Я полукровка и это проклятие всей моей жизни. Нет, я не пришёл ныть или жаловаться, ведь я не обижен. Я вообще не обижаюсь, а делаю выводы и даже не собираюсь пускать тут слюни и сопли. Более того, по итогу, пускать их будете вы, бу-га-га! Сегодня судный день для обоих народов, от которых я произошёл, и судить буду я.
Автомобиль в пробке почти не движется, и я позволяю себе погрузиться в воспоминания. Вот мне всего девять лет и я подрался с соседским мальчишкой, но силы почти равны и явного победителя нет. Выдохшись мы злобно сопим друг на друга, но тут выскакивает его отец и вместо того чтобы раздать обоим подзатыльников отводит меня в сторону говорит: "Если ты ещё раз подойдёшь к моему сыну, гаденыш, то сразу поедешь в свою Дагонию. Тебя давно уже ждут в Бор-Ставе." Впервые начинаю понимать, что я не такой, как большинство окружающих меня людей.
Школа. Детские шутки бывают жестоки, но только несколько человек удостаиваются постоянных намеков, что они - дагонцы. Кто положил мне в рюкзак "щит Дагона" выпуклый многоугольник песочного цвета? Какой я вам к чёрту дагонец? Я думаю на родном рутенийском языке, отмечаю рутенийские праздники и вообще воспитан на здешней культуре. Но наметанный глаз профессиональных рутенийцев отмечает чужаков по минимал;ный признакам. Спасибо, что не измеряете лицевой угол.
Есть некоторая прослойка наивных идиотов, часто происходящих из числа любителей культуры или писателей-фантастов, которые серьёзно полагают, что чем развитие выше интеллекта и цивилизации, тем менее агрессивной и более доброй становится мораль вида. С чего бы это? Возьмем, например, людей. Чем дальше они развиваются, тем больше находят поводов ненавидеть друг друга. От примитивной конкуренции за ресурсы они успешно перешли к ненависти религиозной, национальной, идеологической, по происхождению, по сословиям, по размеру банковского счёта и обязательно придут ещё много к чему, если сами не задохнутся в собственном дерьме. Жаль что я не доживу до того момента когда люди встретятся с какими-то превосходящими их технически и интеллектуально рептилоидами или фиолетовыми осьминогами, которые самым продвинутым образом натянут человечество на кукан, просто потому, что могут. В античном мире, например, расизм не был так развит, как сегодня. Конечно, было и там было понятие своих и чужих, слабых и сильных, была даже теория "естественного рабства" Аристотеля, но цвет кожи и форма носа не определяли ценность человека. Следует отметить, что, писав о рабах "от природы", Аристотель вовсе не подразумевал раба как представителя другой расы. Рабами в античные времена были люди, принадлежавшие к той же расе, что и их хозяева. А теорию под расизм начали подводить европейцы всего несколько веков назад. Первые попытки научного обоснования расизма и первые расовые теории появились в 18 веке, это было связано с колонизацией. А ведь всего каких-то шесть веков назад, когда арабы развивали астрономию, медицину и математику, а европейцы давили чумных блох и гадили прямо в галереях дворцов, никто не объявлял последних низшей расой.
За несколько десятков лет жизни в Рутении я почти привыкаю и к выкрикам в лицо и к шипению за спиной. Я паршивый дагонец и жить должен в Бор-Ставе. А может быть они правы? Не может же большинство ошибаться? И во время очередного кризиса, потрясающего сами основы рутенийского государства, когда люди озлобляются до невозможности, я покидаю Рутению.
Поначалу Дагония встречает меня радушно, мол, ещё один блудный сын многострадального народа вернулся домой, но всё очень быстро возвращается на круги своя, только теперь я становлюсь вонючим рутенийцом. Там я считался недорутенийцем, тут являюсь недодагонцем, в любом случае недочеловек.
Такие же наивные идиоты, о которых я рассказывал раньше, полагают, что они смогут исправить общество с помощью толерантности, политкорректности, мультикультурализма и законов. Какая к чёрту толерантность? В нетерпимости тоже есть здоровое зерно. Я ненавижу соседа крайка не потому, что он крайк, а потому что он ведёт себя как крайк. И пытается привезти с собой в то место, где я живу 13 век. Я не должен терпеть то, что он принципиально не готов работать, мочится в лифте и вытаптывает посаженные мной цветы, а его дети вешают кошек, которых мы с соседями подкармливаем во дворе. В то же время я ничего не имею против интеллигентного крайка инженера, врача или рабочего, честно зарабатывающего себе на жизнь и принимающего правила, установленные обществом, где он хочет находиться. Это даже не расизм, ведь мерзость человека сосредоточена не в оттенке его кожи, а в цвете его души.
Захожу в магазин, чтобы купить пяток двухсотграммовых плиток местного шоколада "Элита", довольно дерьмового, кстати - в Рутении был лучше. В торговом зале нет других посетителей и хозяйка, она же продавщица со скукой смотрит сквозь меня, но в этот самый момент заскакивает крикливый горластый дагонец, и она проходит мимо меня, как мимо пустого места и с улыбкой обращается к нему: "Чем я могу вам помочь?" . Потерплю, это уже не важно, к тому же она в своём праве - кого хочет, того и обслуживает в своём магазине. Да мои деньги такие же, но я же рутениец, второй сорт. Ну вот, наконец, и моя очередь. Хозяйка отпускает товар и брезгливо швыряет мне сдачу на прилавок, чтобы, не дай бог, не соприкоснуться руками.
Маленький склад по поставке химикалий в промзоне Сгор-Ахзавы, одного из городов-спутников Бор-Става. Продавцу всё равно кому продать - он рад любому клиенту и даже изображает радушие. Видно дела у склада идут не очень. Тем более, что ничего опасного не я заказываю. Ну, по крайней мере, на уровне его понимания химии. Дагонцы полагают себя гениальным народом и очень любят подсчитывать количество Нобелевских премий, которые они получают, почему-то не задумываясь при этом простым над вопросом: "А как так вышло, что почти все лауреаты этих премий живут не в Дагонии"
Я уверен, что никто из моих друзей не согласился бы со мной, знай они, что я задумал. Многие из них согласны с существованием проблемы, но предпочитают молчать. Многие обременены семейными либо ещё какими-то обязательствами. А некоторые приехали сюда в гораздо более молодом возрасте выросли здесь, отслужили в армии и считают, что Дагония и есть их страна. Ведь здесь живут их друзья и семьи. Такие люди готовы защищать Дагонию с оружием в руках и закрывать глаза на шипение за спиной о том, что они всё равно рутенийцы.
Не так давно службы, отвечающие за безопасность в дагонском аэропорту, перестали пропускать в ручную кладь любую жидкость в баночках объемом больше ста миллилитров. Они боятся триацетонтрипероксида - молекулярной взрывчатки. А боятся потому, что в ней нет соединений азота, которые можно легко обнаружить существующим детекторами, а поставить везде масс-спектрограф им ещё пока не по карману.
Наверное, это надёжный способ против туземцев, с которыми они постоянно воюют, но ведь я не туземец. Я наполовину рутениец, а в этом народе всегда было много талантливых инженеров, способных даже в пустыне починить реактивный двигатель с помощью дерьма и палок. У меня техническое образование, полученное ещё в империи и, конечно же, я в состоянии обойти их ублюдочную систему безопасности.
Триацетонтрипероксид мне не подходит, не та температура плавления, но существует другие похожие соединения, одно из которых я без труда изготавливаю.
Отфильтровывая остывшую после реакции взрывчатку, я с небольшой высоты и с огромной осторожностью тонкой струйкой сливаю раствор в формочки, размером точно повторяющие шоколадные плитки. Осторожно, как официант с полным подносом бокалов, ставлю контейнер с формочками в холодильник. Через несколько часов у меня есть пять плиток неотличимых по форме и весу от шоколадок. Я аккуратно заворачиваю эти плитки в фольгу от фабричных упаковок шоколада и надеваю красочные обертки с крикливой надписью "Элита"
Аэропорт Бор-Става. Маленькая любопытная девочка лет четырёх, сидящая недалеко в небольшом кафе в зале ожидания, интересуется мной - ей скучно и хочется с кем-то поиграть. Мать тут-же останавливает её грозным окриком и начинает внушение, сообщая дочке, что приближаться к грязным рутенийцам не стоит, можно подхватить какую-то болезнь. Всё-таки в Африке это решается проще и честнее, без соблюдения необходимых приличий - режут друг друга миллионами и вся недолга. Правда в новостях "цивилизованных" стран эта тема почти не проскакивает. На моем рейсе практически нет детей, и это хорошо, всё-таки я не такая конченая мразь, как вам кажется. Объявляют посадку. Прохожу в самолёт и забиваюсь в свой угол.
Что делали с преступниками до того момента когда человек пришёл к идиотской идее, что удержание кого-либо на цепи или ограничение свободы другим способом будет способствовать исправлению. Нет, несомненно, есть случаи, когда необходимо изолировать от общества опасного маньяка, вот только не надо называть это исправлением. В первобытные времена за достаточно тяжкий проступок преступника убивали. А если сумма прегрешений не тянула на убийство, то изгоняли из племени или поселения. Выживай один, как можешь. Нередко, такая мера влекла за собой тяжкие страдания и даже отсроченную смерть. Таким образом, на заре истории, одним из самых страшных наказаний для члена общества после смертной казни было изгнание. Сегодня изгнание уже не убивает, оно всего лишь выжигает душу дотла. Нужно ли быть толерантным к наказанию без вины? Тем более такому? Итак, два совершенно различных общества, при жизни в которых я ничем не провинился, подвергли меня остракизму. Только не надо списывать это на отдельных мудаков, которых можно найти в любой стране, потому что в данном случае всё происходит с молчаливого согласия как составляющих большинство, так называемых "нормальных людей", так и не пересекающих подобную бытовую ненависть государственных институтов. А, насчёт, "подставь другую щеку", так тот же Иисус сказал: "продай одежду свою и купи меч (Лк 22:36)".
Я не убивал, не воровал, не насиловал, не мошенничал, не торговал наркотой и не совращал малолеток, но, тем не менее, я отверженный. Каков должен быть мой ответ. Мне почти полтинник, большая часть жизни прожита и, наверное, я достиг всего, чего хотел. А если чего-нибудь не достиг - значит не очень то и хотел. Обязанностей у меня ни перед кем нет, долгов тоже, излишней трусостью я не обременён. Мне незачем кривить душой - наиболее честный путь это месть обоим обществам за неспровоцированную агрессию, месть беспощадная и бескомпромиссная, вплоть до самых жестких действий против интересов обоих обществ.
Наконец-то дожидаюсь стакана с горячим чаем, который начал просить ещё четверть часа назад. Достаю из походного кейса пластиковый раскладной стакан почти литровой ёмкости и раскладываю его и помещаю подальше от чужих глаз между своей ногой и правым подлокотником. После вынимаю первую из "шоколадок" и кладу ее на чашку с горячим чаем, надорвав фольгу на краю и сориентировав так, чтобы начав плавится, она стекала в пластиковый стакан. Через каких-то двадцать минут содержимое всех пяти шоколадок уже в стакане, правда, чай в чашке уже почти остыл. Выпиваю его, чтоб не мешался. Последний напиток в жизни горчит.
Последнее приготовление: достаю из кейса маленькую титановую воронку, покрытую алюминием, которую так придирчиво рассматривали на личном досмотре, и погружаю ее в стакан, таким образом, чтоб хотя-бы часть энергии взрыва ушла в кумулятивную струю, которая направится в сторону борта.
Смотрю на часы - совсем скоро уже пора. Контуры берега рутенийского курортного полуострова уже видны в иллюминатор. А ведь пару десятков лет назад здесь уже произошло что-то похожее. Интересно, это на самом деле была ошибка военных, или тогда просто нашли козлов отпущения. Я ведь не зря заказал место возле правого крыла. Сейчас, через пару секунд я стану со всеми в расчёте. Только жаль, что я этого не увижу. Гибнут невинные люди? А как же быть с тезисом, что со времен Иисуса невиновных нет? Нет, я не собираюсь оправдываться. И, да, терроризм берёт с общества высокую цену. Но, возможно, эта цена была бы ещё выше, если бы терроризма не существовало. Я ни в коем случае не оправдываю террор, но, к сожалению, иногда он остается единственной дубиной, способной отогнать от корыта обнаглевших свиней и расшевелить тупое жующее стадо. Мне некому даже помолиться, достаю из кармана связку ключей с маленьким ферроцериевым брелоком и высекаю сноп искр прямо над раскладным стаканом наполненным взрывчаткой.
Яркая вспышка разрывает чистоту синего неба, пробоина в корпусе, разгерметизация начинает высасывать воздух из салона, крыло отламывается и обломки набитого задыхающимися дагонцами самолёта входят в своё последнее пике на переполненную отдыхающими курортную зону Рутении.
P.S.
1. Не стоит отождествлять автора с героем рассказа
2. Специально для плохих ребят. Этот рассказ написан для того, чтобы над ним задумывались, а не пытались повторить. Дьявол кроется в деталях, и некоторые из них указаны таким образом, что у вас ничего не получится.