Чтобы слово прозвучало, должна быть тишина. До слова и после него.
Урсула Ле Гуин
Я прилетел в этот городок рано утром. Безнадёга чувствовалось ещё здесь, на большой земле. Снующие по порту люди старались пореже кидать взгляд на море, в сторону севера, где, на некотором отдалении клубилось облако тёмного тумана. Громады серых зданий равнодушно смотрели на меня пустыми глазницами окон. Между зданиями гулял холодный ветер. Я в полной мере ощутил себя маленьким и никому ненужным человечком в огромном и жестоком мире. Казалось бы, сама природа намекала на тщетность моей миссии и самого моего существования.
***
Ближе к полудню, когда тьма рассеивается, утлый катерок доставляет меня на небольшой вытянутый остров. Последнее время туристов здесь стало больше, многие хотят поглазеть на аномальную зону, но сегодня начало рабочей недели и я достаточно редкий гость. Всё что есть на острове - это рыбацкий посёлок и заброшенный полигон, на котором военные занимались своими мрачными экспериментами, которые, возможно, и вызвали к жизни феномен. И с тех пор в районе вокруг острова дни в полтора раза короче, чем должны были бы быть на этой широте. Мрак сделал своё чёрное дело - растительности здесь почти не осталось. Полуживой жухлый кустарник занял место обширного леса. Деревья погибли, не вынеся такое резкое сокращение светового дня. Обитавшая в лесу живность тоже почти вся исчезла. Так что, как туристический объект остров так себе, на любителя. Пытаюсь завязать разговоры с людьми в посёлке, они отвечают неохотно. Обращаю внимание на потухшие глаза и нездоровую кожу, очень тяжело жить здесь. И люди рады бы уехать, но уже не могут. Жильё в посёлке продать теперь практически невозможно. А если и продашь, то на вырученные деньги не купить даже собачью будку на материке. Государство пытается поддерживать, снабжает электричеством, топливом, продуктами. Говорят, что готовят программу переселения. Остров посещали различные комиссии, и научные экспедиции. Маститые академики трясли тройными подбородками и выговаривали заумные слова, но никто не смог дать внятное объяснение, что здесь произошло. Транспорта на острове почти нет, договариваюсь с вертолётчиками о визите на полигон за баснословную сумму. И даже это при условии, что вертолёт должен будет вернуться через несколько часов, до темноты. Ночью и даже в сумерках здесь никто не летает, говорят, что начинаются галлюцинации, и человеческая психика не выдерживает открывающихся на небе картин. Отпускаю пилота с просьбой вернуться за мной завтра. Не сомневаюсь, что он мысленно крутит пальцем у виска, но богатый турист всё оплатил, так что любой каприз за его деньги.
***
Времени у меня теперь навалом, не торопясь обхожу заброшенные бетонные коробки, осматриваю проржавевшие мачты ажурных конструкций, устремленных в небо. На большой земле всё это давно бы уже растащили, но на острове нет пункта приёма металлолома. Пока пытаюсь понять, чем эти козлы здесь занимались, короткий день заканчивается и наступает тьма. Присаживаясь отдохнуть, кидаю взгляд на небо и всё становится на свои места, по крайней мере для меня. Здесь, вдали от больших городов, залитых светом и укутанных смогом, хорошо видны звёзды. Рисунок звёздного неба всё время меняется, но главное не это. Складывающиеся из россыпи звёзд созвездия незнакомы, они абсолютно чужды не только этому полушарию, но вообще и этой планете. Ребята пытались открыть форточку в соседнюю реальность и не смогли её до конца захлопнуть. Экспериментаторы хреновы. Кто может сказать, где наступает тот предел, когда необходимо ограничивать человеческое познание и пора начинать бить по шаловливым ручкам? В густой, как кисель тьме чувства обостряются и всем своим существом я начинаю ощущать разорванную ткань мироздания вокруг себя.
***
Завтра за мной прилетит вертолёт, и я навсегда покину этот остров. Для местных я просто очередной зажравшийся турист, решивший пощекотать себе нервы. Интересно, если бы они знали кто я, то как бы меня назвали? Последней надеждой? Вряд ли, у этих людей не осталось надежды вообще. А это невыносимо для человеческого существа - жить без надежды. Под утро ветер сгоняет к полигону грозовые тучи, скоро прольётся дождь. Я выхожу на берег и смотрю на часы, сейчас должно было бы уже рассвести, что и происходит вокруг острова, но тут непроглядная стена тьмы и не думает отступать. Зачерпываю рукой из залива солёную воду с частичками пропахших йодом водорослей и достаю немного морского ила со дна. Из нависающей в мрачном небе тяжелой тучи выхватываю пригоршню водяного пара, несколько ледяных кристаллов, яркие вспышки молний и злое потрескивание электрических разрядов. С некоторым усилием тянусь за несколько десятков километров и забираю кусок голубизны неба, которое должно было бы быть за этой тучей, а после складываю обе руки и трясу всё это, перемешивая. Наконец подкидываю получившуюся смесь вверх, как шпаклёвку, которая должна залечить прорехи в локальной реальности и произношу Слово Силы. Удар грома разрывает тишину ночного неба. Я ожидаю, закрыв глаза. Один удар сердца... второй... Удивлённо защебетали немногие оставшиеся птицы. Сквозь закрытые веки пробиваются потоки яркой белизны, Над островом наступает долгожданный рассвет