Стояла та бесцветная пора года, когда еще не было ни цветов, ни даже запахов нагретой, влажной земли, добавляющей атмосферы весны, вымерзших крайней зимою, однако уже было зрительное многообразие, событийность, в которой проныра-взгляд находил и расцвечивал своим предвкушающим воображением, еще не существующее в реальности. Суета обновления, подготовки к суматохе весенне-летнего сезона. Набухли почки на ветках - глаз тут же видел проклевывающуюся поросль, сквозь вспухшую, вспучившуюся от снежной влаги почву виднелся призрак травы, и стоял запах бесцветного пара, довершали картину сошедшие с ума в припадке жизненных сил стрижи, кричавшие неугомонно, снуя тут и там, придавая яркости и красок постепенно набиравшему силу, оживающему после повторяющейся летаргии, окружающему миру. Казалось, призраки цветения и благоухания уже отражались в маленьких перерезанных перемычками окошках старых деревянных домов, но стекла в них слишком малы, они видят лишь часть будущего, которое они наблюдают и запоминают, сохраняя образ в отражении, уже много лет.
В мире блеклости, где даже солнце, еще покрытое прозрачной пленкой льда, сковавшего мощь и огонь, оттаивает постепенно и только к маю должное освободиться окончательно от оков, приобретя свой характерный летний, знойный оттенок, яркая женщина, сидевшая на облезшей и еще не выкрашенной к празднику весны, скамье, привлекала слишком много внимания. Ее наряд - сродни окрасу попугая, - огненно красный, будто спешил, опережал время, сверкая не столько алой краснотой, сколько этическим вызовом. Ярко красное осеннее драповое полупальто с черными огромными ромбовидными, похожими на шоколадки, пуговицами, едва прикрывало длинные ноги в черных чулках, обутые в летние туфли на высоком каблуке, такого же огненно красного цвета, острия которых так же бесцеремонно утопали в весенней русской грязи провинциального города, видевшего асфальт только на центральной улице. Лишающий возраста, контрастный макияж, не позволявший определить ее возраст точнее, броско подчеркнутые стрелки и длинные накладные ресницы, едва заметные, но густые румяна, алая помада, выдавали в ней мастера маскировки, ведь даже привлеченное внимание недоумевало бы - что в женщине настоящее, каков ее настоящий лик и образ, вместо празднично-привлекательного и вычурного вида, приданного ей косметикой. Пушистая копна на голове, иссиня-черного цвета, не обязательно свидетельствовала, что женщина брюнетка, скорее цвет приобретенный. На среднем пальце левой руки красовался перстень с увесистым аметистом и тончайшее обручальное кольцо на правой. Перстень блистал всякий раз на солнце, когда женщина поправляла небрежно прическу. В таком виде она была до неприличия вызывающе привлекательной.
Она привлекала столь много внимания среди проходивших мимо бесцветных, угрюмых людей - жителей городка, что можно было бы впору говорить об иностранке, или как минимум, о заезжей из большого городка, занесенной не иначе как ураганом в эти края и тщетно ищущей выезда. Она крутила головой по сторонам и совершенно чуждо относилась ко взглядам, обжигавшим ее. Она ждала. И вот ее часовое ожидание увенчалось успехом: понаблюдайте за ней дольше, вы бы заметили все ее перемены - взволнованный взгляд и биение ресниц, словно в такт сердцебиению взволнованного органа.
Почти сразу за перекрестком притормозил красный автомобиль Волжского автозавода первой модели, нарушая правила, он остановился в неположенном месте и мужчина-водитель вышел, осматриваясь. Он был под стать яркой женщине. Если она была одета ярко - то он, дорого и будто даже со вкусом. Не по сезону и погоде - даром, что солнце светило ярко, - замшевые туфли граничили с черными в вертикальную полоску брюками узкого кроя, оголявших немного щиколотки, словно давая солировать дорогим туфлям, скорее всего производства ГДР. Замшевый пиджак темного коричневого цвета, с огромными карманами, застегнутый на все, кроме нижней пуговицы, надетый поверх синей рубашки, небрежно расстегнутой в свою очередь почти до четвертой пуговицы, выдавали человека нескромного и уверенного в себе. Все его движения были точны, выверены, но уж слишком нервными и отрывистыми, видно, что рука летела, он ее одергивал, останавливая, взгляд гулял, собирал все подряд, после чего длилось несколько секундное отсеивание ненужного в голове у незнакомца и как следствие период бездействия. Русая шевелюра, уложенная вправо и назад, извивалась волнами на небольшой, аккуратной голове с маленьким лбом, небольшие острые глазки с прищуром - или от яркого солнца, или выдавали от природы хитрого человека, - бегали под белесыми ресницами весьма бойко, а лицо, обладающее признаками которыми обладает как минимум тысяча мужчин только в этом городке, не выражало ничего, даже особых примет. Несколько складок, губы, нос, тонкий рот. Выбрит и носит небольшие бакенбарды - и все что мог бы сказать потенциальный свидетель впредь. В общем, если не считать одежды, броской и кричащей, то мужчина был полной противоположностью женщине на скамье - сбрось пиджак и туфли, он мог затеряться среди кого угодно в любом городе мира.
Не потребовалось много времени, чтобы незнакомец нашел взглядом незнакомку и, подойдя, вежливо попросил разрешения присесть. Она разрешила, отрывисто, размашисто, с огромным удовольствием, будто только и ждала этого момента. Теперь вместе они уже составляли пару, ради которой можно было вызвать наряд милиции: слишком свободные, слишком яркие и слишком ... никуда не спешащие в рабочее время.
- Вы любите Пушкина? - спросил мужчина, закуривая, после того угостил и прикурил своей новой знакомой.
- Нет, я предпочитаю Фауста... то есть Гете, - оговорилась незнакомка и тут же поправилась, заметно взволновавшись. Мужчина едва заметно улыбнулся и кивнул головой саркастически. Он сидел вполоборота, на уголке скамьи, как бы и не сидел, парил, делал вид, готовый сорваться птицей и улететь. Вот мимо по дорожке прошел мужчина, гремя набойками каблуков, отчего мужчина едва не вскочил и лишь убедившись, что опасности нет, присел, как на насест, обратно. Женщина волновалась вслед за ним, не сводя глаз со своего нового знакомого.
- Гете и Фауст... какая странность. С чего бы это? - говорил задумчиво мужчина с едва легким акцентом, будто картавя или же как иностранец, давно слушавший язык и уловивший его суть, но не сделавший его все равно своим. - Гете и Фауст два антагониста. Поиск и искания, живость и классическая монументальность. И при этом одно сотворило другое...
- Гете сотворил Фауста или наоборот? - вставила свое замечание женщина в задумчивый монолог мужчины, который нервно крутил истлевающую сигарету между двух пальцев, даже забыв выпустить дым, медленно вытекавший сквозь ноздри.
- Или-или, - возвратил взгляд к лицу женщины незнакомец. - Автор, творя героя, творится сам. Верит в него или нет, неважно, по сути, герой незаметно прокрадывается еще глубже в автора, пока тот думает, что его плод, его дитя лишь поверхностное наваждение... Да, я не представился, меня зовут Нельсон Фундига
- А меня...
- А Вас - Марго. Этого пока достаточно...
- Это родители нас так назвали? - скривилась женщина, отряхивая пепел, впрочем, она сосредоточивалась и перестала всматриваться по сторонам. - Странное имя...
- Неважно. Важны другие моменты.
- Хорошо, я буду Марго.
- Вот и хорошо, потому что Вам известно, что я знаю, кто Фауст, а кто - Гете
- Это же очевидно, - обреченно произнесла женщина, сделав лишь одну затяжку, она выбросила почти целую сигарету.
- Не желаете прокатиться? - в лоб спросил вдруг мужчина, представившийся Нельсоном, поставив в тупик Марго. Он не сводил с нее глаз, анализировал ее поведение и реакцию. Она замялась, но взгляд не отвела.
- Я не в том положении, чтобы отказываться от чего бы то ни было, - еще более обреченно ответила Марго и потупила взгляд, пальцами обхватив край короткого пальто, неприлично короткого пальто, пытаясь, словно соблюдая приличие, оттянуть его вниз, приподнявшись. Но не получалось. Ее пальцы нервничали, тряслись.
- Да Вы не бойтесь, все самое страшное уже позади для Вас, и его, прошлого, надо бы бояться как судного дня. Что может сравниться с ним? Ничто. Никакой позор...
- Вы правы, но к чему это? Едемте!
Они встали и прошли к авто, мужчина учтиво открыл дверь и усадил свою новую даму, зорко следя за ее реакциями. К авто она шла опустив взгляд, ему это понравилось. Перед тем, как сесть на место водителя, Нельсон осмотрелся еще раз, и, не заметив никого подозрительного, заведя авто, повез Марго параллельно центральной улице, ведя очень осторожно.
Они проехали некоторое время медленно. Водитель то и дело поглядывал в зеркало заднего вида.
- Теперь моя очередь сказать, чтобы Вы не боялись, господин Нельсон, - словно ослабев, робко проговорила Марго, сложив руки на коленях, нервно ощипывая кожицу около ногтей. - Я вся в Ваших руках.
Ее и без того слабый голосок вовсе стал птичьим, нежным и ласковым.
- Вас я не боюсь, я опасаюсь ваших...
- Нет никаких наших, то есть моих! - вскрикнула, вспорхнув, воспряв, Марго. - Поймите же, наконец, я как частное лицо...
- Как использованное лицо, не забывайте это
- Как Вам будет угодно. Унижайте до конца...или до тех пор, насколько Вам позволит такт в обращении с женщиной
Марго не договорила, Нельсон тут же свернул в подворотню, в узкий проезд, где и на легковом автомобиле было тесно, - начиналась окраина городка, зона промышленных и пищевых предприятий, складов и хозяйственных построек. Тут же было и самое унылое и заброшенное место - заросшая кустарником и молодняком вишни, бывшая паровозная стоянка, с котлованами для сброса пара, ныне наполненными маслянистой жидкостью. Ходили легенды что, осушив эти подземные емкости можно много преступных убийств раскрыть. Впрочем, никто не решался искать истину на дне многометровой глубины колодца, наполненной горючим ядом. Авто понеслось по узким улочкам, без домов, только сплошные заборы предприятий и учреждений, безоконные бетонные блочные здания, краны и склады, полные гниющих под открытым небом ящиков для овощей. Многодневные лужи, поросшие мхом, разбитый, весь в ухабах путь, отчего машина подскакивала, раздавая брызги направо и налево, смачивая близлежащие полуразрушенные заборы.
- Это чтобы ваших отследить! - скабрезно прокричал Нельсон поясняя поворот, подпрыгивая вслед ухабам, крутя рулем, нарочито небрежно, пытаясь перекричать рев мотора. Марго ухватилась за что можно было, за ручку над дверью правой рукой, и левой за рычаг ручного тормоза, пытаясь не улететь.
- Господи, да нет никаких "наших", - повторила Марго, отчаянно пытаясь удержаться, больно ударяясь головой о крышу. - Ладно я, но вы что, жить не хотите? Мы сломаем автомобиль
- Не сломаем, я разведал этот путь еще вчера. Моя работа - каждодневное ожидание смерти
- Извините, но ненужный пафос! Работать с беззащитными женщинами! И еще, можно просить об одолжении? Мне к четырнадцати часам на электричку, я не в этом городе живу, едва добралась, найдя место встречи...подбросите обратно?
- Посмотрим по итогам. Вы не поверите, но вы первая, с которой я работаю, - проглотив половину фразы на ухабе, сказал Нельсон. С хрустом переключил передачу и вновь разогнал машину, после того как пришлось притормозить, перелететь ров, прорытый еще в позапрошлом году для прокладки водной коммуникации. Здесь транспорта мало, так что заделывать его никто не собирался вовсе. На очередном скачке ее сумочка улетела на заднее сиденье, Марго лишь проводила ее взглядом.
- Ну что, убедились? - прокричала женщина. - В такую глушь никто не поехал... Уже можно по существу, а не только о погоде?
- Можно, с самого начала можно было! Но существо, вещь окаянная, для Вас плохо. Неверие - проблема
- Я понимаю, я все понимаю, - оправдывалась Марго, поглядывая на разгоряченного Нельсона, который не забывал облизывать взглядом ее, с ног до головы, крутя рулем, будто нарочно из стороны в сторону. - Но Вы, кажется, не договариваете! Что мне необходимо, чтобы убедить...
- Вы убедительно предаете, - оборвал ее Нельсон, - а вот доказать обратное... хм, не знаю, сможете ли... Уже второй раз!
- Почему второй? - охнула и опешила Марго, выпучив взгляд полный недоумения на мучителя
- Потому что сейчас во что бы то ни стало, пытаетесь предать своих новых работодателей!
- О, бред! - замотала отрицательно головой Марго, растрепывая прическу, которая одна и смягчала удары на ухабах об крышу автомобиля. - Но дайте же шанс! Передайте, я много не прошу! - почти взмолилась она.
- Послушайте, Вы осознаете, что не сможете жить в столице? - кричал Нельсон, гоня авто еще быстрее, хозяйственные дворы и постройки не кончались, будто они колесили по кругу. - Что, по сути, тысячи ограничений, даже если положительным исход ходатайства будет!
- Понимаю, понимаю, я все понимаю, засуньте меня в глушь, туда, где из важных событий лишь осенний большой покос травы, и выдойка коров, приставьте пристава, припишите соглядатая! Только дайте шанс, вернуться...
Нельсон лишь злобно улыбался, совершенно изменившись. Они кружили по окраинам городка уже с полчаса, так и не встретив ни одного человека, только кое-где бродячих псов. Нельсон сделал вид, что задумался и умолк.
- Допустим, дадим, - но лишь допустим. Как Вы, Марго, собираетесь избавиться от ваших? Вот как? А потом преодолеть полмира ради цели!
- Что-нибудь придумаю, надеюсь мои, настоящие родители помогут... - столько жалости и надежды в голосе женщины не было никогда. Она, казалось, была доведена до отчаяния. - Почему же, почему? Что я сделала, чего нельзя хотя бы дать шанс
- Перечислю вкратце. Вы отдали все, что было!
- Не более чем то, что уже было известно заранее, - оправдывалась бедняжка.
- Подтвердили! - неумолимо прокричал Нельсон. - Уровень гипотезы и статус теории Вам известна разница?
- Разве смерть мужа не может быть оправдательным моментом? Шок и аффект...
- Смерть? Ха! Убийство! Его убили, и Вы лучше меня это знаете, потому ведь и согласились сотрудничать, чтобы избежать его участи! - вскричал Нельсон. - Он бы в гробу перевернулся, узнав, что Вы натворили, его ведь смерть бессмысленной вышла в конечном сухом итоге.
- Замолчите, умолкните, прошу! - слезы выступили на глазах женщины. Ее тушь начала растекаться. - Все не так. Не так! Вы - игрок в чужих руках, вы - лишь телефон, пересказавший чужие слова. Вас там не было, чтобы утверждать страшные вещи... Вы так жестоки!
- Ах, не включайте женское обаяние, меня предупредили о Ваших чарах! - взревел Нельсон и злобно улыбнулся кончиками губ. - Я еще не жесток. Но могу... Знаете, скажу, что со смертником почти любое допустимо поведение. Понимаете?
- Понимания мало. Надо решительные действия. Крайние действия, серьезные. Вот возьму и изнасилую Вас, просто так... ради унижения! Посмотрим тогда на Вашу гордость
Марго глотнула слюну в пересохшее горло. Впрочем, она была готова ко всему. Но на всякий случай оглянулась: никого, и не могло быть, бесконечно большой, пустой рабочий двор.
- Ну что же, если кураторы ничего более подходящего не придумали, как искупить мою вину, то... Да и Вы, господин Нельсон, не самый уродливый мужчина, к тому же, у меня давно не было...
- Не льстите. От меня ничего не зависит, не я решаю
- Понимаю, - опустила голову Марго
- Отлично! - прошипел Нельсон и резко затормозил посреди небольшого дворика предприятия, почти в огромной грязной луже. Справа был рабочий цех с разбитыми стеклами, еще кирпичное закопченное здание и башенный кран над промплощадкой с материалом, давно лежащим и растекающимся по лужам. - Тогда поймете и это...
Он резко отстегнул ремни безопасности и напал на бедную Марго, сдирая с себя штаны на ходу. Она не сопротивлялась, только отвернула голову, чтобы не видеть его, только небо через залитое грязью окно. Ей все равно было даже на бездушно оторванные пуговицы пальто и не жестокое обращение, боль. В голове звучала траурная медленная музыка, звенели колокольчики, и только его запах, мерзкая смесь духов и пота, а еще кариесный запах из хрипящего рта, сопящие ноздри. Он долго возился, пыхтел, тужился, не мог сосредоточиться, ничего не получалось, он оглядывался, выныривая в окно, словно из пучины, замирая, и убедившись, что они одни, продолжал кое-как, нервничал и шипел неодобрительно, ерзая, причиняя еще больше боли и страданий. Через полчаса он наконец справился и откинувшись на сиденье, отдышался и поправил одежду. Пауза длилась минут десять, Нельсон решился посмотреть на жертву и взглянул краем глаза - Марго сидела, вжавшись в кресло, смотря перед собой, прикрывая наготу изорванным пальто. Незаметно отвернувшись, Нельсон достал платок и подал его женщине.
- Боюсь, у меня не было мандата на это... И как уже сказал ранее, я лишь посредник. Все твои жертвы и гордое благородство зря, - раздраженно сказал Нельсон, забирая обратно не принятый платок. - Я действовал "по ситуации", помнишь про смертника? В логическом и нормативном плане - ты и есть смертник, ты только рождаешься для нас, поэтому как и всякий новорожденный не защищена и будет больно еще некоторое время... Так уж заложено логикой осуществления.
- Вам мало? - прохрипела Марго. Перед глазами плыли, мерцали звездочки солнечных бликов в луже прошлой зимы, больно кололи глаза, преломляясь, словно жгучей линзой, в слезе. - Что еще мне отдать, чтобы они поверили и дали мне чертов шанс?
Нельсон покачал головой:
- Дурочка, да как же ты не поймешь! Наши не безосновательно опасаются, что твои потуги и желание вернуться индуцированы вовсе не твоей волей... Бывают двойные! Но тройныe и четверные - это уже слишком, ты же понимаешь, о чем я? Сегодня сжалься, впусти, завтра тебе надоест. И ты вновь включишь режим соболезнования и попросишь всплыть в работе...
Нельсон завел двигатель, но пока авто стояло на месте, он размышлял. В его глазах беспрепятственно разгуливал демон, блестевший жилкой напряжение на белке. Скулы заиграли, будто он боролся и грыз сам себя, кожа играла и едва не трескалась на сжатых мускулах. Он нервно закурил.
- Как ты узнала? Как вышла? Как вышла на меня? - свирепо спросил Нельсон, повторив дважды вопрос, потому что Марго не реагировала. - У тебя один канал связи? Один?
Марго не понимала, что от нее хотят, и молчала, упрямилась, вырвала руку, потерла место, остались его пальцы.
- Так, - в запале сказал он, трогаясь с места, - сейчас поедем ко мне, мне необходимо не спускать с тебя глаз, а то ты вновь возьмешься за старое...
Нельсон как будто размышлял вслух, проезжая обратно дебрями хозяйственного двора гораздо аккуратнее и на меньшей скорости, размышляя, потягивая сигарету за сигаретой, совершенно позабыв о бедной, запуганной Марго, что, сжавшись комком живой плоти дрожала от сдерживаемых душащих слез, обиды и боли.
- Как ... Вы получили мое сообщение? Где Аня? Что с ней? - выдавила из себя несколько слов Марго, которая не хотела быть больше ею, появилось жгучее желание вернуться к настоящей Анастасии, и быть ею до конца, навечно.- Как? Как? Как? Как ты перехватил мое сообщение?
Нельсон заметно занервничал, выбросил целую сигарету в окно, закурил новую.
- Эх, к черту, Che bella novità! Мне морока, и я же вожусь... Да если хочешь знать, мне вообще дали право тебя ликвидировать! А я ведь вожусь, разыгрываю комедию, подыскивая варианты! Чтобы спасти! Дура ты...
- Что с Аней?? Говори, мерзавец! Как ты узнал пароль?! - прокричала Марго и начала бить по лицу и шее водителя.
- С ума сошла, а, фу, черт с тобой, - Нельсон резко затормозил, отчего Марго ударилась о приборную панель и съежилась от боли, вскрикнув. Он открыл пассажирскую дверь и вытолкнул ногами и руками из салона, прямо на слизкую грязь, захлопнув дверь. Затем тронулся и тут же остановился, - тут же прилетела прямо в лицо Марго ее сумочка с заднего сидения. Машина уехала быстро, скрывшись за поворотом, обдав предварительно смрадом из выхлопной трубы.
Анастасия сидела на мокром асфальте всхлипывая, даже слез для полноценного плача не осталось. Только горечь и обида от разрушенной вмиг мечты. Постепенно промокало пальто, заляпанное грязью, изодранные чулки испачкались. Каблук право туфля сломался при падении, пуговиц на пальто не было, они уезжали в эти мгновения на полу салона автомобиля врага.
А где-то далеко, на площади у перекрестка, стоял молодой человек, совершенно серый, неприметный, с не выразительным лицом, в костюме из темного шерстяного материала, с букетом цветов и надвинутой на глаза фетровой шляпой. Он прождал битый час у условленной скамьи и, еще долго оглядываясь, ушел в неизвестном направлении.