В июне 1944 года из Ковеля в наш 1028 стрелковый полк
 260 дивизии, 47 армии часто стали переходить местные жители.
  Они сообщали, что фашисты составили план эвакуации населения
 города Ковеля в Германию и пунктуально его выполняют.
  Улицу за улицей, всех трудоспособных мужчин отправляют
 в рабство, в Германию.
  Однажды ночью к нам перешли двое цивильных и предложили
 командованию полка  провести разведчиков в Ковель.
  Разведчики брали "языков" с немецкой обороны, к городу 
 подступиться пока не удавалось. Предложение было очень
 заманчивым, но, боясь провокации, командование не согласилось
 и доложило обо всем в штаб дивизии.
   Одного из цивильных поселили к нам, разведчикам. Его звали
 Григорий, фамилию сейчас уже не помню. Он рассказал, что до
 войны служил в Красной Армии старшиной и принимал участие в маневрах
 Киевского военного округа.Видел Буденного.Второго цивильного
 передали в роту автоматчиков.
  Из дивизии пришло: "добро".Один из цивильных должен был
 провести разведчиков в Ковель, второй оставался в полку как
 заложник.Те согласились.
   Разведчикам запретили вооружать Григория, но финский нож
 мы ему дали.
  Как потемнело мы осторожно перешли широкую нейтралку, залитую
 водой разлившейся Турьи.Это только кажется, что на нейтралке
 нет немцев и можно чувствовать себя свободно.Там полно секретов,
 вся нейтралка хорошо пристреляна.Пойдешь не аккуратно - там и останешься.
 В районе бывшей церкви перешли реку вброд  и оказались на занятой 
 врагом территории.
  Остановились, прислушались - все тихо.На этом участке обороны не
 велось активных боевых действий - широкая нейтралка по колено была залита
 водой.
   Мы должны были проникнуть на северную окраину Ковеля со стороны
 деревни Вербка.Улица шла вдоль реки, прижимаясь огородами вплотную
 к берегу.В конце каждого огорода - садик.Правее, на уровне садов
 над поймой Турьи рос длинный ряд раскидистых верб. Дома - в одну линию,
 в самом крайнем, по нашим сведениям, жил поп. Все в его семье, как
 нам сообщили,были патриотами нашей Родины.Поэтому решили идти через его сад.   
   На выходе из сада стоял большой сарай, а рядом с ним - несколько 
 десятков мужчин с огромными светлыми котомками. Григорий перебросился с 
 ними несколькими словами, сообщил - путь свободен, в полку к жителям 
 относятся  хорошо.Цивильные поспешили уйти по нашим следам, пока все
 тихо.
  Спокойно перешли огород, во дворе - мертвая тишина. Собак не слышно.
 Григорий показал на улицу и сообщил, что каждую ночь по ней проходят 
 двое патрульных.Мы осмотрели палисадник и решили устроить засаду.
  Двое разведчиков - я и Степанов, взяв с собой Григория,  залегли 
 на соломе, раскиданной около свежей могилы, на другой стороне улицы.
 Метрах в пятидесяти правее открытых ворот. Разведчики из палисадника нападут на
 патруль, а мы подойдем сзади, взяв их в клещи. "Язык" - наш. 
 Вроде  разумно спланировали.А вышло все по-другому.
   Оружие мы положили под себя, чтобы не отсвечивало. Взошла Луна и ночь
 стала довольно светлой. Тонкие облака пропускали больше света, чем надо.
 Лежим, ждем патруль. Наконец-то! И тут мы поняли, как влипли.
 Патрульных не двое, а четверо.Идут с винтовками наизготовку, пальцы на курке.
 Двое впереди, двое - через двадцать пять метров.
 Мы вжались в солому, боясь вздохнуть. Патруль за сто метров от нас, девяносто...
 Идут неспешно, переговариваясь вполголоса. А мы от дороги лежим метров на 
 десять!
 Передняя пара поравнялась с нами. Ждем - три выстрела и мы на
 том свете... они идут дальше. Берут нас в клещи? Еще двое - мимо!!!
 Мне и сейчас плохо верится, что они нас не заметили. Может быть приняли
 за трупы, которые не успели закопать? Какой же здравомыслящий человек
 может подумать, что это советские разведчики лежат в засаде около дороги
 в лунную ночь?! Пропустив патрули, мы тенью скользнули сзади. Первая пара 
 благополучно миновала ворота с засадой разведчиков.Не замечая ничего 
 подозрительного подошла вторая пара. Они поравнялись с открытыми воротами,
 оттуда метнулась черная тень, левый патрульный описывает круг и нажимает 
 на курок.Грохает выстрел. Винтовка падает. Патрульный вместе с разведчиком
 Свириденко исчезает во дворе поповского дома.
  Второй патрульный разворачивается и почти натыкается на Степанова.Немец
 нажимает на курок, бросает винтовку и убегает.Степанов оседает и повисает на мне.
 Я пытаюсь его удержать, еще не понимая, что он ранен.Григорий с финкой в руках
 побежал к первой паре патрульных. Те стреляют в него, но падают, скошенные 
 автоматной очередью из засады за воротами.
   Тишина. Все кончено.
 Степанов говорит, что ранен в живот. Я вешаю автоматы на шею и пытаюсь тащить
 его к поповскому двору.До войны Степанов жил в Сибири и работал мастером на пивоваренном 
 заводе.Весил он около  девяноста килограмм.Вес - весом, но когда я его тащу, он
 испытывает сильные боли. Приходится останавливаться, чтобы он отдохнул.
 Протащу несколько метров - остановка. Снова несколько метров.
   Подошел Григорий. Я обрадовался - вдвоем сподручнее, быстрее дотянем 
 Степанова до своих.Рано радовался, Григорий вялый, ранен в бок, тащить не может.
 Сказал, что добил фашистов и уходит в полк.
 Я снова тащу Степанова на себе, но ему очень больно. Отдыхаем. Убежавший патрульный
 вызвал подмогу, большая группа фашистов приближается очень быстро, на поповский
 двор мы никак не успеваем.
 Точно, все. В голове пусто. Степанов лежит, для него главное - отлежаться.
 Вдруг немцы резко поворачивают в сторону верб, отрезая нам дорогу в полк.
 Вокруг них возникают вспышки, они падают на землю, один за одним, вся группа.
 Я оторопел, до меня не сразу дошло, что это они в спешке на свое же поле 
 противопехотных мин попали.
 Тащу раненого дальше. Вот уже ворота позади, движемся по огороду. Степанов от 
 боли тихо стонет.На улице опять появились немцы, услышав стоны - начали постреливать
 во двор, сначала одиночными, потом - чаще.Пришлось лежа тащить Степанова через огород.
 Отползли. Немцы стрелять перестали. Я сел на корточки рядом со Степановым, жду когда
 он немного передохнет. Тишина...
   Из соседнего огорода нахально мчится к нам длинный верзила в немецкой 
 плащ-палатке... этого только не хватало!
   Разозлился до предела, выхватив финку, жду удобного момента, чтобы всадить в этого
 арийца нож. А он остановился и вполголоса спрашивает:
 - Вася, ты?
   Наш разведчик Дмитриев пришел на помощь. Когда разведчики с "языком"
 вернулись к развалинам церкви и сдали его начштабу полка и нашему переводчику,
 Сурену Парсамову, выяснилось, что не вернулись мы со Степановым. Подождав немного,
 Дмитриев вызвался нас искать. Получив разрешение, помчался назад.
 Пробираясь через сады на прямую, потерял пилотку. Впопыхах попал не на тот огород,  
 На изгороди сохли немецкие плащ-палатки, Дмитриев накинул одну на себя, побежал
 дальше.
   В соседних домах ночевали солдаты, услышав выстрелы выскочили кто во двор,
  кто на улицу.В панике на разведчика никто внимания не обратил - длинный 
 худой блондин в плащ - палатке, кто ж его за советского разведчика примет? 
 Он незаметно смылся от них, потом и нас увидел.
   Вдвоем мы осторожно донесли до наших раненого, а там Степанова уже без
 нас доставили в полк,оттуда повезли в медсанбат на телеге... Умер он в дороге...
  Обыкновенная для разведчиков ночь унесла от нас еще одну жизнь.
 На рассвете мы привели в штаб дивизии пойманного "языка", пленный как увидел
 командира дивизии так зачем-то стащил с себя головной убор, обнажая лысую голову...
  Продолжение этой истории я узнал в Германии, летом сорок пятого года.
 Стоял наш полк в городе Гота. Познакомился я там с немцем-инвалидом. 
 Я плохо знал немецкий, он плохо знал русский. Но объяснились как-то.
 Поинтересовался, где он воевал? Оказалось - в Ковеле!Случай с патрулем он вспомнил.
 Сбежавшего от нас патрульного расстреляли фашисты перед строем за плохое несение
 военной службы.Мой собеседник потом был ранен, попал к нам в плен.Наши врачи его
 вылечили.Как инвалид он был досрочно отпущен домой.
 О Григории мне ничего не известно. Знаю только, что командование полка
 представило его к награде медалью.