Аннотация: В конце концов, отвалился весь палец. Сначала сполз ноготь, потом отломилась фаланга, другая, и вот, от мизинца осталось лишь обуглившееся пятно. Застывшая вулканическая лава в миниатюре. И никакой боли, только мерзкое ощущение гниющего тела...
В конце концов, отвалился весь палец. Сначала сполз ноготь, потом отломилась фаланга, другая, и вот, от мизинца осталось лишь обуглившееся пятно. Застывшая вулканическая лава в миниатюре. И никакой боли, только мерзкое ощущение гниющего тела.
Подымаюсь с дивана. Ноги, как будто чужие, дрожат и не слушаются. Наклониться немного вперёд, стараясь не упасть, проплыть по комнате до коридора. Каждый шаг - всего лишь рефлекс, для него не нужен контроль над ногой. Впереди маячит порог комнаты, а тапочки скребут по полу, не отрываясь. Мысленное усилие приподнять ступню над полом ничего не даёт: мысок втыкается в порог, стены переворачиваются, а пол больно ударяет выставленные ладони.
Руки пока еще при мне, почти целы, и почти здоровы - не обращая внимания на обездвиженные ноги, влезаю на стул. На тумбочке телефон. Набираю 03. После двух гудков трубку поднимают, решительный женский голос говорит:
- Скорая слушает.
- У меня... палец. Отвалился.
- Вы так спокойно об этом говорите? Как он у вас отвалился?
- Вот так. Взял, и отвалился.
- Симптомы какие?
- Никаких симптомов. Чёрное пятно появилось, разрослось, а мизинца как будто и не было.
После недолгого молчания трубка отвечает:
- Приходите сами, ради пальца мы машину не пришлем.
- Не могу, я до телефона еле добрался.
- Вы издеваетесь?
- Нет, правда, я не могу ходить.
- Сначала определитесь, что у вас болит, потом звоните, - голос на том конце провода почерствел. - А лучше не звоните никуда. Нам и без вас придурков хватает.
Дежурная оставляет меня наедине с короткими гудками. Не поверила. Надо было орать в трубку что-то вроде "спасите, умираю!" - тогда бы достоверней было. Вот же, черт! Куда мне теперь с этим пальцем? Того гляди, вся рука отвалится, а я даже не знаю, что со мной.
Пробую встать - ноги, как будто сняты с манекена и приставлены к туловищу. Ни движения, ни даже отклика. Ждать Наташку? Нет, я так до вечера весь развалюсь. Позвонить кому-нибудь, чтоб в больницу отвезли? Бросаю взгляд на руку. Чёрное пятно опустилось ниже по ладони, переползло ближе к соседним пальцам. Нет, это чертовщина какая-то. Не бывает таких болезней. Тем более что у меня ничего не болит. Таньке, может? Она по чертовщине спец, чего только не видела. Или не стоит? Подумает, что назад зову, прибежит. Но кому тогда, если не ей? Надо, надо позвонить. Только посоветоваться, без приглашений.
Набираю номер. Таня берёт трубку сразу.
- Доброго дня, Андрей, - выпендривается, типа чувствует, кто на проводе. А у самой определитель номера.
- Тань, у меня тут фигня какая-то происходит. Как раз, по твоей части.
- Нездоровится?
- Что-то вроде.
Безымянный палец скатывается с тумбочки, падает на пол, обугливается, а чернота ползёт по ладони дальше. По ту сторону трубки тишина. Да, надо признать, что слушать Танька умеет.
- Короче, пятно какое-то на руке появилось, и пальцы жрёт, - говорю.
- Хроль!
- Что?
- На тебе Хроль! Я сейчас приеду.
- Не...
Короткие гудки. Можно считать, Таня уже на пол пути. Мда...
Часы на стене показывают половину шестого. Наташка придёт где-то через час. Вот, влип! Правда, это ерунда по сравнению с тем, во что превратилась рука: от кисти осталось всего два пальца - большой и указательный. Хроль какой-то съел. Эдак он меня целиком проглотит.
Мысли такие идут уже по инерции, на самом деле, вся эта муть кажется давно знакомой и безразличной. На тело наваливается непосильная усталость. Облокачиваюсь на стену, закрываю глаза.
За дверью зазвенели ключи, щелкнул замок. Неужто, Наташка сегодня раньше? Открываю глаза - на пороге растрёпанная Танька. Всё-таки ключ запасной у себя оставила. Таня, как всегда, в чёрном платье, вся обвешана фенечками, какая что обозначает, наверное, и сама не упомнит. Бросила взгляд на руку, оцепенела на мгновение, зашуршала ко мне.
- Андрей, ты в большой беде!
- Я догадался.
В беде я большой. Попроще слов найти не могла? Перевожу взгляд на руку. Кисти уже нет, от локтя осталась половина, а чёрное пятно охватило кость и потихоньку её ест. Таня старается держаться спокойно, но частое дыхание и биение сердца в тишине комнаты слышны слишком отчетливо. Похоже, такое она видит впервые. Таня берёт меня за руку, говорит:
- Вот, что плохо, Андрей. Хроль - сущность без сознания и физической оболочки. Его нельзя уговорить, или остановить силой. Его можно только ослабить, направив на других людей.
Она тянет мою руку на себя, и та постепенно удлиняется, появляется основание кисти. Замечаю, что и без того худые руки Тани иссохлись еще больше, как будто частично перетекли в меня.
- Ну вот, - говорит она. - Теперь у тебя вдвое больше времени.
- А толку?
- Ещё один день - это очень много. По крайней мере, для меня.
Проскальзывает очевидная догадка. Спрашиваю:
- А с тобой что будет?
- Смерть придёт к нам одновременно.
- И ты так запросто идёшь на это?
- Конечно, я ведь тебя люблю.
- Воркуем? - вдруг раздается со стороны входа Наташин голос. - Я, пожалуй, пойду, - говорит она.
- Наташ, ну о чём ты...
- Ты обещал, что я её больше не увижу.
Наташа открывает дверь, делает шаг в коридор, когда Таня подскакивает к ней и за шкирку затаскивает обратно в квартиру.
- Ну-ка, пусти, мразь! - визжит Наташа.
- Угомонись, дурная! У тебя любимый умирает, а ты сцены устраиваешь! Ты взгляни, что с ним!
С этими словами бывшая девушка швыряет нынешнюю к моим ногам. Наталья поднимает голову и упирается взглядом мне в живот. Её рот открывается в беззвучном крике. Опускаю голову, вижу, что футболка втянута в дыру на груди. Ослабевшей, но целой рукой дотрагиваюсь до одежды в этом месте. Ткань подается дальше. Надавливаю глубже и глубже, пока не натыкаюсь на спинку стула.
Наташа закрывает рот руками, её глаза полны ужаса. Как я еще жив, с такой дырой в груди?
Подходит Татьяна, говорит:
- Теперь осознала? Хочешь ему помочь?
Наташа так и стоит, зажав ладонями рвущийся крик.
- Вижу, хочешь, - говорит Таня. - Давай руку.
Татьяна отнимает Наташину руку ото рта, берёт мою. С виду, ничего не происходит, но ясно, что это не так. Ощущений никаких, но, наверное, дыра в груди зарастает. Что творится с Наташей, под покровом одежды не видно. Она закатывает глаза и падает в обморок.
Хотя у Татьяны что-то получается, меня не оставляет чувство, что она изначально ошиблась в чём-то важном. Не должно так быть. Не уверен даже, что она сама понимает, с чем имеет дело.
- Ну вот, - говорит Таня. - Теперь у нас почти сутки. Ещё три человека, и будут еще сутки.
Бег в колесе.
- Они тогда все умрут? - говорю я.
- Конечно. Разве ты не знаешь людей, готовых умереть вместе с тобой?
Родители, наверное, отдали бы жизнь, лишь бы со мной ничего не случилось. Но какое я имею право заставлять других нести мой крест?
- Нет больше никого, - отвечаю.
- Родители далеко, понимаю... Я могу позвать одного человека, он ради меня собой пожертвует.
Это уже похоже на массовый идиотизм. Ладно, Танька помешанная, у неё и друзья, похоже, такие же.
- Нет, Тань. Хватит уже. И так вас, ничем не повинных в это втянул.
Татьяна дотрагивается ладонями до моих щек.
- Но ты ведь тоже ни в чем не виноват. Хроль забирает из жизни совершенно случайного человека.
Что ж теперь, всем сдохнуть? - думаю. А сказать не могу - сил нет. Таня кладет руки мне на плечи, запрокидывает голову, закрывает глаза, глубоко вздыхает. Кажется, понимаю. Передаёт мне свою силу. Через некоторое время её обмякшее тело падает на пол.
На полу лежат без сознания две девушки, которым я дороже жизни. Откуда такое желание принять мою болезнь в себя? А главное, зачем? Я же всё равно умру. Неужели, так важно, чтобы я остался в этом мире лишнюю минутку? Сейчас они желают жертвовать и, возможно, я буду жесток, лишив их этого права, но они еще проживут свои жизни без меня, ничуть не хуже, чем со мной.
- Давай. Нервы в кулак, - говорю я сам себе.
Нащупываю на тумбочке ножницы, раскрываю, трогаю лезвия. Наверное, для пореза они недостаточно остры. А вот для удара в самый раз. Складываю концы вместе, поднимаю, с размаху бью острием в шею. Ножницы входят в плоть легко, как в пластилин, но, ни ожидаемой крови, ни нехватки воздуха, ни тем более смерти нет и в помине. Только сейчас замечаю, что уже давно не дышу. И крови во мне нет, иначе хлестала бы из разложившейся руки. Живой труп, иначе не назовёшь.
Мир вдруг поворачивается вокруг своей оси, перед глазами мелькает потолок, стена, пол, девушки, мое собственное тело без руки и... без головы. Тело быстро чернеет, тает в пространстве, всё, что от меня остается - голова на полу. 'Так то лучше' - почему-то проскальзывает в мыслях.
Татьяна приходит в себя, приподымается на руках и видит пустой стул. Оглядывается и находит меня, то есть мою голову, рядом с собой. Её глаза округляются.
- Как?.. Как же так? - недоумевает она.
- Тань. - Неужели я и без связок могу говорить? - Тань, я хочу умереть.
- Я умру с тобой.
Господи, какая же дурочка! Повторяю жёстче:
- Не надо, Тань. Я не хочу, чтобы вы умирали. У вас своя жизнь, и, между прочим, свои родные. Забери всё обратно.
Таня в растерянности смотрит на меня. Нижняя губа задрожала, девушка говорит:
- Андрей, я хочу быть с тобой, не отталкивай меня.
Этот фанатизм начинает раздражать. Из-за него мы расстались, и из-за него же сейчас на моей совести две человеческих жизни.
- Да ты понимаешь, что всем от этого будет только хуже? Кому ты поможешь? Чего добьёшься?
- Я... мне не нужно ничего добиваться... я просто...
По Таниной щеке потекла слеза. Вот же влюблённая дура!
- Как ты достала своей тупой преданностью! Только спросить позвонил, тут же примчалась! Да, я не хочу никаких жертв! Да, я хочу уже сдохнуть, раз выхода нет! Убей меня, убей! Пригвозди к полу стулом, выкинь в окно, верни мне всего этого грёбаного хроля!
Девушка закрывает лицо руками, плечи содрогаются от рыданий.
- Т-ты, в самом деле, этого хочешь? - сквозь слёзы выдавливает она
- Нет, я этого не хочу! Но твои геройства мне нужны ещё меньше.
Плечи девушки постепенно перестают дрожать, двигаются всё более мерно и медленно. Таня вытирает слёзы, берёт мою голову, подносит к лицу. Зубы плотно сжаты, во взгляде сквозит боль, но она тщательно скрыта за каменным выражением лица.
- Андрей, я не могу противиться твоему желанию, - говорит она. - Если ты хочешь, чтобы я жила, я буду жить.
- И Наталья тоже, - торопливо поправляю я.
Татьяна нервно вздыхает, смотрит на Наташу.
- Ну да, и она, конечно, тоже. Как скажешь.
Таня впивается губами в мои губы. Свет меркнет, очертания комнаты смазываются, и я уношусь в небытие.
Вокруг пустота, но такая странная пустота, что, кажется, подними я веки - и туман рассеется, появится новая жизнь. Где-то недалеко слышны голоса:
- Ничего, ничего, очухается.
- Очухается, куда ж он денется? Вот пришли бы нам три инвалида - было б вообще.
- Вот, тормоз!
- Да ладно, он же не знал!
- Что с того? Мужиком надо быть.
- Да его ведьма спутала, прекратите. Нахваталась где-то, и возомнила, будто что-то знает. Чуть Отражающего из-за неё не потеряли. - Голос приближается, говорит совсем близко. - Ну, давай, симулянт, открывай уже глаза.
И я глаза таки открываю.
Надо мной нависает призрак. Сквозь него видны еще несколько таких же прозрачных людей.
- Ты молодец, вовремя ведьму свою унял, - говорит призрак. - Хроль выбрал Отражающим тебя, и только тебе должна была достаться его сила. Ладно, хоть не всю девкам своим оставил.