if only you knew. где мой сраный огненный шар где там мои ебучие катаклизмы которые вам поправят все изъяны и искупят все прегрешения суки блядь виктимные пассивно агрессивные пидары. путин таки да икона знаете. икона особого умения придавать атаке видимость обороны чтоб не доебаться на суде. бедняжечки сука. у кассира глаза были такие ледяные голубые как у хаски и белая кожа и черные волосы и сам он был до неприличия весел я так редко вижу веселых людей тем более тех что младше меня. людей которые хотят смеяться и шутить и разговаривают громко от жизнеутверждения а не чтоб шмонать какието права подспудно тебя обворовывать. насиловать слух сука пользуясь невозможностью защитить его чем-нибудь вроде век. она умеет как-то по-особенному бросаться вещами так чтобы миска подпрыгивала на столе еще три или четыре раза эдак как камешки по поверхности озера лягушечкой понимаете. и теперь у меня руки дрожат так что я по клавишам не попадаю и я купил пива только чтобы не купить водки потому что если я сейчас нажрусь тут не останется ни единого целого предмета либо же все предметы будут целыми просто я с балкона спрыгну. этот запасной вариант всегда у меня в кармашке греет душу как аварийный выход на случай пожара. я там ходил на вокал куда-то в работы эль греко деревянные помещения и йодистый полумрак я там был кажется единственный мальчик или просто прочие не пришли а вокал преподавали некие очередные сектанты что-то вроде протестантов. богоугодные женщины постарше и все это празднество подавленной агрессии в послушницах. я с самого начала поступил как райдер и выбрал ту девушку которая сильнее всего раздражала а не наоборот. я даже не смог бы сказать что именно побудило меня разработать такой план но действовал я предумышленно от начала до конца, этой девушки я никогда прежде не видал болезненно худой и страшной с птичьей мордашкой и заведомо неуклюжей пластикой школьной отличницы-заучки, да еще и вся эта благостная усмешка не сходящая с клювика впридачу, я даже не знаю под каким предлогом заманил ее к себе в комнату и где эта комната располагалась, все шло как по маслу, комната располагалась в квартире какой-то престарелой четы которые ничем не напоминали моих бабушку и дедушку но тем не менее именовали себя оными, моя деревянная комната была аскетичной юдолью лютеранского хориста с одинарной кроватью не первой свежести, куда я уложил свою гостью и с чистой совестью полез за ножом который для этой цели был под подушкой заранее припрятан. я просто хотел ее прирезать почему-то и полоснул по шее сбоку но вот незадача кровь не хлынула нихуя вопреки моим представлениям и тогда я разрезал выше и ниже потом нажал посильнее растерянно пытаясь нащупать яремную вену, я не встретил никакого сопротивления кроме собственного, которое достигло пика в противоречивом наплыве эмоций, отвращение к себе застило глаза и вырождалось в злорадство, я жаждал крайностей и бурного потока крови которая зальет мой ублюдочный сиротский матрасик в качестве жертвоприношения вместо алтаря, вместо моей, но она не шла, я уравновесил композицию нанесением трех разрезов с правой стороны шеи симметрично тем что были слева, лезвие погружалось глубоко и беспрепятственно будто в вареную картошку но кровь еле текла, а девушка утратила свободу выбора окончательно и послушно изображала человека истекающего кровью, в поисках решения я отложил на время нож и попытался выжать эту кровь из разрезов насильственно но добился только пары жалких венозных капель, я озадаченно сидел рядом на кровати и не мог отделаться от неприличных ассоциаций с жабрами, которые не отвязывались и бесили меня дополнительно, я сдернул одеяло которым до того ее накрыл и разорвал на ней эту ханжескую ночную рубашку протестантов длиной до щиколоток изрисованную мелкими похоронными цветочками, ее дикая анроексическая худоба приводила меня в такое же бешенство как безучастие, заставляя резать снова тут и там в безуспешных попытках убить наконец но хуй там, спустя полчаса односторонней борьбы она совсем замерла и я несмело понадеялся, еще выждал чуть-чуть и заставил себя нащупать ее птичью руку чтобы узнать есть там пульс или нет (я также сидел на стадионе, может быть это был не стадион а центральная площадь в столице, я пил пиво и ждал своего товарища, ты понимаешь что такое двойная ориентировка да нихуя ты не понимаешь) и ее запястье оказалось гораздо теплее моих пальцев тепло неудержимо неоспоримо невыносимо там тикало под синюшной кожей и я внезапно понял что выбрал ее из-за сходства с N. чьи запястья были такими же безучастно хрупкими и ненависть безмятежно гнездилась в самых костях, обманчивая лейкемическая хрупкость для маскировки злобной ощеры, в ответ на прикосновение к руке которое было видимо гораздо менее враждебным чем все предыдущие она захрипела как блядское умирающее животное и на меня накатило нечто вроде частично исчерпывающего тоскливого ужаса по отношению к себе и бесполезно было говорить что блядь я не хотел тебя мучить хотел только зарезать сразу но ты даже подохнуть не можешь по-человечески, ладони скользили по сочащейся из ран на шее крови и душение не приносило никаких результатов, хотя все мои маньяческие замашки испарились и я честно хотел ее прикончить чтобы прекратить эти ебаные мучения я уныло думал что даже здесь эта сука нашла способ использовать меня как инструмент для своего сраного искупления и всласть намучается блядь со своим остекленелым взором преломляющим небытие тем самым бесконечность в котором характеризует святых, в отчаянии я дошел до попыток задавить ее своей подушкой но только испачкал оную в кровь, ее мерное поверхностное агональное дыхание возносило мою ненависть за пределы четвертого измерения заставляя испепелять себя на всей протяженности от рождения до смерти и здесь выяснилось что мы находимся в квартире не у этих сомнительных невесть чьих дедушки с бабушкой а у меня непосредственно и собака лаяла за дверью возвещая о прибытии с работы моей мамы, только в тот момент до меня дошло до чего плохо я продумал свои ублюдочные действия, в вялом подобии паники я лихорадочно раздумывал куда бы запрятать эту суку чтобы избежать проблем и ненужных свидетельств, самым лучшим выходом показалось было замотать ее в одеяло и засунуть в ящик дивана, благо лейкемическая худоба позволяла провернуть это технически но меня душили сомнения по поводу того не начнет ли она там в диване как-нибудь кончаться и выть и биться как раз тогда когда мама зайдет чтобы меня поприветствовать, в бредовой ажитации я даже пытался представить как именно буду это объяснять если чо и тут на тебе эти пускания лягушечек из посуды на столе вопли проклятия и ненависть, скромное переливание из пустого в порожнее, какого хуя она даже не могла как следует подохнуть