках, с сединой в аккуратно подстриженных бородках, гортанно зазывающие покупа?телей к своему диковинному товару.
Немного дальше располагались целые ряды свежей, соленой, вяленой рыбы. Она лежала на столах, на земле, в больших плетеных корзинах, прикрытая зеленой травой, обмахиваемая от надоедливых мух лапчатыми лопухами.
Скрип телег, беспрестанное хлопанье дверьми, лязг железных запоров, жалобное блеяние овец, озабоченное кудахтанье кур, истошный поросячий визг - все перепле?лось, перемешалось, наполняя площадь хаосом многоголо?сия самых разнообразных звуков. Встревоженным ульем гудело торжище, выплескивая отдельные слова и возгласы.
- Ква-а-ас, холодный ква-ас! Пей сейчас и про зап-а-ас! И девица, и браток часто пьют у нас квасо-ок!-
- А я говорю, не будет в этом году такого урожая, как в прошлом. Тогда какие дожди были, помнишь? То-то же, не сравниться с нынешними.
- Да ты что? Да неужели! И вы говорите, что это все чистейшая правда? Надо же! Кума, так не забудьте, я жду Вас завтра к себе. Сейчас, простите, бегу. Такая новость, не могу молчать, надо соседке сказать, вот удивиться она. И т.д. и т.п.
Важные покупатели, играя плотно набитыми кошель?ками, подобострастные продавцы, готовые пойти на лю?бые уступки, только бы продать товар, но ни в коем слу?чае не продешевить. Все шевелилось, вертелось, двигалось, вращалось, то растекаясь по тесным кривым рядам рыночной площади?, то собираясь в одном месте, сколачиваясь в плотную, сбитую гурьбу. И, приперченное хорошей дозой дневного зноя, сытного обеда, навевало сладкую дрему на некото?рых скучающих зевак, которых, как всегда, на рынке было немало. Они ждали встряски.
И случай не заставил себя долго ждать. Гонимый нестерпимым голо?дом, мальчик нерешительно подошел к грузной, конопатой тетке, что бойко торго?вала румяными, одурительно пахнущими пирожками. Он с таким на-слаждением смотрел на это аппетитное чудо, судорожно сглатывая слюну. Есть хотелось невыносимо. Умоляюще взглянул на торговку. Она о чем-то громко тараторила со своей тощей соседкой, торговавшей зеле?нью и семечками, и, казалось, совсем не замечала постороннего лица. Рука его невольно потянулась к корзине. Все тело напряглось от предстоящего удовольствия.
Однако, мальчишка не успел коснуться предмета вожделения, как вдруг, с таким диким визгом был схва?чен за локоть цепкой ладонью взбесившейся хозяйки. Он, испугавшись крика, вырвался и отскочил в сторону. Немедлен?но вокруг них образовалась толпа. Торговка орала что есть мо?чи, показывая на ребенка
- Люди добрые! Держите вора! Вон он! Вора держите! Все, все, что целую ночь пек?ла, не смыкая глаз, все стащил, этот ублюдок недоделанный! Все украл, все до копейки, ворюга, забрал, оставил меня и троих малолетних деточек помирать с голоду! - голосила тетка, жалобно подняв руки и глаза в небо.
- Ах ты, шваль несусветная! ирод окаянный! Ах ты, грязь нечесаная, немытая, куда ручищи свои паскудные тянешь-то? Вывернуть бы тебе эти грабли да с корнями, чтоб другим неповадно было! - Визжала во весь свой могучий рот толстуха, размахивая своими огромными кулачищами во все стороны.
- Как же мне теперь дальше жить? Несчастная я, горе?мычная, - подвывала она, хватаясь за голову,- я и мои уже нищие четверо деток.
- Ой-ё-ё-ё-й! Все стащил, даже корзину! А я столько у печки промыкалась! Всю ноченьку глаз не сомкнула, вот этими рученьками тесто месила, ягодку от ягодки разбирала, грибочки перебирала. А он, рвань воню-ю-чая все похитил у бедной вдовы и даже малого кусочка, даже краюшечки малой не оставил! Ой, горе мне, горе!!! Как дальше жить? Копеечки не оставил сироткам моим бедным! А их у меня крохотулечек, - стала считать на пальцах, - пятеро, шестеро, - сбилась со счета, протянула ладони, - полно махоньких, голодных ребятишек. Как им теперь жить? Чем кормить, одевать, обувать, скажите, люди добрые? И жить им бедным нынче негде, на улице придеться мыкаться. Он же все украл, этот волоцюга!
Толпа стала роптать в такт причитаниям обиженной, все больше сужая круг. Зевакам, скучающим на рыночной площади, уже была брошена кость развлечения. Мальчик никак не мог понять, почему у этой горластой тетки, у которой он так не ус?пел ничего взять, пропала корзина. О
каких копеечках надрывается с горя и где могли деться столько пирож?ков. Как затравленный зверек, попавший в ловушку, метал?ся из стороны в сторону, прижимая к груди свой драго?ценный сверток, все, что у него было сейчас. Круг стал су?жаться, грозя перейти в побоище. Он съежился, испуганно втя?нув голову в плечи. Кто-то первый попытался угодить ку?лаком в плечи, кто-то с удовольствием разминал тонкие ивовые прутья, готовясь применить их в деле.
- Бей его, бей, проучи нахалюгу, - визжала неуго-монная баба.
-Дорогу ее княжескому высочеству! - Послышался звонкий голос. - Посторонись! Разойдись! Дорогу осво-бодить! - весело покрикивал паренек, размахивая над головой длинным кнутом.
Толпа нехотя расступилась, оставляя затравленного испуганного ребенка одного посреди дороги. Он не успел отскочить в сторону, и быстрые кони резко остановились прямо над ним, дыша в лицо разгоряченными мордами. Юный кучер подбежал к нему.
- Тебе что, жить надоело?
- Не-а, - замотал тот отчаянно головой.
- Так чего, как пень, стоишь на дороге? Хочешь, чтоб задавили, - кивнул в сторону кареты.
Тут же подскочила возмущенная торговка.
- Послушайте меня, молодой человек, это вор! Он тут на глазах у всего честного народа ограбил меня и всех моих ребятишек. Его надо срочно судить по всей строгости закона и нака?зать, чтобы другим неповадно было. Мы, которые все тут, решили, вор должен работать.
- Толпа одобрительно зароптала, выражая явное сочув?ствие обиженной. Эльджин снова съежился, чувствуя возоб?новление травли. Из кареты выглянула очень красивая женщина. Она была так похожа на его пропавшую мать, что он даже глаза за?жмурил.
- Что ужасного совершил этот несчастный ребенок?
- Ваше Добрейшее Высочество, он, вашими словами сказать, ребе-е-нок, а если моими, о, и это правда, конченный жулик и бандюган, самым изощренным способом поиздевался над честной и деликатной дамой и ее благородным мужем! Вот она, вся перед Вами, стою, как на духу. а муж мой бедный не вынес такого открытого издевательства и умер! Этот, к месту сказать, паразит нанес непоправимый урон благородному многочисленному семейству. Он бессовестно вынес из нашего дома все, что там было, все до последнего грошика, - стонала потерпевшая, - до последнего бревнышка, до последней тряпочки, - спохватилась толстуха, размазывая мнимые слезы по щекам.
Княгиня с недоумением рассматривала толпу, явно не веря словам истеричной торговки.
- Сколько было украдено, сосчитать-то сможешь?
- Ваше Высочество, - молодка горестно вскинула руки, - обидели бедную, горемычную вдову и двадцать ее малолетних детей. Укра?ли все, что она смогла накопить за годы одинокой, страдальческой и трудной жизни...
- Когда успела столько детей завести, если одинокая. - княгиня недовольно морщилась на явную ложь.
- Да врет она все, - вмешался звонкоголосый паренек. - Ваше высочество, знаю я эту скверную бабу. Детей у нее отродясь не было. Муж, правда, есть, лодырь и пьяница. И сама она воровка и обманщица. Так и норовит задарма жизнь прожить.
-Антон, дай ей немного денег, пусть уймется, а мальчика забери, вон как дрожит, бедняга, - княги?ня хмуро оглянулась на застывшую в изумлении публику и задернула шторку.
- Я думаю, это с лихвой покроет нанесенные вашей брехливой натуре убытки. - Паренек хитро подмигнул толпе, позвенел кошельком и бросил его растерянной женщине.
Торговка ловко поймала добычу и тут же спрятала ее за пазухой. Фыркнула довольно, поправила свой мощный торс, торопливо спрятала под платок взлохмаченные во-лосы, подхватила неизвестно откуда появившуюся корзину, и гордо направилась в соседний трактир подкрепиться.
Антон схватил мальчика за руку, потащил его за собой и посадил в карету. Княгиня с интересом смотрела на испуганного ре?бенка
- Тебя как зовут?
- Эльджин!
- Какое имя звучное, а родители твои где?
- У меня нет никого. Я сам... из лесу, - нерешитель?но добавил.
- Ну не Маугли же ты, отец и мать должны быть.
- Не, - замотал решительно головой, услышав незна?комое имя. - Я сам по себе.
- Антон, не зевай по сторонам, поехали, пора домой. -
Кивнула слегка головой застывшей в почтительном поклоне толпе, облокотилась на ручку мягкого сидения и устало прикрыла глаза.
В карете, напротив, сидел юноша, одетый в пышные княжеские одежды. Он по-дружески подмигнул мальчику и протянул для приветствия ладонь.
-Здравствуй, меня зовут Тимор. Вижу, тебе хорошо досталось. Не горюй, мы знаем, что ты не виновен. На рынке достаточно мошенников, чтобы затянуть в свои лживые сети любого, а ты еще так молод и неопытен.
Эльджин удивленно вскинул глаза.
- Да! Да! Мы с Антоном здесь бываем часто и многое замечаем. Крикливую эту тетку видели и не раз. Она каждый раз торгует чем-то другим. Сегодня что у нее было? Ладно, это уже неважно, скажи лучше, как зовут тебя?
-Эльджин. - прошептал чуть слышно.
- Необычно как-то, не по-нашему, давай мы будем называть тебя Эльдаром. Имя привычнее для нас с Антоном и тебе удобнее будет.
С того времени началась их настоящая, крепкая друж?ба, которая длится и по сей день. Он стал приемным сы?ном княгини. Все трое росли, как родные братья. Вместе грызли гранит наук, вместе учились нелегким приемам фехтования и борьбы, вместе проводили время в веселых играх. Возмужавшие, вместе обсуждали прелести местных, юных красавиц.
Время мчится незаметно. Добрая, заботливая княгиня-мать вскоре тяжело заболела и умерла, оста?вив княжество сыну, так и не дождавшись его женитьбы. Тимор, получив власть, стал рассудительным и благоразум?ным. Теперь ему приходилось принимать важных гостей, решать серьезные вопросы. Все больше времени стал проводить в кабинете или в биб?лиотеке. Антон из бойкого шустрого подростка превра?тился в веселого, сильного, завидного жениха.
А Эльдар все чаще стал ощущать в себе странные пе?ремены. Вначале это было незаметно. Но потом, по ночам, беспокойным и душным, начали мучить кошмарные сны, в которых находился среди незнакомых ему, каких-то бе?зобразных чудовищ. Каждый из них был страшнее друго?го. Их громкий гомерический хохот, их визгливые против?ные голоса. Они смеялись над Эльдаром, показывая на зеркало, в котором отражалась рожа, еще уродливее, чем у них. В холодном липком поту старался проснуться, ра?зогнать ча-ры ужасного видения, но поначалу это никак не удавалось.
И, однажды, он смог разорвать оковы ночного кошма?ра. И что же увидел? Лучше бы не просыпался вовсе. На пальцах длинные загнутые когти, дряблая морщинистая кожа, вся покрытая шерстью, похожей на старый мох. Попробовал разогнуться, и не смог. На спине вырос боль?шой уродливый горб. Подбежал к зеркалу. И, о, ужас! На него смотрел лысый горбатый урод, отражение которого он видел во всех зеркалах, что ему снились ранее.
Рука невольно потянулась к колокольчику. Это был их условный знак. Первым, как всегда, прибежал Антон, за ним подошел встрево?женный Тимор. То, что они увидели перед собой, застави?ло их остолбенеть от ужаса, хотя оба были не из пугли?вых. Вначале решили, что перед ними странное привиде?ние. Но, узнав по голосу, который остался прежним, сво?его друга, потребовали объяснений этому дикому превра?щению. Их не последовало. Ибо кто мог сказать, какие чары здесь задействованы, кто так запросто смог превратить красивого молодого человека в такое жуткое чудовище. Шутка ли это чья-то злая, или болезнь неведомая. Вопросов тьма. А где ответ искать. Бросились к знакомому хрустальному шару. Всегда свет-лый, переливающийся, сейчас он был холодный и темный.
Тогда и решили, надо скрыть от любопытных глаз это ужасное превращение. Так появился роскошный замок на высоченной скале, что возвышалась над облаками, как бы паря в небе. Сюда сроду не ступала нога ни любопытного человека, ни дикой, залетной птицы. Несколько сотен ка?менных ступенек вели в заоблачное пристанище одиноко?го горбуна. Теперь ему ничего не оставалось делать, как чи-тать запоем книги, которые были доставлены в замок в огромном количестве, и вспоминать о тех нескольких бы?стротечных счастливых днях, что иногда устраивала для него судьба. Раз в год, когда ночь была самой короткой, а день самым длинным, при полной луне, добровольный отшельник мог стать прежним: сильным, стройным, и весьма пригожим молодым человеком.
Вот и сейчас он ждет этого момента, глядя на свой хрустальный шар, который изнутри стал медленно заго?раться желтым пламенем. Свет, вначале робкий, неяркий, постепенно усиливался и вот уже, как маленькое солныш?ко на столе. Его лучи, теплые и ласкающие, греют руки старца Понемногу стали укорачиваться звериные когти, начала разглаживаться морщинистая, дряблая кожа, про?падать короста, и вот уже вначале по рукам, а потом и по всему телу побежали конвульсивные волны, освобождая его из плена страшного уродства. Вынужденная быть при?жатой к телу, голова выпрямилась. От бывшего горба не осталось и следа. Прошло совсем немного времени, а пе?ред нами уже - статный, высокий молодец в расцвете лет и сил. Потянулся с удовольствием, чувствуя каждой кле?точкой своего освобожденного тела, как это здорово! Он знал, его уже ждут. Тимор с Антоном всегда стараются это время, подаренное им неумолимой судь?бой, проводить вместе.
II
Кони были уже готовы для запланированной далекой поездки. Как-то услыхал Антон, что, якобы живет в лесу глухом старуха одна удивительная, и что может она лю-бовь привораживать, будущее угадывать, болезни лечить всякие. Вот и решили друзья проверить слух этот, авось расскажет ведьма им, когда и на ком женится князь и, что за болезнь неведомая гложет Эльдара. А заодно и раз-влечься, отдохнуть от суеты будничной.
Рассвет, тихий, свежий, выползает из-за кромки заката, постепенно открывает небо, медленно разливается по миру. Вслед солнца огромный шар взбирается наверх. Румяный, горячий, он разгоняет густые клубы тумана, загоняя их в болото, ложбины, ямы, красит в розовый цвет края пышных облаков, проторив себе лучистую дорожку к земле, с наслаждением подбирая остатки росы на траве, на листьях. Птицы, как заведенные, чирикали, свисте?ли, трещали, пели, выделывая сложнейшие трели и рула?ды. Все проснулось, радуясь грядущему хорошему дню. Кони неспешно шли по лесной разбитой дороге, время от времени фырча и мотая мордами, чутко при?слушиваясь к звукам, доносившимся из-за деревьев. Дру?зья, собравшись вместе, тоже радовались и чудесному рассвету и общению друг с другом. Это бывает так редко. Они успели соску?читься и сейчас подшучивали друг над другом.
- Представляешь, Эльдар, - Тимор хитро подмигнул другу, - что произойдет сегодня в городе, когда девицы-красавицы узнают, что Антон уехал. Как горько будут скучать по горячим и нежным ласкам нашего ловеласа! Это же, сколько слез будет пролито ими в сегодняшней разлуке? Кто теперь утешит разбитые их сердца? И поверь мне, таких очень даже немало. - Друзья расхохотались, представив себе картину общей? женской и девичьей тоски по временно отсутствующему Антону.
- Ты все такой же повеса, - Эльдар неодобрительно
помахал головой. - Скольких перецеловал, скольким наобещал любви с три короба? Никак не угомонишься. Может пора о свадьбе подумать. Не успеешь огля?нуться, как постареешь, станешь немощным, больным. Кто тогда кусок хлеба подаст? А женишься, гляди и на?следник появится. Твой сын. Это же так здорово, - меч?тательно произнес Эльдар. - Не один коротать свой век будешь.
- Что я, - охотно откликнулся Антон, - Это нашему князю давно пора о будущем полагать. Я сам себе хозяин, а он целым государством управляет. Вот кому о наследни?ках думать надо. Годы пролетят, кто на смену ему придет, кто на княжеский престол взберется?
- Да он, по-моему, и увлечься по-настоящему не сможет. Когда ему этим неблагородным делом заниматься. Замороченный он у нас какой-то. В голове одни только дела. Ночью в библиотеке сидит, се читает, просвещается. Рано утром в кабинете совещания какие-то бесконечные, днем у него тоже все по минутам расписано. Для отдыха, развлечений, для любви, в конце концов, времени у него, увы, нет.
А в последнее время даже на охоту не выманишь. Все недосуг нашему князю. Он весь в размышлениях, в волнениях, как всех счастливыми сделать. Где уж там о своем счастье заботиться. Сколько прелестных, достойных девушек мечтают о его любви, хотели бы стать княгиней. Любая юная краса?вица не откажется от такого заманчивого предложения. А сколько мамаш с папашами спят и видят, что в один прекрасный момент именно их дочь станет первой дамой на острове! - Антон с горечью махнул рукой.
- Вот именно. Всегда одно и то же. Не успеешь взгля?нуть на хорошенькое личико, тебя уже женят, - буркнул в
ответ Тимор. - Какая уж тут любовь. Не греют меня, не
трогают за душу любовные порывы моих юных кокеток и
стремления их озабоченных родителей стать моими бли?жайшими родственниками. Не могу я влюбиться, так сразу, как ты говоришь, с налету, не тот характер. А девицам не я нужен, а мой статус, честолюбие ими движет.
- А ты попробуй снять с себя маску государя, - лу-каво предложил Эльдар. - Если не доверяешь своим чув-
ствам, попробуй возбудить любовь к себе, как к обыкно-
венному смертному.
- А я и так самый, что ни на есть обыкновенный. От вас ничем не отличаюсь, разве что гордой осанкой, сим?патичным лицом и умным взглядом, - весело сострил князь.
- Если не посмотреть на плащ, где расшит серебром княжеский герб. Большое бриллиантовое кольцо, знак вла?сти, на пальце, - поддел друга смешливый Антон. - А так и в самом деле, ничем, - хитро прищурился дружок, - некоторые может быть даже очень привлекательные, но служат князю и поэтому любая красавица выберет не его.
- Я могу тебе дать поносить и плащ, и кольцо. Посмотрим, изменится ли твоя жизнь, - рассмеялся в ответ Тимор.
-А что, и в самом деле, - подхватил Антон, - надо
попробовать. Побуду и я князем, хоть один день. Авось
найдется добрая душа и полюбит меня в этом облачении.
- Может, и полюбит, - поддержал идею Эльдар, -
До сих пор ты очень страдал без женского общения, даже
усох как-то, - намекая на то, что в последнее время их
преданный слуга раздался вширь, стал больше и внуши?тельнее. - Теперь тебя будут любить еще и как князя. А мы поглядим, найдется ли в этой ме?стности хоть одно доброе девичье сердце, что сможет за простой одежкой
Тимора распознать сердце великодуш?ное, душу чистую, происхождение знатное. Хотя в чаще этого леса пока не видно никого, так, что с любовью придется подождать.
Беседа друзей еще более оживилась. Шутя и посмеи?ваясь друг над другом, они продолжили свой путь. Вскоре лес расступился, открывая уже немного уставшим путни?кам въезд в большую деревню. Кони притомились, да и им хотелось уже хоть чего-то перекусить. Съестные запасы были скушаны, как сказал, удивленный Антон, заглянув в пустые котомки. Остановились, всма?триваясь вперед.
Там оживленная толпа, в нарядных одеждах пением и плясками сопровождала тройку белых лошадей, украшенных зелеными ветками, цветами и лентами. Внезапно крикливая гурьба распалась, пропуская повозку. Напуганные чем-то животные мчались прямо на товарищей. В ней си?дела девушка и, что есть силы, тянула на себя вожжи, стараясь удержать взбесившихся лошадей. Раздался неистовый женский крик, моля о помощи. Несколько мужчин безу-спешно бежали следом, впереди высокий юноша.
Эльдар бросился наперехват. Его сильные ловкие руки схватили узду крайней лошади, всем телом стараясь удер?жать ее. Еще пару метров пробежал, и остановился, тяжело дыша от напряжения. Лошади еще хри?пели и вздрагивали, топтались на месте, когда запыхавшийся жених подбежал к нареченной, поднял на руки и осторожно опустил на землю, заботливо оглядывая, не ушиблась ли.
Друзья поняли, что попали на праздник. Невеста была очень хороша собой, статная, темнобровая. Губы чувственные. Глаза густые, с паволокой.
И взгляд,,, ошеломленный и... оцепеневший не столько от происшествия, сколько от неожиданной встречи. Мгновение спустя пришла в себя, опираясь на руку жениха, подошла к Эльдару, протянула ладонь, прерывающимся от смущения голосом,
- Благодарю вас за подмогу. Не знаю, что могло бы случиться, если бы, - губы вздрогнули от смущенной улыбки. Взглянула на молчавшего, еще не пришедшего в себя от пережитого потрясения, жениха.
-Мы очень благодарны, спасибо Вам... - А взгляд ее, что привороженный, не оторвать от глаз спасителя и он остолбенел. Стоит, не смея шелохнуться. Протянула свадебный цветок, коснулась пальцами его руки и, резко повернувшись, пошла, легкая, гордая.
Жених спешно откланявшись неожиданным гостям, следом, - Постой, - кричит он, - погоди,- не слышит девушка. Оборвалось что-то в ее груди. Стало так страшно, так горько и так сладко щемит сердечко девичье.
Эльдар очнулся. Лишь мгновение пальцы тонкие задержались в его ладони, а молодца, будто молнией пронзило. Яркий свет, вспыхнув в голове, горячим клубком скатился вниз, ушел в землю, заставив сердце взбеситься, сделав чужими ноги. Злясь на себя за столь непонятные проявления эмо?ций в душе и теле, поклонился притихшей толпе, одарив невольных зрителей грустной, растерянной улыбкой. Отчаянно прижал к груди подаренный цветок. Странный аромат хмелем вскружил голову, и сожаление по чему-то дорогому, несбыточному и навсегда утерянному, сдавило сердце. Чем теперь дышать, как жить!
Народ взбодрился, ожил шум, веселье разлетелось вдоль дороги. Шутили над собою, над соседом мужики, бабы взрывались смехом, держась за животы. Рассыпалась толпа. У каждого свой круг, свой собеседник.
К ним подошли три почтенных старика. С ними две смущенные девушки с караваем в руках. Одна была краше другой. Низко поклонившись неожиданным гостям, они пригласили их к свадебному столу.
Седой, как лунь, староста от всей души поблагодарил сотоварищей и выразил надежду, что им понравится в деревне и что для них огромная честь принимать столь необычных, дорогих гостей. Антон на правах князя с достоинством принял подношение. Вкусил сам краюху с солью, передал друзьям.
Сразу их окружила стайка нарядных девушек-хохотушек. Затормошили Эльдара, Тимора, защебетали наперебой о чем-то веселом, незначительном. Антон шел со стариками, почтительно внимая их речам, от которых у него сосало под ложечкой и сразу разболелась голова. Красавицы явно сторонились столь знаменитого гостя.
Эльдар молча глядел на хихикающих беспрестанно девушек и не слышал их. Ему было одиноко и грустно. Быстрее бы прошел этот длинный, утомительный день и обратно домой. Погрузиться в привычную, обыденную жизнь отшельника, вернуться к своим унылым, безотрад-ным надеждам.
Возле Тимора сразу оказалась, смешливая, с очарователь?ными ямочками на круглых щечках, огненно-рыжая красавица. Ко?кетливо стрельнув глазами, назвалась Тулой и вежливо взяла под руку.
Он несказанно обрадовался такой прелестной со?беседнице. Она была совсем не похожа на тех девиц, кото-рых встречал раньше. Умна, жизнерадостна и такая обво-рожительная. Всю дорогу, сколько они шли, расска?зывала о себе, о своей деревне, о родителях. Ее ловкие, изящные пальчики, как бы ненароком прикасались к руке Тимора, что доставляло ему приятное волнение в груди. Он отвечал тем же, стараясь прижать к себе девушку, заглянуть в зеленый омут ее глаз. Она трогательно трепетала густы?ми ресницами, игриво отводя невинный взор.
Возбужденные жители, радуясь приезду столь великих и почетных гостей и счастливо закончившемуся неожи-данному и такому опасному приключению, шли следом, шумно обсуждая последние события.
Робко, потом все веселее полилась первая песня сва?дебного обряда. Густой женский голос начал рассказывать о безоблачной жизни молодых в отцовском доме, девичьи звонкие голоса подхватили слова и тут же рокочущие басы мужчин подкрепили мелодию. Песнь стала мощнее. И вот уже широкая, раздольная мелодия выплеснулась на про?стор, пошла гулять, веселя и радуя сердце и душу.
Вскоре зашли на широкий двор, украшенный яркими лен?тами, луговыми цветами, ветками рябины и калины, заставленный полукругом стола?ми, что ломились от всевозможных яств и напитков. Чего здесь только не было, на любой вкус и пожелание. В середину выскочили два юрких паренька и во весь голос завопили.
Расступись, честной народ,
Жениха сам князь ведет.
Скуки нету места,
рядом с ним невеста.
За дубовые столы гости проходите,
Да невесте с женихом счастья посулите.
Пожелайте им добра, много злата-серебра.
Приглашенные суматошливо рассаживались по своим местам, громко переговариваясь друг с другом. Почетных гостей посадили возле нареченных. Прозвучал первый тост, произнесенный Антоном за здо?ровье и счастье молодых, выпиты первые кубки с бодря?щим хмельным напитком, попробованы кулинарные ше?девры деревенской кухни.
Веселье разгоралось не на шутку. Слаженный хор одну за другой исполнял обрядовые песни. Дарились подарки, произносились пожелания, чем ближе к вечеру, тем все непристойнее, похабнее они были.
Играли без устали музыканты. Когда появилась пауза, Тула, лукаво оглядываясь на Тимора, задорно выскочила в круг и звонко пропела.
Что - то гости приутихли, я начну для вас плясать.
Вы, подружки, подпевайте, будем вместе развлекать.
Пошли плясать по кругу друг за дружкой, размахивая шелковыми платочками. За спинами зрителей слышна чья-то потасовка. К девушкам продирается прилично захмелевший бойкий старичок, с торчащей седой бородкой и жиденьким голоском:
Девушки-голубушки, писаные любушки,
Хиханьки да хаханьки, скачете, что махоньки.
Старается ногами выписывать своеобразные коленца, нелепо маша руками. Или много выпил для разогреву, или от ветхости старческой, забавно путается в исполнении кренделей, получается так уморительно. Все потешаются, хлопают в такт. Махнул рукой и на полусогнутых прошел по кругу.
Я плясать-то не умею. Только так побегаю,
Разве нашим молодым уваженье сделаю.
Глядя на это форменное безобразие, жена пытается вы- тащить его из круга, хватает за шиворот и тянет за собой. Он, как может, отбивается.
Из конца в конец пройдемся и назад воротимся,
Старых женок запряжем и на них прокатимся.
Гримасничая, высовывает супружнице язык. Она, баба дородная, грудой высясь над дедом, разом вспыхнула и заорала удивительно тонким голоском.
Сидит дроля на заборе, плетет лапти языком,
Чтоб залеточка его да не ходила босиком.
И пошла перебирать ногами, да так ладно, так скоро. Муженек с хитрецой в голосе дребезжащем:
Ах, сударушка моя, ты танцуешь - молодец!
Ты танцуешь и трясешься, как в кастрюле холодец.
И втянув голову в шею, бегом из круга, она с кулаками за ним. Девушки спохватились. Тула пропела задиристо:
Раздайся улочка пошире.
Шире, шире, поширей.
Свадьба наша веселая,
Гуляй веселей!
Шальная красавица залихватски выбивала дроби свои-ми шустрыми каблучками. Она выгодно отличалась от своих товарок искрящимся, неуемным весельем. Глаза ее пасли только Тимора. Напарница остановилась перед ней, руки на пояс: