Время - оно, конечно, деньги. Знать бы, куда оплачивать.
Новый хозяин офиса на ремонте не экономил, но главное требование выдвинул жестко: через две недели на месте комнаты с покореженным паркетом, облупившимися деревянными рамами и громоздкой мебелью а-ля "рухлядь" должен сиять интерьер в стиле "высокие технологии". Прораб составил умопомрачительную смету, которую заказчик подмахнул не глядя.
Предоплату перечислил сразу - весьма удивительно.
Строители уложились в сроки - совершенно невероятно.
Деньги - прах, лишь бы дело скорее шло.
- Ну и жилку мне подбросили! - Новый хозяин говорил по беспроводной гарнитуре, будто размышлял вслух. - Как я здесь столько материала наберу? Да понятно, что это мое дело... Естественно, буду стараться... Как говорит мой папа, плох тот менеджер, который не мечтает о приставке "топ-"... Что? Каждый курьер носит в рюкзаке директорский "паркер"? Нет, такого не слышал, но тоже хорошо...
В дверь осторожно постучали.
- Войдите, - сказал новый хозяин и тут же поправился: - Это я не тебе, это в дверь стучат. Ладно, созвонимся.
Вошел пожилой человек. Впрочем, возраст его противоречил стройной осанке и цепкому взгляду.
- Здравствуйте, я - Гордей Халифович Сребряков, ювелир. - Поднял взгляд и осмотрел комнату, поворачиваясь вокруг своей оси. - О! Да вы тут ремонт сделали...
Новый хозяин убрал руки от клавиатуры и обратился во внимание.
- Прошу садиться, уважаемый господин Сребряков. Очень приятно познакомиться. Меня зовут Велор Финштейн, я - старатель.
Гость сел на покрытый пленкой диван, продолжая изучать обновленное помещение.
- Странное имя... Если не ошибаюсь, сокращенно - Великая Октябрьская революция?
- Распространенное заблуждение. Имя - скандинавское, откуда пошло - ономасты и антропономы до сих пор ломают головы.
- Кто, простите, ломает?
- Ономасты и антропономы. - Велор внимательно посмотрел на гостя. - А вы, собственно, по какому вопросу?
Сребряков хлопнул себя по коленям:
- Простите, задумался. Дело в том, что я бывший хозяин этого кабинета, именно мне вы передавали деньги через агента по недвижимости. Представляете, сегодня кинулся разбирать вещи - не нахожу футляра с инструментами. Там у меня "утконосы", кусачки, круглозубцы... а потом вспомнил - они в тумбочке лежали. Стояла здесь тумбочка такая, может, помните?
- Нет, я въехал только сегодня. Ваша мебель стоит на этаже, в расширителе. Посмотрите, может, там и тумбочка осталась с утконосами. А вы, если не секрет, куда переехали? Почем у вас аренда?
- Домой съехал, какой тут секрет. Продал дело, выручку хочу дочке оставить. Она живет в Италии. Съезжу, деньги отдам и обратно - помирать.
- Полно вам, это никогда не поздно. Выглядите замечательно, деньги есть - чего раньше времени в гроб ложиться?
- Себе я оставлю самый минимум, в этом будьте уверены. Знаете, есть такое понятие - достаток? Это когда достаточно. Остальное - от лукавого.
Финштейн сдвинул брови из обычного состояния "домиком" - к переносице, а Сребряков подошел к столу и сел ближе к Велору. Ювелир достал трубку, но осекся - не у себя в кабинете. Спросил разрешения закурить.
- Я сорок лет работал ювелиром, поверьте мне - драгоценные металлы и камни действительно презренны, как и деньги. Я мог бы привести десятки примеров, но, во-первых, на это уйдет много времени, во-вторых, вы мне не поверите. Скажу так: деньгами человек восполняет душевную пустоту, вместо того чтобы наполнить ее знаниями и чувствами. Богачи, в нашем обычном понимании, на самом деле - беднейшие люди. Отнимите у них золото, и они станут слабее алкоголика в туберкулезном диспансере. А вот у нищего, но мыслящего человека отбирать нечего - он богат по определению, понимаете? - Старик вдруг смолк. За окном подул ветер, бросая ветви в стекло. Сребряков окончил мысль совсем шепотом: - У каждого есть своя граница достатка, за которую переходить - чревато. Только вот как ее найти... нет, пожалуй, не найдешь... только почувствовать, только ощутить...
Табачный дым плыл под потолком, и движение его казалось слышным в тишине.
- Продайте мне эту идею, - глядя в глаза собеседнику, предложил Финштейн.
Сребряков пару секунд пребывал в эмпириях и, наконец, вернулся на землю:
- Как это - продайте? Я вас не понимаю.
Велор достал из верхнего ящика стола блокнот в кожаной обложке с золотой отделкой и приготовился писать.
- Элементарно. Как говорит мой папа, проверяйте деньги, не отходя от кассира. Я запишу вашу мысль в блокнот и выдам плату. Сколько хотите?
Сребряков молчал.
- Скажем, если я выплачу сумму, равную той, которую вы получили, продав дело?
Перо ручки в готовности зависло над бумагой. Ювелир вскочил и попятился к дивану. Часто кивая и бормоча под нос, Сребряков выбежал из офиса.
- М-да, ну и жилка...
Перо легло на стол, блокнот - в верхний ящик. Финштейн встал, открыл дверь и выглянул в коридор. Сребряков топтался в расширителе, осматривая выставленную вон мебель. Заметив Велора, захлопнул тумбочку и с пустыми руками поспешил к лестнице.
Топот потерялся в пыльном гомоне здания.
Провинциальный, но большой город требовал множества усилий по разработке. Первый этап промывки - самый главный, от него зависит будущее кампании.
Сначала нужно привлечь клиентов. Телевизионная реклама и объявления в газетах - чушь по сравнению с "цыганской почтой". Там, на экране и печатной полосе, ненастоящая жизнь. Совсем другой расклад, когда тетя Марина услышала, бабушка Тоня сказала, а Михаил Игоревич сам попробовал. От такого товара веет правдой.
Первые сообщения по "почте" пришлось отсылать собственноручно.
- Уснула кассир, что ли? Минут пятнадцать стоим! - возмущается Велор-покупатель.
- А вы не нервничайте, - отвечает стоящий впереди гражданин.
- А вы мне не указывайте.
- Я не указываю, а знаю, что раздражаться - вредно.
- Почему это? Нервные клетки не восстанавливаются?
- Да восстанавливаются они прекрасно. Вокруг и так полно негативной энергии, а вы ее увеличиваете своим волнением. В итоге жизненные силы уходят впустую, человек подвергается болезням.
- Какая интересная мысль! Продадите?
- Как это?
- Так это: я запишу ее в блокнот и дам вам сотню, идет?
- Л-ладно, пишите, только деньги вперед.
- Конечно-конечно. Значит так: "Раздражаться вредно". Очень хорошо. Как говорит мой папа, спокойному - покойно. Потрудитесь получить...
И обязательно - визитку в руки, с адресом и телефоном. "Велор Андреевич Финштейн, старатель. Фирма "Золотые идеи" - оценка, скупка".
- Да где же там эта кассирша?! Корова! Уснула она, что ли?! - кричит в недрах очереди счастливый обладатель сотенной купюры.
Это очень неприятно - раздавать листовки в общественном транспорте, ходить по офисам торговым представителем, расклеивать бумажки с телефонной бахромой. Но работа того требует, нужно потерпеть, и сами граждане будут разыскивать Велора Андреевича, чтобы продать ему ту единственную драгоценную песчинку, которой богат обыватель.
- Ой, вы мне сдачу неправильно дали, - говорит покупатель, суя голову в окошко, - на рубль больше...
- Я за вами стоял и видел - все правильно, - влезает в разговор старатель.
- Нет, я же сам считал...
- Да заберите вы этот рубль, как ребенок, честное слово.
- Что вы, нельзя. Сегодня рубль возьму, завтра от меня два убудет. Это же закон сохранения, он фундаментальный.
- Интересно, интересно. Сколько вы хотите за ваш закон? Пятьсот устроит?
И затерялся в торговых рядах.
На ладони у клиента - купюра и карточка: "Велор Андреевич Финштейн, старатель".
- Мужчина, так что вы там про сдачу говорили?
- Нет-нет, все правильно, извините.
Народ в массе своей глуп, утверждают социологи. Но в этом стаде каждый баран несет долю мяса и шерсти. В течение месяца темноволосая голова Финштейна мелькала в блеющей толпе. К сожалению, идеи повторялись - от стереотипов никто не застрахован, - но главная цель была достигнута. О молодом бизнесмене с насмешливыми глазами заговорили на лавочках у подъездов и на трамвайных остановках. В желтой прессе появились первые ласточки - "В городе орудует идейный вампир", "Сколько нынче стоит подумать?" и "Социализм с человеческим лицом и блокнотом в руках". Статейки не стоили выеденного яйца, но дали неплохой пинок по-зимнему дремлющему сознанию.
Через месяц на деревьях набухли почки, запели птицы; в глаза вместо снега ударила пыль. Телефоны Велора Финштейна разрывались. В офис потянулись очереди. Их обитатели затравленно осматривались, раздумывая: что такой недотепа может интересного подумать? куда эта пигалица лезет, да еще в таких колготках? ты смотри, вроде интеллигентный человек, а туда же!
Со временем змеиный хвост очереди вытянулся и налился мышечной тяжестью. Махни им - любого доброго молодца с земли сшибет. Финштейн жалил безболезненно: р-раз - и в голове пусто, в карманах - полно.
Укус? А что укус - почешется немного и пройдет. Зато кредит оплачен и холодильник набит.
Собрав золотую пыль, Велор решил выходить на разработку иной породы.
Приглашение в театр пришлось кстати. Целевая аудитория ничтожна по количеству, но качественно - то, что нужно. Легированный постановкой и растворенный в репризах материал получает запредельную чистоту, высшую пробу. И всего-то работы - прийти за полчаса до начала спектакля.
- Рад видеть, Велор Андреевич, хорошо, что нашли время. Осторожно, не испачкайтесь, - ремонт, знаете ли.
- Как я мог упустить случай погреться у единственного в городе очага культуры! Однако, между нами, не люблю выглядеть идиотом после спектакля, в котором ничего не понял. Собственно, о чем пьеса?
Художественный руководитель театра по совместительству служил и главным режиссером. Пьеса - о добре и любви, которые проходят сквозь преграды, чтобы в кульминации победить предрассудки и явиться зрителю не куском гранита, но чистым бриллиантом. Сюжет построен так, что зритель становится участником действия, сам очищает драгоценный камень от налета рутины и зависти, а в развязке мысленно надевает кольцо с блестящими гранями идеи.
- Говорите, маленьким чистым бриллиантом?
- Образно, исключительно образно.
- Замечательно. Понимаете, я очень люблю искусство, несмотря на мое в нем дилетантство. Впрочем, деньги позволяют выглядеть профессионалом в любой сфере.
Посмеялись.
- Я хотел бы поставить эту пьесу в родном городе. Надеюсь, игра тамошних актеров не испортит задумки и скрасит мои пребывания на родине.
Художественный руководитель опустил взгляд и заковырял потрепанным ботинком в не менее потрепанном линолеуме.
- Не сомневаюсь в таланте артистов вашего театра, но режиссура - вещь уникальная. Каждый художник видит пьесу по-своему, пропускает через себя, трактует... Боюсь, злые языки уличат в плагиате.
На свет появился кожаный блокнот.
- Не извольте беспокоиться. Как говорит мой отец, если на полке лежит Шекспир, его нужно обязательно поставить. А за вашу трактовку я готов предложить десять тысяч. Не лично вам - на развитие театра. Ремонт, опять же, закончите. Ну как?
Режиссер провел ладонью по шершавой от штукатурки стене:
- Пишите.
После спектакля завсегдатаи расходились молча. Заездили, видать, актеры пьесу, замылили. Играли, как на новогодней халтуре, - плоско, грубо, без переживаний. А ведь только год постановке - когда успели "закатать" материал?
Так Велор Финштейн стал меценатом. Богема проглотила два месяца его жизни в уютном провинциальном городе. Он давал гранты молодым писателям, подающим надежды музыкантам и перспективным художникам. Поддерживал тех, чьи творения не принимались критикой. И - о чудо! - на непризнанных гениев нисходила быстрая и мощная, как двигатель тепловоза, слава. Под патронатом Финштейна были отреставрированы здания в исторической части города, в их число попала и старейшая в стране филармония. Увы, этого не хватило для охвата сетью всей сошки. Пришлось привезти выставку работ знаменитого фламандца, организовать несколько симфонических концертов и вдохнуть финансовую жизнь в бледную от голода балетную школу.
Служители муз так долго ждали - даже не денег - внимания, - что безжалостно расставались с задумками и идеями. На то ты и творческий человек - еще придумаешь! Твори шедевры и бросай их в воду! Взамен получай монету и не думай ни о чем, кроме искусства, которому ты долго учился, жуя горбушку. Это ли не счастье?
- Как говорит мой папа, художник должен вставать из-за стола с легким чувством голода, - посмеивался Велор и записывал в кожаный блокнот новые и новые мысли.
К началу сезона, который у артистов наступает осенью, публика убедилась: смотреть и слушать в городе абсолютно нечего. Живая сила искусства спряталась за сверкающими фасадами, нырнула в кучу дорогого реквизита, рассеялась в рекламных роликах и телевизионных сериалах.
Велору нужно последнее усилие - и план сделан.
В пустом от невежества и духовно нищем городе оставался еще один потенциальный клиент - изначально не обремененный душой, от природы очень жадный.
На дне расщелины лежал самородок.
Ежегодный прием в мэрии - тяжелая повинность. Беспросветное законодательство вкупе с произволом местных властей отбивает любое желание бизнесмена работать на благо общества. Ради своего кармана - куда ни шло. После слов благодарности, произнесенных с хитрой ухмылкой, и вручения жестяных медалек, обязательно потребуют что-нибудь взамен. Например, деньги под очередной проект. Невыносимые сравнения с великими меценатами прошлого, перемешанные призывами к социальной ответственности, в результате дают кислый пунш на банкете и черный осадок в душе.
Не дают чиновничьи рожи спокойно дышать.
Сияющий от счастья Финштейн во время приема бизнес-элиты выглядел светлым пятном на фоне мрачных коллег. Принимая почетные награды, радовался как ребенок; прослезился, когда его назвали надеждой и опорой города.
- Великая честь - помогать горожанам, - сказал он в ответной речи, с умилением сложив брови.
По залу прошел смешок.
"Он действительно идиот или прикидывается?" - зашептали по углам.
После официальной части мэр пригласил Велора в кабинет - ближе познакомиться с новичком высшего света. Разговор зашел об инвестициях - Финштейн его ждал.
Предлагаемые проекты не несли старателю ни малейшей выгоды. Лишь несколько раз Велор потянулся за блокнотом - напрасно. Складывалось впечатление, что градоначальнику подсунули сплошь банальные идеи, как по мысли, так и по способу кражи. Что, спрашивается, занимательного в строительстве супермаркета или развлекательного комплекса? Кому любопытен снос деревьев под автостоянку?
Желание иссушить и без того чахлую реку и устроить в русле вещевой рынок окончательно раздосадовало Велора.
Эти мысли гроша ломаного не стоят! Тут клиент еще должен доплачивать, чтобы сбагрить гнилой товар.
Самородок превращался в кусок грязи.
Но под конец списка сквозь комья грязи начал просматриваться вожделенный блеск.
- Вот здесь мы планируем построить дворец спорта, - мэр указал пальцем в зеленое место на карте.
Велор присмотрелся к плану и просиял:
- Рядом школа, детский сад и дворец пионеров? Блестяще! Я это покупаю. Сколько стоит такая идея?
- Бюджетный комитет оценил ее в пятьдесят миллионов. Но можно финансировать частями, под залог городского имущества...
- Что вы! Это надо сделать как можно быстрее, нельзя отнимать ни минуты детства у маленьких горожан. Так я запишу? Деньги будут на счету казначейства сию минуту.
В золоченом блокноте появилась запись. Финштейн набрал номер и отдал приказание перечислить деньги.
Мэра взяла оторопь. А когда отпустила, градоначальник принялся дожимать толстосума, не подозревая, что сам давно лежит на лопатках.
- Раз уж мы затронули эту тему... гм... дети, школа... садик и дворец пионеров, то есть, дворец детского и юношеского творчества... Они тоже требуют вложений для капитального ремонта. Было бы неплохо, если...
- ...если бы открытие дворца спорта совпало с окончанием ремонта в детских учреждениях? - Старатель подхватил мысль и понес ее попутным ветром. - Похвальное желание. Вам как лидеру территориальной общины цены нет!
- Мне-то, может, и нет, а у ремонта есть смета. - Мэр почувствовал запах денег и практически услышал их хруст. - Мы тут считали... в общем, еще пятьдесят миллионов.
- Накла-адно, - Велор покусал кончик ручки и изобразил задумчивость. Получилось так себе. - Но думаю, я потяну.
- Потянете? - Мэр захлебнулся от счастья.
- Потяну! - твердо ответил Финштейн. - Записываю: плюс ремонт школы, детсада и дворца творчества...
- Детского и юношеского...
- Безусловно. Как говорит мой отец, если у вас не было детства, значит, вам его подбросили милиционеры.
- И деньги сразу?
- Иначе не работаем.
Ударили по рукам. Пока длилось рукопожатие, Велора посетила еще одна мысль. Не соскочить бы с канцелярской волны, на которой лихо гребет городской голова.
- Скажите, а какова ситуация по остальным детским учреждениям района?
Велор понял - перемудрил. Не нужно было выводить мэра из состояния блаженства, в коем тот пребывал последние минуты. Вопрос насторожил.
- Я понимаю, к чему вы клоните, - теперь настала очередь Финштейна удивляться. - В других городах, чтобы сохранить здания в надлежащем виде, в детские садики вселяют суды, собесы и районные отделы образования. Но я заявляю со всей ответственностью - у нас этого не будет!
Для пущей важности мэр стукнул кулаком по столу.
У старателя отвисла челюсть - такого мэрского подарка он не ожидал. От боязни утратить выгоду Велор стал пританцовывать, что случалось с ним крайне редко.
- Позвольте, я запишу?
Мэр внимательно посмотрел на мецената.
"И вправду идиот он, что ли? Я-то думал, слухи все, сплетни...".
- Так ведь для этого никаких денег не требуется.
- Тем более - просто отдайте. Это украсит мою коллекцию идей.
Градоначальник не терпел лести в чужой адрес - если слышал, из себя выходил. Однако когда льстили ему, глохнул тетеревом, потому никакого подхалимажа не замечал.
- Ну, пиши, чего там. Раз, говоришь, мысля дельная...
Финштейн покинул кабинет с легкостью спортсмена, сбросившего лишние граммы перед контрольным взвешиванием. До выполнения плана оставалось чуть. Вспорхнув над лестницей, старатель выскочил на улицу и устремился в офис - считать барыши.
Медаль выбросил в урну по дороге - терла ленточкой шею.
На следующее утро Финштейна ждал неприятный сюрприз.
Человек в штатском сидел за столом в офисе и листал кожаный блокнот.
- Доброе утро, чем могу?
- Здравствуйте. Майор Стальнов, служба безопасности, - вынул удостоверение, предъявил в развернутом виде.
С дурацкой привычкой органов превращать любой кабинет в собственный Велор познакомился давно, но привыкнуть к этому не мог.
- Вы разрешите? - Финштейн указал на занятое майором место.
Тот пересел на диван. Блокнота из рук не выпускал.
- Верните, пожалуйста, блокнот.
Гость цокнул в ответ языком и пролистал страницы большим пальцем левой руки.
- Вы же прекрасно понимаете, Велор Андреевич, почему я здесь. Ваша, мягко говоря, странная деятельность очень заинтересовала нас. Судите сами: в городе появляется новый человек - бизнесмен, фигура. Занимается черт знает чем, сорит деньгами направо и налево, за полгода ножом сквозь масло проходит в высшие деловые круги. Несет благо и вместе с тем разрушает все на своем пути. Согласитесь, достаточно оснований нанести визит.
Велор не сводил глаз с блокнота. Машинально достал бухгалтерские документы.
- Вот, проверяйте, у меня все чисто.
- Ну-у, бумажками пусть в налоговой озадачатся, это их парафия. Хотя, уверен, ничего предосудительного они там не найдут. По финансовой части у вас действительно все чисто. - Майор перевернул блокнот вверх тормашками. - Это до невозможности странно. Расскажите, чем вы занимаетесь? Оценка и скупка идей - это же несерьезно.
Службист зря ставил на откровенность - старатель не скрывал сути своей профессии. Другое дело, что до майора никто об этом не спрашивал.
В работе Велора все как раз очень серьезно. Идея - та же драгоценность, иной, нематериальной природы. Содержание золота в земной коре - около грамма на миллион кило. Редкость обуславливает ценность. То же - с человеческими мыслями, чувствами и желаниями - "золотые" попадаются крайне редко. Даже "геохимия" сходна: дорогие идеи находятся в самородках, сплавах с другими идеями и россыпях. Старатель получает на разработку месторождение и проходит по жиле - ни песчинки в породе не остается. Добычу передают в головной офис, что происходит дальше - в ведомости топ-менеджеров.
Стальнов еще раз просмотрел страницы блокнота, на сей раз внимательней.
- То есть, вы хотите сказать, что ваша добыча - эти записи, сделанные непонятными закорючками?
- Это древний язык, ныне мертвый. - Велор сдвинул брови на переносицу, протянул руку в сторону майора и заговорил настолько тихо, насколько необходимо для полной доходчивости. - Отдайте записи. Поверьте, я все равно верну их себе. Однако последствия для вас могут быть самые плачевные. А главное - пройдет время, которое мне дорого. Это, как вы выразились, не ваша парафия. Слово-то какое дикое. Да и не прочтете вы там ничего. - Старатель вышел из-за стола и вплотную подошел к Стальнову: - Отдай блокнот, майор. Сиздан утиниб сурайман!
Стальнов выронил блокнот, тут же подхватил его и спрятал за спину. Прижался к дивану, будто римский император закрыл телом народ от посягательств варваров.
Без сомнения, майору нужно дать взятку. Но Стальнов - честный офицер, профессиональный взгляд Велора позволял видеть людей насквозь. Видимо, из бывших детдомовцев, предан делу, безмерно благодарен Родине за все, что имеет. Лицо - как с плакатов советских времен: острые скулы, хмурые брови, волевой взгляд. Такого деньгами не купишь. Впрочем, не так и бедны офицеры безопасности. Такому нужно дать усиленное питание для карьерного роста.
Финштейн вернулся за стол, положил локти на столешницу и оперся подбородком на сложенные в замок пальцы:
- Хотите, я докажу, что являюсь добропорядочным гражданином?
Майор чуть расслабил мышцы, но сидел по-прежнему скованно.
- Я помогу вам раскрыть и пресечь интересненькую схему - по вашей линии. Это касается махинаций с вывозом антиквариата.
Стальнов подался вперед и прищурил левый глаз.
- Но чтобы идея стала вашей... - Велор улыбнулся самым милейшим образом, - господин майор, верните записи.
Подействовало - майор встал и принес Финштейну блокнот. Вернулся на диван.
- Слушайте внимательно, можете записать. Комбинация заключается вот в чем...
И в двух словах объяснил майору схему, которая начала действовать, как только идею ее пресечения продал один генерал.
- А если кто-то уже догадался об этом? - Стальнов окончательно пришел в себя и, кажется, прокручивал в голове ближайшие действия.
- Вполне возможно. Только кроме него самого об этом никто не знает. А вы мало того, что знаете, так еще и обязательно сделаете. Это - как минимум очередное звание и перевод в столицу. Такой масштаб, такая находчивость...
Майор провел пятерней по русым волосам. Встал, прошелся от окна до двери. Покачался на каблуках.
- Хорошо, живи пока. Но если план не сработает...
- Сработает, куда он денется! Как говорит мой папа, доверьтесь мне, и я поведу вас по пустыне. Так я у себя эту мыслишку вычеркиваю? А то, не приведи, случай, выйдете за дверь, нечаянно забудете...
Стальнов глянул с презрением:
- Вычеркивай. А деятельность твою пока оформим как "ссуды под залог интеллектуальной собственности".
Запись в блокноте исчезла и прочно засела в голову подполковнику Стальнову... простите - пока еще майору.
Бедой меньше, бедой больше. Вместе со Стальновым Велор избавился от значительной части добычи, которую нужно было восполнить. Сроки выходили, а "золотых идей" в блокноте не прибавлялось: обращались либо с повторами уже записанного, либо совсем с чепуховыми по цене предложениями.
Финштейн лихорадочно перебирал варианты: в каком еще разломе общества поскрести?
Ход мыслей прервала уборщица.
- Там это, - сказала просунутая в дверь голова, - мебеля ваши стоят в расширителе. Я прибиралась и вот, в тумбочке нашла...
Из проема появилась рука с черным футляром. Велор забрал находку и отблагодарил бабушку монеткой. Внутри футляра лежали "утконосы", кусачки и круглозубцы.
"У мыслящего человека отбирать нечего".
Это же высшая проба и блестящий выход из положения!
Первые заморозки украсили окна блестками.
Найти Гордея Халифовича Сребрякова оказалось непросто - на поиски ушло все оставшееся до сдачи материала время. Врожденный дар Велора находить нужных людей и талант чуять "золото" привели в кардиологическое отделение областной больницы. Там, в третьей палате, отлеживался после инфаркта больной Сребряков, ... года рождения, пенсионер, прописан по адресу...
Финштейн торопился, потому набросил выданный белый халат на плечо. В таком виде, расталкивая ходячих больных, ворвался в палату. Кроме Сребрякова здесь томились трое, а пятая койка была застеленной. На ней сидела девочка лет пяти в коричневых колготках и платьице в клетку. Наверное, проскочила из детского отделения мимо медсестер.
Гость точным движением поставил на тумбу кулек с передачей - бананы, апельсины, яблоки, - положил футляр с инструментами рядом с пустой курительной трубкой и немедля перешел к делу.
- Здравствуйте, Гордей Халифович. Мысль не продадите?
Ювелир сильно сдал - болезнь пропахала на лице глубокие борозды и вытянула кожу на шее. Не коснулась карга только взгляда - по-прежнему цепкого и вкрадчивого.
- А, молодой человек, это вы. Нашли мои "утконосы"? Благода-арен.
Сребряков прикрыл глаза, размял затекшие кисти рук и тяжело сглотнул.
- Съездил к дочке в Италию, деньги отвез. Чувствую - все сделал, пора и честь знать. А тут как раз прихватило. Ну, думаю, не буду жизнь собой засорять, - больной покряхтел-посмеялся, - и вернулся домой. Ничего больше не нужно. Мне.
Велор подождал, пока Гордей Халифович снова откроет глаза:
- Так как насчет "богатых, но нищих духом"? Понимаете, я сильно спешу, опаздываю. Если хотите, деньги переведу дочке в Италию, сей же момент.
Поворот на бок стоил больному усилий. Старатель и добыча смотрели друг на друга, как охотник и дичь. Неясно лишь - кто из них кто.
- Не-ет, молодой человек. Во мне и так не осталось ничего дорогого, хоть песчинку с собой заберу. Ему лично передам.
Старик хотел рассказать еще что-то, но посетитель начал таять в воздухе и вскоре совсем исчез из виду.
Луч прорезал плотный до черноты туман. Кутаясь в его облаках, на свет вышли двое - низкий коренастый и высокий изящный. Первый сказал:
- Время вышло. Давай товар.
Второй протянул блокнот, обитый кожей и отделанный золотом.
- Здесь не все. - Коренастый взвесил блокнот на ладони.
Взгляд Изящного ушел в сторону, брови выстроились "домиком":
- Да, немного не хватает, но лишь чуть-чуть, самой малости.
Первый пролистал страницы и покачал головой.
- Следующий твой прииск - столица. Будешь районным менеджером.
Второй поджал губы.
- А как же повышение? Столица - это не жила, сплошная пустота. Там и в лучшие времена много не намоешь...
- Разговор окончен.
- Ну папа...
- Наказан. Я сказал.
Первый открыл ниоткуда взявшийся в воздухе кейс и положил в него блокнот.
- Топ-менеджеры, - коренастый указал пальцем вверх, имитируя крестное знамение, - не терпят оправданий. Им подавай материал, хоть в аду сгори. В последнее время с "золотом" у них туго, раздают только избранным, единицам на миллиард.
- Мы выпотрошили практически все месторождения.
- Их это не интересует. Они не умеют ждать. Не понимают, что земля миллионами лет накапливала богатства, которые разоряются за дни. Чтобы восстановиться и накопить прежние сокровища, понадобятся еще миллионы лет. Кому как не нам знать, что происходит под землей. - Первый перехватил поудобней ручку кейса. - Кто их поймет, может, введут какой-нибудь катализатор и все завертится быстрее.
Первый и второй крепко обнялись.
- Ладно, Велор, мне пора - срок поджимает. Запомни: время часто терпит, но иногда может дать сдачи.
Разлетелись в разные стороны: отец - вверх, в командировку; сын - вниз, домой.
Утром в палате Љ3 скрипнула дверь. Девочка подошла к кровати, присела на край.
- Тебе лучше, деда?
- Лучше, дорогая, лучше. Скоро станет совсем хорошо.
- А что хотел дядя, который принес яблоки и бананы?
- Хотел забрать у меня тайну.
- Ух ты, какую?
- А ты ее никому не расскажешь?
- Никому. Честное слово.
- Тогда запомни: не будешь сытее сытого - не станешь несчастней битого.
- Стишок получается, деда.
- Ну да, стишок. Запомнила? Повтори. Молодец. Возьми-ка, скушай яблочко.
И уплыл по реке времени песком, просеянным через мелкое сито старателей.
А на земле остался шлих, пустая порода. И золотая песчинка в клетчатом платьице.