Шахматист, гроссмейстер СССР и международный гроссмейстер (1956), заслуженный мастер спорта (1964), журналист. Окончил ЛГУ (1959).
Чемпион СССР (1962, 1973), мира (1969-1972, после выигрыша матча у Петросяна). Участник двух знаменитых матчей против Фишера (1972 и 1992 гг.).
Борис Спасский продолжает путешествовать по миру. В каждой стране он встречается с шахматистами. В 2005 году он посетил и наш город, чисто случайно. В Шахматном клубе он провел сеанс одновременной игры с шестнадцатью шахматистами областной федерации. Наверняка, его фото с автографом, как и Карпова, будет украшать местечко наших мастеров шахматной доски.
Сам Борис Васильевич, несмотря на свой возраст, чувствует себя молодым. У него хватает сил ездить по странам и играть в свою любимую игру. Говорит, что завязал со спортивными шахматами два года назад. Однако недавно приехал из Германии, где участвовал в турнире, посвященном 80-летию Вольфганга Унцикера.
- Унцикер пригласил трех русскоговорящих - меня, Карпова, который все еще говорит по-русски и Виктора Корчного. Турнир был в два круга. Так по-стариковски размахивали большими палками. Единственно, кто был еще бойкий, храбрый и сильный - это, конечно, самый молодой из нас Анатолий Евгеньевич. Первые и вторые места поделили между собой Карпов и Корчной. Я в этом турнире набрал 50%, играл с Корчным. Первую партию ему проиграл, а вторую выиграл. Тогда он мне говорит: "Я уже решил, что ты полный пижон, поэтому играл с тобой так не серьезно, дебют, а теперь вижу, что ты еще можешь кусаться. Я ему отвечаю: "Конечно, хоть у меня зубов немного осталось, но кусачие все". Одним словом, взял я почетное третье место. А вот Вольфганга Унцикера ровно на куски разорвал Корчной. Он когда до свежего мяса дорывается, пока все не съест - не остановится. Это было мое последнее непредвиденное выступление.
- И все же кто на ваш взгляд самый сильный шахматист?
- Считаю, что в 20 столетии было три шахматных гиганта - первый все-таки Алёхин, затем Каспаров и Карпов. Неважно, в какой последовательности. Они выиграли очень много турниров, взяли много первых призов, если возьмем, к примеру, такого гиганта как Ласкер, который царствовал 27 лет, то он из 9 турниров выиграл только шесть. Девять турниров на протяжении 27 лет! Конечно, в то время было меньше соревнований, но ведь это уже совсем другое дело. Карпов выиграл 150 турниров, где взял первое место. Правда, он, по-моему, считал и блиц-турниры тоже. И ваш костанайский тоже. - смеется гроссмейстер, - Сколько я ездил и играл, я не считал, но знаю, что меньше. Сейчас мне радостно, что Веселин Топалов показал хороший результат на последнем турнире, только жаль, что он проходил без Каспарова, и без Крамника. Может, будет матч между Топаловым и Крамником, хотелось бы конечно. А Каспаров уже в тени.
- Как Вы сейчас живете и чем занимаетесь?
- Я 39 лет прожил в СССР, и почти 30 - во Франции. Совершенно неожиданно стал редактором нашей газеты "Шахматная неделя". Выходит она еженедельно в нео-советском союзе. Как называется сейчас - СНГ? Ну, когда-то это была Россия, а сейчас это уже зависимое государство, к сожалению. Но это особый разговор, лучше вести шахматные беседы. Я работал в газете, часто стал приезжать в Москву, у меня сохранилась там 2-хкомнатная квартира. Сохранилась потому что была кооперативной. Если бы она не была кооперативной, то власти у меня ее немедленно бы забрали еще в 1976 году. Жена у меня француженка русского происхождения, Мария Юрьевна Щербачева, из генеральской семьи. Были русские генералы в свое время, которые не согласились с большевиками и стали рядовыми. Воевали до последних сил. Сейчас времена изменились, все перепуталось, тяжело разобраться что происходит, да и не будем. Воевать на шахматной доске намного приятнее, чем заниматься анализами всяких политических событий.
- Но Гарри Кимович Каспаров не только проводит политанализы, погрузился в политику.
- Мне интересно наблюдать, есть ли у него политический талант или нет. В шахматах он, я знаю, чистый гений, а вот что касается политики - давайте подождем. Но жалко, что шахматный мир потерял своего короля. Он 15 лет замечательно правил. Неважно потерял он звание или нет, его партии всегда были боевыми, с комбинациями и атаками, кстати, Анатолий Евгеньевич был тоже блестящим шахматным королем, но уже не на протяжении 15 лет, а всего 10-ти.
- Трудно было быть чемпионом Мира, ведущим гроссмейстером?
- Я был чемпионом Мира в период с 1969 по 1972 годы официально. Но мне кажется, что я был сильнейшим примерно шесть лет. Мои лучшие годы - это 60-е, между 1964 и 1970-м включительно. В 1971 году, когда я был официальным чемпионом Мира, похоже, я перестал быть сильнейшим. В шахматах интересно то, что когда вы официально является лидером, то вы не сильнейший. Такое бывает. Это было даже у Ласкера, когда он официально продолжал носить звание чемпиона Мира, а Капабланка был сильнее. А мои лучшие годы были тогда, когда я не был чемпионом. Кажется тогда я играл лучше всех, даже лучше Фишера. И моя сила была связана с тем, что я хорошо играл середину игры. А в дебюте я не был сильным.
- Помните своих тренеров и наставников?
- Конечно,у меня их было три. Я до сих пор их вспоминаю и люблю, и во многом им благодарен. Первым тренером был Владимир Григорьевич Зак из ленинградского дворца пионеров, второй Толуш Александр Каземирович - это был лихач, атакер. У него я много подметил полезного и тоже начал ходить в атаки. Как в басне Крылова про муравья - "он подымал ячменное зерно, и даже хаживал один на паука". И вот я примерно также хаживал на паука. Храбро играл. Когда пришлось думать над тем как стать чемпионом Мира, нужно было окрепнуть в техническом отношении, то есть играть более жестко. Как в профессиональном теннисе. Там артистические штучки никому не нужны. Вы должны просто усталого прибить мячом, дождавшись момента. В этом мне огромную помощь принес третий тренер - донской казак Игорь Захарович Бондаревский. Он очень умный человек, но не для себя. У него вообще было чувство перспективы, понимания жизни, природы, людей, но в личной жизни он не был удачливым. Но все таки благодаря ему мне удалось победить Петросяна. Тот был очень сильный партнер и неудобный соперник для многих шахматистов. Ботвинник ему проиграл матч, а после матча назвал его левшой. Это как у боксеров, в боксе против левши нужно хорошо подготовиться. В 1966-м я ему проиграл, а во втором матче в 1969 году я стал умнее. Думаю, что мне повезло, что я проиграл в первом матче. Я набрасывался на Петросяна как котенок на тигра. Когда к 19-й партии я уровнял счет, казалось, что я выиграл. А для Тиграна матч только начинался. Стоял вопрос либо жизнь, либо смерть. Я уже куда-то полетел в мыслях, ну, молодым был в то время. А в 1969 у меня была другая психологическая концепция - я как медведь должен был на него давить.
- А самый громкий матч 20 столетия с Бобби Фишером в 1972 году. Сложно было "бороться"?
- Так вышло, что неожиданно мы оказались представителями двух политических систем - я защищал коммунистическую форму существования, а Бобби капиталистическую. Какая из них лучше я не знал. И он не знал. И до сих пор никто не знает. Самое интересное, что мы были оба непослушными. Так как я не состоял в компартии, то мог принимать самостоятельные решения, а это очень не нравилось многим начальникам. У Бобби были свои нравы. Он тоже не у кого не советовался. И вот мы были два непослушных участника. В итоге наш матч привел к различным запалам, все же Бобби его легко выиграл. Хотя в начале он проигрывал мне первые два очка. Я думаю, что если бы я к третьей партии не сдал бы, то ему пришлось бы психологически очень трудно и он проиграл матч. Все это проходило в Рейкьявике в Исландии. Тогда никто не знал что это такое. Сейчас Бобби живет там. Это маленькая страна, которая его приютила после всяких приключений в его бурной жизни. Как ни странно когда я проиграл матч, я стал очень счастливым человеком. Я избавился от страшного груза, который на меня давил. Чемпионские годы были самые несчастные. На мне висела огромная ответственность. Я чувствовал, что должен был за все отвечать, за каждое слово, дело. Нужно было работать над шахматами, что я не очень хотел. А это вещь наказуемая.
- А где сейчас Фишер?
- Я продолжаю поддерживать с ним хорошие отношения. Недавно я его видел в Рейкьявике. Он почти год провел в тюрьме, был осужден за то же самое преступление, которое совершил и я. Но я в тюрьму не попал, а он угодил за то, что играл со мной матч в Югославии, в 1992 году. По американским законам, так как соревнование проводилось в Югославии, он не имел права ехать туда. Ему нагоняй устроил госдепартамент, а меня все обошло боком. Тогда я был уже французом, и мсье Миттеран никакого нагоняя мне не устроил. С тех пор я французом и остался. Но находясь здесь, в Костанае, я себя французом не чувствую. Я вообще себя французом не чувствую. Это как быль, у русского человека так складывается судьба, что его родина в кармане. В чем разница между дальним и ближним зарубежьем, где лучше, кто это знает? Полная чехарда, дожили, благодаря нашим начальникам. Как писал О. Генри "начальники не были отмечены в добродетели".
- И все же почему Франция, Париж, а не Лондон или Нью-Йорк?
- Обосновался я во Франции не потому что хотел туда попасть, а чтобы не воевать с начальниками. И спасла меня моя жена. Она работала в коммерческой миссии при посольстве Франции в Москве. Ценой огромных усилий мы поженились и переехали в Париж. Так как она француженка, через год я получил гражданство.
- Получается, что это вынужденная эмиграция?
- В 1976 году у меня начались большие проблемы со спорткомитетом, и те не хотели меня посылать на международные турниры. Я уехал не по каким-то политическим соображениям, а просто чтобы сохранить свою профессию и продолжать играть в шахматы. Когда я приехал во Францию я почувствовал такое огромное счастье, что я могу поехать нам любой турнир и никакой начальник меня не пощекочет. Мне никаких денег не надо было. Я оставил все что у меня было в Москве. Счастье было безбрежное, то есть без Брежнева. Я был очень доволен. И это счастье продолжается.
- Ваши дети, наверное, тоже играют в шахматы?
- Я опытный бракоразводник. У меня было три женитьбы. Третья женитьба самая удачная, недавно мы отметили 30-летие. И от каждой женитьбы у меня по одному ребенку. Первый ребенок Таня, ей 45 лет, в шахматы не играет, делает вид, будто у нее есть бойфренд, который ловко играет в шахматы, но не настолько, чтобы прославить ее. Скорее всего ее прославил ее папа, то есть я. Второй мой сын Василий, ему 36 лет, тоже в шахматы не играет. И мой последний сын Борис, тоже не играет. Шахматный талант по наследству не передается. Это игра рациональная, не только логическая. Она имеет какую-то чертовскую изюминку, которую очень трудно передать по наследству. Всегда так было, что дети великих игроков никогда не повторяли результаты своих родителей.
- Как обстоят дела с шахматами во Франции? Кто ими "заведует" частники или государство?
- В основном частники-меценаты. У нас появилась такая мадам Оже, ей 45 лет, для нее шахматы - это просто любовь. Не даром говорят, любовь зла, полюбишь и козла. Вообще она очень много сделала, восстановила две хорошие команды. За ее клуб, который постоянно в лидерах, играют Крамник, Корякин, Петя Свидлер, который держит второе место после Топалова. И еще во Франции очень много интересных соревнований среднего уровня. Они проводятся по городам. Они неплохие для мастеров, а для гроссмейстеров не подходят.
- Наверное, наслышаны о защите Уфимцева - нашего земляка?
- Вместе играл с Уфимцевым в Ростове в 1958 году. Я был мальчишкой, но был уже гроссмейстером. Я играл белыми после f4:g6 - h4... Он был расстроен тем, что я так несерьезно отнесся к его защите, что через 20 ходов эту партию выиграл. Он любил немного выпить, загрустил после поражения. Если бы я знал, я бы конечно его так не огорчал. Но спорт есть спорт.
- Борис Васильевич, как вы смотрите на нынешних чемпионов?
- Считаю, что в наше время целесообразно разыгрывать звание чемпиона мира раз в год. И объявлять лидера такого-то года. Это можно делать в два круга, то есть 18 партий. 9+9. И рейтинг этой десятки можно быстро составить.
- Как случилось так, что вы стали шахматистом?
- Я занимался легкой атлетикой, прыжки в высоту, а не прыжки в ширину, как писал тогда "Советский спорт". У меня была даже вторая категория по этому виду. А страсть к шахматам возникла в 9-летнем возрасте, сразу после войны. Тогда время было голодное, я пропадал в шахматном павильоне с утра до поздней ночи. В Петрограде тогда было много шахматных традиций, благодаря царям. Да и игра это царская. У нас занятия велись во дворце Александра третьего. Город был красавец, но в советское время Ленинград здорово потускнел. Стал довольно серым. Шахматы тогда были в полном рассвете, Потемкин создал даже ФИДЕ. Был потемкинский шахматный клуб, в общем, много было людей, спорт просто кипел. Потом жизнь изменилась, но город сохранил эти традиции.
- Как относитесь к новшествам в игре? К компьютерам?
- Фишер изобрел новые шахматы, когда пешки как солдаты впереди, положение фигур задней линии постоянно меняются. Он верит в то, что это замечательные шахматы, я же говорю, если приз будет 6 млн. евро, то это будет еще замечательнее. А вообще я играл по переписке через компьютер. Машина хороша только в счете, но в оценке - нет. В Америке впервые сыграл с компьютером. Первую партию проиграл. Понял, что нужно создавать пешечные цепи. Для компьютера важна стоимость фигуры, а не тактика. Компьютер не хочет меняться. Во второй партии я его обыграл.
- СССР была великой шахматной державой. Многие гроссмейстеры выпустили свои книги воспоминания о лучших партиях. Есть ли у вас книги?
- Голландец Ян Ван Рей выпустил мою первую книгу. Называется она "Большая стратегия". Я там на обложке выгляжу как жирный самурай. Там использовали мои партии, но книга тематическая, стратегии, дебюты. Затем была книга - "Борис Спасский - десятый король", но это не я автор. Я написал только две "Драматический матч" - о матче с Корчным и "Мой проигрыш Карпову". Не случайно Анатолий приезжал в Костанай. Но все мои книги так и не были опубликованы.