Жребий
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
ЖРЕБИЙ
60-летию депортации
российских немцев
посвящается
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Российские немцы
(самоназвание - руссланддойче)
Начиная разговор о российских немцах, нужно, наверное, напомнить о том, что немцы на Руси были всегда. Что-то, видимо, всегда тянуло нас друг к другу, несмотря на взаимные подтрунивания. В древние времена, поддающиеся изучению, немцы уже были и в Киевской Руси, и в Новгороде... И притом в таких количествах, что имели свои слободы, свои церкви, школы.
Первыми, естественно, были купцы, служивые люди. За ними тянулись мастеровые, лекари, пекари, строители.
В большинстве своем немцы приезжали по приглашению властей. Так было и при княгине Ольге, и при Иване Грозном, и при Петре Великом, и при матушке Екатерине, и при Александре I...
К сожалению, наше Отечество знает и антинемецкие погромы, при том же Грозном, при Николае II. Но полный разгром был учинен при Иосифе Виссарионовиче. В общем, каждый раз, когда нужно было выпустить пар и найти виновников своего неуспеха, под руку подворачивались немцы. Но не это главное в нашем сожительстве. Главное - совместный труд, созидание.
Уральская земля знает немцев тоже очень давно. Здесь они стали поселяться вместе с русскими: в военных гарнизонах, в заводских поселках. Слава Златоуста началась с немецких фамилий: Эверсман, Фурман, Ибах, Шаф, Гра, Вольферц, Шлиппер...
В Башкирской энциклопедии сказано "...первые немецкие переселенцы появились в начале семнадцатого века".
Не обошли немцы и гору Магнитную. Здесь бывали: российский естествоиспытатель, академик П.С. Паллас (1770 г.); академик И.П. Фальк (1771 г.), российские геологи, академики Г.П. Гельмерсен и Э.К. Гофман (1828-29 гг.): естествоиспытатель Э.А. Эверсман, подробно описавший окрестности горы Магнитной, животный мир и крепость в двух томах книги "Естественная история Оренбургского края" (1831 г.); геолог, Г.А. Траутшольд, опубликовавший статью о Магнитной в Германии (1875 г.); профессор А.А. Штукенберг (1895 г.); профессор В.И. Бауман (1918 г.)...
Побывали в наших местах и известные германские ученые Александр Гумбольдт и Густав Розе. В 1829 году, путешествуя по Южному Уралу, они посетили и крепость Магнитную. Тогда они открыли на Урале 29 неизвестных до того науке минералов.
Известно, что и в строительстве Магнитогорска приняли участие как наши российские люди всех национальностей, так и зарубежные специалисты.
Сегодняшний день российских немцев, в том числе и нас - магнитогорцев, неразрывно связан с днем вчерашним.
Депортация которой немцы подверглись осенью 1941 года, сильно подрубила, им не только корни, но и жизненный стержень. Многие отказались от национальной принадлежности. По статистике в СССР было два миллиона немцев, а по оценкам - более пяти миллионов, с членами семей - значительно больше.
Сейчас в Магнитогорске существует городское Общество российских немцев. Имеем Устав, концепцию развития. Главная задача Общества - помочь людям найти душевную отдушину, вспомнить традиции, культуру, язык, изучить историю...
Кое-что уже удалось наладить: работают курсы немецкого языка, создана фольклорная группа, проводятся беседы по родной истории, интересно проводятся праздники (Рождество, Пасха, День Благодарения, День национальной кухни и т.д.).
Своего помещения у Общества нет, мероприятия проводим в ДКС им. Мамина-Сибиряка, где собираемся по мере необходимости, но чаще это происходит в 1-е и 3-е воскресенье каждого месяца в 10 часов утра. Здесь же работают и другие Общества, входящие в МЦНК: русско-славянское, башкирское, татарское, еврейское, украинское, казачье и др.
Отсутствие у немецкого Общества постоянного помещения тормозит развитие живой работы. А надо собрать библиотеку, фонотеку, видеотеку, подшивки, поставить необходимую аппаратуру, проводить репетиции, оборудовать класс, комнату для молитв, нужны читальня и видеозал, помещение для работы правления Общества и руководства Национально-культурной автономии, которая должна быть создана во исполнение соответствующего Закона. В общем - необходим Немецкий Клуб. Он необходим не только немцам, но и студентам, и каждому, кто интересуется немецкой культурой, литературой, связями с немецкоязычными странами и т.п.
В Магнитогорск приезжает немало известных людей, которых можно было бы пригласить в Клуб на встречу с горожанами. В городе много интересных людей, есть кого пригласить, послушать, есть с кем поговорить и из пединститута, и из консерватории... Можно назвать таких известных в городе людей, как: заслуженная артистка России Терезия Оскаровна Кузьмина (Тротно), поэт и музыкант Эвальд Карлович Риб, трудармеец Гарри Петрович Винс и многих, многих других.
А пока у нас нет своего Клуба, приглашаем всех, кто заинтересовался нашей работой: первостроителей Магнитки, ветеранов, трудармейцев - нам нужны ваши воспоминания, ваше присутствие, приходите в названное время в ДКС им. Мамина-Сибиряка. Мы любим и ждем вас!
"Магнитогорский рабочий", 14.04.1998
Часть I
СТРАННИКИ
Рассказы о старине, далекой и не очень
В гостях у Кия
Первый немец в Киеве появился, когда былинный Кий ещё только заготавливал на берегу речки Почайны брёвна для своей первой хоромины. Ему помогали братья Щек и Хорив, а сестра Лыбедь со снохами варили рыбу, сдабривая похлёбку черемшой и какими-то травками, названия которым она ещё не знала, но запах которых ей дюже приглянулся.
Причалившие к берегу, невдалеке от становища, лодьи были заполнены всевозможными товарами, и привезёнными с далёких берегов Северного и Варяжского морей, и с верховьев Днепра, где их выменяли на заморские вина, кожаные одежды, бокалы, бусы и прочие украшения и утварь.
- Здоровы будьте, добрые люди, - крикнул стоявший на носу лодьи купец, одетый в куртку с медными застежками и брюки, заправленные в шерстяные чулки. На ногах были короткие, на деревянных подошвах, перехваченные ремнями, сапоги.
- Доброго здоровья вам, гости заморские, - ответил Щек, намётанным глазом признав за прибывшими купцов - "гостей". По бортам и на корме лодий виднелась сторожа - люди в шлемах, латах и с мечами на поясах.
- Чем торгуете? - спросил, подходя поближе Кий, - нам бы снастей для перевоза и для рыбной ловли. А ещё, строимся мы, нужен инструмент, скобы...
- Есть, есть, мил человек, всё у нас есть, - отвечал, погогатывая купец, довольный, что и здесь ему удастся сбыть товару, - а ещё есть для ваших красавиц румяна, перстни и много еще чего.
- Ну, это потом - наши красавицы и так румяны, - в тон купцу отшутился Хорив. - И откуда это столь важный товар везёшь, гость? - поинтересовался он, рассматривая первые увиденные на палубе предметы - торг проходил прямо на борту.
- Товар наш действительно хорош, бери чего хошь, а много возьмёшь, ещё и подарок унесёшь, - приговаривал, коверкая олова и прикортавливая, заморский гость. - А сами мы с большой реки Эльбы, где живут саксы, германский народ. Ваши нас называют немцами, но я вот и вашему языку обучился. У нас там тоже соседи - славяне. Раньше я торговал по берегам Ладоги - моря, Волхову - реке, Ильмени, с словенами. Теперь решился к вам пройти волоком из северных рек в ваши. Я уже торговался с кривичами, радимичами и другими племенами вашего народа. Говорят они все на похожих языках. А здешних людей, мне сказали, называют - поляне.
- Да, мы - поляне, - подтвердил Кий.
- А что ниже по реке? Близко ли море?
- Ниже ещё селятся наши, поляне. Потом река уходит дальше на восход, в степь. Там уже опасно - кочевники наезжают. Но на реке они не страшны - в воду не полезут, а от стрел вас ваши крепкие борта уберегут.
- О, стрелы до нас уже долетали не раз и выше по течению, разбойников везде хватает.
- Там, верно, ушкуйники вас тревожили. Те могут и лодию захватить. А степняки воду не любят. Но есть опасное место, где рекой сплавляться нельзя, надо лодьи на сушу вытаскивать и миновать пороги берегом. Там сильное течение и из воды торчат острые каменные зубья - пороги. Если кочевники подстерегут, могут и пограбить, и побить. Но если Перун смилостивится и минуете те пороги удачно, дальше - тише. Там уже византийцы хозяйничают в большом городе Херсонесе, а там уже и до моря рукой подать. Бывали мы в том граде, шумно живут - торг богатый.
- Вот и хорошо. Может проводите нас до того града?
- Можно, конечно, и проводить, Провожатых всегда найти можно, Но тут не заблудишься, знай - плыви, река сама приведёт.
Поторговавшись, все сели к костру - подкрепиться, Гость, Карл, как он представился, всё больше расспрашивал хозяев об обычаях местного народа и соседей, особенно тех, что обитают вниз по течению. Видно было, что намеревается он всерьёз спуститься вниз по реке до самого моря, а там может быть и дальше, узнавши путь у тамошних жителей. А пока он попросил у Кия, узнав в нём старшего на этом берегу, разрешения простоять тут несколько дней, чтобы люди отдохнули, а он поторговал. Уж очень знатную пушнину здесь несут в обмен на его товары. И меды здесь хороши.
Гость обошёл берег, поднялся на холм, где Кий, его братья и ещё несколько семей строили себе жилища из дерева и глины. До сих пор они живут в землянках, вырытых на склонах, спускающихся к Днепру и Почайне - речке, впадающей здесь в Днепр.
Карл с удовольствием торговался с местными людьми, которые бесхитростно радовались своим приобретениям. Расплачивались они кожами, пушниной, приносили сушёные ягоды и грибы, мёд и воск.
Освободившись от очередного покупателя, пришедшего из соседнего селения, Карл отправлялся, в сопровождении двух воинов, на осмотр местности. Взойдя на вершину холма, он порадовался выбору этими людьми места для строительства нового селения. Со временем здесь может вырасти замечательный город с множеством домов, богатым торгом. Прекрасно смотрелись бы каменные дома, но основатели будущего города предпочитали пока дерево.
Карлу понравился здешний предводитель, Кий, он думает далеко вперёд, заботится о будущем и не только своих детей, но и всех, кто его окружает и тех, кто будет жить после них. А как он цепок до нового, как он расспрашивает о жизни "за морем", как внимательно осматривал корабли купца, беря себе что-то на заметку.
Поторговав у днепровского берега, рядом с перевозом Кия, Карл засобирался к отплытию. Эти дни и для Кия стали прибыльными - перевоз был оживлённым. Распознав о богатом госте, многие приезжали и приходили и с левого берега Днепра.
На прощальном ужине Карл и Кий договорились, что купец будет приходить каждый год, а если будет резон, то оставит здесь постоянно работающую лавку.
- Я верю, что здесь у вас вырастет большой город - место вами выбрано удачно.
- Мы тоже в это верим, - улыбаясь, сказал Кий, польщённый похвалой опытного в таких делах гостя. Братья, сидевшие тут же, вокруг костра, согласно кивали.
- А если между городом и рекой, по этому пологому склону, вы подготовите место для торга, то к вам приедут купцы и из других земель, - повёл вдоль склона рукой купец.
Ко сну расходились, когда на высокое небо высыпали яркие звёзды, довольные знакомством, друг другом и рисующимися перспективами.
Ранним летним утром, когда на восходе только забрезжил рассвет, купеческие лодьи отошли от приветливого берега и заскользили вниз по течению. Хозяин вышел на корму и бросил в воду подарки речным Никсам, в существование которых он с детства верил и которых всегда угощал тем, что было у него на походном столе, перед каждым очередным отплытием.
На середине склона холма, на его "подоле", как называли это место поселяне, стоял в задумчивости Кий. Он смотрел на ставшую родной реку и представлял себе её бурлящей от множества вёсел торговых лодий, пришедших со всех сторон: из варяг, из Византии, из немецких и других земель, ещё не ведомых ему. А вокруг зашумит богатый торг, как в Херсонесе, а может и богаче.
г. Магнитогорск, 1999
Карл Ингелот
Старый король фризов, грозный предводитель пиратов северных морей, Юббе Ингелот, много слышал о смелом князе русов Олафе. Олаф был воспитанником и любимцем Рюрика, которого Ингелот знал ещё по совместным походам вдоль британских, франкских и прочих берегов. Добирались они вместе и до южных тёплых морей, нападали на тамошние города. Много диковинных вещей и фруктов привозили они на своих судах на берега Северного (Германского) и Варяжского (Свевского) морей.
Бывали у них стычки и между собой. Но много лет назад пути их разошлись - новгородцы позвали Рюрика к себе княжить. Мало что держало Рюрика на родных берегах и он поддался соблазну стать конунгом богатого края, из которого открывались пути-дороги вглубь неизведанного материка. И ничего, что там нет моря, а только озёра да речки, леса да степи.
Рюрик увёл с собой всю свою дружину. Был с ним и юный тогда Олаф, который сидит теперь уже не в Новгороде, а в Киеве, завоевав себе великокняжеский Стол. А при нём воспитывается сын Рюрика, Ингвар.
Старый Ингелот, поразмыслив, решил послать в Киев одного из своих сыновей, Карла. Пусть посмотрит белый свет с другой стороны; в морских битвах он уже преуспел, пусть повоюет на реках и суше, поучится новым приёмам у других людей. Может пригодится наука в дальнейшей жизни, если боги, и особенно, Один, позволят ему прожить долгую жизнь.
Король знал, что Карлу не наследовать его престол, а жить под кем-то из братьев ему будет трудно. Даже, если он не будет и в голове держать, что может стать королём, его все равно всегда будут подозревать в заговорах и интригах - так уж заведено в жизни, Юббе это знал и по собственному опыту.
- Поедешь, Карл, к русам, поклонишься их конунгу Олафу, скажешь, что старый Юббе Ингелот помнит его, хоть он и был ещё юнцом, когда гостил у меня на острове с дядюшкой Рюриком. Хорошего хмельного мёда они тогда привезли мне от южных германцев, с которыми толи воевали, толи торговали перед этим. Они, конечно, не могли проплыть мимо, не почтив меня вниманием.
Дождавшись очередной ватаги торговых судов, собравшихся к отплытию в русские земли и заручившихся покровительством королей, конунгов, князей, предводителей пиратов всех влиятельных приморских земель, Юббе выделил сыну несколько судов. Он пригласил на них и торговцев с их товарами. Те охотно согласились, а как же, сам Карл со своими воинами будет покровительствовать им. Да и поплывут они не в Новгород, Плесков, или другие ближние земли, а в далёкий Киев, откуда рукой подать до Византии.
На прощание Юббе задал пир для всех спутников сына. Сколоченные прямо на берегу столы ломились от простых, но сытных яств из всевозможных рыб, дичи, свинины, оленины и прочего, всего того, что можно было добыть вблизи и вдали. Вблизи от столов горели жаркие костры и жаровни, над углями жарились пахучие, предварительно выдержанные в вине и маринадах куски.
- Я поднимаю за тебя, сын, этот рог с хмельным вином, - произнёс Юббе, - смотри, не опозорь на своём пути свой народ и род Ингелотов. Пусть твой меч всегда будет надёжным, а голова ясной.
Все подняли свои бокалы, прокричали здравицы королю и его отъезжающему сыну, и выпили до дна.
- И ещё. - Юббе обвёл уезжающих зорким взглядом, - Я отдаю сыну небольшую, но проверенную дружину. Будьте всегда верными друг другу. Помните, поодиночке, люди, даже сильные и ловкие, долго не держаться, их уничтожают. Только плечом к плечу можно одержать победу. Так я говорю, опытный мой меченосец Гуды? - обратился он к одному из спутников сына.
- Так, мой король! - выкрикнул тот, польщённый вниманием.
* * *
Путь пролегал по морю, рекам, переволокам. В Киеве Карл первым делом выполнил поручение отца. Олаф очень обрадовался весточке из мест его детства и предложил Карлу присоединиться к его дружине. Но Карл решил сначала осмотреться, всё взвесить. Такая основательность тоже понравилась великому князю, он по-отечески похлопал молодого воина по плечу.
Но жизнь иногда подстёгивает принятие решений. На Киев напали угры, возглавляемые воеводой Альмом. Они покинули свои восточные земли и искали для себя новое Отечество.
Великий князь собрал военный совет, на который были приглашены и Карл с Гуды и другими меченосцами. На совете было решено дать отпор кочующим уграм - мадьярам, отстоять Киев и другие княжества - данники киевского князя.
В боях Карл Ингелот не только не уронил своей чести, но личной смелостью, отвагой, ясностью решений в сложной обстановке, заслужил большое уважение у русов, варягов, воевод и самого великого князя, который в ходе битвы сделал его предводителем своей конницы. Пригодился в сражении и опыт Гуды, и отвага других меченосцев, которые неотлучно держались возле своего юного вождя.
Осада уграми Киева и проход их на запад по землям полян, древлян и тиверцев, нанесли большой урон: поля стояли вытоптанными, селения разоренными, дичи и той стало значительно меньше, не говоря уже о домашней живности.
После того, как уграм открыли путь на запад, пропустили их по их просьбе через Киев, и, установился мир, прибыло царьградское посольство, которое привезло князю Олафу новое имя - Олег - созидатель, дарованное ему византийским императором.
Византийские послы для укрепления связей использовали и семейные узы - для этого они привезли с собой в Киев нескольких дочерей знатных греков в качестве невест для военачальников князя Олега.
Карл Ингелот ходил во главе олеговой конницы во все походы великого князя. Они присоединяли к Киеву земли древлян, радимичей, вятичей, хорватов, дулебов, тиверцев. Ходили они и на хазар.
Перебравшись через Дон, дружина была готова к взятию столицы Хазарского каганата, Саркела, но дело решилось миром. Хазары, исповедовавшие иудаизм, взвесив, оценив надвигающуюся силу и сопоставив её со своей, решили прибегнуть к переговорам.
Карл за годы службы у Олега много раз участвовал в таких переговорах и всё больше убеждался, что важно иметь большую военную силу, но необязательно всегда вынимать мечи из ножен. Можно и кровь не пролить, и победу одержать.
Несмотря на византийскую дипломатию, их невест, ставших русскими жёнами много лет назад, отношения время от времени портились. То русских купцов в Царьграде обидят, то кочевников на Русь напасть подтолкнут, уплатив их ханам большую дань...
Недовольство Византией с каждым годом росло. Олег решил пойти с войском проторёнными путями, по Днепру, Русскому морю и взять приступом столицу империи.
Олег принялся к постройке кораблей, которые вместили бы всё его войско.
Карлу предстояло вести свою конницу по землям тиверцев, переправиться через широкий Дунай и далее продвигаться берегом моря, не теряя из виду армаду кораблей, которая будет продвигаться в виду берега, приставая к нему для пополнения запасов воды и продовольствия.
Подготовка велась тщательно и заняла немало времени. Готовилась амуниция, подбирались кони, находили проводников, знавших места, по которым предстояло идти, тренировали воинов.
"В лето 6914 от сотворения мира иде Олег на Цареград". - гласит летопись. Это был 907 год.
Олегова конница, переправившись через Дунай, шла по землям, где люди давно забыли своих языческих богов и поклонялись Христу. Земли эти были подвластны византийским Василевсам (царям).
У дружины были все основания выпустить, наконец, пар, копившийся долгие мирные годы - по пути следования разграблялись города и сёла, устраивались пиры и снова, вперёд! На Царьград!
Конная дружина, насытившись сама, делилась добычей со своими пешими товарищами, плывшими на двух тысячах лодий по морю и пристававших к берегу там, где их уже ожидали загруженные провизией и ценностями повозки.
Море кипело от ударов вёсел и шестов, оно было черно от армады судов, бело от пены и парусов и красно от стягов.
Местное население разбегалось и пряталось от нашествия варваров, пережидая, когда закончится это бесконечное шествие.
Карл радовался тому, что происходило, удачно осуществлявшемуся походу. Воспитанный среди морских пиратов, проведший юность на море, он чувствовал себя прекрасно верхом на коне, гарцующим вдоль побережья. Он знал, что Олег одобрительно отзывается о результатах его стычек с гарнизонами византийцев и благодарен за ту добычу, что уже заполняет трюмы судов. А впереди ещё большой путь, много городов. Впереди - Царьград!
Подойдя к Городу, Олег собрал военный совет. Поблагодарив своих сподвижников, князей всех русских земель, которые вели своих ратников в общий поход, Великий князь обнял именитого фриза и одобрил все его действия до сих пор.
- Я благодарю тебя, Карл Ингелот, - сказал он торжественно, - ты пришёл ко мне опытным пиратом, теперь ты повзрослел, набрался ратного мастерства, твой отец мог бы гордиться тобой. Взятие Царьграда будет тебе наградой, так же, как и мне, и всему нашему войску.
- Я всю жизнь мечтал о такой награде, Великий Конунг русов Олаф, сын конунга рарогов Верцина, - произнёс в ответ растроганный Карл.
Олег тепло улыбнулся боевому товарищу, его тронули тёплые слова и память о прошлом.
- А теперь, - обратился Олег к Ингелоту, Фарлафу, Веремиду и другим своим помощникам, - разделим наши суда на три части. Две части будут действовать на воде - вести осаду с моря и биться с неприятельским флотом. А одну часть вам, друзья мои, предстоит поставить на колёса, они помогут вам в осаде города на суше.
Поставленные на колёса суда превращались в штурмовые башни, с которых можно было вести обстрел городских стен и улиц, они теперь были все на виду.
Осада Города удалась на славу. До штурма и захвата дело не дошло. Олег согласился на почётный мир. Условием было прохождение отборных дружин по всему городу, по его центральным улицам и площадям в боевом облачении с победными стягами!
Сердце старого воина, Карла Ингелота, рождённого в суровой северогерманской стороне, пело и ликовало, оно впервые напомнило своему хозяину о своём существовании, сжалось, причинив ему резкую боль. Карл затаил дыхание, прислушался к себе. Но отпустило. Опять стало легко и радостно. Осталась одна тревога.
Восседая на своем кауром любимце-жеребце, в серебренной кольчуге, словно сказочный богатырь, Карл, рядом и во главе своих боевых товарищей, проплывал по улицам Константинополя. А впереди всех сияло праздничное одеяние Великого князя Олега.
Великий Город был сохранён. Константинопольцы приветствовали и благодарили за это варваров, своих давних противников - тавроскифов.
Константинопольские василевсы Лев и Александр, их наследник Константин и патриарх Евфимий, вынужденно согласились платить дань не только Киеву, но и другим русским княжествам. Олег удовлетворился устными заверениями византийцев, собрал богатую дань и вернулся в Киев.
Долго ликовала Русь! Русские послы и купцы по шесть месяцев жили в Константинополе на полном византийском обеспечении. В Киев и другие города, чьи дружины участвовали в походе, регулярно поступала от василевсов дань.
* * *
Но время идёт, старое забывается, особенно - долги. Все меньше и реже стала поступать на Русь византийская дань, всё скуднее - провиант для русских купцов в самом Константинополе...
На одном из пиров, куда всегда приглашался Карл Ингелот и его верные меченосцы, фриз обратил внимание Олега на необязательность владык Царьграда.
- Соскучились они по нашим мечам! - вспылил Великий князь.
- А может напомнить им о себе, пока без большого войска, сходить посольством с небольшой дружиной?
- Да, - поддержала вдруг Карла жена княжича Игоря, Ольга, - послать посольство и заключить письменный договор, как это делают другие короли.
К Ольгиным советам Олег всегда прислушивался. После долгих раздумий Олегов выбор пал на Карла.
- Доверяю тебе, именитый мой друг, возглавить посольство в Византию. Возьми своих меченосцев, подбери из моей дружины самых лучших, молодых и рослых воев в свою малую дружину и поезжай с миром. По пути будь внимателен, посмотри, как народ живёт. Добейся приёма у василевсов и поведи с ними строгий разговор, даю тебе полную волю для обещаний и угроз. Знаю, что плохо не сделаешь. А ещё возьми с собой наших христолюбцев, они помогут в общении с греками. И в грамоте горазды - договор писать будут.
- Всё будет выполнено, как ты хочешь, Великий князь, - приложил руку к шлему воевода.
Посольство выехало из Киева в самое благодатное время, в садах и огородах созревал урожай. Чем ближе к Царьграду подъезжала малая русская дружина, возглавляемая Ингелотом, тем больше чувствовалось приближение золотой осени с её изобилием. Южные земли были щедры на плоды, в каждом городе, на центральной площади шла оживлённая торговля.
Во всех встречных селениях дружину встречали с опаской, всем были памятны события четырёхлетней давности. Но на этот раз русские витязи не нападали, не грабили, а покупали себе то, что им нравилось. На радостях продавцы отдавали дешевле. В заезжих дворах им всё давали без платы - помнили уговор василевсов, знали, что получат сполна возмещение расходов из казны.
В Константинополе к такому представительному посольству отнеслись насторожённо и с большим вниманием - здесь уважали силу. Главный же посол не оставлял никаких сомнений в серьёзности своей миссии.
Ингелот, как водится, сначала вручил богатые подарки от своего повелителя и предложил обсудить и закрепить письменно все заключённые ранее соглашения. Христолюбцы тут же изложили всё на пергаменте по-гречески и по-русски.
Грамоты были переписаны и через несколько дней, после нескольких поправок с обеих сторон, посольство вновь было принято василевсами для окончательного обсуждения и подписания соглашения между Царями Греческими и Послами Великого Князя Русьского Олега.
Карл держался с достоинством, всем своим бравым видом и сединами, выбивающимися из-под шлема, внушая уважение. На аудиенции, правда, шлем пришлось снять, но и без него Ингелот выглядел внушительно, даже ещё больше. Василевсы, от своих шпионов знали жизнеописание посла. Оно ещё больше внушало их уважение к Посольству.
Греки перед подписанием хартии поклялись Святым Крестом и Троицей, русские - своими языческими святынями. Случилось это в первой половине сентября 911 года.
Договор этот стал первым в истории Руси, и много веков потом служил образцом для русских князей и царей. Здесь были учтены если не все, то большинство принципов взаимоотношений между странами.
Прошло чуть больше месяца после убытия посольства, а широко улыбающийся, обычно сдержанный, Карл Ингелот, стоял перед Великим Князем Олегом, протягивая ему бесценный пергамент. Его спутники держали в руках греческие дары от Василевсов: золотые посуда, подсвечники, прочие безделушки сверкали на солнце, парча, диковинные фрукты грудами лежали на подносах...
Князь не глядел на подарки, глаза его не отрывались от пергамента, покрытого бесценными письменами. Прочитав документ, Князь обнял Карла, других послов, на глазах его выступили слезы.
- Спасибо вам, друзья, - говорил он, называя каждого к кому подходил, - тебе, Карл Ингелот; тебе, Фарлаф; тебе, Веремид; тебе, Рулав; тебе, Гуды; тебе, Руальд; тебе, Карн; тебе, Флелав; тебе, Рюар; тебе, Актутруян; тебе, Лидулфост; тебе, Стемир... - Олег поднёс к глазам пергамент и улыбнулся, - у этого фриза во всём безупречный порядок. Витязи и здесь стоят в той же последовательности, в какой они вписаны в пергамент.
Только теперь Олег обратил внимание, что почти все меченосцы Карла живы, хоть и побывали в горячих битвах, вот, что значит взаимовыручка и дисциплина. Однако все сильно состарились, особенно - Гуды, который уже в те давние времена был в преклонных годах, когда клялся королю Юббе Ингелоту сохранить ему сына. Видно та клятва удерживает его возле молодых.
- Все дары - вам, мои лучепёрые друзья, вы заслужили своим трудом эти подарки от византийских царей. А чем же наградить вас, христолюбцы, - обратился он к облачённым в ризы Айлану, Исидору и их единоверцам, сопровождавшим посольство.
- Мы молим тебя о снисхождении и дозволении без опаски молиться нашему Богу, Иисусу Христу, и не чинить препятствий в умножении нашей паствы.
- Да будет так, - громко произнес Олег, пряча в усы свою усмешку.
Карл Ингелот, после приёма и богатого пира у Великого Князя, вернулся на своё подворье только утром, Сопровождавшие его меченосцы разошлись по своим жилищам, расположенным вокруг Карлового терема. Слуги принялись ухаживать за конями.
Карл осмотрелся, всё было на месте, двор прибран, сад ухожен, здесь он всегда отдыхал душой и телом, здесь было его Отечество. Здесь была его семья. Здесь родились его дети. Здесь он добился сам, своими трудами, и благополучия, и уважения людей, даже очень именитых, и сам стал именитым.
Он не жалел, что обстоятельства, решение отца, внезапный налёт угров на Киев, и ещё что-то, много лет назад занесли его сюда, а потом и задержали здесь на всю оставшуюся жизнь.
Так тому и быть!
г. Магнитогорск, 1999
На поле Куликовом
Русские - татары, татары - русские... Глядя в прошлое, видишь, как расплывчаты, как разнородны эти понятия в разные времена. А как они взаимопереплетены! Сколько татар стало русскими, и сколько русских - татарами.
Даже если не углубляться в подробности формирования каждой из наций и то видно, что каждая из них сложилась из объединения многих племён и народов, потом они дробились и снова соединялись. Предками русских были многие славянские и прочие племена: кривичи, радимичи, весь, русь, чудь, поляне, меря, древляне, дреговичи, словене, уличи.., варяги - наконец, а вернее - и так далее. Такое же множество предков у немцев, например, и у многих других народов.
Татары, так же - конгломерат множества, в первую очередь - азиатских, а потом и уральских, поволжских и, наконец, славянских, народов.
История народов столь переплетена, что иногда трудно разобраться и различить, кто есть кто.
Тем не менее, много повоевали между собой татарские ханы, имевшие русских бабушек и матерей, и русские князья, в жилах которых помимо собственно - русской, варяжской и прочей северной и западной, текло немало татарской крови...
Ни одному народу ещё не удавалось наглухо захлопнуть на долгие времена калитку национального дома, а более дальновидные, наоборот, всегда старались получить подпитку извне.
Русь постоянно манила к себе романтиков, искателей приключений, и она принимала их в неограниченных количествах, растворяя в своей среде, давая свои имена и заряжаясь их разухабистостью, воинским мастерством, другими качествами.
* * *
ХIV век в Великом княжестве Московском был насыщен событиями. Ведь известно, что ярки те времена, в которые живут и "делают историю" яркие личности. Правда, давно уже никто не воевал Русь. Но из данников Золотой Орде она освободиться ещё не могла. Дань, в те далёкие времена, было делом обыденным. Её платили все: то Русь - Степи, то Степь - Руси. Были даже времена, когда великая и богатая Византийская империя платила дань довольно бедной, но задиристой Руси. Чтобы "дикая" тавроскифия не тревожила набегами.
Итак, Русь продолжала оставаться данником Золотой Орды. Однако ордынцы не надоедали своим присутствием, не нравился им местный климат, и лишь иногда хозяевами проезжали на своих богато украшенных лошадях по русским княжествам, и то, чаще, по их, князей, приглашению, чтобы прекратить их междоусобицы.
Князья сами, уже по привычке, или по другим соображениям, собирали и отвозили в Орду дань. Иногда - богатую, чаще - не очень. То - недород, то - засуха, то - мор пройдёт, то - память князя подведёт...
Татары не очень чётко представляли себе до каких пор распространяется их влияние, какие просторы им подвластны. Князья сами знали свои пределы, а иногда и они, особенно в северных дебрях, не рисковали доходить до краёв своей земли - посылали подчинённых. Ну, а те тоже не до всюду доходили, плодя островки и шири, заселённые хоть и редко, но людьми вольными и неподвластными никому. По Руси витал дух национального самосознания.
* * *
Симон фон Мельк с небольшой, но довольно дружной и боеспособной ватагой земляков, хорошо вооружённых, экипированных и имеющих кое-какой запас золота и прочих ценностей, немало поездил по земле, ища себе короля, которому не зазорно было бы послужить.
Много повидали они в своих скитаниях, не раз приходилось хвататься за мечи, чтобы не лишиться не только кошелей, но и голов. Разбой был обычным делом везде, где приходилось бывать Симону.
В Московию фон Мельк попал в очень интересное для неё время. Он приглянулся молодому князю Дмитрию, который, присмотревшись, взял его "со товарищи" к себе в дружину.
Прошли годы. Дмитрий стал Великим князем. Симон фон Мельк был женат на одной из многочисленных дочерей боярина Дмитрия Монастырёва, а его сын Иван взял в жёны дочь Дмитрия Мороза. Род Меликовых на Руси продолжится.
Обстоятельства и амбиции складывались таким образом, что русичи пошли воевать с татарами, у которых в это время за главного был не хан, а темник Мамай.
Шёл август 1380 года.
После военного совета, принявшего окончательное решение - воевать, Великий Князь Дмитрий Иванович заговорил с боярином воеводой Семёном Меликом, как он теперь назывался.
- Ну, как настроение, борон фон Мельк?
- Что это ты, князь, вспомнил? Бароном я был там. Здесь я - твой воевода. И вся моя дружина принадлежит тебе и верно служит новому отечеству.
- Я это знаю, друже, и полностью доверяю тебе и твоим богатырям. Сейчас доверяю вам разведку. Найди, Семён, хорошее место для битвы, чтобы победили мы татар. У них, я слышал, тоже есть твои соотечественники.
- Да князь. И не только они. Есть у них и фрязи, и косоги, много русских. Литовцы могут подойти, как уже бывало.
- Да. Не хотят соседи видеть в нас сильную державу. Но будет она, Семён, будет. Вижу её такой. Сильной, самостоятельной, а не вечным данником более сильного соседа.
- Я в это тоже верю, князь. Иначе не служил бы тебе.
- Смел ты по-прежнему, немчин!
- На том стоим, князь, тем славимся, не обессудь!
- Не сержусь, но хвалю, - хлопнул князь воеводу по плечу.
* * *
Очередная, третья, сторожа (разведка) была снаряжена по приказу Дмитрия Ивановича. В её главу он поставил боярина и воеводу Семёна Мелика. Главные задачи сторожи - добыть "языки" и заманить короткими стычками врага в нужное для русских место, удобное для расположения войск.
Вскоре Мелик "языка" добыл и отправил его князю с двумя своими помощниками - Петром Горским и Карпом Александровым. "Язык" - ханский сановник сильно не таился, не считал нужным таить планы Орды, он рассказал всё о намерениях Мамая, расположившегося в Кузьминой гати. Потом были ещё "языки", они хорошо помогли.
Семён Мелик, ведя разведку боем, сделал для князя подробное описание местности, облюбованной для поля битвы. Дон в том месте, при впадении в него речки Непрядвы, делает довольно резкий поворот на восток. Здесь много открытых, безлесных пространств. Общее движение Мамаева войска, увлекаемого Меликом, намечается к Дону, как раз через обширное поле, находящееся восточнее Непрядвы.
К фон Мельку, ехавшему на своём красавце-жеребце во главе русского разведывательного полка, подскакал воин из его передовой группы, Иван Клейн.
- Разреши доложить, барон? - поднёс он по привычке ко лбу правую ладонь, в знак приветствия старшего командира. В моменты волнения некоторые воины из старшей дружины продолжали называть воеводу бароном, а то - переходили на родной, немецкий.
- Говори, дружище, - тепло и одновременно - насторожённо, произнёс командир.
- Там, - показал рукой направление посыльный, - мы встретили неприятеля. Он нас не заметил, мы ехали тихо, по одному. Первый из нас, увидев их стан, остановился и, все мы, подчиняясь его знаку остановились, спешились и поползли к гребню холма, за которым татары стоят биваком.
- Ты уверен, что они вас не видели?
- Да. Точно так! Их дозоры стоят кругом, но до того холма, где мы укрылись, они ещё не добрались.
- Как ты думаешь, давно они там стоят?
- Думаю, что стоянка их уже завершается. Они, похоже, собираются продолжить движение.
- В какую сторону они движутся?
- Похоже, немного в сторону от нас, на заход солца.
- Так-так, - быстро соображал воевода, - скачи быстрее к своим, следите за их действиями. Нам важно не пропустить их мимо себя, а завлечь за собой туда, где их хочет встретить князь Дмитрий. Вперёд! Мы движемся следом.
Фон Мельк, отправив гонца передового дозора, собрал вокруг себя помощников и кратко объяснил задачу:
- Неожиданно, широким фронтом, выскакиваем на гребни холмов и, постоянно передвигаясь, создаём у татар впечатление большей многочисленности, чем у нас есть на самом деле. Когда они устремятся в нашу сторону, начинаем отходить, рассредоточившись и выбирая места, где можно поднять побольше пыли. Неплохо при этом оставить как можно больше следов. По коням! За мной - марш!
Полк двинулся развёрнутым строем в указанном разведчиком направлении. Через короткое время они вновь увидели скачущего навстречу воина. По сигналу воеводы все остановились.
Осмотревшись, Мелик заметил, что место это ими уже несколько раз езженное, следов в степи было немало. Удовлетворённо хмыкнув, воевода тронул коня, направляясь навстречу скачущему разведчику. Остальные тоже не стояли на месте, выполняя наказ командира, перемещались взад и вперёд, особенно в сырых местах, оставляя как можно больше отпечатков конских копыт.
Подскакавший разведчик доложил, что татары начали движение, и движутся по ту сторону вон того высокого холма.
Мелик дал команду выскочить на вершины и склоны близлежащих холмов, чтобы всем быть в виду татар, а далее действовать по его команде.
Когда воины разведывательного полка увидели неприятельские тумены, они удивились их многочисленности - вся степь на юг и восток была заполнена движущимися массами, конными и пешими ордынцами, кибитками и табунами скота. Всё это двигалось сплошной лавиной.
По склону, оторвавшись от основной массы двигался отряд в несколько сотен конных татар - видимо, боевое охранение. Не дав татарам опомниться, Мелик дал сигнал к атаке и поскакал на это передовое войско с основными силами своего полка. Остальные следили за ним, продолжая движение по вершинам.
Сшибка была молниеносной. Разморённые татары, среди которых Мелик успел заметить много славянских лиц, не ожидавшие нападения вблизи своих основных сил, растерялись.
Почти без потерь, порубив половину татарского отряда, остальные пустились наутёк к своему тумену, Мелик повернул коня и неспеша порысил обратно на вершину самого высокого холма.
Осмотревшись, и убедившись, что враг разворачивает свои боевые порядки, Мелик приступил к осуществлению своего главного замысла - заманить татар в нужный русским уголок, на Поле Куликово, где уже шла подготовка к встрече неприятеля.
Не отягощённые обозом, ведя на поводу запасных коней, воины Мелика заманивали противника к Дону и Непрядве. Они наскакивали на вырвавшихся вперёд татар, проводили искромётные бои и уходили всё дальше и дальше, а по их следам двигались полчища ордынцев, после которых оставались вытоптанные, пыльные долины и холмы. И только островки лесочков продолжали зеленеть в этой, образовавшейся в одночасье, полосе пустыни.
Скорая осень стряхнёт и эту зелень и только будущая весна сможет вновь затянуть этот шрам на земле нежной зеленью травы.
* * *
Местные жители называли это место полем куликовым. Уж очень вольготно себя здесь, вдали от крупных селений и оживлённых путей, чувствовали кулики. Они устраивали здесь шумные колонии и криками "квик-ки-пит" распугивали всех остальных пернатых, гнездясь прямо в траве и вольготно плавая в реках.
Выбор места битвы на этом удобном для этого поле, произошёл благодаря умелым разведывательно-боевым действиям воеводы Семёна Мелика.
7 сентября военный совет Великого Князя Дмитрия Ивановича одобрил действия воеводы и утвердил место битвы.
Решили переходить Дон всем войском, и дать сражение, имея реку за спиной, - всё меньше соблазнов к отступлению. Князья и воеводы были реалистами, они знали, что чувство самосохранения часто бывает сильнее патриотизма, преданности и других, пусть и высоких, но идеалистичных, качеств.
Мелик доложил Великому Князю последние разведывательные сведения о том, что Мамай находится от Их Поля на расстоянии дневного перехода.
Войско переправилось - мосты расколотили.
Расположились.
На Куликовом поле Дмитрий расположил своё войско спиной к Непрядве. На флангах и слева, и справа - дубняк. Левее, за дубняком, нёс свои мутные воды Дон. От поля дубняк отделяла малая речка Смолка, за которой расположился, скрытый деревьями, Запасный полк. Ещё один Запасный полк стоял за Большим, в тылу. По бокам Большого полка были поставлены полки Правой и Левой руки, а перед ним - Передовой. Правый фланг войска был надёжно защищён обрывом к речке Нижний Дубняк.
Большой полк состоял из дружин московских и владимирских земель, под началом близких Дмитрию воевод Вельяминовых, Бренка, Мелика, Кваши и Валуевых.
Войско было расставлено к полудню 7 сентября. Всего оно составило более двухсот тысяч воинов.
До подхода неприятельского войска разведывательный отряд Мелика находился далеко впереди на Красном холме, а две передовые сторожи - левее и правее, в укромных местах, чтобы не допустить внезапных наскоков передовых групп противника. Перед началом битвы они отошли и соединились с основными силами, а на Красном холме расположился стан Мамая.
Осенний рассвет был грустным, сама природа противилась тому, что здесь должно было произойти. Степь окутана густым туманом, клубившимся над Доном-рекой, множеством речушек, дубравами и лугами. Утреннего солнца не было видно, его лучи увязали в клубах земных испарений. Их борьба с туманом завершилась победой часа за два до полудня, но трава была ещё очень мокрой и пускать по ней конницу, да и пеших воев, было бы неосмотрительно. Это было ведомо и русским, и татарам.
Семён Мелик стоял во главе своей дружины, плечом к плечу с другими дружинами, и наблюдал за работой природы. Вот так и люди, постоянно борются и бьются, то один одерживает верх, то - другой. И нет конца этому противостоянию.
Мелик вспомнил своё далёкое детство, юность. Уже тогда, отец, готовя его к трудной жизни, обучал езде на боевом коне, владению рыцарским мечом. Отец знал, в постоянных войнах, которые тогда перекатывались не только по Европе, но по всей земле, выжить может только сильный. Правда, он видел, живут и пахари и пастухи, но их обижает каждый встречный-поперечный, отнимая добытое изнурительным трудом, как говориться, потом.
Имение фон Мельков было хоть и крепким, но небольшим, чтобы дробить его между наследниками. Симон, однажды не поладив с братьями, был вынужден искать счастья на чужбине. Отцовская наука пригодилась. Сколотив небольшую дружину из друзей детства и более поздних, ратных времён, он пустился по свету. Его долгая дорога привела его на это туманное поле, где предстоит биться во славу Великого Князя Московского Дмитрия Ивановича, с которым тоже немало уже исхожено по этим восточным землям.
Дмитрий импонировал Мелику своим ясным умом, благородством целей. Он поверил князю и служил ему верой и правдой.
На поле Куликовом было в русском войске уже немало немцев. И среди них выделялся Иван Дарница - Иоган Дарниц, как он назывался каких-нибудь двенадцать лет назад. Он стоял в своих сияющих доспехах в главе костромичей, главным воеводой которых его только что утвердили в связи с внезапной болезнью костромского князя.
Дарница был не столь именит и опытен, как его земляк Семён Мелик, да и возрастом помоложе, но он уже сумел заслужить уважение и доверие здесь, в новом отечестве. А его личный отряд из рослых русоволосых великанов-меченосцев, одним видом усмирял любых забияк.
Дарница знал, что его костромичи не столь искуссны в ратном деле, как владимирцы или москвичи, но они не менее отважны, невзирая на конфуз случившийся с их князем, и сделают всё чтобы не посрамить своей земли. Своего нового воеводу и его малую дружину, костромичи уважали и верили, что с такими богатырями, они тоже не уступят басурманам.
Объезжая войско, Великий Князь остановился и перед строем костромичей.
- Ну, что, костромичи? Не посрамим земли русской? Одержим верх над мамаевыми туменами?
- Да-а! - нестройно, но дружно и уверенно ответили вои.
- Верите мне и своему молодому воеводе?
- Верим! - ещё более дружно отозвались они.
Князь пожал руку воеводе и двинулся дальше под восхищенными взглядами костромичей, а в груди у Дарницы бушевало волнение - не опозориться бы, оправдать доверие.
* * *
Битва началась 8 сентября, после того, как рассеялся туман и обсохла трава - ближе к полудню и продолжалась до вечерних сумерек. А началось всё с поединка.
После, обычной в таких случаях, перепалки, богатыри, Темирбей ("Челибей") и Пересвет, разъехались на сотню шагов, изготовили копья, окинули в последний раз взглядом широкое поле и ринулись на своих, под стать себе, конях, навстречу друг другу. Силы оказались равными, удар могучим. Копья прошили доспехи и богатырей насквозь, кони едва удержались на ногах.
В Вологодской летописи по этому поводу сказано: "Выеде же Челибей из полку татарского хоробруя, велик и страшен, подобен есть древнему Гольяфу. Видев же то чернец Пересвет и напустися на него и рече - "игумен Сергий, помози молитвою своей!" Он же паки устремися противу ему и ударишася крепко, мало что земля под ними не проторжеся, и спадаша оба с коней на землю и умироша, ни един же от единого не отыиде".
Богатыри ничком ударились оземь. Над полем воцарилась тишина, через несколько мгновений разразившаяся великой битвой.
Семён Мелик со своей дружиной недолго оставался вне соприкосновения с противником. Битва разгоралась не на шутку. Вот невдалеке от него бьются с наседающими татарами его товарищи Бренко и Дарница. Силы явно неравны - татар втрое больше. Семён повёл своих богатырей на выручку. Где прошла дружина Мелика, образовался вал из вражеских тел. Друзей спасти не удалось, они пали в неравном бою среди груды погибших, своих и неприятельских, воинов.
В опасности княжеский стяг, к которому рвётся передовой отряд врага. Там же и Великий Князь. Мелик видит это и ведёт своих людей туда. И вот стяг в левой руке воеводы, он размахивает им, призывая воинов вперёд на врага, а правой рубит налево и направо, не давая врагу надежды на успех.
Отвага воеводы воодушевила осиротевших воев Бренка, Дарницы и Кутузова, павших в неравном бою. Они ринулись вперёд с новой силой.
Но и черкесы, воевавшие в этом месте в мамаевом войске, тоже бились отважно. Одно из их копий пронзило отважного воеводу Мелика. Он ещё некоторое время держался на коне, окидывая взором поле боя.
Битва была, ещё в самом разгаре, но Семёну Мелику уже виделась победа. Князь Дмитрий был жив, его стяг - подле него!
* * *
Утром 9 сентября 1380 года Великий Князь Московский Дмитрий Иванович Донской объезжал Поле Куликово - поле великой битвы. Всё оно усыпано Героями. Среди других славных лежал погибший во славу своего нового Отечества воевода-разведчик Семён Мелик, искуссно выманивший ордынское войско на это, гибельное для них поле, и павший на нём же в смертельной схватке.
В другом конце Поля Князь увидел другого своего воеводу, также приехавшего из немецкой земли и стойко сражавшегося за Русь - Дарница Ивана Григорьевича, воеводу костромичей. Он двенадцать лет прослужил под русскими стягами.
Рядом с этими богатырями Земли русской лежали их витязи - мужественные меченосцы, верно стоявшие плечом к плечу вокруг своих кёнигов-воевод.Там, где они стояли, грудились теперь горы поверженных врагов. Слава верности, мужеству и чести!
Их похоронили рядом: бывшего рыцаря фон Мелька и его земляка Иогана Дарница и тысячи их старых и новых друзей - русичей. Все они сложили свои головы за Родину-мать, за Отечество, за дорогую Русь!
г. Магнитогорск, 2000
Лекарь Фридрих
Молодой московский царь Иван Васильевич, младенцем заступив на престол, очень рано вкусил все прелести своего положения. До поры до времени, по молодости, терпя самовластие бояр, он однажды, не достигнув ещё и пятнадцати годков, вдруг взбрыкнул и, одного за другим убрав от себя, избавился от самых одиозных фигур, не взирая на их родовитость, припугнув этим остальных. Кого-то он лишил "живота", кого-то - имения, иных отправил то ли в острог, то ли на "правёж", то ли на дыбу.
В последующем он легко приближал к себе людей и так же легко от них избавлялся.
Иногда возле царя оказывались люди безродные, а то и вовсе - инородцы. Царь, не без оснований, полагал, что такие люди и служат вернее, не имея не то что опоры среди именитых, но и их сочувствия в случае царской немилости; и избавиться от них не будет стоить никакого труда, даже напротив - такое действие будет неизменно приветствоваться окружением, которое во все века ревниво переживало рост человека не их круга. Будь он хоть семи пядей во лбу, умелец и храбрец, бескорыстный воин, или талантливый хозяйственник и предприниматель, но если ему не повезло с родословной, звучанием фамилии, цветом глаз, формой носа - ему не сдобровать!
Найдётся на такого выскочку вина и управа, найдутся свидетели несказанных слов и неведомых деяний, и покатится, в худшем случае, голова, а в лучшем - коляска, увозящая незадачливого в ссылку или эмиграцию.
Примеров тому в нашей истории мириады.
Подвиг инородца можно и замолчать, "забыть", и не считать за подвиг.
Царь Иван Васильевич скоро увидел ту пользу, которую Московии приносили немцы. Ещё во время царствования его отца и значительно раньше. Они и строили, и торговали, и лечили. Они были рудознатцами и литейщиками. Они были искусными зодчими, храбрыми воинами и удачливыми земледельцами. И всё делали без суеты, основательно, надёжно. Иметь таких подле себя было выгодно.
* * *
Лекарь Фридрих Грасмайер перебрался в Московию в последний год правления государя Василия III. Занимая небольшое помещение на речке Неглинной, принадлежавшее одному из думных дьяков, он занялся лечебной практикой за умеренную плату. К нему, как и к другим немецким лекарям, каких уже немало было на Москве, обращались за помощью в первую очередь иноземцы и некоторые наиболее просвещённые и именитые московиты из молодых.
Простой люд, да и многие из дворян, особенно старые, предпочитали обращаться к знахарям, костоправам, заговорщикам, которые нередко добивались успеха благодаря удачно подобранным снадобьям из трав, цветков, медов и соков.
Фридрих, имевший в своём багаже знания европейского лекарства, с интересом относился к местным приёмам излечения болезней и травм. Он видел их положительные результаты, но приходилось сталкиваться и с пагубными действиями некоторых целителей, особенно из тех, что не признавали целебности самих снадобий, а больше уповали на заговоры. Такие горе-лекари шарахались от немцев и не допускали их до своих "секретов". Но пытливый ум Фридриха, или Фёдора, как его здесь именовали, докапывался до понимания методов и приёмов лечения этими людьми окольными путями. Ему часто приходилось лечить тех, кто поначалу попадал в руки к какому-нибудь шептуну. После того как болезнь оказывалась запущенной настолько, что бедняге становилось уже не страшно пойти за помощью хоть к дьяволу, не то что к немцу, он шёл к нему.
Расспросив больного и его родных, чем и как лечил предшественник, Федор приступал к лечению запущенной болячки, которую вместо того, чтобы просто прочистить и смазать целебной мазью, "заговаривали" и посыпали какой-нибудь дрянью, к примеру, просушенными и истолчёнными остатками жизнедеятельности такого зверя, как медведь.
Легче было исправить ошибку при лечении раны, если воспаление не успело проникнуть вглубь, испортить кровь. Но совершенно удручающими были последствия варварского лечения внутренних болезней. Фёдор чувствовал, что мог бы помочь некоторым, обратись они к нему в начале недомогания, но не всё мог и он. Знания по медицине и в Европе были ещё не достаточно совершенными.
Недоверие к немцам-лекарям усугублялось не только тем, что к ним зачастую обращались безнадёжно больные, но и тем, что некоторые, приехавшие из Европы в дикую, как они считали, страну, не имея медицинского образования, а только представления о ней, называли себя целителями болезней и приступали к практике. Документов здесь никто не требовал. Результаты от "лечения" этими невежами иногда оказывались ещё плачевнее, чем от действий местных бабок.
Фёдор старался использовать не только европейские знания, но и то, что ему казалось полезным из местного опыта. Его заинтересовали, например, местные сборы трав, цветов и других компонентов снадобий. Некоторые оказались схожими с теми, что он уже знал, а другие были для него новыми, но принимал он их после тщательного изучения.