Азалия вернулась одна. Быстро взлетела по лестнице, вбежала в свою комнату и захлопнула дверь. Странно, ведь она обычно не ходит по улицам одна.
- Мне всё чудится, будто отцовские враги, или, наоборот, вассалы, идут за мной попятам, неотрывно наблюдают и готовятся вот-вот схватить, - негромко поделилась она со мной однажды своими переживаниями после того, как Дациан отправил её уже в сумерках передать нечто важное его знакомому в конце соседней улицы.
- У твоего отца нет врагов, - откровенно и сдержанно рассмеялся я тогда, наливая ей горячее какао, - а подчинённые не посмеют ослушаться.
- Значит, мои личные незримые враги, - с содроганием прошептала она и поёжилась. - Но ощущения очень явные, что вот-вот меня схватят, скрутят, уволокут в какой-нибудь подвал и... - Я заметил, как она передёрнула плечами.
- Ну, какие у тебя могут быть враги? - Хмыкнул, пододвигая к ней полный бокал. - Ты что, римский полководец?
- Ты дочка Императора Каинитов, - продолжил я, -самой главной персоны на планете. Сородичи тебя из уважения и трепета не тронут, а люди - чисто из инстинктов.
- Но чудиться-то чудится, - хмуро буркнула себе под нос и отпила горячий напиток. - И ты не прав, заявляя, что ни одни из отцовских последователей не пойдут против него. Однажды же пошли. Ещё когда я только приехала.
- А, ну, да, - отстранённо отвечаю, вспомнив, как Его Вечность просил запугать его девочку, - точно. - Спокойно пытаюсь приободрить: - Но тогда они ещё не знали, что ты его дочь. Думали, просто жертва. Теперь они в курсе. Тем более, что в замок мы пока не вернёмся, да и я от тебя не отойду, если всё же придётся поехать.
Она тогда только тяжело вздохнула в ответ и выдавила неуверенную улыбку.
Поднявшись на второй этаж, я подошёл к нужной двери и размеренно постучал. В ответ ничего не услышал - реакции не последовало. Молчание я посчитал согласием и открыл без разрешения. В комнате было темно, и немного разгонял сумеречную тьму только настенный светильник возле тумбы с зеркалом. Девушка смотрела на себя в зеркало обезумевшими, но при этом пустыми глазами, сдвинув, как часто это делала, брови к переносице и чуть вверх.
- Азалия? - Негромко позвал, прикрыв за собой дверь.
- Яр, - приглушённым голосом отозвалась она, впервые осмелившись сократить моё имя. - Уже 15 лет прошло, - как-то сдавленно говорила зеленоглазая, - а я осталась такой же, какой была в начале. Это Балаур меня такой сделал?
- Нет, Азалия, - отвечаю и подхожу неспешно ближе, - ты с рождения такая. Тело само определило самое оптимальное состояние и заморозилось в этом положении.
- То есть... Это значит, что я больше никогда не постарею? Никогда не повзрослею? Навсегда останусь такой? - Я не ответил, не найдя подходящих слов. И неожиданно почувствовал себя юным мальчишкой перед взрослой женщиной, знающей почти всё на свете. Внезапно пришёл страх, что Азалия почти достигла своего уровня наполненности. - А что, если я захочу измениться? - Её взгляд опустился на столик перед зеркалом. - Изменить свой внешний облик?
- Думаю, ты можешь сменить гардероб, начать накладывать макияж, перекрасить волосы... - неуверенно заговорил я так тихо, что, умолкнув, не был уверен, расслышала ли она меня.
- Волосы, - выдохнула будто облегчённо, взяла что-то в руки, снова подняв глаза на своё отражение, и повторила: - Мои волосы. Они нравятся тебе?
В полумраке она казалась не просто взрослой женщиной - самой древней и самой мудрой из всех людей. Или, правильнее будет теперь сказать, из всех похожих на неё людей. И у меня вдруг появилось большое желание остаться при ней до конца своей треклятой жизни, обречённой на бессмысленное скитание. Вместо присущих всем каинитам бесцельных блужданий и поисков ответов на вопросы, ответов к которым не существует, я в тот момент осознал и принял в себе неопределённое рвение служить той, что, несомненно, переживёт всех людей, всех сородичей, всю планету и всю Вселенную.
- Да, - едва шевеля губами от изумления столь резкого открытия, ответил я, цепляясь взглядом за каждый миллиметр её лица, отражающегося в отражающей поверхности, - они замечательные, Азалия. Такой оттенок довольно редок...
- Мне они тоже нравятся, - нехотя протянула зеленоглазая и подняла предмет, который взяла со столика, повыше, чтобы он блеснул в свете настенного светильника и чтобы я смог его разглядеть. В белой тонкой руке дочери моего господина лежали острые и стройные портновские ножницы из блестящего посеребрённого металла. Тонкие её пальчики, идеально подходящие для игры на фортепиано, аккуратно проделись в кольца рукоятки этого режущего предмета, девушка поднесла руки к волосам и решительно отрезала первую непослушную прядь каштанового оттенка.
- Азалия, - оторопело бормочу, не зная, как на это реагировать и что делать.
- Помоги мне, - попросила она, не оборачиваясь.
Моё тело стало действовать само, пока я пытался включить мозг. Я подошёл, взял у неё ножницы и твёрдой рукой укоротил вторую прядь, проследив после за тем, как бóльшая её часть упала на пол.
- Верхние сделай короче, чтобы не было слишком пышно, - то ли подсказала, то ли попросила леди, посмотрев на меня через отражение в зеркале.