То, что сам Его Вечность, наш единственный император Дациан I Балаур, просит помощи у меня, мне очень сильно льстило. Давно я не видел ни его ученика, ни его ассистента, ни его самого. Я думал, обо мне уже давно забыли. Но догадывался, что сир не забывает ничего.
Когда императорский посланец нашёл меня, я мирно попивал расслабляющие напитки на берегу Восточно-Сибирского моря в своём маленьком домике в прекрасном селе Айон. Я смотрел в окно и слушал радио, вещавшее о продвижениях войны и диктующее "Письма по радио", когда раздался резкий стук в дверь. Пришедшего пришлось впустить.
- Господин Мор, - едва я закрыл за ним дверь, сразу начал сородич, - вам срочное письмо от императора Балаура. - В руки мне он сунул кипельно-белый конверт без каких-либо подписей "кому" и "от кого". - Ответ требуется незамедлительный, так что прошу прочесть его прямо сейчас и написать ответное.
- Ну, как угодно нашему повелителю, - усмехнулся я. Распечатав конверт, быстро пробежался глазами трижды по содержимому, отошёл к компактному столику, черканул на единственном чистом листе бумаги пару предложений, сложил его и сунул обратно в тот же конверт. - Пожалуйста, - протянул посланцу.
Тот резко выхватил его из рук и с некой надеждой спросил:
- Вы согласились?
Я удивлённо выгнул бровь, но парень молчал. Тогда я хмыкнул и пожал плечами, прокомментировав:
- А позволили бы мне не согласиться?
Юный каинит только хмуро кивнул и ушёл также стремительно, как и появился. А я посмотрел в зеркало и невольно увидел в своих голубых глазах отголосок глаз брата. Когда-то он назвал нас за этот странный для бессмертных оттенок глаз особенными.
И вот я здесь. Иду с походным рюкзаком за плечами по немецкому лесу под Фюссеном. Следов войны здесь не было лишь в середине леса - вокруг знаменитого замка Людвига Баварского Нойшванштайн. Он был всё также величественен, каким я запомнил его ещё с 1883 года. Дациан пригласил меня на праздник по случаю конца стройки замка. Тая в себе давнюю обиду, я всё никак не мог решить: идти или не идти. В итоге в последний момент бросил вещи в чемодан и со всех ног рванул на последний поезд до Германии. Благо, жил я тогда не так далеко, как сейчас.
Перед крутым подъёмом в гору я остановился, облокотился на ближайшее дерево и перечитал письмо в сотый раз:
" Дорогой Аклест,
Так много лет прошло с нашего расставания, что я порой ловлю себя на мысли о невозможности вспомнить причины наших обид. Жаль, гордость и твоё безразмерное эго не позволяют тебе приезжать хотя бы раз в десяток лет или хоть интересоваться моей жизнью и чувствами через письма. Я был бы очень рад, пришли ты хотя бы рассказ о даже самом мелочном своём достижении. Рассказал бы, как идут твои дела...
Надеюсь, нынешнее время не в тягость для тебя, потому что больше всего мне не хотелось бы отвлекать тебя от чего-то более важного. Хотя, признаться честно, брат, важнее, чем дело, с которым я тебе пишу, ничего быть не может.
Уж 18 лет минуло, как мы нашли пророченное нам Богами Спасение, - конечно, общайся ты хоть с одним из сородичей, ты бы непременно знал, но увы, - и наши надежды медленно, но верно оправдываются. Мне, считай, оставалось лишь подтолкнуть юное божество к нужному пути. Но мы забыли, что Оно - Святость в человеческой плоти и потому обременено человеческими сознанием и чувствами. Проще говоря, подтолкнутое, оно пошло вперёд, но неожиданно свернуло с пути, который, к сожалению, оказался для него немного тяжеловат. В силу отцовской привязанности я не могу воспитать Спасителя должным образом - также жёстко, как мог бы воспитать его, к сожалению, ты один.
Вот я и подошёл к цели этого письма. Я прошу тебя приехать в Фюссен, в замок Нойшванштайн, и помочь вернуться нашему Спасению в истинное русло. К моей большой скорби, без тебя, брат, никак не обойтись.
С наилучшими пожеланиями,
твой Д. Б. "
И на обратной стороне:
"Письмо от 30 апреля 1945 года."
Замечательная весточка. Просто замечательная, если он хотел показать, что тоже не хотел бы меня видеть ещё лет 200.
В тот вечер, когда письмо добралось до меня, я ещё выскочил вслед за поздним гостем на крыльцо, запоздало вспомнив главный вопрос, и, как только алоглазый парень обернулся на меня, спросил только одно:
- Кто?
Усмехнувшись, сородич поджал ненадолго губы и всё же крикнул, медленно уходя:
- Девочка.
*
Когда я появился у главных ворот "Нового лебединого камня" и охрана узнала моё имя, один из них мгновенно исчез из виду, отправившись, видимо, докладывать своему императору о моём приезде. Когда я входил через парадную дверь, дорогой правитель всея каиниты уже с нетерпением ожидал меня на входе.
- Аклест, - улыбнулся он, пожал мою руку и заключил в объятия, чему я рад особо не был, - я так рад, что ты приехал. - Недовольство проскользнуло в его голосе. - Только вот позволь мне узнать, почему так долго? Прошёл месяц! Мы потеряли драгоценное время.
- А я, по-твоему, должен был в тот же миг сорваться с твоим посланцем сюда, бросив все дела? - Спокойно парирую. За его левым плечом стоял светловолосый мужчина с чёрными глазами. Его неизменный помощник со времён князей на Руси. - Ярослав, - почтительно кивнув, я протянул руку и ему.
- Аклест, - также ответил тот в тон мне и принял рукопожатие. Хороший мужик, к нему я вопросов и претензий не имел. Разве что сочувствие - столько лет терпеть эту занозу...
- Что ж, раз ты считаешь, что тебе можно было спокойно помедлить, - насмешливо хмыкнул Дациан, развернулся, безропотно уходя, уверенный, что мы последуем за ним, и продолжал говорить уже на ходу: - позволь рассказать тебе, милый брат, чего нам стоило хранить наше Спасение все эти дни и недели, в кои ты показывал свою гордость и равнодушие. Пока мы будем идти к её спальне...
Нам с Вишневецким ничего не оставалось делать, кроме как подчиниться и пойти следом. Я едва ли не скрежетал зубами от необходимости снова подчиняться ЕМУ, но мой "брат по несчастью" был полностью спокоен, уже, видимо, привыкший к своему сиру.
Я в каком-то смысле считаюсь для них полупредателем, так как отдалился самовольно от всего общества каинитов и наотрез отказался с ними ещё как-либо контактировать. Но мне плевать, что они там себе думают - я сам по себе, я не сородич. Я, скорее, ошибка природы, которая не должна была появиться на свет.
- Ну, и? - Напомнил о себе я, когда мы уже прошли один лестничный пролёт.
- Подбираю слова помягче для тебя, - ухмыльнулся Балаур, но всё же начал увлекательную историю: - Всё началось с попытки самоубийства. Это был конец апреля, здесь неподалёку шёл как раз бой немецкой армии против советской. Благо, мы вовремя нашли её и спасли от самой большой ошибки Вселенной. С того дня она лежала в постели, ничего не ела и только молчала. До середины прошлого месяца. В один пасмурный день она поднялась с постели. - Он незаметно сглотнул ком в горле. В голосе больше не слышалось усмешки. - Мы думали, она "ожила", но встала она не поесть. Дежуривший под её окнами сородич рассказывал, что не слышал ничего сначала. Потом свист ветра. Поднял голову, а там она... Летит с высоты своего окна прямо вниз, на каменный бугор, выступающий из земли. Поймал, закутал в свой плащ, вернул в комнату. Говорит, всё это время её лицо не выражало ни единой эмоции - как застыло в маске безразличия, так ею и осталось. С того утра мы поставили часовых и в её комнате. Она снова не встаёт. Кормим через силу. - Губы Его Вечности снова исказились в усмешке, и он повернулся ко мне, остановившись, как только лестница закончилась. - Что, стоило оно того? Так долго выжидать, и только спустя месяц явиться?
Я не ответил. Только передал свой рюкзак помощнику брата и пошёл вперёд по коридору.
- Седьмая дверь по правую сторону, - вслед прикрикнул светловолосый. - И её зовут Азалия.
Когда я вошёл, сначала не поверил, что здесь вообще кто-то живёт. В первую секунду в голову даже закралась мысль, что меня заманил в ловушку самолюбивый младший братишка, не терпящий игнорирования собственной звёздной персоны. Но потом мой взгляд наткнулся на белые покрывала постели. Свет был выключен, но черты милого девичьего лица я смог разглядеть и в свете неполной луны, врывающемся в комнату сквозь открытое окно.
Недвижима, точно скульптура искусного мастера, девушка лежала на больших подушках, накрытая лёгким покрывалом, и смотрела в окно. Подойдя медленно ближе, я остановился у её ног на углу кровати, заглянул в гипсово-белое лицо и не увидел абсолютно ничего. В направленном на ясное летнее небо сквозь окно взгляде не отражалась ни одна эмоция, мысль, даже признак живого сознания.
- Здравствуй, - тихо заговорил я, глядя на полностью неподвижное лицо, - меня зовут Аклест Мор. - В ответ молчание... Хотя на что я надеялся? Что она при моём появлении тот час же вскачет и бросится снова радоваться жизни, как всякий ребёнок? - Ты, наверное, Азалия, так? - В полной тишине я обошёл кровать так, чтобы видеть её глаза. - Я немногое знаю о тебе, но надеюсь, ты однажды сможешь рассказать мне сама. - Подошёл ближе, сел на край постели и мягко, осторожно, едва касаясь, погладил девушку по нежной щеке тыльной стороной своей грубой ладони. Жалко её было неимоверно. Не каждый вытерпит Дациана столько времени. Вот она и не вытерпела.
Опустив руку, я посмотрел туда же, куда так безжизненно и отчаянно смотрело Чистое дитя.
- Красивое небо, - произнёс я, стремясь нарушить гнетущее безмолвие. - Из твоего окна звёзды кажутся ближе, чем с земли... - Я чувствовал себя полным глупцом, но останавливаться не хотел. Я ощущал словно бы в воздухе, в самой позе Спасения немой крик о помощи. - Ты, вроде как, моя племянница, Азалия. Я буквально минуту назад узнал о твоём состоянии в последний месяц. - Качаю грустно головой. - Меня крайне беспокоит и огорчает то, что ты делаешь с собой. Я считаю это неправильным. - Мне кажется, она видит в небе не только звёзды... - Я понимаю тебя. Я тоже такой. Но нас различает то, что я нашёл способ жить, имея также возможность умереть. Я выбрал жизнь не потому, что в ней есть что-то хорошее... - Вздыхаю и внезапно понимаю, что не смогу высказать ей всё сейчас. Мне надо подумать. Отсеять информацию.
Не сказав боле ни слова, я легко поднялся, неспешно пошёл к двери выхода из комнаты. Мне даже посмотреть на неё на прощание не хотелось. И притом я был уверен, что не желаю возвращаться в это логово Тьмы ещё хоть раз.
- Вы знак конца света? - Вдруг прохрипело у меня за спиной нечеловечески жалобным, отдалённо лишь похожим на девичий голосом.
- Что? - Переспросил я, обернувшись и всеми силами стараясь не показывать своего удивления и удовлетворения.
- Мор - как Всадник Апокалипсиса? - Перефразировала она, спустя несколько секунд молчания, в ответ жалко улыбнулась и снова отвернулась к окну, застывая в том же положении, в каком я застал её, войдя.
Ничего не ответив, но всё же кивнув, я вышел и направился к ожидающим меня всё ещё на лестнице брату и его ассистенту.
- Я выведу её из апатии, - сразу начал с дела, не дав никому заговорить, - но только при условии, что она уедет со мной.