Это был именно тот сырой в своей промозглости день, когда заболевали все, простывали даже следы на улице. Обделенный вниманием миллионов, участвующих в забеге по жизни, я решил не выделяться на их фоне и также быть неуловимым для духов предков и спокойствия. Где-то на окраине вселенной района еще быть может стоило, но не здесь. Воспринимая стену как полотно, а кухонную утварь как нечто смертоносное во всякой повседневности применения, где кровать уже подготовка к гробу, а кухня - режим приготовления к смерти, я лучше побуду на свежем воздухе, окисляющем меня как нельзя лучше на медленном и очищающем костре. Кстати! Сейчас вспоминая тот день, отчетливо помня его паззлы, да и, пожалуй, общую лоскутную картину, не могу сдержать смех: как можно было угораздить в эдакое приключение на ровном месте. Почему в него, как в лужу, не вступил кто-нибудь другой? Или у меня размер ноги слишком большой чтобы всегда накрыть большим размером нечто малое, или же я один не побоялся стать там, где не ступала нога нормального в своей ненормальности человека?
Эх, писать бы про город N, и никак про Москву. Не люблю ее я, только метро люблю. Даже несмотря на свалку людей там же. Нет, в самом деле, история вышла препаскудная с Бескудникова и свернула на Дубнинскую улицу. Выползла, не проснувшись и первого попавшегося в темноте прохожего спешащего по делам выбрала в качестве избранного для изощренных истязательств. Даже не спросив - готов ли он им быть Тем самым, или же, превратившись в того самого, покинуть с позором эту землю. Ткнула не терпящим отказа пальцем избалованной особы в растерянного зеваку (сотротуарники загодя спрятались за угол), так был брошен и мгновенно исполнен жребий. Даже Парки Мойровны ошалели. Толкнули в меня, как тыкают палкой дети в труп собаки, ткнули, как будят пьяницу ночью после возлияний, ткнули словно рапирой фехтовальщик. Я не помню, чтобы мой открытый от удивления рот что-либо говорил, тем более согласие, как потом говорили свидетели - я будто бы согласился и даже помог донести мешок с 33 несчастьями до логова Судьбы, не растеряв ни одного, хотя мешок очень дыряв был. Поддерживал их словно радиоактивный графит, вытирая руки о штаны, когда припекало держать и держаться за чужие грехи. Подумал с улыбкой, что, вытирая о штаны - залечиваю и собственные гены.
Солнце припекало на ледяной сковородке зимнего города, зимнего по календарю, но мокрого по расписанию, я приходил в себя, пытаясь поймать вышедшего погулять индивида возвращая его в оболочку банальности и стадности, жадно впитывал воздух, окислялся и кажется хотел это сделать как можно быстрее. Говорят, самоубийство через дыхание - разрешено и не является грехом. Так погибают будто бы все. Этот вопрос занял меня на три часа. Доброе Зло, разрешившее подержать мне свой ценный багаж, обещавшее выйти очень быстро из пещеры нравов, все не возвращалось. Я не успел порадоваться приобретенному, как подошел человечек...
- Продаешь? - спросил он, сплюнув в лужу, будто бы хотел наполнить ее еще больше.
Я опешил и словно вор оглянулся. Человечек почувствовал свой шанс.
- Продаешь? - переспросил он, и добавил, оглянувшись. - Слушай, соглашайся, я ведь знаю, что ты с награбленным. Крикну, потеряешь все. А так предлагаю выгодно...
- Но... это не мое. Его нельзя продавать! - мои слова вызвали смех у незнакомца.
- Да это я знаю, что не твое. Потому и разговариваю. Еще пока по-дружески. Продай. Скажешь, что отобрали, это же Москва, всякое случается... Могу ударить для пущей убедительности, размазать портрет, превращу из масляного гуашевым. Идет?
- Послушайте... т.е. послушай, - начал было я, - как ты не поймешь, все это опасное наследство древних времен, его нельзя продавать, оно принесет несчастье!
- Но мне это и надо, дурак!
- Зачем? - опешил я. - Да еще платить деньги?
- Ты и верно идиот, - я попытался возразить, что не говорил о себе такого, но незнакомец продолжил очень умно. - Пойми, у тебя в мешке власть. Я куплю за гривенник, а продам врагам моих врагов за состояние. И мне выгода, и им. Позже - двойная, т.к. враги моих врагов облагодетельствованы и друзья...
- Чушь! Ветер ураган ты не можешь контролировать. Стихию...
- Ты продаешь или нет? - на вопрос незнакомца я посмотрел на сто первый этаж ввысь, где скрылось Зло в виде Фатума, и вздохнув, отрицательно покачал головой.
Где-то взвыл ветер, Зло не возвращалось, и я хотел ему позвонить, посоветовать, что лучших мешков, которые быстро порвутся, нигде кроме торговых центров не найти, коих теперь во множестве по городу, и что никак нельзя положиться на небеса 101 этажа, где делают качественные емкости для бед. Все бестолку, я ждал, незнакомец ждал. Он понимал, что Зло не продаст и не отдаст багаж "счастья" кому попало, ведь это система высшего порядка, нежели законы природы.
- Я возьму у тебя так или иначе, то, что мне хочется! Например, я ударю тебя по голове, это - зло, значит я заберу его у тебя.
- Нет, - рассмеялся я, - ты напротив отдашь часть мне, еще более наполнив мешок..
- А, черт, верно... Т.е. беды нельзя взять силой у другого? Только если...
- Если их Фатум отдаст сам и сгинет в неизвестном направлении. Думаешь мне хотелось возиться? Я спешил ничего не делать! И тут такое!..