19 сентября 2002 г. в архитектурном парке, расположенном несколькими метрами южнее Стены плача, должен был состояться концерт для гостей Иерусалима. Гости были столь значительны, что сам премьер-министр А.Шарон собирался присутствовать.
Чтобы этот пожилой политик мог отдохнуть, в 30-ти метрах на запад от парка, на отреставрированной римской улице разбили палатку. Но за 2 часа до приезда премьера, когда охранники в последний раз проверяли территорию, они вдруг обнаружили, что римский ещё канализационный туннель, проходящий под улицей и числившийся заваленным, вполне проходим. Полицейские, посланные на разведку, проползли под землёй почти километр и вылезли на окраине деревни Сильван, расположенной южнее стен старого города Иерусалима и к востоку от горы Сион.
Хотя арабы о туннеле ничего не знали, посещение премьером Старого города было отменено.
Узнав об этом случае, я вспомнил книгу К.М. Базили: "Записки Русского консула в Яффо и Бейруте". Он там рассказывает, как в мае 1834г. Ибрагим-паша, племяник хедива (правителя) Египта Мухаммеда Али, оказался осаждён в Иерусалиме взбунтовавшимися феллахами. Двумя годами ранее хедив присоединил все провинции Османской империи до Анатолии и стал наводить на этих территориях порядок. Арабам, привыкшим плевать на слабые турецкие власти, это не понравилось и как только войска были рассредоточены по гарнизонам, а Ибрагим-паша остался в Иерусалиме с одним батальоном, около 5-ти тысяч феллахов окружили город.
Штурмовать высокие стены они не могли, но в ночь на 4 мая "... несколько сот бунтовщиков сумели войти через подземный ход проходящий в город под стеной в саженях 20-30 к западу от Водяной калитки (так в середине XIXв. назывались Мусорные ворота - Б.Г.) ... До 200 их успело проникнуть в город, но тут они были замечены стражей и дежурная рота успела вовремя всех их перестрелять и переколоть штыками."
Именно после того случая с Шароном я и "заболел" подземным Иерусалимом. Ведь скалы под Старым Городом и в его окрестностях буквально источены пещерами и тоннелями.
Два года я лазил везде, куда возможно было пролезть, и собирал любую информацию о местах, куда пролезть не было никакой возможности. Самым "непролазным" местом, разумеется, оказалась Храмовая гора.
Храмовая гора, гора Мориа представляет собой ромб 480 на 360 метров, весь источенный полостями. В южной же части, это искусственное образование из многоэтажных арок высотой от 36 до 49 метров.
Я даже устроился работать поближе к предмету своей страсти, в археологический парк примыкающий к южной стене Храмовой горы. Там меня и угораздило свести знакомство со странным типом, также помешанном на подземном Иерусалиме, хотя и в другой плоскости. Моего нового приятеля, интересовала подземная энергетика (он страшно не любит последнего слова, но от фактов никуда не денешься). Исходя из его теории, геологическое основание, на котором построен Иерусалим, и, в особенности участок Храмовой горы, представляет из себя что-то вроде природного генератора галлюцинаций, что и предопределило роль города, как центра трёх мировых религий. Пересказать эту теорию своими словами я не буду. У моего знакомого специальное образование, вот пусть он сам свои выкладки и представляет. http://eva.vnt.ru/discussion_club/viewtopic.php?f=77&t=1861
Сразу отмечу, что я не являюсь любителем доморощенных теорий а-ля Гумилев, построенных на голых гипотезах, и согласился провести исторический анализ Храмовой горы и её окрестностей, исходя из этой теории, только взамен на перевод с персидского одного текста VIIв. (который, между прочим, он до сих пор не сделал).
Начать целевое исследование я решил сразу с XIв. н.э. так как от более ранних эпох сохранилось слишком мало письменных источников. Правда евреи писали о Иерусалиме очень охотно и много, но, в основном, это были религиозные тексты и вычленить из них рациональное зерно мне явно было не по силам.
Но после освобождения Гроба Господня только ленивый европеец не совершал паломничества в Иерусалим, и только неграмотный (хотя именно неграмотные составляли большинство) не оставил записок.
Спокойно работать не получилось. Как только я погрузился в тему, в меня мёртвой хваткой вцепились тамплиеры и уже не отпускали. Вот уж где тайны, загадки и секреты, причём начиная с самого основания ордена.
Основан он был девятью французскими дворянами, добравшимися до Святой земли в 1119 году - двадцать лет спустя после захвата Иерусалима европейскими армиями. Историк XII века архиепископ Уильям из Тира отмечал "В том же году несколько благородных рыцарей, людей истинно верующих и богобоязненных, выразили желание жить в строгости и послушании, навсегда отказаться от своих владений и, предав себя в руки верховного владыки церкви, стать членами монашеского ордена. Среди них первыми и наиболее знаменитыми были Гуго де Пейн и Годфруа де Сент-Омер. Поскольку у братства не было пока ни своего храма, ни жилища, король предоставил им временное убежище у себя во дворце, построенном на южном склоне Храмовой горы. Каноники стоявшего там храма на определенных условиях уступили часть обнесенного стеной двора для нужд нового ордена. Более того, король Иерусалимский Бодуэн II, его приближенные и патриарх со своими прелатами сразу обеспечили ордену поддержку, выделив ему некоторые из своих земельных владений - одни пожизненно, другие во временное пользование - благодаря чему члены ордена могли бы получать средства к существованию. В первую очередь им было предписано во искупление своих грехов и под руководством патриарха "защищать и охранять идущих в Иерусалим паломников от нападений воров и бандитов и всемерно заботиться об их безопасности".
С тех пор, в течении почти семи лет, рыцари жили, ели, спали и трудились на Храмовой горе. Они редко покидали её и непреклонно отказывались принимать кого-либо извне. Не отмечались они и на воинском поприще. Нет никаких подтверждений участия этих рыцарей в осаде Алеппо, в сражении под Газой и в рейдах на Дамаск. По свидетельству современников они использовали это время для проведения широкомасштабных раскопок. А копать, как я уже рассказывал, им было где.
Нет никаких оснований утверждать, что рыцари хоть что-то делали для выполнения указанной миссии "защищать и охранять идущих в Иерусалим паломников" на протяжении тех семи лет. Да и не могли выполнить эту задачу девять рыцарей, упорно не желавшие расширить свой состав. Кроме того, члены более древнего и гораздо большего по количеству мечей Ордена рыцарей Святого Иоанна уже занимались охраной паломников еще до прибытия тамплиеров. Напрашивается вывод: Гуго де Пейен и его коллеги имели иное, не заявленное предназначение.
Что могли искать рыцари в столь святом месте? Наверняка какие-то бесценные реликвии. Мощи, плащаницу или ещё что-то в этом роде. Г.Хэнкок утверждает, что Ковчег Завета. Но меня более заинтересовал вопрос, почему эти девять рыцарей, сразу по прибытии в Священный город, были приняты королём. Почему монарх приютил гостей в своём дворце, в бывшей мечети Аль-Акса, а вскорости переселился в другую резиденцию, уступив свой дворец группе небогатых и не особо знатных рыцарей и предоставив им для исключительного пользования значительную часть бывшей мечети и ее внешних строений, прилегавших к знаменитому "Куполу над Скалой" находившихся в пределах когда-то стоявшего там, до разрушения его вавилонянами в 587г. до н.э. храма Соломона
Король должен быть щедрым. Это его обязанность. Но история свидетель, что властитель, если он не дурак, всегда щедр к тем, кто ему нужен, кто обладает силой.
Так какой силой обладали 9 рыцарей? Или зачем они нужны были королю Бодуэну? Ведь тот был отнюдь не глуп.
Возможно для того, чтобы рыцари нашли ему какие-то реликвии? Но тогда они должны были привести ему некие доказательства наличия этих реликвий.
До своего официального появления в Иерусалиме в 1119 году, Гуго де Пеен еще в 1104 году совершил паломничество в Святую землю вместе с графом Гуго Шампаньским. Оба вернулись во Францию и, как было известно, находились там вместе с 1113 года. Три года спустя Гуго снова отправился в Святую землю, на этот раз один, и снова вернулся на родину - теперь уже для того, чтобы собрать еще восемь рыцарей, которые сопровождали его в путешествии 1119 года и образовали ядро ордена тамплиеров.
Могли ли быть эти поездки этапами подготовки к поискам каких-то священных реликвий?
И не объясняет ли эта цель ту решительность, с которой девять рыцарей взяли под свой контроль Храмовую гору в 1119 году, как и многие другие странности их поведения в первые годы существования ордена? Да и сами сроки приезда наводят на размышление. За пол года до приезда рыцарей в Святую землю умер король Бодуэн I и на трон королей Иерусалимских под именем Бодуэн II воссел его дальний родственник, очевидно благосклонно отнёсшийся к идеям Гуго де Пейн. Не даром, ранее, последний дважды приезжал в Иерусалим.
Эмма Юнг, жены знаменитого психиатра Карла Густава Юнга, сама авторитетный и заслуживающий доверия исследователь, считала, что Первый крестовый поход был инспирирован, по крайней мере отчасти, верой в то, что в этом городе спрятана некая могущественная, священная и бесценная реликвия. Она писала: "Такое глубоко укоренившееся представление о спрятанном сокровище способствовало тому, что призывы освободить Гроб Господень пробудили столь широкий отклик [и] придали столь мощный импульс крестовым походам, если только не оно само побудило к их организации".
Потому представляется не просто возможным, но и весьма вероятным, что Гуго де Пейен и его соратник граф Шампанский действительно руководствовались желанием найти какие-то ценнейшие святыни и ради достижения этой цели могли организовать орден тамплиеров и взять под свой контроль Храмовую гору.
Если так оно всё и было, то их постигла неудача. В XII веке "знаменитая реликвия имела огромную цену". Обладание реликвиями, мощами приносило их владельцам немалую власть и престиж. Отсюда вытекает: если бы тамплиеры что-то нашли, они бы обязательно с триумфом доставили это в Европу. Так как этого не случилось, представляется вполне логичным заключить, что они не нашли реликвии.
Однако слухи утверждали, что они нашли таки что-то за восемь лет интенсивных раскопок на Храмовой горе. Ни один из этих слухов не имеет никакого археологического подтверждения, но некоторые из них были действительно интригующими. Согласно одному мистическому труду, в котором делалась попытка определить, чем действительно занимались тамплиеры в Иерусалиме в 1119- 1126 годах, "истинная задача девяти рыцарей заключалась в том, чтобы заполучить определенные реликвии и рукописи, содержащие суть тайных догматов иудаизма и Древнего Египта, некоторые из которых могли быть доставлены туда во времена Моисея... Не приходится сомневаться в том, что [они] выполнили эту частную задачу и что полученное ими таким образом знание передавалось из уст в уста в тайных кружках ордена" Такое же предположение делается в современном труде о последнем периоде жизни ордена и суде над последним магистром ордена Жаком де Моле. Но в поддержку столь привлекательного утверждения никогда не было представлено никакого доказательства.
В конце указанного периода наши рыцари выходят, наконец, из своего "подполья". В течение первых лет их ряды не пополнялись, пока в 1126 г. к ним не присоединился в качестве собрата граф Гуго Шампанский, передав свои земли и титул племяннику Тибо де Бри и став подчинённым своего вассала, Гуго де Пейен. Уникальный случай в истории.
А ещё через несколько месяцев король отправляет Гуго де Пейен с дипломатической миссией. Тот должен предложить графу Фулько Анжуйскому жениться на Мелисенте, дочери Бодуэна II и стать таким образом законным наследником иерусалимского трона после не имеющего сыновей короля. Вот вам ещё одна загадка. Обычно с такими миссиями посылают знатных придворных и епископов, а не безвестных рыцарей. Однако миссию свою Гуго провёл весьма успешно, правда чуть позже.
"Итак, ко всеобщей радости и всеобщему братству, молитвами магистра Гуго де Пейена, коим милостью Божией положено начало вышеназванному рыцарству, мы собрались в Труа из разных провинций по ту сторону гор на праздник господина нашего святого Илария Пикгавийского в год от Воплощения Христова 1128, в девятую годовщину возникновения вышеупомянутого рыцарства. И об обычае и установлении рыцарского ордена мы услышали на общем капитуле из уст названного магистра, брата Гуго де Пейена. И, сознавая всю малость нашего разумения, мы то, что сочли за благо, одобрили, а то, что показалось неразумным, отвергли.
Свечи и лампады, зажженные 14 января 1128 года в соборе Труа с раннего утра, освещали серьезные и благочестивые лица и одеяния аббатов и епископов в митрах, плащи рыцарей, созванных на Собор; между тем писец собрания, Жан Мишель, "смиренно записывающий решения, кои они изрекут и вынесут", скользил гусиным пером по пергаментному свитку. Очень представительное собрание: два архиепископа - Реймсский и Сансский, десять епископов, семь аббатов, ученые клирики - мэтры Фуше и Обери Реймсский - со множеством прочих лиц, "о которых трудно было бы рассказать". Возглавлял Собор кардинал-легат Матвей Альбанский, но истинным авторитетом для Собора был Бернар Клервоский, ибо собрание состояло почти целиком из его друзей, учеников и ревностных последователей.
Нет ни малейшей надобности говорить здесь о жизни или трудах св. Бернара, мистика и эрудита, государственного мужа и "Божьего человека". Обладая духовной мощью, строгостью, личным обаянием и многочисленными дарованиями, он являлся бесспорным авторитетом Церкви своего времени, не испытывавшей недостатка ни в знаменитых людях, ни в святых. Два таких человека, Гуго Монтегю, епископ Оксеррский, и Этьен Хардинг, цистерцианский аббат общины в Сито, также присутствовали на Соборе в Труа. Эти три наиболее влиятельных духовных лица того времени и добились создания ордена Тамплиеров. Отметим так же, что все они, если не по рождению, как св. Бернар, то по месту послушничества и службы относились к одному региону Северо-Восточной Франции - Шампань, Бургундия, Лотарингия.
Сразу после Собора магистр Гуго де Пейен вспомнил наконец о поручении короля и в апреле 1128г. посетил Фулько Анжуйского, в июне того же года его сын Жофруа женился на дочери Генриха I Английского, а у самого Фулько появилась возможность отправиться в Иерусалим и жениться на Мелисенте. Король Генрих I щедро одарил магистра тамплиеров "дорогими сокровищами из казны, включая золото и серебро". Вообще весь путь Гуго по Англии, Шотландии, Франции, Фландрии был вымощен пожертвованиями. Не было недостатка и в желающих отправиться в Святую землю. Один из летописцев утверждал, преувеличивая разумеется, что в ходе своего европейского турне де Пейен сумел собрать больше добровольцев, чем сам папа Урбан II при организации 1-го Крестового похода. Это, конечно, преувеличение, но по меньшей мере 300 рыцарей пришли в Орден. А это очень много. В Англии, в это время, было всего 1252 полноправных рыцарей.
Не оскудевала рука дающего и в последующие годы. Огромные земельные пожертвования последовали от Генриха Английского, Терезы Португальской, Элеоноры Аквитанской, графа Дитриха Фландского, графа Альфонсо Тулузского. Граф Барселонский Раймунд Беренгуер IV, вместе со всеми своими вассалами, на целый год поступил на службу к тамплиерам. Но всех перещеголял король Арагона Альфонсо I, прозванный за отвагу Бойцом. Он завещал ордену треть своего королевства. (Впрочем Боец к старости сильно сдал и похоже повредился рассудком, т.ч. завещание было оспорено наследниками.)
Римские папы были не менее щедры к "Бедным соратникам Христа и Соломонова Храма" Иннокентием II буллой "Omne Datum Optimum" освободил их от всякой церковной власти, кроме власти Папы, разрешил принимать в свои ряды отлучённых от церкви и запретил приходским священникам взимать с тамплиеров десятину и налагать (даже под видом покаяния) на них денежные штрафы. Другая булла - "Militia Dei", оповещала епископов о том, что тамплиеры отныне имеют право возводить часовни, позволяла иметь своего священника в каждом замке или крепости и отправлять свои обряды, в том числе и похоронные, в любом храме. Это означало, что внутри ордена сформировалась еще одна категория братьев - священники-капелланы. Буллой запрещалось выбирать великого магистра не из числа самих тамплиеров и вносить изменения в Устав; последнее можно было делать только с согласия великого магистра и общего собрания братства; запрещалось также требовать, чтобы тамплиеры приносили вассальную клятву, и взимать с ордена церковную десятину. Теперь, уже юридически, тамплиеры не могли быть лояльны к какой либо иной власти. Орден превратился в "церковь внутри церкви", подотчётную только Папе.
Согласно этим новым влияниям изменился и первоначальный устав Ордена, составленный св. Бернардом. Так послушничество, бывшее прежде обязательным для поступления в Орден, было отменено. Параграф 54-й устава, запрещавший принимать в число тамплиеров рыцарей, отлученных от церкви, был, благодаря папской булле, изменен в обратном смысле: признано было желательным вербовать новых членов именно среди этих отверженных церковью, "дабы содействовать спасению их душ". Эти изменения в уставе, казалось бы, должны были привлечь в Орден массу недостойных и прямо враждебных церкви членов. Однако верность христианскому пути, доблесть в бою, покорность командирам и стойкость в соблюдении сурового устава орденских братьев были общеизвестны.
Рыцари-храмовники ничем не украшали себя - напротив, проявляли полное равнодушие к своей внешности и часто бывали не умыты, грязны, покрыты пылью, с нечесаными волосами и обгоревшими на солнце лицами. Пренебрежение радостями мира также символизировал запрет стричь бороды и усы. Практическую функцию носила прическа. Она должна была быть аккуратной и короткой - так, чтобы не мешать воину смотреть вперед и назад. Частые омовения не приветствовались, так как склонность к "излишнему" уходу за своим телом воспринималась как признак мирской изнеженности.
Одноцветное, чёрное или белое, платье грубой шерсти или полотна подвязывали веревочным шнурком, который символизировал монашескую скромность и целомудрие. Никаких украшений. Стремена и удила без позолоты или серебрения, а если кто-либо приходил в орден со своими золочеными доспехами, их следовало покрасить.
Братья не могли иметь какую-либо сумку или сундук с замком. Письма, адресованные им, читались в присутствии магистра. Запрещено было рассказывать о своих прегрешениях и подвигах, совершенных в миру. Если кто-то получал подарок, даже от своих родителей, то обязан был передать его магистру или сенешалю. Охотиться, кроме охоты на львов, строго запрещалось.
Ложась спать, тамплиер также должен был придерживаться определенного регламента. Скромное ложе представляло собой тюфяк, набитый соломой. Спасаясь от холода и мошкары, рыцарь мог позволить себе накрыться либо суконным, либо шерстяным покрывалом. Это же покрывало должно было служить попоной для коня в походе.
Устав предписывал тамплиерам скромную, без излишеств, пищу, способную поддержать силы воинов. Мясо подавалось два раза в неделю, в прочие дни меню содержало два-три блюда из овощей или теста, в пятницу - из рыбы. Почиталось необходимым соблюдение поста от дня Всех Святых до Пасхи, за исключением великих праздников. Как и положено монахам, тамплиеры должны были вкушать пищу в молчании, под чтение Святого Писания. В отличие от простых монахов, которые за столом и во время службы пользовались специальным языком жестов, храмовники - если возникала необходимость - могли переговариваться шепотом.
Посещение церковных служб вменялось тамплиерам в обязанность, однако в походе воин мог ограничиться многократным повторением "Отче наш" утром, днем и вечером, а так же перед боем. Рыцари были обязаны не менее трех раз в году - на Рождество, Пасху и Троицу - причащаться. После вечерни следовало хранить молчание, за исключением случаев военной необходимости. Единственное послабление - уставшие от воинских трудов могли ограничиться произнесением тринадцать раз "Pater Noster" в своей постели вместо того, чтобы вставать к заутрене.
В этом, первоначальном, утвержденном учредительным Собором варианте устава нет ничего поражающего воображение. Кроме военных деталей, устав мог принадлежать любой религиозной общине. Разве что, в отличие от других монашеских орденов, этап послушничества, предшествующий окончательному принятию кандидата в братство, в Ордене отсутствовал. Да ещё, вместо публичного, обычно происходящего днём посвящения, церемония инициации новобранца происходила на рассвете после ночи молитв, в глубокой тайне, в помещении, доступ в которое посторонним был запрещен.
Очень скоро после основания ордена тамплиеры стали банкирами. "Нажитое богатство тамплиеры быстро научились использовать в своих целях и пускать в оборот. Их банковская система - прообраз современной - достигла максимального размаха благодаря тому, что каждое командорство ордена имело собственные филиалы. Кроме того, тамплиеры создали свою сеть дорог, систему охраны обозов, обустроили склады и постоялые дворы. Благодаря этому начала активно развиваться торговля, что соответственно привело к развитию обменных операций между регионами.
Во времена тамплиеров имели хождение только металлические деньги, которые перевозили обозами. На такие караваны нередко нападали разбойники. Чтобы уменьшить риск, тамплиеры ввели в пределах своих владений так называемые заемные письма.
Система отличалась простотой. Торговец или путешественник привозит свой "металл" в командорство, например в Париже. Казначей командорства выдает взамен принятой на хранение суммы заемное письмо в другое командорство. С этим письмом человек приезжает в назначенное место и получает точный эквивалент денежного вклада в любой монете по своему выбору.
Безусловно, за свои услуги тамплиеры брали определенный процент. Но благодаря такой системе отпала необходимость перевозить деньги, что было особенно важно для крупных торговцев. Во время путешествия они имели при себе лишь заемное письмо, совершенно бесполезное для вора.
Об операциях по конвертации валют и говорить особо не стоит: тут тамплиеры стояли вне конкуренции. Лишь после разгрома Ордена на первое место в Европе по обменным операциям выдвинулись итальянские банкирские дома. Можно сказать, разумеется, с поправкой на специфическую религиозно-идеологическую составляющую, что Орден тамплиеров явился прообразом единого Европейского Банка, действовавшего без оглядки на национальные границы и законы."
Вроде бы всё понятно. Однако такая обширная финансовая империя требует развитой системы делопроизводства, которая даже в наше время не строится за год или два. Банковская система тамплиеров "поднялась" стремительно. Первый документально зафиксированный заем был предоставлен тамплиерами семье Пере Деседе из Сарагосы уже в 1135 г. Позже это стало стандартной операцией.
Схема первого в мире межнационального банка была устроена следующим образом.
В замках тамплиеров специальный дежурный кассир вел изо дня в день приходный кассовый журнал. Каждый плательщик получал от кассира квитанцию. В начале рабочего дня в журнале проставлялись дата и имя дежурного храмовника-кассира.
Статьи имели следующие реквизиты:
• - за чей счет поступили деньги;
• - сумма взноса с указанием вида валюты, в отдельных случаях с переводом по существующему курсу на парижскую валюту;
• - в случае необходимости наименование фактического плательщика (или посредника), а также причины взноса;
• - указание регистра, на котором должна быть записана поступившая сумма.
Расходные операции, если деньги выплачивались из поступлений текущего дня, регистрировались здесь же. Однако основная масса расходных операций отражалась в отдельном журнале. Таким образом, все записи строго делились между двумя журналами - регистрами хронологического учета.
Ежедневно по этим журналам выводились итоги, а затем на основе сделанных в них записей в регистрах систематического учета (контокоррентные счета клиентов) проводилась разноска. Учет велся на латинском языке и только римскими цифрами (арабские считались непригодными, так как предполагалось, что их легко подделать).
У тамплиеров была жесткая система подотчетности и представления администраторами отчета. Этот отчет предполагал четыре важнейших положения:
• - инвентаризация - все числа, приведенные в отчете, должны были быть подтверждены снятием натурных остатков;
• - дебиторская задолженность - изучаются усилия по ее возможному погашению и установлению степени ее реальности;
• - подтверждение цен (все цены покупок должны быть проверены на предмет того, не были ли они завышены, не было ли оснований для того, что мы называем "откатом", а цены продаж - чтобы установить, не были ли они занижены);
• - клятва - она подтверждала правильность составления отчета и как бы предвещала будущее аудиторское заключение.
Где же брал Орден такое количество умных и образованных людей? Уж явно не выращивал в своей среде. Прямолинейные и, в большинстве своём, неграмотные рыцари (к примеру доказано, что ни читать, ни писать не умел последний Великий магистр Жак де Моле) не были приспособлены к такого рода деятельности. И при этом, каким-то образом, Орден стал играть важнейшую роль в интеллектуальной жизни эпохи - открываясь новым наукам и новым идеям, также как и новым формам познания; используя лучшие и передовые технологии века; принимая участие в создании карт, в прокладке дорог, в мореплавании. У Ордена свои собственные порты, судостроительные верфи, а его флот - торговый и военный - один из первых, который начал использовать магнитный компас.
"Откуда что взялось" совершенно непонятно и потому этот вопрос старательно обходится авторами бесчисленных книг о тамплиерах и, даже, научных трудов.
Может им помогали евреи, единственные в ту эпоху банкиры Европы?
Но у нас нет ни одного подтверждения того, что евреи входили в Орден хотя бы в качестве вольнонаёмных служащих. Однако, притом, современники часто обвиняли тамплиеров в связях с теми же евреями. Как это объяснить?
Наиболее известные еврейские общины X-XI вв. находились в городах Вормс, Шпеер, Трир, Майнц, Труа в северо-восточной Франции и южной оконечности германии. В XI в. там начала бурно формироваться своя талмудическая школа. Основателем этой школы, получившей название Лотарингской, был Гершом бен Иегуда из Майнца, с именем которого еврейская традиция связывает появление новых общинных уставов. Другим выдающимся представителем Лотарингской школы был Соломон Ицхаки (Раши) из Труа. Составленные им и его последователями "тосафистами" (составителями добавлений) комментарии к Талмуду вошли почти во все дальнейшие издания последнего. Благодаря ему Шампань стала крупнейшим центром талмудической науки того времени. В XIIв. самые значительные места в еврейском богословии занимали Шмуэль бен Меир и Яаков бен Меир, также оба из Труа - вотчины основателей ордена защитников Храма.
Оба Бальдуина, их родственник, первый Иерусалимский король Годфрид Буйонский, были родом из Лотарингии на севере Франции. Из тех же мест - Шампань, Фландрия, Бургундия - были почти все первые тамплиеры. О связи с этим регионом священников, стоявших у основания Ордена, мы уже сообщали. В тех местах, в этот период дружеские связи между евреями и христианами пронизывали все уровни. Христиане приходили в синагоги послушать красноречивых раввинов, а бывало, что устраивались и совместные молитвы. Аббат Гильберт Криспин в следующих словах вспоминал о своих отношениях с местным раввином Шмуэлем Хасидом: "Он нередко навещал меня, не только по какому-либо делу, но порой лишь ради того, чтобы увидеться со мной как с другом... и при встречах мы в духе миролюбия и приязни тотчас начинали рассуждать о Писании и нашей вере". В X-XI вв. у многих французских христиан был обычай дарить евреям подарки на их праздники, а в Шампани местные раввины отменили запрет на использование вина, изготовленного христианами, так как не считали их язычниками.
Так было в основном до Крестовых походов, после которых отношения между общинами стали стремительно ухудшаться. Но и впоследствии тихие беседы продолжались. Особого внимания в этом отношении заслуживает "Диалог между философом, иудеем и христианином", написанный Пьером Абеляром (1079-1142) за год до его смерти. В этом диалоге в уста еврея, которому автор явно симпатизирует, вкладываются такие слова: "Все пути опасны для нас, кроме пути, что ведет на небо", или "Нет ни одного народа, который бы предъявил Богу столько доказательств и который бы столько претерпел ради Него". При этом знаменательно, что иудей называет христианина "братом".
С точки зрения язычника Философа, оба его противника, и Иудей, и Христианин, исповедуют веру и закон без разумных доводов, однако и у иудеев есть свое учение, doctrina, которое может стать источником мудрости. Недаром мудрейшим из смертных считается Соломон как символ иудейской учености: "Ведь и Мудрейший в самом начале своих Притч, готовя себе внимательного читателя, сказал...".
В итоге, можно выделить следующие черты иудея, каким его видит Абеляр: прежде всего, он ведом слепой верой и оправдание ее усматривает в тех самых бедах, постигших его народ, которые христиане считают явным признаком их греха. Однако при этом он хранит некую мудрость, усвоение которой христианами может оказаться полезной для постижения ими Истины и истинного знания; тем самым утверждается "общекультурная ценность" иудейского знания.
Между прочим на страницах этого диалога высказывается следующее суждение: "Ни одно учение не является до такой степени ложным, чтобы не заключать в себе какой-либо истины, и нет ни одного столь пустого спора, который не имел бы в себе какого-либо поучительного доказательства". Образ иудея, в тот период, все больше ассоциировался с ученостью и складывается концепция об иудее как хранителе сокровенного знания, хотя и не видящем его истинную ценность. И если задаться вопросом: "Могли ли основатели Ордена получить от евреев какую-то секретную информацию относящуюся к Храмовой горе?" Ответ будет однозначный: "Да. Могли!"
Погружённые в мистические откровения тосафисты особо обращали внимание на то, что еврейский народ, будучи изгнан из Израиля, остался телом без души. "В момент, когда еврейский народ (после разрушения Второго Храма и подавления восстаний против Рима, к концу 135 г. н.э.) был изгнан из Эрец-Исраэль, - в этот момент народ умер. Затем труп народа лежал в могиле (это период Вавилонского Талмуда 3-6 вв., и Гаонов, 7-10 вв.) Ныне труп стал разлагаться на части (имеется в виду разделение иудаизма на отдельные направления). Кажется, что труп сгнил, но на самом деле нас ожидает в ближайшее время его воскрешение из мертвых". Иногда, комментируя этот отрывок, утверждают, что душа - это разрушенный Храм. Но, к моменту изгнания евреев из Иерусалима, Храм уже почти 100 лет как был разрушен. Другого объяснения, почему именно Эрец-Исраэль (Земля Израиля) - вполне материальная единица, а не народ, не религия, не молитва или алтарь, наконец, является душой (уникальный случай в истории и теологии) я не нашёл.
Зато убедился, что именно при тосафистах были введены в широкий лексикон понятия "хохма" и "бина". Оба этих понятия относятся к области восприятия и развития идей, интеллектуального постижения. Если проверить по словарю хохма - это "мудрость", а бина - "понимание". Однако и то, и другое - специфические понятия Каббалы и если мы попытаемся более-менее правильно перевести эти понятия, то хохма надо понимать как "озарение", а бина - "раскрутку этого озарения в логически стройную систему". Т.е. хохма - это начальный этап познания, когда есть рывок, озарение, когда внезапно, ни весть откуда появляется идея, прорыв. Бина - это раскрутка этой идеи, когда она выстраивается в стройную логичную систему, в соотношение различных деталей и элементов.
По мнению каббалистов, а Каббала получила распространение именно в 11-12вв.: "В Галуте (любом месте кроме Израиля) небеса для еврейского народа закрыты на уровне бина; и выше, чем бина, подняться в Галуте невозможно. И только в Эрец-Исраэль небеса открыты до уровня хохма". Или также: "Хохма появляется при нисхождении Божественного света вниз". То есть они утверждали, что вне Израиля "невозможно дойти до откровения в Божественном свете и лишь в Эрец-Исраэль ... можно дойти до Божественного света уровня хохма и делать новые прозрения. ... в Галуте небеса закрыты для него на уровне бина." Т.е. религиозные авторитеты чётко ориентировали нисхождение озарения с Израилем или, если вспомнить цитаты из талмуда и комментариев, в которых говорится о переходе, после разрушения Храма, "шхины" (божественного присутствия) с Храмовой горы на гору Сион и Масличную гору. Следует заметить, что современная гора Сион получила это имя только в 5в. Ранее термин Сион относился или к Храмовой горе с окрестностями, или к горе к югу от Храмовой, где теперь находится археологический парк Город Давида.
Что интересно, именно к этой территории иногда относят "Пардес", куда "вошли четверо мудрецов и это были рабби Акива, Бен-Зома, Бен-Азай и Элиша бен-Абуя". В Агаде не упоминается, какими мистическими упражнениями занимались мудрецы, но судьба большинства из них была сломана. "Бен Азай посмотрел и сошел с ума (и) Бен Зома умер. А Элиша бен-Абуя вошел в Сад и стал ломать насаждения. Один раби Акива вошел с миром и ушел с миром."
Таким образом из 4-х человек у двоих психика не выдержала нагрузки; ещё один, Элиша бен-Абуя, также получил мощный психологический удар, перешел на сторону римлян (а это было временем восстания Бар-Кохбы), перешёл в язычество и стал помогать римлянам бороться с евреями. Поэтому в дальнейшем у него в Талмуде есть прозвище Ахер - чужой. И только последний сохранился как личность и поднялся до уровня крупнейшего религиозного авторитета поколения.
Я не смог найти ни одного комментария, который бы объяснял или анализировал эту историю. Правда в Талмуде слово Пардес, буквально "Сад", символизирует полноту всех уровней в постижении Торы. Но, в данном случае, хоть Пардес и пишется "с заглавной буквы", на иврите слово имеет приставку определённости и т.о. обозначает определённое, обладающее географическими координатами, место.
Каждый человек (в том числе и мудрец, придерживающийся традиции) толкует Тору в рамках того мироощущения, которое у него есть; а оно берется из его времени. Эти легенды, описания и комментарии были хорошо известны и любимы в "земле Ашкеназ" (северная Франция и южная Германия) в 11-12вв. И если признать вероятным наличие в районе Иерусалима особых зон инициации подсознательного, как называет эти области мой знакомый, все эти рассказы вполне могут быть с ними соотнесены. Несомненно, в таком авторитетном центре учёности как Труа, могла сохраняться память о неких особых местах и, главное, эти сведения могли быть восприняты местными христианами: друзьями, соседями, участниками теологических дискуссий.
Со времени изгнания евреев из Иерусалима прошло, к тому времени, почти 1000 лет. Разумеется еврейское присутствие в святом городе сохранялось, хотя были периоды, когда их там оставалось менее 10 человек. В таких условиях крайне трудно сохранять достоверные знания. Их носители, люди и рукописи, часто гибнут. Поэтому, скорее всего, в народной памяти осталось понятие о некоей непонятной ценности, привязанной к определённым участкам вокруг Иерусалима. А христианами эта информация была понята, как намёк на священное сокровище, которое и отправились искать 9 рыцарей.
Интересно, что мусульмане и восточные христиане, под властью которых более 700 лет находился Иерусалим, признавали его ценность как религиозного центра. Однако относились к нему именно как к ценному имуществу, а не как к некоей святыне, которую следует вернуть любой ценой. Кстати, это относится и к католикам до середины XI в.
Но вернёмся к тамплиерам. В течение многолетних раскопок они почти наверняка должны были наткнуться на один из тоннелей, ведущих от Храмовой горы на юг. А проследовав по нему до зоны максимального эффекта уставшие, в тяжёлых условиях жары, духоты и гари тусклых, масляных коптилок очень мощно ощутили на себе влияние того местного природного явления, о котором сохранились смутные легенды. В ходе своих раскопок в горе они нашли не вещь, которую можно унести с собой, а что-то, что погрузить на телегу никак нельзя. Обнаружившийся феномен несомненно имел некое значение, но не был понятной христианину святой реликвией - той целью, к которой рыцари шли восемь лет. Понимание этого вынудило их задуматься о будущем. В частности, раз они утратили смысл своего существования, следовало ли им распустить орден или действовать и дальше? История свидетельствует, что храмовники действительно испытывали в 1126 году кризис самосознания, который они все же сумели преодолеть. Именно в этот краткий период переосмысления ценности обнаруженного артефакта происходит психологический перелом в сознании создателей ордена.
Принимается решение вместо небольшой группы посвященных создать крупную, структурированную организацию. Очень скоро после основания в Орден стали принимать людей не слишком праведных и даже обвиняемых в ереси. Но самое интересное, что эти закоренелые грешники и убежденные еретики становились верными рыцарями Ордена и надёжными слугами католической церкви.
Как происходила явная часть инициации в Ордене мы достаточно хорошо знаем из документов, а о тайной - можем только догадываться.
Этап послушничества, длившийся в иных орденах до нескольких лет и позволяющий определить пригодность кандидата, в Ордене, почему-то, не укоренился. Обряду посвящения предшествовали лишь всенощное бдение в церкви и утренняя служба, в ходе которых человек должен был взвесить свое желание и свои силы. Само посвящение проходило сразу после заутрени, чаще всего в скрипте, расположенной под церковью, при закрытых дверях; посторонние зрители, в том числе и воины ордена, на него не допускались. Обряд был достаточно прост. Двое братьев подходили к кандидату и задавали ему следующие вопросы: "Мы бы хотели узнать, не помешает ли вам то, о чем мы должны сейчас вас спросить. Веруете ли вы, как то подобает истинным католикам, в догматы Римской церкви? Не состоите ли в других духовных орденах, не вступали ли в брак, не связаны ли клятвой с другим орденом, из рыцарского ли вы сословия и рождены ли в законном браке, не отлучены ли вы от церкви по причине собственных ваших прегрешений или по другой причине, не давали ли вы каких-либо обещаний и не дарили ли подарков кому-либо из братьев-тамплиеров или же другим людям, дабы вас приняли в орден, не совершали ли вы какого-либо тайного проступка, из-за которого не можете быть допущены к службе в ордене и носить оружие, не обременены ли вы долгом, личным или чьим-либо еще, которого не можете выплатить сами или с помощью ваших друзей, но без помощи ордена?"
Если кандидат отвечал, что он истинно верующий, свободный, благородного происхождения, законнорожденный и вышеуказанных препятствий ко вступлению не имеет, ему велели снять свой головной убор, сложить ладони и подойти к обязательно присутствующему на обряде приору и, преклонив пред ним колена, сказать следующее: "Господин мой, я пришел к тебе и своим братьям, которые сейчас здесь, просить дозволения вступить в братство ордена и приобщиться к его духовным и мирским сокровищам, что заключены уже в нем самом, и вечно быть рабом его, и отбросить прочь все прочие свои устремления".
Затем приор зачитывал кандидату устав Ордена, напоминая о тяготах жизни воина-монаха, об опасностях, которые могут подстерегать его в деле защиты веры и христиан. Кандидат произносил молитву Pater Noster (Отец Небесный) и его восприемники уводили нового брата.
Куда его уводили мы не знаем, но учитывая, что в Иерусалиме инициация проводилась в крипте под церковью св.Соломона, частично согласно немногочисленным доступным нам свидетельствам, а частично домысливая происходившее, мы можем попытаться восстановить картину дальнейшего.
"Новобранец вместе с восприемниками спускались всё ниже и ниже, пока не оказывались в низком и узком тоннеле, вырубленном в скале. Пройдя со склонённой головой футов 100 они выходили в другой, просторный тоннель. Тусклый огонёк свечи позволял рассмотреть его стены, частью вырубленные в скале, частью сложенные из гладко отёсанных и плотно подогнанных камней и арку свода из тех же камней.
"Дальше ты должен идти один" - почему-то шепотом говорит проводник.
Уже не сгибаясь в высоком тоннеле новобранец продолжает свой путь. Вот исчезает последний отблеск свечи. Полная тьма и могильная тишина кажется начинают давить на глаза, уши, голову, грудь. С каждым шагом всё труднее дышать и переставлять ноги...
Вдруг впереди блеснул свет. Новобранец через силу ускоряет шаг, стараясь побыстрее прорваться сквозь вязкую тьму тоннеля и, наконец, вырвавшись в освещённую парой свечей пещеру он видит... !!!
Видит он то, что подсказывает ему подсознание, хорошо подготовленное многочасовым бдением, вином причастия и дорогой сквозь тьму. И еретик, воочию присутствуя на тайной вечере или увидевший младенца Иисуса на руках Марии, облобызавший край одежд её и получивший благословение детской ручкой, становился вернейшим рыцарем Храма. Ведь самыми фанатичными адептами становятся раскаявшиеся грешники, какими были и Торквамеда, и Лойола.
Ну а если новобранец увидит что-то не то, для неисправимого грешника найдётся место в отдельной келье подземной тюрьмы. И только братья Ордена будут знать когда Богу было угодно прервать его дни. Для родственников же он умер в день вступления в Орден."
Познавшие же истину еретики, а еретик очень часто означает думающего и значит образованного человека, становились теми учёными братьями, что занимались бухгалтерией, мореходством, строительством. Именно они создавали банковскую систему, строили небывалые соборы, чертили карты, переводили с арабского и персидского трактаты древних авторов.
В связи с этим интересно проследить изменение устава Ордена в течении времени.
В первом варианте устав, принятом в Труа, нет ничего поражающего воображение. Кроме военных деталей, устав мог бы принадлежать любой религиозной общине. Но затем, очень скоро, в него стали вносить изменения, причём очень значительные. 50 булл за 18 лет были изданы Папами в пользу тамплиеров. Орден получил полную духовную автономию. Нам известно это из буллы "Omne Datum Optimum" Александра III, но она является повторением буллы "Omne Datum" Иннокентия II.
Целью буллы Иннокентия II было учредить институт братьев-капелланов для обслуживания Ордена. Назначение её заключается в том, чтобы освободить тамплиеров от всякой церковной власти, кроме власти Папы, и передать магистру и капитулу ответственность за управление орденом. Но кроме того, отныне, братья могли требовать исповедоваться исключительно у орденских капелланов, привилегия, которой в последствии обладали только иезуиты.
Булла адресовалась "магистру монашеского рыцарства Храма, расположенного в Иерусалиме", и с самого начала определяла: "Мы объявляем, что ваш Дом со всеми владениями, приобретенными вследствие щедрости государей, милостынь или неважно каким иным праведным путем, остается под опекой и покровительством Святого престола. Никакой Дом, за исключением того, в котором обосновался ваш орден изначально, не должен быть независимым и главным среди прочих". То есть орден всегда должен иметь свой центр в Иерусалиме, невзирая на протяженность своих владений в Европе и незаурядную роль в Испании.
Булла продолжает:
"Тут же добавляем, что в случае вашей кончины или кончины любого из ваших преемников, никто, не давший обета брата ордена, не должен избираться магистром, и пусть выбор будет сделан только всеми братьями или наиболее мудрыми среди них. Далее, да не будет позволено никакому духовному или светскому лицу изменить недавно записанные статуты, установленные вашим магистром и вашими братьями; сии статуты могут быть изменены только вашим магистром с согласия его капитула.
Запрещаем всем требовать от вас тех клятв или присяги, которыми пользуются миряне. Равным образом запрещаем вашим братьям - рыцарям и сержантам - покидать свое жилище и свой Дом или вступать в другой орден без разрешения вашего магистра и вашего капитула.
Дабы ничто не мешало спасению ваших душ, вы можете взять себе в помощники клириков и капелланов и держать их в своем Доме и в собственном повиновении, даже без согласия епископа диоцеза, властью Святой римской Церкви. Эти капелланы должны пройти испытательный срок в один год, и ежели они окажутся зачинщиками беспорядков или просто бесполезными для Дома, вы можете отослать их, отобрав среди них лучших. Капелланы не должны дерзостно вмешиваться в управление Дома, по крайней мере если этого не прикажет магистр. Они заботятся о душах, если только этого желают магистр и рыцари. Они не подчинены никому вне капитула и должны повиноваться тебе, дорогой сын Роберт, как своему магистру и прелату.
Мы вам предоставляем право возводить часовни во всех местах, имеющих отношение к ордену Храма, дабы вы и ваши близкие смогли бы там служить службу и быть там похороненными. Ибо непристойно и опасно для души, когда давшие обет братья, идя в церковь, должны смешиваться со сбродом грешников и с мужами, посещающими женщин."
Т.е. тамплиеры освобождались Папой от вмешательства какого бы то ни было духовного или светского лица, включая патриарха Иерусалимского (!), которому Собор вверил нечто вроде опеки над храмовниками.
"Ежели какой-нибудь мирской рыцарь или другой человек желает расстаться со скопищем бедствий и уйти от мира, и избрать общинную жизнь, ни в коем случае не соглашайтесь тотчас же принимать его... Но прежде пускай будет он допущен в общество братьев, и пускай будет прочитан ему устав, и если магистру и братьям угодно будет его принять, соберите братьев в капитул и пред всеми пусть изъявит он свою чистосердечную волю, и свое желание, и свою просьбу."
Здесь обнаруживается значительное отличие от первоначального устава, изымается вменяемый ранее срок послушничества. В действительности же во всей истории ордена Храма об испытательном сроке больше никогда не вспоминают, разве что для братьев-капелланов, по отношению к которым рыцари всегда проявляли недоверие.
Вторая статья - "Отлученные братья" - претерпела еще более решительное изменение, так как фраза "ubi autem milites поп excommunicates congregare audierint... " заменяется на ее противоположность - "туда, где как стало бы вам известно, собрались отлученные рыцари, мы и приказываем вам отправиться ... ". Конец статьи переведен слово в слово:
"... и если отыщется кто-нибудь, желающий препоручить себя и присоединиться к ордену рыцарства в заморской стране, вы должны учитывать не столько мирскую пользу, сколько спасение его души. Мы приказываем вам принимать его при условии, что он приедет к епископу этой провинции и поведает ему свое намерение. И когда епископ его выслушает, и отпустит грехи, пусть он направит его к магистру и братьям ордена Храма, и если жизнь этого человека честна и достойна их, если он покажется добрым магистру и братьям, да будет он принят милосердно; а ежели он в это время умрет, то ввиду тревог и труда, кои ему пришлось претерпеть, пусть будет даровано ему благословение во братстве как одному из бедных рыцарей ордена Храма."
Таким образом, обязанность представиться епископу прежде, чем принести обет в ордене Храма, вменяется теперь только отлученным, для которых у епископа в некотором роде испрашивается прощение. Впрочем позже и это прощение стало ненужным. Кроме того Папа заранее соглашался с возможной смертью кандидата. Статья устава "ut fratres Templi cum excommunicatos non participentur" стала проявляется как продолжение другой, но изложенной следующими словами: "Никаким иным образом братья ордена Храма не должны общаться с людьми, которых провозгласили отлученными". Оба изменения введены с большой ловкостью, нисколько не расстраивая первоначальный текст.
Опека белого духовенства была полностью упразднена уже буллой "Omne Datum Optimum" 1139 г. Отныне орден включал в себя давших обет братьев-капелланов, которых рыцари могли отбирать, несмотря на отказ епископа диоцеза; рыцари могли и отпускать братьев-капелланов, "если бы те оказались смутьянами или просто бесполезными". Капелланы были подчинены магистру "как своему прелату" - и никому другому, за исключением самого Папы. Тамплиерам было разрешено строить часовни с кладбищами для себя и своих слуг. Позже Папа Иннокентий III лишил белое духовенство права отлучения от Церкви или права налагать интердикт на любого брата ордена Храма, будь то рыцарь или священник.
И наконец, дабы пресечь тяжбы, в которые вовлекали тамплиеров эти благодеяния, Иннокентий постановил, что их не могут вызывать на суд Курии иначе, как именными извещениями, в которых должно содержаться прямое указание на особы вызываемых, - существенное подкрепление всех прочих привилегий! Орден Храма приобретал своего рода духовную обособленность, он оставался светским по сути своей объединением, которое "пользовалось покровительством Рима, но не принимало его опеки". Эти изменения имеют ту же цель, что и булла "Omne Datum" - освободить тамплиеров от всякой власти, кроме власти Папы и позволить им хранить в своей среде любую информацию.
Историки в качестве объяснений такой благосклонности Пап к Ордену приводят желание понтификов иметь подчинённые только им воинские силы, но этот довод не выдерживает критики. За всё время существования Ордена Тамплиеров Ватикан несколько раз использовал его в качестве политической силы, но ни разу - как военную. Даже во время крестового похода против альбигойцев Иннокентий III не слишком настаивал на активном участии в нём тамплиеров. И хотя иногда Папы и наказывали членов Ордена, например в 1208 г. Иннокентий III призвал храмовников к порядку вследствие их "нехристианских действ и заклинания духов", а в 1263 г. Урбан IV отлучил от Церкви маршала Этьена де Сисей, но в целом всегда были к нему лояльны.
Вопросу, почему Клемент V согласился с обвинением тамплиеров, посвящены десятки книг. Не будем повторяться. Вспомним только, что в тот период Папа сидел в Авиньоне и фактически был заложником короля. Куда интереснее его действия после ареста тамплиеров.
Булла "Ad Providam" была издана Клементом V, чтобы передать права и привилегии рыцарей тамплиеров ордену госпитальеров.
"Чтобы мы могли предоставлять им большую поддержку, мы дарим им, с одобрением священного совета, дома рыцарей тамплиеров и другие здания, церкви, часовни, города, замки, страны, имущество, доходы и все другое, что принадлежало ордену храма, вне и на этой стороне моря, в каждой части мира, на то время, когда магистр и некоторые члены ордена храма были арестованы в королевстве Франции, а именно в октябре 1308 года.
Все это передается ордену госпиталя, кроме владений упомянутого ордена рыцарей тамплиеров в королевствах и странах наших любимых сыновей во Христе, прославленных королях Кастилии, Арагона, Португалии и Майорки, вне королевства Франции. Мы исключаем эти земли и владения, из упомянутого подарка.
Данно в Вене 2 мая в седьмом году нашего понтификата.
2 мая 1312 года "
Следующая булла Клемента V спустя всего 2 недели:
"Nuper in Concilio
Мы решили, что превилегированны должны быть те, кто находится в истинной вере и более полезны в Святой Земле, поэтому мы предоставляем права и полномочия тамплиеров ордену госпиталя святого Иоанна Иерусалимского, это намного лучше, чем передавать их новому ордену, который будет создан. Имелись, однако, некоторые, кто утверждал, что будет лучше передать их ордену, который будет создан, чем отдавать их ордену госпиталя.
Дано в Ливороно, епархии Валенс 16 мая в седьмом году нашего понтификата.
16 мая 1312 года "
Далее:
"Licet Dudum
Недавно, в общем совете в Вене, мы, с одобрением священного совета, передали права и привилегии прежнего ордена Храма ордену госпиталя святого Иоанна Иерусалимского. Ради мира и согласия между прелатами церквей и другого духовенства с одной стороны и членов ордена госпиталя с другой, мы приостановили положения, изложенные на последнем совете, все привилегии, предоставленные госпиталю, как последствия привилегий прежнего ордена Храма, о котором нужно думать как о принадлежности упомянутому госпиталю. Мы желаем, чтобы эти привилегии были приостановлены с вашим согласием. Имеются, однако, некоторые, кто утверждает на недостаточных основаниях, что приостановка привилегий госпиталя не простирается на привилегии прежнего ордена Храма. Хотя не имеется даже самой малой причины для такого утверждения, мы желаем удалить из их умов все сомнения, то что это было наше намерение, приостановить привилегии ордена госпиталя и привилегии прежнего ордена Храма, которые теперь даны госпиталю.
Дано в Авиньоне 18 декабря в восьмом году нашего понтификата.
18 декабря 1312 года "
Не прошло и полугода, а папа уже приостанавливает что-то. И последнее (не проходит и месяца):
"Licet Pridem
В символе пожертвований, однако, из-за небрежности, пренебрежения или ошибки писца или секретаря, было опущено упоминание о ненарушении прав королей, принцев, прелатов и других истинных католиков.
Дано в Авиньоне 13 января в восьмом году нашего понтификата.
13 января 1313 года "
Очень хитрая формулировка, позволяющая не передавать госпитальерам права на некое имущество. Притом у нас нет никакой информации о передаче чего либо, принадлежащего Ордену, непосредственно Святому престолу. Что из наследия тамплиеров Папа, прикрываясь туманной формулировкой, всерьез озаботился никому не уступать? Это явно не таинственные сокровища и не какая-то недвижимость. Ведь Папа недвусмысленно дарует дома рыцарей тамплиеров и другие здания, церкви, часовни, города, замки, страны, имущество, доходы и все другое, что принадлежало ордену Храма, но не привилегии и права. Поэтому вопрос следует строить так: На что имел право Орден, что Папа хотел не столько забрать себе, сколько не позволить овладеть этим кому бы то ни было? И при этом сохраняя всё в тайне. Это должно быть связано с Орденом, но отдалено от католической церкви.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что существует только один вариант - право на владения тамплиеров на Храмовой горе. Отношение к ним Рима всегда было очень двусмысленным. С одной стороны официальная церковь (и греки и католики) не признавала за Храмовой горой какой либо особой святости. Но с другой - именно Ватикан придавал ей не соотносимо большое значение.
К примеру, в 1221 году, во время мирных переговоров в Египте, папский легат Пелагий дважды торпедировал соглашение, по которому большая часть Иерусалимского королевства вместе с Иерусалимом (но без Храмовой горы) султан аль Камил передавал христианам взамен на захваченную ими Дамиетту. А в 1229 году, когда император Фридрих II Штауфен заключил мирный договор с аль Камилем, по которому Иерусалим (без Храмовой горы), Вифлеем и Назарет передавались христианам, по указанию Григория IX, патриарх Герольд Иерусалимский наложил интердикт на святые места. "Отлучен был город, в котором Господь Иисус Христос был замучен и погребен".
Почему обладающий огромной властью Папа уделяет такое внимание соблюдению буквы закона в отношении к вот уже полтора века потерянному участку земли?
Современному человеку "тёмное средневековье" кажется эпохой безраздельности и беззаконности власти. Но это не так. Абсолютный восточный монарх ещё мог позволить себе нарушать обычаи и традиции, хоть не раз бывало, что владыка, о них забывший, внезапно умирал или просто исчезал, как халиф Египта аль Хаким в 1021 году.
Но европейский король, герцог, барон или простой рыцарь имели над собой кроме традиций ещё и законы. Каждый имел свои права и обязанности. И пока арендатор исправно исполнял свои обязательства, землевладелец не мог лишить его земли или повысить арендную плату. Также как рыцарь, несправедливо обиженный сюзереном, мог подать на него в суд сюзерена последнего.
Разумеется, всё относительно. Но то, что нашему современнику, избалованному "правами человека", кажется жестокой тиранией, мусульманину XII в. казалось верхом привата закона. Например известный учёный из Гранады Ибн Джубайр, посетивший в 1184 году Иерусалимское королевство, именовал его правителей, короля Бодуэна IV и его мать Агнессу де Куртене, не иначе, как Ханзира и Ал-Ханзира, то есть, соответственно Свинья и Боров. Но, "сквозь зубы" честный учёный вынужден признать- "... обитатели этих земель были и мусульмане которые жили в достатке рядом с франками - мы прибегаем к Аллаху, чтобы он удержал (их) от искушения! - при условии внесения франкам половины урожая ... и одного динара и пяти киратов с головы. Кроме этого с них ничего более не требуют. ... И сердца многих из них подвергаются испытанию, когда они видят положение их братьев в землях мусульман ... ибо по благосостоянию и дружелюбному отношению оно обратно их положению."
Прошу учесть, что это пограничные земли, где войны никогда не прекращаются. Тем ни менее, исправно платящий налоги иноверец благоденствует и сам король не может взять с него больше, чем положено.
Всё это я веду к тому, что в средневековой Европе право на что либо, даже без материального обеспечения, являло собой определённую, часто весьма значительную, ценность и закреплялось юридически. Например маркграф стоял на социальной лестнице много выше просто графа и имел значительно больше возможностей влиять на политику империи. Ведь коротенькая приставка означала, что он является владетелем марки, пусть даже она и меньше владений соседнего, не особо титулованного рыцаря. "Все имеет свою цену и всему есть свое место."
И, если наши логические выводы верны, нет ничего удивительного в том, что Климент V беспокоился о праве на владение территорией, к тому времени уже 126 лет находившейся в руках мусульман.